Текст книги "Рыжая кошка"

Автор книги: Питер Спигельман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 20 страниц)

Глава 19

Клэр хотела пойти со мной в «Клуб 9:30», но под объединенным воздействием снега, моих уговоров и, возможно, пистолета у меня за спиной сдалась.

– Это, черт побери, что такое? – Она застыла, не донеся вилку до рта.

– Это «глок», девятимиллиметровый полуавтоматический пистолет.

– Я вижу, что это пистолет. Что ты с ним делаешь?

– Кладу в кобуру и пристегиваю к поясу.

– Не шути. Зачем он тебе?

– Я надеюсь найти парня, с которым вчера вечером играл в догонялки в Центральном парке. Вдруг да получится более спокойная беседа.

– Ты собираешься… стрелять в него?

– Я бы предпочел поговорить, но лучше иметь выбор.

– Боже! – выдохнула Клэр.

Она ела тайскую лапшу и мрачно наблюдала, как я вытащил из «глока» обойму, проверил патроны, убрал на место, поставил пистолет на предохранитель и положил в кобуру. Я уже натягивал водонепроницаемую куртку поверх шерстяной, когда Клэр заговорила снова:

– Это тебе брат только что звонил?

Я удивленно посмотрел на нее. Я никогда не обсуждал с Клэр свои семейные дела и понятия не имел, что ей вообще что-то известно. Лицо ее застыло, серые глаза были непроницаемы.

– Один из братьев, – медленно ответил я.

На ее губах мелькнула грустная улыбка.

– Я знаю этот тон. Так же говорит моя сестра, когда мы иногда созваниваемся. Наверное, я тоже так говорю. Из серии: «Я сейчас взорвусь и при этом удавлю тебя». Так обозлить способны только родственники. – Я кивнул. – Он твой клиент?

Я покачал головой:

– Я не могу…

Клэр подняла руку:

– Не важно. Я только хотела сказать, что, чем бы ты ни занимался, работа тебе на пользу. – Она заметила мое удивление и улыбнулась: – Если не считать синяков и ссадин, ты уже давно так хорошо не выглядел. Ты лучше ешь, лучше спишь, и туча у тебя над головой не такая темная. – Клэр снова взялась за обед и страшно удивилась, когда я поцеловал ее на прощание.

Перед «Клубом 9:30» не стояло ни такси, ни лимузинов, а бархатный шнур, если он вообще существовал, был похоронен под толстым слоем снега. Облокотившись на стойку, я пил клюквенный сок и осматривал помещение. Большой прямоугольный зал, тускло освещенный и напоминающий оформлением сераль для любителей кальяна. Стены затянуты зеленым и оранжевым шелком, с высоких потолков свисают зеленые, как листья, баннеры. Танцплощадка доминирует, с одной стороны от нее расставлены круглые зеленые столики, с другой располагаются занавешенные альковы с массивными оранжевыми диванами. Вдоль задней стены широкая лестница с полупрозрачными зелеными ступенями, ведущая к альковам и кабинетам для VIP-персон. Напротив лестницы бар – оранжевый полумесяц, увенчанный зеленым матовым стеклом. Над ним ряд плоских экранов, показывающих закольцованную запись пляжа Копакабана. Аудиосистема пульсирует негромким техно, и с десяток тел на танцплощадке выжимают из этой музыки все возможное.

Я насчитал человек пятьдесят, включая танцоров и персонал, – несомненно, ничего похожего на обычный вечер пятницы, но совсем неплохо для такой погоды. Буран превратил всех в товарищей по несчастью, радующихся, что они живы и достигли приюта; в результате все происходящее имело слабый привкус маниакальности. Из кухни бесплатно приносили ту еду, что осталась, хотя за напитки по-прежнему платили по полной.

Пупса – Джейми – не было, но в глубине бара обнаружился человеке гнусавым голосом, с которым я говорил по телефону, – он уныло оглядывал помещение. Звали его Джей-Ти. Тощий, лет тридцати, с лохматыми, вытравленными перекисью водорода волосами и трехдневной щетиной, в футболке «Баффи – истребительница вампиров». Он занимал должность менеджера с расплывчатыми обязанностями и совсем мне не обрадовался.

– Блин, так это вы звонили? – охнул он. Я кивнул, и он нахмурился. – Я ж вам сказал, у нас работает только девушка по имени Джейми.

– Значит, если поспрашивать ваших сотрудников, никто из них не вспомнит парня по имени Джейми?

Он нахмурился еще сильнее.

