Текст книги "Гвиневера. Дитя северной весны"

Автор книги: Персия Вулли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 31 страниц)

40
ФЕЯ МОРГАНА

К середине дня усилились порывы ветра, хлестко кружившего вокруг домов и рвущего материи флагов и знамен города. Грифлет, перетащивший свои скудные пожитки в мой дом, проводил меня со щенками к Игрейне, и всю дорогу мы боролись с ветром, подобно рыбам, плывущим против течения в бурном ручье.

Площадь была полна людей, большинство из них сгрудились вокруг точильщиков и кузнецов, расположившихся в дальнем углу площади. Их кузнечный горн вспыхивал золотисто-красным цветом, когда порывистый ветер добирался до него, а его завывания, то появляющиеся, то пропадающие, пока точильщик клинков занимался своим делом, напоминали причитания по покойнику.

– Один из подарков короля людям, – объяснил Грифлет. – Он расставил кузнецов и здесь, и на равнине, чтобы любой мог починить косу, кинжал или плуг за счет короля. Сама понимаешь, это часть свадебного торжества.

Грифлет говорил с таким азартом, что я, усомнившись в его искренности, пристально посмотрела на него, но ничто не подсказывало мне, что он лицемерит. Несомненно, вначале Артур задумывал именно это, но меня удивило, что Грифлет не догадался о подготовке к сражению. Было ясно, что меч, копье и поломанный щит будут чиниться наравне с домашними орудиями труда, которые несли простые люди. Все делалось под прикрытием королевской щедрости и не вызывало подозрений, и я гадала, кто же додумался до такой хитрости.

Пока Эттарда шла отворять, нас насквозь продул ветер, и мне было очень не по себе до появления королевы-матери. Собаки, лежавшие в наших ногах, спокойно поднялись, когда мы встали, чтобы поздороваться с нею. Я представила Грифлета, и Игрейна снисходительно улыбнулась.

– Моя дорогая, – сказала она, – я знакома с этим мальчиком со дня его рождения. Не забывай, его отец служил при дворе еще до того, как мы с королем поженились.

Что-то в ее голосе тронуло мое сердце – она сказала это так, будто Утер вовсе не умер, а, подобно главному богу древности, просто где-то спал, пока остальные при дворе хранили верность своему королю, ожидая его возвращения. Наверное, так бывает всегда, когда кого-то очень любят. С его смертью время останавливается, и следующие поколения кажутся только призраками по сравнению с человеком, которого помнят. Так было и с моим отцом после смерти матери.

– Прошу прощения, госпожа, – извинилась я, и она мягко улыбнулась.

– Нельзя ждать от тебя, чтобы ты знала и помнила то, о чем только мельком слышала, – сказала она, усаживаясь рядом с жаровней и набрасывая на колени меховую полость. Ветер порывами бился в ставни, и с каждым его порывом по комнате проносился сквозняк.

– Теперь расскажи мне, откуда у тебя ирландские гончие, – попросила она.

– Ты знаешь эту породу, госпожа? – Я попросила Грифлета подвести щенков к ее стулу. Цезарь был само восторженное дружелюбие, но Кабаль осталась спокойно-вежливой. Ясно, что хозяином для нее может быть только один человек, и этим человеком был Артур.

– Конечно, я знаю волкодавов, дитя, хотя давно не встречала их, – сказала Игрейна. – В Корнуолле жили ирландцы, а Горлойс очень любил собак и потому держал на псарне одного или двух волкодавов.

Я впервые услышала об ирландских колонистах на юге и подумала, какова же их роль в теперешнем положении. Неужели и они представляют собой угрозу?

Я смотрела на королеву-мать и жалела, что не могу рассказать ей о предупреждении Нимю. Хорошо бы довериться более опытному человеку, и я была уверена, что она лучше меня знала, как справиться с двуличием и изменой. Но, помня предостережения Артура никому ничего не говорить, я прикусила язык.

Мы беседовали о щенках, и, когда я назвала их клички и рассказала, как они достались им, Игрейна рассмеялась по-девичьи легко и весело.

