Текст книги "Кошмар в августе"

Автор книги: Полина Дельвиг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 25 страниц)

Полина Дельвиг
Кошмар в августе

Глава 1
1

– Даша, Дашечка, Дашуля!!! – трубка содрогалась от рыданий.

Сонное встрепанное существо, к которому взывал плачущий голос, хлопало ладонью по тумбочке в надежде попасть по выключателю настольной лампы, совершенно забыв, что уже три дня, как торшер починен и включатель-выключатель теперь располагается на полу. С тумбочки с грохотом летели на пол книги, баночки с кремами, тарелка с остатками ужина, чашки. Светлее, однако, не становилось.

– Господи, что случилось? Кто это? Который вообще час?..

Телефон отозвался новыми рыданиями:

– Много! Уже почти половина седьмого...

Свободной рукой заспанная женщина-усиленно терла глаза. Легла она около полуночи совершенно точно, но если сейчас полседьмого утра, то почему за окном так темно? Не могла же она проспать полтора суток.

– Семь утра или вечера?

– Разумеется, утра!

Даша перестала лупить по тумбочке и рухнула головой на подушку. Нет, пора менять образ жизни. Оказывается, она даже представления не имеет, в котором часу в конце августа начинает светать.

– Да кто это, черт побери?

– Юля Паэгле, мы вместе учились...

Даша приподнялась.

– Юлька, ты?

– Да-а-а-а...

«Вот так номер! Стоило прожить столько лет на белом свете, чтобы услышать, как плачет Юлька Паэгле, железная леди их класса – круглая отличница, секретарь комсомольской организации и победитель всех олимпиад по биологии. В это просто невозможно было поверить». Что Паэгле привьет себе черную оспу или пересадит печень в экспериментальных целях, в это Даша поверила бы безоговорочно, но в ее слезы – никогда. Может быть, бывшая одноклассница просто разыгрывает? Словно прочитав ее мысли, Юлька рыдать перестала и довольно жестко потребовала:

– Приезжай немедленно!

– Что значит – приезжай? Куда?

– В Москву, конечно.

– В Москву? – ужаснулась Даша. – Зачем?

– Ты мне нужна!

В голове так и не проснувшейся еще женщины внезапно что-то звякнуло.

– Подожди, подожди, так это в Москве сейчас половина седьмого?

– В Москве! Не в Нью-Йорке же.

Даша почувствовала облегчение. Значит, это не она такая соня, а просто у бывших друзей не хватает ума посчитать, что в Праге сейчас не половина седьмого, а половина пятого утра, и все нормальные люди просыпаться начнут в лучшем случае часа через полтора.

– Ты с ума сошла, – констатировала она, пытаясь дотянуться до книжки, в которой закладкой служил календарик, – возможно, дело все-таки в сегодняшней дате? Ты хоть в курсе, сколько на моих часах?

Ни возражений, ни оправданий не последовало, лишь возобновился все тот же непонятно чем вызванный и, казалось, немного наигранный плач. Эти рыдания вызвали тем большие сомнения, что календарь, который ей все-таки удалось раздобыть, оказался за позапрошлый год и половина, включая август, была от него оторвана. Понятное дело, Юлька к этому никакого отношения не имела, но получилось все равно очень подозрительно. Не скрывая своего скепсиса, Даша спросила:

– Да что случилось-то?

– Рыжая, у меня цихлозома... – Конец фразы потонул в рыданиях настолько отчаянных, что всякие сомнения улетучились: так плакать может только насмерть перепуганный человек.

Даша устало помассировала переносицу. «Цихлозома...» Ну и название! Впрочем, чем еще может заболеть человек, увлекающийся биологией... Только что это за болезнь такая?

– Юля, прости, а это... очень опасно?

Паэгле уже не плакала, голос звучал обреченно:

– Насколько я понимаю, это не просто опасно, это смертельно.

– Боже, какой ужас! – Теперь и Даша готова была заплакать. Однако к искреннему состраданию примешивалось не менее искреннее недоумение. Почему же все-таки Паэгле позвонила именно ей, да еще в пять часов утра. Ведь самый толковый медицинский совет, который из нее, Даши, можно было выжать, это принимать жаропонижающее при температуре, капли в нос при насморке и таблетки от кашля при кашле. Ну и активированный уголь в особо деликатных случаях. Однако таких советов у нее не просил никто, ибо все умели читать, следовательно, и сами находили способ, как и чем лечиться. Тем более странно было ожидать просьбу о помощи от человека, имеющего степень кандидата биологических наук. Скорее из вежливости Даша все же спросила:

– Юль, я могу тебе чем-то помочь?

