Текст книги "Кошмар в августе"

Автор книги: Полина Дельвиг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 25 страниц)

Глава 22

– Такие вот дела.

Генерал Григорьев откинулся в кресле. Его старинный друг генерал ФСБ Забелин лишь коротко качнул головой.

– Да уж, хорошего мало... Я, правда, только одного не пойму, ты-то чего в это дело влезаешь? Какой тебе интерес им лично заниматься?

– Какой интерес! – Григорьев раздраженно оттолкнул пепельницу. – У меня, Михал Федорович, уже давно все интересы за порогом этого кабинета: рыбу на даче половить да с внуками понянчиться. Жил бы я и жил себе спокойно, пенсии дожидался, да разве супруга моя, Зинаида Константиновна, даст мне без инфаркта старость встретить?

– Зиночка? – Забелин удивленно вскинул брови. – А она-то здесь при чем?

– Она, видишь, решила на старости лет бизнесом заняться, деньги мои все до копейки потратить и нервы заодно истрепать.

– Это что ж за бизнес такой? – улыбнулся гость.

– Да строительство коттеджей, будь оно трижды неладно! Там это все и произошло.

Забелин перестал улыбаться. Взгляд стал чуть более внимательным.

– М-да, хорош бизнес, ничего не скажешь.

– Все наши деньги туда вбухала, до последней копейки, все, что на похороны откладывали.

Забелин хохотнул.

– Скажешь тоже – последние! Ты где себя хоронить собрался, на Луне, что ли?

– «На Луне...» Это ты, брат, конечно, загнул. Чтобы в космосе себя похоронить, надо было на Земле больше взяток брать.

– Так чего ж не брал? – Забелин все еще выдерживал шутливый тон.

– Мне хватало. – Несмотря на давнюю дружбу, были темы, которые в разговорах с Забелиным Григорьев старался обходить. – Теперь одна забота: под старость без штанов не остаться.

– Ну, штаны тебе, в случае чего, государство выделит, теплые, с лампасами...

– Радуешься... – Григорьев разлил коньяк из большой хрустальной бутылки. – Тоже, между прочим, взятка, тебе как, горло не дерет?

– Не дерет. Отличный коньяк. – Забелин со знанием дела втянул ноздрями терпкий аромат. – Мне такого, увы, не предлагают.

– Не в том ведомстве служишь.

– Может быть, может быть... Да ведь у меня и проблем твоих нет.

– Проблем... У меня сейчас одна проблема: жену от тюрьмы уберечь. Закатают Зинаиду Константиновну в кутузку, что я делать буду? Для нее оно, может, конечно, и полезно, чтобы дурь из головы выбить, да только неохота передачи таскать и самому себе готовить. – Голос звучал еще твердо, по-генеральски, но в нем слышалась усталость. – А готовит она божественно, ты знаешь.

– Знаю.

– Тогда помоги, Миша. Мне этим делом заниматься никак нельзя.

– Понятно. – Забелин неторопливо смаковал коньяк. – Дело, конечно, не простое, даже можно сказать паршивое, только зря ты меня, Семен Данилыч, за дурака держишь.

– Ты о чем?

– Дао том, что другом называешь, помощи просишь, а правду говорить не хочешь.

Опустив голову, он побагровел. Пунцовая волна медленно поднималась к щекам, к бровям, заливала лоб.

Григорьев смотрел в рюмку и молчал.

– Ну так что, расскажешь все как есть или передашь дело своим?

– Нельзя мне его передавать, – глухо произнес генерал. – Пока настоящего преступника не найдем, нельзя.

– Тогда рассказывай. Только прошу тебя – все как есть.

Григорьев ссутулился. Если бы кто из подчиненных сейчас случайно зашел в кабинет и увидел своего начальника в таком состоянии, наверное, не поверил бы своим глазам.

– Слушай, Михал Федорович, – устало заговорил он, – мы с тобой не один год знакомы, вместе прошли, как говорится, и огонь, и воду. Прошу тебя как старого товарища, просто поверь мне. Поверь и помоги.

Генерал федеральной службы покачал головой.

– Ты, Семен, нелогично поступаешь, значит, как старый товарищ я должен тебе поверить, а ты мне заранее в своем доверии отказываешь. – Он помолчал. – Если я тебе друг, и ты веришь мне, как себе, так разреши тебе помочь. Для этого ты должен рассказать все. Я тебя знаю, никакого криминала за тобой нет и быть не может, так в чем дело? Рассказывай.

– Не могу.

– Должен. Если у тебя правда беда, ты должен со мной ее разделить, иначе помочь тебе не смогу.

– Да не во мне дело.

