Текст книги "История сыска в России. Книга 2"

Автор книги: Петр Кошель

сообщить о нарушении

Текущая страница: 38 (всего у книги 39 страниц)

В сборе этой информации деятельно участвовали сотрудники зарубежных резидентур, занимающиеся нелегальными агентами (эти сотрудники относились к так называемой линии “Л”), но главная их задача заключалась в обеспечении связи между нелегальной агентурой и центром. Для этого они подыскивали тайники и использовали их как каналы связи. Обычно эти сотрудники находились в стране под видом служащих советских посольств и консульств, где по роду службы постоянно имели дело с иностранными паспортами и документами.

Управление “С” в 70-х годах включило в свой состав работавшее до того независимо Управление “В”, занимавшееся диверсиями и организацией покушений.

После бегства на Запад (1971) Олега Лялина, оказавшегося британским агентом, КГБ перетряхнул все Управление

“В”, к которому относился Лялин, уволив или понизив в должности руководящих работников этого Управления, и отозвал всех его представителей из зарубежных резидентур.

Потом Управление “В” было восстановлено как Восьмой отдел Управления “С”. К 1982 году Восьмой отдел уже вовсю работал, готовя в Балашихинском учебном центре агентов. Теперь там учебная школа Управления по борьбе с терроризмом.

Управление “Т” отвечало за сбор научно-технической информации, его сотрудники имели ученую степень, прекрасно разбирались в вопросах и проблемах новых технологий. За границей они работали в торгпредствах, агентствах Аэрофлота.

Управление “К” занималось внедрением в заграничные разведорганы и службы безопасности. Оно же ведало охраной советских посольств, контролировало их служащих. Один из отделов осуществлял слежку за самими сотрудниками управления.

В 1-ом Главном Управлении (ПГУ) были три службы, очень важные. Первая занималась анализом разведывательной информации, собираемой всеми подразделениями Управления. Она также составляла ежедневную сводку для руководства страны о событиях в мире и разрабатывала прогноз. Ежегодно эта служба делала оценку работы каждой заграничной резидентуры.

Служба “А” (“Служба активных мероприятий”) выделилась из бывшего отдела “А”, занимавшегося дезинформа-. цией. Она трудилась в тесном контакте с Международным отделом ЦК, Отделом соцстран и Отделом пропаганды ЦК.

Служба “Р” анализировала операции КГБ за рубежом – для опыта и лучшей организации дела.

Конкретно странами в ПГУ занимались специальные отделы: Первый отдел “работал” с США и Канадой, Второй – с Латинской Америкой и тд. Таких отделов было одиннадцать: с первого по десятый и семнадцатый.

Одиннадцатый отдел отвечал за связь с разведками соцстран и внедрял туда свою агентуру. Теснее всего связи были с ГДР и Болгарией.

Двенадцатый отдел возник при Андропове. Он состоял из ветеранов КГБ, много лет проживших за границей и хорошо знавших обычаи и быт Запада. Они считались научными сотрудниками разных институтов – Института США и Канады, Института Латинской Америки и т.д. – и выезжали на международные конференции по культурному обмену, где можно было знакомиться с разными людьми.

Тринадцатый отдел ведал покушениями и диверсиями. Потом его преобразовали в отдел “В” и, наконец, в Восьмой отдел Управления “С”.

Четырнадцатый отдел занимался разработкой технических средств операций: оружием, тайнописью, фотокамерами и другими вещами.

Пятнадцатый отдел являлся архивом ПГУ.

Объектами внимания шестнадцатого отдела были шифровальщики и сотрудники связи других стран.

2-е Главное Управление (ВГУ) – это контрразведка. ВГУ занималось иностранными журналистами и студентами, жившими в СССР, сотрудниками посольств. Оно также отвечало за охрану промышленных объектов, вылавливало шпионов.

Контрразведкой в вооруженных силах ведало 3-е Управление, представители которого работали в особых отделах при армейских подразделениях.

