Текст книги "Гвиневера. Дитя северной весны"

Автор книги: Персия Вулли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 31 страниц)

– И все это время, – закончила я, – вокруг нас в самом разгаре была весна. Это невероятно.

– А ты не разочарована в Артуре? – Его взгляд был таким теплым и доверчивым, что вопрос не показался мне дерзким.

– Великий боже, – воскликнула я, – как я могу быть разочарована, когда он такой… такой…

Я подыскивала слова, и Бедивер протянул руку и положил ее поверх моей. Его улыбка, предназначенная мне, была медленной и серьезной, рожденной где-то в глубине души, а не скользившей по поверхности.

– Я рад. Иметь счастливую королеву так же важно, как иметь и довольного короля.

Я счастливо кивнула.

– А как ты? Как прошла твоя поездка, если не считать спешки и беспокойства?

– Хорошо. Дел было много, но поездка весьма удачна. Семья Бригит встретила нас будто потерянных родственников. Жена Шона разродилась девочкой через три дня после твоего отъезда, и они просили передать, что назвали ребенка в твою честь.

Было приятно, что обо мне не забыли, и я вспомнила глаза молодой матери, яркие и смеющиеся, когда она желала мне много детей и попросила дотронуться до ее живота на счастье.

– Как Бригит? – спросил Бедивер. – Я не видел ее в процессии.

Вопрос был незатейливым, небрежно заданным, но я вдруг посмотрела на него более пристально и поняла, что наше растущее доверие взаимно. Он, не колеблясь, спросил о моих сокровенных чувствах, и Я поняла, что могу сделать то же самое.

– Ты много думал о ней во время поездки? – Он так открыто посмотрел на меня, что прочесть его мысли не составило труда, и я рассмеялась.

– У нее все в порядке, хотя, как правило, я вижусь с ней только по утрам и вечерам. Она очень славный, по-настоящему замечательный человек, и хорошо, если мужчина будет нежно обращаться с ней и добиваться ее лаской. Ты же знаешь, она очень набожна.

– Да, я знаю. – Он вздохнул, но без вражды или грусти. – Я никогда не задумывался об этой вере, но, может быть, Бригит захочет научить меня.

– По крайней мере, ты можешь попросить ее об этом, – сказала я ободряюще, и он задумчиво кивнул, отъезжая к Артуру и остальным рыцарям.

Вокруг меня во всем великолепии вставал день, наполненный надеждой, волнением и нежной песней жаворонков в вышине. Как хорошо, что Бригит, отправлявшаяся на юг из преданности ко мне, тоже въезжает в будущее, где ее ждут и любовь, и, возможно, замужество.

К вечеру мы покинули старый тракт и стали спускаться на равнину.

– Эйвбери, – сказал Артур, когда мы направились ко входу в самую огромную каменную постройку, которую я когда-либо видела. – Каждый человек чтит святость этого каменного хоровода, и там должно хватить места, чтобы вместить всю толпу.

Мы проехали по деревянному настилу, прорезавшему высокую насыпь и проходившему над внутренним широким и глубоким рвом. Я с удивлением увидела, что места внутри действительно очень много. По крайней мере, сотня стоячих камней выстроилась по краю гигантского рва. Некоторые были высокими и узкими, другие широкими и толстыми, но все они, казалось, сохраняли равновесие, стоя на цыпочках, и я восхитилась могуществом богов.

Когда разожгли около полусотни лагерных костров, из разных мест стали подниматься бледные струйки дыма, наполняя воздух острым ароматом горящего дерева. Я стояла рядом с гигантским валуном и оглядывала площадку, впервые увидев тысячи людей, следовавших за нами. Это трогательное зрелище явно свидетельствовало о любви людей к Артуру.

Рыцари Артура присоединились к нам за обедом, и всех представили друг другу.