– Я знала, что он поступит правильно, женившись на кумбрийке, – сказала она, вытирая слезы удовольствия, выступившие на глазах.

Неожиданно нашу беседу прервал сумасшедший грохот, вслед за которым раздался такой стук в дверь, что казалось, будто все стихии требуют впустить их. Как только Эттарда отодвинула засов, дверь распахнулась, и в комнату стремительно ворвалась дюжина вооруженных мужчин с незнакомыми мне нагрудными знаками. Они выстроились у стены, внеся в комнату ощущение опасности.

Грифлет вскочил, вытащив кинжал, обе собаки, урча, застыли настороже рядом с ним, и шерсть на их загривках встала дыбом.

Смуглый человек, ростом едва ли больше ребенка, вошел в комнату. Руки и голова его были нормального размера, но кривые ноги были короткими, а одно плечо – горбатым. Я затаила дыхание, решив, что это сам Биллис, бог-карлик. Он осмотрел комнату и повернулся к королеве-матери.

– Твое высочество, Владычица Озера пришла засвидетельствовать тебе свое почтение.

Я в замешательстве посмотрела на Игрейну, полагая, что она захочет побыть с дочерью наедине. Но королева-мать твердо сжала мое запястье, пригвоздив меня к стулу, и сказала:

– Передай Моргане, что мы рады принять ее.

Игрейна передвинула руку, и теперь ее пальцы накрыли мои успокаивающим жестом. Казалось, вокруг не существовало никаких звуков, кроме биения моего сердца. В комнату вошла Моргана.

Жрица была меньше, чем я думала, но ее темное заостренное лицо и животная подвижность не изменились. Она осмотрела комнату с уверенным и непроницаемым видом. Я была готова вскочить просто от страха, если бы не рука Игрейны, лежавшая поверх моей. Верховная жрица подошла к ней и присела в поклоне.

– Госпожа, – сказала она холодно, ровно и вежливо, – надеюсь, что ты в добром здравии.

– В самом деле, дитя, насколько это возможно, – ответила королева-мать, – особенно если учесть, что ты ворвалась сюда, как банда грабителей. Нет нужды разыгрывать передо мной такие сцены, ты же это знаешь. – Она величественно повернулась ко мне. – Гвиневера, позволь представить тебе мою дочь Моргану, супругу короля Уриена и верховную жрицу богини.

Игрейна сурово посмотрела на дочь, и той ничего не оставалось, как поклониться и мне. Жрица пробормотала какие-то полагающиеся при этом слова, я попыталась выдавить из себя улыбку и обрадовалась, когда Игрейна заговорила снова.

– Я как раз собиралась приказать подать чай, Моргана. Ты присоединишься к нам?

Владычица кивнула и знаком отпустила своего карлика и мужчин, сопровождавших ее. Грифлет, удостоверившись в том, что опасность миновала, сказал, что попьет чай на кухне, где сможет напоить и собак. Когда принесли чай, Эттарда отошла в другой конец комнаты, и я осталась одна с двумя королевами.

Моргана приняла чашку из рук матери и потянула руку за печеньем.

– Кажется, моя мать считает, что за чашкой чая и приятной беседой можно решить любую проблему в мире, – сказала она дружелюбно, усевшись так, чтобы видеть нас обеих, и намеренно втягивая меня в разговор. – Когда я была ребенком, мать всегда настаивала на том, чтобы мы соблюдали время чаепития независимо ни от чего.

Игрейна кивнула, но явно не собиралась погружаться в воспоминания.

– Пить чай в определенное время – очень достойный обычай, – сказала она. – Чаепитие подводит конец рабочему дню, дает семье возможность собраться перед началом вечерних дел и вообще очень полезно. Тебе нужно подумать о том, чтобы возродить его при дворе, Гвен.

– Я уверена, что у новой королевы будут собственные идеи о том, что нужно делать при дворе, – многозначительно сказала Моргана, и в ее вкрадчивом голосе послышался вызов.