Вопросами безопасности и контрразведывательным обеспечением транспорта занималось 4-е Управление.

5-е Главное Управление было идеологическим. Его открыл Андропов для выявления инакомыслящих и работы с ними. В конце 80-х оно переименовано в Управление “3” – по защите конституционного строя.

Проблемы экономической безопасности входили в компетенцию 5-го Управления. Исследовался предполагаемый экономический саботаж и прочее.

Наружное наблюдение обеспечивало 7-е Управление КГБ. Оно занималось слежкой за персоналом посольств в Москве и насчитывало более трех тысяч сотрудников – в основном выпускников двухгодичной спецшколы в Ленинграде. Управление имело множество разнообразной спецтехники, средств наблюдения и прослушивания. Там работало много женщин, которым легче завязать, будто случайно, знакомство.

5-е Главное Управление обеспечивало безопасность правительственной связи, разрабатывало систему шифров и кодов для КГБ и Министерства иностранных дел, осуществляло радиоперехват и электронную разведку. Здесь были собраны талантливые математики, физики, программисты.

9-е Управление осуществляло охрану высших должностных лиц страны, важнейших правительственных и партийных объектов, включая Кремль. На балансе Управления находились госдачи, места отдыха членов Политбюро, спецмагазины.

Общая численность сотрудников войск и Органов КГБ в 1991 году достигла 420 тысяч человек

Нас интересует в этой книге политический сыск, осуществляемый КГБ внутри страны. Непосредственно этим занималось 5-е Главное Управление, впоследствии Управление “В”.

По указу Президента России от 14 января 1992 года “О защите государственных секретов Российской Федерации” в течение 75 лет не будут выдаваться дела, могущие нанести моральный ущерб гражданам. Поэтому донесения агентов и сотрудников КГБ нам недоступны. То же можно сказать об аналитических записках КГБ, адресованных в ЦК и Политбюро, материалах следственных дел и прочем.

Поэтому, говоря о работе КГБ, мы пользуемся в основном воспоминаниями, самиздатом, отрывочными сведениями. Это в общем-то позволяет видеть картину работы могущественного Комитета государственной безопасности.

ДИССИДЕНТЫ

О какой-либо подпольной организованной антисоветской деятельности в послевоенном Советском Союзе трудно было помыслить.

И все-таки были две робкие попытки. Это Демократический союз, созданный московскими и воронежскими студентами, просуществовавший два месяца до ноября 1946 года. Органы быстро его раскрыли. И еще – Коммунистическая партия молодежи в Воронеже в 1949 году.

Студентов быстренько похватали, дали срок и рассовали по лагерям.

После XX съезда и хрущевской оттепели оживилась общественная жизнь страны, начали выходить книги, фильмы, за которые раньше авторам не поздоровилось бы. Но на эту дозволенность существовала своя планка, выше которой прыгать не рекомендовалось. Поэтому наряду с легальными журналами стали выходить и самиздатские – тоненькие, отпечатанные на машинке, со слепыми копиями, экземпляров в 10 – 15.

Таким был, например, журнал “Синтаксис”, выпускаемый в 1959 году А. Гинзбургом.

В июле 1958 года в Москве открыли памятник поэту Владимиру Маяковскому. Все это происходило при огромном стечении народа, очень торжественно. Выступали артисты, поэты читали стихи. После того, как начальство разъехалось, стала выступать молодежь, читать свои стихи.

Постепенно такие встречи вошли в обыкновение: по субботним и воскресным вечерам собиралось несколько сотен человек, преимущественно молодежь. За стихами, конечно, пошли споры, обмен мнениями, и не только о литературе.

КГБ эти сборища не понравились. Начались аресты, самых частых участников вечеров задерживали, сообщали в институты. Вообще студенты у органов сыска никогда не вызывали симпатии. Лишь недавно прошел в Ленинграде суд над студентом Револьтом Пименовым, распространявшим листовки против безальтернативных выборов в Верховный Совет.