Кэй был темноволосым и худым, более элегантным, чем его приемные братья, но с твердым ртом и холодным взглядом. Он внимательно оглядел меня сверху донизу и с минуту колебался, прежде чем поклониться. Затем выдавил едва заметную вежливую улыбку, и я подумала, что с ним будет трудно сблизиться. «Не напрашивайся на неприятности, – сказала я себе, – может быть, его просто волнует выбор приемного брата».

Гораздо приятнее было поздороваться с Гавейном, который со времени нашей первой встречи вырос и возмужал и сейчас стал совсем взрослым. Его волосы остались такими же рыжими, какими я их и помнила, и он по-прежнему двигался с энергией урагана.

Когда закончились официальные представления, он улыбнулся и дотронулся до заметной вмятины на своем носу.

– Я не забыл, госпожа, – сказал он с улыбкой. – Лучший урок верховой езды в моей жизни. Сейчас нет такой лошади или преграды, с которой я не справился бы.

– Подожди, – ответила я, – ты еще увидишь, что может делать Паломид! Скоро мы все будем перелетать над ручьями, как греческие боги на крылатых конях.

– Да, об этом говорил и Бедивер. Я еще не познакомился с арабом. Как он называет эти штуки для ног?

– Стременами, – вставил Бедивер, опуская рог и оглядывая людей, собравшихся у королевского костра. – Вот он, разговаривает с Пеллинором. Пойдем, Я представлю тебя.

– С Пеллинором? – Голос Гавейна стал колючим.

В воздухе запахло бедой, и я подумала, что многие из нашего окружения уже забыли, что Пеллинор был воином, убившим короля Лота. Я быстро посмотрела на Гавейна, даже в неровном сумеречном свете заметив, как покраснело его лицо.

– Помни, племянник, – сказал Артур неожиданно сурово и угрожающе, – мы находимся в священном месте.

Он пристально наблюдал за Гавейном, и тон его смягчился, когда молодой воин повернулся и немигающе посмотрел на него. Юношеская ярость Гавейна стала стихать, и Артур спокойно продолжил:

– Твой отец погиб в честном бою, и его уважают как храброго воина. Победитель в той схватке – наш союзник и приглашен на свадьбу в качестве моего гостя. Я не позволю кровавой вражде испортить радость праздника, Гавейн, и, если ты не сможешь справиться с собой, тебе лучше не присутствовать на бракосочетании.

Принц Оркнеев изо всех сил пытался побороть свой гнев.

– Пока длится праздник, он будет в безопасности, – наконец пообещал он и, повернувшись к своему оруженосцу, отчетливо сказал: – Я даю слово, Гахерис.

Мальчик посмотрел на Гавейна, опустил глаза и едва заметно кивнул.

Итак, дело было улажено, и Гавейн с Бедивером отошли к Паломиду.

– А это, – сказал Артур, указывая на толстого оруженосца, стоявшего перед нами, – брат Гавейна, Гахерис.

Будучи не более чем на год моложе Гавейна, Гахерис обладал угрюмой внешностью мальчишки, который все еще не в ладах со своим внутренним миром. Его поклон из-за смущения был неловок, и я мучительно соображала, как помочь ему почувствовать себя более непринужденно.

– Твой брат с гордостью говорил о тебе, когда мы были детьми. – Ничего лучшего я придумать не могла, но это явно сработало, и озабоченность на лице Гахериса сменилась сверкающей улыбкой.

– Во время его поездки в Регед? – спросил мальчик быстро. – Он часто рассказывал мне о ваших горах и озерах и о том, что женщины Регеда – дочери богини Эпоны, покровительницы лошадей.

Я улыбнулась от такого преувеличения, но, обрадовавшись, что Гахерис повеселел, не сочла нужным поправлять его.

Мы еще чуть-чуть поболтали, и я поняла, как переменчиво настроение оркнейцев: только что – сама любезность и добродушие, а через секунду – гнев и жестокость. Как мой отец говорил о них? Вспыльчивые и порывистые, с неуемной кельтской гордостью.

Когда Гавейн ушел, Артур повернулся ко мне и улыбнулся легкой потаенной улыбкой, предназначенной только для меня.

