Текст книги "Рыжая кошка"

Автор книги: Питер Спигельман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц)

Глава 17

Утром перед зеркалом в ванной я провел инвентаризацию. Хуже всего был багровый кровоподтек на левом бедре, за ним шли царапины и синяки на локтях и шишка на затылке. Я с трудом, прихрамывая, добрался до кухни, но в конце пути меня ждали кофе и записка от Клэр: «Вернусь позже. Кофе свежий». Я провел пальцами по аккуратным складкам пластыря и марли на локте.

Вчера вечером в подземке люди изо всех сил не обращали внимания на мою мокрую и грязную одежду и вообще старались не смотреть в мою сторону. Клэр была менее деликатна.

– Боже мой, что с тобой случилось? – Она уронила книгу и села на софе, когда я ввалился в дверь.

– Поскользнулся. – Я сбросил куртку, опустился в кресло и поморщился. Клэр закусила губу. Я начал неловко дергать за шнурки, она отвела мои руки и сама меня разула.

– Разве в таких случаях не полагается говорить что-то вроде: «Видела бы ты другого парня»?

Я вытянул ногу и снова поморщился.

– Я и есть другой парень.

Клэр покачала головой:

– Мне далеко до Флоренс Найтингейл. – Впрочем, медсестрой она оказалось очень хорошей – заботливой и удивительно нежной.

Я налил кофе и уставился в покрытое изморозью окно. Ветер стих, но мелкий снег продолжал сыпаться без остановки. В новостях сказали, что это затишье перед второй – еще худшей – бурей, которая должна разразиться вечером. Ведущие зачитывали длинные списки всего, что закрыто и, очевидно, останется закрытым еще некоторое время, а репортеры на местах направляли камеры на непроезжие дороги и ошеломленных и несчастных людей в аэропортах. Я посмотрел вниз – на Шестнадцатую улицу. Из машин на ней остались только припаркованные на обочинах и похороненные до весны, а из людей – только неясные серые тени, с трудом пробирающиеся по середине занесенной снегом дороги. Мне стало интересно, по каким делам ушла Клэр.

В душе мне удалось расслабиться, а три чашки кофе расшевелили мозги, хотя все равно так и не помогли привести Пупса к общему знаменателю. Новый приятель Холли. У которого есть ключ от ее квартиры. И который ищет что-то или кого-то… может быть, Джина Вернера. У него дурной характер. И уже дважды разговоры с ним заканчивались для меня синяками. Я снова подумал о грубых зеленых наколках и добавил к жалкой кучке фактов некоторые догадки: вероятно, Пупс недавно освободился из заключения. Я все еще складывал нули, когда зазвонил телефон.

Это был Майк Метц, каким-то чудом добравшийся до работы. Я рассказал ему о вялом разговоре с Гербертом Дирингом в Уилтоне и о более энергичной встрече с Пупсом.

Некоторое время Майк молчал.

– Было бы неплохо узнать его имя, – наконец произнес он, – и уточнить, действительно ли он сидел и если сидел, то за что. А еще было бы неплохо узнать, где он был неделю назад, приблизительно во вторник. Последнее и к Вернеру относится.

– Почему неделю назад, во вторник?

– По мнению патологоанатома, именно тогда Русалка попала в воду. Так, во всяком случае, сказал парень, которого я кормил ленчем. Они считают, что девушка провела в воде пять дней.

– Время смерти установили?

– Говорю же – примерно вторник. Более точных данных пока нет.

– А причина?

– Выстрел в лицо. Четыре раза.

Я глубоко вздохнул.

– Не сказать, чтобы типичное самоубийство.

– Да уж.

– Но это объясняет, почему нет фотографий.

– Угу.

Я прикинул сроки. От поездки в Лондон Дэвиду не было никакого толку, и я подумал, есть ли ему что сказать о вторнике. Я не получал удовольствия от расспросов.

– В лицо – это…

Майк нашел нужное слово:

– Личное.

– Такая ярость наводит на мысль о любовнике… что, в случае Холли, не обязательно сужает круг подозреваемых.

Майк согласно хмыкнул.

– По словам моего приятеля, были не только выстрелы. Сначала девушку избили – и весьма жестоко.

– Боже, – вздохнул я. – Задолго до выстрелов?

– Предположительно за несколько дней. По-видимому, синяки начали заживать.

– Копы считают, что это работа одного и того же человека?

– Мой знакомец говорит, они еще думают. А что, у тебя есть теория?

– Даже близко нет, – ответил я. – Холли, кажется, обозлила или напугала – или и обозлила, и напугала – массу людей.

– Мне только хотелось бы знать, кто они.

– Я работаю над этим. – Мой голос прозвучал громче, чем хотелось бы, и напряженнее.

Майк, напротив, был спокоен.

– Вот и работай, – сказал он и повесил трубку.

В лицо, четыре раза. Боже.

Вернуться к работе означало натянуть джинсы и водолазку и еще раз позвонить Вернеру. Трубку никто не взял, а сообщений я решил не оставлять. Потом я позвонил в галерею Орландо Круга. После пяти гудков ответил низкий голос со слабым акцентом, когда же я назвался, воцарилось долгое молчание.

– Как и почти все заведения в городе, мы сегодня закрыты, мистер Марч.

– Полагаю, это оставляет вам время поговорить.

– Мы уже обсуждали творчество Кассандры. Не знаю, что мне еще сказать.

– Мистер Круг, я хочу поговорить не о творчестве Кассандры, а о Холли.

Еще одна долгая пауза, и наконец Круг выговорил:

– Я буду в галерее еще несколько часов.

В Уэст-Виллидж я шел долго по почти пустым улицам. Мороз словно ножом резал. Несколько отчаянных лоточников откопали свои участки тротуара от сыплющегося без устали снега и были вознаграждены, поскольку обеспечили нескольким отчаявшимся душам кофе, сигареты и пиво. Я ковылял по дороге, то и дело пропуская клубящиеся оранжевые глыбы снегоочистителей.

Орландо Круг не потрудился расчистить свой отрезок Перри-стрит, но решетка на двери в галерею была поднята. Я постучал по стеклу, и он впустил меня. Круг выглядел безупречно, однако под темным загаром проступила бледность, а голубые глаза затуманились. Я прошел за ним через галерею в кабинет – уютный, с красно-зеленым турецким ковром на полу и большим столом вишневого дерева перед прикрытым ставнями окном в глубокой нише.

– Вы пришли, несмотря на снегопад. По меньшей мере я обязан предложить вам кофе. – Круг приблизился к подоконнику и налил кофе из стального кофейника в тяжелую кружку. Подал кружку мне и сел в желтовато-коричневое кожаное кресло.

– Я удивился, когда оказалось, что вы сегодня на работе, – заметил я.

– Я удивлен не меньше. Сегодня утром я планировал проснуться в Палм-Бич.

– Также меня удивило, что вы согласились встретиться со мной.

На мгновение морщины на ореховом лице Круга стали глубже.

– Вы пробудили мое любопытство, мистер Марч, что, полагаю, и было вашим намерением.

– Когда вы в последний раз видели Холли, мистер Круг?

Круг тонко улыбнулся:

– Кто такая эта Холли, которую вы все время упоминаете?

Я вздохнул:

– Ну, не ради же этого вы заставили меня тащиться в такую даль, верно? Потому что на улице холодно, носки у меня промокли, и, если мы собираемся всего лишь обмениваться намеками, кофе не компенсация.

Легкая улыбка исчезла, лицо Круга снова пошло усталыми складками, но он промолчал.

– Я знаю, что Кассандра 3. – это Холли Кейд, а Холли Кейд – это Рен, – продолжал я. – Я посмотрел два ее видеофильма. Вы не нарушаете ничье доверие.

– Что вам от нее нужно?

– Я частный детектив. – Кажется, эта новость его не потрясла. – Пытаюсь найти Холли, но она уже довольно давно не появлялась дома.

– От чьего имени вы действуете? – Я покачал головой, и Круг жестко засмеялся: – Отлично. И я еще должен вам доверять?

– Клянусь, я ничего плохого ей не сделаю.

– Это говорит человек, который лгал мне с первой встречи.

Я отпил кофе, вытянул ногу и посмотрел на Круга:

– Мистер Круг, вы пригласили меня из любопытства или от беспокойства?

Круг поджал губы.

– Она уже почти две недели не давала о себе знать.

– Для вас это долго? – Он кивнул. – Вы близки?

– Быть «близким» с Холли трудно. Есть вещи, которые она обсуждает со мной, а есть вещи, о которых никогда не упоминает. Она всегда ревностно оберегает свою частную жизнь. Но я люблю ее, мистер Марч, а такие чувства я мало к кому испытываю.

– Вас беспокоит что-то особенное?

По лицу Круга скользнуло раздражение.

– Раз вы видели ее видео, то знаете, как Холли рискует ради искусства. Это достаточная причина для беспокойства.

Я кивнул.

– Давно вы знакомы?

– С того шоу в моей галерее на севере. То есть уже два года. Через несколько месяцев она пришла ко мне, чтобы обсудить работы Кассандры, и, должен признаться, я был удивлен.

– Удивлены чем?

– Когда мы только познакомились, я оценил ее как девушку определенного типа. Девушка, бесспорно, красивая, подумал я, но одна из многих. Из тех, кто приезжает в Нью-Йорк, имея в активе дорогостоящее образование, неясные художественные устремления и хорошо если капельку таланта. Вы, наверное, с такими сталкивались. Они несколько лет крутятся в Нью-Йорке, играют в живопись, в театр или тому подобное и тусуются в клубах, пока сердце не успокаивается каким-нибудь пухленьким банкирчиком. А потом я увидел первые варианты «Интервью номер один» и понял, что был не прав.

– У нее есть талант.

– Таланты – во множественном числе… а еще удивительная проницательность и полное отсутствие дилетантизма и лени.

Я снова кивнул.

– Вы пытались найти ее?

– У нее дома. Как вы сказали, там уже некоторое время никого не было. Я не знаю, где еще искать.

– Может, у друзей или родственников?

– Я не знаком с друзьями Холли, мистер Марч, а о родных знаю только, что она не поддерживает с ними отношений. – Круг прищурился. – Полагаю, их вы уже успели проверить.

– Только родных, которые почти ничего о ней не знают. Что касается друзей, то нашел я немногих – и никто из них с Холли последнее время не общался. Я пытаюсь разыскать ее парня.

Глаза Круга превратились совсем уж в щелочки, коричневое лицо затвердело.

– Вы говорите о Джине?

– И о нем тоже. Хотя, как я понимаю, они с Холли перестали встречаться несколько месяцев назад.

– Я тоже так понимаю, – пробормотал Круг. Ему явно хотелось что-то добавить.

– Вы знаете Вернера?

– Видел один раз. Как-то он ждал Холли, когда она выходила отсюда, но представлены мы не были. – В голосе Круга звучала неприязнь.

– Не в курсе, почему они расстались? – Круг посмотрел на меня с любопытством, но промолчал. – Я уже несколько дней пытаюсь связаться с Вернером, – продолжал я. – Такое впечатление, что он тоже пропал. Откровенно говоря, меня это немного беспокоит.

Круг вздохнул:

– Нельзя сказать, что Холли плачется мне в жилетку насчет своей личной жизни, мистер Марч, но у меня сложилось впечатление, что ее отношения с Вернером складывались непросто. Вернер, судя по всему, был просто одержим Холли. Она столь сильных чувств не испытывала, но ее устраивало все как есть – не знаю почему. Возможно, ей нравилось быть объектом его страсти, а возможно, оставаться с ним значило идти по пути наименьшего сопротивления. Не исключено, что ей нравился, как мне кажется, элемент жестокости. Но какова бы ни была причина, она позволяла этой связи тянуться несколько лет. Потом – где-то в конце лета или осенью – Вернер узнал о фильмах.

– Так он был не в курсе? – Брови сами собой поползли вверх. – Частная жизнь частной жизнью, но скрывать от близкого человека такое…

Круг покачал головой:

– Холли очень старается отделить свою жизнь от работы Кассандры, но вы правы, это странно. Я даже вид не стану делать, будто что-нибудь понимаю. Возможно, Холли полагала, что Вернер не имеет права вмешиваться в ее дела, а возможно, боялась его реакции.

– И какая была реакция?

– Гнев. Ревность. Еще больший гнев. Не знаю подробностей, но Холли была очень расстроена, и все это тянулось довольно долго. Он искал ее, все время звонил сюда, устроил сцену на улице. По-моему, могло иметь место и оскорбление действием.

– Он ударил ее?

– Это предположение с моей стороны, но… я видел синяки.

– Вы говорили, что в их отношениях присутствовал элемент жестокости… Вы имеете в виду, что оскорбления действием случались и раньше?

Он кивнул.

– Это были не первые синяки, которые я видел.

– Могли ли это быть следы работы Кассандры?

Круг пожал плечами.

– Разумеется, могли. Как я сказал, это предположение.

– Что же в результате произошло с Вернером?

– Кажется, недели через три-четыре его гнев выдохся. Холли перестала о нем говорить и казалась менее напряженной. А через некоторое время сообщила, что встречается с Джейми.

Я медленно выдохнул.

– Джейми – это ее нынешний парень?

Круг кивнул.

– Кажется, Холли счастлива с ним. Я никогда не видел ее такой счастливой.

– Вы знаете фамилию Джейми?

Круг покачал головой:

– Я даже ни разу его не видел. Только слышал имя.

– Не представляете, где он живет? – Круг снова покачал головой. – А где работает?

– Работает он в Ист-Виллидж, «Клуб 9:30». Там Холли с ним и познакомилась.

– Когда?

– Точно не знаю, но летом она предложила ему подработать.

– Что за работа?

Круг поджал губы и провел ухоженным пальцем по подбородку.

– Охрана – для работы над фильмами. – На моем лице отразилось замешательство, и Круг продолжил: – Съемка заключительных сцен может быть опасной. Объекты взволнованны, иногда даже становятся… агрессивными. Холли в конце концов решила проявить благоразумие, подстраховаться. Наверно, у Джейми внушительный вид. Холли говорила, что он был боксером, и намекала, что он сидел в тюрьме.

– Звучит чудесно. И как близко она держит его во время съемок?

– Не в комнате, разумеется, но неподалеку и так, чтобы легко вызвать по телефону.

Я подумал об «Интервью номер четыре», о Блуто и о телефонных звонках Холли. Посмотрел на Круга:

– Это ему она звонила в «Интервью номер четыре»?

Круг тонко улыбнулся:

– «Интервью номер четыре» снималось задолго до того, как Холли наняла Джейми.

– Значит, вам?

– И не мне, мистер Марч. Это была игра. Во время съемок этой сцены никто не ждал звонков Холли, но она заставила развратника в это поверить. Да и вас тоже.

Я вздохнул и покачал головой:

– У нее прямо-таки потребность в риске.

– А какое подлинное произведение искусства не связано с риском?

– Я говорю не только о ее творчестве.

Круг посмотрел на меня с любопытством:

– Жизнь и работа художника не обязательно сливаются, мистер Марч. Работа Холли опасна и… исключительна, как, наверное, и жизнь, хотя она очень старается разделять их.

– Вы имеете в виду альтер эго и все такое?

Он кивнул.

– В работе Холли анонимность необходима. Она обеспечивает безопасность.

– Но тайна ее личности – совсем не тайна, не так ли?

– Ваше присутствие здесь – доказательство тому.

– И я не первый. – Круг провел рукой по снежно-белым волосам, постучал пальцами по подбородку, но промолчал. – Я говорю о юристе, который приходил сюда пару месяцев назад, – добавил я. – Он работал на одного из героев интервью Холли.

– Я знаю, о ком вы говорите, мистер Марч.

– И знаете, на кого он работал?

– Нет.

– А что ему было нужно?

– Ему была нужна Кассандра, хотя он не объяснял зачем. В сущности, он говорил очень мало, хотя и весьма угрожающим тоном. Несмотря на это, я ничего ему не сказал.

– Не знаете, нашел ли он ее? Холли не упоминала об этом?

Круг прищурился.

– Не упоминала. Я ей все рассказал и данные с визитки сообщил. Больше мы об этом не говорили.

– Так у вас есть его визитка?

Круг порылся в столе и вытащил большой ежедневник в кожаном переплете. Открыл его, бегло просмотрел толстую стопку визиток и подал одну мне. Простая белая карточка с простой черной надписью: «Томас Викерс, адвокат».

Я переписал имя и номер и вернул карточку. Допил остывший кофе, задал еще несколько вопросов, на которые Круг не смог ответить. Затем он проводил меня до двери. В ответ на мои благодарности за потраченное время Круг смерил меня пристальным взглядом. Лицо напоминало иссеченный непогодой камень, в глазах отражалось беспокойство.

– Просто попросите ее позвонить мне, – сказал он. Тихий и какой-то надорванный голос до самого дома звучал у меня в ушах.

Глава 18

Когда у меня возникают вопросы о юристах, я звоню Майклу Метцу. Я разогревал суп из банки, смотрел, как на Шестнадцатой улице пробуксовывает на льду такси, и ждал, пока Майк подойдет к телефону. Услышав имя Томаса Викерса, он затих.

– Ты знаешь этого типа? – спросил я после долгой паузы.

– Знаю.

– И?

– Томми Викерс – очень хороший адвокат. Очень дорогой и рассудительный. О нем ходит масса слухов, однако ни один из них пока не подтвердился.

– Какого рода слухи?

– Томми сейчас занимается консультациями по налогам… по крайней мере так он это называет. Фирменные блюда – способы уклонения от налогов, фиктивные оффшорные корпорации и запутанные трастовые соглашения. Говорят, в списке его клиентов граждане с Уолл-стрит, а еще говорят, будто его услуги балансируют на грани – а то и выходят за грань – уклонения от уплаты налогов и отмывания денег. Наше милейшее министерство юстиции, вероятно, уже много лет посматривает на Викерса без всякого удовольствия.

– Откуда ты столько о нем знаешь?

Майк хмыкнул.

– Еще когда Викерс выступал в судах – больше десяти лет назад, – он уложил меня на обе лопатки в одном гражданском деле. Мне нравится отслеживать его действия.

– Я и не знал, что тебя когда-то клали на лопатки.

– Могу только сказать, что на моем дипломе тогда не успели просохнуть чернила. Это было весьма поучительно.

– Несомненно. Как выглядит Викерс?

– Ему за пятьдесят, среднего роста, нормального телосложения, седой и очень старомодный с виду. Всегда в темном костюме с белой сорочкой и темным галстуком, как агент ФБР. Молчун.

– Подходит под описание, которое я получил от соседа Холли. Как называется его фирма?

– Она называется «Томми Викерс Сам-по-себе». Он не любитель доверять и делиться.

– И с чего такому дорогому консультанту по налогам искать Холли Кейд?

– На ум сразу же приходит одна-единственная причина.

– Какая?

– Его попросил очень важный клиент.

Я засмеялся:

– Позвоню ему сегодня и узнаю, кто это.

– Если вытянешь из Викерса больше двадцати пяти слов, я угощу тебя ленчем.

Я собирался положить трубку, но Майк еще не закончил.

– Утром я говорил с твоим братом. Выложил ему информацию о причине и времени смерти.

– И как он воспринял?

– А как ты думаешь? Расстроился. Я поинтересовался, где он был во вторник. Так представь, из твоего брата каждое слово пришлось буквально клещами вытаскивать.

– Узнаю Дэвида.

– А когда я спросил о Стефани, он просто бросил трубку, даже не дослушал.

– М-да.

– Знаешь, мне уже случалось работать с трудными клиентами – не поверишь, еще хуже Дэвида, – и я неплохо справлялся. Твой брат сам себе могилу роет. И разумеется, это меня удивляет и тревожит.

– Хочешь, чтобы я поговорил с ним?

– Ему надо поскорее заканчивать с этой игрой в злостную несознанку. Не дай Бог появятся копы, а мы еще не выяснили ни где он был в тот вторник, ни что знает твоя невестка.

– Я поговорю с ним, – пообещал я. Что бы из этого ни вышло. Черт.

Аппетит пропал, но я все равно съел суп, размышляя о брате и его игре в злостную несознанку. Вряд ли он скоро преодолеет злость: этого добра у него в избытке, глубокие залежи, их еще разрабатывать и разрабатывать. Злость ведет Дэвида по жизни, формирует его мир и каким-то образом утешает. Вот только в чем утешает?

Несознанка – что-то новенькое. Брат поступает вопреки логике, противоречит собственной репутации. Дэвид всегда считал себя реалистом – прагматичным, лишенным сантиментов и в высшей степени расчетливым. Ему нравилось думать о себе именно так. Отказ отвечать на вопросы собственного адвоката не соответствовал выбранному имиджу. С другой стороны, имидж Дэвида, как выяснилось, – целиком и полностью плод моего воображения и усвоенных с детства привычек. За окнами буйствовал ветер, на крышах закручивались маленькие снежные смерчи. Я смотрел, как они исчезают в воздухе.

Я поставил тарелку из-под супа в мойку и позвонил Томасу Викерсу. Трубку подняла женщина с болезненным голосом, спросила, как меня зовут, и попросила подождать. Викерс ответил через пять минут. Я начал представляться, но он остановил меня:

– Я знаю, кто вы. Вы – частный детектив. – Голос, мягкий, чуть дребезжащий, выдавал в Викерсе уроженца Багамских островов.

– Я звоню насчет Холли Кейд, – начал я. – Возможно, вы знали ее под именем Кассандры 3.

– Почему вы считаете, что я вообще знаю о ней?

– Возможно, потому, что некоторое время назад вы, разыскивая ее, заходили в галерею «Видимое от Круга» и что месяц назад были замечены возле ее квартиры.

– Искать – не значит найти.

– Вы нашли ее?

– Мне не ясно, по какому праву вы об этом спрашиваете.

– Вы бы предпочли отвечать копам?

Викерс издал звук, похожий на кашель (возможно, это был смешок).

– Хватит выдумывать.

– Я не хочу тратить ничье время. Можем мы встретиться?

– Мне надо позвонить, – ответил он. – Оставьте ваш телефон. – Я продиктовал номер, и Викерс положил трубку.

Следующие пару часов я не звонил брату и обдумывал наш предстоящий разговор. Несколько раз брался за трубку и снова клал ее. В конце концов набрал номер «Клуба 9:30». И страшно удивился, когда мне ответили.

Мужской голос был гнусавым и раздраженным.

– Конечно, мы сегодня открыты… почему бы нет? Половина моих работников застряла здесь, так что, черт подери, еще мне делать?

– А Джейми сегодня работает?

– Нет, она работает по средам и четвергам.

Она?

– Я спрашиваю о парне по имени Джейми. Крупный такой, иногда стоит на входе.

В трубке надолго замолчали. После паузы голос показался мне торопливым и нервозным.

– Вы, наверное, ошиблись номером. В нашем заведении никакой Джейми не работает. – Раздались короткие гудки.

Я крепко задумался. Существовала вероятность, что Круг напутал с местом работы Джейми, но мой собеседник не удивился – он испугался. Я вспомнил татуировки на руках Пупса и слова Круга: мол, Джейми вроде как сидел в тюрьме. Вот и логическое объяснение испуга: заведениям, имеющим разрешение торговать спиртными напитками – таким, как «Клуб 9:30», – не полагается брать на работу лиц, освободившихся из мест лишения свободы.

Дверь квартиры открылась, и вошла Клэр. Снег припорошил длинное черное пальто, искрился в светлых волосах. Щеки разрумянились, серые глаза сияли. Она вручила мне коричневый пластиковый пакет, сняла перчатки и смахнула снежинки с рукавов. На плече у нее висела сумка с вещами на ночь, а еще была сумка побольше, на колесиках. Мне стало интересно, где ее муж и надолго ли он застрял в снегу, но я решил не спрашивать.

Клэр засмеялась:

– Что ж, на этот раз они попали в точку. Поднимается ветер.

Я заглянул в пластиковый пакет. Оттуда пахло кинзой.

– Тайская кухня? – спросил я. Клэр улыбнулась и кивнула. – Где ты нашла открытый ресторан?

– Это ж, блин, центр вселенной, милый, ты разве не слыхал? – Клэр расстегнула пальто. – Положи продукты в холодильник, и пошли в ванную. Посмотрим, как поживают твои синяки.

В шесть, когда совсем стемнело, зазвонил телефон. Клэр заворочалась и что-то пробормотала, а я скатился с постели. Это был Дэвид. Голос звучал и сонно, и воинственно разом, и я не сразу понял, что Дэвид пьян.

– Я сегодня говорил с твоим дружком Метцем.

– Тебе следовало бы смотреть на него как на своего адвоката, Дэвид, а не как на моего дружка.

– В качестве адвоката он не слишком впечатляет. По-моему, он только шкворчит на сковородке, а мяса нет. Пожалуй, мне лучше обратиться к другому специалисту.

– И что же Метц сделал такого невпечатляющего?

– По-моему, он вообще ничего не сделал. Я все еще не знаю наверняка, кто такая эта Русалка, а твой дружок только обещает, а сам у копов ничего не выяснил.

– А что он должен был выяснить? Господи, полиция еще не опознала утопленницу… чему тебе следовало бы только радоваться.

– Так Метц не знает, кто она, но все равно хочет, чтобы я поговорил с копами? За каким чертом?

– Дэвид, не дури. Как по-твоему, много ли женщин с такой татуировкой?

– Откуда мне знать? И за каким чертом я должен все ставить на карту? Потому что вы с Метцем решили, что такая, с татуировкой, всего одна?

– Если это не Холли, ты отделаешься легким конфузом перед парой-тройкой копов. Если же это она…

– Легким конфузом? Откуда такая уверенность, что он легкий? Тебе плевать на чужое мнение, всегда было плевать, так что не читай мне нотаций, Джонни.

– Я не читаю нотаций пьяным. Еще копом я усвоил, что это пустая трата времени.

Дэвид мерзко засмеялся:

– Поздновато. Черт, я это понял, еще когда мама читала нотации папе.

Я сделал глубокий вдох и медленно выдохнул.

– Дэвид, где ты был в позапрошлый вторник?

– И ты туда же! Я не хочу об этом говорить.

– Нам никуда не деться от этого вопроса. Где ты был?

– Когда?

– Не валяй дурака, Дэвид.

– Где я, черт побери, по-твоему, был? Господи, да на работе, как и всякий божий день. Тебе следовало бы как-нибудь попробовать.

– Во сколько ты пришел на работу?

– Вероятно, как обычно, в семь, самое позднее в семь пятнадцать.

– Что означает «вероятно»?

– Я пришел в обычное время. Устраивает?

– Ты пришел прямо из дома?

– Разумеется.

– И провел на работе весь день?

– Что значит «весь день»? У меня были встречи, был ленч… Я то приходил, то уходил.

– Во сколько ты ушел?

– Не знаю… Между шестью и половиной седьмого.

– Ты отправился прямо домой?

– Конечно.

– Это означает «да»?

– Да, я отправился прямо домой.

– А потом?

– А потом ничего. Поужинал, почитал отчеты, лег спать.

– Ты не выходил?

– Я же сказал: ел, читал, спал.

– Стефани была с тобой?

– Ты на что намекаешь?

– Стефани была с тобой?

– Я не собираюсь говорить о…

– Не заводи эту волынку по новой, Дэвид. Мы должны знать, где ты был. Мы должны знать, где была Стеф. Мы должны знать, что ей известно. Наконец, мы должны донести до тебя простую мысль: ты в очень неприятном положении. Копы будут задавать эти же вопросы и еще много других, а с тактичностью у копов неважно. С ними ты не сможешь ерничать и язвить. Копы таких подозреваемых просто обожают: злится – значит, рыльце в пушку, значит, мы, бравые ребята, кое-что нарыли. А уж если подозреваемый вроде тебя, начинается настоящее веселье.

– Подозреваемый? – На этот раз в смехе Дэвида явственно звучало безумие. – Я тебе, мать твою, не подозреваемый.

Я стиснул зубы и всерьез подумал о том, чтобы положить трубку. Потом услышал в телефоне звон стекла.

– Где ты?

– А что, хочешь присоединиться? Я думал, ты делаешь вид, будто завязал.

– Где ты?

– В единственном к югу от Фултон-стрит открытом баре… во всяком случае, единственном, какой я смог разыскать.

– Боже… ты говоришь об этом на людях? Что, черт побери, с тобой происходит? Сам себе могилу решил выкопать?

– По-моему, Джонни, не тебе учить меня жить. Разуй глаза, на себя посмотри. Что, не видать ни карьеры, ни друзей, ни семьи? Странно, странно…

Я считал, я дышал, но в конце концов не выдержал и бросил трубку. Когда я обернулся, в дверях спальни стояла Клэр. Уличный свет, смягченный снегом, прочертил бледно-розовыми полосами ее руки, ноги и маленькие груди. Ее лицо было в тени, но я угадал в ее глазах беспокойство.