Текст книги "Кошмар в августе"

Автор книги: Полина Дельвиг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 25 страниц)

– А что за побочные эффекты?

– Какое это имеет значение?

– Просто интересно.

– Рыжая, это не тема для досужего любопытства.

Даша вспыхнула.

– Ты меня считаешь досужим наблюдателем? Да я все здоровье с тобой подорвала! И Полетаев меня грозился посадить.

– Кто такой Полетаев?

– Тот, кто посадит любого не ответившего на его вопрос, поэтому тренируйся на мне. Итак, что за побочные эффекты?

– Импотенция, – быстро проговорила Юлька, глядя в стол.

Несколько секунд Даша сидела молча, не в силах вымолвить ни слова. И вдруг взорвалась хохотом. На них опять смотрело все кафе. Как и в прошлый раз, Паэгле прикрылась рукой.

– Ты можешь вести себя приличнее? – прошипела она.

Отсмеявшись, Даша промокнула слезы.

– В жизни так не веселилась. Интересно, если бы вы изобретали лекарство от косоглазия, то побочным эффектом стала бы слепота?

– Рыжая, твое скудоумие только от недостатка образования, – разозлилась Паэгле. – Ты вообще представляешь, какой процент лекарств выдерживает все проверки до конца? Это невероятно сложный процесс.

– Юль, ну чего ты злишься? – Даша все еще посмеивалась. – Просто если бы побочным эффектом был геморрой или, скажем, облысение, это еще куда ни шло, но импотенция! Мало того что человек ребенка все никак сделать не может, так теперь еще и нечем! Офигительное лекарство.

– Поэтому мы эксперимент и прекратили.

– Понятно. – Даша спрятала улыбку, снова напустила серьезный вид и вдруг напряглась.

– Что? – занервничала Юлька, следящая за каждым ее жестом.

– Могу я задать тебе один вопрос?

– Смотря какой...

– Как испытуемые отреагировали на образовавшийся побочный эффект?

Юлька отвела глаза.

– «Как, как...» Нетрудно догадаться как.

– То есть выражали крайнее недовольство?

– Ну, можно выразиться и так.

– Может быть, кто-то из них хотел обратиться в суд? Паэгле молчала.

– Так да или нет?

– А знаешь, что меня радует в сложившейся ситуации?

Даша холодно смотрела на бывшую одноклассницу.

– Что? – без особого интереса спросила она.

– То, что я в тебе не ошиблась. Ты всегда была чертовски въедлива, умела мыслить широко и нетрадиционно.

Даша вытянула губы.

– Угу. А еще я чертовски равнодушно отношусь к грубой и дешевой лести.

Паэгле усмехнулась:

– Да не льщу я тебе. Некоторые участники эксперимента хотели подать на нас в суд. Ираклий был в отчаянии.

– Почему именно он?

– Я уже говорила. Потому что он возглавлял эксперимент.

– Все ясно. – Даша кивнула и достала телефон. Набрав номер Полетаева, она терпеливо выслушала все, что он о ней думает, после чего спокойно спросила: – Вы по-прежнему перемещаетесь четырехголовым сиамским близнецом?

– Да.

– Тогда доставай свои замечательные наручники и надевай на Валикбеева, мы сейчас приедем.

Глава 36
1

Дверь в Юлькиной квартире была нараспашку.

– Что за черт! – прорычала Паэгле. – Это ты оставила?

– Конечно, нет. Если ты помнишь, тебя хотят арестовать.

– И поэтому держат мою квартиру открытой? Они думают, что я в дверь не попаду?

– Я думаю, там засада. – Даша осторожно заглянула в коридор.

– Оригинально. – Юлька оттолкнула ее и прошла в квартиру. Придирчиво осмотрела полы. – Если они хотели, чтобы я не заметила ловушки, то как минимум следовало вытереть обувь. Свиньи.

И все же, несмотря на сварливый тон, на лице ее читался испуг, ей явно не хотелось проходить дальше. Но Даша подтолкнула подругу:

– Давай, давай, не дрейфь, сейчас разберемся.