Наконец, было арестовано несколько человек, и осенью 1961 года, перед XXII съездом партии, вечера эти окончательно запретили. Владимира Осипова, Эдуарда Кузнецова и Илью Бакштейна осудили по семидесятой статье за антисоветскую агитацию и пропаганду. Им дали по семь лет лагерей. Арестовали и А. Гинзбурга.

В поле зрения КГБ попал начальник кафедры академии генштаба генерал Петр Григоренко, который на партконференции Ленинского района Москвы стал говорить о косности партии, опасности прихода нового культа личности. Далее Григоренко не раз выступал с критикой партии, ее руководства, был активным сторонником правозащитного движения. Его исключили из партии, уволили с работы. Позже он уехал в США.

В 1962 году арестовали и поместили в психбольницу писателя Валерия Тарсиса, опубликовавшего в Англии “Сказание о синей мухе” – пародию на советскую действительность.

На Западе появился ряд романов, явно написанных кем-то в России. Выходили они под псевдонимами Абрам Терц и Николай Аржак. КГБ без труда вычислил авторов, и они – писатели Андрей Синявский и Юлий Даниэль – были арестованы.

Для устрашения интеллигенции решено было провести показательный судебный процесс. И вот 5 декабря 1965 года на Пушкинской площади в Москве прошла первая за советское время правозащитная демонстрация. Правда, чекистов там было едва ли не больше, чем демонстрантов, хотя последних набралось около двухсот. Инициатором всего этого был Александр Есенин-Вольпин, успевший уже к тому времени дважды побывать в психбольнице. Он держал в руках плакат: “Уважайте Советскую конституцию!” Задержали тогда человек тридцать студентов. Всех исключили из вузов.

С делом Синявского и Даниэля был связан и процесс четырех в 1962 году: А. Гинзбург и Ю. Галансков обвинялись в создании и передаче на Запад “Белой книги о процессе Синявского и Даниэля”, а В. Дашкова и А. Добровольский в пособничестве им. Когда их судили, на улице собралась толпа из трехсот человек во главе с Буковским и В. Хаустовым.

Неожиданной для КГБ явилась демонстрация 25 августа 1968 года на Красной площади против ввода войск в Чехословакию. Демонстрантов было немного, всего семеро, развернувших плакаты “Позор оккупантам!” , “За вашу и нашу свободу!” Сразу же к Ларисе Богораз, Наталье Горбаневской, Павлу Литвинову, Виктору Файнбергу, Вадиму Делоне и Владимиру Дремлюге бросились сотрудники КГБ в штатском и затолкали их в машины. Двое попали в лагерь, трое в ссылку, один – в психбольницу. Н. Горбаневскую отпустили из-за грудного ребенка.

Анатолий Марченко, ставший впоследствии известным правозащитником, послал в “Правду” и пражскую “Руде право” открытое письмо по поводу событий в Чехословакии. Спустя три дня его арестовали и по обвинению в нарушении паспортного режима дали год лагерей.

В апреле 1968 года стал выходить первый в Советском Союзе самоиздатский периодический журнал “Хроника текущих событий” – о нарушениях прав человека, жизни политических заключенных в лагерях, преследованиях религиозных общин. Первым редактором стала Н. Горбаневская, после ее ареста – А. Якобсон.

Несколько человек – С. Ковалев, П. Якир, Л. Плющ и другие – организовали в 1969 году Инициативную группу защиты прав человека в СССР. Она просуществовала до 1972 года, рассылая в ООН и прочие организации списки 63 правозащитников, сидящих в лагерях и психбольницах.

Лидеров группы П. Якира и В. Красина арестовали.

Приведем выдержки из “Хроники текущих событий” за декабрь 1972 года.