Я не могла придумать, что ей ответить, и почувствовала облегчение, когда она продолжила болтать о своей поездке и о необходимости вооруженного сопровождения из-за множества разных подонков на дорогах. Я внимательно наблюдала за ней, но не заметила и намека на душевное волнение, даже когда она заговорила о том, как рада снова оказаться на юге.

– Я уехала отсюда ребенком, как тебе известно, – сказала она, не глядя на мать, – училась на севере, а потом вышла замуж за северного короля и редко бывала дома. Не то чтобы я не любила север, – добавила она, кивнув в мою сторону. – Озерный край – одна из самых красивых и чистых частей Альбиона, если тебе нравится овсяная каша и баранина, но мне очень недостает солнечного тепла и всех цветов Корнуолла.

Наконец она доела печенье и прямо обратилась ко мне:

– Я знаю, что Катбад был когда-то твоим учителем.

– Да. – Я кивнула, почувствовав себя по-дурацки, когда мой ответ застрял в горле.

Тон Морганы стал немного дружелюбнее, и я сказала себе, что бояться ее нелепо. В конце концов, Игрейна вначале тоже была холодна и неприступна. Возможно, Владычицу просто нужно посвятить в мои намерения и объяснить мое отношение к религии.

– Меня растили в старой вере, – рискнула я.

– Значит, ты знакома со свадебными обрядами?

– О да, – заверила я ее. – Я уже прошла через обряд благословения…

От ледяного взгляда Морганы у меня похолодели ноги. Тряхнув головой, она коротко выбранилась по поводу невежд, пытающихся отправлять священные обряды.

– Так где же происходило благословение, госпожа? – спросила она, почти мгновенно взяв себя в руки, однако взгляд был по-прежнему враждебен.

– В храме около Эйвбери. Я так понимаю, что тамошняя жрица – одна из твоих учениц, поэтому подумала…

– Боюсь, что ты не очень хорошо подумала. Эти обряды посвящены богине, и их не должен проводить никто, кроме назначенной ею жрицы. Кто эта так называемая «жрица»?

– Нимю, – ответила я, ужасаясь тому, что навлекаю на свою новую подругу ярость Морганы, и, тем не менее, надеясь, что, когда Владычица узнает, кто провел обряды, все станет на свое место. – Она ведь одна из твоих учениц, не так ли?

При звуке этого имени глаза Морганы широко раскрылись, потом холодно сузились, и она пожала плечами.

– Она была одной из моих служительниц в течение некоторого времени. Но ей не хватило способностей, и в конце концов пришлось попросить ее уйти.

– Мне жаль, – пробормотала я.

– Мне тоже. – Моргана вздохнула, как мать, уставшая от непослушного ребенка. – Она подавала большие надежды, но взяла на себя слишком… много. Очень прискорбно, что она осквернила твою подготовку.

– Она не осквернила ее, госпожа, – сказала я быстро, пытаясь переубедить ее. – Я… я не могу судить о самих обрядах, но богиня присутствовала там, в этом я уверена. А кто ее вызвал, не столь уж важно, не правда ли?

Но я оценила ситуацию совершенно неверно, и жрица презрительно напустилась на меня.

– Неужели ты, глупая девчонка, не понимаешь, что я, Владычица Озера, – единственная, устами которой можно говорить с богиней. Я могла бы ожидать подобного невежества от какой-нибудь слабоумной римлянки, но не от кумбрийки! А еще считаешь себя воспитанной в старых верованиях? Ты могла с таким же успехом вырасти в монастыре, потому что ничего не понимаешь в жизни.

Моргана встала и начала мерить комнату такими же уверенными крупными шагами, как Артур. Одной рукой она нервно закручивала локон, свисающий с виска, и являла собой резкий контраст с безмятежно спокойной матерью. Казалось, что слово «фея» перед ее именем свидетельствует о том, что ребенком ее подбросили эльфы. Я вспомнила нашу первую встречу и почти ждала, что она исчезнет от приступа ярости с помощью волшебного тумана жрецов или сама по себе.