2

В гостиной народу собралось немного, все свои: уже знакомая четверка плюс Костя, верный Санчо Панса Полетаева.

– Здравствуйте, Дарья Николаевна, – расцвел он, едва завидев старую знакомую.

– Привет. – Даша помахала ему рукой. – Костя, это правда, что вы женаты?

Идеальное лицо строителя города Солнца озарилось недоумением.

– Я? Кто вам такое сказал?

– Угадайте с трех раз. – Даша укоризненно глянула на сразу заскучавшего полковника. – Так я и знала, Змей ты Горыныч...

Полковник невинно заморгал глазами:

– Я просто хотел оградить хорошего человека от неприятностей.

– Может, мы сами разберемся?

– С кем? С Костей? Да он без моего приказа тебя даже из проруби не вытащит.

– Да прям! – Возмущенная женщина обернулась к полетаевскому помощнику. – Ведь вытащите, правда?

– Нет, Дарья Николаевна, не вытащу.

Даша склонила голову набок:

– У-у-у – А ведь вы негодяй, Костя.

– Никак нет, Дарья Николаевна, я просто на службе.

– Ну а после службы? Вытащили бы?

– И после службы не вытащил бы.

Даша растерялась окончательно:

– А после службы чем я вам не угодила?

– Что вы! Мне вы даже очень нравитесь. Но вот товарищ полковник несколько раз высказывал желание вас утопить, и потому я сначала должен установить, не он ли вас в эту прорубь засунул...

Даша умиленно всплеснула руками:

– Боже, какая достойная растет смена! Один остроумнее другого. Вы в цирке выступать, часом, не пробовали? Номер на бис: рыжий и белый клоуны.

Послышалось осторожное покашливание.

– Уважаемые дамы и господа, мне необыкновенно интересно наблюдать за вашими брачными играми, но зачем при этом меня сковывать наручниками? Может быть, освободите меня и посмеемся все вместе? – Профессор Валикбеев для наглядности потряс поднятыми руками. На них действительно поблескивали наручники.

– Нет, Ираклий Имранович. – Даша подтолкнула Паэгле к дивану и села рядом. – Вы мужчина крупный, с вами в случае чего просто так не справишься.

– В случае чего?

– А сейчас я все расскажу. Вы убили шестерых человек, не так ли?

– Конечно, нет! – Профессор так разволновался, что Косте пришлось сесть рядом с ним. – И о каких шестерых идет речь?

– Бросьте, вы прекрасно знаете, о ком идет речь. – Рыжеволосый детектив укоризненно покачал головой. – Четверо участников неудавшегося эксперимента, Юлина домработница и Шувалова.

– Да бросьте вы с Шуваловой, – подал голос Пантелеев, – сама она прыгнула, зачем ее кому-то выталкивать...

– Разумеется, ее никто не выталкивал. Марине вкололи сильнодействующий наркотик. Она не отдавала себе отчета в своих поступках. Это самое настоящее убийство.

– Да она всю жизнь не отдавала себе отчета, – продолжал сопротивляться Валикбеев. – Она, может, и мужей своих убила, а под конец решила начать колоться. Я-то здесь при чем?

Даша подняла руки, как бы сдаваясь:

– Да, убийство Шуваловой вам будет сложно инкриминировать, но вот остальные...

– Что остальные? Что остальные? – кипятился директор института. – Зачем, скажите на милость, мне убивать участников эксперимента?

– Вы забыли уточнить: неудавшейся части эксперимента. – Даша говорила спокойно, даже чуть сочувственно. – В этом вся суть.

– Какая суть, – пробормотал Валикбеев, пряча глаза в пол, – чушь несете, да и все...

– Сейчас поясню. – Потеряв визуальный контакт с подозреваемым, рыжеволосый детектив повернулся к остальным. – Вы, Ираклий Имранович, уже больше двадцати лет работаете над проблемой мужского бесплодия. Десять лет из них вы потратили совершенно впустую, но потом судьбе было угодно дать вам шанс – она послала вам Юльку. Но, как и всякий нормальный мужчина, вы этот шанс не использовали.

– Что вы этим хотите сказать? – насупил густые брови Валикбеев.