– Я вынужден сказать Бедиверу, что у него при дворе появился соперник по части дипломатии.

– Это нетрудно, когда разговор протекает в спокойной обстановке, – сказала я, пожимая плечами, – но я всегда попадаю в неприятное положение, когда слова вылетают прежде, чем я успеваю подумать.

– Слава богине, что ты не носишь меча, – сказал мой будущий муж, – иначе мне довелось бы увидеть буйство кельтского нрава в собственном доме. Ты уверена, что не связана родственными узами с Будиккой?

Неожиданно в памяти всплыл голос Кевина и мое восхищение воинственными королевами.

– По крови нет, а по духу может быть, – ответила я, и Артур ухмыльнулся.

– Ну что же, это намного лучше, чем какой-нибудь нежный монастырский цветок, – сказал он тихо, и я покраснела от удовольствия и желания.

Подошел Мерлин вместе с друидом из святилища на холме.

Это был маленький человечек с блестящими глазами и с кривой шеей, отчего его голова склонилась набок.

– Мы будем весьма благодарны, если твоя светлость завтра утром посетит наш храм, – сказал он голосом дерзким и резким, как у воробья. – К нашему источнику приходят те, кто просит о детях, а наша жрица училась вместе с Владычицей. Она знает, как проводить обряд благословения невесты, и будет рада помочь тебе подготовиться.

Хотя у нас в Регеде у источников не было жриц, я уже давно слышала рассказы о мудрых женщинах, хранительницах священных вод.

Я посмотрела на Мерлина, не зная, нужно ли принимать это приглашение, и чародей слегка кивнул в ответ на мой безмолвный вопрос.

– Я думаю, – сказал он, – местные люди будут глубоко тронуты, если ты почтишь их святыню.

Итак, было решено, что меня проводят в святилище за час до восхода солнца, и, почтительно поклонившись, жрец удалился.

В тот вечер Артур собрал совет, чтобы обсудить изменение места проведения свадебного обряда, так как Кэй с Мерлином считали, что лучше перенести церемонию из небольшой долины Винчестера в древнюю крепость на холме, известную под названием Сарум. До нее было легко добраться, потому что она лежала на пересечении пяти дорог, а на окружавшей ее равнине можно было разместить всех следующих за нами. Там была небольшая, но вполне пристойная церковь, которая могла удовлетворить требованиям христианской религии, и, хотя старые боги не проявляли к ней особой благосклонности, поблизости было достаточно священных мест, которыми Владычица осталась бы довольна.

Когда заговорили о том, как к этому отнесется Моргана, Артур глубоко вздохнул и, наклонившись вперед, уперся локтями в колени.

– Я уверен, что здесь трудностей не будет, – сказал он, постукивая кончиками пальцев и задумчиво хмурясь. – Она достаточно проницательна, чтобы понять наши трудности, и я по опыту знаю, что она хочет сплотить своих последователей вокруг меня.

Итак, план был согласован, и путешественников, уехавших в Винчестер, известили о переносе места бракосочетания.

– Как быть с Владычицей, которая едет за нами? – спросила я. – Как она узнает, что ей надо ехать в Сарум?

– Я могу завтра отправиться на север, – предложил Пеллинор. – Я совсем не против еще одного дня в дороге… моей лошади нужно размяться, – добавил он, потягиваясь своим необъятным телом.

– По-прежнему ищешь приключений? – беспечно спросил Артур, но лицо его было серьезным.

– Как всегда, – подтвердил Пеллинор, просовывая пальцы под ремень и глубоко вздыхая.

– Итак, гостей с юга мы учли, тех, кто едет в Винчестер, тоже, а Пеллинор отправится на поиски Владычицы, – говорил Мерлин, аккуратно загибая пальцы. – Остается только решить, кто на рассвете проводит Гвиневеру на обряд подготовки. Жениху этого делать нельзя, с ней должен быть кто-то из родных…

Первым моим желанием было пригласить Бригит, мою самую близкую подругу и единственную, кого я здесь могла бы назвать родственницей. Но Бригит не была ни мужчиной, ни язычницей, и я промолчала.