– Вы кто? Коп, что ли?

– Не коп и не сотрудник Государственной службы контроля над употреблением спиртных напитков.

Джей-Ти на мгновение опустил глаза и рукой в никотиновых пятнах провел по узкому лицу.

– Что это значит? – спросил он.

– Это означает, что мне плевать, кого вы берете на работу. Марсиане, уголовники – мне все едино.

Джей-Ти покачал головой и поморщился.

– Оставьте меня в покое.

– Я не хочу доставлять неприятности, Джей-Ти. Ни вам, ни Джейми.

– Тогда уходите.

– Расскажите мне о Джейми, и я уйду.

Джей-Ти выудил из кармана сигарету и, не зажигая, сунул в рот.

– Не знаю даже, что вам рассказать. Не такие уж мы с ним друзья.

– Вы знаете его фамилию?

– Койл, – ответил Джей-Ти и повторил для меня по буквам.

– Давно он здесь работает?

– Порядка десяти месяцев.

– Без ведомости? – Джей-Ти кивнул. – Потому что он сидел? – Снова кивок. – Не знаете за что?

Джей-Ти покачал головой:

– Я на него не давлю.

– Каковы его обязанности в клубе?

– В основном Джейми стоит на входе, но и в другом помогает.

– Например?

– Иногда за стойкой бара, иногда охраняет VIP-кабинеты.

– Он работает каждую ночь?

– Нет, два-три раза в неделю. А потом началась эта фигня с неявкой.

– Так он прогуливает?

– Джейми не появлялся уже три недели. И не звонил.

– Это на него не похоже?

– Не-а. Прежде это был мистер Надежность: появлялся вовремя, хоть часы по нему сверяй, и, главное, никакой ерунды себе не позволял.

– Выходит, Джейми хорошо работал?

– Никто не жаловался, – ответил Джей-Ти. – Он знал, когда продемонстрировать крутизну, а когда припугнуть, и умел сделать так, чтобы никто не заметил беспорядка.

– Вас не беспокоило его… прошлое?

Джей-Ти прищурился.

– Его ставили за стойку, и вся наличность была на месте. Заметь я недостачу, разве бы я в другой раз его пустил?

– Вы знаете его подружку?

– Не-а.

– У вас есть его адрес или телефон?

Джей-Ти вытащил многофункциональную цифровую штуковину и начал тыкать в нее большими пальцами. Зачитал номер телефона с индексом, и я все записал.

– Все-таки довольно рискованно брать такого парня, – заметил я.

Джей-Ти пожал плечами:

– Младший брат моей жены сидел в Коксаки. Джейми его опекал.

Потом Джей-Ти ушел в направлении кабинки диджея.

Я поднял голову и увидел, что Джей-Ти еще там – курит у открытого окна и разбирает стопки дисков. Я допил сок и поставил стакан настойку. В дверях кухни болталась без дела официантка, и я решил подойти.

Девушку звали Лиа. Она едва достигла возраста, с которого разрешается употреблять спиртные напитки. Высокая, почти одного со мной роста, с копной непослушных рыжевато-белокурых волос – явно натуральных, настолько оттенок подходил к веснушкам и голубым глазам. У нее были большой рот и острый подбородок, и я подумал, что агент описал бы ее как хорошо отмытую беспризорницу. Болтая со мной, девушка лениво посматривала на посетителей.

– Джейми не появлялся уже недели две. Это на него совсем не похоже.

– Вы с ним дружите?

Лиа пожала плечами:

– Пожалуй.

– Он хороший парень?

– Конечно. В смысле сначала страшновато, а потом, как узнаешь его поближе, прямо проникаешься.

– Что значит «страшновато»?

– Ну, знаете, Джейми такой большой и мрачный и поначалу неразговорчивый. Но на самом деле он просто плюшевый мишка. Он за всеми девчонками присматривает.

– В каком смысле «присматривает»?

– Ну, когда клиент начинает распускать руки. Думает, что за чаевые девушка ему не только «спасибо» должна.

– Такое часто бывает? – Лиа грустно улыбнулась и кивнула. – И что тогда делает Джейми?

Ее улыбка стала шире.

– Обычно до смерти пугает таких типчиков.

– Просто пугает?