Даша обернулась. Юлька смотрела на нее прозрачными светлыми глазами. На секунду даже почудилось, что та хочет, чтобы она сейчас сказала всю правду. Но Даша покачала головой. Семейные тайны должны оставаться тайнами.

– Я хочу сказать, что успехи стали появляться только с приходом Юли, – ответила она. – Работа шла к завершению и к заслуженным наградам, но вмешалось одно досадное но. Часть исследований, вполне вероятно крайне малая их часть, имела весьма неприятные негативные последствия. Люди, принимавшие участие в этом эксперименте, пострадали. Причем пострадали настолько, что решили обратиться в суд. Это имело бы для вас катастрофические последствия...

– Какие, например?

Даша развела руками:

– Я не знаю, как в таких случаях реагирует медицинское сообщество, возможно, ваши исследования закрыли бы, вас уволили, а может, и судили.

– «Возможно, может быть»! Не знаете, так и не говорите. Любому мало-мальски сведущему человеку понятно, что всегда существует определенный риск. Все эти люди подписали соответствующие бумаги, они знали, на что идут...

– И вы можете предъявить эти документы?

Валикбеев помрачнел.

– Нет, не могу. Документы, касающиеся именно этой серии исследований, пропали.

– Неужели? – Даша покачала головой. – Ай-ай-ай, какое совпадение. И не потому ли вы пытались обчистить Юлькин сейф, что в нем хранились копии этих документов?

Валикбеев готов был взорваться, но вместо ругательств или угроз осторожно вздохнул и заговорил как можно более спокойно:

– Разве я один пытался заполучить их? Вы обвиняете меня, а кто задавался вопросом, зачем понадобились документы Пантелееву или Шуваловой?

– Вот мы сейчас и спросим. – Даша повернулась к доценту: – Юрий Иванович, вам зачем документы нужны были?

– Затем же, зачем и остальным, – буркнул тот.

– То есть все побежали, и я побежал?

– Да.

– Это все?

– Все. – Под пристальным взглядом доцент начал нервничать. – Что вы на меня так смотрите? Я-то хоть участвовал в этом проекте, а вы спросите, зачем документы Артему.

– Хорошая мысль. – Даша перевела взгляд на Истомина. – Мы вас слушаем.

Неожиданно Валикбеев возмутился.

– А по какому праву вы здесь нас допрашиваете? Если я арестован, то предъявите соответствующий документ, что касается остальных, я бы на их месте просто покинул это сомнительное мероприятие. Прежде всего, Артем, это касается тебя, ты даже не работал у нас, и потому...

– Ираклий, – Истомин не дал ему договорить, – я понимаю, что у тебя сложная ситуация, но все же давай расставим все точки над «1». Мне совсем не улыбается быть подозреваемым хоть по какому поводу, поэтому я расскажу все, как было. – Голос звучал мягко, ровно, без малейшего намека на нервозность. – Документы я пытался заполучить не для себя.

– А для кого? – тут же спросила Даша.

– Для Ираклия. Он сказал, что готов заплатить за них любые деньги. Я всего лишь хотел совершить сделку.

– Сколько же он предлагал, если мне ты обещал две тысячи? – полюбопытствовала Даша.

– Десять. Но в свете открывшихся обстоятельств, полагаю, заплатил бы и больше.

– Я думал, ты мне друг, – горько усмехнулся Валикбеев.

– Разумеется, друг. – Истомин, казалось, даже обиделся. – Просто бизнес есть бизнес.

Профессор махнул скованными руками, в глазах его читалось такая ненависть, что становилось страшно. Даша искоса посматривала на разъяренного директора института.

– Знаете, глядя на вас, поначалу даже не подумаешь... – вполголоса проговорила она. – Я, признаться, Дианке не поверила, когда она рассказывала, какой вы жестокий человек.

– Черт, и как я сразу не догадался! – Красивое кавказское лицо исказила гримаса ненависти. – Значит, это моя дорогая женушка вам заплатила?

– За что, Ираклий Имранович? – Вопрос прозвучал спокойно, даже сочувственно.