– Я почту за честь, если госпожа позволит сделать это мне, – медленно сказал Пеллинор, обращаясь к чародею, и его большое лицо было серьезным. – Я могу с первыми лучами солнца доставить ее к жрице, а потом уехать искать Владычицу.

Мерлин задумался, его взгляд затуманился и стал рассеянным, как у Кети, когда она заглядывала в будущее. Над деревьями бесшумно пролетела сова, и ее полет был отмечен только слабым шевелением листьев. Лицо чародея было бесстрастным, ибо, и что бы он ни увидел в будущем, остальные этого знать не могли.

– Ты не против, Артур? – спросил Мерлин, и, когда мой жених кивнул, повернулся к Пеллинору.

– Провожать невесту в день ее благословения – очень большая ответственность, и с этого момента ты становишься ей почти кровным родственником. – Мудрец пристально посмотрел на воина. – Ты согласен отныне нести ответственность за ее благополучие?

– Господин, – мрачно ответил Пеллинор, – я рос со старыми богами, и мое предложение совсем не бездумно. Но, поскольку самая прекрасная женщина в стране предназначена для ложа моего суверена, лучшее, на что я могу надеяться, это возможность считаться ее дядюшкой в будущем.

Я скорее предпочла бы увидеть Пеллинора в качестве родственника, поклявшегося оберегать меня, чем назойливого почитателя, преследующего меня по пятам, и поэтому в наших обоюдных интересах было принять его предложение. И я охотно согласилась, а когда совет закончился и Артур пошел провожать меня к шатру, он по дороге высказал ту же самую мысль.

– Мне бы не хотелось драться с Пелли, защищая твою добродетель и мои права. Вряд ли я вышел бы победителем.

С этими словами он протянул руки и по-хозяйски обнял меня. Объятие было более страстным, чем нежным, будто он хотел навсегда оставить на мне свою метину. Я почти задохнулась, удивленная, но не разочарованная его пылом.

Лавиния тревожно нахмурилась, узнав о том, что было задумано на завтра. По ее убеждению, языческие обряды опасны и для тела, и для души, и никакие доводы не смогли успокоить ее. Даже Бригит, расчесывая мои волосы, наклонилась ко мне поближе и спросила, не хочу ли я, чтобы она завтра сопровождала меня.

– Это языческий обряд, Бригит, и ты не можешь быть допущена к нему, – напомнила я, тронутая ее предложением. – Я не боюсь их, и о них нельзя говорить нигде за пределами святилища. Но я не видела ни одной молодой женщины, которой эти обряды причинили бы вред. Я знаю старых богов всю свою жизнь и не думаю, что они обидят меня сейчас.

На этом мы и порешили, и я заснула с чувством, что меня защищают и обо мне заботятся все, включая и самого Артура.

34
НИМЮ

Пеллинор и друид пришли за мной на следующее утро, пока земля тихо вздыхала во сне. Невысокий человек поднял над головой фонарь с роговыми пластинками, пока Пеллинор придерживал для меня полог шатра. Оба очень серьезно поздоровались со мной. Бригит обняла меня на прощание, а Винни перекрестилась и пробормотала торопливую молитву, и мы тронулись в путь.

В воздухе висела легкая дымка, затуманивающая края убывающей луны. Я не люблю смотреть на убывающую луну, мне всегда кажется, что ее кто-то обидел, но сейчас, оглядываясь вокруг, я была потрясена красотой земли в странном, размывающем очертания тумане. Это был не плотный, тяжелый туман Харднотта, не слоистые испарения пустынных болот, плывущие вверх, а редкая пелена, ласково укутывающая землю, приглушающая звуки и до неузнаваемости меняющая форму и контуры предметов.

Большинство людей в лагере еще спали, хотя то здесь, то там возле тлеющих углей кострищ возникали неясные фигуры. Мы словно превратились в невидимок, потому что никто не заметил, как мы тихо пересекли гигантский круг Эйвбери.