Игрейна хранила молчание в течение всего нашего разговора и сейчас откинулась на спинку и отхлебнула чаю, наблюдая, как ее дочь протаптывает тропинку в камышах, которыми застелен пол.

– Господи, Моргана, – сказала королева-мать, ставя чашку. – Когда я выходила замуж за Горлойса, никого особенно не волновало, какая жрица проводит обряд благословения. Не понимаю, почему это так важно сейчас.

– Но Горлойс был только герцогом, а не верховным королем, – вспыхнула Моргана, – и, кроме того, в те дни люди, исповедующие старую веру, только что перестали прятаться от преследований, поэтому иногда делались исключения. Сейчас обряды полностью восстановлены, и их должны придерживаться все, кто ищет благоволения богини.

– Ну, так или иначе, что сделано, то сделано, и мы должны провести остальные церемонии как положено, – рассудительно предложила Игрейна.

– И с должным уважением, – огрызнулась ее дочь, по-прежнему расхаживая по комнате. – Ты сейчас христианка, госпожа, но не имеешь права ставить под сомнение суждения богини. Нет, – добавила она задумчиво, – мне придется совершить очищение и выполнить все обряды заново.

Она развернулась и подошла к моему стулу, глядя мне прямо в лицо хитрыми бешеными глазами.

– Завтра на рассвете тебя приведут ко мне для изгнания духов, и в течение оставшегося дня мы должным образом проведем обряд посвящения. На рассвете я пришлю за тобой людей.

Не дожидаясь ответа, она повернулась на каблуках и вышла бы из комнаты, если бы мать не заговорила с ней:

– Следует ли мне полагать, что ты уходишь, дитя?

Моргана повернулась, быстро поклонилась и сказала:

– С твоего позволения, госпожа. Мне нужно многое подготовить.

Королева-мать подняла руку в жесте, похожем и на благословение, и на разрешение уходить. Когда за дочерью захлопнулась дверь, она вздохнула.

– Я не видела ее пять лет, с тех пор как умер Утер. Она ничуть не изменилась. – Игрейна устало покачала головой.

– Я надеялась, что она, тоже став матерью, несколько смягчится, но я не видела своего внука Увейна, пока ему не исполнилось восемь лет.

Игрейна протянула чашку, и я вылила туда остатки чая из чайника. Она откинулась на спинку стула и задумчиво посмотрела на дверь, через которую только что вышла Моргана.

– Увейн прекрасный мальчик, и воспитанный… это у него от отца, – насмешливо заметила она. – Уриен привозил его с собой на похороны Утера, и тогда я подумала, что он даже внешне не похож на Моргану, не говоря уже о том, что ведет себя совсем не так, как она. По-моему, из него получится принц, которым можно будет гордиться.

Казалось, ей было неизвестно, что его рассматривали в качестве возможного мужа, но я разволновалась при мысли о том, что так или иначе вхожу в семью этой великой королевы.

– Я знаю Увейна и его отца только по рассказам, – сказала я, не считая нужным упоминать долгую историю пограничных набегов между Регедом и Нортумбрией.

– Ты встретишься с ними завтра на пиру для знати, – размышляла Игрейна. Голос ее повеселел, и таким он мне очень нравился. – У тебя будет возможность встретиться под одной крышей не только с мелкими королями, но и почти со всей нашей семьей. К тому же они будут стараться показать себя с лучшей стороны. Какие же они бывают шумные! И невозможно представить, до чего не похожи друг на друга, – добавила она с ласковой покорностью.

– Там все соберутся? Я поняла, что Моргауза… – я заколебалась, не зная, известно ли Игрейне о разладе Артура с сестрой.

– Нет, моя оркнейская дочь по-прежнему на своих островах, что, вероятно, отнюдь не плохо, – сказала королева-мать медленно, разглаживая полость на коленях. – Моргауза создает неприятности везде, где бы ни появлялась. Эту ветвь семьи будут представлять Гавейн и Гахерис. Из пяти мальчиков только они находятся при дворе Артура.

