Текст книги "Экономический образ мышления"
Автор книги: Пол Хейне
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 46 страниц)
Глава 4. Спрос и предложение: процесс координации
В любом функционирующем сообществе, будь оно большим или маленьким, приходится раздавать поручения (tasks) и распределять призы (benefits).
"Кто вынесет мусор?"
"Кому достанется последний кусок пирога?"
Эти вопросы представляют собой две распространенные задачи распределения (allocation issues), которые возникают в самом маленьком из известных нам сообществ – семье.
"Кто будет жить в Белом доме?"
А этот вопрос постоянно возникает в самом крупном функционирующем сообществе, членами которого мы являемся – в государстве. Ответ на него подразумевает распределение некоторых очень важных поручений и призов, служащих предметом сильной зависти.
Один из способов, который может использовать сообщество при раздаче поручений и распределении призов, выражается принципом: "От каждого по способностям – каждому по потребностям". Принцип выглядит разумным; но, чтобы он начал действовать, его необходимо дополнить удовлетворительной системой оценки как способностей, так и потребностей. Вот тут-то и начинаются проблемы.
Распределение поручений и призов
С одной стороны, о своих способностях и потребностях лучше всего могут судить сами индивидуумы: я лучше всех знаю, что могу и чего не могу делать, и что удовлетворит мои потребности. Но, с другой стороны, я меньше, чем кто бы то ни было, способен судить об этом из-за очевидно пристрастного отношения к своим собственным интересам. Существует непреложное и мудрое правило, согласно которому люди не должны быть судьями самим себе. Поэтому общество часто идет на компромисс, делая распределение поручений и призов предметом переговоров между заинтересованными сторонами.
Те переговоры, которые мы имеем в виду, редко проходят в форме заседаний комитетов. Это скорее многочисленные предложения купить или продать (bids and offers), которые мы, живя в обществе, делаем повседневно. Такие предложения основаны на четко установленных правилах игры, когда 99% соответствующих прав и обязанностей воспринимаются как само собой разумеющиеся. "Сделаете ли вы для меня то-то и то-то, если я отплачу вам тем-то?" Обычно нам даже не приходится спрашивать. Мы без приглашения заходим в пиццерию и велим официанту, чтобы нам приготовили пиццу среднего размера с зеленым перцем, черными оливками и дополнительной порцией сыра. Официант не спрашивает нас, что мы готовы сделать со своей стороны. Он просто предполагает, что мы заплатим указанную денежную цену.
Координирующая роль цен
Эти постоянные переговоры и есть то, что экономисты называют игрой спроса и предложения. Денежные цены играют здесь ключевую роль.
В законах природы нигде не записано, что распределение поручений и призов должно происходить на основе предложений о купле-продаже. Но нельзя отрицать, что перед тем, как большая часть благ достигнет своего конечного пункта, должно произойти множество актов распределения. Рассмотрим в качестве примера галлон бензина. Людям и машинам должно быть четко предписано, где и что искать, бурить, выкачивать, транспортировать по трубопроводу, перерабатывать, перевозить и хранить, прежде чем мы заправим свой бензобак на бензоколонке. Координация в этой запутанной системе достигается посредством приспособления денежных цен. Чтобы в конечном итоге мы смогли купить свои пятнадцать галлонов обычного бензина, нужно было, чтобы люди в требуемом количестве, с необходимыми знаниями и навыками и соответствующими машинами появились в надлежащее время в надлежащем месте. Им удалось достичь такой потрясающей координации не потому, что они нас любят или знают нашу потребность в бензине. Они добились этого, преследуя свои собственные интересы. Их усилия оказались связанными воедино (meshed) потому, что координировались постоянно меняющимися сигналами, исходящими от денежных цен.
Мы должны еще раз подчеркнуть, что огромная важность денежных цен для функционирования нашего общества никак не связана с особенностями характера или морали наших граждан. Люди принимают во внимание денежные цены в той мере, в какой хотят сэкономить, т. е. получить от ресурсов, которыми они распоряжаются, как можно больше того, что для них ценно. Конечно, они принимают во внимание не только денежные цены; это было бы абсурдно. Но при изменении цен они меняют свое поведение, чтобы "воспользоваться выгодами" новой ситуации, о которой сигнализируют новые цены. Именно это приводит рынки в равновесие и превращает достижение собственных целей в сотрудничество.