– Вы имеете в виду, бьет ли он их? – Я кивнул, и Лиа задумалась. – Был один тип несколько месяцев назад. Крупный такой парень, все руки распускал. Ноги, попки, грудь – до чего дотянется, то и лапает. В тот вечер он привязался к Шери – она тогда только к нам поступила – и по-настоящему забалдел. Шери всю смену пряталась от него, но в конце концов он припер ее к стенке, когда она шла в туалет. Ну, Шери тощая, в чем душа держится, а он – вдвое шире. Вот и поволок ее по коридору. Тут Джейми и подходит. Шери рассказывала, Джейми шепнул тому типу на ухо – она не расслышала что, – и парень ее выпустил и замахнулся на Джейми. А Джейми его перехватил… Шери говорила, вот так. – Лиа сжала одну руку в кулак и накрыла его другой рукой. – А потом, говорит Шери, этот тип побагровел и вроде как заплакал и на колени рухнул, а Джейми все держит его кулак.

– А что дальше?

– А дальше Джейми заставил его извиниться перед Шери, подхватил за ремень и вышвырнул с черного хода. – Лиа усмехнулась. – Это я уже сама видела. Круто было.

– Не сомневаюсь. Вы знаете подружку Джейми?

Лиа нахмурила веснушчатый лоб.

– Та рыжая… которая делает мазохистские фильмы, что ли? – Я кивнул, и Лиа кивнула в ответ. – Она к нам захаживала. Я слышала, будто там что-то есть, но наверняка не знала. Она сексуальная.

– Она бывала здесь последнее время? – Лиа пожала плечами. – Они ладят?

– Не знаю. Вроде бы. Я не обращала внимания. – Она посмотрела на меня, впервые заподозрив неладное. – А зачем вам все это? Джейми ведь ни во что не влип?

Я покачал головой.

– Я просто пытаюсь связаться с ним.

Лиа с обеспокоенным видом изучала мое лицо.

– Послушайте, он хороший парень, – сказала она, – а как с ним связаться, я не знаю. – И она исчезла на кухне.

Лиа больше не появилась, а бармен и другие официантки располагали более скудными сведениями. Я еще полчаса болтался в клубе, смотрел, как люди вваливаются – по двое и по трое, замерзшие, заиндевевшие и счастливые, что добрались до спасительной гавани.

Выдвинулся я около одиннадцати. Домой пришлось идти против ветра. Я втянул голову в воротник куртки, но все равно закоченел. Через два квартала лицо уже не просто замерзло, а онемело до боли, а еще через два та же участь постигла руки и ноги. К Би-авеню прогулка превратилась в неравную борьбу с бураном, ощущение времени пропало. Ветер врывался в легкие и выл в ушах, а я все шел и шел, и в голове бился голос Лиа: «Послушайте, он хороший парень», – а ему отзывались последние слова Орландо Круга: «Просто скажите ей позвонить мне». Через некоторое время я перестал понимать, кто что сказал.

Я с трудом справился с ключом от дома и некоторое время стоял в подъезде, переводя дух. Полину разливалась колющая боль. Поднялся на лифте и открыл дверь в квартиру. У окна с полотенцем в руках стояла Клэр. Она смотрела то на меня, то на софу, на лице отражалась смесь замешательства и отвращения. Я переступил порог, и в нос мне ударил запах рвоты. Я поднял глаза и обнаружил источник. Мой брат Дэвид, забрызганный блевотиной, валялся у меня на софе.

Глава 20

Мы раздели его: сняли промокшее кашемировое пальто, отсыревшие английские туфли, итальянский костюм (брюки были по колено в грязи) – и кое-как оттерли влажной махровой салфеткой. Я натянул на Дэвида тренировочные штаны и футболку, а Клэр застелила софу и накрыла его одеялом. Он что-то бормотал и метался, его снова вырвало, но в моей практике встречались и более тяжелые случаи.

– Он заявился минут двадцать назад, и я не знала, что с ним делать, – прошептала Клэр. Она сидела на кухне, пила тоник и смотрела на спящего Дэвида. – Он давил на звонок, твердил, что он твой брат, и был весь в снегу. Я просто не могла оставить его на улице.

Я кивнул.

– Незачем шептать, – сказал я, – Дэвид в отключке. Судя по его виду, он, наверное, шел пешком с окраины.

– Хорошо, что он не остановился отдохнуть по дороге. А то с него бы месяц скалывали лед.

– Он что-нибудь сказал?

– Ничего связного, кроме того, что он твой брат. Он часто такой?

– В смысле часто ли он напивается до беспамятства? – Клэр кивнула. – Я такое вижу впервые, но… на самом деле я совсем не знаю своего брата. – Клэр посмотрела на Дэвида, потом на меня и покачала головой. – Боже.