– Да, конечно, я потому и звоню.

– Говори, говори! – Не особо веря в собственное могущество, Даша тем не менее обрадовалась: конечно, она сделает все от нее зависящее, шутка ли – человек при смерти! – Я полностью в твоем распоряжении.

– Рыжая, я хочу, чтобы ты вылетела в Москву первым же самолетом, ты мне нужна.

– Я?! – Молодая женщина в ужасе подскочила на кровати.

Хорошенькое дело: школьная знакомая – даже не подруга! – которой она ничего плохого за всю жизнь не сделала, ни с того ни с сего хочет затащить ее в Москву и, судя по всему, заразить болезнью, о которой никому ничего не известно.

– Но почему я? У тебя что, крысы кончились?

Возникла пауза.

– А при чем здесь крысы?

– А при чем здесь я?

– При том, что мне нужен твой совет.

Пригладив вздыбившуюся шевелюру, Даша облегченно выдохнула. Она было и вправду заподозрила, что Паэгле собирается опробовать на ней пару штаммов.

– Совет? Какой совет?

– Необходимо выяснить, как эта дрянь ко мне попала.

– Как же я это узнаю? – робко поинтересовалась Даша.

– Это твое дело. Прилетишь – разберешься на месте.

То, что бывшая одноклассница не собиралась прививать ей незнакомый вид бактерии намеренно, не слишком утешало – в процессе расследования заразиться можно и просто так, по ходу дела. А что, если эта дрянь вылезла из какой-нибудь секретной биологической лаборатории – пойди найди потом против нее противоядие!

Даша попыталась дать совет на максимально далеком от опасности расстоянии:

– Юля, а не могла ты принести что-то с работы? – Не зная, чем сейчас занимается Паэгле, Даша старалась выражаться туманно. Все-таки связь международная.

Но Юлька отвечала спокойно, не шифруясь:

– Исключено. В нашем институте ничего подобного нет и быть не может. Параллельно я провела десятки анализов, консультировалась со специалистами – результат нулевой. Это что-то совершенно неизвестное науке.

Даша озадаченно скребла рыжий затылок. Ей было искренне жаль бывшую одноклассницу, но она по-прежнему не понимала, почему та решила позвонить именно ей.

– Прости, но... чем конкретно я могу тебе помочь? Прислать какое-нибудь лекарство?

– Рыжая, какое лекарство?! – гневно перебила Юлька. – Я же тебе русским языком говорю: источник заражения пока неизвестен, соответственно, и методики лечения не существует.

– Так я-то чем могу помочь? – Против воли в голосе появились нотки раздражения.

Паэгле стала говорить чуть тише и спокойнее.

– Послушай, я уверена – к инфицированию причастен кто-то из близких мне людей, и я хочу знать, кто именно. Насколько мне известно, у тебя детективное агентство, пожалуйста, помоги мне.

От неожиданности Даша едва трубку не выронила:

– Ты хочешь меня нанять? За... чем? – У нее чуть не вырвалось: «За что?»

– Зачем нанимают частных детективов? Для расследования, конечно.

– Да... Но почему ты не обратишься в полицию, м-м-м... в милицию?

Несмотря на преданность профессии, Даше совершенно не улыбалось подцепить неведомую цихлозому просто так, за здорово живешь, как бы в память о детской дружбе.

Бывшей одноклассницей неожиданно овладела ярость:

– Спасибо за совет! Думаешь, мне это самой в голову не пришло? Я в милицию пошла сразу же, как только обнаружила первые признаки заболевания. И ты знаешь, как они отреагировали?

– Как?

– Они подняли меня на смех!

– Не может быть.

– Может. Сказали, что если милиция начнет заниматься подобной ерундой, то порядок в России не настанет никогда.

– Я надеюсь, ты шутишь? – На родине Даша в последнее время бывала нечасто, но ей все же хотелось верить, что не все так плохо. – А что же тогда они подразумевают под порядком? – неуверенно спросила она.

