355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Персия Вулли » Гвиневера. Дитя северной весны » Текст книги (страница 14)
Гвиневера. Дитя северной весны
  • Текст добавлен: 31 октября 2016, 04:00

Текст книги "Гвиневера. Дитя северной весны"


Автор книги: Персия Вулли



сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 31 страниц)

20
ПОСВЯЩЕНИЕ

После приезда Артура в Карлайль наши планы, связанные с неторопливой поездкой на север, пришлось изменить. В следующем году намечалось провести как можно больше советов, и мой отец запланировал себе поездки, в которых ему предстояло провести многие месяцы.

– Если мы сможем объехать земли к югу от Стены, пока стоит хорошая погода, и окажемся на северном берегу Солуэй Ферта к Самхейну, думаю, что я смогу известить короля Артура о воле народа к следующему празднику Белтейн. Но это означает, что придется двигаться быстро. Я с небольшим подвижным отрядом буду объезжать маленькие местечки, а двор поедет через крупные селения. – Отец разгладил выгоревшую карту, которую мы с ним знали наизусть, и провел пальцем по римским дорогам. – Мы будем встречаться с тобой через каждые несколько дней, чтобы проводить совет и в городах.

Он смотрел перед собой невидящими глазами, прикидывая возможную погоду, длину светового дня, состояние дорог, их безопасность и выбирая самый удобный путь.

– Мы сможем встретиться в Карворане и Уитби Касл, – рассуждал он, – но, если так, мой отряд, вероятно, появится в Керкби Тор раньше тебя. Тогда я загляну в Эпплби и посмотрю, как обстоят дела там. Король Регеда был счастлив как никогда, занимаясь подготовкой к походу, и, хотя отец сетовал на то, что двигаться придется не так быстро, как хотелось бы, я видела, что он наслаждается своими сборами.

Следующие два дня прошли в разговорах о городах и крепостях, лежащих у Стены. Их имена воскрешали в памяти таинственных богов и места, о которых мне в детстве рассказывала Кети: Касл Ник и Холтуисл Берн, Камбогланна и Виндолоанда, храм Митры и святой источник Ковентина. Обычно двор оставался в более безопасных центральных районах Регеда, и поскольку Стена по-прежнему подвергалась набегам грабителей и с севера, и с востока, я никогда не ездила вдоль нее.

Описания великолепных бань и гигантских парящих в вышине мостов смешались в моей голове с рассказами о могущественных божествах. Именно там обитали богини далеких стран – Гамия и Вайрадехтис, Сибилла и Исида, которым когда-то поклонялись легионеры, переселившиеся со Среднего Востока. Ходили слухи, что даже наша великая Бригантия, крылатая богиня победы и мщения, иногда расхаживает по Стене, и сама мысль о том, что я увижу эти места, волновала меня.

Но когда я попросила Руфона поговорить с отцом, чтобы он разрешил поехать с ним, мой старый приятель недоуменно уставился на меня.

– Одно дело учить тебя ездить верхом, когда ты была маленькой, – ворчал конюший, – или заботиться о лошадях и упряжи, немного рассказать об их разведении или еще о чем-нибудь, но если ты думаешь, что я собираюсь упрашивать твоего отца, чтобы он взял тебя с собой к приграничным землям, – тут ты ошибаешься, девочка, очень ошибаешься! Это дело мужчин.

Руфон кончил осматривать новый бурдюк из шкуры козла и хмуро бросил взгляд в мою сторону. Все мои доводы оказались бы бесполезными перед такой логикой, и я огорченно отвернулась. Отец, вероятно, сказал бы то же самое, поэтому я прекратила этот разговор, а утром отбыла с медленным караваном домочадцев.

Следующий месяц был наполнен беспорядочной сменой лиц и мест, когда мы неторопливо тянулись от селения к селению.

Люди везде задумчиво выслушивали рассказ о предложении Артура, и большинство соглашалось, что оно будет выгодно всем. В каждом селении Эдвен повторял «Триумф Артура» и отдельно исполнял балладу, посвященную тем, кто не вернулся после междоусобных войн, увековечивая храбрые сердца и пламенные души павших воинов. Я заметила, что он никогда не называл Уриена врагом, но подчеркивал нашу верность новому верховному королю.