Громадный ров был полностью скрыт тьмой, зияя, как бездонная черная яма, по обе стороны от настила, и я старательно держалась в центре натоптанной тропинки, чтобы не слишком приблизиться к краю темной бездны.

За возвышающейся насыпью в бледном лунном свете обрисовался двойной ряд камней. Они выступали из тьмы по два, широкий и узкий, высокий и приземистый, образуя дорогу, уходящую в туман.

– Внемли силе парного, – шептал жрец, указывая на камни, пока мы безмолвно шли между ними. – Материя и пространство, хаос и порядок, мужское и женское начало. Сейчас, дитя, ты идешь по дороге, ведущей от чрева всех матерей туда, где рождалась Вселенная. Думай о богине и не бойся.

С деревьев доносились разноголосые птичьи трели, превращаясь в гимн рассвету. Неподалеку на прогалине разливался соловей, его громкая мелодия заглушала пение остальных птиц.

Мое сердце подпрыгнуло, потому что я вспомнила Артура и сад на вилле.

Дорога вела к буковой роще на вершине холма. Какие-то зловещие бледные призраки плавно скользили в темноте под деревьями, и, когда мы остановились на опушке леса, радость птичьих песен сменилась тихими шепотами, окружавшими нас.

– Гвенхвивар, Гвенхвивар, Гвенхвивар, – слышалось в этих шепотах мое имя, переиначенное на местный лад. – Белая тень Кумбрии, добро пожаловать в святилище.

Эти слова прозвучали тихо и гулко, отдаваясь эхом, то громким, то угасающим, потому что богиня была повсюду. Я чувствовала, как она кружится вокруг нас, поднимая крылья и скользя над своим народом, медленно превращаясь в жрицу в белых одеждах, идущую нам навстречу и протягивающую руки в благословляющем жесте.

Когда мое имя перестало звучать в воздухе, девушка, стоявшая перед нами, заговорила легко и дружелюбно.

– Кто привел эту женщину для обряда посвящения? – спросила жрица.

– Пеллинор из Рекина, – ответил мой сопровождающий тихо и почтительно, становясь рядом со мной.

– А кем она тебе приходится?

– Она моя подопечная, духовная племянница и будущая верховная королева.

Ответ был явно неожиданным, и жрица с любопытством смотрела то на меня, то на Пеллинора.

– Ты можешь поручиться за нее?

– Полностью, – уверенно ответил Пеллинор. – По моим наблюдениям, она очень подходит для предстоящего брака. Мерлин убежден, что для предлагаемого союза нет никаких препятствий, и она выбрана в соответствии с желаниями короля.

Девушка пристально посмотрела на воина и кивнула.

– Ты готов поручиться, что она не нарушит клятву?

– Любым способом, какого потребует богиня, – ответил он не колеблясь. Я украдкой взглянула на своего поручителя, пораженная ответственностью, которую он брал на себя. Должно быть, он заметил мой взгляд, потому что ухмыльнулся и добавил: – Хотя я предпочел бы сохранить в целости свой признак мужского достоинства. Жрица тихо засмеялась.

– Не бойся, наша богиня не требует таких жертв в отличие от Сибилл.

Девушка сделала Пеллинору знак преклонить колени и, когда он опустился перед ней, взяла обе его руки в свои. Жрица смотрела на него широко раскрытыми серьезными глазами, и ее тихий голос дрогнул, когда она спросила:

– Пеллинор из Рекина, клянешься ли ты в правдивости своих утверждений и обещаешь ли защищать веру богини, чтобы земля не разверзлась, небо не упало и морс не отхлынуло от наших берегов?

– Да, клянусь, и духом этого места тоже, – ответил он, добавляя латинскую фразу для подкрепления обещания.

Девушка смотрела на него глазами, переполненными лунным светом и чем-то похожим на нежность.

– Богиня очень польщена преданностью такого стойкого человека. Ты можешь идти своей дорогой, а мы отведем невесту в храм. Когда обряды будут выполнены, ее проводят обратно в лагерь.