Проснулся я среди ночи. Клэр тихо дышала рядом со мной, по самый нос укрытая пуховым одеялом. За воем ветра и дребезжанием окон мне послышался приглушенный кашель в гостиной и шелест простыни. Я осторожно встал, натянул футболку и вышел.

Дэвид сидел на полу по-турецки, завернувшись в простыню и привалившись к книжному шкафу. Он был бледен, волосы надо лбом отсырели. На коленях у Дэвида лежала книга, он медленно переворачивал страницы. На звук моих шагов Дэвид поднял голову. В глазах притаилось замешательство, а лицо было какое-то смазанное. Я закрыл дверь спальни.

– Тебе надо спать, – прошептал я.

– Все кружилось, – тихо ответил он.

– Хочешь чего-нибудь?

– Пожалуй, попить.

Я пошел на кухню, налил стакан воды и отнес Дэвиду. Дэвид принялся жадно пить. Я посмотрел на книгу у него на коленях. Это был огромный том с потертой обложкой и потрескавшимся корешком – альбом фотографий Брассай, [9]9
  Брассай (настоящее имя Дьюла Халас, 1899–1984) – венгерский и французский фотограф, художник и скульптор. Видимо, имеется в виду его альбом «Ночной Париж» (1933).


[Закрыть]который я не открывал уже много лет. Дэвид поставил стакан на пол и перевернул страницу. Окутанный туманом парижский бульвар. На следующей странице – фотография женщины под уличным фонарем.

Дэвид тихо засмеялся:

– От первой своей поездки в Париж, сразу после колледжа, я ожидал примерно таких впечатлений. Дружище, как же я был разочарован! Я настроился на туманы, на проституток под каждым фонарем, на нечто, знаешь, этакое смутное, романтическое. А увидел гребаный Центр Помпиду. И перестал жалеть, что мама не позволила мне проучиться год в Париже. – Лоб Дэвида блестел от пота, его трясло.

– Я и не знал, что ты хотел в Париж.

– Ох, хотел, – отозвался он рассеянно. – А пришлось целый год стажироваться в «Бикмэн куист». – Дэвид снова перевернул страницу: седан на холостом ходу на мощенной булыжником улице. Дэвид тихо хмыкнул. – Работала там, правда, одна секретарша, так вот она каждую пятницу отсасывала мне в подсобке. Вот это было поучительно. – Он взял стакан и допил воду.

– Хочешь еще? – спросил я. Дэвид кивнул.

Когда я вернулся, он рассматривал обложку.

– Было время, я без конца листал этот альбом. Он лежал на папином столе. – Дэвид перевернул книгу и провел пальцами по порванной пыльной обложке. – Совсем на ладан дышит.

– Тебе лучше поспать, – сказал я.

Не обращая на меня внимания, Дэвид снова перевернул книгу и открыл переднюю сторону обложки. Внутри был вклеен экслибрис: белый – теперь пожелтевший – прямоугольник с надписью «Уайднеровская библиотека». Внизу были напечатаны имена Филипа и Элейн Марч, наших родителей.

Дэвид посмотрел на меня:

– Как альбом попал к тебе?

– Сам не знаю. Ко мне попало большинство папиных книг.

Он неопределенно кивнул и провел пальцами по экслибрису, по родительским именам.

– Ты их вообще понимаешь?

– Я не…

– В смысле зачем людям жить вместе, если они постоянно ссорятся? Господи, да зачем вообще жениться? И зачем заводить детей, раз не имеешь, черт побери, ни малейшего понятия, что с ними делать… Да что там понятия – и желания-то не имеешь! Лучше остаться одиночками.

Старые вопросы. Конечно, ответов у меня не было. Я покачал головой:

– Тебе лучше…

– И какого, вообще, черта они искали в детях? Почему они меня не любили? Я что, подкидыш? – Он снова посмотрел на меня, глаза его сердито блестели. – Почему так случилось, Джонни? Почему все гребаное обаяние досталось тебе?

Дэвид схватил стакан и залпом выпил, по телу пробежала дрожь. Он зажмурился и обхватил голову руками. Кожа стала уже не белой, а серой, и я понял, что мир кружится вокруг Дэвида, а он пытается удержаться. Я сходил на кухню и принес мусорное ведро. Забрал у Дэвида книгу и держал ведро, пока его рвало.

К утру буря стихла. Город, ослепительно белый на фоне лазурного неба, походил на глазированный торт. Любуясь из окна на достойные Антонио Гауди изгибы и шпили, я на мгновение забыл о Дэвиде, который что-то застрял в ванной.