Мы были в Эмблсайде, когда прибыл гонец от Владычицы, и после краткой беседы отец уехал с ним, взяв с собой Нидана и Эдвена. Он не сказал никому, что случилось, но оставил Руфона помогать нам в поездке через проход Харднот, поскольку этот перевал был самым опасным во всем королевстве.

Редко используемая римская дорога вьется по вершинам гор, напоминая ленту, небрежно брошенную на их крутые склоны. В тех местах, где дорожное покрытие размыто, нужно ехать цепочкой по одному, а вьючных лошадей осторожно вести вдоль скальных выступов, под которыми земля круто обрывается вниз в первозданном великолепии.

С высокогорных вересковых пустошей мир открывается во всех направлениях, выше остаются только голые пики гор и парящие орлы. Прозрачные ручьи журчат между камнями и вереском, и даже самые маленькие лужицы кажутся темно-синими, отражая северное небо. Далеко к востоку лежат горные хребты Пеннин, похожие на пурпурную дымку, а на западе зеленая расщелина долины Эксдейл ведет вниз к Рейвенглассу и к морю.

День кончался, когда мы ехали по дороге на горном склоне, направляясь к отдаленному поселению пастухов на развалинах крепости Харднот. От побережья катились облака, сулящие дождь и туман, и пронзительный ветер грозил бурей. Горы печально известны своей непредсказуемостью, если речь идет о погоде, и, сбившись как можно плотнее, мы заторопились к убежищу.

Эту ночь мы провели у пастушьего костра, завернувшись в плащи и прижавшись друг к другу, а резкий ветер свистел в разрушенных каменных стенах.

Я проснулась на рассвете с ощущением, что кто-то окликнул меня по имени. Никто не шевелился, тем не менее я не могла избавиться от чувства, что меня звали. Я медленно выбралась со своего места между Нонни и Бригит, натянула капюшон плаща и вышла наружу.

Крепость прилепилась к плечу мира в месте, от которого веет мощью и которое внушает страх своей уединенностью. Пастуший пес, с подозрением отнесшийся к появлению стольких незнакомцев на охраняемой им земле, осторожно шел за мной к кромке головокружительных склонов, уходящих вниз к северу.

Обновленная после дождя земля сверкала ослепительной красотой. Из темных лесистых долин внизу поднимались клочья тумана. В такое время можно ощутить присутствие богов, и я примостилась на вывалившемся камне, всматриваясь в горные склоны Скафел в верхнем конце Эксдейла. За скалистыми отрогами этих гор лежало святилище.

Моя душа постепенно расставалась с телом, пока мне не стало казаться, что я парю в пустоте, где понятия времени и пространства ничего не значат. Прокатился отдаленный гром, и странные призраки собирались и рассеивались внутри хрустальной бездны. Яркая молния сверкнула вдоль лезвия меча, простертого высоко в небе; клубы дыма окутали его, и вверх вырвалось пламя, ревя и потрескивая, как костры праздника Белтейн. Величественная фигура неясно замаячила в тумане, и на мгновение мне показалось, что это мой отец, выполняющий королевское обещание в центре горящего костра. Но фигура не танцевала, а стояла недвижимо в судьбоносном пламени, и я тщетно пыталась разглядеть, кто это. Слезы страха и благоговения слепили меня, и силу охвативших меня чувств описать словами было невозможно.

Видение медленно растаяло, и я снова обрела дыхание, измученная и потрясенная. Повернувшись, чтобы освободиться от непонятной силы гор, я стала смотреть на запад, на остров Мэн, плывущий почти на горизонте серебряного моря. Говорят, что это дом духов, ожидающих, когда можно будет призвать к себе человеческую жизнь, и я неожиданно поняла, что там моя мать, унесенная отливом в место смеха и песен. Она, конечно, могла защитить меня в этом мире, ставшем странным и необъяснимым. Я протянула к ней руки, смеясь и плача одновременно.