Попытайтесь представить себе взаимодействие спроса и предложения как процесс взаимного приспособления. Когда какого-нибудь блага становится мало – предложение уменьшается по сравнению со спросом – его цена повышается. Возросшая цена побуждает покупателей приобретать меньше, оставляя тем самым больше другим; она побуждает поставщиков производить больше. Понизившаяся цена сигнализирует о том, что благо стало менее редким, чем раньше; она побуждает покупателей заменять им другие блага и направляет усилия поставщиков на производство других, более ценных благ.
В таком богатом и специализированном обществе, как наше – а оно богато именно потому, что так сильно специализировано, – координация действий представляет собой чрезвычайно сложную задачу. Для ее успешного решения в первую очередь необходим особый общественный механизм, который способствовал бы быстрому обмену точной информацией об относительной редкости благ и побуждал бы людей действовать соответствующим образом на основе этой информации. Если экономисты уделяют так много внимания денежным ценам, то только потому, что понимают, что именно цены предоставляют необходимую информацию и стимулы.
Стремление фиксировать цены
Для покупателя цена блага – это затраты на него. Соответственно покупатели склонны считать повышение цен несправедливым (imposition). Для поставщика цены обуславливают его доход. И в понижающихся ценах он видит угрозу. Вот, наверное, почему так много людей не может отдать должное координирующей роли, которую играют изменения цен, и почему они часто пытаются заставить правительство не допустить таких изменений. Однако последствия обычно весьма далеки от желаемых, т. к. фиксация цен равносильна отключению механизма социальной координации.
На рис. 4А показана гипотетическая кривая спроса на бензин в США (помеченная DD); цена за галлон отложена по вертикальной оси, а величина спроса (галлоны в месяц) – по горизонтальной. В приведенном диапазоне спрос очень неэластичен: большое процентное увеличение цены приведет к гораздо меньшему процентному уменьшению величины спроса. Это обоснованное предположение, которое хорошо подтверждается опытом. Субституты бензина не слишком привлекают тех, кто его использует.
Рисунок 4A. Гипотетические кривые спроса и предложения бензина
Но здесь все-таки есть выбор: вступить в автомобильный пул; купить автомобиль меньшего размера; переехать поближе к месту работы; ездить на автобусе; чаще регулировать двигатель; больше сидеть дома. По мере повышения цены на бензин растут и жертвы, на которые приходится идти для его покупки. В результате, даже если малая часть людей решит вообще не сокращать потребление бензина, большинство найдет способ хотя бы чуть-чуть сэкономить, а некоторые пойдут на значительное уменьшение своих покупок по мере роста цен. Спрос на бензин не является совсем уж неэластичным.
На рис. 4А показана также сравнительно неэластичная кривая предложения бензина, помеченная SS [ценовая эластичность предложения аналогична ценовой эластичности спроса: это процентное изменение величины предложения, деленное на процентное изменение цены. – Прим. авт.]. Элемент времени, играющий столь большую роль в скорости реакции пользователей на изменение цены, еще больше воздействует на реакцию поставщиков. Хранящийся бензин может быть легко пущен в продажу, если высокая цена делает его продажу более привлекательной, чем хранение. Но для того, чтобы в ответ на возросшую цену импортировать бензин из-за границы, потребуется время. Еще больше времени потребуется, чтобы увеличить производство бензина на нефтеперерабатывающих заводах за счет сокращения выпуска других продуктов нефтепереработки, таких как мазут. И, конечно, пройдет еще больше времени, пока под влиянием высокой цены бензина будут установлены дополнительные нефтеперерабатывающие мощности.