– Он там не утопился? – спросила Клэр. На ней были обтягивающие штаны и футболка без рукавов. Волосы собраны в хвост. Выглядела она лет на двадцать.

– Можешь проверить.

Клэр усмехнулась:

– Через часик.

Когда Дэвид наконец вышел – бледный, осунувшийся, в моем халате, рыжеватые волосы мокрые и небрежно приглажены, глаза какие-то больные, – мы ели овсянку и смотрели репортаж о буре. Голос Дэвида звучал хрипло, однако без тени смущения.

– Где моя одежда?

– Там. – Я указал на черный пакет для мусора. Дэвид подошел на негнущихся ногах, открыл пакет, заглянул, отшатнулся и снова закрыл.

– Черт. Не одолжишь мне что-нибудь приличное?

Я кивнул, пошел в спальню, вытащил из шкафа джинсы и водолазку. Когда я вернулся, Дэвид все так же стоял над пакетом, а Клэр сидела над овсянкой. Мои брат и возлюбленная разглядывали друг на друга; такими взглядами в документальных фильмах обмениваются шакалы и львы над тушей антилопы. Дэвид взял одежду и ушел в ванную. Клэр нахмурилась.

– Дружелюбный парень, – заметила она. – Очень сердечный.

– Причем в любых обстоятельствах.

– В отличие от тебя.

– Где уж мне.

Клэр засмеялась и поцеловала меня в уголок рта.

– Какой же ты милый.

На улицах, если верить новостям, беспрестанно что-нибудь откапывали, расчищали или эвакуировали, причем от самого округа Колумбия. Мэр, памятуя о буранах, навсегда похоронивших карьеры некоторых его предшественников, без устали карабкался на снегоуборочные машины, словно на танки, и клялся уже к вечеру очистить все улицы Куинса или по крайней мере посыпать их песком. Движение наземного транспорта только начинало восстанавливаться. Впрочем, лыжников на Пятой авеню, кажется, и так все устраивало.

Дэвид вернулся в моей одежде (брюки были ему длинноваты и тесноваты в поясе). Он присел на корточки возле черного пакета, наморщил нос и начал раскопки.

– Где, черт побери, мои туфли?

– Там, – ответил я.

Дэвид разобрал мокрое тряпье, нашел туфли и с отвращением бросил их на пол. Новый заход принес бумажник, часы и сотовый. Он открыл телефон – и уже через мгновение орал:

– Дороги – это ваша проблема, а не моя. Моя проблема – попасть домой… и если вы не хотите потерять заказы от «Клейн и сыновей», вы, черт возьми, решите ее за меня.

Клэр подавила смешок и вскинула брови. Дэвид нажал еще несколько кнопок на телефоне. На этот раз он говорил тихо и монотонно.

– Я остался у Джона. Да, у моего брата Джона. Он живет недалеко, вот почему, а я не мог найти машину. Такси не было, Стефани, а поезда не ходили. Что, ты хочешь поговорить с ним? Нет, я так не думал. Как дела в Нью-Ханаане?

Он попрощался, закрыл телефон и посмотрел на меня:

– Есть кофе?

Я налил кружку и подал ему. Клэр извинилась, покачала головой и ушла в ванную, закрыв за собой дверь. Через минуту послышался шум воды.

– Кто это? – спросил Дэвид.

– Приятельница.

Дэвид хихикнул.

– Я догадался. Имя у нее есть?

– Клэр.

Он кивнул.

– Симпатичная. Я думал, ты до сих пор встречаешься с китаянкой.

– Нет, мы давно расстались. Стефани в Нью-Ханаане?

– У родителей.

– У нее… все в порядке?

Дэвид нахмурился.

– У нее все прекрасно. Еще кофе!

Я снова налил ему кружку.

– А как ты? У тебя тоже все прекрасно?

Он бросил на меня косой взгляд.

– Не заводись, ладно? Я малость перебрал на пустой желудок, и…

– Хватит ерунды, Дэвид. Что, черт побери, с тобой происходит?

– Ничего не происходит. Не обедал вчера, вот и…

– Я не о том, что ты напился или бродил по улицам в бурю. Я совсем о другом: о сексе по Интернету, об отказе нормально общаться с адвокатом…

– Я одну ночь проспал на твоем гребаном диване. Это не дает тебе – особенно тебе – права читать мне нотации.

– Прекрасно, не слушай меня. Но тогда нечего и мое время тратить.

– В смысле?