Пастуший пес скулил и лизал мои пальцы, тоже напуганный и желающий, чтобы его успокоили. Это заставило меня очнуться и посмотреть на него – он беспомощно заглядывал мне в лицо. Его тревога тронула меня, потому что он тоже, без сомнения, чувствовал присутствие бога.

Пес подошел ближе, я почесала у него за ушами, и он прижался к складкам моего плаща. Мы вместе стали смотреть на море и отдались охватившим нас чарам.

– Силы небесные, дитя, ты замерзнешь до смерти, – предупредила меня жена пастуха, испуганно вглядываясь в мое лицо. – С тобой все в порядке?

Я кивнула и только тогда почувствовала, что по щекам у меня по-прежнему катятся слезы. Я не могла объяснить ей, что меня переполняли не печаль и не радость, а что-то большее. Я вымученно улыбнулась, и женщина, казалось, успокоилась. Повернувшись, она пошла назад в сарай, а пес увязался за ней.

Когда ветерок высушил мои слезы, я присоединилась к домашним, чувствуя себя легко и спокойно, но понимая, что во мне что-то изменилось. Я никому не рассказала о своей встрече, но ощущение, что мать находится рядом, не оставляло меня весь день, пока мы спускались к побережью.

Рейвенгласс – красивое место с насыпями из мягкой рыжей земли, огораживающей дельту в том месте, где при впадении в море сливаются три реки.

Стены крепости содержались, конечно, в полном порядке, потому что ирландцы все еще совершали набеги на наше побережье. Но когда мой отец держал здесь свой двор, его свита всегда жила в банях, построенных в живописном лесу с видом на дюны, разделявшие морс и лагуну. Мне больше нравилось жить в банях, чем в казармах, потому что из моей комнаты было видно, как за пестрыми силуэтами деревьев светится прибрежная полоса воды.

К вечеру того же дня отец и его сопровождающие вернулись из святилища, и был созван совет.

Новости распространились по долине, и, когда с едой было покончено, к нам стали присоединяться крестьяне, рыбаки и вольные люди. Когда прибыли все, Эдвен вынул арфу и исполнил необычную и чудесную балладу. Из Карлайля Артур пошел на север, остановившись сначала в могучей крепости Дамбартон, где властитель Стрэтклайда принимал его с королевскими почестями. Оттуда он поехал по лесистым горным долинам, предлагая заключать договоры и объединяя всех мелких королей. Пришло время если не мира, то перемирий, и после посещения всех вождей, и малых и больших, он вернулся в святилище, где бодрствовал вместе с новой жрицей, феей Морганой.

Сочтя, что Артур достаточно подготовлен, Владычица разослала гонцов по разным землям собирать кельтских королей к Черному озеру. Они приехали отовсюду, привезя с собой, как приказала Владычица, только по одному воину и барду. И каждый спрашивал у других: «Почему мы здесь?» – но никто не мог ответить.

Луг на западном берегу священного озера был усеян шатрами и штандартами, и неподалеку стояли стреноженными самые лучшие скакуны Британии. Были устроены игры и состязания, и после трапезы барды по очереди пели для собравшихся, пересказывая древние предания, столь любимые кельтами, хотя каждый старательно избегал рассказов о недавних сражениях, чтобы не тревожить еще свежие раны. И по-прежнему было неясно, зачем все они понадобились Владычице.

Когда сгустились долгие сумерки и все наконец прибыли, Владычица приказала зажечь факелы и созвала совет на каменистом берегу Черного озера. На ней были белые одежды жрицы, распущенные черные волосы доходили до бедер. Когда жрица подняла руки в обращении к богам, сверкнули золотые браслеты, и она с неторопливой царственностью открыла совет и пригласила великую богиню в это мрачное и таинственное место.

– Люди Альбиона, – воскликнула верховная жрица, – знатные и великие кельты – кумбрийцы, скотты и пикты, я призываю вас быть свидетелями величайшего обряда. Вы удостоились чести присутствовать при важном историческом моменте, и позже вы сможете вернуться к своим людям и рассказать им о деянии богини.