– А в ком?

– В Зине.

– Брось ты! – отмахнулся Забелин. – Думаешь, я поверю в эту историю с деньгами? Сколько бы ты там ни потерял, не поверю, что ради этого ты на сокрытие преступления – да еще такого – пойдешь.

– Да не хочу я ничего скрывать!

– А что тогда?

– Я хочу, чтобы нашли настоящего преступника.

– Так и поручи это своему ведомству. В чем проблема-то?

– Даже если это Зина?

Воцарилась тишина. Забелин медленно опустил рюмку.

– Ты что такое говоришь?

– Сам не знаю... Предчувствие у меня нехорошее, ничего с собой поделать не могу. Мы ведь вместе почти сорок лет.

– Не понимаю. При чем здесь Зина?

– Помнишь, в прошлом году маньяка поймали? Деревянко?

– Тот, который молодых девушек убивал?

– Его. Одна из них – Зинина крестница. Четырнадцать лет только исполнилось. Красавица девчонка была, одна дочь у родителей. Мать на себя руки наложила, Танечка... Лучшая Зинина подруга... У Зины нервный припадок случился, представь, такая сильная женщина, а за одну ночь лет на десять постарела. Слегла, болела очень долго. Думали, уже и в себя не придет. Замкнулась, заговариваться стала... На их могиле поклялась, что отомстит.

Забелин слушал молча, не перебивая, понимал, как тяжело сейчас его другу. Григорьев говорил все тише; голос то и дело срывался:

– Мы думали, что уже ничем и не поможем, а тут вдруг словно оттаяла. Повеселела, поправляться стала.

Говорит: «Что-то мы с тобой, Сеня, давно никуда не выбирались. Давай на море съездим».

– Подожди, а связь-то с этими убийствами какая?

– Наша дача в километре от этой стройки.

– И что?

– Зина тридцать лет военным хирургом отработала, ей человека не впервой резать.

– Ты хочешь сказать, это она их убила? – Забелин не верил своим ушам. – Ты в своем уме, Семен? Да мало ли кто кем работал! Уж если на то пошло, весь ваш поселок – медики, вам же от Минздрава участки давали.

– Но не у всех крестниц изнасиловали и убили! – Потухшие было глаза вспыхнули, в них пульсировала ненависть. – Законы наши гуманные, мать их, кого хочешь с ума сведут, ведь этого подонка в живых оставили, его, суку, лечить будут, а девочка в земле лежит! – Григорьев скрипнул зубами. – Не знаю, Миша. Понимаешь, не знаю... В одном только тебе поклясться могу: что бы Зиночка ни совершила, пока будет в моих силах, волос с ее головы не упадет.

Забелин качал головой.

– Сдается мне, плохо ты свою жену знаешь. Не способна Зина на такое.

– Кто его знает, на что способен каждый из нас. – Лицо Григорьева стало белым как мел. – Говорю тебе, она словно разума лишилась, когда все это произошло. А теперь даже не вспоминает... Понимаешь, почему я хочу тебя попросить?

– Да, честно говоря, не очень. – Забелин старался говорить жестко. – Жену свою в серийные убийцы записал, а меня куда? В ее прокуроры, что ли?

– Никого я никуда не записывал. Просто если и существует настоящий преступник, ты его быстрее найдешь, у меня могут нервы не выдержать, сорвусь – только хуже будет. А уж ежели что... Верю я, не допустишь ты, чтобы Зиночка свои последние дни в тюрьме провела.

Генерал ФСБ долго молчал.

– Да уж, задал ты мне задачу, – наконец сказал он, тяжело вздохнув. – Самое паршивое, что времени почти нет, долго ты это дело замалчивать не сможешь.

– Я знаю...

Забелин с болью смотрел на старого друга.

– Ладно, не убивайся раньше времени. Оно, конечно, всякое может быть... Но будем надеяться на лучшее. – Он помолчал. – А что касается расследования, чтобы тихо и надежно, так есть у меня один полковник...

Глава 23
1

Полночи Даша не могла уснуть. Она старалась сосредоточиться на рыбах, но помимо воли вырисовывалась еще одна линия. Юлька, несмотря на видимую открытость, все же явно уклонялась от откровенного разговора о своей научной работе. Но что тайного может быть в лечении бесплодия? И зачем это скрывать? Наоборот, надо трубить во все концы: чем больше клиентов, тем лучше.

К утру у истомившегося детектива начались видения: Юлька сидела перед большим чаном и человеческой костью размешивала бурливший раствор. Люди, изредка выныривавшие из чана, издавали резкие, пронзительные звуки, больше похожие на дикие трели, эти трели сводили с ума, они не прекращались ни на секунду...