Пеллинор не отводил глаз от жрицы как в трансе; они говорили друг с другом без слов.

– Могу ли я прийти снова? – хрипло прошептал он.

Девушка слегка вздрогнула. На мгновение мне показалось, что она пытается освободить руки, но он умоляюще сжимал их, и она наконец улыбнулась.

– Богиня повсюду, куда бы ты ни посмотрел, – тихо сказала она ровным голосом. – Но меня, Нимю, ты найдешь тут, в святилище над Эйвбери. Не могу сказать, когда богиня явится к тебе снова, но я здесь всегда.

Пеллинор благоговейно поцеловал ее руки, прежде чем отпустить их, и встал. Повернувшись ко мне, он взял меня за плечи и по-отечески поцеловал в лоб.

– Благодарю за честь, госпожа, и пусть день будет добрым для тебя.

И он бойко шагнул в рассветный туман, важно расправив плечи. Я смотрела, как он уходит, и думала, что любой король был бы счастлив иметь такого надежного, преданного воина.

Нимю тоже следила за ним со смущенным лицом. Потом взяла меня под руку и повела к круглому храму, спрятанному за деревьями.

– Любой человек в душе беззащитен перед богиней, но открыто, как он, говорят об этом немногие, – сказала она.

Меняющий краски день тянулся медленно, сопровождаемый музыкой, танцем и молитвами. Прошел тихий обряд у источника: отдельные детали и слова, знакомые с детства, смешались с другими, неизвестными мне ритуалами. О них невозможно рассказать подробно, и не потому, что они нелепы, как считают христиане, а из-за их невыразимой красоты и силы, причем для девушки и матери, для ребенка и жены обряды различны. К середине дня я была вымыта, облачена в белое одеяние посвященной и ощущала присутствие богини и в душе, и вокруг себя.

Когда я опустилась на колени перед последним благословением, Нимю возложила мне на голову венок из плюща.

– Помни, – прошептала она, ласково целуя меня в каждую щеку, – если я понадоблюсь тебе, я всегда здесь.

– Ты разве не приедешь на свадьбу? – спросила я, удивляясь, что она может не принять участие в празднествах.

– Не знаю. Мне надлежит быть здесь, по крайней мере до тех пор, пока не вернется этот человек, – сказала Нимю, кивая в направлении дороги, будто тень Пеллинора все еще маячила там. – Что случится потом, я не знаю. В мою жизнь должен войти кто-то очень важный для меня, – медленно добавила она, – и, если это не сам Пеллинор, значит, он отведет меня к тому человеку.

По спине у меня пробежали мурашки, и я позавидовала уверенности, с которой девушка произнесла эти слова. Вероятно, такая уверенность дается тому, кто целиком посвятил себя богам. Я же, стоя на коленях в состоянии полного умиротворения, подозревала, что мирские заботы очень легко разрушат этот мой душевный покой. И уж, конечно, я вряд ли смогу поддерживать связь со спокойной величественной богиней, когда стану женой Артура.

– Несомненно, сможешь, – отчетливо произнесла Нимю, и я встрепенулась, потому что вслух ничего не говорила. – Ты думаешь, стать верховной королевой так легко? Именно к этому тебя готовили с самого начала, и неважно, знала ли о своем предназначении ты или кто-то другой. Служитель божий, и мудрец, и чередование времен года объединились, чтобы привести тебя сюда. Тебе суждено стать женой Артура, ведь ты даешь ему то, что нужнее всего для брака. Все это очень просто.

Нимю говорила со мной так же тихо и серьезно, как недавно с Пеллинором, и я, не глядя на нее, поняла, что богиня в тот момент была с ней.

– Отбрось сомнения – ты выдержала обряд благословения. И неважно, сейчас ли состоится твоя свадьба или через неделю. Ты признана достойной, и я буду с тобой.

Я подняла взгляд, и девушка лучезарно улыбнулась. Она легко положила мне на голову руку, и на мгновение я увидела перед собой мать, смотревшую на меня так же, как в детстве, и слезы затуманили мне глаза.