– Откуда мне знать! Может, когда все тихо и все спокойно лежат на кладбище. – Подавив судорожный вздох, Юлька обессилено добавила: – Единственное, в чем я уверена точно, так это в том, что, если в течение самого короткого срока не разобраться в этом, мне конец.

– Ну не надо так мрачно. – Даша принялась успокаивать бывшую одноклассницу. – И потом, если ты сама еще не до конца уверена, то, может, это вовсе и не заразное. Например... раковое. Да! Какая-нибудь неизвестная еще науке форма ракового заболевания... – И сразу же прикусила язык: ну уж утешила так утешила.

Трубка на время замолчала.

– Я не думала об этом. Нет, слишком мала вероятность.

– Но ведь существует. – Даша испытала странное чувство – гордости за умный совет профессионалу и удивления, что та вроде даже обрадовалась. – А... тебя это не пугает?

– Пугает? Да это было бы спасением свыше.

– ?!

– Онкология, конечно, не подарок, зато появляется шанс.

Даша даже привстала:

– Юлька, какая же ты мужественная! Конечно, я приеду. Полечу первым же самолетом. – И после небольшой паузы чуть виновато добавила: – Надеюсь, на меня эта пакость не перекинется...

2

Через полчаса она уже чистила зубы, резала хлеб, гладила кофту и, пробегая мимо раскрытой дорожной сумки, забрасывала в нее освобождающиеся предметы: расческу, фен, косметичку, зубную щетку. Сборы много сил и времени не отняли: квартира была хоть и двухкомнатная, но такая крошечная, что умываться, завтракать и собирать вещи можно было практически не сходя с места. Всего через полтора часа рыжеволосый детектив был полностью готов к путешествию.

Присев в коридоре «на дорожку», Даша обвела свои владения озабоченным взглядом. Все произошло так спонтанно, что она даже не успела договориться с соседкой присматривать за квартирой и цветами. И тут же мелькнула мысль: не слишком ли поспешно она согласилась взяться за работу, на которую у нее даже разрешения пока нет? И с чего это Паэгле решила, что у нее детективное агентство? Наверное, кто-то из знакомых что-то перепутал: год назад она действительно работала в одном детективном агентстве, но, во-первых, чужом, во-вторых, секретаршей, а в-третьих, кончилось это печально. Однако переигрывать было уже поздно: в Москве ее с надеждой и верой ждет человек, которому она пообещала помощь. Даша встала, взяла сумку и щелкнула выключателем. Лишь бы Полетаев ни о чем не пронюхал, в противном случае даже зловещая цихлозома покажется ей легким насморком.

3

Сев в первый же самолет, который вылетал из пражского аэропорта в сторону Москвы, Даша совершенно не обратила внимания, что рейс не прямой, а с пересадкой, через Варшаву. Только услышав сообщение миловидной стюардессы, что через час они приземлятся в столице Польши, Даша запаниковала:

– Какая еще Польша? Матерь Боска, я лечу в Москву! Пани, прошу вас, сделайте что-нибудь! Я не хочу в Варшаву.

С трудом сдерживая улыбку, стюардесса поспешила ее успокоить:

– Не волнуйтесь, млада пани, в Варшаве вы пробудите всего сорок минут, а затем на другом самолете вылетите в Москву. Могу предложить вам прохладительные напитки?

– Прохладительные? – Даша подвигалась в кресле, устраиваясь поудобнее. – Знаете, я, пожалуй, выпью красного вина.

Время хоть и раннее, но глоток чего-нибудь бодрящего ей не повредит, тем более что на родной земле она, судя по всему, окажется не скоро.

Глава 2

Дверь стукнула. Прораб Семин автоматически поднял глаза и почувствовал, как от желудка к горлу поднимается жар. Он рванул ворот рубахи.

– Нет...

Вошедший опустился на свежевыструганный, еще пахнущий смолой табурет и мрачно кивнул:

– Да, Геннадий Михалыч. Еще один.

Семин обхватил голову и уставился в пустоту дверного проема.

– Ох, мать твою... – бессильно выдохнул он.

Принесший дурную весть рабочий угрюмо растирал заскорузлые, как старая кора, ладони.