“КГБ при Совете министров СССР продолжает заниматься так называемым делом № 24, которое впервые дало о себе знать в середине января 1972 г. серией обысков и арестов в Москве, Киеве, Вильнюсе и других городах. К настоящему времени стало ясно, что основным содержанием дела № 24 является расследование ряда обстоятельств, связанных с изданием и распространением “Хроники текущих событий”.

“Хроника” сообщает об известных ей эпизодах, имевших место в ноябре-декабре 1972 г. и связанных с существованием дела № 24.

4 ноября дочери Петра Якира Ирине Якир разрешили свидание с отцом в Лефортовской тюрьме. Свидание проходило в присутствии следователей Кислых и Володина.

По словам П. Якира, он изменил свое отношение к демократическому движению и к своей деятельности. Стало очевидно активное сотрудничество ПЯкира со следствием. По заявлению Якира, предъявленные ему следствием материалы убедили его в тенденциозном характере и объективно вредном направлении “Хроники текущих событий”, в наличии в ней фактических неточностей и даже прямых искажений. Он заявил также, что каждый следующий выпуск “Хроники” будет удлинять ему и Красину срок заключения; с выходом “Хроники” последуют также новые аресты. Следователи подтвердили последнее заявление, указав, что арестованы будут не обязательно прямые участники выпусков.

Как известно, свидания с подследственными, обвиняемыми по политическим статьям, разрешают крайне редко.

13 ноября КГБ произвел обыск в квартире Якира. Изъят, в частности, выпуск 27 “Хроники текущих событий”. После обыска допрошены жена Якира Валентина Савенкова и его зять Юлий Ким.

В середине декабря следователь по делу Виктора Красина П.И. Александровский ездил в Енисейск (Красноярский край), куда сослана жена Красина Надежда Емелькина. Александровский несколько раз допрашивал Емелькину, но, насколько известно, она не дала никаких показаний. Состоялся телефонный разговор Емелькиной с Красиным, который содержится в Лефортовской тюрьме. По просьбе мужа, Емелькина указала тайники в тайге, в которых находились интересующие следствие материалы.

29 декабря по делу № 24 была вызвана на допрос в КГБ Адель Найденович. Ей были заданы общие вопросы о Яки-ре и Красине. Было заявлено, что процесс до делу Якира коснется и “Хроники текущих событий”. Следователь КГБ майор Истомин, который вел допрос, обвинил “Хронику” в искажении фактов, указывая на неточности в отдельных ее сообщениях.

На следующий день после краткого допроса о связях мужа Найденович, редактора журнала “Вече” Владимира Осипова, с Якиром, ей устроили с последним очную ставку. Кроме Истомина, на очной ставке присутствовал следователь Якира майор Кислых. Якир подтвердил свои показания о том, что Найденович приносила ему ряд текстов для передачи за границу. Найденович эти показания отрицала.

Найденович оставила запись своих впечатлений от допроса и очной ставки под названием “Последние вести о Петре Якире”.

В середине декабря Д.Марков из Обнинска также имел очную ставку с Якиром. Якир показал, что Марков перепечатывал и распространял “Хронику”. На предыдущих допросах Марков отрицал это, но на очной ставке он подтвердил показания Якира.

В 70-х годах арестованные диссиденты исчислялись сотнями. Увеличился самиздат. Министерством здравоохранения СССР была согласована с МВД инструкция, по которой психиатрические лечебницы могли госпитализировать лиц, “представляющих общественную опасность” без согласия родственников. Таким образом КГБ направил в психушки П. Григоренко, В. Борисова, В. Файнберга и других.

В 1973 году КГБ посоветовал выехать из страны А.Си-нявскому и редактору “Хроники текущих событий” А. Якобсону.

В 1974 году был выслан А. Солженицын.

1972 – 1974 годы были очень активными для КГБ. Дис-сиденство практически перестало существовать.

Только в 1974 возрождается Инициативная группа защиты прав человека, которую возглавили академик А. Сахаров, историк Р. Медведев и математик В. Турчин. Но в декабре того же года арестованы члены группы С. Ковалев и А. Твердохлебов.