Владычица стояла, окруженная северными королями; глаза ее сверкнули зеленым пламенем, когда она заговорила снова.

– Сейчас, наконец, пришло время исполнить требование богов, и я могу представить вам не только новый меч Британии, но еще и того, для кого он был создан.

Шепот удивления пробежал среди королей, а Владычица молча повернулась, величаво вошла в озеро и подошла к плоской скале, выступающей над поверхностью воды. Она взошла на нее и, наклонившись, взяла с уступа в задней части камня изумительный меч в ножнах.

Владычица подняла его над головой, чтобы все могли его видеть. Сверкнули богатые украшения ножен: их наконечник и головка эфеса были усеяны драгоценными камнями.

– Смотрите на меч Эскалибур, сделанный по секретам бога-кузнеца Госфаннона в его подземной кузнице.

Жрица вытащила меч, и конец лезвия, выйдя из ножен, зазвенел, как колокольчик.

Владычица медленно подняла меч над водой, и по его сверкающему лезвию заструилось отражение пламени факелов, пробежав "змейкой по металлу и сменившись серебряным блеском.

При виде загадочного Эскалибура вздох благоговения и восторга вырвался и у воинов, и у королей. Голос Морганы зазвучал победно:

– Выкованный в огне ветреной ночи, он непобедим! Закаленный в водах, освященных богами, он непобедим! Поднятый из сердца озера, он непобедим! Ни один клинок не может противостоять его удару!

Пораженные люди ахнули, когда верховная жрица подняла в другой руке ножны.

– Смотрите и на ножны, на которые я навела чары, помогающие излечению ран; они остановят кровь из ран человека, который будет носить эти ножны на поясе. Запомните хорошенько: это магическое оружие. Отныне и впредь меч станет символом кельтской судьбы, свидетельством истинной непреклонности его владельца, знаком, по которому люди будут определять, что человек этот – избранник богини. Эскалибур сделан только для одного человека, и это новый верховный король Британии.

Горы, окружающие темную воду, эхом повторили приветственные возгласы собравшихся вождей, и лишь когда крики отгремели и начали стихать, Владычица опустила меч, медленно и благоговейно вдела его в ножны и прижала к себе, как ребенка.

– Знайте, что я молилась, приносила жертвы и искала предзнаменования у птиц и звезд, чтобы понять Ее волю. В воле Морриганы нет ни политических расчетов, ни личных симпатий – ничего, что могло бы бросить тень сомнения на ее желание. Человек, избранный богиней, выдержал все испытания, которые предлагались мною. Богиня без колебания сделала свой выбор. Ревностно исполняя ее волю, представляю вам вашего верховного короля.

Толпа стихла, ожидая, пока она сообщит о выборе богини. Не говоря ни слова, Владычица сделала знак юноше, стоящему у края воды. Мальчик вышел вперед; на нем было простое домотканое платье и никаких украшений, кроме тающего медного блеска волос.

– Это Гавейн; она отдала волшебный меч сыну Лота, – перешептывались короли, глядя в изумлении, как под шуршание холодных темных волн юноша подходит к ней.

– Тот, кто вытащит этот меч из ножен, по праву станет королем Британии, – крикнула Владычица, кладя меч на протянутые вперед руки юноши.

Гавейн повернулся и, пройдя к берегу, медленно зашагал к большому скалистому выступу, вздымавшемуся с одной стороны небольшой долины.

Из кучи сухого папоротника у основания валуна неожиданно вырвалось пламя, рассыпав праздничные искры и залив поляну ослепительным светом. А когда после первой вспышки дым рассеялся, стало видно, что Гавейн поднялся с Эскалибуром на самый верхний уступ скалы.

Владычица озера стояла в стороне, подняв в благословении руки; из темноты неслись ее слова.

– Я представляю вам верховного короля кельтов, короля Логриса и правителя всей Британии… Артура Пендрагона!

Появилась фигура человека, одетого в простое белое платье. Освещенный пламенем костра, он торжественно стоял на фоне темного ночного неба. Гавейн преклонил перед ним колени и с подчеркнутым смирением вручил Эскалибур.

