Текст книги "Тайна святых"

Автор книги: Петр Иванов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 46 (всего у книги 51 страниц)

Однако напрасно повествуют жизнеописатели Дивеевского монастыря, что всё, раскрывшись, стало благополучным и Серафимов дух снова воссиял в Дивееве. Думать итак – значит решительно отказаться видеть действительность правдивыми очами. На самом деле разрушение здесь было полное. Создание св. Серафимом особой общины по приказу Пресв. Богородицы было уничтожено. А что действовал мелкий бес – то этому потому, что с людьми духовно сильными ведут борьбу злые духи высокого ранга, а с бессильными управляются мелкие бесы.

Как всё это произошло и почему, скажем в свое время. Теперь нам пора приступить к явлению в Русской церкви великой благодати в лице св. Серафима.

СОЗДАНИЕ ДУХОВНОЙ КОЛЫБЕЛИ

Давно забыла Русская церковь о великих делах и явлениях силы и славы Божией. И вот почти за сто лет до явления св. Серафима Господь оповещает тех, кто имел уши, чтобы слышать, и внутреннее зрение, чтобы видеть, что Ему угодно посетить Русскую церковь в величии Своей славы и силы. В торжественном стиле говорит об этом патерик Серафимо-Саровского монастыря*.

* Патериком Саровским мы почитаем творение иеромонаха Авеля: “Общежительная Саровская пустынь и достопримечательные иноки, в ней подвизавшиеся”. По возвышенности тона и духовной простоте творение Авеля напоминает местами Печерский патерик св. Нестора летописца.

“В начале по ночам были чудесные явления: сходил иногда с неба великий свет на самое то место, где ныне стоят соборные церкви, а также нередко слышен был колокольный звон, хотя тогда еще не было на этом месте человеческих жилищ и вся окрестность покрыта была густым непроницаемым лесом”.

“Первоначальные отшельники не остались здесь, но отошли в иные места; однако, они все согласно прорекали друг другу о будущей славе. И явился муж, от Бога как бы предназначенный, и безвыходно поселился в жилище ушедших. Он веровал, что настало время, потому что и его самого посещали откровения свыше. Старец этот – иеромонах Иоанн поселился в пустыне, как один из нищих во Христе. Он не имел никаких средств не только на построение, но даже на приобретение малого участка земли (так что и на первоначальнике Саровской пустыни оправдались слова преп. Нестора черноризца Печерскаго о твердости обителей, которые воздвигаются не золотом и серебром, но молитвенным потом и слезами пустынножителей). Твердая надежда на всесильного Бога одушевила Иоанна и он, явившись к владетелю земли на речке Саровке, мудрыми словами убедил уступить ему эту землю. К Иоанну пришли несколько единосочувствующих и при Божией помощи они в 50 дней построили церковь во имя Божией Матери, живоносного Ее источника (как бы указание на живую воду, которая продолжает струиться в церкви молитвами Пресвятой Богородицы и верных Христу). Жители окрестных селений (впрочем, не ближе десяти-двадцати верст, так пустынно было здешнее место) сначала даже вооружились против строителя, ибо боялись, что монастырь отнимет у них свободный въезд в лес, где они добывали мед и охотились. Однако, кроткое увещание (следует помянуть, что эпитет “кроткий” как бы неотъемлем духу этой обители сызначала и до времени св. Серафима, которому эта добродетель была присуща в высочайшей степени – оттого и избранником был Пресвятой Богородицы, родоначальниц кротких в церкви Христовой) – утешило людей и они, вместе того чтобы препятствовать, стали помогать Иоанну в строении.