– Пяти? – удивленно спросила я. Лот всегда хвастался четырьмя отпрысками, и сейчас я гадала, кого же все-таки забыла.

– Гавейн, Гахерис, Агравейн, Гарет и Мордрад, который родился после смерти Лота. Разве ты не слышала о нем? – Я отрицательно покачала головой, удивляясь, что новость о рождении еще одного оркнейского принца не дошла до Регеда. – Бедняжка, я часто думаю о нем… растет без отца на этих странных, унылых, таких далеких островах. Гавейн говорит, что он похож на Моргану и внешне, и по характеру: черноволосый, быстрый и молчаливый. Что еще ожидать от ребенка, зачатого в тот вечер, когда умер его отец? Я молюсь за всех своих потомков, но особенно за него, – добавила она тихо. – У него не простая жизнь, особенно если учитывать то, что его мать Моргауза.

Я не поняла, что она имела в виду, и, может быть, набралась бы мужества спросить, но именно в тот момент из кухни вывалился Грифлет со щенками – ясно было, что пора уходить.

– Иди домой и хорошенько выспись, моя дорогая, – сказала Игрейна, улыбаясь и глядя мне прямо в глаза, – чтобы ты была отдохнувшей и бодрой, когда придет время представляться знати. Это достаточно интересно, и я хочу, чтобы ты получила удовольствие.

Повинуясь порыву, я наклонилась над ее хрупким телом и прислонилась щекой к ее щеке, легко обняв ее.

– Спасибо огромное, госпожа, – прошептала я, и на мгновение ее рука ненадолго задержалась на моей голове.

– Благослови тебя господь, дитя. Хорошо, что хоть кто-то в этой семье умеет себя вести.

Сон мой был неспокоен, меня преследовали беглые взгляды Морганы, а проснулась я от того, что в окно постучал Артур. Он жестом показал, чтобы я впустила его через кухонную дверь, и разбудил Грифлета, приказав ему дежурить у задней стороны дома. Потом повел меня по лестнице на чердак. Повесив фонарь из рога на скобу, он опустился на груду подушек.

От удивления у меня захватило дух, потому что он был серым от усталости и выглядел так, будто не спал много ночей.

– Гвен, – сказал он мрачно, беря меня за руку и усаживая рядом, – приятель Агриколы, человек по имени Герейнт, приехал вчера вечером с новостями из Уэльса. Он говорит, что ирландцы действительно задумали мятеж, надеясь, что мы слишком заняты свадьбой. Поэтому похоже, что завтра мы отправимся в поход.

– Завтра? – задохнулась я. Тени от фонаря колыхались по чердаку, а мне представлялись нарушенные обряды, отложенная свадьба, туманное будущее…

– Да, завтра. – Он пристально наблюдал за мной. – Ты бы не могла… отложить… свадьбу? Об этом трудно просить, но еще хуже предлагать тебе отпустить мужа на поле битвы вместо брачной ночи и, возможно, получить его мертвого еще до того, как твоя жизнь начнется по-настоящему. Я ведь могу вернуться домой изувеченным, слепым или безнадежным калекой. На войне нет ничего определенного, и мне ненавистна мысль о том, что ты должна будешь жить с мужем-калекой… для веселой юной девушки это не лучшая судьба.

Я вспомнила маму и начала было говорить, что раны и увечья не повлияют на нашу любовь, но мрачное выражение его лица остановило меня. Слова давались ему с трудом, и я всматривалась в его лицо, пытаясь понять, что стоит за ними. Может быть, вся затея с женитьбой оказалась для него обузой, от которой он хотел избавиться?

– Отложить? А ты хочешь этого? – спросила я. Он угрюмо покачал головой.