Рука Артура обхватила золоченый эфес и медленно вытащила из ножен сверкающий клинок. Потом, широко размахнувшись, он взмахнул мечом, которому суждено было стать защитником королевства, приветствуя правящих особ, собравшихся для того, чтобы принять участие в ритуале возведения Артура в сан верховного короля.

– Артур! – заревела толпа. – Артур, король кельтов! – Пламя взметнулось вверх, и новый король наклонился к Гавейну, чтобы помочь ему подняться.

Так были соблюдены древние обряды. Кельты и король связали друг друга обетом, и теперь вожди, которых нельзя было заставить сдаться на поле битвы, охотно присягнули королю на верность. После того как Артур получил Эскалибур, он стал наконец законным королем и христианской, и языческой Британии.

– Мы были там и рассказываем эту историю о могущественном и магическом мече, чтобы вы знали: началась новая эра. Есть новый державный меч, освященный самой богиней, поднятый Владычицей из черных вод озера и отданный в руки избранника богини сыном его побежденного врага. Пусть царствование Артура будет таким же блистательным, как и его начало… Да здравствует король Артур!

Эдвен закончил на возвышенной ноте, люди подхватили его призыв, эхом прокатившийся по залу.

– Да здравствует король Артур!

Я сидела ошеломленная, понимая, что нахожусь у себя дома, но, тем не менее, не забывая об утреннем видении. Неужели это был такой важный, великий и яркий момент в истории Британии, что его отражение остановилось в воздухе и предстало на вершине скалы перед человеком, который не имел к этому событию никакого отношения?

Найдя объяснение случившемуся, я ощутила необычайную легкость и присоединилась к людям, совершающим церемонию посвящения в рыцари, хлопая в ладоши и веселясь вместе с остальными. Я сидела рядом с Кети, и старуха положила мне руку на плечо и ласково обняла меня; а почему, я так и не поняла, но в тот вечер все были охвачены любовью друг к другу и пели и пили до глубокой ночи.

* * *

Отзвуки праздничного настроения смешались с приятными свидетельствами улучшения нашей жизни, и я ошеломленно наблюдала за происходящим. Путешествовать стало безопаснее, потому что уменьшилось число грабителей. Народ, казалось, благоденствовал, торговля процветала, Регед больше не страдал от набегов Уриена, и перемирие между различными королевствами пока сохранялось.

Судя по всему, молодой король сумел показать свою власть в королевстве и явно делал доброе дело.

21
МЕРЛИН

– Я надеюсь, – лукаво сказал Бедивер, – ты не возражаешь, если мы переночуем на лугу…

Я пристально посмотрела на него, подумав, что он, наверное, все еще считает меня такой же изнеженной, как хрупкие цветы его юга. Он ухмылялся от уха до уха, и я засмеялась в ответ.

– Думаю, как-нибудь устроимся, – ответила я, радуясь возможности поспать на свежем воздухе.

Тем вечером мы остановились лагерем на открытой прогалине в лесу, заросшем молодым орешником. Орешины росли так плотно, что высокие прямые ветви каждого куста были похожи на колонны, увенчанные трепещущими листьями. На открытых участках у основания каждой из колонн расстилался ковер из фиалок, примул и лапчатника. Пестрый покров стлался между зелеными кустами орешника, и лес казался веселым и обихоженным, свидетельствуя о том, что у местных людей находились и время, и силы, чтобы заботливо ухаживать за ним.

Шатер для женщин поставили на высокой части луга, а мужчины располагались поудобнее вокруг лагерного костра. Все были заняты подготовкой к обеду и к предстоящей ночи, и, когда Лавиния посетовала, что ей надо идти за водой, я взяла кувшин и сама направилась к берегу ручья. Не прошла я и двадцати шагов, как меня догнал мальчишка, который отвечал за паланкин.

– Я принесу воду, госпожа, – сказал он, протягивая руку за кувшином, а ты возвращайся в шатер.

– Да ладно, – ответила я, и, увидев его испуганное лицо, добавила: – Мне нужно размяться, да и приятно сделать что-то полезное.