Мало того, как только, разнеслась весть о построенном храме, отовсюду собрались в это дремучее и доселе незнаемое место несколько тысяч человек (при крайнем малолюдстве тамошних стран) боголюбивых людей, которые принесли с собой всю необходимую утварь для храма, даже колокола, и, наконец, пищу для всего многолюдного собрания. Ибо у пустынников не было ни утвари для церкви, ни пищи. Конечно, Сам Господь привел сюда своих верных, чтобы чудом собрания столь многочисленного в никому неизвестном доселе месте запечатлеть избранничество его для будущих событий,

Однако необходимо сказать, тишина и никому неизвестность жизни и дел Саровской общины не соответствовали в течение столетия столь многообещающему началу. Община как бы совершенно отказалась от всякого видимого влияния на мир, она сосредоточилась в самой себе – в любви братии и молитве. “Отцы, – говорит писатель патерика, – о которых я повествую, работали Господу втайне и крепко затворив за собой двери своей клети, и потому сведения мои скудны”. Никакие, сказалось бы, и очень важные причины не могли заставить истинных здешних подвижников покинуть обитель; Патерик приводит наиболее характерное для этого событие. Митрополит Петербургский пожелал возвести известного в Сарове старца Иеронима в сан епископа и назначить начальником духовной: миссии в Америку. Но как только узнал старец об этом, он начал юродствовать, чтобы уклониться от сана епископа и назначения в Америку. И хотя митрополит в письме говорит, что на него напал ужас, что отец Иероним, достойный христианской любви, поступил так, думая спасти душу, но тот не спасает ее, кто не хочет споспешествовать спасению других. Однако отец Иероним продолжает юродствовать. И патерик восклицает: “таковы были великие духом подвижники в Сарове!” Конечно, и автор Патерика знал, что говорил, и отец Иероним знал, что делал, ибо творили в Святом Духе. Спасение ближних – Божие Дело, и без мановения Божия перемена места ради спасения ближних может только повредить им, а не спасти. В другом случае сам игумен Сарова отказался доставить строителя (игумена) в Южную пустыню, как свидетельствует об этом с сожалением в своем письме тот же митр. Гавриил. А когда митрополиту и удалось вытребовать старца Назария (хотя не хотели пускать его ни игумен, ни братия ни он сам не желал ехать для устроения Валаамского монастыря), то, пробыв сколько необходимо было на Валааме, Назарий не остался там, а вернулся в Саров. Ибо желал он от всего сердца, как и другие братья Сарова, быть соучастником дела, заповеданного Господом этой общине: родить духовно человека, который мог бы получить от Бога великую благодать, и тем явить русской церкви утраченную ею истинную любовь Христа.

И подвизалась Саровская община в течение ста лет в кротости и любви, выполняя Божий промысл о ней. О возвышенных отношениях братии друг к другу -говорит патерик, стилем своим напоминая святое свидетельство о Киевском Печерском монастыре препод. Нестора: “не было в братии друг перед другом ни зависти, ни лести, ни раздора, ни рвения, а сохранялось удивительное с кротостью согласие, единодушие; и труд всех был направлен к тому, чтобы поселить в братии прощение обид, взаимное вспомоществование, признание своих слабостей, обуздание гордости и самолюбия, немстителъность, совершенную любовь до самоотвержения”. Среди этих тайных глубоко внутренних подвигов трудно различаемы братья друг от друга, целый ряд имен приводит патерик – но как бы сливаются они все на одно возвышенное лицо Саровского общинника.

Чтобы несколько оттенить различие света звезд Саровского неба, ибо ведь каждый член церкви светит своим светом, патерик говорит об игуменах – строителях, о каждом с особой, иной любовью. Не имея ничего и только любовью приобретя от соседних помещиков лес и сенные покосы, первоначальных Сарова иеросхим. Иоанн заботился о пришельцах: он учинил положение, чтобы приходящих и приезжающих богомольцев всякого звания довольствовать общею трапезою, не взирая на число их. Что и исполнялось всегда до времени написания патерика (шестидесятых годов XIX века). До пяти тысяч человек в праздники насыщались в обители. Этот первоначальник Иоанн кончил жизнь мученически. По доносу, что у одного инока Саровского хранится завещание Петра I о принцессе Елизавете, Иоанн был вытребован в Петербург в тайную канцелярию, где в течение нескольких месяцев допрашиваемый (конечно, с пытками, ибо без пыток тогда не допрашивали) – он, наконец, предал дух Господу. На первоначальнике Сарова, то есть на посланнике Божием, имевшем выполнять волю Божию о Русской церкви, Петербург показал свое противление воле Христа. И противление: холод сердца в правлении Россией, – тайно не переставал мучить Саров в течение всей его святой жизни, ибо святые, верные Христу, исполняющие Его волю, мучимы бывают не только физически, но и отклонением, в особенности, стоящих во главе народа, от любви Христовой.