Хватая ртом воздух, Даша вскочила на кровати. Спина была мокрой, но что самое ужасное, этот дребезжащий звук по-прежнему не прекращался.

– Это же звонок, почему никто не открывает?..

Ответ стал ясен, когда она пробегала мимо часов в гостиной. Маленькая стрелка почти добралась до одиннадцати.

Едва приоткрыв дверь, Даша была буквально сметена вихрем из рыданий, духов и бессвязных фраз.

– Господи, это опять ты, – простонала она, растирая отдавленную ногу. – Что на этот раз?

В ответ раздавались только всхлипы и стоны.

– Слушай, ты когда-нибудь разговариваешь по-человечески?

– Да я вообще молчу! – Диана грохнула сумочкой об пол. – Это ты меня перебила!

– А ну, иди сюда.

Схватив бывшую одноклассницу за рукав, Даша потащила ее на кухню. Достав вчерашнюю бутылку виски, налила полстакана и протянула Юркевич.

– На, выпей, после этого поговорим.

– Я не могу пить алкоголь, я беременна. – Капризным жестом блондинка отодвинула стакан. – Это может повредить ребенку.

– Только в том случае, если твои вопли его уже не убили. Пей, говорю, тебе надо успокоиться.

Юркевич еще некоторое время размышляла, затем, взяв стакан двумя пальчиками, медленно выпила, по глотку.

– Невкусно.

– Наплевать. – Даше даже не пришло в голову предложить чем-нибудь закусить или запить. – Рассказывай все по порядку.

– А что тут рассказывать. – Алкоголь произвел нужное действие, Юркевич понемногу успокаивалась. – Я пришла домой, накрыла на стол, поставила шампанское... Муж приходит, я бросаюсь к нему на шею и сообщаю, что я беременна. Он тут же покрывается пятнами: «Беременна? От кого?» Я говорю: «От тебя, милый...» – Несколько раз Диана раскрывала рот, силясь что-то произнести, затем расплакалась, но этот раз куда как тише. – Ты бы знала, что тут началось! Он разбил шампанское о стену, орал на меня, как сумасшедший... Я тоже встала в позу, сказала, что когда мы встречались, он говорил, что если ничего не получится, то все равно будет, от кого я рожу ребенка, хоть от марсианина... А он орет, что, конечно, все равно, но марсианские дети должны жить на Марсе, и если я не признаюсь, от кого беременна, сама отправлюсь туда же. – Выдернув салфетку из коробки, Диана громко высморкалась. – А после добавил, что долго терпел мои выходки, но всему есть предел. «Я никогда, – говорит, – не скрывал от тебя, что не могу иметь детей, но и ты обещала подождать, пока все возможности будут исчерпаны. И если посчитала себя вполне самостоятельной, чтобы решить этот вопрос, то, надеюсь, у тебя хватит сил и энергии так же самостоятельно воспитывать своего ребенка. Квартира моя, так что даю тебе сроку неделю, чтобы найти новое жилье и переехать. Можешь, – говорит, – взять все, что захочешь».

Даша покачала головой.

– Ну хорошо... – Конечно, ничего хорошего в происходящем не было, просто необходимо было что-то сказать, чтобы задать главный вопрос. – Так чей же это ребенок?

– Не знаю! – прошипела Диана.

– Как это?

– Вот так это.

И хотя Даша ненавидела виски, но тут все же не выдержала и плеснула себе глоток.

– Я одного не пойму: у тебя склероз или проблема с количеством любовников? Ты не можешь высчитать, с кем...

– Представь себе, не могу! Не в состоянии! – Как всегда, Юркевич говорила громче, выше и истеричнее, чем полагалось.

Даша отвела глаза.

– Тогда подожди, пока ребенок родится, и уже потом сделаешь тесты...

– Какие, на фиг, тесты! У меня нет любовников! – Теперь Диана орала во весь голос.

Даша прикрыла уши ладонями.

– Как же нет? А ребенок тогда чей?

– Не знаю!!! – Сжав кулаки, Юркевич подняла голову к потолку и завопила: – Не знаю!!!

Не выдержав, Даша встала, сняла с плиты чайник и плеснула на подругу.

– Ты успокоишься?

К счастью, с тех пор как чайник вскипел, прошло некоторое время, и дело обошлось лишь дополнительными воплями, а не ожогом первой степени.

Промакивая покрасневшее лицо полотенцем, Диана всхлипывала:

– Ужас, какой ужас... Я не знаю, что делать... Я не знаю, чей это ребенок...

Даша обхватила голову руками: она не выспалась, да и виски с утра мыслительный процесс не улучшает.

