Текст книги "Аут"

Автор книги: Пьер Рей

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 24 страниц)

– Закройся! Я тебе говорю, что это не он! Ты думаешь, что Дженцо такой дурак, чтобы прыгнуть под поезд?

Покусывая губы, Юдельман пробормотал:

– А если ему помогли?

Неожиданно Итало схватил его за лацканы пиджака и притянул к себе.

– Я же тебе сказал – это не он! Он должен был поехать в Италию к одной шкуре. Сейчас он ее трахает! Кто лучше меня знает брата?

Но Юдельман не мог спокойно смотреть на это дело, которое таило в себе большую опасность… Ему пришлось вцепиться двумя руками в свое мужество, чтобы не дрогнуть. Он был одним из немногих, кто знал дикую, необузданную мощь слепой ярости Итало Вольпоне.

– Не злись. Малыш, лучше выслушай… Ты знаешь, что на протяжении восемнадцати лет я являюсь советником твоего брата и всей «семьи». Скажи, Дженцо хоть однажды критиковал мои советы?

– А! Прекрати!

– Ответь мне только на один вопрос, единственный.

– Рожай!

– Если речь идет действительно о ноге Дзу, ты смог бы опознать ее?

Итало взорвался.

– А какого черта я собираюсь лететь в Швейцарию? Сыры жрать?..

– У тебя есть особые приметы?

– Да, черт побери! Когда мы были пацанами, старик подарил нам велосипед, один на двоих. Он выиграл его в покер у одного пьянчуги. Дженцо захотел тут же прокатиться. Я устроился сзади, на багажнике. Короче, мы упали… Дженцо педалью рассекло ступню, и шрам остался на всю жизнь. Я хочу удостовериться, есть ли он… там…

Моше прочистил горло и осторожно спросил:

– Левая или правая ступня?

Малыш уничтожающе посмотрел на него.

– Правая! Когда мой самолет?

– Через два часа. Меня тревожит еще одно обстоятельства… Сегодня утром я должен был встретиться с О’Бройном. На встречу он не явился.

– Ну и что?

– Ничего. Я позвонил ему домой, но и там его не оказалось. Жена не видела его с тех пор, как он улетел в Нассау.

– К чему ты клонишь?

– Не торопись… У О’Бройна есть любовница – Заза Финней.

– Знаю, знаю…

– Она тоже исчезла.

Вольпоне бросил на Юдельмана недоуменный взгляд.

– Моше, что ты хочешь мне сказать?

– Мне кажется странным, что вкладчик двух миллиардов долларов, обладающий шифром счета, исчезает…

Итало изумленно посмотрел на него.

– Если О’Бройн исчез, меня это не касается. Пусть об этом беспокоится его шеф, Этторе Габелотти!

Юдельман медленно покачал головой.

– Одну секунду… Ты знаешь, почему Габелотти не полетел вместе с твоим братом в Цюрих?

– Все знают, что этот мудак дрожит за свою задницу и боится летать.

– Правильно! Поэтому он и отдал свои полномочия О’Бройну. Теперь только два человека имеют доступ к деньгам: дон Дженцо и Мортимер О’Бройн.

Итало рассмеялся фальшивым смехом.

– Говори сразу, что этот недоносок хочет смыться с деньгами Синдиката.

– Такого я тебе не говорил. Я только напоминаю тебе, что речь идет о двух миллиардах долларов.

– Мертвому не надо и трех центов!

– О’Бройн еще не мертв… его просто нигде невозможно найти, – тихо сказал Юдельман.

Итало раздраженно передернул плечами.

– О’Бройн! Этот несчастный боится собственной тени!

– С двумя миллиардами долларов никто не может считаться несчастным или трусом.

Итало подозрительно посмотрел на Юдельмана, не понимая, говорит тот серьезно или шутит. Нет, вид у Моше был очень озабоченный.

– Каким бы ты умным ни был, но кое-что упустил, – начал Итало. – Неужели ты думаешь, что Габелотти настолько простой парень, что даже не поинтересовался у О’Бройна номером счета?

– Возможно, это так, – сказал Юдельман. – Даже наверняка поинтересовался!

– Ну? Для чего тогда ты крутишь все это кино?