Про второго игумена Дмитрия Патерик говорит, что он был для всех образом смирения и трудов иноческих: ходил на общие послушания: сенные покосы, рыбную ловлю. Вся жизнь его была обогащена трогательными примерами терпения, милосердия. И, видя это, братья поручали ему свои души. Попечительное, сердобольное и мирное каждое слово его направлено было к тому, чтобы поселить в братии совершенную любовь. Наставления Дмитрия были столь мудры, что не только сохранялись в сердцах его современников, но и доныне повторяются в устах братии.

Игумен Ефрем, который вместе с первоначальником Иоанном был мучим в Петербурге, потом в течение многих лет находился в заточении в Оренбурге; вернувшись в Саров, был избран в строители. Тихое и миролюбивое со всеми его обращение заставляло всех уважать и любить его. Многие из братьев, считали себя блаженными, что находятся в послушании такого отца. Даже старцы, многолетними сединами цветущие, добродетелями украшенные, были привязаны к нему духом любви, как к смиренному наставнику своему. Благодать Божия словом старца Ефрема так умягчала душу, что следовавшие его внушениям забывали всякое земное помышление. В благообразном лице его выражалась утешительная радость.

Когда в 1775 году-был голод и народ питался древесной корой, Ефрем приказал всех приходящих кормить: ежедневно по несколько сот, а иногда по тысяче человек насыщались с довольством. Некоторые из братьев, опасаясь недостатка в хлебе, стали выражать недовольство питанию голодных. Тогда Ефрем созвал старейшую братию и с глубоким вздохом сказал: “не знаю, как вы, а я расположился, доколе Богу будет угодно за наши грехи продолжать голод, лучше страдать со всем народом, нежели оставить его гибнуть от голода. Какая нам польза пережить подобных нам людей”. Ефрем скончался в год прибытия в Саров св. Серафима – в 1778 году.

Строитель Пахомий, при котором пришел в Саров св. Серафим, относился к братии с любовью и отеческим милованием. Про него посетители обители свидетельствовали: “восхитительно молиться в этой пустыне”. Пахомий, как бы предваряя св. Серафима, говорил: “о действительности средств к получению Духа Святого: благодать Духа Святого всегда окружает нас и желает наполнить, но злые дела окружают нас и, подобно каменной крепкой ограде, препятствуют вселению Духа Святого в нас...” И Пахомий и следующий за ним игумен Исайя были духовными друзьями св. Серафима. С ними он не чувствовал себя одиноким —вместе с ними и другими многими составлял святую общину. Исайя даже и тогда, когда тяжкая предсмертная болезнь не позволяла ему самому ходить в отдаленную Серафимову пустыню (за семь верст) в густом и непроходимом лесу, все-таки продолжал посещать друга: братия в тележке отвозила больного.

Итак, мы видим, что Патерик Саровский сосредоточен на изображении любви. Чудес как бы и не было в этом монастыре, однако всем сердцем мы чувствуем святость общины, Божие избранничество ее.