– Нет. Я предпочел бы, чтобы нас поженили и положили на брачное ложе прежде, чем я уеду, – низким хриплым голосом ответил он, глядя на наши сплетенные руки. – Мне хотелось бы знать, что будущее уже покоится в твоем чреве и, если я не вернусь, ты возьмешь бразды правления королевством в свои руки и вырастишь нового короля. – Я потрясенно ахнула. Он не смотрел на меня, но торжественность его тона подкрепляла важность этих слов.

И, – добавил он застенчиво, – это будет вдохновлять меня на подвиги, если я буду знать, что сражаюсь за семью и жену так же, как за трон и своих подданных. Кроме того, в случае моей смерти ты здесь будешь в большей безопасности. Армия станет защищать тебя как королеву. Гораздо хуже остаться невенчанной невестой побежденного короля и пытаться вернуться в Регед.

– Нет, нет! – воскликнула я. Мысль о том, что Артур может погибнуть, заставила меня забыть о своем страхе. Освободив руки, я обхватила его голову. – Ты не смеешь умереть! Я стану твоей женой и буду ждать тебя.

Он смотрел на меня с горечью и надеждой.

Видя страдания Артура, я преодолела страх и изо всех сил старалась ободрить его – в поддержке он сейчас нуждался. Прижав его голову к груди, я страстно целовала своего будущего мужа.

– Я буду твоей королевой, твоим товарищем, твоей супругой и наперсницей, и мы вместе будем править Британией многие годы… Так сказали Нимю и боги, – добавила я с наигранной уверенностью. Руки Артура обхватили меня, будто от этого объятия зависела его жизнь.

– Когда ты узнаешь, насколько плохи дела? – спросила я наконец, медленно выпрямляясь и расправляя платье.

– Вероятно, завтра утром. Сегодня вечером мы составили план, но, если он окажется невыполнимым, мы сыграем свадьбу в воскресенье, как и собирались, и посмотрим, какие еще новости поступят с севера. Это даст нам дополнительное время для подготовки, но мы лишимся преимущества внезапности. А тем временем надо сделать так, чтобы люди ничего не узнали и не запаниковали.

– Когда ты скажешь им?

Артур покачал головой и вздохнул.

– Когда решим, как поступить. Если решим драться, то сможем привлечь воинов, которые собрались на празднество, но пока планы не ясны, все должно оставаться в строжайшей тайне.

Я кивнула, встала и потянулась, пытаясь прогнать ощущение, что меня засунули в узкий черный мешок.

– Я знаю, что сегодня днем ты познакомилась с Морганой, – сказал он рассеянно, и я хмыкнула в ответ.

– Она взбесилась из-за того, что я прошла через обряды в Эйвбери, и, кажется, хочет повторить их завтра.

По сравнению с важностью проблем Артура поведение Владычицы казалось мелочным и нелепым. Чем больше я думала об этом, тем меньше мне хотелось связываться с ней.

– Обряд, который собирается проводить Моргана, займет весь день, не так ли? – спросил Артур, медленно вставая.

– Вероятно. Сначала она хочет изгнать каких-то духов. – Я содрогнулась от такой мысли. – По-моему, в этом нет нужды. Самый важный обряд уже совершен, поэтому этот можно и пропустить, если появится что-то срочное, – предположила я, спускаясь вслед за Артуром по лестнице. – Возможно, мне, в конце концов, нет необходимости проходить через обряд очищения.

Мы задержались около очага, и он притянул меня к себе.

– Нет… нет, я как раз хочу, чтобы ты занялась этим, будто не происходит ничего необычного, – прошептал Артур. – Ты не должна возбуждать подозрения своими действиями, только дай мне знать, где тебя найти в крайнем случае.

Он взял меня за подбородок и ласково приподнял мою голову. Я смотрела на него в надежде, что он скажет какие-то нежные и успокаивающие слова, но он наклонился и поцеловал меня. Это у него получилось грубее, чем он сам ожидал.

– Поспи, – прошептал он, – а я пришлю тебе весточку, как только станет ясно, что мы должны делать.

И он ушел, а я неподвижно стояла, глядя на золу в холодном очаге и гадая, чем все это кончится.