12 мая 1976 года в Москве была организована Московская Хельсинская группа. В ее учредительном заявлении говорилось, что она основывает свою работу на гуманитарных статьях Заключительного акта международных Хельсинских соглашений и будет ждать от советских граждан сообщений о нарушении этих статей. Подписалось 11 человек: Л. Алексеева, М. Бернштам, Е. Боннэр, А. Гинзбург, П. Орлов, А. Марченко, А. Щаранский, Ю. Орлов, В. Рубин, А. Корчак, М. Ланда. Эта группа была первой, куда вошли евреи-отказники. Группа находилась в тесном контакте с западными средствами информации, а некоторые ее члены – и с различными западными спецслужбами.

В конце 1976 года был создан Христианский комитет защиты прав верующих в СССР. Руководил им священник, по происхождению иудей, Глеб Якунин. Задачей комитета была защита верующих, в том числе и разных сектантов, хотя по своему положению священника Якунин ратовать за баптистов не имел никакого морального права, как служитель церкви. Впоследствии, уже в 1995 году, за действия, несовместимые с церковной моралью, его лишили сана. Якунин, впрочем, продолжал носить рясу и крест, красуясь в Государственной думе.

Очень помогали диссидентам зарубежные радиостанции “Свобода” и “Голос Америки”, рассказывающие об их деятельности, всячески их рекламирующие. Подобная слава соблазняла некоторых людей – им казалось, таким образом легче заработать себе имя и политический капитал, чтобы, выехав за рубеж, претендовать на какую-то значимость, пособия фондов, приличное трудоустройство.

К концу 1982 года общее число арестованных диссидентов превышало 500.

Вот какое письмо попало к нам в руки:

“ЦК КПСС

10 июля 1970 г. Секретно

№ 1878-А

Коллегия по уголовным делам Московского городского суда 7 июля 1970 года рассмотрела дело по обвинению Горбаневской Н.Е.,1936 года рождения, до ареста занимавшейся частными переводами, в совершении преступлений, предусмотренных ст.ст.190 и 191 УК РСФСР.

Горбаневская до ареста являлась активной участницей дерзких антиобщественных акций, систематически изготавливала и нелегально передавала на Запад материалы враждебного содержания. При аресте Горбаневская нанесла телесные повреждения сотруднику прокуратуры Шилову.

По определению суда она направлена на принудительное лечение в специальную психиатрическую больницу, так как в течение длительного времени страдает психическим заболеванием в форме шизофрении.

К концу судебного заседания у здания Мосгорсуда собралась группа ее единомышленников из 15 – 20 человек во главе с Якиром П., Вольпиным-Есениным, Тельниковым и другими, которые, не попав в помещение суда, пытались наблюдать за ходом процесса через окна, чем мешали нормальному ходу разбирательства дела.

По указанию председательствующего в суде члена Мосгорсуда Богданова В.В., дежуривший у здания суда милиционер предложил указанной группе лиц отойти от окон и соблюдать установленные правила. В ответ на это Тельников, Вишневская и другие, окружив плотным кольцом милиционера, вступили с ним в пререкания, а затем применили к нему физическое воздействие. При этом у милиционера было похищено служебное удостоверение. При содействии дружинников Тельников и Вишневская были задержаны и доставлены в 68 отделение милиции г.Москвы. Решается вопрос о привлечении их к уголовной ответственности за сопротивление власти (ст.191 УК РСФСР).

В период разбирательства дела у здания находилось 3 – 4 иностранных журналиста, в том числе Дорнберг (корреспондент американского журнала “Ньюсуик”) и Ар-мур (корреспондент агентства “Рейтер”), которые вступали в контакты с Якиром, Тельниковым, Вольпиным-Есе-ниным и Ефимовым.