– За то, чтобы от меня избавиться! Посадив меня в тюрьму, она вместе со своим любовником спокойно может наслаждаться моим имуществом. Ведь если меня признают виновным в убийстве шестерых человек, на волю я уже никогда не выйду.

Даша отрицательно покачала головой.

– Нет, Ираклий Имранович, меня нанимала не ваша жена, а Юля, и с совершенно другой целью. Вы же не будете утверждать, что и ей надо было вас устранять?

– Буду! – Валикбеев возмущенно зашевелился. – Юлии тем более есть за что мстить.

– Валико, не смеши... – отмахнулась Паэгле.

– Какой уж тут смех! Все знают: если меня посадят, то проект возглавишь ты. Шувалова мертва, я в тюрьме, Пантелеева ты раздавишь, как козявку. Здорово получается – все разработки мы вели вместе, а славу и деньги получишь ты одна. А если к тому же окажется, что наше открытие тянет на Нобелевскую премию...

– Стоп, стоп, стоп! – Полетаев поднял руки. – Давайте на этом и закончим. Имущество, премии... Я смотрю, Ираклий Имранович, у вас, куда ни поверни, всюду враги и завистники. Вот если бы существовал один человек, который получил бы все: и имущество, и славу, – я бы еще подумал, а так...

Валикбеев предпринял последнюю попытку оправдаться, невероятным усилием он заставил себя успокоиться и говорить тише.

– Хорошо, допустим, я убил этих четверых, но зачем мне понадобилось убивать домработницу? Какой мне с этого прок?

Смотрел он на Полетаева, но, как всегда, ответила Даша:

– Как зачем? Убив участников эксперимента, вы тут же уничтожили все документы, где упоминались их имена. Однако кое-какие бумаги оказались у Юльки в сейфе, и вам любой ценой необходимо было их заполучить. Не мудрствуя лукаво, вы решили действовать через домработницу: сначала пытались ее соблазнить, потом подкупить, а когда Юлька поймала Зою на переговорах с вами, испугались и решили ее убрать, пока та не проболталась.

– Что за чушь!

– Нет, не чушь! – резко оборвала Даша. – Существуют стопроцентные доказательства, что Зоя покинула Юлькин дом не по собственной воле.

– Какие еще доказательства?

Даша кивнула на дверь чулана, в котором перед ней жила домработница.

– Преступник, пытаясь сделать вид, что домработница ушла навсегда, забрал все, что было в ее комнате, включая хозяйское постельное белье и фотографии родственников. Но не Зоиных, как логично было бы предположить, а Юлькиных. Ну, белье – ладно, всякое бывает, а зачем домработнице забирать чужие фотографии?

Валикбеев несколько раз ударил себя кулаками по лбу.

– М-м-м, проклятье! Ну как мне вам доказать, как? – Он поднял голову и заговорил с какой-то отчаянной страстью: – Хорошо, я скажу вам правду.

Даша чуть склонила голову, показывая, что сна – вся внимание.

– Это было бы весьма кстати.

– Вы можете мне верить, можете не верить, но за свою практику я провел сотни и тысячи экспериментов, большинство из них не вело к какому-то положительному результату, были и откровенно провальные. Но повторяю – это нормально. Да, тогда вышла промашка, наверное, стоило быть чуть осторожнее, но я очень хотел получить результат... – Валикбеев облизнул пересохшие губы. – Эти четверо устроили настоящий скандал, обещали подать в суд, требовали компенсации. Мы всеми силами пытались уладить конфликт и почти пришли к соглашению, как вдруг однажды вечером раздался звонок и женский голос сообщил мне, что мое дело может быть решено в кратчайшие сроки. Я спросил, что она имеет в виду? Женщина потребовала сто тысяч – и жалобщики снимут свои требования.

Даша нахмурилась.

– Сто тысяч? – переспросила она. – Интересно. – Точно такую же сумму требовали и с Паэгле.