А наличие сырой нефти? Разве дефицит бензина в 1973—1974 гг. не был результатом недостаточных поставок этого базисного сырья? Если мы действительно хотим ответить на этот вопрос, нам следует тщательно обдумать свое объяснение. Безусловно, политические неурядицы в Иране в 1978 и 1979 гг. нарушили нормальный импорт нефти в США. Но другие страны ОПЕК располагали достаточными мощностями, чтобы повысить свое производство, и тем самым компенсировать сокращение поставок из Ирана. Они не сделали этого, ибо хотели, чтобы цены на сырую нефть повысились. Именно в этом вся суть. В 1979 г. сырой нефти было более чем достаточно для загрузки мощностей перерабатывающих предприятий на 100%, если бы эти предприятия (а в конечном итоге – потребители продуктов нефтепереработки) хотели и могли платить необходимую цену. Мы должны добавить слово имели возможность, т. к. возможность потребителей и перерабатывающих предприятий платить дороже за бензин и сырую нефть была в США намеренно ограничена законом.
Почему она была ограничена? Почему в 70-е годы правительство США установило потолки цен на продаваемую нефть и нефтепродукты? Если судить по делавшимся в то время заявлениям, этот контроль предназначался для того, чтобы не дать возможность "нефтяным компаниям" получить большие незаработанные прибыли за счет потребителей с низким уровнем дохода. Однако сторонники контроля упускали из виду (вероятно, сами того не понимая), что, замораживая цены, правительство рвет ключевую связь в общественном механизме взаимного приспособления и кооперации.
В чем причина дефицитов?
Вернемся к рис. 4А. Если цена бензина составляет здесь 1 долл. за галлон, то покупатели захотят купить ровно столько, сколько продавцы захотят продать. Рынок уравновешивается (clears) при цене в 1 долл.
Предположим теперь, что цена бензина фиксируется законом и не может превышать 80 центов за галлон. При 80 центах величина спроса будет составлять 9,5 млрд. галлонов. Но величина предложения составит только 8,5 млрд. галлонов. Именно это мы и называем дефицитом: величина спроса превышает величину предложения; в данном случае – на 1 млрд. галлонов в месяц.
На рис. 4А дефицит соответствует зазору между кривыми спроса и предложения на уровне цены в 80 центов за галлон. Люди не могут получить столько, сколько хотят, даже если они готовы заплатить запрашиваемую денежную цену. Фиксация цены является причинойдефицита.
Редкость и конкуренция
Никто не бранит градусник за низкую температуру и не рассчитывает всерьез согреть дом в холодную погоду, поднося свечу к термометру. А вот высокие цены на некоторые редкие блага люди ругают часто и действуют так, будто бы редкость можно преодолеть, устанавливая контроль над ценой. Но это как раз и неверно.
Редкость – это отношение между желательностью и наличием, или между спросом и предложением. Если в некотором обществе все боятся змей, то змеи могут встречаться нечасто, но они не будут редкими (в выше приведенном значении термина. – Прим. перев.). Если в другом обществе змеи ценятся как продукт питания, они могут встречаться достаточно часто, но, тем не менее, быть редкостью. Благо является редким, если люди не могут приобрести его в таком количестве, в каком хотели бы, не жертвуя при этом какой-либо другой ценностью.
Из этого сразу следует, что если благо является редким, его приходится распределять (рационировать). Иными словами, требуется установить некий критерий отбора претендентов и определять, кому из них сколько достанется. В качестве критерия может выступать возраст, умение убеждать, расторопность, общественное уважение, готовность платить, и едва ли не все что угодно. Для нашего общества характерно распределение редких благ на основе готовности платить деньги. Но иногда мы используем и другие критерии отбора.
Каждый год в Гарвардский университет (один из самых лучших и престижных университетов США. – Прим. перев.) поступает гораздо больше заявок, чем имеется мест на первом курсе (freshman class), так что Гарвард должен распределять эти редкие места. Он производит отбор на основе школьных оценок, результатов контрольных работ, рекомендаций и других критериев.
В любой момент времени президентом Соединенных Штатов может быть только один человек. Так как число людей, желающих занять этот пост, гораздо больше, мы выработали сложную систему отбора в виде съездов и выборов. Хотя и не вполне ясно, в чем именно состоят здесь критерии, система тем не менее работает. Каждые четыре года только один кандидат достигает цели.
Джо Колледж – самый популярный человек в студенческом городке, и все молодые женщины добиваются его благосклонности. Поэтому ему приходится распределять внимание, которое он уделяет своим поклонницам. Будет ли он руководствоваться критерием красоты, ума, доброты или чем-либо еще, ему так или иначе придется осуществлять отбор.
Но другой стороной отбора является конкуренция. Как только Гарвард объявит свои критерии, потенциальные первокурсники начнут соревноваться, чтобы как можно лучше им соответствовать. Оптимисты тщательно изучают критерии отбора президентов и начинают бороться на их основе задолго до выборов. Если женщины, желающие ходить на свидание с Джо Колледжем, верят, что главным критерием для него является красота, они будут конкурировать друг с другом, стараясь выглядеть красивее.
Совершенно очевидно, что конкуренция присуща не только капиталистическому обществу или обществу, использующему деньги. Это вывод фундаментальной важности: конкуренция есть следствие редкости, и от нее можно избавиться, только устранив редкость. Там, где есть редкость, должно происходить распределение. Распределение – это размещение в соответствии с некоторым критерием отбора. Конкуренция – это просто-напросто то, что происходит, когда люди стараются лучше соответствовать применяемому критерию.
Конечно, многое зависит от того, какой именно критерий используется. Если в обществе распределение осуществляется на основе готовности платить деньги, члены этого общества будут стараться заработать деньги. Если в качестве основного критерия используется физическая сила, члены такого общества будут заниматься культуризмом. И если лучшие колледжи и университеты будут использовать школьные оценки в качестве важного критерия отбора, школьники будут бороться за оценки. Они могли бы бороться за оценки и для приобретения других благ (статус среди одноклассников, похвалы учителей, возможность ездить на семейной машине), но странно, когда колледжи жалуются на то, что для некоторых школьников оценки становятся самоцелью, если их собственные критерии отбора способствуют превращению оценок в самоцель.
Конкуренция при фиксированных ценах
Итак, что же произойдет, когда какое-нибудь благо, вроде бензина, становится более редким, а его денежная цена лишена возможности повыситься? Мы наверняка увидим увеличение денежных затрат на его приобретение, ибо бензин теперь является редким, и потому он обязательно будетрационирован. Если закон мешает функционировать такому механизму распределения, как денежная цена, то по необходимости будут использованы другие критерии и механизмы – возникающие самопроизвольно, либо придуманные. Потенциальные покупатели бензина постараются выявить эти новые критерии для отбора покупателей и начнут на их основе конкурировать друг с другом. Конкуренция между ними повысит общие затраты – денежные плюс неденежные – и будет увеличивать их до тех пор, пока величина спроса не сравняется с величиной предложения.
Лучшим примером, наверное, может служить очередь за бензином. Когда люди опасаются, что они не смогут купить столько бензина, сколько они хотят при цене 80 центов за галлон, они постараются пораньше приехать на бензоколонку: пока запас не распродан. Но других осенит та же идея, так что очереди начнут возникать раньше и станут длиннее. Ожидание в очереди – это, бесспорно, затраты. По мере их повышения вступит в действие закон спроса: потребители меньше ездят на автомобиле, когда за полный бензобак приходится платить 12 долл. плюс полчаса ожидания в очереди, чем когда он им обходится просто в 12 долл.
Некоторые водители решат поискать бензин где-нибудь в округе, а не стоять в очереди. Их дополнительные затраты – расход времени и бензина на поиск. Другие пойдут на сделку: наполнят бак из резервных запасов, дав чаевые заправщику; оплатят стоянку машины на бензоколонке; согласятся провести там техобслуживание; достанут билеты в театр для ее владельца. Все эти формы конкуренции повышают затраты на приобретение бензина. И затраты будут повышаться, пока в конце концов величина спроса не сравняется с величиной предложения.
Конкуренция между людьми, суммарное желание которых приобрести благо не может быть полностью удовлетворено при существующей денежной цене, приведет к повышению затрат на его приобретение. Обычно в таких ситуациях повышается денежная цена. Когда идут вверх другие компоненты затрат, связанные с приобретением блага, мы можем быть вполне уверены, что денежная цена удерживается на заниженном уровне какими-нибудь общественными силами (например, законодательным ограничением). А когда это происходит – т. е. когда удлинение очередей, увеличение времени на поиск или какие-либо специальные комбинации становятся главными методами распределения блага (т. к. величина спроса превосходит величину предложения при установленной денежной цене) – мы говорим о дефиците данного блага.
Экономическое понятие дефицита сфокусировано на денежной цене. Дефициты существуют только тогда, когда денежные цены не могут выполнять свою функцию распределения редких благ между конкурирующими покупателями. В реальной жизни мы обнаруживаем дефицит повсюду, где механизм распределения редких благ повышает неденежные затраты.
Роль продавца в распределении
Мы не удивляемся повышению денежной цены блага, ставшего более редким. Почему? Потому что практически всегда продавцы заинтересованы в повышении денежной цены, а не каких-либо других компонентов затрат на приобретение блага. В конце концов, что выигрывает владелец бензоколонки, когда его клиенты стоят 30 минут в очереди? Ничего (или даже еще меньше, если они, добравшись до насоса, превращаются в малоприятных субъектов). Но увеличение денежной цены галлона бензина на 20 центов добавляет 20 центов за каждый галлон к состоянию владельца бензоколонки. Увеличение неденежных затрат обычно влечет за собой то, что экономисты называют омертвленными затратами (deadweight costs). Это затраты покупателя, которые не приносят выгод продавцу. Прекрасным примером могут служить затраты на ожидание в очереди.
Если продавцы могут извлечь выгоду из омертвленных затрат, они захотят сделать это. И всякий раз, когда продавцы вольны повысить денежную цену поставляемого ими блага, у них под рукой оказывается простое средство для такого превращения. И заметьте, насколько это удобное и гибкое средство. Каждый человек ценит деньги, т. к. обладание ими дает ему возможность распоряжаться огромной совокупностью благ. Каждый привык платить за блага деньги. Обычно продавец является собственником или его доверенным лицом, за которым признается право менять денежные цены. Денежную цену легко двигать вверх или вниз для поиска такого ее уровня, при котором затраты покупателя на приобретение блага в наибольшей степени преобразуются в выгоды поставщика.
Все это объясняет, почему изменение денежных цен является обычной реакцией на изменение относительной редкости благ и почему экономисты видят в изменении денежных цен средство первостепенной важности для обеспечения координации в обществе. Вне всякого сомнения, существуют такие блага, которые невозможяо распределять посредством меняющихся денежных цен, и другие блага, которые, как согласится большинство людей, не следует распределять таким образом[было бы трудно выделять (assign) всем жителям в городском квартале точное количество уличного освещения, за которое каждый из них готов платить. Мы характеризуем разнообразными уничижительными словами тех людей, которые распределяют свою благосклонность на основе денежных цен. – Прим. авт.]. Но стоит обязательно отметить, что там, где этот механизм достижения общественной координации не применим, намного труднее достичь сотрудничества в широком масштабе.
Правильные и неправильные сигналы
Какова будет реакция поставщиков, если закон лишит их возможности поднять цены на свою продукцию в ситуации очевидного дефицита? Наверное, они будут искать другие способы извлечь выгоды из этой ситуации. Розничные торговцы бензином могут понизить свои затраты на обслуживание клиентов, сократив свои ежедневные часы работы и вообще не работая по выходным. Если можно продать весь выделенный им на неделю бензин за 20 часов, зачем работать 120 часов в неделю? Подобная реакция на дефицит повысит затраты покупателейна приобретение бензина: они столкнутся с еще более длинными очередями; им придется отменить или сократить поездки по выходным дням; они чаще будут чувствовать себя беспомощными, не имея возможности раздобыть горючее; им также придется нести дополнительные затраты, связанные с поиском, беспокойством, и даже риском для жизни (при неправильном хранении и заливе бензина).
Продавцы и покупатели бензина не являются какими-то необычайно эгоистичными или неразумными (inconsiderate) людьми. Дорогостоящий хаос, который мы наблюдали недавно на бензозаправочных станциях, хорошо показывает, насколько важны гибкие денежные цены для обеспечения эффективного сотрудничества в нашем сложном, взаимозависимом обществе и в экономике. Когда цены не сообщают об изменении количества относительной редкости, продавцы и покупатели получают неправильные сигналы. Они не находят способов лучше приспособиться друг к другу, т. к. у них нет стимулов их искать. Очень важно, чтобы люди получали такие стимулы, ибо существует множество самых разных способов (little ways and big ways) взаимного приспособления, которые никакой центральный плановый орган не в состоянии предугадать, но совокупный результат которых определяет разницу между хаосом и координацией. Именно меняющиеся денежные цены при постоянных изменениях спроса и предложения и обеспечивают такие стимулы.
Существует ли система лучше?
Говоря, что денежные цены выполняют указанную функцию, мы не утверждаем, что они выполняют это идеально. Конечно же, нет. В последующих главах мы рассмотрим не только достижения, но и границы социальной координации при помощи системы цен. Мы поставим вопрос о том, при каких условиях денежные цены хуже отражают предпочтения людей, и обнаружим, что "идеальному" функционированию системы цен мешают недостаток знаний, рыночная власть, секретные соглашения, разногласия о правах собственности и неравенство. Однако мы не отбрасываем первый закон механики (который утверждает, что находящиеся в движении тела стремятся продолжать движение) только потому, что в реальном мире существует трение. Схожей ошибкой было бы закрывать глаза на достоинства системы цен только потому, что она не способна обеспечить безупречную координацию.
Система распределения редких благ посредством денежных цен, конечно же, будет направлять (allocate) эти блага тем, кто готов платить. Следовательно, когда распределением управляют цены, бедняки, как правило, получают меньше, чем богатые. Собственно говоря, в этом и заключается экономический смысл слов богатыеи бедные. Но и это не все. При ценовом распределении принимается во внимание множество других различий между людьми – различий, которые чрезвычайно трудно учесть надлежащим образом при любой другой форме распределения.
Предположим, мы решили распределить бензин с помощью специальных талонов. Каким образом государство будет выдавать эти талоны? Было бы несправедливо давать поровну одинокому человеку и семье из семи человек, но точно так же несправедливо дать семье в семь раз больше. Было бы несправедливо выдавать одинаковое количество талонов каждому, кто имеет водительские права, и каждому владельцу автомобиля. (Это побудило бы людей держать полуразвалившиеся автомобили около своих гаражей.) Жители густонаселенных городских и пригородных районов ездят на более короткие расстояния и чаще пользуются общественным транспортом. Справедливость требует, чтобы они получили меньше талонов, чем жители малонаселенных регионов страны. Но некоторые ньюйоркцы регулярно ездят на более длинные расстояния, чем те, кто живет в г. Сильвертон, штат Колорадо. Будет ли справедливой система, игнорирующая индивидуальные обстоятельства? Каким образом можно справедливо разделить талоны между постоянно путешествующим агентом по сбыту в Западном Техасе и пожилой жительницей Цедер Рэнидсе (город с населением около ста тысяч жителей в штате Индиана. – Прим. перев.), которая ездит на автомобиле только в церковь? Должны ли человек, ненавидящий сидение за баранкой, и тот, кому это доставляет удовольствие, получать одинаковое количество талонов?
А как быть с деловыми фирмами, использующими бензин? (Адекватная система распределения должна учитывать, что дизельное топливо и бензин конкурируют за одну и ту же нефть и одни и те же нефтеперерабатывающие мощности.) Если фермерам, таксомоторным, компаниям, коммерческим рыболовным флотилиям и фирмам, занимающимся автоперевозкой грузов (мы упоминаем лишь несколько разновидностей деловых предприятий, использующих моторное топливо), будет выдано "все, что им необходимо", то окажется, что им необходимо больше, чем кто-либо мог предвидеть. Если в этой связи мы создадим государственное учреждение и поручим ему выделять конкретное количество каждой отдельной фирме, какими критериями оно будет руководствоваться? Прошлое потребление? Вероятно. Но разве может вчерашнее потребление быть правильным ориентиром для сегодняшнего размещения ресурсов в экономике, где непрерывно рождаются новые фирмы и умирают старые, где одни предприятия расширяют, а другие – сокращают свою деятельность, где постоянно меняются технология и спрос?
Это учреждение могло бы менее всего заботиться о несправедливости своих решений. Так как фирмы поставляют товары не только конечным потребителям, но и другим фирмам, то ошибки, вовремя не обнаруженные и не исправленные, вызовут эффект домино. Неверное размещение ресурсов может привести к закрытию целой отрасли, невзначай помешав производству или транспортировке какого-нибудь, на первый взгляд, малозначительного, но на самом деле незаменимого ресурса. При произвольном распределении моторного топлива между фирмами было бы просто невозможно поддерживать сложные взаимосвязи в современной развитой экономике.
Инфляция и контроль за квартирной платой
Неприязнь общественности к распределению посредством денежных цен усиливается в периоды инфляции, т. к. люди ошибочно отождествляют рост денежных цен и снижение уровня жизни. Большинству из нас трудно понять, что наши денежные доходы обычно повышаются вместе с ценами тех благ, которые мы покупаем. Когда расходы на некоторое благо составляют большую часть нашего месячного бюджета, мы становимся особенно чувствительными к повышению цены на него. Если к тому же цена меняется не часто, и, следовательно, если меняется, то большими скачками, мы негодуем еще больше по поводу этих изменений. А общественное недовольство образует плодородную почву для законодательного вмешательства в движение денежных цен.
Самым лучшим примером может служить контроль за квартирной платой. Во время инфляции цены на продукты питания и одежду потихоньку ползут вверх, и поэтому обычно на них не обращают внимания; ставки же квартирной платы, как правило, остаются неизменными в течение длительных промежутков времени, а затем повышаются скачкообразно. Рост квартирной платы со 150 долл. до 225 долл. пробивает большую брешь в бюджете и кажется неоправданно большим, даже если средние цены других покупаемых нами товаров увеличились более чем на 50% за тот же самый период. В подобных случаях люди ищут козлов отпущения, и домовладельцы (само это слово возбуждает негодование) оказываются главными кандидатами на эту роль. В примере с квартирной платой есть своего рода злая ирония.
Так как ставки квартирной платы являются исключительно "негибкими" ("sticky") и, как правило, отстают от роста других цен, то во время быстрых инфляций средний реальный уровень квартплаты падает. Так, если с 1967 по 1978 г. средний уровень потребительских цен более чем удвоился, то квартплата повысилась менее чем на 70%. Это означает, что на самом деле квартирная плата сократилась примерно на 15% [отношение квартирной платы ко всем потребительским ценам, которое в 1967 г. по определению равнялось 100/100, стало равным 170/200 в 1978 г. Таким образом, в 1978 г. квартирная плата составляла только 85% от своего уровня 1967 г., если мерить в относительных ценах, т. е. сократилась на 15%. – Прим. авт.].
Но это падение ставок квартирной платы было вызвано плохим функционированием системы цен, а не каким-нибудь изменением условий спроса и предложения. В результате в одном американском городе за другим начало снижаться относительное количество вакантных квартир. Будучи результатом заниженных цен на жилье, это сокращение количества вакантных квартир стало еще одним аргументом в пользу контроля за квартплатой. «Мы не можем допустить завышения квартплаты, когда доля вакантных квартир меньше 1%». Или еще лучше: «Мы должны установить контроль за квартплатой до тех пор, пока доля вакантных квартир не достигнет приемлемого уровня в 3%». Так как низкая доля вакантных квартир является следствием низкой квартирной платы, то это довод (осознанно или нет) в пользу постоянного контроля над арендной платой. Обратите внимание, что это специальное запрещение повышать цены выделило как раз тех поставщиков, цены которых и так уже не поспевают за темпом инфляции.
Если закон или обычай удерживает денежные ставки квартирной платы на более низком уровне, чем тот, что уравнивает спрос и предложение, то появятся иные способы рационирования. Домовладельцы могут отбирать по возрасту, сексуальным предпочтениям, личным привычкам, размеру семьи, рекомендательным письмам, наличию домашних животных, продолжительности проживания в районе и готовности соблюдать мелкие домашние правила. Те счастливцы, которые проживали в квартире в момент установления контроля за квартплатой, постараются как можно дольше занимать как можно большую площадь, а освобождая ее, – передать квартиру приятелю или сдать вподнаем. Домовладельцы будут понижать качество предоставляемых услуг, т. к. знают, что существует длинная очередь готовых вселиться, если кто-либо из нынешних жильцов окажется недовольным.