Комитетом госбезопасности через оперативные возможности до общественности Запада доведена оперативно выгодная для нас информация в связи с судебным про-цесом и происшедшим инцидентом у здания суда.

Одновременно Комитет госбезопасности сообщает о неправильном поведении в судебном процессе адвоката Калистратовой С. В., которая встала на путь отрицания состава преступления в действиях Горбаневской. Более того, явно клеветнические материалы, порочащие советский государственный и общественный строй, изготовленные подсудимой, Калистратова в своем выступлении на судебном заседании квалифицировала как “оценочные”, выражающие убеждения Горбаневской. Не случайно по окончании процесса Якир, Алексеева и их единомышленники встретили Калистратову как “героя” с цветами.

Такое поведение адвоката в судебном процессе не является единичным. По имеющимся у нас данным, аналогичные позиции занимает группа московских адвокатов (Каминская Д.И., Монахов Н. А, Поздеев Ю. Б., Ромм В. Б.) при защите подсудимых, обвиняемых в антисоветской и антиобщественной деятельности в виде клеветы на советский государственный и общественный строй. В настоящее время сложилось такое положение, когда эта группа адвокатов выступает практически по всем подобным делам, возникающим в различных районах страны. Нередко они действуют по прямому сговору о антиобщественными элементами, информируя их о материалах предварительного следствия и совместно вырабатывая линию поведения подсудимых и свидетелей в процессе следствия и суда.

Председатель Комитета госбезопасности

Андропов”.

К концу 70-х годов марксистско-ленинская идеология полностью утратила свое влияние на жителей Советского Союза. Идеология существовала отдельно, а жизнь текла по-своему. Майские и октябрьские призывы, регулярно публикуемые в “Правде”, никого не вдохновляли.

В иной стране эта пустота, может быть, и осталась бы незаполненной, но не в России. Постепенно, в течение ряда лет люди из разных социальных слоев прониклись сознанием своей национальности, своей общности с другими русскими людьми. Хотя понятие “советский народ” существовало, и никто его не собирался отменять.

На фоне всеобщей нивелировки вставала проблема выживания русского народа. Русские писатели, публицисты начали поднимать вопросы о низкой рождаемости, алкоголизме, охране памятников, то есть о всем том, о чем коммунистическая идеология умалчивала.

Трибуной русской интеллигенции стал журнал “Наш современник”. В конце 1981 года там появилась статья В. Шубкина “Неопалимая купина”, посвященная 100-летию со дня смерти Достоевского. Автор отстаивал идею великого писателя о главенстве “моральных проблем”, без которых решить социальные вопросы невозможно. Моральное же, нравственное возвышение человека виделось в обращении его к православию. Мысли статьи резко расходились с официальной идеологией.

Воспользовался юбилейной датой и В. Кожинов. В своем эссе “И назовет меня всяк сущий в ней язык..” он отделял русскую идею от христианской. Кожинов представлял, например, битву на Куликовом поле как решающую борьбу “многонационального Российского государства” с “агрессивной космополитической армадой”, являвшей темные силы мира в те времена. Писатель явно проводил параллель с современностью.

В том же 1981 году в журнале публикуются рассказы Вл. Солоухина, где он пытается говорить о своей вере в Бога.

С. Семанов, рецензировавший в журнале книгу о троцкизме, писал: “Троцкизм открыто объявлял себя сторонником “революционной агрессивности”, требовал, чтобы страна победившего пролетариата несла на красных штыках революцию в другие страны… В 1919 году Троцкий рекомендовал направить 30 – 40 тысяч всадников в Индию…” Здесь же Семанов почти неприкрыто осуждал вторжение в Афганистан.