– В тот момент я вообще не понял, о чем идет речь. Сказал, что она ошиблась адресом, а через несколько дней получил фотографию первого убитого. – Извернувшись, Валикбеев достал из кармана носовой платок, промокнул лицо. – В комнате висела тишина. – Через некоторое время женщина позвонила снова и опять потребовала деньги, я пригрозил, что обращусь в милицию, а на следующий день получил еще одну фотографию. И тогда мне стало страшно. Я действительно чуть ли не единственный, кто был заинтересован в смерти этих людей. Я испугался, запаниковал, попробовал уничтожить улики...

У Полетаева на лице застыло какое-то брезгливо-раздраженное выражение.

– Более бессмысленного оправдания я в жизни не слышал, – произнес он. – Вы взрослый человек, занимающий ответственную должность, хотите убедить нас в том, что совершаете поступки восьмилетнего ребенка? Бросьте.

Валикбеев поднял бледное лицо.

– Знаете, я принимаю, что вы подозреваете меня в убийстве четверых мужчин, но как вы могли подумать, что я ради выгоды могу соблазнить женщину? Вы меня совсем не знаете. Я бы не пошел на такое, даже если бы мне грозил расстрел.

– Ну, это все слова... – Даша со вздохом посмотрела на Паэгле и вдруг осеклась. – А ведь она не могла от него забеременеть, – пробормотала она.

– Кто? – вытянул голову Истомин.

– Да Шувалова...

Обхватив голову руками, Даша прикрыла глаза и зашевелила губами.

– Нет, я так и знал! – Полковник в сердцах чертыхнулся. – Что, что, паршивая моя, что опять тебя не устраивает?

Рыжая медленно подняла голову.

– Палыч, ты помнишь бритву Оккама? – спросила она.

– Чью, простите, бритву? – подался вперед Пантелеев.

Юлька усмехнулась:

– Юра, утихни, он уже умер.

– Ты же не станешь уверять, что к делу причастны бронтозавры? – прищурился Полетаев.

– Нет, не стану. Я просто подумала, что ни Диана, ни Марина не могли ждать от Валикбеева ребенка, значит, это был кто-то другой. Тот, у которого все в порядке с репродуктивными функциями, но плохо со всем остальным. Потом вспомнила, как ты сказал про человека, который имел бы все выгоды, и сразу же пришел на ум первый, кого я стала подозревать в этом деле.

– Кого? – спросили все хором.

– Да Пантелеева. – Даша смотрела на доцента почти с удивлением.

Раздался гул голосов.

– Минуточку. – Юлька подняла руки, призывая к тишине. – Ты ведь подозревала его первым в связи с гибелью рыб. Но сейчас речь идет о другом преступлении.

Даша пожала плечами:

– У Оккама что-нибудь по этому поводу сказано?

– По поводу рыб? – удивилась Юлька.

– Нет, что первая мысль в каждом случае должна быть разная?

Полетаев и Юлька переглянулись. Они были единственными, кто еще пытался хоть как-то проследить ход мыслей рыжеволосого детектива.

– Что ты имеешь в виду?

– Что для каждого случая должна быть своя мысль.

Повисла пауза. Юлька раздраженно смахнула светлую прядь с лица, она уже не пыталась вникнуть в суть Дашиных размышлений, Полетаев, напротив, улыбался с усталой обреченностью.

– Боюсь, что для тебя старина Оккама должен был создать отдельную философию, а не постулат, – хмыкнул он.

– Чем же так подозрителен тебе наш Юрий Иванович? – Истомин был явно доволен происходящим.

– Да сволочь он. – Даша по-прежнему пребывала в задумчивости.

Юлька рассмеялась:

– А что, мне нравится. Это аргумент.

Пантелеев был зол и бледен.

– Вы, Даша, думайте, что говорите. Может, я и сволочь, но что-то не припомню в уголовном кодексе такого преступления.

Даша пожала плечами.

– Нет, то, что вы сволочь и подонок, это сугубо мое личное мнение, а вот то, что вы убили шестерых ни в чем не повинных людей – это уже факт.

– Какой факт?! – завопил доцент. – Какой, вашу мать, факт? Вы что, под воздействием гормонального срыва?

– Какого еще гормонального срыва? – подозрительно сощурилась Даша.

– Он имеет в виду, нет ли у тебя месячных, – любезно пояснил полковник.

