Текст книги "Аут"

Автор книги: Пьер Рей

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 24 страниц)

– Доллары, марки, швейцарские франки и несколько золотых слитков…

– Вы не снимете манто?

– Сниму…

Хомер запустил обе руки в сейф и вытащил охапку пачек денег. Он бросил их на пол, и Инес разровняла их носком сапога.

– Еще!

Он неловко вытащил несколько слитков золота, один из которых выскользнул из его рук и упал на пол. Хомер тут же мысленно извинился перед ним виноватым внутренним голосом. Она наблюдала за ним, как ящерица за муравьем. На полу уже возвышался полуметровый куб из денег и желтого металла. Хомер стал на колени и осторожно разровнял денежную массу. Инес небрежно помогала ему носком сапога.

Когда подобие «матраца» толщиной в двадцать сантиметров было готово, Хомер улегся на него. Инес усмехнулась.

– И чем это пахнет?

– Устраивайтесь рядом, и вы сами почувствуете… – пробормотал он.

– Позже… Раздевайтесь!

– Уже?

Она отступила на три шага назад.

– Смотри, я тебе кое-что покажу!..

Она легла на спину, задрала юбку и подняла вверх ноги.

Ошеломленный, Клоппе едва смог прошептать хриплым голосом:

– Инес!..

На этот раз ее голос прозвучал тверже.

– Раздевайся!

Хомер сел на матрац из денег и стал расстегивать брюки. На нем был строгий серый костюм, черный галстук, белая рубашка. Единственное отступление от стиля – тайна, о которой не знали ни жена, ни близкие, ни, тем более, сослуживцы, – заключалось в трусах ярко-красного цвета в белый горошек, классической длины до колен.

– Снимай их, – сказала Инес.

Он вдруг понял смысл этой сцены: деньги выступали в качестве Бога, а его собственные действия символизировали жертвоприношение. С тех пор как он начал встречаться с Инес – этим дьяволом во плоти! – этот эротический ритуал всегда повторялся.

– Раздвинь ноги, белое ничтожество! – приказала она, становясь на колени у него в ногах.

Вытянув вперед губы, она поползла вверх по его ноге, касаясь ими поросшей рыжими волосами кожи…

* * *

Холл отеля напоминал деревенскую площадь в день ярмарки, настолько разнообразно и пестро была одета толпа. Обливаясь потом, Мортимер О’Бройн прокладывал себе дорогу через орущих, смеющихся, беззаботно поглядывающих по сторонам людей. С трудом добравшись до регистрационной стойки, он обратился к портье:

– Моя фамилия Эрвин Келли, номер 879…

Не успел он закончить фразу, как мужчина метнулся к «сотам», где лежали ключи, и подал ему телеграмму.

– Вашего ключа нет, мистер Келли. Миссис Келли у себя в номере. А это для вас…

Мортимер, не глядя, сунул телеграмму в карман. С бьющимся сердцем он влетел в кабину лифта. Выйдя на восьмом этаже, сделал несколько шагов, обернулся и, убедившись, что, кроме него, никого нет, вытащил смятый прямоугольник, который, не переставая, комкал все это время в кармане.

Телеграмма была адресована Эрвину Келли, отель «Эксельсиор», Нассау, Багамские острова. Штемпель указывал, что телеграмма прибыла из Лондона. Текст был кратким: «Просьба позвонить Джудит». Лицо его исказилось, и он облегченно вздохнул. Он прошел в конец коридора и остановился перед пепельницей на высокой ножке. Щелкнув зажигалкой, поджег телеграмму, дождался, когда она сгорела, и растер пепел пальцами.

Рукавом пиджака он вытер мокрое от пота лицо и направился в 879-й номер, где его ждала Заза. Теперь пути к отступлению не было. Полученная телеграмма обрывала все связи с его прошлой жизнью. С этой минуты его больше не существовало, он мертв и только что прочел о собственных похоронах. Дальнейшее должно завершиться в течение ближайшего часа. Звонить из своего номера было опасно… Он решил, что сделает звонок из аэропорта за несколько минут до вылета. Принимая во внимание разницу во времени, в Цюрихе сейчас шестнадцать часов.

* * *

Итало Вольпоне оттолкнул от себя обнаженную девушку, мылившую ему спину. Он вытер руки о банный халат, осторожно взял лежавшую на краю раковины дымившуюся сигару, жадно затянулся и удивленным голосом бросил в трубку:

– Повтори!