– Что делать-то будем, Михалыч? Сообщим кому надо или... – он поскреб шею, – опять, в карьер?..

– Чего?!

– Я говорю, четвертый уже... Хорошо, если никто не пронюхает, а что как найдут? Мы ж даже не знаем, кто такие. На братков ироде не похожи: жидкие да чистые, и убивают их как-то... – Филин брезентовым рукавом устало отер пот на лице. – Срам один.

После этих слов Семин словно очнулся. Вскочив с кресла, подбежал к распахнутой настежь двери.

– Чего орешь? Ты бы еще гостей назвал! А если кто услышит?

– Так, Геннадий Михалыч, скоро и так все узнают.

Загорелый дочерна Филин в отличие от начальства говорил медленно, с привычной усталостью, словно мешок камней в гору тащил.

– Думаете, легко троих покойничков до того было ховать? Ладно, за Мишку я ручаюсь, но второй, Колька Анохин, так тот ведь совсем пацан, у него что? Ветер в башке. Прижмет кто покрепче – враз доложится. – И, коротко высморкавшись, буркнул: – Того и гляди, спьяну бабе какой сболтнет.

– Чего каркаешь, зараза? Расселся, как сволочь, и каркает, и каркает... – Прораб замахал обеими руками: – Заткнись, без тебя тошно!

– Да я-то здесь при чем? – набычился рабочий. – Я, что ли, заставлял их мертвяков закапывать...

– «Я, не я»! Да какая теперь разница? Сам говоришь: оба по уши в этом дерьме. И Колька с Мишкой там же. Ты у них старший, вот и припугни чем-нибудь. Или заплати. Короче, заткни, как хочешь!

– Да не в этом дело. – Филин досадливо поморщился.

– А в чем еще?

– Говорю же вам. Колька молодой еще, дурной. Чего несет – сам не знает. Вот давеча мне про вурдалаков весь вечер буробил. Мол, как луна цельная – так сразу труп... – Рабочий почесал затылок.– Оно вроде и верно: после луны покойничков-то находим. Только все одно – не верю я в оборотней.

– Иваныч, надо что-то делать... – помолчав, сказал Семин, сел на стул в самом темном углу комнаты и затих. Лишь изредка доносился его глухой стон.

Филин медленно сморгнул.

– Так и я про то. Скоро мертвяков прятать негде будет. Ну не дороги же ими вымащивать.

– «Вымащивать...» Только как теперь в милицию обращаться? А? Спросят, почему, мол, сразу не заявили? Раз не заявили, значит, что-то не в порядке. По допросам затаскают. А если самого убийцу не найдут, так и нас могут того... – Он многозначительно замолчал.

Филин невесело усмехнулся, и без того темное лицо его стало еще темнее.

– Геннадий Михалыч, так нам уже один хрен, сами собой эти мертвяки не рассосутся. А менты ежели объявятся... Мы им даже объяснить ничего не успеем. Думаешь, они преступников искать станут? Во! – Он выставил вперед кукиш. – Да на кой им это надо! Кто приказал трупы закапывать? Семин да Филин. Значит, вот они убийцы и есть.

Семин побледнел:

– Ну чего ты опять раскаркался? Что, они там дурнее нас с тобой? Рано или поздно, поди, разберутся...

– Может, и разберутся... – Рабочий глянул исподлобья, колюче. – Да только нам не этого бояться надо.

– А чего же нам еще бояться?

– «Чего, чего...» Вот ты, Михалыч, на нарах не сидел, Господь миловал, а я тамошние порядки хорошо изучил.

– Ну? – Семина передернуло точно от озноба. – Чего замолчал? Хочешь говорить, так не тяни, как кота за одно место...

– А ты сам подумай, что с нами в камере братки сделают, пока менты разбираться будут. У трупов видок-то ой какой непотребный! Уж какому психопату такое паскудство потребовалось, я не знаю, но не приведи Создатель за это ответ держать. Мы там с тобой и пары дней не протянем.

– Господи... – Семин вцепился пятерней в волосы. – Что же теперь будет?

