Текст книги "Экономический образ мышления"
Автор книги: Пол Хейне
сообщить о нарушении
Текущая страница: 45 (всего у книги 46 страниц)
12. При системе фиксированных валютных курсов темпы инфляции во всех странах должны быть примерно равными.
а) Почему?
б) Как страна, которая хочет одновременно иметь низкие темпы инфляции и фиксированные курсы своей валюты по отношению к другим, может достичь обеих целей, если другие страны выбрали для себя более высокие темпы инфляции?
13. "Плавающие валютные курсы позволяют каждой стране проводить такую внутриэкономическую политику, какую она захочет". Правильно ли это высказывание?
14. В чем разница между плавающими курсами, колеблющимися в зависимости от условий спроса и предложения, и фиксированными валютными курсами, которые периодически пересматриваются в соответствии с изменившимися условиями спроса и предложения?
15. Почему сравнительная выгода производства всех товаров в одной стране не может быть больше, чем в другой, если первая страна располагает прекрасными природными ресурсами, огромным запасом капитала, высококвалифицированной рабочей силой, талантливыми инженерами и менеджерами, а вторая страна бедна во всех этих отношениях?
16. Чем можно доказать, что в Японии сравнительно выгоднее производить малолитражные автомобили, чем в США? Как бы вы объяснили это сравнительное преимущество? Почему США имеют сравнительные выгоды при производстве больших автомобилей, а производство малолитражек здесь сравнительно невыгодно?
17. Как теория "безбилетников" помогает объяснить, почему производители имеют большее влияние на законодательные органы, чем потребители?
18. Из опубликованных в 1972 г. оценок следовало, что "Конкорд-ССТ" – сверхзвуковой пассажирский самолет совместного англо-французского производства не окупит издержек создания, породит экологические проблемы и не принесет дополнительной выручки, которая превзошла бы расходы купивших его авиакомпаний. Эти доводы привели к тому, что американское правительство отказалось финансировать проект создания аналогичного отечественного самолета. Контрдоводы в обоих случаях состояли в том, что производство этих самолетов создаст новые рабочие места, поможет выровнять платежный баланс и не даст другим странам перехватить инициативу. Как бы вы оценили эти контраргументы?
19. Очевидно, что некоторые мероприятия, которые могут создать для американцев дополнительные рабочие места, тем не менее, не отвечают нашим национальным интересам. Например, никто не рекомендует нам при строительстве дорог отказаться от использования тяжелых машин, хотя, если дороги строить вручную, это даст большую прибавку рабочих мест. Когда обычно используется этот аргумент (создание рабочих мест)? Бывают ли такие условия, при которых он оправдан?
20. Чтобы снизить издержки производства, производитель текстиля из Массачусетса строит фабрику в Северной Каролине, а американская фирма, изготовляющая телевизоры, открывает сборочный завод в Мексике.
а) Чем отличаются друг от друга эти два мероприятия?
б) Противоречит ли какое-либо из них национальным интересам?
в) Возможно ли, что какое-то из них столкнется с мощным политическим сопротивлением?
Глава 22. Инфляция, спады и политическая экономия
ПОЛИТИЧЕСКАЯ ЭКОНОМИЯ <Под этим термином в книге, как и во всей современной западной литературе, имеется в виду исследование политических факторов, влияющих на экономическую политику государства. – Прим. перев.>
Если бы все взаимосвязи, которые мы обсуждали, начиная с гл. 15, были бы нам до конца понятны и экономисты могли бы определять причины и следствия так же точно, как химики в своих лабораториях, то нам не составило бы труда проводить стабилизационную политику, отвечающую общим интересам. Но экономическая теория в данной области гораздо менее точна и содержит намного больше спорных моментов, чем химия. Это позволяет политикам убедительно разглагольствовать об общественных интересах, фактически уступая давлению весьма ограниченных групп людей. Результатом такой политики вполне может быть не возрастание, а уменьшение экономической стабильности.