– В смысле: не проси людей помочь тебе, если не хочешь помочь себе сам… если, наоборот, только усугубляешь ситуацию.

Бледное лицо Дэвида покраснело. Он открыл рот, готовясь заорать, однако передумал.

– И чем же я ее усугубляю?

– Майку надо знать, что к чему, и мне тоже. Сюрпризы осложняют работу, а она и так не сахар, уж поверь мне. В твоих интересах, Дэвид, чтобы твой адвокат решал твои проблемы, а не твои головоломки.

Дэвид оттянул ворот водолазки.

– Так вот о чем речь… вы с Метцем сомневаетесь во мне? – Я молчал. – Сукин ты сын, ты думаешь, я убийца?

– Я думаю, что ты неискренен со мной, и не могу понять почему.

– Я не видел эту девушку несколько месяцев. – Дэвид говорил тихим хриплым голосом. – Я не имею никакого отношения к ее смерти.

Я кивнул.

– Что известно Стефани?

Дэвид снова покраснел.

– Она знает… Наверное, она знает, что я встречался с другими женщинами. Я… – Голос Дэвида дрогнул, он судорожно провел рукой по волосам, глубоко вздохнул. – Довольно, – сказал он наконец. – Закрыли тему.

Я хотел что-то сказать, но тут из ванной вышла Клэр.

– Я помешала?

– Ни капельки, – быстро сказал Дэвид. – Мне надо поесть.

Я сделал тост. Дэвид сел на софу и начал молча жевать. Выглядел он больным и старым. Через два часа пришла его машина. Он натянул еще мокрые туфли, подхватил черный пакет и вышел, не сказав ни слова.

– В чем, черт побери, его проблема? – спросила Клэр, но я не ответил. Она открыла окно и впустила в комнату ледяной воздух.

Клэр дочитала биографию Уорхола и взялась за другую – на сей раз Дианы Арбус. [10]10
  Диана Арбус (1923–1971) – знаменитый американский фотограф.


[Закрыть]Растянулась на софе. Я, стараясь не давать ходу мыслям о брате, открыл ноутбук.

По номеру Джейми Койла, который дал мне Джей-Ти, механический голос сообщил, что телефон не работает. Ни в одном из онлайновых справочников не нашлось соответствующего адреса для выставления счета. Индекс почтового ящика относился к Пикскиллу, штат Нью-Йорк, и толку мне на данный момент от этого тоже было немного. Джей-Ти упомянул, что Койл сидел в Коксаки, поэтому я ввел его имя в незаменимую поисковую систему заключенных управления исправительных служб штата Нью-Йорк, и тут мне повезло.

Согласно базе данных УИС, Джейми Койл родился 11 августа 1979 года (единственный Джейми Койл в системе), был осужден за нападение второй степени (тяжкое преступление класса Д) и приговорен к не менее чем двум и не более чем пяти годам тюрьмы. Он провел в Коксаки три года, два года назад освободился условно-досрочно и следующие десять месяцев вел себя настолько хорошо, что был освобожден полностью, без всяких ограничений, в ноябре прошлого года.

Поиск в «Гугле» почти ничего не дал: заметка в уэстчестерской газете об аресте Джейми, через несколько недель еще одна, о суде над ним. В статье об аресте обыгрывалась ситуация «местный герой сбился с пути истинного» и прилагались фотографии тех времен, когда Койл, звезда школьной футбольной команды, завоевал «Золотые перчатки». Потом он попал в плохую компанию (после травмы колена в последней игре последнего школьного сезона). Плохая компания означала местного гангстера-ростовщика, у которого Койл стал сборщиком, а до ареста, по-видимому, дошло в результате решительных действий по реструктуризации долга хозяина пикскилского видеомагазина. Пролом черепа, рваные раны лица, сломанные ребра и челюсть, отслоение сетчатки… странно, что с таким набором Койла судили только за нападение второй степени. Наверное, хороший адвокат попался. Я записал подробности и фамилию журналиста.

Клэр тяжело вздохнула и отложила книгу. Потянулась, подошла к окну и поглядела на Шестнадцатую улицу.

– Я хочу погулять, пока не убрали снег. Пойдешь со мной?

Я удивился: обычно Клэр старалась не появляться со мной на людях. Может быть, буря унесла ее осторожность. Я кивнул.

– Только еще раз позвоню одному типу. Я несколько дней пытаюсь его выловить.

Клэр надела свитер, а я снова набрал номер Джина Вернера. И был ошеломлен, когда тот ответил сам.