– Ладно. Забудем! И не злись на меня. Я всей душой хочу, чтобы эта операция удалась. Мне повсюду кажутся черти…

– Только не О’Бройн может нас поиметь! У него пусто в штанах. Он никогда не осмелится! Моше!.. – Вольпоне вдруг замолчал. – А если эта свинья Габелотти?..

– Нет, нет! – прервал его Юдельман. – Габелотти от этого ничего не выиграет. Хватит, достаточно навоевались! Нет, не Габелотти. Если, не дай Бог, что-то случилось с Дженцо… Извини, я опять за свое… Этим человеком может быть только О’Бройн.

– Потому что он засел в твой черепушке, – сплюнул Итало. – Сходи и поговори на эту тему с Габелотти. Сходи, спроси у него…

– Я должен тебе признаться… Если О’Бройну стукнула моча в голову… он не успеет шевельнуть мизинцем… Я попросил, чтобы предупредили Орландо Баретто в Цюрихе… Он не даст ему и шагу сделать к банку. Здесь два человека следят за его квартирой… Еще двое наблюдают за квартирой его подстилки… Не волнуйся, Итало, отправляйся в Швейцарию и успокой меня хорошим известием о Дженцо. Пошли?

– Хочу дать тебе одно поручение, пока меня здесь не будет: ликвидируй Бьяску.

– Бьяска? Почему? – удивился Юдельман.

– Он навел на меня фараонов.

– Возможно, у него не было выбора…

– Меня это не интересует. Ликвидируй его! Прежде чем открыть пасть перед фараонами, он должен был предупредить меня.

– Ладно, посмотрим…

Итало посмотрел на него леденящим душу взглядом.

– Ты уберешь его или мне заняться этим самому?

– Не нервничай! Преподадим ему небольшой урок… Сейчас есть более неотложные дела!

– Нет! Я люблю решать свои вопросы по горячим следам.

– А наши деньги, ты думаешь о них?

– Они находятся там, где им положено быть. Ликвидируй Бьяску, остальное – моя забота…

– Хорошо, – буркнул Моше, – хорошо…

Лучше обойти Итало, а не идти на пролом. В минуту гнева он готов даже пожертвовать громадным состоянием в угоду своему капризу.

– Итало, прилетишь на место, позвони мне… Если у тебя возникнут трудности, я тут же вылечу…

Лицо Вольпоне окаменело, и Юдельман предпочел не продолжать.

– Как хочешь, – торопливо сказал он, – как хочешь… Я провожу тебя в аэропорт.

* * *

Мануэла закурила тонкую сигарету. Она позволяла себе это удовольствие четыре раза в день в свободную от работы минуту. Положив ноги на край туалетного столика, она еще раз перечитала письмо.

«Любимый Хулио!

Я могла бы наизусть пересказать твое письмо, которое прочитала с большим волнением. Я не могла даже представить, насколько опасна твоя работа. Поэтому я прошу тебя – оставь ее! (Она дважды подчеркнула слова «оставь ее».) Пропади они пропадом, эти деньги! Я не хочу, чтобы с тобой что-то случилось. Если на то пошло, мы могли бы быть счастливыми и здесь. Важнее быть счастливым и живым, чем богатым и мертвым. Возвращайся! Мы года два еще поработаем в Цюрихе. Моя хозяйка подыщет тебе спокойную работу, потом уедем в Албуфьеру и купим магазин. И еще, Хулио, что я буду делать с ребенком, которого ношу в себе, если с его отцом случится несчастье до того, как он на мне женится? Садись в первый самолет, сколько бы ни стоил билет, и возвращайся, Хулио. Не всегда деньги – главное!.. Вчера у мистера Клоппе были гости, и хочу сказать тебе, что все эти люди, набитые деньгами, имеют противные лица и, поверь мне, редко занимаются любовью. В любом случае не так часто, как мы! Не исключение и мистер Курт с мисс Ренатой, которые женятся в следующий четверг, и об этой свадьбе говорит весь город. Мне очень тебя не хватает, Хулио. Хулио, пожалуйста, сделай так, как я тебя прошу, – возвращайся! Не спускайся больше в эту проклятую шахту и приезжай обнять свою маленькую Мануэлу. Ей этого так хочется! Я еще раз, перед сном, прочту твое письмо, хотя уверена, что ночью мне будут сниться кошмары. Мне холодно одной в кровати. Я люблю тебя! Навечно твоя – Мануэла».