Даша покраснела.

– Знаете что....

– Речь может идти также о беременности или климаксе, – вежливо добавила Паэгле.

Истомин, закрыв лицо ладонями, сотрясался от смеха.

– Вы оба – придурки! – разозлилась Даша. – Я объясняю, кто настоящий преступник, а они издеваются.

– Да выслушайте вы ее! – вмешался Валикбеев. – Пусть у нее месячные, но выслушать-то можно...

– Нет у меня никаких месячных! – рявкнула Даша. – И беременности заодно. Климакс, может быть.

Истомин от смеха уже плакал.

– Как, однако, тебя подкосило...

Даша разозлилась еще сильнее:

– Подкосило! Да у меня от общения с вами организм лет на десять постарел. Может, я после этого вообще сморщусь и рассыплюсь в прах!

– Ладно, – вмешался Полетаев, предупреждая новый круг острот, – пока ты еще в относительной целости и здравости, доведи свою мысль до конца.

– Все очень просто, – продолжила Даша. – Вы там у себя в институте все гении: один – директор института, вторая – суперученая, вся в грантах, из заграниц не вылезает, у вас все: и почет, и слава, а у товарища доцента – одна лаборатория с анализами, работа рутинная, неинтересная и не сулящая никаких перспектив. Ну что он мог изобрести? Новый способ взятия мочи? Другое дело, если вас устранить. Тут можно попробовать побороться за весьма жирный куш.

– Допустим, а при чем здесь имущество Валикбеева? – Вопрос полковника прозвучал насмешливо, но в глазах светился интерес человека, которому сейчас разоблачат фокус.

– Вот это-то меня и навело на правильную мысль! – Даша щелкнула пальцами. – Дианка действительно не знала, от кого беременна. Догадываетесь почему?

– Потому что она шлюха, – буркнул Валикбеев.

Немного подумав, Юлька согласно кивнула:

– Скорее всего.

– Возможно, она шлюха, но не такая уж дура, чтобы отрицать очевидное.

– А что ей оставалось делать? – Паэгле пожала плечами.

– Сказать, что пошутила, и сделать аборт. – Даша постучала себя по лбу. – Она совершеннолетняя, кто ей запретит? Кроме того, задумай Дианка эту комбинацию, то, руководствуясь простым чувством самосохранения, сначала бы посадила мужа в тюрьму, выждала бы годик и уж потом рожала от кого хочет. Беременность – это не грипп, в наше время ее планировать можно.

– Хм, – усмехнулся Полетаев, – ну, ну, продолжай дальше.

– Юркевич с ума сходила, а стояла на своем. И все потому, что не понимала, как это произошло. А я теперь знаю.

– Расскажи. – Паэгле была почти серьезна. – На будущее, мало ли что.

Даша от возбуждения разве что руки не потирала:

– На самом деле это меня товарищ полковник надоумил...

– Я? – Полетаев ткнул себя пальцем в грудь и сделал большие глаза.

– Да. Помнишь, когда пропал Алексей, ты говорил, что под видом взятия крови из вены ему могли вколоть снотворное и сделать что угодно?

– Боже правый! – Паэгле развернулась всем корпусом к Пантелееву. – Юра, клянусь, подобная мерзость как раз в твоем вкусе.

– Чего ты мелешь! – Доцент сидел красный как рак.

– А ведь судя по всему это правда, – заметил Истомин. – Вы только посмотрите на его руки.

Покрытые короткой рыжей шерстью пальцы тряслись.

– Это какой-то бред, – бормотал Пантелеев, – это совершеннейший бред.

– Да никакой не бред! – Валикбеев уже оправился от испуга, теперь он скрежетал зубами. – Диана мне несколько раз жаловалась, что во время взятия крови теряла сознание. Вот, значит, почему! Подонок, скажи спасибо, что на мне наручники, я бы тебя разорвал!

– Не проблема. – Полетаев подбросил ключ на ладони. – Сейчас снимем...

– Нет!!! – заверещал Пантелеев. – Держите его подальше от меня, он ненормальный, он меня убьет!