– Нет, ты не поняла меня. Есть строгий приказ, чтобы ты никуда не ходила без сопровождения.

– Чей приказ? – подозрительно спросила я, боясь, что они догадались о моем намерении сбежать.

– Думаю, что приказ короля, хотя сейчас меня послал за тобой Мерлин.

Неплохо для притворяющегося сонным старого чародея! Я удержалась от колкости, пришедшей в голову, потому что мальчишка уже шагал рядом со мной.

– Как тебя зовут? – спросила я.

– Грифлет, сын Ульфина, – ответил он.

– Давно ли ты служишь у короля?

– Можно сказать, давно, – уклонился он от прямого ответа, весело блеснув глазами. – Мой отец был постельничим короля Утера, и я вырос, помогая при дворе. Я сам попросился в путешествие, это моя первая настоящая работа.

– Ну и понравилась она тебе? – спросила я, пытаясь понять, действительно ли он был таким открытым и искренним, каким казался.

– Очень нравится, ваша светлость.

Официальный титул все еще был непривычен для меня, и я заподозрила, что он пытается втереться ко мне в доверие.

– Будет тебе, Грифлет, – пожурила я его, – неужели тащиться рядом с двумя вьючными лошадьми, везущими паланкин со старухой, может быть интересным!

Он пожал плечами и ухмыльнулся.

– Это лучше, чем чистить башмаки.

Настала моя очередь ухмыльнуться – меня позабавили и собственная глупость, и честность мальчика.

Ручеек был веселым и чистым, с каменистым дном и маленькими заводями. Я начала набирать пригоршнями кресс-салат, росший на мелководье, а Грифлет, нагнувшись к воде, наполнял кувшин.

– Кроме того, – весело продолжал он, – Бедивер заставил меня следить за собакой, поэтому вечерами у меня есть с кем играть.

– Честно говоря, я совсем забыла о щенке. Как он?

– Сейчас гораздо лучше. В первый вечер был довольно испуган, потому что его оторвали от семьи. Он без конца скулил, пока я не встал и не взял его к себе в постель, и тогда он успокоился и проспал со мной всю ночь. С тех пор щенок чувствует себя просто превосходно.

Мальчик так простодушно наслаждался своей находчивостью, что я рассмеялась. Это было хорошее решение, хотя я подумала, не заедят ли его теперь блохи.

– Он даже привык к своей кличке, – продолжал мой спутник и вдруг резко замолк, возможно, вспомнив, что собака принадлежит не ему, и придумывать ей кличку тоже должен не он.

– Как же ты его назвал? – быстро спросила я, любопытствуя, была ли кличка обычной собачьей или он назвал его в честь какого-то героя.

– Цезарь, – объявил он, и меня передернуло от такой клички, явно римского происхождения. – Когда я был маленьким, у нас была гончая, которую звали Цезарь, и мне показалось справедливым назвать собаку в честь той, которую я любил, – объяснил мальчик, а я печально напомнила себе, что не следует во всем искать политические мотивы. – Он и сейчас был бы с нами, тот первый Цезарь, если бы не охота на кабанов два года назад. Кабаны – злобные звери, госпожа, хотя мясо у них вкусное.

Мы вернулись на гребень посреди луга, и Грифлет отдал мне кувшин. Поддавшись внезапному порыву, я предложила, чтобы после еды он привел ко мне собаку, и мы расстались друзьями.

Я отнесла салат повару, думая, как похож Грифлет на любого паренька его возраста. Детство, проведенное при дворе верховного короля, казалось, совсем не испортило его.

Ужин был простым, без формальностей. Поскольку каждый мог сидеть где вздумается, я взяла тарелку и пошла искать Мерлина, желая выяснить, как долго меня будут держать под строгим надзором.

Чародей проницательно взглянул на меня, когда я уселась напротив него, буркнул что-то в ответ на мое приветствие и снова приступил к еде. Некоторое время он сосредоточенно жевал, казалось, не обращая внимания на то, что я не сводила глаз с его лица. Я молилась, чтобы он поскорее вспомнил о моем присутствии, потому что чем дольше я вглядывалась в его суровое лицо, тем быстрее улетучивалась моя решительность.