– Варианта ровно два: или твоего мужа, или Господа Бога, – проворчала она.

Диана опустила полотенце.

– Мой муж бесплоден и не верит ни в Бога, ни в черта, ни в непорочное зачатие, потому и попросил меня освободить квартиру. А у меня нет ни жилья, ни работы. Я не знаю, что делать.

– Я знаю. Надо рассказать обо всем Юльке. Она биолог, пусть разбирается.

– В чем тут разбираться? Если я не знаю, как забеременела, откуда она это может знать?

– Тогда зачем ты к ней пришла?

– Чтобы она уговорила этого остолопа, моего мужа, не выгонять меня. Он послушается, он ее боготворит.

– С чего бы это?

Красивые губки скривились, словно от кислой сливы.

– Он считает, что она блестящий практик. Так и говорит, представляешь?

– Представляю. Я, между прочим, с ней десять лет училась в одном классе, если ты не помнишь.

– Так то ты, а то мой муж, – высокомерно заявила блондинка. – Он, между прочим, ее начальник.

– Начальник? – насторожилась Даша. – А как его фамилия?

– Валикбеев.

– Валикбеев твой муж?! – Новость едва не сшибла с ног.

– А ты разве не знаешь? – Голубенькие глазки блеснули стервозным огоньком. – Я думала, Паэгле тебе об этом сказала. Хотя...

Даша схватилась за голову. Это было весьма кстати – голова не железная, могла и лопнуть.

– Минуточку, ты хочешь сказать, что Валикбеев бесплоден?

– Представь себе. – Диана теребила концы шелкового платка на груди. – Такой орел и без перьев. А почему тебя это так удивляет?

– Ну как же – он занимается мужским бесплодием, и вдруг...

– Потому и занимается.

Совершенно запутанная история с рыбами, научными записями и странным поведением подозреваемых вдруг стала приобретать некие контуры.

– Скажи, – медленно проговорила Даша, – а твой муж случайно не говорил обо мне?

– Спрашивал. Я от него и узнала, что ты работаешь у Паэгле. Кстати, он...

– Подожди, значит, это ты сказала ему, что я детектив?

– Да. А что, это тайна?

– Нет. Теперь уже нет.

Даше стали понятны и внезапный отказ Валикбеева от желания посетить квартиру Паэгле, и необыкновенная осведомленность Истомина о том, кто она такая и чем на самом деле занимается.

– Артему Истомину тоже ты рассказала?

– Что мы учились в одном классе?

– О том, что я детектив.

– Нет.

– Тогда откуда же он знает?

– От Ираклия, скорее всего. Они дружат.

«Дружат». Даша прикрыла глаза. Так, так, так... Все ясно. К черту рыб, Валикбеев, наверное, тоже охотился за коричневой папкой. Юлька явно морочит ей голову. Никому не нужные исследования не станут хранить в домашнем сейфе. Но зачем документы Истомину? Он-то не ученый. Хочет помочь другу? Или же он вообще ни при чем? Скорее всего, ни при чем, просто хотел купить рыб, а Юлька, не подозревая о подоплеке дела, записала его в подозреваемые. Бедные же цихлиды пали всего лишь невинной жертвой в борьбе за научный прогресс. Шаг за шагом связь между гибелью рыб и научной работой Паэгле вырисовывалась все четче, что бы сама Юлька об этом ни говорила и ни думала.

– Слушай, Диана, а они там, в институте твоего мужа, все вместе работают над одной проблемой или у каждого свое направление?

Впавшая в прострацию Юркевич лишь дернула плечом:

– Откуда мне знать! Я бы их вообще разогнала. Все это бред. Господь либо дает ребенка, либо нет. Что толку заниматься каким-то дурацкими исследованиями, если самому себе помочь не можешь? – Красивое глуповатое лицо вновь стало злым. – Козел. Сапожник без сапог.

– Подожди, получается, что твоего мужа Юлька тоже лечила? – В голове вдруг промелькнуло – а вдруг преступника интересовали не все записи, а только те, что касались директора института? Тот вполне мог быть участником эксперимента. И тогда возникал мотив: шантаж или, наоборот, желание прогнуться перед начальством, если только это не сам Валикбеев.

Но Юркевич покачала белокурой головой:

– Нет, его она не лечила.

– Не лечила? – несказанно удивилась Даша. – Но почему?

– Сказала, что безнадежен. Хотя все знают, это оттого, что она меня ненавидит.

– Скажешь тоже... Просто у Юльки такой характер. – Прозвучало не слишком убедительно, но врожденная деликатность большего не позволила. – Ты что, первый год ее знаешь?