– Конечно, убьет. – Полковник все еще делал вид, что хочет расстегнуть наручники. – Но если вы нам сейчас честно все расскажете, обещаю – господин Валикбеев вас пальцем не тронет.

– Я ни в чем не виноват! – Казалось, еще чуть-чуть, и доцент рухнет на колени.

– Могу испытать вас на детекторе лжи. – Полковник выразительно потряс ключами от наручников. – Итак, считаю до трех: раз, два...

– Это все Марина! – раздался вопль. – Это все она. Она хотела меня на себе женить, это она заставила меня подать на развод!

– Ерунда, – Даша нахмурилась. – Шувалову вы использовали, вы знали ее слабое место и заставили работать на вас. – Она помолчала. – Поразительно, но существуют женщины, которым нравятся даже такие козлы, как вы. У вас ведь еще есть пара-тройка неизвестно на что надеющихся любовниц? Да? Это их вы заставляли звонить Валикбееву и Паэгле?

Поскольку Пантелеев угрюмо молчал, Даша продолжила:

– Вы пытались соблазнить и домработницу, но она вам отказала. Вам! Разве отказала бы она Валикбееву? – Рыжая покачала головой. – Сомневаюсь. А развелись вы совершенно с иной целью: вы собирались жениться на безутешной жене убийцы. Вы и ребенка ей сделали из тех же соображений – беременной женщиной управлять намного проще. Цинично бы ее шантажировали: раз ребенок ваш, что можно было бы доказать даже в случае аборта, значит, Юркевич, ваша любовница, с вами заодно. Кроме того, она девушка не из глупых: результаты эксперимента превзошли все ожидания, пусть не Нобелевская премия светила, но какая-нибудь – точно. И слава, и звания, и деньги. А кому они достанутся, если из четверых участников проекта двое сидят, а одна умерла? Вот и получается, что Пантелеев – единственный, кому достается все: красивая женщина, чужое имущество, всеобщая слава и прочая, прочая...

– Что значит – двое сидят? – нахмурилась Паэгле. – Ты намекаешь, что он и меня бы посадил?

– Конечно. Только ради этого Пантелеев и убивал. Он сделал все, чтобы рано или поздно следствие вышло на нужный след: ваши минздравовские дачи в двух шагах, у покойников увечья, прямо указывающие на возможную причину убийства. И звонки он организовал не просто так – он заставил вас нервничать, совершать поступки, которые потом могли бы служить прямыми доказательствами вины.

Все смотрели на тихо скулящего доцента. И только Даша смотрела на Полетаева.

– Ты чего ждешь? – спросила она.

– Как чего?

– Давай, хватай его.

– Кого? – спросил полковник.

– Пантелеева, конечно.

– Нет уж, дудки, – тот рассмеялся. – Я за три года испорченной жизни уже отлично знаю, кто у тебя оказывается настоящим преступником.

– Кто? – растерялась Даша.

– Последний из всех присутствующих. Ты сначала всех переберешь, помучаешь, а потом ткнешь в самого последнего и скажешь: «Вот он». А кто у нас последний? Артем Николаевич Истомин. Так что я подожду.

Раздался страшный грохот: Пантелеев вскочил и бросил в Истомина стулом. Тот пригнулся, но массивной ножкой ему все равно рассекло бровь. Кровь брызнула во все стороны. Истомин, придерживаясь рукой за стену, упал на колени. Увидев кровь, Паэгле бросилась в ванную, принесла вату, перекись, бинты и прочие атрибуты первой помощи, быстро обработала рану.

– Ну давай рассказывай, не тяни. – Полетаев смотрел на раненого без тени сочувствия. – А то помрет еще тут твой подозреваемый.

– Какой подозреваемый?! – закричала Даша. – Ты что, ненормальный? Он в этом институте даже не работал, как бы он Шуваловой укол сделал?

– Так ты не будешь его обвинять? – Полковник, казалось, был смертельно разочарован.

– Конечно, нет! Хватай Пантелеева.

– Легко сказать – хватай. – Синие глаза с грустью изучали место, где еще минуту назад сидел доцент. – Он исчез.

Паэгле расхохоталась.