ВЕСТНИК ХРИСТОВОЙ ЛЮБВИ

Но вот стиль изображения любви приобретает высочайшую силу – патерик говорит о св. Серафиме: “Кто бы ни был приходивший к нем), бедняк в рубище, или богач в светлой одежде, даже какими бы кто ни был обременен грехами, всех лобызал он с любовью, воем кланялся до земли и благословлял, сам целовал у многих непосвященных людей руки; он никого не порицал жестокими укоризнами или строгими выговорами, ни на кого не возлагал тяжкого бремени. Сам, неся крест Xристов со всеми скорбями, он говорил иным обличения, но кротко растворяя слово свое смирением и любовью, старался возбудить действие совести советами, указывал путь спасения и часто так, что слушавший на первый раз и не понимал, что дело идет о его душе; после же сила слова, осоленного благодатью, производила свое действие неизменно. Не выходили от него без наставления ни простые, ни ученые, ни вельможи, ни простолюдины – для всех доставало живой воды, тёкшей из уст смиренного и убогого старца; все ощущали его благоприветливую .любовь и ее силу и токи слез вырывались иногда и у имевших твердое и окаменелое сердце”.

Патерик ничего не говорит о чудесах св. Серафима, кроме некоторых случаев дара прозорливости (как узнаем позднее из рассказов девушек, мельничных сестер, основанной Серафимом мельничной обители, самых близких ему людей, св. Серафим был окружен чудесными знамениями своего инобытия, – но об этом никто не знал).

Но вот что приводит патерик со слов самого св. Серафима:

“Умерли две монахини, бывшие обе игумениями. Господь открыл мне, что души их были ведены по воздушным мытарствам, что на мытарствах они были испытуемы и потом осуждены. Три дня молился я о них, убогий, прося о них Божию Матерь. Господь по своей милости, молитвами Богородицы, помиловал их. Они прошли все воздушные мытарства”.

Это действие любви на спасение, как бы уже погибших (и когда! после смерти! – как часто мы слышим, что будто бы после смерти грешникам осужденным нет помилования) – эта спасающая трудами трехдневной молитвы любовь не выше ли того, что называется, обыкновенно, чудом.

И когда патерик в другом месте открывает нам тайну св. Серафима: “вся жизнь его была посвящена молитвам о спасении ближних” – не наполняется ли душа каждого живущего великой отрадой и радостнейшей надеждой: и здесь и после смерти нет отчаяния, ибо святые друзья наши молятся с таким усердием о всех, что недаром были произнесены слова апостолом Петром о втором пришествии Христа: “Господь не медлит Своим приходом, но Он долго терпит нас, желая, чтобы никто не погиб, но все пришли к покаянию”. Святые любовью своей достигают покаяния грешников и здесь и за гробом.

В первой главе нашей книги мы говорили о преображении св. Серафима перед Мотовиловым. Лишь люди, находящиеся в полноте Духа Святого имеют в себе огонь, который не только действует в них, но озаряет всех, кто подходит к ним с любовыо. Этот огонь Духа Святого чувствовали многие из посетителей св. Серафима. О его действии они рассказывали, и патерик так говорит об этом: “беседа,со св. Серафимом согревала их сердце, снимала с внутренних очей их как бы некоторую завесу, озаряла умы их светом духовного просвещения и возбуждала в душе решительную перемену и силу на исправление к лучшему”. Один человек свидетельствовал: “во всё продолжение беседы я чувствовал в сердце неизъяснимую небесную сладость, Бог весть, каким образом туда перелившуюся, которую нельзя сравнить ни с чем на земле и о которой до сих пор я не могу вспомнить без слов умиления и без ощущения живейшей радости, во всем моем составе”. Другой человек со страхом за свои грехи шел к келье св. Серафима, но по дороге страх оставил его и появилась на душе тихая радость. И я, еще не видя, уже любил св. Серафима. Еще один свидетельствует, что в глазах св. Серафима он видел “целое откровение любви”.

Как апостол Павел говорил о духовных, что они способствуют душевным переродиться о духовных, то есть второму рождению человека, так св. Серафим теперь имел также эту великую силу. Про своих дивеевских девушек, отделенных от общины и названных мельничными сестрами, св. Серафим говорил: “я вас породил духовно”. Ксения Путкова рассказывает о себе: “батюшка однажды сказал: “я тебя к себе возьму”. А я по молодости лет, не понимая ничего, смеясь, говорю: “а я от вас уйду”. “Нет, отвечает, радость моя, нет тебе дороги от меня, я тебя внутрь себя возьму. Ты и не уйдешь, матушка”. И потом я уразумела: ведь я всегда была с ним духом”.