Поиграв желваками, Филин устало обронил:

– Теперь ничего, а вот когда обнаружат их в том карьере да ляпнет кто лишнего – вот тогда пиши пропало. – Рабочий говорил с уверенностью обреченного человека, не раз жизнью битого и ничего хорошего от этой жизни уже не ожидающего. – Так с телом-то что будем делать, а, Геннадий Михалыч? Опять в карьер?

Не в силах произнести это вслух, Семин лишь головой кивнул.

Глава 3

– Что?! Еще через час? – Получив в пятый раз тот же самый ответ, Даша едва сдержалась, чтобы не перескочить через стойку компании «ЛОТ» и не убить служащую польских авиалиний толстенным расписанием полетов. – Вы что, надо мной издеваетесь? – кричала она на довольно сносном польском. – Да если бы я вылетела всего на час, на один-единственный паршивый час позже, то уже давным-давно была бы в Москве! Да я пешком бы туда быстрее дошла! Даже если бы шла задом наперед... – И, не переводя дыхания, выдала новую порцию жалоб и обвинений: – Я здесь уже пять часов! Меня там люди ждут, мой телефон разрядился, и никто не знает, куда я пропала!

Услышав это, служащая несколько оживилась:

– По этому поводу, млада пади, можете не переживать: в московском аэропорту регулярно сообщается вся необходимая информация о вашем рейсе...

– В московском аэропорту необходима я, а не информация о ВАШЕМ дурацком рейсе! – рявкнула Даша.

Девушка в красной пилотке смущенно улыбнулась и развела руками:

– Мне очень жаль. Может быть, я смогу вам предложить...

– Предложить? – Разъяренная пассажирка буквально кинулась на стойку. – Что вы можете мне предложить? Опять выпить? Я бы с удовольствием, да жаль, что больше не влезает! Вот! – Каким-то зверским жестом она чиркнула себя большим пальцем по шее. – Я сыта по горло и вашим вином, и вашим сервисом, будь он трижды проклят... Да я, что б вы знали, в жизни столько с утра не пила!

У сотрудницы авиакомпании глаза стали совсем несчастными:

– Мне очень жаль, млада пани.

– Вам жаль! Вам жаль! – Широкий ассортимент выпитых на голодный желудок напитков ударил в голову с неожиданной силой. – Да вы понятия не имеете, что означает это слово!.. – Голос вдруг сорвался, в нем отчетливо появилась слеза. – Так я вам кое-что скажу. Что б вы знали: у меня в Москве умирает подруга, а я вынуждена торчать в вашем чертовом аэропорту и выслушивать бесконечные «мне очень жаль»!

Поняв, что каждое новое оправдание лишь усугубляет ситуацию, сотрудница польских авиалиний застыла с вымученной, совсем не плакатной улыбкой, давая понять, что больше не произнесет ни слова. Даша это поняла. Не надеясь получить ответ, выругалась на трех языках, отошла от стойки и рухнула в кресло, которое уже успела возненавидеть каждым сантиметром седалища. Хорошо одетый пожилой мужчина, подброшенный ударной волной, нервно вздрогнул. Замешательство на его лице сменилось недовольством, но он тем не менее приподнял шляпу и слегка поклонился:

– Млада пани...

Вежливые все-таки эти поляки.

– Простите, – Даша попыталась улыбнуться в ответ, – простите, если потревожила вас. Обычно я веду себя более сдержанно.

Мужчина ответил улыбкой, но издерганная транзитными невзгодами пассажирка отчего-то приняла фальшивую любезность за хороший знак и улыбнулась в ответ. После чего решила поделиться с первым встречным, ни в чем не виноватым перед ней человеком, всеми своими невзгодами.

– Вы не поверите, – торжественно заявила она, – но я сижу в этом аэропорту уже больше пяти часов, – и выдержала долгую паузу, позволяя собеседнику задать вопрос.

К ее несказанному удивлению, вопроса не последовало. Несколько обескураженная этим обстоятельством, она продолжила чуть с меньшим энтузиазмом:

– Что-то случилось в этой чертовой Америке, и самолет, на который я должна пересесть, завис. – Она снова помолчала. – Причем не в воздухе, как логично было бы предположить, а в каком-то непонятном аэропорту и...

– Я в курсе, пани, – кротко заметил мужчина. – Я тоже дожидаюсь этого рейса.