А эти Слова из рецензии Семанова как будто о сегодняшнем дне: -“Править обществом якобы во имя народа должна троцкистская элита избранных. А народная масса – это “муравьи революции” как писал сам Троцкий. Их удел – жить в рамках…”

Появился первый за годы Советской власти русский самиздатский альманах, делавшийся Геннадием Шимано-вым. Назывался он “Многая лета”. Еще тогда Шиманов, предвидя начало наших 90-х, предупреждал, что страна неожиданно может свернуть на капиталистический путь. В этом он, не без основания, видел гибель русского духа, гибель русской национальной идеи, гибель России наконец, ибо русскому народу неприемлем мир с “разрывом естественных связей, нравственной пустотой, отчуждением, террором и потребительским отношением…”.

Шиманов писал: “Разве американские подачки не довели уже целый мир до глобального кризиса?.. Западная цивилизация безусловно разложилась, потому что все эти психоделические и сексуальные революции, бронированные двери против грабителей, социальные потрясения и всепожирающий дух меркантилизма – разве это не моральное разложение?..”

Подобный набор мы сегодня имеем у себя в России.

Вышедшая книга очерков С. Семанова “Сердце родины” прямо призывает к русскому патриотизму. Писатель толкует отечественную историю как “единый поток”: на одной линии стоят у него Кутузов и Георгий Жуков, Александр Невский и Матросов. Героям революции в этом ряду нет места.

Много шума наделал запрещенный вскоре роман В. Пикуля “У последней черты” – о закате самодержавия. Затрепанные книжки журнала “Наш современник” с главами романа переходили из рук в руки.

Мгновенно разошлась книга Н. Яковлева “1 августа 1914”. Перед читателем приоткрываются неведомые ему страницы русской истории.

В то же время выходят лучшие книги В. Белова, В. Распутина, Ф. Абрамова и других “деревенщиков”. Западногерманский советолог К Менерт недоумевал: “Одна из двух главных тем, которая с исключительным постоянством присутствует в русской беллетристике (первой является война) и всегда отсутствует в лучших западных бестселлерах, – это… деревня. Странно. Ведь СССР – одна из самых промышленно развитых стран мира”. Но Менерт не был бы советологом, если бы не попытался объяснить это явление: “Миллионам русских легче отождествлять себя с деревней, из которой они вышли, чем с километрами бетонных блочных конструкций в городах или дымовыми трубами прославляемых гигантов индустрии… Русские начинают чувствовать, что человеческие ценности приносятся в жертву на алтарь прогресса, что современные города ни в коей мере не лучше старых деревень…”

Как же относились власти предержащие к поднявшей голову русской идее? Видимо, по-разному. М. Суслов, ведавший в партии идеологией, скорее всего понимал, что официозная пропаганда уже отторгается людьми, а у интеллигенции вызывает просто блевотину. Общественной жизни требовалось хоть какое-то шевеление.

И когда в 1972 году будущий член политбюро, а тогда работник идеологического отдела А. Яковлев вылез в “Литгазете” со статьей “Против антиисторизма”, ему быстро дали по шапке. Может быть, Суслов держал в запасе национал-болыпивистский путь развития – кто знает? Но в январе 1982 года он скончался, и уже через месяц началась атака. Журнал “Коммунист” публикует письмо, резко критикующее “Наш современник” за рассказы В. Солоухина, где он, дескать, “заигрывает с боженькой”. Февральская “Правда” дает статью “Точность критериев”: о “мнимых интерпретаторах Достоевского”. Имеется в виду Вадим Кожинов, “отошедший от традиций марксистско-ленинской эстетики”. Весь юмор в том, что Кожинов никогда этой эстетики не придерживался, поэтому и отойти от нее не мог.

Перешли власти и к практическим действиям. Были арестованы русские писатели Леонид Бородин и Анатолий Иванов-Скуратов, Николай Блохин – руководитель православного самиздата. Сергея Семанова со скандалом уволили с работы.

Писатель Георгий Владимов, уехавший на Запад, вспоминал: “Власти рассматривали русское движение как главную угрозу. Говорят, что Федорчук, недолго пробывший на посту главы КГБ, успел отдать распоряжение: “Главный противник сейчас – русский национализм. Диссидентами мы займемся потом, их мы выловим за одну ночь”.