Св. Серафим не только беседой с Мотовиловым о вселении Духа Святого напомнил о забытой цели христианской жизни, но и на деле показывал, что значит это вселение Духа Святого —рождение свыше, и как способствует ей брат, уже рожденный свыше, духовный.

Чудесен был вид св. Серафима. Различные бедствия изуродовали его телесно, но все черты лица его сияли радостью, н, несмотря на прихрамывание и горб на плече, он казался и был величаво прекрасен. Он изменялся во время бесед, как свидетельствуют многие. И одна из мельничных сестер говорит: “и личико у него сделается необыкновенно светлое и станет такой веселый и радостный, точно весь уйдет в небеса. Даже жутко глядеть на него”.

Но то, что было открыто Мотовилову (как знать, быть может и другим), превосходит всякое разумение. “Лицо его сделалось светлее солнца”. И Мотовилов говорит, желая хотя немного, разъяснить, что было: “представьте, что лицо человека, который с вами разговаривает, вдруг стало, как солнце. Вы различаете движение его рта, меняющееся выражение его глаз, слышите его голос, но не видите ни самих себя, ни фигуры с вами разговаривающего – только один ослепительный свет, в котором всё кругом как бы исчезает. И св. Серафим говор Мотовилову: “вы теперь.и сами светлы, как и я. Вы сами: теперь в полноте Духа Святого, иначе вам невозможно было бы меня видеть”

Этому духовно-солнечному сиянию св. Серафима соответствовал великий свет учения, преподаваемого людям: через истинное сияние от Духа Святого, истинное просвещение от Главы церкви Господа Иисуса Христа.

Учение св. Серафима надо искать не в письменных наставлениях монахам, как предполагают жизнеописатели святого (наставления эти нечто иное, как цитаты с некоторыми вариациями из Добротолюбия, которое св. Серафим часто и много читал), – а в его беседах с посетителями; здесь любовь Христа через свидетеля верного обращалась к сердцу его собеседника, прося его – о чем? О любви к другим, в особенности к наименьшим.

Часто как бы небольшое замечание вдруг проливает свет на целую область людского обихода; вот Божие указание на отношение к детям: мальчик семи лет, находясь вместе с матерью в келье св. Серафима, бегал и играл. Мать сделала ему замечание. И тотчас св. Серафим остановил ее словами: “С малюткой Ангел Божий играет, матушка! как можно ребенка останавливать в его беспечных играх! Играй, играй, деточка Христос с тобою”. Преподано великое начало отношения к детям.

Вот восстановлена значимость каждого человека, забытая при изуродовавшем все людские отношения, крепостном праве: “А это кто же такая с вами пришла ко мне?” – спрашивает св. Серафим одну даму, пришедшую к нему в сопровождении женщины в крестьянском платье. “А это моя крепостная девка”. Тогда св. Серафим оставил даму и начал беседовать с девушкой, потом опять спросил даму: “это кто же такая девица| с вами?” И на прежний ответ: “это моя крепостная девка”, – сказал: “нет, это не девка, а девица, и лучше нас, потому что у ней доброе сердце”. И благословив девушку, промолвил: “Господь над тобой, мое сокровище”.

Великая забота о крепостных страдальцах как бы гложет сердце святого. Ничего нельзя предпринять для всех. Да и для немногих редко можно что-нибудь сделать. Один управляющий имением с крепостными хотел оставить место. И св. Серафим обращается к нему: “умоляю тебя ради Божией Матери не отказывайся от должности, ты не обижаешь мужичков, твое управление к славе Божией”.

Даже Мантурова, которого св. Серафим предназначал для попечения о своей любимой мельничной обители, когда представился случай позаботиться о крепостных, св. Серафим упрашивает ехать далеко, оставить Дивеево: “мужички бедны, брошены, совращены. Они тебя полюбят и возвратятся ко Христу”.