Доев последний кусок хлеба, он нарочито глубоко вздохнул и исподлобья посмотрел на меня. Обнаружив, что я по-прежнему наблюдаю за ним, он торопливо опустил глаза к тарелке и что-то рассеянно замурлыкал себе под нос.

«Ах ты, старый плут, – неожиданно подумала я. – Ты напуган не меньше меня».

Эта мысль так ошеломила меня, что я улыбнулась, удивившись тому, что обладатель такого могущественного дара думает, что я, юная женщина, тоже владею некой силой. А я-то сдерживалась, чтобы не сказать лишнего, не говоря уже о том, что облик свой изменять не умела. Тем не менее можно было поклясться: он отчаянно хотел, чтобы я ушла и оставила его в покое, и понятия не имел, как от меня избавиться.

– Ну, гмм… – начал он, ставя пустую тарелку на землю и упираясь руками в колени, готовясь встать. – До сих пор путешествие протекало нормально, а?

Я кивнула в знак согласия, потом собрала в кулак всю свою решимость и выпалила:

– Почему ты считаешь необходимым держать меня под охраной, господин?

– Под охраной, дитя? О чем ты? – Он опустил руки, неохотно подчиняясь необходимости говорить со мной.

– Судя по всему мне не разрешается куда-либо ходить без сопровождения.

Мерлин растерянно помолчал, потом медленно кивнул.

– Ну да, на дороге, или когда мы стоим на открытом месте вроде этого. Такие меры диктует обычный здравый смысл. Ты невеста верховного короля, и мы обязаны доставить тебя к нему целой и невредимой. Это совсем не означает, что ты взята под стражу или что-нибудь подобное. Но охранять тебя нужно, не знаю, понимаешь ли ты это или нет. Кое-кто из кумбрийцев, не колеблясь, использовал бы тебя, чтобы оскорбить нового короля. Послушай, – добавил он торопливо, увидев негодование на моем лице, – я не хотел бросить тень ни на тебя, ни на твой народ. Регед всегда был верен Артуру, и большинство других королей усвоили, что Артур справедлив и честен и не из тех, кто таит злобу. Возьми хотя бы Уриена! Он открыто выступал против Артура, и, тем не менее, когда сражение закончилось и договоры были подписаны, Артур не стал мстить противнику. Он даже помог жене Уриена стать новой верховной жрицей после гибели Вивиан. Подлый и мелочный правитель не рискнул бы дать столько власти королю Нортумерленда и фее Моргане одновременно. Но всегда есть люди настолько фанатичные в своих убеждениях, что ставят себя выше закона. Именно от них мы и хотим уберечь тебя.

Я кивнула, допуская, что моих сопровождающих он считает защитниками, а не тюремщиками.

– Ты давно знаешь Владычицу? – Внезапно спросила я.

– Дорогая девочка, человек моего возраста знаком почти со всеми с тех пор, когда они были детьми, – задумчиво ответил он, а потом стал рассказывать о прошлом. Голос его, совсем не властный, стал глубоким, звучным, как у молодого. Он подходил ему больше, чем пронзительные интонации старика, которого он изображал, и я подозревала, что сейчас он говорит искренне.

– Когда я был ребенком, у Владычицы была школа для тех, кто хотел учиться, только тогда она находилась около Тора. Сегодня христиане называют это место Гластонбери и считают его священным, а Владычица и ее жрецы, как тебе известно, переехали на север. – Меня послали в Тор обучаться искусству друида, а потом тогдашняя Владычица стала учить некоторых из нас тайнам духов. Она выбрала меня и Вивиан, поэтому можно считать, что мы росли вместе. Тогда она была озорной и красивой девушкой.

Он помолчал, погрузившись в какие-то дорогие его сердцу воспоминания, а я попыталась представить себе верховную жрицу богини молодой и шаловливой. Это было трудно, и я терпеливо ждала, пока он очнется от воспоминаний и вернется в настоящее.