– Думаю, скоро я снова увижу тебя, – сказала Нимю, и в голосе ее вновь зазвучала юношеская легкость, – поэтому иди с радостью и помни, что на днях мы встретимся.

Вперед выступил жрец, готовый вместе с другими служителями святилища проводить меня в лагерь. Но, когда мы спустились с холма, около тропы, идущей вдоль берега реки, нас ждал Бедивер с небольшим отрядом сопровождающих.

– Артур и его рыцари уехали в Сарум, – объяснил первый рыцарь, тщательно привязывая узел с моими утренними одеяниями к седлу. – Остальная часть процессии старается ехать как можно быстрее и завтра станет лагерем у подножия Сарума. Мы договорились, что ты проведешь ночь в монастыре в Эймсбери, – добавил он.

Я кивнула и оглянулась на всадников. Среди крепких и здоровых ездовых и боевых лошадей воинов стояла белая красавица кобыла, которую мы видели в Честере. Ее темные сверкающие глаза спокойно рассматривали меня, в длинную гриву были вплетены ленты, а чистые копыта блестели, как раковины на морском берегу. Поводья были украшены колокольчиками, и бронзовые шишечки скрепляли ремни сбруи. Я ахнула, и Бедивер ухмыльнулся, скривив рот.

– Ее зовут Тень, и Артур надеялся, что ты будешь довольна, – сказал он. – Этим подарком верховный король хочет показать людям, как он чтит тебя, госпожа.

Я позволила лошади потыкаться носом в мою руку и волосы и полюбовалась богатой расшитой попоной, свисающей по обе стороны седла. Кисточки и яркая бахрома блестели под полуденным солнцем, и, когда Бедивер подсадил меня в седло, я почувствовала себя величественной, как Этейна Прекрасная.

Мы помахали на прощание жрецу и его людям и двинулись к монастырю.

– Что скажут монахини, когда увидят, что я приехала из святилища, разодетая во все это языческое великолепие? – спросила я, и Бедивер рассмеялся.

– Если у них есть разум, скорее всего, промолчат. В некоторые вещи вмешиваться нельзя, и свадьба короля и королевы одно из таких дел! Они должны понимать, что Артур – правитель страны, а ты – живое олицетворение народа. Кроме того, Бригит считает, что не все христиане против того, что произошло сегодня.

– Ты с ней говорил?

– С Бригит? Да, большую часть пути до монастыря мы проехали вместе.

– Так, значит, она рассталась с паланкином из-за тебя! – Я порадовалась: похоже, их отношения крепли.

– Это была просто небольшая утренняя прогулка, но нам представился случай поболтать. Как ты и говорила, она замечательная.

Я прочитала про себя короткую молитву, чтобы богиня помогла им, но тут же сообразила, в какой ужас пришла бы Бригит. Однако если она считала святой мою мать, то я вполне могла попросить старых богов присмотреть за своей подругой.

Эймсбери – крошечное селение, названное в честь Амброзия Аврелия. Аббатство выросло на берегу реки Эйвон, там, где ивы свешиваются над водой. Церковный хор, не умолкающий в его стенах, считался лучшим в стране. Меня забавляло, что столь незыблемый центр христианства связан с королем, который был отцом Мерлина, величайшего друида всех времен.

В монастырской постройке сочеталось искусство римских и кельтских мастеров. Прямоугольное здание было разделено на отдельные кельи, но из-за тростниковой крыши и деревянной внутренней отделки казалось очень уютным. Бедивер предположил, что таких домов здесь много потому, что они объединяли лучшее из обоих стилей.

Обитатели монастыря вели себя сдержанно и в то же время по-кельтски непринужденно. Похоже, они не склонны были осуждать меня. Во всяком случае, Винни с большим недоверием отнеслась к моему пребыванию в святилище, чем монахини. Но даже она не могла сдержать восхищения кобылой, попоной и сбруей, присланными Артуром, и не возражала, когда я выразила желание завтра ехать в Сарум в белых одеяниях святилища.