Политическая ситуация
Государство не похоже на джинна из сказки об Аладдине, который повиновался любой команде и всегда выполнял любое приказание. Государственные органы, как бы они ни были важны и могущественны, состоят из отдельных человеческих существ. Даже если о правительстве можно сказать, что оно «из народа, с народом, для народа» (бессмертная фраза Авраама Линкольна), правительство вовсе не обязательно делает то, чего хочет большинство. В гл. 14 мы пытались показать, что политика правительства отражает интересы тех людей, которые могут с небольшими затратами извлечь для себя выгоду из политического процесса. Возможно, что правительство бывает не в состоянии предотвратить инфляцию или смягчить спады оттого, что люди, контролирующие его политику, просто этого не хотят. Из этого, конечно, не следует, что любой политик предпочитает инфляцию устойчивым ценам, а глубокие спады – стабильности производства и занятости. Просто то, что необходимо делать во избежание инфляции и спадов, может противоречить интересам политиков.
У государственных чиновников недалекий временной горизонт.
Экономическая теория правительственной деятельности утверждает, что избранные и назначенные официальные лица, выбирая и проводя определенную политическую линию, следуют исключительно своим собственным интересам. Избранные государственные деятели думают прежде всего о следующих выборах и предпочитают такую политику, которая дала бы положительный результат накануне, а все отрицательные эффекты – после голосования. Поэтому в условиях демократического политического процесса получают преимущества мероприятия, дающие близкие плюсы и отдаленные минусы. Этот факт имеет важное значение при проведении стабилизационной политики.
Далее, как назначенные, так и избранные правительственные чиновники, принимая решения, вовсе не одинаково относятся к интересам каждого гражданина. Они внимают требованиям и просьбам тех, кто ясно выражает свои предпочтения и энергично добивается их реализации. Под лежачий камень вода не течет. Немногие потребители сахара знают и беспокоятся о том, как голосует их представитель в законодательном органе по законопроекту об увеличении субсидируемых цен на сахар или о запрещении его импорта. Но вы можете быть уверены, что американские производители сахара об этом и знают, и беспокоятся, и вашему законодателю прекрасно известно, кого этот вопрос волнует, а кого нет. Это также затрудняет правительству стабилизацию экономики по причинам, о которых мы будем говорить ниже.
Государственные чиновники уделяют внимание только тому, кто уделяет внимание им самим
Временной горизонт. Что сначала, а что потом?
Внимательно рассматривая вопрос о том, как фискальные и денежные мероприятия влияют на экономическую активность, мы обнаружим, что очень большую роль играет временной горизонт тех, кто их проводит.
Предположим, что правительство финансирует увеличение своих расходов с помощью займа у коммерческих банков и, таким образом, увеличивает предложение денег. Это увеличит совокупный спрос. Мы не знаем точно, как это воздействие на ВНП распределится между увеличением производства и повышением цен, но у нас есть достаточные основания предполагать, что воздействие на производство и занятость проявится раньше, чем воздействие на цены. Причина заключается в том, что продавцы воспринимают рост продаж как увеличение спроса только на их продукт и, следовательно, стараются расширить производство. Больше времени требуется для того, чтобы всем стало ясно: спрос растет на все ресурсы, и повышаются все цены и издержки Таким образом, «хорошее» (рост реального ВНП и падение безработицы) происходит вначале. «Плохое» (ускорение инфляции) случается потом. Если политику предстоят скорые выборы (а в США срок, отделяющий члена Палаты представителей от очередных перевыборов, составляет в среднем один год), то, естественно, возникает искушение поскорее добиться чего-нибудь «хорошего» и предоставить кому то другому впоследствии расхлебывать «плохое».
Политика сдерживания экономической активности также сначала оказывает влияние на производство и занятость, и лишь потом – на уровень цен. Но в этом случае "плохое" происходит раньше "хорошего". Любая попытка замедлить инфляцию, сокращая бюджетный дефицит и снижая темпы роста денежной массы, приведет к росту запасов готовой продукции и, следовательно, к падению производства и занятости. Антиинфляционный эффект наступит лишь тогда, когда сократившийся спрос на ресурсы приведет к снижению издержек и цен. Короче говоря, попытка замедлить инфляцию, проводя менее стимулирующую фискальную и денежную политику, вполне вероятно, приведет к спаду раньше, чем достигнет своей цели – снижения роста цен.