– В самом деле? – Даша взглянула на человека по соседству почти уважительно. Нечасто встретишь столь уравновешенный характер. – И вы так спокойно говорите об этом?

На этот раз поляк улыбнулся более открыто:

– Я медик, млада пани, хирург, в моей профессии всякие эмоции противопоказаны.

– Хирург? – Даша вдруг тоскливо поморщилась. – Боже мой, какой ужас...

– Почему же ужас? – Поляк глянул недоуменно. – Извините, но я вас не понимаю. Я горжусь своей профессией и не знаю миссии благороднее.

– Да, конечно, все это так... Но резать живых людей! – Рыжая голова осуждающе качнулась из стороны в сторону. – Это, знаете, как-то... противоестественно.

Возникающие в диалоге неловкие паузы, которые, впрочем, замечал только один из двух собеседников, заполнялись громкой, хорошо поставленной речью диктора. Ровный голос, звучащий из репродуктора, создавал успокаивающий фон: «Attention, please...»

– Проблема в том, млада пани, – холодно парировал новый знакомый, – что если живых людей не резать, то они очень быстро становятся людьми мертвыми. Это, безусловно, процесс более естественный, но по странному стечению обстоятельств большинство человечества предпочитает именно первый вариант.

– Тоже верно. – Даша задумчиво смотрела вдаль. – А вы какой хирург?

Взгляд поляка вдруг стал ускользающим.

– Я бы предпочел поговорить на другую тему, – сухо ответил он. – Тем более что хирургию вы, судя по всему, не слишком жалуете.

Впервые за все тяжелое утро ореховые глаза оживленно сверкнули.

– А хотите, я угадаю?

Поляк несколько удивился:

– Попробуйте.

– Вы женский врач.

Незнакомец удивился еще больше:

– Да, но... Как вы догадались?

– Все очень просто, – Даша прищурила один глаз. – У меня друг – стоматолог.

– Стоматолог? – На лице случайного знакомого обозначился напряженный поиск причинно-следственной связи. – Простите, я не понял. Это ваш друг сказал, что я женский врач?

– Разумеется, нет! – Даша, казалось, обрадовалась его несообразительности.

– Тогда, боюсь, вам придется объяснить...

– Все очень просто. Мой друг рассказывал мне, что никогда не признается, кем он работает, особенно если знакомство происходит во время завтрака, обеда или ужина.

– М-м-м... И почему?

– Он утверждает, что, едва заслышав слово «стоматолог», люди раскрывают рты с такой скоростью, что даже не успевают проглотить разжеванное. – Она молитвенно сложила руки перед собой и, состроив страдальческую гримасу, жалобно запричитала: – «Доктор, дорогой, вы могли бы спасти этот зуб? Что? Вам не видно? Минуточку, сейчас я салат сдвину, и вы все замечательно разглядите... Ой, да вы не обращайте внимания, что корешки черные, они еще очень крепкие... И здесь вот, под бифштексом, у меня, да, возле самой десны, знаете, так реагирует на горячее! Нет, нет, что вы, доктор, это не кариес, это перец...» Кстати, – веснушчатое лицо приняло нормальное выражение, – хорошо, если во рту бифштекс или хоть какое-нибудь мясо. На рыбу, например, у моего приятеля аллергия.

– Что? – ошалело переспросил поляк.

Даша наклонилась к нему и повысила голос:

– Я говорю: у него аллергия, а тут вдруг изо рта какая-нибудь стерлядь выглядывает.

У случайного знакомого взгляд стал, как у той самой стерляди – дикий и непонимающий.

– Простите?

Даша про себя чертыхнулась: собеседник оказался явно глуховат.

– Так вот, свою визитку, – подвела она итог, – мой приятель дает только в официальной обстановке, и то, когда прощается.

– Все это очень интересно, – пробормотал поляк, – но при чем здесь моя профессия?

Невозможно было представить менее сообразительного человека. Она снова повысила голос:

– Мой приятель говорил: на этой земле его держит одна мысль – что гинекологам приходится еще тяжелее. Особенно на банкетах. Одно дело – рот раскрыть, и совсем другое...

– Я надеюсь, это шутка? – вымолвил новый знакомый, когда к нему вернулась способность говорить.

– Отнюдь. – Даша смотрела совершенно серьезно. – Вы же не дали мне свою визитку.