Летом выходит постановление ЦК “О творческой связи литературно-художественных журналов с практикой коммунистического строительства”. В нем рекомендовалось “шагать в ногу со временем”, бросить все журнальные силы на создание образа положительного героя и т. д. Сетовалось, что слишком много внимания журналы уделяют “истории Отечества, коллективизации”. Сегодня с трудом верится, но ведь действительно, людям не рассказывали историю их государства, а журналам запрещалось ее печатать. Когда спустя годы “Москва” стал давать “Историю государства Российского” Карамзина, номера журнала бережно переплетали, берегли в наследство детям.

В январе 1983 года пленум Союза писателей СССР обрушился на журнал “Север”. Особенно неистовствовали Ю. Суровцев, Ф. Кузнецов… “Север” обличали в “классово недифференцированном отношении к фактам истории”, в увлечении “этнографией” и пр. “Не копаться в прошлом, – наставлял Суровцев, – а активно участвовать в пропаганде миролюбивой политики КПСС”. Холуи – писательские начальники отрабатывали свой хлеб, им необходимо было отреагировать на постановление ЦК

Добрались и до “Нашего современника”. Там уволили сразу двух заместителей главного редактора: ярко выраженных русских писателей Юрия Селезнева и Валентина Устинова. В № 12, последнем номере 1982 года, на второй странице обложки уже не было привычных слов “Россия – родина моя”.

На июньском пленуме секретарь ЦК К. Черненко выступил с докладом, где среди прочего отметил “отклонение от исторической правды” в оценке коллективизации, “богоискательский” мотив и идеализацию патриархальности.

За месяц до этого “Правда” поместила написанную явно по партийному заказу статью В. Осоцкого “В борьбе с антиисторизмом”. Напомню, что статья А. Яковлева десять лет назад называлась “Против антиисторизма”. Статья Осоцкого проникнута резким неприятием национальной русской идеи. Он представляет себе 1917 год как начало новой великой эпохи. Непрерывной истории, по Осоцкому, нет: он осуждает “антинаучные попытки отрицать непреходящую актуальность ленинского критерия “двух наций и двух культур”… Нынешний демократ Осоц-кий очень хотел бы забыть свои правдивые лакейские статеечки, хотя, надо отдать ему должное, русская история и русский патриотизм и сейчас Осоцкому поперек горла.

В Политиздате выходит антирусская книга С. Калтах-чяна “Марксистско-ленинская теория нации и современность”, где автор, подкрепляя себя цитатами из генсека Андропова, безудержно поливает Л. Гумилева, В. Распутина, В. Кожинова, М. Лобанова. О последнем-он пишет, например: “Игнорируя резкие неоднократные критические замечания в его адрес, Лобанов опубликовал в журнале “Волга” статью “Освобождение”, в которой с позиций антиисторизма продолжает настаивать на своих прошлых ошибочных рассуждениях относительно тяжелого креста национального самосознания”. Да это просто печатное обращение к органам безопасности: куда ж вы смотрите, враг совсем распоясался!

В антирусскую кампанию включился и кормящийся западными подачками Евтушенко. В своем довольно плохоньком романе “Места ягодные” он изобразил некоего писателя-“деревенщика”, увешавшего квартиру иконами и портретами Николая II. Друзья писателя пьют “за царя, за родину, за веру”, читают стихи о “святой Руси”. Все это делается с насмешкой.

Между тем редактор русского самиздатского журнала “Вече” В. Осипов уже сидел в лагере, посадили И. Огурцова, А. Огородникова – издателя журнала “Община”.

Суть в том, что русская национальная идея была антисоветской. Она не могла и не хотела примириться с атеистическим, интернационалистическим русофобным марксизмом-ленинизмом.

НАСТУПЯТ ЛИ ЗОЛОТЫЕ ВРЕМЕНА?