Как будто св. Серафим не обличает крепостное право, однако всё, что говорит он по поводу его, когда представится случай, показывает крепостное право, как сущее безобразие. Почему же он не сказал об этом громко с той силой, с какой может воскликнуть свидетель верный Христа. Потому что русское высшее общество, то есть пользующиеся этим правом, столь глубоко пали, что сила благодатного слова могла только напугать их на малое время. А когда страх пройдет, ибо это еще не страшный суд, то, освободившись от страха, они еще больше могли озлобиться.

Великий святой приходит, чтобы обличать пороки всего рода, но, если, народ христианский так глубоко пал, что правда Христа может его озлобить, то святой говорит внятно только для тех, кто в состоянии вместить Христово слово.

Действуя среди общества злого, посланник Христов облекает свой призыв к покаянию в такую ласку любви, что виноватый даже как бы и не чувствует своей вины, и только потом благодатной Христовой силой сердце его смягчается и он понемногу распознает свою неправоту.

Чтобы понять это, мы приведем, к счастью, сохранившуюся во всей ее важности, беседу св. Серафима с одним из его почитателей, и будем раскрывать постепенно ее смысл. Помещик, владевший крепостными душами, взял в наложницы дочь своего дворового человека (крепостного), прижил от нее двух детей и затем выдал замуж с обеспечением. По мнению русского общества того (а нашего?) времени, здесь и греха никакого не было.

Но вот начинается разговор святого с виновником описанного события. “Отец Серафим приостановился и как бы задумался и внезапно спросил меня: “а что вы сделали с девушкой, дочерью вашего дворового человека, что у вас жила?”

Беспощадный вопрос страшного суда. Оправдания нет. Ибо здесь не только прелюбодеяние, не только насилие, но христианин, пользуясь правом собственности над ближним, над сестрой, значит, как бы под прикрытием закона (государства), вступил с невинной девушкой, как рабовладелец – язычник, рожденный глубоко в своей правоте.

От этого вопроса содрогнулось сердце грешника, ибо как зловещим магнием освещена была вся глубина падения.

“Я так и обмер, испугавшись, ожидая и предчувствуя свое осуждение”. Но, не для того, чтобы судить и осуждать, огонь страшного суда, вызванный прямотой вопроса, коснулся сердца обидчика, а только чтобы духовно увидел, что свершил. И вот, вместо осуждения, слышит из уст святого как бы похвалу себе: Церковь учит, кто возьмет девушку, обязан жениться, а если девица не пожелает (какая девушка раба, имеющая от своего господина двух детей, не пожелает вступить с ним в законный брак: но здесь святой, чтобы успокоить сердце виновника, прикрывает действительность), то устроить ее жизнь, настолько безбедно, чтобы она потом по одной тяготе бедности не могла впасть в новые грехи и всегда благодарила бы Бога”.

“После этих слов мне стало легче на душе”, рассказывает собеседник св. Серафима. “Я так и сделал, сказал я”.

Страх удален из сердца, ибо всё уже прошло: грех прощен и не нужно его вспоминать. Грехи прощаются, однако необходимо их искупить. И вот внезапно св. Серафим становится на колени перед своим гостем.

– Ваше Боголюбие, жизнь велика и в жизни многое случается. Если когда-нибудь впоследствии из-за вас станут поносить девицу, – говорить, что вы живете с ней, даже если это будет неправдой, умоляю вас не забудьте убогой просьбы моей. – Св. Серафим встал на ноги и продолжал: – Вы знаете, что девушке, даже и сохранившей целомудрие, потеря доброго имени – хуже смерти. Умоляю вас, женитесь на этой девушке.

И батюшка снова во второй раз преклонился перед гостем до земли

Удивленный помещик, который сегодня и приехал к батюшке Серафиму, чтобы посоветоваться о невесте, которую он себе избрал – соседку помещицу, начал объяснять святому, что так как он твердо решил жениться на своей избраннице, то у него никаких иных женщин нет. Что касается дочери дворового человека, то она давно пристроена.