Мы провели спокойный вечер в моей комнате, обсуждая путешествие, которое почти закончилось, и вспоминая прежние времена.

– Как прекрасно мы жили вместе, – тихо сказала Бригит, – и я хочу, чтобы ты знала, как я этим дорожу.

– О небо, да ведь мы вовсе не собираемся расставаться, – зевая, ответила я. – Ты мне будешь нужна точно так же, как в детстве.

– Да, – медленно произнесла она, взбивая подушки. – Но сейчас все будет иначе, госпожа. До свадьбы еще, наверное, неделя, но завтра ты въедешь верхом в Сарум и будешь принадлежать Артуру и народу, и по этому поводу не надо заблуждаться.

– Верхом? – вмешалась Винни, неожиданно выхватив это слово из разговора. Я давно забыла об обещании въехать в город в паланкине, и сейчас мне стало неловко.

– Я забыла предупредить об этом Артура, и он подарил мне прекрасную кобылу. Что же делать? – воскликнула я, видя, как огорчена моя наставница.

– Можешь позволить одному из мужчин ехать на ней, госпожа, – предложила она, – а ты въедешь в ворота в паланкине, как и подобает девушке твоего положения.

– Нет, Винни, так не пойдет, – рассердилась Бригит. – Ты же знаешь, как людям хочется посмотреть на свою новую королеву, а даже при раздернутых занавесках они увидят ее только мельком.

Лавиния протянула руку и разгладила покрывало в ногах моей кровати, а я с раскаянием подумала обо всех ее усилиях, предпринятых ради того, чтобы подготовить паланкин специально для этой поездки.

– Я думаю, что паланкин пригодится, когда госпожа будет беременной, – ласково добавила Бригит. – Вспомни, как красиво она выглядела сегодня вечером верхом на лошади. Длинные волосы Гвен развевались по ветру, и кобыла гарцевала с законной гордостью, неся на себе воистину бесценное сокровище. Люди, конечно, должны впервые увидеть свою королеву именно такой.

– Наверное, ты права, – в конце концов согласилась Винни и умоляюще обратилась ко мне. – Но ты обещаешь мне надеть платье и не натянешь тунику и штаны в последнюю минуту?

– Вот это я обещаю точно. – Я улыбнулась, чувствуя облегчение от того, что она больше не обижается. – И с завтрашнего дня я буду почти всегда носить платья, – ты ведь часто просила меня об этом.

Взгляд моей наставницы был полон обожания, и на мгновение мне показалось, что она сейчас наклонится и поцелует меня перед сном, как когда-то Нонни.

Но она распрямила плечи и пробормотала:

– Пора ложиться, – потом пожелала мне хороших снов и торопливо вышла из комнаты.

Когда все улеглись, я вспомнила слова Бригит о переменах в нашей жизни и поняла, что она права. Завтрашняя поездка будет не просто последними милями долгого путешествия, завтра я впервые встречусь с людьми, которые впредь будут думать обо мне не просто как о человеке, а как о своей королеве.

Независимо от того, хорошо это или плохо, ничего изменить уже невозможно. Я вступала на дорогу, с которой не свернуть, и эта неизбежность непреклонно и зловеще нависла надо мной.

С восходом солнца моя судьба будет решена. Еще можно убежать; тем не менее эта мысль показалась мне ребячеством, и я отбросила ее.

За время поездки моя тоска по свободе незаметно сменилась желанием достойно встретить брошенный вызов. И, хотя я ужасалась масштабам грядущих перемен и не знала, как меня примет народ, мне никуда не хотелось бежать и ничего не хотелось менять.

Я отдалась своей судьбе так уверенно, будто меня уносило течение реки. Шепот Кевина звучал в душе: «Конечно, ты выдержишь… наследница великих королев прошлого, кельтская дочь Регеда… ты выдержишь!»

Я сонно улыбнулась, вспоминая напутствие жрицы. Да, я выйду замуж за Артура, потому что мне уготовано стать его женой… все и вправду было очень просто.