Мануэла взяла со стола конверт и написала адрес своего жениха:

«Мистеру Хулио Альмейде «Вассенарз консолидейтед» Шукуду, Ботсвана (Южная Африка)».

Завтра утром она пойдет на почту.

Она легла в кровать и спросила себя, сегодня ли это произойдет. Одна из ее подружек сказала, что начиная с третьего-четвертого месяца беременности будущая мать может ощутить шевеление ребенка. Срок ее беременности был уже три с половиной месяца.

* * *

Когда трое парней вошли в магазин, Бьяска понял, что это бандиты. Они были молоды, внешне напоминали студентов, но в их глазах застыло что-то жестокое и беспощадное.

Самый высокий держал в руках футляр от скрипки. «Что в нем может быть?» – подумал Бьяска. У него не было никаких недоразумений ни с полицией, ни с кем-нибудь из влиятельных лиц нью-йоркских «семей». Кроме того, все хорошо знали о его дружеских отношениях с Дзу Дженцо Вольпоне, чтобы кто-то осмелился угрожать ему. После визита полицейских ему так и не удалось дозвониться домой к дону Вольпоне: или телефон был занят, или никто не отвечал. После двухчасового напрасного накручивания диска он попытался связаться с секретарем Вольпоне, но и там его ожидала неудача.

– Господа, чем могу быть вам полезен?

– Вы – Пьетро Бьяску?

– Да, – ответил он, вдруг ощутив свою силу в тех высоких и многочисленных знакомствах, которыми так гордился.

– Мы хотели бы заказать обувь, – сказал высокий парень с футляром.

– Этим вопросом занимается моя секретарша. Но вначале нужно сделать муляж ваших ступней.

– Пожалуйста, вот вам образец, – ответил парень.

Он резко развернул Бьяску к себе спиной и сильно ударил его ногой в зад. Клиенты, работники, находившиеся в зале, с недоумением наблюдали за нелепой сценой. Лицо Бьяски побагровело. Понимая, что на карту поставлен его авторитет, он с решительным выражением повернулся к обидчикам.

– Вы не понимаете, на кого подняли руку!

Один из бандитов вытащил из кармана «кольт» и, небрежно помахивая им, стал у входной двери. Второй рывком оборвал телефонный провод.

– Возможно, тебя устроит этот размер? – мягко сказал парень с футляром и ударил Бьяску ногой в пах.

Пьетро выдержал удар.

– Я не знаю, ни кто вы, ни какой сумасшедший вас прислал, но, клянусь, вы дорого за это заплатите!

Последовал новый удар ногой.

– Ты займешься нами, или я должен тебя изуродовать?

– Вам что-нибудь говорит имя Дзу Дженцо Вольпоне? – Бьяска выбросил козырную карту.

Тот, который оборвал шнур, подошел к Бьяске.

– Послушай, старина, я очень много ходил сегодня пешком… Видишь, туфли запылились… Почисть…

Он подтянул к себе стул и поставил на него ногу.

– Давай, чисти!..

Бьяска продолжал неподвижно стоять. Это стоило ему удара кулаком в лицо.

– Чисти!

Чтобы придать своим словам больше ясности, он приставил к виску итальянца «харрингтон энд ричардсон» 22-го калибра. С наполненными яростью и страхом глазами, Бьяска вытащил из кармана шелковый носовой платок и провел им по туфле от носка до каблука.

– Сильнее тут! Стань на колени! Я хочу, чтобы они блестели, как новенькие.

Пьетро опустился на колени и принялся полировать кожу.

– Достаточно! – сказал тип. – А теперь сними с нас мерки.

Одна из клиенток решительно направилась к выходу.

– Я ухожу. Ваши дела меня не интересуют…

– Тсс… тсс, – цыкнул парень с «кольтом» и дулом оружия указал ей на к прежнее место.

– Не могли бы вы мне сказать, что вам от меня нужно? – спросил Бьяска, которого охватил настоящий, жуткий страх.

– Тебе же сказали! Туфли! Пошел, вперед!

– Эй! – крикнул парень, стоявший у входа. – Закрываемся!

Поставивший Бьяску на колени приказал кассирше:

– Задерни шторы на окнах, мымра!

Когда кассирша проходила рядом с ним, он протянул ей табличку, на которой было написано: «Закрыто».

– Прикрепи так, чтобы хорошо было видно с улицы.

Бьяска грубо втолкнули в мастерскую. Никто из подмастерий даже не шелохнулся, но Бьяска на всякий случай предупредил:

– Не пытайтесь меня защищать, они вооружены.

– Что это такое? – спросил бандит с футляром, показывая на полки с муляжами ступней.

– Слепки с ног моих клиентов, – ответил Бьяска. – А теперь все-таки объясните мне…

– Подай мне одну такую хреновину.

Пьетро снял с полки муляж и протянул его бандиту. Вертя в руках ступню, тот спросил:

– И много у тебя таких?

– Две тысячи семьсот, – ответил Пьетро.

– Из чего они сделаны?

– Из гипса.

– А почему здесь написано «Пол Ньюмен»?

– Это слепок с его ступни.

– Вот это да! – восхищенно присвистнул бандит. – Знатная у тебя клиентура!

Бьяска нервно передернул плечами.

– Послушайте, в какую игру вы играете?

– Ты и ты! – приказал парень, ткнув указательным пальцем в двух ближе всего к нему сидевших подмастерьев. – Возьмите палки и быстренько сбросьте всю эту дребедень на пол!

– О нет! – завопил не своим голосом Бьяска. – Вы не посмеете!

К нему подошел тот, которому он чистил туфли, и сильно ударил рукояткой пистолета по побледневшей щеке. Падая на пол, Бьяска простонал:

– Не делайте этого. Это – все мое богатство…

– Чего вы ждете? – ледяным тоном спросил парень с футляром.

Бросив беспомощный взгляд на хозяина, подмастерья начали сбрасывать гипсовые слепки с полок. Ударяясь о пол, муляжи разлетались на кусочки со звуком разбивающейся глиняной посуды.

Подмастерья старательно избегали смотреть на Бьяску, по лицу которого, смешиваясь с кровью, ручьем текли слезы.

– Теперь топчите… Превратите их в пыль… Там, на верхней полке, осталась еще одна хреновина. Вниз ее!..

Самый старший по возрасту работник Бьяски возразил:

– Только не это… Мэрилин Монро!

– Монро? Без шуток?

– Пожалуйста!

– Ладно, оставляй свою Монро! А впрочем, там, где она сейчас, башмаки ей не понадобятся. Разбивай! Разбивай!

Закрыв лицо руками, Бьяска был не в силах смотреть, как его единомышленники, в каком-то смысле его дети, давили ногами то, что было его гордостью и богатством…

– А теперь покажи склад готовой продукции!

Бьяска кивнул в сторону двери, находившейся в глубине мастерской и едва просматривавшейся сквозь густое облако белой пыли. Он с трудом встал на ноги, успев выхватить взглядом обломок с надписью: «Генри Киссинджер». В одну секунду все потеряло для него смысл. Он открыл дверь склада, набитого готовой обувью, дорогими сортами кожи, привезенной из Италии, Англии, Испании…

Парень неторопливо открыл футляр. К удивлению Бьяски, вместо ожидаемого автомата он увидел портативный газовый резак, к которому с помощью шланга был присоединен миниатюрный баллончик с кислородом.

– Собираетесь поджечь? – безразличным голосом спросил Бьяска.

– Никакого пожара… Хочу немного поджарить недоброкачественный товар…

Он открыл вентиль и поднес к вырывающейся струе газа огонек зажигалки. Голубая струя пламени прошлась по первым рядам готовой обуви.

– Может, вам нужны деньги? – спросил Пьетро.

– Нет, никаких денег…

– Что же вам нужно?

– Ничего. Разувайся.

Бьяска машинально снял обувь. Страх прошел, все ему стало безразлично. Разве можно причинить ему еще большую боль? Его муляжи превращены в пыль, сам он публично унижен, а готовая обувь безвозвратно повреждена.

– Зачем? – отрешенно спросил он.

– У тебя есть муляжи собственных ступней?

– Нет.

– Тем лучше… Они тебе больше не понадобились бы.

– Почему?

Неожиданно пламя резака метнулось вниз, и Бьяска увидел, как оно запрыгало по его ступням, и услышал звук трескавшейся под огнем кожи.

– Потому что теперь они приобретут другую форму, – вежливым тоном объяснил бандит.

ГЛАВА 4

Отъезжая от здания аэропорта Кеннеди, куда он только что привез Малыша Вольпоне, Моше Юдельман попросил шофера доставить его как можно быстрее домой, не нарушая при этом правил дорожного движения. Он лучше других знал, что жизнь за гранью закона требует слепого подчинения тысячам абсурдных законов, о которых обыватель зачастую не имеет никакого понятия. Несколько лет тому назад в одной итальянской газете он прочитал, как дорожная полиция остановила какого-то министра за превышение скорости. И тот, вместо извинений, пригрозил полицейским ужасными наказаниями. Глупый и дисциплинированный полицейский составил соответствующий протокол и подал его в суд. Министр задействовал все свои связи, но полицейский не хотел слушать свое начальство и рвать протокол. Он обратился в свой профсоюз, дело приобрело всеобщую огласку, и в конце концов полицейский остался полицейским, а министру пришлось подать в отставку. Грустная, но поучительная история.

Юдельман с горечью подумал, что неприятности только начинаются… Он не решился до конца высказать Итало все свои опасения. Но инстинктивно уже чувствовал запах крови… Кроме безграничной профессиональной компетенции, он не видел в О’Бройне ни одного достойного мужчины качества. Моше считал его слабохарактерным, нерешительным и уж слишком внешне добропорядочным, чтобы верить ему.

Если это действительно нога Дженцо Вольпоне, если он действительно умер в окрестностях Цюриха, случайность этого происшествия полностью исключается. Кому в таком случае на руку это преступление?

Моше сразу же исключил из возможных подозреваемых «семью» Габелотти. Ее дон Этторе не настолько идиот, чтобы нанести предательский удар до того, как будет улажен деликатный банковский вопрос, который должен был решиться в течение ближайших недель. Кроме того, проблема преемственности, вызванная исчезновением Дженцо, настолько острая, что обязательно вызовет необходимость в арбитраже всесильной Комиссьоне.

Сейчас, когда после трехлетней кровавой вражды установился временный мир, Синдикат не простил бы Габелотти разжигания новой войны и общими усилиями стер бы его в порошок. Габелотти об этом знает. Остается О’Бройн.

У Юдельмана не укладывалось в голове, как можно протянуть руку к деньгам Синдиката, забыв о собственной шкуре. Такая попытка равнозначна пуле, пущенной собственной рукой себе в лоб.

К сожалению, именно он, Моше, убедил Вольпоне и Габелотти пойти на этот временный союз, чтобы осуществить исключительную, выходящую за рамки обычного представления, операцию. И теперь смерть дона Дженцо, у истока которой формально стоял он, может повлечь безумный и безудержный каскад человеческих смертей. Эта перспектива настолько его испугала, что он приказал шоферу изменить маршрут и немедленно отвезти его к Габелотти. А почему бы нет? Он искренне поделится с ним своими подозрениями, поинтересуется местом нахождения О’Бройна и тем, знает ли он номерной счет в Цюрихе.

Если Габелотти правильно оценит его шаг, у него хватит ума позвонить в Швейцарию и проверить, на месте ли два миллиарда долларов.

Поразмыслив несколько минут, Юдельман отказался от только что выработанного плана. Этторе мнителен и недоверчив. Его демарш может вызвать подозрение и у Итало. Следует дождаться новостей от Малыша из Цюриха, окончательно убедиться, что с доном Дженцо случилось непоправимое несчастье.

А если деньги уже испарились из банка?

Сердце Моше сжалось, когда он подумал, что если бы Габелотти не боялся самолетов, он полетел бы с Вольпоне в Цюрих и стал бы носителем секрета. О’Бройн никогда не входил, даже теоретически, в цепочку операции «АУТ».

Когда шофер затормозил у его дома, Моше, погруженный в океан мрачных мыслей, долго сидел неподвижно, не замечая открытой перед ним дверцы.

Если предчувствия не обманывают его, ужасные неприятности скоро обрушатся на всех…

* * *

– Заходите, дорогой, прошу вас…

Хомер Клоппе энергично пожал руку посетителю. Это был сорокалетний стройный мужчина с седыми коротко подстриженными волосами.

– Путешествие было приятным?

– Очень, спасибо.

– Хотите чего-нибудь выпить? Виски?

– С удовольствием.

Хомер снял с полки два серебряных бокала.

– Присаживайтесь… Надолго в Цюрих?

– Через три часа снова улетаю в Детройт.

– Неразумно… Я надеялся вместе поужинать.

Хомер извлек из ящика рабочего стола флакон с наклейкой чернил известной фирмы «Уотерман».

Отвинтив пробку, он налил светлую жидкость в бокалы.

– Не волнуйтесь, – сказал он, улыбнувшись, – даже швейцарцы не пьют чернила. Ирландское виски, тридцать лет выдержки… Попробуйте…

Седой недоверчиво понюхал. Его звали Мелвин Бост, и он управлял административной службой «Континентл мотокарз» – автомобилестроительного завода, основанного на следующий день после окончания войны. Эдмонд-Люсьен Клоппе, отец Хомера, и он сам, праправнук Оноре Клоппе, основателя «Трейд Цюрих бэнк» финансировали первые шаги зарождающегося концерна. В то время, в 1946 году, Эдмонд-Люсьен взял в долю на паритетных началах с двадцатью процентами стартового капитала четырех партнеров: «Уньон бэнк Сюисс», «Креди Сюисс», «Чейз Манхэттен» и «Морган гаранти траст».

Десять лет спустя небольшой заводик с тремястами рабочими превратился в огромный комплекс, где уже работало шесть тысяч человек. За это время акции предприятия выросли на 1 200 процентов от первоначальной стоимости: «Чейз», «Креди», «Уньон» и «Морган» часть своих акций выгодно продали. В силу этих обстоятельств Эдмонд-Люсьен, который не притронулся к своему пакету ценных бумаг, оказался основным держателем капитала «Континентл мотокарз». К радости и горю…

– Ваш телефонный звонок удивил меня. Какой такой секрет вы хотите сообщить мне?

Лицо Мелвина Боста сразу же приняло озабоченное выражение.

– Произошла еще одна авария.

Он машинально протянул руку с бокалом Клоппе, и тот плеснул в него добрую порцию виски.

– Еще одна?

– Седьмая за шестнадцать месяцев. И все по той же причине: отказ рулевого управления.

Маленький розовый рот Хомера скривился.

– Что показало расследование?

– Причина известна: неправильная закалка стали колонки управления, как результат – облом… Из этой стали сделаны все колонки управления, которые стоят на всей серии «Бьюти гоуст Р9».

– Почему все?

– Эта деталь произведена нами. Мы купили эту сталь по дешевке…

– Замените сталь.

– Это уже сделано.

– Вы выставили санкции поставщику?

– С того дня, когда вдова того типа, который разбился на «Р9», бросила против нас армию адвокатов.

– Она выиграла?

– Выиграет… Она легко доказала, что в аварии повинен не муж, а технический брак. Но это еще не все… Родственники шести других жертв тоже атакуют нас.

– Что, по вашему мнению, следует предпринять?

– Ума не приложу, сэр. Поэтому я и прилетел сюда, чтобы посоветоваться с вами.

– Сколько «Р9» находится в эксплуатации?

– Всего в мире? 482 326.

– Вы уверены, что эти несчастные случаи не являются чистой случайностью?

– Семь смертельных исходов в результате одной причины – это не случайность, а закономерность.

Хомер глубоко вздохнул.

– Кто нам докажет, что будут новые аварии?

– Мы проиграли возможность несчастных случаев на компьютере. Результаты неутешительные: ожидается одна авария на десять тысяч машин, или сорок восемь на 482 326 «Р9», которые бегают по дорогам Европы и Америки.

– Невероятно!

– Такова статистика, сэр. Никто не может гарантировать, что это произойдет, но ЭТО МОЖЕТ случиться.

– Я не могу допустить этого! Мы должны предупредить всех владельцев «Р9»… во всем мире.

– Что вы предлагаете?

– Произвести бесплатную замену дефектной детали.

– Мы уже думали над этим, мистер Клоппе. Реализация вашего предложения превысит все мыслимые материальные затраты.

– Откуда вам знать! Ваш жест лояльности произведет такой рекламный эффект, который привлечет внимание новых покупателей.

– С моей точки зрения, сэр, не всякая реклама стоит того, чтобы в нее вложить сто пятьдесят миллионов долларов.

От неожиданности Хомер пролил на пол половину содержимого бокала.

– Что вы сказали? Какую цифру вы назвали?

– Сто пятьдесят миллионов долларов, – повторил Мелвин Бост.

Хомер чуть не задохнулся, молниеносно подсчитав в уме, что его личный вклад составит около тринадцати миллионов долларов. Кто может позволить себе выбросить на ветер такую сумму?

– Видите ли, сэр, – в спокойном тоне продолжал Мелвин Бост, – я ждал этого благородного шага с вашей стороны и должен вас предупредить, что это обернется для фирмы банкротством.

– Но я не могу оставить… рисковать жизнью еще сорока восьми человек.

– Шесть тысяч человек станут безработными, пятьсот пятьдесят инженеров и работников административного аппарата окажутся на улице… Поэтому я и не хотел принимать никаких решений, не посоветовавшись с вами.

– Я в растерянности…

– Есть от чего… Мы не можем принять половинчатое решение. Известив владельцев «Р9» о начале нашей акции, мы вынуждены будем идти до конца… до банкротства.

– Что же делать?.. Что делать?..

– Хотите знать мое мнение, мистер Клоппе? Ничего не делать! Может случиться и так, что больше не произойдет ни одной аварии. Не будь этого процесса со вдовой, мы, возможно, никогда бы не узнали причины отказа рулевого управления. Попытаем шанс…

Клоппе сурово посмотрел на него.

– Речь не о нашем шансе, Мелвин! Мы не имеем права…

– Я вам уже говорил, что из семи аварий только четыре со смертельным исходом.

Хомер горько покачал головой.

– Только!..

– В двух случаях – относительно серьезные травмы, в последнем водитель отделялся легкой контузией. Если вы согласны меня выслушать, сэр, я изложу вам свою идею. Она стоит столько, сколько стоит… Итак… Если в течение трех месяцев ничего не произойдет, я имею в виду новую аварию, мы оставляем все так, как есть… За это время я что-нибудь придумаю, чтобы спасти фирму… если снова начнутся аварии. Что вы на это скажете?

Хомер надолго погрузился в размышление. Мелвин Бост уважительно не нарушал тишину.

– В данном случае, сэр, – заговорил он после молчания, – это самое верное решение. К тому же новые «Р9», которые пойдут с конвейера через месяц, будут совершенно безопасны.

– Сделайте все, что в ваших силах, Мелвин.

* * *

Капитан Кирпатрик относился к Интерполу с таким же пренебрежением, как к своей первой паре наручников. Он доверял только тем людям, которых обучил сам. И еще он прекрасно знал, каким соблазнам подвергаются молодые инспекторы, в душе которых еще не зажегся священный огонь. Синдикат своими умопомрачительными взятками мог коррумпировать все, что коррумпировалось… Когда зарабатываешь пятьсот долларов в месяц, и тебе не всегда оплачивают расходы за общественный транспорт, как тут не заслушаться волшебным пением сирен! Поэтому его выбор пал на Патрика Махоуни и Дейва Кавано, таких же ирландцев, как и он сам: неподкупных и ревностно им выученных. В них он был уверен: такие парни не упустят Итало Вольпоне, даже если потребуется последовать за ним в ад.

В аэропорту он дал им последние наставления.

– По мере возможности старайтесь работать порознь. Он будет подозревать, что за ним следят. Будьте осторожны и начеку! Он попытается уйти от вас. Один из вас должен сидеть у него на пятках, второй подстраховывать. Никаких контактов со швейцарской полицией! Они терпеть не могут, когда чужие суют нос в их миску… Попадете в переделку, выкручивайтесь сами… Из своего кабинета я вам ничем не помогу.

Махоуни и Кавано вежливо слушали и удивлялись тому, что говорил Кирпатрик. Такие инструкции они постеснялись бы давать даже зеленому инспектору.

Они долго изучали фотографии Малыша Вольпоне, запечатлевая в памяти его живые жесткие глаза, блестящие, цвета воронова крыла волосы.

Сейчас, делая вид, что не знают друг друга, они поднимались по трапу в «Боинг-747». Кавано летел туристическим классом, Махоуни – первым: результат игры «орел или решка».

Махоуни было тридцать два года, Кавано – двадцать девять. Это были самые ответственные и дисциплинированные сыщики бригады, но, несмотря на поставленную задачу, командировку в Швейцарию они рассматривали как приятное путешествие.

Последующие события докажут, что они ошибались…

* * *

Во внешности Шилин Клоппе не было изюминки: голубые глаза, двойной подбородок, темные волосы, бледная, нежная кожа лица. Она жила размеренной жизнью по раз и навсегда определенному порядку: время чая, время приема пищи, время молитвы, время встреч с друзьями, отход ко сну… Существование, одновременно полное, как яйцо, и пустое… Она была заряжена на необходимость помочь другим, подчиняться мужу, справедливо относиться к слугам и не испытывала никакого расизма – без колебаний нанимала итальянцев, французов или португальцев, а в случае необходимости приглашала горничную метиску или кухарку арабку. Ее подруги, жены банкиров, тихо вздрагивали от такой смелости. «Надо жить в ногу со временем», – отвечала Шилин, взволнованная собственным либерализмом. Посаженная в теплый кокон, созданный Хомером, она ни к чему не испытывала страстного влечения. Имела разумное количество бриллиантов, как и все ее подруги, шофера и относительно скромный гардероб.

– Хомер, ты уже закончил ужинать?

– Я должен еще немного поработать перед сном. Извини…

– Тебе прислать чай в спальню?

– Лучше кофе.

– Это неразумно. Уже половина десятого.

– Нужно прочесть массу документов к завтрашнему дню. Где Рената?

– Кажется, с Куртом.

Лицо Хомера Клоппе едва заметно перекосилось. Шилин сделала вид, что не заметила перемены в его настроении. Они сотни раз обсуждали личность будущего зятя. Шилин отстаивала кандидатуру Курта перед Хомером и своими друзьями, которые называли ее прогрессивной, и она таяла, очарованная этим словом. Хомер списывал ее прогрессивность на инфантильность, нереальное восприятие окружавшего ее мира, на эмоциональное отрицание происходящего вокруг нее. Его преподавательская деятельность где-то в глубине души импонировала ему.

– Спокойной ночи, – сказала Шилин с улыбкой любящей супруги и добавила: – Ты слишком много работаешь, Хомер… Я увижу тебя завтра за завтраком? Хотелось бы посвятить тебя в последние приготовления перед церемонией…

Клоппе бросил на нее пронзительный взгляд. Она сделала вид, что не заметила его.

– И не забудь – завтра четверг! – не поднимая глаз, напомнила она.

– Разве можно забыть! – пробормотал Клоппе. – Спокойной ночи.

Глядя ему вслед, она подумала, что он хороший муж, примерный христианин, добропорядочный гражданин, любящий отец и что только он, при его положении в обществе, мог решиться пойти навстречу капризу дочери, задумавшей устроить свою свадьбу шиворот-навыворот.

Хомер никогда не забывал день рождения жены и в этот день никогда не опаздывал к ужину. Даже в те далекие времена, когда он был интересным, он никогда не поднимал глаз на другую женщину в ее присутствии.

Однажды она даже спросила у самой себя, позволительно ли ей спросить у него о фотографиях, которые, по невероятной случайности, она нашла в кармане его плаща, когда вешала его в шкаф. На всех фотографиях была изображена, в одних микроскопических трусиках, очень высокая негритянка во всевозможных позах. Шилин посчитала, что такого роста женщина может работать только в цирке.

* * *

Несмотря на протесты младшего Вольпоне, Юдельман убедил его взять с собой в Швейцарию двух телохранителей, для «прикрытия». По многим и разным причинам его полным доверием пользовались Фолько Мори и Пьетро Беллинцона. Оставаясь обычным убийцей, Мори, несмотря на незаурядные качества, казалось, находил удовольствие в своем положении, хотя живостью ума, презрением к опасности и необузданностью мог добиться более высокого положения. К несчастью, именно его способности, к которым добавлялось уникальное умение владеть ножом, заставляли его шефов побаиваться его и несправедливо держать в тени.

Пьетро Беллинцона был проще: самые деликатные поручения он выполнял без излишнего шума, никогда не вникая, кому и для чего это нужно. В свои пятьдесят лет он ежедневно выпивал бутылку виски, что никак не мешало ему простреливать черный кружок мишени. Он был невероятно сильным и в такой же степени невозмутимым. Находясь на службе у Вольпоне более двадцати лет, он был доволен судьбой и по-своему наслаждался жизнью, находя радость в исполнении отдаваемых ему приказов. Моше Юдельман поручил ему ни на шаг не отходить от Итало Малыша. Фолько Мори, наоборот, должен был находиться в отдалении и вмешиваться в ход событий только в случае необходимости. Жаль…