– Эх, Ваше Боголюбие, не о теперешнем времени я говорю, а о будущем. Если с вами вперед случится, что будут укорять из-за вас девушку, не забудьте моей просьбы – женитесь на той девушке. – И батюшка в третий раз поклонился мне грешнику, до земли. Я сказал: если Бог удостоит исполнить, постараюсь сделать, как вы желаете...

– Благодарю вас. – Потом, всматриваясь в меня пристально и как бы насквозь пронизывая меня взором, добавил: “Но, может быть, вы смутитесь... она – простая крестьянка. Но не смущайтесь, она и по праотцу Адаму и по Господу нашему Иисусу Христу сущая вам сестра”. Тут батюшка стал говорить, как нам жить с будущей моей женой. И потом отпустил меня ничего не сказав о соседке помещице, о женитьбе на которой приезжал спрашивать совета св. Серафима.

Случилось так, что помещик не женился на своей избраннице и много времени спустя женился на одной крестьянской девушке, от которой имел детей и которой был верен до кони жизни. Благодатная помощь молитвами св. Серафима дала возможность человеку, вследствие закоренелых предрассудков общества, не знающего, как искупить неправедный поступок, восстановить в своей жизни правду Христову. Непротивление просьбе святого, согласие поступить, как он советовал, позволил а действовать благодати в жизни Серафимова гостя даже как бы для него самого незаметно, чудесно.

Во всем рассказанном происшествии свидетельствуется, что истина Христова всегда ясна, ибо что проще и понятнее для христианина слов Серафима, однако, при померкшем сознании христианского общества, только одно чудо может восстановить правду.

Еще глубже о разрыве между так называемыми взглядами общества и правдой Христа говорят мысли св. Серафима о незаконнорожденных детях. Из литературы того времени (например, из пьесы* даже позднейшей, более гуманной эпохи) мы знаем, как презирали человека незаконно рожденного (т. е. вне церковного брака) и государство (отметка в паспорте) и общество. Но вот что говорит св. Серафим: детей незаконнорожденных надлежит воспитывать, нельзя их презирать. И к этой обыкновенной истине он вдруг прибавляет рассказ, из которого ясно, что для Господа унижаемые бесконечно выше тех, кто унижает их, считая себя праведниками: “был случай в Греции; вельможа царский, ехавший через реку, увидел девушку, моющую платье. Пленившись ее красотой и узнав, что она дочь вдовицы, пребыл с ней. После этого девица эта увидела сон, будто звезда пресветлая скатилась ей в утробу. Один великий и боговдохновенный старец, к которому она и мать ее обратились, возвещая бывшее, объяснил им, что родится некто великий от этой дочери. И родился батюшка угодник Божий, Феодор Сикеот, хранить которого к нему приставил Господь, кроме Ангела-Хранителя еще и великомученика Георгия Победоносца.

* “Без вины виноватые” Островского.

Отношение св. Серафима к преступившему брату, к другому члену церкви, более слабому, бесконечно слабейшему, чем он сам, учит христианское общество и начальствующих в церкви и просто братьев, как должно, будучи христианином, относиться к согрешившим братьям, с какой беспредельной любовью взывать к их сердцу, чтобы они покаялись. Св. Серафим становится даже на колени.

Мы помним, как святая община киевская во главе с св. Феодосием относилась к преступникам, как св. Григорий накормил и отпустил воров, желавших похитить его последнее достояние; как плакал св. Феодосии, видя связанных воров. На самом себе показал св. Серафим Христово отношение к уличенным преступникам: людей, избивших его почти до смерти, он не только простил, но строго заявил власть имущим, что если его обидчиков накажут, то он покинет этот край и уйдет в неизвестном направлении. Подобно киевским преступникам, и здешние злодеи через некоторое время пришли к св. Серафиму, умоляя простить их.