– А что ты знаешь о сегодняшней Владычице? – наконец спросила я.

– Думаю, что Моргана справится с властью, хотя досталась она ей поздно. Когда Утер женился на Игрейне, Моргану отослали в христианский монастырь, и я полагал, что она останется там, когда вырастет. Но она ушла из монастыря и вышла замуж за Уриена. Уриен не слишком большой домосед и предпочитает вести жизнь воина, поэтому Моргана получила возможность изучить все обычаи, включая и старые.

– Господин, – спросила я, от любопытства становясь дерзкой, – будет ли неприличным спросить, что прислала тебе Владычица в свертке, и почему ты так смеялся?

– Что? – голос его снова стал старческим. Мой вопрос, видимо, был для него болезненным, поскольку он очень пристально посмотрел на меня.

– Ты была там, девочка? Что ты видела?

– Ничего.

– Прекрасно. Добрая Владычица подарила мне редкое семя папоротника, необходимое тому, кто хочет стать невидимым.

Он выжидательно смотрел на меня, а я, не зная, как вести себя дальше, кивнула головой и пробормотала что-то невнятное.

Чародей встал, и на этом наша беседа закончилась.

Подошел Грифлет с Цезарем на поводке. Оба были веселы, и мы отправились искать Бригит, чтобы и она поиграла со щенком.

Щенок повел себя с ирландкой так, будто она была его старым другом, и всех нас заразила неиссякаемая энергия. Мы вывели щенка на луг, подальше от искушений кухонного костра, и сняли с него поводок. Со свирепым рычанием и радостным победным тявканьем он носился вокруг нас, неуклюже гоняясь за бабочкой, и тут же останавливался, чтобы рассмотреть наклонившийся цветок желтого мака.

Мы возились с ним, радуясь возможности побегать и посмеяться, а когда он свалился без сил, вывалив язык, мы плюхнулись на траву рядом с ним.

Отдышавшись, я спросила Бригит, как она поладила с Лавинией в паланкине. Она широко ухмыльнулась и призналась, что, похоже, Винни считает всех кельтов варварами, даже если они всю свою жизнь были христианами.

– Ты всегда можешь вернуться и поехать со мной, если она тебе сильно надоест, – напомнила я, но она покачала головой.

– Благодарю, но я останусь в паланкине. И очень надеюсь, что в следующий раз, когда нам будет нужно ехать так далеко, мы поплывем на лодке.

Грифлет оглянулся по сторонам, когда Бригит упомянула свою религию, и, поддавшись порыву, я спросила его, исповедует ли его семья христианство.

– Да, госпожа. То есть, христиане моя мать и я. Мой отец с детства был последователем Митры.

– Как же разные боги уживаются под одной крышей? – спросила я с любопытством, отгоняя Цезаря, вцепившегося в рукав моего платья.

– Вполне нормально. В основном по этому поводу суетятся епископы. Люди при дворе исповедуют самые разные религии.

Король Утер и его воины поклоняются богу воинов Митре, но есть и такие, кто верен старым обрядам, а кельтские и римские христиане собираются вместе на богослужение.

Это успокаивало – при таком разнообразии я, возможно, не буду ощущать неловкости.

Наступили сумерки, и я понимала, что Бригит захочет найти укромное место, чтобы прочитать вечерние молитвы. Думая, что Грифлет пожелает присоединиться к ней, я предложила им пойти помолиться вместе, а мы с Цезарем подождали бы их возвращения.

– Я буду находиться в поле вашего зрения, и от лагеря я не уйду, – добавила я, помня об ответственности, лежащей на Грифлете. Они отошли к ивам у ручейка, а щенок уютно прижался ко мне и заснул.

Вечер был ласковым и мирным и скоро в сумерках зазвучало громкое пение дрозда. Может быть, другие птичьи песни красивее или более искусны, но я не знаю ни одной звонче и радостней этой. Она разрасталась и разливалась в мягких сумерках, веселая, счастливая, победная, и так захватила меня, что я ощутила близость к богине. Улыбнувшись, я довольно потянулась, считая эту песню молитвой.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю