Текст книги "Реликвии тамплиеров"

Автор книги: Пип Воэн-Хьюз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 26 страниц)

Вот так мы и прошли сквозь ворота – убийцы, осквернители церквей, развратники и преступники, а вооруженная стража пресмыкалась перед нами, ползая в пыли. Я чувствовал их взгляды на спине, но мы шли вперед, а потом свернули вправо, к более мощным башням у ворот де Кайо. Перед нами было открытое пространство, где виднелось всего несколько фигур. Чуть дальше впереди были разбиты палатки, вокруг них толпились люди, разводя костры и шумно прокашливаясь. А за ними начинались причалы. Я едва сдерживался, чтобы идти ровным шагом, и мы продвигались вперед по вытоптанной траве, вдыхая свежий солоноватый воздух Жиронды. Мне показалось, прошла тысяча лет, пока мы достигли этих палаток и миновали их. Билл тут же оказался рядом со мной.

– Отлично проделано, мой мальчик! – сказал он. Я заметил, что лицо у него бело как мел, но он улыбался. – Забавно было смотреть, как эти ублюдки рухнули в дерьмо.

– Мы еще не выбрались, – напомнил я.

– Но уже в безопасности. Они никому не обмолвятся ни единым словом. Это же горожане. Если в городе узнают, что они оскорбили знатную даму и ее свиту, их сразу выпорют. Нет, они будут молчать.

– Тоже мне свита, – усмехнулся я. – Они, вероятно, заподозрили что-то, видя, что мы идем пешком. Анна должна была следовать на белоснежном иноходце по крайней мере.

– А я, надо полагать, на муле, – засмеялся Билл. – Да нет, мы всех провели. Кстати, я забыл вам сказать про арбалетчиков. Их было по крайней мере двое, на башне над воротами. Ставлю что угодно, они целились прямо в нас.

– Арбалетчики? – в один голос переспросили мы с Анной.

– Просто вылетело из головы! – развеселился Билл. Но тут же стал серьезным. – Ваше высочество, вы действительно… принцесса?

Она вперила в Билла самый надменный взгляд, на какой была способна, – точно такой ввергал Павлоса в слезы. Потом улыбнулась:

– Действительно. А ты, если я правильно догадалась, из Нортумбрии? Из Эника?

– Из… Морпета, – запинаясь, ответил Билл. – Да откуда вам?..

– Я же принцесса! – Она явно была страшно довольна.

Билл все никак не мог вернуть нижнюю челюсть на место, и я взял его под руку, как делал бессчетное число раз в той, прошлой жизни.

– Она действительно принцесса, – подтвердил я. – Но у нее была английская стража – как вы их там называли, Анна? Валерианцы?

– Варяги, идиот! – засмеялась она.

– Как бы то ни было, по-английски она говорит лучше, чем ты, овечий пастух!

– Иисусе Христе! – пробормотал пораженный Билл. Никогда в жизни я не видел его в таком состоянии и, чувствуя в груди огромную радость, подхватил другой рукой Анну, и мы пошли по росистой траве, словно молочники, торопящиеся на рынок.

Когда палатки остались позади и дышать стало немного легче, Анна подобрала свой волочащийся по земле подол, а я откинул капюшон. День уже почти наступил, солнце поднималось позади нас, заливая воду золотистым светом. Мы подошли к той части причалов, которую я мог узнать. Перед нами открылись спускающиеся к морю ступени, где вчера нас высадил баркас. На этом самом месте на Анну налетел лучник. Меня вдруг затошнило, и я положил руку ей на плечо. Помимо тошноты, я почувствовал еще приступ горькой вины, смешанной с ужасом. Глянув на реку, я заметил «Кормаран», весь сверкающий в свете нового дня. На ступенях сидели Павлос и Илия, а ниже болтался на волнах баркас.

Павлос заметил нас первым. Вскочил на ноги, чуть не потеряв равновесие на скользких водорослях, и взлетел на причал. Лицо его страшно осунулось и походило на голый череп, такие темные круги залегли вокруг глаз, – следствие целой ночи беспокойства и, несомненно, действия опия. Не сводя глаз с Анны, он бросился к нам и упал на землю у ее ног. Кажется, он намеревался целовать ее туфли. Анна отпрянула.

–  Vassileia!Во имя всего святого, простите своего слугу Павлоса… Я покинул вас, предал, как Иуда… Не слуга, а сущий предатель! Матерь Божья и все святые, поверьте мне…

– Перестань, Павлос, – сказала Анна таким тоном, к которому я уже начинал привыкать – тоном настоящей Vassileia, королевским и немного раздраженным. – Выкинь все это из головы. Ты, должно быть, здорово устал, мой милый. Но я попала в хорошие руки и пребывала в полной безопасности. Я прощаю тебя. Забудем обо всем и не станем больше никогда вспоминать. – И потрепала его по волосам. Он поднял полный обожания взгляд и только сейчас заметил Билла.

Мой друг стоял рядом со мной, беззаботно глядя в море. Видя, что Павлос вскочил на ноги, он повернулся к нему с таким выражением на лице, какого я у него никогда не замечал: вежливо-обходительным, но с явным намеком на полную собранность и готовность ко всему, даже несколько угрожающим.

– Доброе утро, – произнес он и коротко поклонился.

У Павлоса сузились глаза. Их опасный блеск отразился и на его лице.

– А ты кто такой, дружок? – спросил он.

Я торопливо положил руку Биллу на плечо, словно защищая его:

– Павлос, мы пережили ночь ужасов и чудес, но никогда еще не случалось чуда, подобного этому: мой самый дорогой в мире друг, которого убили у меня на глазах, вернулся ко мне живой! Это Уильям из Морпета, бывший школяр и клирик, а теперь… Как ты теперь зовешься, Билл?

– Голодный! – ответил тот, и колдовские чары рассеялись. Грек чуть заметно улыбнулся и протянул руку. К моему великому облегчению, Билл пожал ее, сильно и дружески. – Отвечая должным образом на вопрос Пэтча, должен сказать, что теперь я солдат, да и тебя тоже полагаю солдатом, друг Павлос.

– Восстал из мертвых? Так? – спросил Павлос. Билл засмеялся. Грек открыл свою сумку и протянул ему ломоть хлеба.

Я выдохнул воздух, застрявший в груди, и оглянулся вокруг. Из-за края пирса на нас глупо пялился Илия. Анна королевским жестом махнула ему рукой. Это было просто ужасно – видеть, как разом осветилось его лицо. Я осторожно приблизился к стенке набережной и сел, свесив ноги за ее край. Воспоминание о кишках того малого с мечом, хватавшегося за мой клинок, совершенно непрошеное, снова навалилось на меня, и на мгновение закружилась голова. Что я наделал?! Я посмотрел на свои ладони – они были в красных потеках. Под ногтями чернело. Я хотел помыть руки, но стенка была слишком высокая, так что пришлось сунуть их себе под ляжки. Холодный, насыщенный солью воздух освежал и пробуждал к жизни, и через несколько минут я уже мог смотреть на стоявший вдалеке «Кормаран» без малейших признаков тошноты.

– Ты не очень хорошо выглядишь, друг мой, – сказал мне Илия из шлюпки. Я помотал головой.

Мои мозги снова начали соображать, правда, медленно, и мне приходилось заставлять себя думать. Были, вероятно, свидетели, видевшие нашу схватку, хотя разве вызовет особый переполох смерть троих смертельно опасных мерзавцев? Надо поговорить с капитаном, и поскорее, решил я и поднялся.

– Павлос, – обратился я к греку, – мне надо кое-что тебе сообщить. Меньше часа назад леди Анна и я подверглись нападению… троих человек, английских лучников. Один из них был тот малый, что ругался с нами утром. Все они мертвы. Анна – я хочу сказать Vassileia – уложила одного, я – второго, Билл – последнего. Мы убежали, но нас наверняка, наверняка видели. Стража у ворот ни в чем нас не заподозрила и не посмела препятствовать принцессе. Но шум все равно поднимется. Думаю, нам нужно вернуться на «Кормаран» прямо сейчас, если это возможно.

Пока я говорил, глаза Павлоса сначала расширились, потом сузились. Он оглядел меня с головы до ног, и я заметил в его взгляде нечто вроде восхищения.

– Убили, значит, – сказал он. – Это точно?

– Конечно, – кивнул я.

– Куда они были ранены? Говори быстрее!

– Один в горло, другой в грудь, третий в глаз.

– Тот, которому попали в грудь, мертв?

– Да…

– Уверен?

– Совершенно.

– Откуда такая уверенность? С раной в груди никогда не знаешь наверняка.

– Оттуда, – ответил я сквозь сжатые зубы, потому что к горлу снова подступила тошнота. – Я ему все распорол внутри. И чувствовал, как он умирает.

Павлос кивнул с деловым видом:

– Тот, что получил в глаз, точно мертв.

– Абсолютно точно, – весело подтвердил Билл.

– Ты не ошибаешься?

Билл пожал плечами:

– Я ему мозги перемешал.

– Отлично, парень! А тот, кому перерезали горло? – Павлос наклонил голову набок, повернувшись к Анне.

– О да! – сказала та.

– Прошу прощения, Vassileia. Мне важно знать, что ни один из этих негодяев не остался в живых, хоть ненадолго, и не успел кому-то что-то рассказать. И еще… Петрок сказал, что вы убили его, этого лучника, да? – Было ясно: он не мог поверить, что такое возможно.

– Именно она его и убила, Павлос. Одним ударом. А потом дралась со вторым как… – Я сделал паузу. Хотел было сказать «как мужчина», но это показалось мне недостаточным. Она дралась как сверкающее пламя, как архангел с огненным мечом. – Она настоящий воин, – промолвил я вместо этого. – Истинно так.

–  Vassileia? – с сомнением переспросил Павлос.

Анна пожала плечами.

– Меня же учили наши варяжские гвардейцы, – сказала она. – Сам знаешь. Разрешали наблюдать, как они тренируются. А потом я к ним присоединялась. Они говорили, что я способная. Полагаю, поэтому меня и учили.

– Знавал я этих варягов, – задумчиво произнес Павлос.

– Мой учитель фехтования был из Херефорда, – продолжала Анна. – Четвертый сын рыцаря. Владел мечом лучше всех в Греции. Его звали Джон де Кувилль.

– Ага! – воскликнул Павлос и перекрестился. – Ковилс! Так это онвас учил? Так-так-так… – И провел большим пальцем по губам.

– Солнце уже высоко поднялось, – напомнила Анна. Павлос прикрыл рукой глаза и глянул вверх. Он улыбался – чуть-чуть, немного недоверчиво, но все же улыбался.

– Ну что ж, моя Vassileia, – произнес он наконец, – может, и мне дадите несколько уроков? Конечно, если вы берете учеников. – Он моргнул, как сова при наступлении дня, и мы тоже моргнули ему, удивленно и облегченно. – А теперь – все на корабль, пока нам не начали задавать всякие вопросы. – Он помолчал, повернулся к Биллу и посмотрел на него свысока, выставив вперед свой выдающийся нос: – Ну а ты? С тобой-то нам что делать, восставший из мертвых?

– Ему нельзя здесь оставаться, – сказал я. – Его тоже могут преследовать. И убьют, если он не уйдет с нами на «Кормаране».

– Кто убьет? – резко спросил Павлос. В это просто нельзя было поверить, такой он был спокойный, просто убийственно спокойный.

– Да стража! – заорал я.

Павлос устало потер свои покрасневшие глаза и прижал руки ко лбу.

– Да не могу я… Ладно, поехали. Сам поговоришь с капитаном, пусть он и решает. Ну, поехали! – И он щелкнул пальцами, давая знак Илии. И тот повел шлюпку к причалу. Билл обернулся ко мне. Лицо его выражало облегчение.

Греки, еще не до конца пришедшие в себя от действия опия, взялись за весла, а я вдруг ощутил огромный прилив радости: я жив и свободен! Я бросил взгляд на Анну и встретился с ней глазами, потом посмотрел на Билла, и мы начали смеяться от счастья и облегчения, а Бордо между тем уплывал назад, и солнце согревало нам спины.

Отвечать за наши штучки, чего я боялся, не пришлось. Как я потом понял, мы даже не запоздали с возвращением, а среди членов экипажа, вернувшихся на борт до нас, оказалось немало окровавленных или поцарапанных физиономий. У Мирко рука висела на перевязи, а один из итальянцев, кажется, лишился уха. Я уж подумал, что меня вырвет прямо на вымытые доски палубы, когда Павлос докладывал капитану о нашем пребывании в городе, но тот лишь мельком оглядел нас, бросив взгляд через плечо грека. И подошел лишь только для того, чтобы пожать мне руку, почти по-отечески.

– Где ты нашел ее, Павлос? – послышался вопрос позади меня. Я обернулся. Анна уже стояла в кругу матросов, Павлос – рядом с ней, как дворцовый страж, каким когда-то и был. Она, кажется, даже стала выше ростом, возвышалась среди всех, как охотник над сворой гончих. Какими ужасно грубыми и жуткими они выглядели в сравнении с ней, все эти подталкивающие друг друга, толпящиеся вокруг парни, неспособные взять в толк, как следует понимать подобное сверкающее явление! Я, конечно, сознавал, что они будут недовольны. Женщина на борту! Это же беда и предвещает несчастье! А парни, помятые, раненые, да еще и похмельные после ночи на берегу, были не в самом лучшем настроении. Готовые взбунтоваться. У Павлоса уже побелели костяшки пальцев, вцепившихся в рукоять меча. Я протолкался к нему, но тут раздался голос Анны, чистый, звонкий, и все замерли, где стояли.

– Ну, Стефано, ты нашел свою пухленькую испаночку, свою маленькую Кабретту? Судя по кислому виду, видимо, нет. А ты, Карло, что у тебя с ухом? Ты что, выслушал исповедь Димитрия?

Рыкающий лай, раздавшийся в толпе, как оказалось, был смехом Димитрия. Одноглазый палубный мастер вечно говорил со всеми так, словно сообщал какой-то секрет, а потом любил прихватить кого-нибудь за ухо зубами, рыча при этом, как он выражался, словно голодный сарацин. А у Стефано была слабость – определенный тип женщин, которых он именовал «маленькими овечками». Что до Карло, то он был священником-расстригой из Анконы: когда-то убил на дуэли любовника своей подружки, которого судьба привела к нему на исповедь.

– Кто она такая, Павлос? Она же всех нас знает! – воскликнул Хорст.

– Колдунья! – прошипел Гутхлаф.

– Точно! За борт ее! – заорал Лэтч, парусный мастер из Голуэя.

– Заткнись, Лэтч! Ты, никак, все еще в похабном настроении, потому что не попал на петушиные бои в Дублине, – бросила в ответ Анна.

– Самого тебя за борт, Лэтч, белошвейка гребаная! – зарычал Димитрий. – Оставь женщину в покое!

Я видел, что половина матросов просто очарованы Анной и разинули рты, словно карпы, угодившие в сети. Другие явно желали бы познакомиться с ней поближе – своим обычным, не слишком нежным способом, такие как Гутхлаф, рожденные в море и считавшие его единственным своим домом, – они были действительно злы и несколько напуганы. Предрассудки и суеверия глубоко коренятся в душах моряков, ведь их мир всегда ограничен крутыми бортами корабля. Для них Анна, хоть и была женщиной, вполне могла оказаться существом из того мира, откуда холодные волны выбрасывают кости утонувших моряков на черный песок. И они явно не желали рисковать.

– Так кто она? – требовательно спросил Хорст.

– Принцесса Анна Дука Комнина из никейской императорской фамилии. Здесь она под защитой капитана. И моей тоже, – холодно сообщил Павлос.

– Да, я принцесса, – заявила Анна, хватая себя за волосы и убирая их назад. – И вы меня уже знаете.

Толпа замолкла, пораженная. У Гутхлафа отвалилась нижняя челюсть, как сломанный ставень. И тут надо всеми разнесся хриплый смех Димитрия.

– Микал! Господи, парень, да что это с тобой сделали?

Напряжение мгновенно пропало, когда до всех в толпе по очереди стало доходить случившееся. Все сразу заулыбались, потом засмеялись. Павлос перехватил мой взгляд, и мы с ним тонко усмехнулись друг другу. И хотя все поняли, что над ними подшутили, матросы нашли это чрезвычайно забавным и смешным. Они толпились вокруг нас, таращились на Анну, стараясь разглядеть в ее лице черты баскского найденыша.

– Ты ж была таким парнем! – вопили они. – И таким матросом! Добро пожаловать назад, принцесса, добро пожаловать!

Анна тоже смеялась. Она вытянула вперед руки, и ее кольца и перстни засияли и засверкали.

– Вы хорошо меня учили, ребята, и приняли в свой круг – это был самый теплый прием, какой я где-либо встречала… за многие-многие годы. Я не могу снова стать Микалом – хотя бы потому, что мне надоело бинтовать себе грудь. Теперь я буду Анной, если капитан не возражает.

– У меня нет возражений, – сказал капитан. – Вы оказываете нам честь своим присутствием, Vassileia. И вы, матросы «Кормарана», должны радоваться: эта дама может махать мечом точно так же, как брать риф на парусе. А теперь – за работу, парни! Отходим через час. В этом городе нам грозит слишком много опасностей, но мы и сами можем кое-кому пригрозить – правда, в другом месте. – Он повернулся и пошел к своей каюте, задержавшись возле меня. – Надо поговорить, Петрок, если ты не против.

Значит, я все же попался. Бросив затравленный взгляд на Билла, я потащился следом за капитаном, как баран, ведомый на бойню. Он закрыл за мной дверь и указал на стул. Сам же начал ходить взад-вперед.

– Павлос рассказал мне, что у вас случилось. Теперь я хотел бы выслушать тебя.

Ну, я все ему и поведал. Нельзя же лгать капитану – то есть я просто не мог ему лгать. Он хотел знать все подробности о людях, с которыми мы столкнулись на набережной, и о том, кого встретили в городе. К моему огромному облегчению, он не стал задерживаться на наших с Анной ночных развлечениях – «это твое личное дело», – но у меня возникло тревожное ощущение, что он все знает. А он вытягивал из меня мельчайшие подробности о схватке, и я с трудом выдавил все это, содрогаясь и чувствуя тошноту.

– Так говоришь, это были англичане?

– Да, сэр. Обычные неотесанные лучники.

– У них имелись на одежде какие-нибудь гербы или значки?

– Никаких. Хотя один был из Бристоля, могу поклясться.

– Наемники скорее всего. Очень похоже. И никто из них не убежал от вас? – Я помотал головой. – Это хорошо. Ты все правильно сделал. Беспокоишься насчет последствий? Не стоит. Нынче ночью в городе было пролито немало крови и без твоего участия.

– Что вы хотите сказать?

– Еще две группы моих людей подверглись нападению таких же парней, что повстречались вам, и…

– Я видел Мирко.

– Мирко раздробили дубиной руку. Он пьянствовал вместе с Йенсом и Ханно. Йенса ты уже никогда не увидишь. Увы.

– Йенс…

– Ему перерезали горло. Мырко повезло больше: Хамно прикончил того малого, что был с дубиной. Остальные – тоже англичане – сбежали. И у Жиля было небольшое приключение. Тоже с англичанином – тот пытался ткнуть его стилетом. Это было в полночь возле кафедрального собора.

– Он ранен?

– Кто, Жиль? Нет, нет. А этот со стилетом… отцы города нынче будут долго скрести себе лысины, разбираясь с кучей мертвых англичан, это уж точно. – Он замолчал и вдруг впился в меня взглядом, пристальным, прямо сверлящим. – Этот Уильям, чудесным образом восставший из мертвых, тот самый друг, которого, как ты полагал, убил Кервези? – Я тупо кивнул. – А он оказался жив, да еще в Бордо и в нужное время в нужном месте, чтобы выручить тебя и принцессу Анну. Как такое могло случиться?

Я покачал головой и, подняв глаза, встретил взгляд капитана.

– Он шел за нами. Он так сказал, и я ему верю. Билл шатался по городу – это обычное для него занятие, – и ему показалось, будто увидел меня. Он решил, что это призрак, но пошел следом и… По его словам, он был не единственным подозрительным типом на улицах нынче ночью.

Взгляд капитана стал еще более пронзительным, и он наклонился ко мне, как огромная голодная хищная птица. Я чувствовал себя святым Варфоломеем, которого заживо поджаривают на медленном огне.

– И в этом огромном городе с десятком тысяч населения он что, нашел именно тебя?

– Он же наемник, сэр! Город полон ими! Отряд «Голова вепря», нет… «Черный вепрь»! Он из них. Билл здесь уже несколько недель. И не слишком уважает ночную стражу и часы отбоя. И… – Я сглотнул. – Он всегда гоняется за шлюхами. Я знаю Билла, он мне как брат родной. Клянусь вам, это он нас спас!

– Ну, с этим по крайней мере все ясно. Со всем остальным – не слишком. Мне представляется, что это произошло не случайно, а тебе? Кто-то установил наблюдение за набережной – и эти твои лучники тоже были в числе наблюдателей, и потом за некоторыми – а может, и за всеми – сошедшими на берег членами команды «Кормарана» начали следить.

– Но мы встретились с этими лучниками случайно! Анна чуть не налетела на одного из них.

– Никакой случайности тут нет. Сам подумай. Бордо – огромный город, полный солдат. Разве может быть совпадением, что посреди темной ночи вы нарвались на того же самого парня, да еще и с вооруженными приятелями, жаждущими подраться?

– Очень жаждущими, надо признать.

– Вот-вот, видишь?.. Нас тут ждали и расставили ловушки. Не тебя конкретно, Пэтч, но любого с «Кормарана». И вот еще что… Заказчик, на встречу с которым я отправился, не явился, а еще одна встреча… Я должен был увидеться с другом, мне с ним необходимо было переговорить, но он не пришел. Оказалось, его уже давно здесь нет. Вот поэтому мы отчаливаем немедленно.

– И кто за всем этим стоит, вам известно?

– Не знаю. Только подозреваю.

– А Билл? Мы же не можем его здесь оставить!

Капитан вздохнул, словно ему сообщили, что обед немного запаздывает.

– Придется как следует поговорить с мастером Биллом, – сказал он. – Он был школяр, как и ты. Вот я и хотел бы услышать его трактовку сущности и природы совпадений.

Я уронил голову на руки. Когда же наконец я обрету мир и покой?! Голова раскалывалась, как глиняный горшок, в который насыпали горящих углей. Я убил человека. И Анна тоже… я уже не мог больше об этом думать. И Билл. Мне хотелось провалиться сквозь палубу, прямо в холодную, глубокую тьму реки. Потом я почувствовал руку капитана у себя на плече.

– Ладно, Петрок, будет. Я верю тебе. У твоего приятеля честное лицо. Весьма злодейское, надо признать, но честное. Он сам расскажет мне свою историю, и, вероятно, мы узнаем что-то еще. Но одно мне известно точно: кто-то пытается перехватить у нас наши торговые дела. Я уже давненько чувствую, это больше интуиция, чем уверенность. Кроме того, мне еще кое-что рассказали в Дублине: о нас наводили справки. Мои тамошние партнеры ощущают себя неуютно. Поэтому я и решил идти прямо в Бордо. Иногда подобные неприятности рассасываются сами по себе, но сейчас…

Он вдруг встал и потянулся, упершись ладонями в темное дерево переборки над головой. Возвышаясь надо мной, он, казалось, заполнил собой всю каюту.

– Ладно, выше голову, Петрок! По крайней мере мы плывем прямо на восход солнца.