И на деле, и на словах св. Серафим всегда призывал к величайшему милосердию. “Отличительным характером настоятеля должна быть любовь к подчиненным: истинного пастыря показует любовь к тем, кого пасет”. “Относись, говорит св. Серафим игумену Антонию*, к братьям как мать. Чадолюбивая матерь не в свое угождение живет, но в угождение детям. Немой немощных детей сносит с любовью. Так всякий настоятель должен жить не в свое угождение, а в угождение подчиненных: должен к слабостям их быть снисходительным, болезни греховные врачевать пластырем милосердия, павших преступлениями подымать с кротостью, замаравшихся скверною какого-нибудь порока очищать тихо... Вообще поступать так, чтобы не слышать их вопля, тем более ропота.

* Которому он предсказал наместничество в Троицко-Сергиевской Лавре.

Духовного отца Дивеевской общины о. Садовского св. Серафим назидал быть сколь возможно снисходительнее на исповеди. “Помни, батюшка, говорил св. Серафим, что ты только свидетель. Мы, принимающие исповедь, только свидетели, свидетели! судит же Бог. А чего, чего! каких только страшных грехов сказать невозможно, прощал нам Спаситель наш. Где же нам судить людей!”

Интересно, что о. Садовский, замечательный своей правдивостью, приведя этот завет Серафима, свидетельствует, что его многие осуждают, даже гневаются на него за то, что он строго блюдет завет св. Серафима.

Это множество любителей не только строго судить проступки ближних, но даже и на других гневаться за их снисходительность знаменует ту пропасть, которую антихристов дух вырыл внутри церкви между истинными учениками Христа и теми кажущимися праведниками, которые являются виновниками отхода от церкви многих добрых, – теми страшными законниками, о которых ап. Павел пророчествовал, что они в храме Божием, сядут, как Бог, про которых Сам Христос говорил, что они “связывают бремена тяжелые и неудобоносимые и возлагают на плечи людям. Лицемеры, затворяющие царство небесное человекам”.

С духом таких людей св. Серафим вел всегда борьбу. Неоднократно убеждал он очень строгую Дивеевскую начальницу Ксению Михайловну оставить непосильный устав Саровской пустыни. “Мужчине и то с трудом, лишь в моготу исполнить!” – говорил он. Как известно, именно здесь лежит коренное его несогласие с первоначальной Дивеевской общиной и даже его отход от нее. И именно поэтому, явилась ему Пресвятая Богородица при колодце.

Смысл этого явления Богоматери святому мало освещен в жизнеописаниях св. Серафима. А между тем здесь с необычайной ясностью свидетельствовано свыше, что в церкви существуют два пути: духовный и кажущийся духовным, святой и лжесвятой.

Первоначальная Дивеевская община была основана в XVIII веке монахиней Александрой по желанию Пресвятой Богородицы, явившейся ей в видении. Перед кончиной мать Александра поручила духовное руководство этой общины саровскому игумену Пахомию, а последний перед смертью завещал духовно пещись о ней св. Серафиму. Но когда, как мы сказали, начальница Ксения Михайловна не согласилась послушаться Серафима, он был в крайнем затруднении, не зная, как ему исполнять обещание, данное Пахомию, духовно руководить общиной. И вот Божия Матерь, явившись Серафиму близ богословского родника, сказала: почему ты не исполняешь свое обещание, данное Пахомию и матери Александре, – Ксению с ее сестрами оставь, но я укажу тебе другое место в том же селе Дивееве и на нем устрой, Мною матери Александре обетованную обитель. Из общины Ксении возьми восемь сестер. И Богородица сказала по именам, кого взять. И дала ему для сей обители новый устав, нигде до того времени не существовавший. Св. Серафим свидетельствовал, что никогда ничего в этой новой общине он не делал по своему, а всё по точному повелению Божией Матери. О. Василию Садовскому св. Серафим говорил об этом: исповедую тебе и Богом свидетельствуюсь, что ни одного камешка я по своей воле у них не поставил, ниже слова единого от себя не сказал им и не единую из них не принимал я по желанию своему, против воли Царицы Небесной.