– При чем здесь характер? – Блондинка почти оправилась от истерики, в ее лице появилась мстительная злость. – Она меня ненавидит за то...

Звонок телефона не дал закончить фразу. Даша приложила палец к губам и сняла трубку.

– Слушаю вас.

– Добрый день, Юлию Сергеевну, пожалуйста, – раздался густой начальственный бас.

– Ее нет. Я могу что-нибудь передать?

– Да, передайте, что...

Юркевич встала и помахала рукой, показывая, что уходит. Даша энергичным жестом заставила ее сесть обратно.

– Как, простите? – переспросила она звонившего. – Телефонограмма? Вы хотите передать телефонограмму?

Голос стал чуть раздраженнее.

– Вы домработница?

– Что-то в этом роде.

– Тогда, если вас не затруднит, возьмите, пожалуйста, ручку и запишите.

– Сейчас, одну минутку...

Даша вытащила салфетку:

– Говорите, записываю.

– Беременность не наступает. Согласен на уколы. Сообщите цену материала.

Мягкая салфетка продавливалась, гелевые чернила растекались.

– «...не наступает… материала». Простите, а как ваше имя? От кого телефонограмма?

– Пероцкий Георгий Никитович. Вы все записали?

– Слово в слово.

– Когда вы сможете передать?

– Как только она придет.

– А когда она придет?

– В двадцать три девятнадцать. Всего хорошего, – пробормотала Даша. И, повесив трубку, задумчиво повторила: «Беременность не наступает, согласен на уколы...» Интересно, кому уколы, ему, что ли?

– Как вообще она может заниматься такой гадостью? – Блондинка брезгливо тряхнула пальцами. – Что за работа для женщины?

– Что ты имеешь в виду?

– Копаться в чьих-то яйцах.

Даша вздохнула: ни возраст, ни одежда, ни относительно удачное замужество так и не сделали из разболтанной школьницы светскую даму.

– По-твоему, это работа для настоящих мужчин? – только и нашлась сказать она.

– Ну, не знаю... – Юркевич как-то нервно заозиралась и, вытянув красивую шею, прошептала: – Слушай, а может, это Юлькина работа? Может, это она мне ребенка сделала? А?

Некоторое время Даша вглядывалась в кукольное личико бывшей одноклассницы, пытаясь отыскать или издевку, или признаки надвигающегося безумия. Какой бы недоразвитой Юркевич ни была, но среднюю школу она все-таки закончила.

– Диан, у тебя с головой все в порядке? – на всякий случай спросила Даша. – Чем бы Паэгле тебе ребенка сделала?

– Откуда я знаю! – Черные ресницы возмущенно затрепетали. – Она все может. Как раз месяца полтора назад я проходила у них очередное обследование. Может, она под шумок мне что-нибудь и пересадила.

– Пересадила. – Даша покивала головой. – На Юлькином месте я бы тебе пару дополнительных извилин пересадила. Диан, отдохни немного. Это, наверное, токсикоз дает о себе знать.

– Значит, ты мне не веришь? – вспыхнула бывшая одноклассница.

– Конечно, верю. Ведь ребенка пересадить проще, чем волосы с жопы на голову! – в запале воскликнула Даша.

– По-твоему, я вру? – На глазах Дианы снова выступили слезы.

Посчитав дальнейшую дискуссию бессмысленной – врала Юркевич или бредила, значения не имело, – Даша поинтересовалась:

– А ты уверена, что Юлька все рассказывает твоему мужу? Я имею в виду как директору института.

– Откуда я знаю! – Блондинка снова выдрала салфетку из коробки и аккуратно промокнула мокрые реснички.

– Может, она ведет какие-нибудь собственные научные исследования, тайком? Ты не знаешь, сотрудничает Паэгле еще с каким-нибудь частным центром?

– Откуда я знаю, – уныло повторила Диана. – Господи, я даже не знаю, от кого беременна!

– Может, от Пантелеева? – усмехнулась Даша, которой всегда нравилось подначивать плаксивую истеричку. – Говорят, он к тебе неравнодушен.

– Да он вообще больной! – Пухлые губы брезгливо скривились. – Пока анализы сдаешь, ну всю облапает. Ненавижу его!

– Ты это специально говоришь. Такого красавца и не полюбить...

– Да иди ты со своим красавцем!

Даша посмотрела на часы:

– Нет, Диан, давай лучше ты пойдешь. Тебе делать не фига, а у меня дел до черта.

– Подожди... – снова заканючила Юркевич. – Ты должна мне помочь...

– Ничего я тебе не должна. Иди, иди, не мешай людям делом заниматься.