Изменение совокупного спроса первым делом влияют на производство и занятость, и лишь потом – на цены.
Дестабилизирующая политика стабилизации
Что из этого следует? То, что избираемые государственные деятели при прочих равных условиях скорее одобрят стимулирующую фискальную и денежную политику. Кроме вышесказанного, это объясняется еще и тем, что стимулирующая политика всегда производит более благоприятное впечатление на избирателей, даже если она и не оказывает реального воздействия на совокупный спрос. Снижение налогов и рост государственных расходов на нужды различных заинтересованных групп – хорошие лозунги для предвыборной кампании. Ослабление ограничений на рост денежной массы ведет, по крайней мере на первых порах, к снижению процентных ставок – это также нравится избирателям.
Напротив, политика, сдерживающая экономический рост, обречена на непопулярность. Повышение налогов и сокращение государственных расходов всегда обозлят избирателей, так же как и повышение процентных ставок, к которому приведет жесткая кредитная политика. Если те, кто принимает экономические решения, не сразу разберутся в обстановке и мгновенно не понизят цены в ответ на падение совокупного спроса, сдерживающая политика приведет к ухудшению конъюнктуры и росту безработицы. Неизбежные в этих условиях жалобы привлекут внимание тех, кому предстоят близкие выборы У них появится большое искушение отменить прием горького лекарства и прописать сладкий тонизирующий напиток стимулирующей политики.
Из всего этого следует, что демократический политический процесс имеет тенденцию порождать не последовательную, а прерывистую политику управления совокупным спросом с сильным креном в сторону стимулирующих мероприятий. Когда стимулирующая политика в конце концов приводит к нестерпимому ускорению инфляции, в ход пускаются тормоза, сдерживающие экономический рост. Но если дезинфляция наступает не сразу, то создаваемые этими мерами спад и безработица порождают давление на правительство, заставляющее его отпустить тормоз и вновь нажать на акселератор. Такая политика по формуле "вперед-стоп-вперед" усиливает неопределенность и приводит к дополнительным ошибкам, которые являются первопричиной спада. В итоге в демократических обществах легко может сложиться ситуация, когда более частые и глубокие спады сочетаются с ускорением инфляции.
Безграничные дефициты
Правительства, вынужденные ориентироваться на общественное мнение, издавна подвергались искушению расходовать больше средств, чем собирается в виде налогов. Не нужно специально изучать экономику, чтобы понять, что законодателям гораздо легче поддерживать сокращение налогов, чем их увеличение и, соответственно, наоборот – применительно к государственным расходам. В результате, даже если все члены законодательного органа хотели добиться превышения доходов бюджета над расходами, это им отнюдь не всегда удавалось. Большинство избирателей могут выступить за сокращение государственных расходов в целом, но только за исключением той части, которая входит в их личный кусок пирога. Каждая заинтересованная группа избирателей доводит до сведения законодателей, что урезание ее конкретного куска отразится и на ее вкладе в избирательную кампанию, и на итогах голосования. Однако сократить расходы в целом, увеличивая каждую их статью по отдельности, невозможно. Именно поэтому государственные расходы растут, даже если каждый законодатель хочет их сокращения.
Сократить государственные расходы – значит сократить чьи-то доходы.
Однако, если мы претендуем на то, чтобы объяснить хронический дефицит государственного бюджета, мы должны объяснить, почему дефицита не наблюдается в бюджетах штатов и местных органов власти и почему до 1970 г. федеральное правительство также вело себя иначе.
Прежде всего, федеральное правительство имеет важное отличие от правительств штатов и местных органов власти. Только оно может выплатить свой долг с помощью создания новых денег. Правительства штатов и местные органы власти похожи на нас с вами: они не могут взять в долг, т. е. идти на дефицит бюджета, если им не удастся убедить потенциальных кредиторов в том, что сегодняшний дефицит временный и будет компенсирован завтрашним избытком. Хронические дефициты исключены: кредиторы не дадут в долг органу государственной власти, если не будут уверены, что получат деньги обратно полностью и в срок. Однако в случае с федеральным правительством такое требование не может быть ограничением: кредиторы знают, что оно всегда сможет создатьновые деньги и оплатить свои долговые обязательства. Конечно, это создание денег означает, что кредиторам заплатят подешевевшими долларами. Но это относится не только к тем, кто дает в долг федеральному правительству: подешевевшие доллары получат все кредиторы. Поэтому все без опаски ссужают деньги федеральному правительству.
Кредиторы охотно дают в долг тому, кто может создать средство платежа.
Но необходимо еще объяснить, почему до 1970 г. хронического дефицита бюджета не существовало. Возможный ответ сводится к тому, что в то время общественное мнение было сильно настроено против дефицита, считая его «аморальным» явлением, свидетельством того, что правительство живет не по средствам. С твердыми и широко распространенными убеждениями законодателям приходится считаться, особенно если большинство законодателей разделяют их сами.
Мы подошли к следующему звену в цепи наших рассуждений. Американцы сейчас уже не так твердо, как прежде, убеждены, что дефицит – это нечто «аморальное». Сегодня население смутно «догадывается», что дефицит может быть средством достижения процветания. Урок, который преподали ему, видимо, экономисты-кейнсианцы, заключается в том, что государственный бюджет не обязательно балансировать ежегодно – достаточно уравновешивать его за период делового цикла, так чтобы положительное сальдо фазы процветания покрывало дефицит фазы спада. Эта новая доктрина активно использовалась для доказательства, что дефициты в 60-70-х гг. были для экономики благом и что каждый, кто требует сбалансированного федерального бюджета, просто не разбирается в «современной экономической теории». Большинство людей охотно соглашаются с аргументами, в которые им хотелось бы поверить.
Дефицит нельзя назвать «аморальным», если он – инструмент политики.
Однако претворение в жизнь рекомендаций этой новой доктрины ведет к тому, что дефицит становится вечным. Бюджетным периодом в стране является год, а не «деловой цикл». В результате ситуация, когда в данном году необходимо получить положительное сальдо, чтобы компенсировать, к примеру, прошлый дефицит, так и не возникает: всегда можно пообещать, что это благодатное время наступит в следующем году или через год. Так устраняется последнее эффективное ограничение бюджетного дефицита, и демократический политический процесс беспрепятственно порождает длительный, может быть, бесконечный дефицит. Поскольку дефицит существует, государственный долг растет, но конца света, тем не менее, не наступает, убеждение в том, что бюджет действительно необходимо сбалансировать, неизбежно слабеет.
Политическая экономия денежной политики
Мы уделили достаточно внимания бюджетной политике и попытались показать, что государственное манипулирование совокупным спросом тяготеет к политике "вперед-стоп-вперед" с уклоном в сторону стимулирующих мероприятий. А что же денежная политика? Разве центральные банки не могут отказаться финансировать дефицит бюджета? Предположим, что ФРС ограничила рост денежной массы четырьмя процентами в год. Что произойдет тогда? Приведет ли большой и постоянный дефицит бюджета к инфляции, если центральный банк откажется поддерживать эту политику? А в отсутствие ускоряющейся инфляции менее частыми могут стать и внезапные разрушительные смены ориентиров экономической политики.
Этот вопрос особенно важен потому, что центральный банк не испытывает политического давления, ограничивающего свободу действий избранных государственных деятелей. Люди, создавшие в 1913 г. ФРС, сознавали, что в условиях демократии правительство часто будет вынуждено проводить инфляционную политику, и поэтому отдали власть над денежным обращением в руки органа, не зависимого от федерального правительства. Члены совета управляющих ФРС по закону назначаются на 14 лет, и поэтому могут действовать без оглядки на Конгресс или администрацию. Что произошло бы, если бы ФРС воспользовалась своей независимостью и проводила бы политику, диаметрально противоположную фискальной политике правительства?
Такое тотальное противостояние закончилось бы поражением ФРС: в конце концов, Конгресс может взять обратно данную ей независимость. С другой стороны, Конгресс не захочет пойти на столь радикальные меры или ввязаться в общенациональную дискуссию, в которой он выглядел бы защитником инфляции. Таким образом, до некоторых пор ФРС, вероятно, могла бы проводить политику, нейтрализующую воздействие бюджетного дефицита. Однако сомнительно, чтобы она стала долго упорствовать в этом. Причины коренятся в том, что до конца не выяснено, как именно "работает" денежная политика. Другая причина – в накоплении враждебности общества к ФРС, которое неизбежно в этом случае. И, наконец, – в консерватизме центрального банка.
По крайней мере, в одном мы можем быть уверены: ФРС трудно будет бороться с инфляционной фискальной политикой до тех пор, пока население страны плохо понимает, что такое процентные ставки и как они распределяют редкие ресурсы между конкурирующими претендентами и между настоящим и будущим; как инфляционные ожидания ведут к росту номинальных, но не реальных процентных ставок; как денежная политика в действительности влияет на процентные ставки и насколько ограничена эта возможность. Причем никакая действенная кампания по разъяснению широкой публике истинного значения процентных ставок невозможна, пока разногласия по этому поводу существуют даже среди высокопоставленных чиновников ФРС.
Здесь кто-нибудь может спросить: а почему, собственно, эти чиновники так мучаются с определением целей денежной политихи и наилучших путей их достижения? Почему они не могут выяснить это на опыте? У ФРС достаточно полномочий, она располагает огромными человеческими, финансовыми и статистическими ресурсами для проведения экспериментов по определению эффективности различных вариантов денежной политики. Более того, такими возможностями управляющие ФРС располагают уже свыше тридцати пяти лет. Почему же они не смогли узнать о денежной политике больше, чем знают теперь? Может быть, дело в том, что ФРС обладает изрядным запасом бюрократической инерции?
Может быть, конечно, что обширная и могущественная организация, защищенная от какой-либо конкуренции или политического контроля, просто заинтересована в сохранении статус-кво. Денежная политика в нашей стране так запутана потому, что этого хочется центральному банку. Это превращает деятелей ФРС в руководителей и охранителей важных и таинственных, никому до конца не понятных процессов.
Решения или правила
Есть большие основания полагать, что использование дискреционной фискальной и денежной политики для стабилизации экономики на самом деле усилило ее нестабильность, по крайней мере, с конца 60-х годов. Этот вывод, который невозможно исчерпывающе доказать, активно опровергается теми, кто хочет верить, будто мы располагаем достаточными знаниями и навыками, чтобы смягчать экономические спады и добиваться устойчивости цен, управляя совокупным спросом. Провал стабилизационной политики в 70-е годы не сможет убедить тех, кто видит причину провала в том, что у власти находились не те люди. Но оценивая какие-либо общественные институты, не следует думать, будто ими управляют ангелы. Гораздо вероятнее, что правительственную политику будут осуществлять политики и что денежная, особенно фискальная политика будет формироваться в том же политическом контексте, что и решения о таможенных тарифах, о борьбе с наводнениями и о размещении военных баз.
Альтернативой дискреционной фискальной и денежной политике является не отсутствиеполитики вообще, а политика, основанная на неукоснительном следовании определенным, всем известным правилам. Иногда это называется автоматической, или недискреционнойфискальной и денежной политикой. Но в следовании установленным правилам нет ничего «автоматического», а проведение такой политики перед лицом сильного искушения «смягчить» правила – само по себе есть то, что мы называем дискреционным актом. Вопрос не в том, что лучше: дискреционное регулирование или недискреционное, а, скорее, в том, может ли кто-либо действительно придать экономике устойчивость, манипулируя государственным бюджетом, банковскими резервами или нормой обязательных резервов. Существует мнение, что попытки стабилизировать экономику таким способом на самом деле дестабилизируют ее, поскольку никто не обладает знаниями, а также техническими и политическими возможностями, чтобы управлять совокупным спросом с необходимой степенью точности. Конечно, достаточно грациозный слон, осторожно и своевременно перемещаясь, мог бы сбалансировать лодку в бурную погоду. Но если слон не так уж ловок, его попутчики предпочтут, чтобы он оставался на середине лодки и не двигался.
Экономисты, считающие, что фискальная и денежная политика последних двух десятилетий лишь углубила спады и способствовала инфляции, дают следующие две рекомендации. В области фискальной политики они предлагают, чтобы сумма расходов бюджета определялась независимо от соображений о текущей стабилизации, а налоговые ставки обеспечивали сбалансированность бюджета за определенный период. Во время спадов налоговые поступления сократятся, и возникнет дефицит бюджета. В период экономического подъема или оживления поступления возрастут, и бюджет будет сводиться с положительным сальдо. Эти сменяющие друг друга дефициты и избытки будут действовать как саморегулирующиеся амортизаторы, приглушающие колебания экономики. Любые дополнительные меры дискреционной политики могут скорее усугубить, чем уменьшить экономическую стабильность, потому что эти меры трудно осуществить точно в нужное время, а их ожидание порождает дополнительную неопределенность для частных лиц, принимающих решения.
Критики дискреционного управления спросом требуют также, чтобы была провозглашена и проводилась неизменная денежная политика. Они хотят, чтобы ФРС либо держала денежную массу на постоянном уровне, либо позволяла ей увеличиваться всем известным, постоянным и умеренным темпом, может быть, равным среднему темпу прироста реального ВНП за достаточно долгий срок. В экономической системе существуют не только фискальные, но и денежные автоматические стабилизаторы. Экономический подъем, в конечном счете, неизбежно наталкивается на растущие процентные ставки и рационирование кредитов, если только центральный банк не накачивает в банковскую систему дополнительные резервы. Во время экономического спада условия кредитования постепенно улучшаются, поскольку спрос на кредит ослабевает. Это вдохновляет потенциальных инвесторов. Всякие дополнительные меры, как и в случае фискальной политики, могут скорее увеличить, а не уменьшить нестабильность.
Кто контролирует?
Те, кто хочет внести поправку к конституции, требующую сбалансированного бюджета, исходят из того, что политический контроль над экономикой должен сам находиться под контролем. Это очень важная идея. Но даже если бы такая поправка была принята и вступила в действие, балансирование бюджета все равно осталось бы очень трудной задачей. Стремясь достичь ежегодного равенства расходов и доходов, федеральное правительство вполне может пойти на дестабилизирующие экономику меры. Скорее всего, время и порядок осуществления трансфертных платежей, государственных закупок или изменений в налоговой системе будут определяться не соображениями стабилизации экономики, а задачами ближайшей выборной камлании.
Мы не можем рассчитывать на то, что обычные чиновники будут вести себя, как ангелы. Столь же мало оснований ожидать чуда от каких-либо "формул успеха". Утверждают, что древнегреческий физик Архимед однажды сказал, что мог бы сдвинуть всю Землю, если бы ему дали точку опоры. Мысль об архимедовой точке опоры не дает покоя многим людям, которых волнуют экономические проблемы: " Должнобыть решение. Если экономика работает плохо, пусть вмешается правительство. Если правительство не справляется, надо изменить конституцию. Если это не удастся, необходимо начать широкую просветительную кампанию. Если и она не приведет к успеху, необходимо перестроить всю школьную систему…" Точка опоры, на которой можно было бы утвердить архимедов рычаг, чтобы с его помощью поставить общество в правильное положение, так и не находится!
Функционирование экономики, государства и любого другого общественного института зависит, в конечном счете, от нашей способности сотрудничать друг с другом. На первой странице гл. 1 отмечалось, как трудно большинству из нас даже просто увидеть множество способов, с помощью которых мы каждый день успешно сотрудничаем друг с другом. Мы обращаем внимание на мотор нашего автомобиля, когда он выходит из строя. Пока мотор работает хорошо, мы не думаем о нем и смотрим на дорогу или по сторонам. Точно так же мы не обращаем внимания на механизм нашей социальной координации, пока он работает неплохо. Поэтому мы часто не знаем, как он устроен и насколько мы зависим от его бесперебойной работы. Отсюда и ошибочный вывод, будто надо что-нибудь в нем подправить, и он заработает лучше прежнего.
Богатые, промышленно развитые страны всегда испытывали периодические колебания производства и занятости. Является ли нестабильность неотъемлемой чертой любой экономической системы, работающей без государственного вмешательства? Скорее всего, да. Но как велика может оказаться нестабильность, если государство откажется от попыток стабилизировать совокупный спрос? Насколько глубоки будут спады? Сколько времени они будут продолжаться? Во что они нам обойдутся? И кто именно будет страдать? Все это – очень важные вопросы.
Но не менее важны и другие. Насколько велика нестабильность, существующая в условияхгосударственного вмешательства? Располагает ли кто-либо необходимой информацией для того, чтобы погасить колебания частных расходов? Какие люди должны стоять у руля? Чьим интересам будут подчинены их решения? Как часто долгосрочная стабильность будет принесена в жертву сиюминутным целям предвыборной борьбы?
Все эти вопросы в значительной мере касаются функционирования рыночной системы. Насколько быстро и гладко цены приспосабливаются к изменившимся условиям спроса и предложения? Насколько быстро и беспрепятственно перемещаются ресурсы в ответ на новую информацию об изменении цен? Конечно, мы надеемся, что дальнейшие эмпирические и теоретические исследования помогут лучше разобраться во всех этих делах. Однако глобальные вопросы подобного рода очень трудно решить так, чтобы это всех устроило. В ходе таких исследований переплетаются факты и вымысел, объективная логика и субъективные предположения. Наши суждения всегда носят отпечаток наших желаний.
Наверное, было бы легче договориться о том, как работает экономика, если бы мы имели единую точку зрения на то, как она должна работать. Но поскольку этого согласия нет, остается только продолжать дискуссии, всегда пребывая в неуверенности относительно правильности найденного решения.
Повторим вкратце
Государственную политику стабилизации экономики проводят не беспристрастные и всеведущие эксперты, а политики, которые действуют в своих собственных интересах и под влиянием оказываемого на них давления.
В демократическом обществе на стабилизационную политику существенно влияет сравнительно недалекий временной горизонт правительственных чиновников, которые часто закрывают глаза на негативные долгосрочные последствия ради краткосрочного выигрыша.
Неожиданное изменение темпов роста совокупного спроса действует в первую очередь на производство и занятость, а потом уже на издержки и цены. Поэтому политика, стимулирующая экономический рост, дает вначале плюсы, а потом – минусы, а политика, ограничивающая рост, – наоборот. Естественно, что политики, ожидающие близких выборов, выбирают стимулирующую, а не ограничительную политику. В результате политика постепенно сводится к формуле "вперед-стоп-вперед" с инфляционной направленностью.
Демократический политический процесс ведет также к хроническим дефицитам федерального бюджета, которые, в свою очередь, заставляют центральный банк увеличивать предложение денег.
Федеральное правительство всегда может брать в долг, поскольку оно контролирует источник средств платежа. Если обществом не поставлена цель достижения долгосрочного равновесия бюджета, демократический политический процесс может породить бесконечную последовательность бюджетных дефицитов.
Политическое давление, оказываемое на ФРС, затрудняет сдерживание инфляции средствами денежной политики. Неумение или нежелание управляющих ФРС совершенствовать технику контроля над денежной массой также затрудняет проведение эффективной денежной политики.
Государство внесет наибольший вклад в достижение экономической стабильности, если будет поменьше вмешиваться в экономику. Устойчивая и предсказуемая государственная политика вносит меньшую неопределенность в экономическую систему.
Спор между защитниками дискреционной политики и сторонниками жестких, заранее всем известных правил, сводится, главным образом, к вопросу о том, насколько удачно функционируют рынки.
ВОПРОСЫ ДЛЯ ОБСУЖДЕНИЯ
1. Неожиданные изменения темпов роста совокупного спроса вначале воздействуют на производство и занятость и только потом – на цены.