– Но вовсе не оттого, что побоялся каких-то особенных вопросов с вашей стороны. – Рука нового знакомого невольно потянулась к нагрудному карману. – Просто мне показалось, что наша встреча слишком кратковременна и случайна для того, чтобы у меня появилась возможность оказать вам профессиональную помощь. – С этими словами поляк протянул свою визитную карточку.

– Неужели? – Даша взяла визитку. – «Доктор Матеуш Ковальски, женская клиника в Варшаве».

– Разумеется. Я врач, и оказание консультационных услуг входит в круг моих прямых обязанностей, где бы это ни происходило.

– Даже в аэропорту?

– Даже в космосе.

На веснушчатом лице нарисовалась злорадная улыбка.

– Тогда, может, вы просветите меня: Цихлозома – это инфекционное или раковое заболевание?

– Цихлозома? Что-то очень знакомое... Это по-русски?

– Да.

Поляк задумался:

– Возможно, по-латыни название этой болезни звучит несколько иначе, но... Смею предположить, что речь идет об урогенитальной инфекции. Хотя и не уверен. У вас проблемы?

Густой румянец залил конопатые щечки:

– Как вы могли подумать!

– Я ничего не подумал, вы сами меня спросили.

– Понимаете, – повернувшись к незнакомцу всем корпусом, она устроилась поудобнее, поджав ногу под себя, – тут вот какое дело. Утром мне позвонила подруга, вернее, знакомая. Школьная знакомая. Не важно. Когда-то мы учились вместе, она увлекалась биологией, проводила всякие там эксперименты... – Даша и сама не знала, зачем это говорит. – И вот сегодня с утра она мне звонит и говорит, что подозревает у себя это заболевание. Скажите, как вы думаете, этой цихлозомой можно заразить человека против его воли? Я имею в виду тайком, со злым умыслом?

Лояльный доселе поляк после этих слов чуть отодвинулся, сделав вид, что просто сменил позу.

– Мне трудно сказать, к тому же я не совсем уверен...

– А вы не можете никому сейчас позвонить, проконсультироваться?

Новый знакомый с какой-то тоской посмотрел на свою визитную карточку, которую Даша продолжала крутить в руках. В его глазах отчетливо читалось непреодолимое желание забрать визитку обратно. Рыжеволосая приставала тем временем продолжала выпытывать:

– Мне еще вот что интересно: можно ли эту инфекцию использовать, например, при создании биологического оружия?

Лицо поляка исказила гримаса неподдельного страха.

– Простите, млада пани, вы не будете возражать, если я ненадолго покину вас? Мне надо сделать пару звонков. Буквально две минуты...

Не дожидаясь ответа, он поспешно встал, перекинул плащ через руку и, не забыв на прощанье приподнять шляпу, ретировался резвым аллюром.

Даша с грустью смотрела вслед удаляющемуся дорогому костюму. Реакция доктора ее расстроила: наверняка эта цихлозома гораздо серьезнее, чем она предполагала, иначе как объяснить столь стремительный побег? В желудке неприятно бурлило. И зачем только она согласилась лететь в Москву? Ведь они с Паэгле особо даже не дружили. Единственное, что их хоть как-то объединяло, так это любовь к биологии и совместные поездки на школьные олимпиады. И если Паэгле занимала там первые места, демонстрируя исключительные для школьника знания, то сама Даша довольствовалась более скромными результатами, из которых второе место на городской олимпиаде было самым значительным. И то, если говорить откровенно, в этом была заслуга скорее их преподавателя биологии, которая, будучи влюбленной в свой предмет, сумела заинтересовать даже самых отъявленных лентяев.

Даша вздохнула. Нет, что ни говори, а школьные годы и школьных друзей просто так из жизни не вычеркнешь. Как можно отказать человеку, с которым бок о бок провел целых десять лет? Последовал еще более грустный вздох. Жаль только, что после школы они так редко встречались. Даша даже не знает, как сложилась судьба ее друзей. Взять ту же самую Паэгле – как она сейчас живет, чем занимается?

Приятный, но абсолютно нейлоновый голос диктора, извинившись, объявил очередную задержку. Прикрыв лицо руками, Даша застонала и сползла с кресла.

– Чтоб вас всех цихлозома одолела...