Он разговаривал с Анджелой, молодой женщиной, которую вынужден был оставить одну в Нью-Йорке. Итало безумно любил ее и с такой же страстью ревновал. Если ему случалось расстаться с ней более чем на сорок восемь часов, он беспрестанно и без всякого повода звонил ей только для того, чтобы услышать ее голос. До встречи с Анджелой «ЖЕНЩИНЫ» для Итало не существовало. Но однажды Малыш Вольпоне встретил Анджелу. ЖЕНЩИНУ! И где? Там, куда он не заходил ни разу за всю свою жизнь, – в библиотеке в Лондоне. Оказался он там случайно, отрываясь от двух подонков, которые охотились за ним. Сжимая пистолет в кармане, он стоял за дверью главного входа, когда за его спиной раздался голос:

– Могу ли я вам чем-то помочь?

Несмотря на нежный голос, он вздрогнул. Еще не видя ее, только оборачиваясь, он понят, что это – ОНА. Земля могла перестать вращаться, в него могли всадить дюжину пуль, осудить на пожизненное заключение, пытать, но ничто не смогло бы поколебать его уверенности в том, что эта женщина рождена для него и что с этой минуты они больше никогда не расстанутся. Анджела первой опустила глаза, не выдержав долгого взгляда, сказав этим все, не произнеся ни слова. И уже совсем некстати задала вопрос:

– Какую книгу вы ищете?

Она подумала, что впервые в жизни встретила мужчину такого класса: очень сильный, элегантный, с дерзким взглядом холодных глаз, он источал запах настоящего мужчины.

Ослепительно улыбнувшись, он ответил:

– Любой учебник, дающий ответ, как избавиться от двух сволочных особ.

– Здесь нет таких книг, только по философии…

– В таком случае, может, здесь есть черный ход?

Она проводила его, и, прощаясь, он взял ее за руку.

– Спасибо. – Она не торопилась высвободить руку, и он добавил: – Если вы свободны сегодня вечером, мы могли бы вместе поужинать. Я все бы вам объяснил…

Есть мгновения, которые никогда не повторяются. Надо уметь выбрать между «да» и «нет». Мгновенно!

– Да, – прошептала она.

– Я заеду за вами в восемь. Договорились?

Через пятьдесят восемь дней Итало Вольпоне женился на ней и увез из дождливого Лондона. За шесть месяцев замужества Анджела так и не поняла, чем конкретно занимается ее муж и кто он по профессии. На все ее вопросы он отвечал с улыбкой:

– Помогаю брату… Немного торгуем овощами, фруктами… Крутимся…

Но деньги, которым он не знал счета, их шикарные апартаменты на Парк-авеню заставляли ее задуматься.

– Анджела, дорогая моя, повтори… – громко сказал он, хотя слышимость между Нассау и Нью-Йорком была превосходная. Когда он удостоверился, что не ослышался, его тело от смеха заходило ходуном.

– Послушай, Итало! Они сказали, что это очень серьезно и срочно.

– Нет, ты рассмешила меня! Вызови полицию! – Эта мысль показалась ему настолько забавной, что его охватил новый приступ безудержного смеха. – Они тебе сказали, почему я должен им позвонить?

– Нет. Они ни о чем не хотели больше говорить. Ты должен немедленно связаться с управлением на Седьмой авеню.

Итало снова рассмеялся. Он, Малыш Вольпоне, должен выйти на связь с этими крестьянами в униформе!

– Ты сказала им, где я?

– Нет, нет! Я сказала, что ничего не знаю.

– Послушай, дорогая, я стою под душем… Валюсь с ног от усталости…

Отвергнутая девушка посмотрела ему в глаза и, призывно улыбаясь, приподняла в ладонях свои тяжелые груди. Итало сделал ей знак, чтобы она ждала его в спальне. Куда бы он ни приезжал, люди клана устраивали ему парад женских задниц и грудей. Ему оставалось остановить свой выбор на одной или выбрать всех сразу… В шутку его люди и он сам называли этих проституток «снотворным». Итало придерживался здорового образа жизни, и в плане строгого соблюдения гигиены «снотворное» ему было необходимо. Естественно, он не допускал мысли, что изменяет Анджеле, проведя несколько часов с одной из таких телок.

– Анджела, все, умоляю тебя!.. Мне надо еще одеться. У меня деловая встреча.

Толчком указательного пальца он запустил миниатюрную рулетку, бросил шарик и в уме загадал «девятку».

– Итало, пожалуйста! Ты должен им позвонить! Я встречалась с ними… Они очень взволнованы!

– Ты встречалась с ними? – закричал Вольпоне.

– Они приходили домой… Тебе что, жалко?

– И ты впустила их в мой дом?

– Малыш, а что мне оставалось делать?

После долгих подпрыгиваний шарик опустился в лунку с номером 31.

– Ладно, я сейчас позвоню туда, а потом перезвоню тебе.

Он резко опустил трубку на рычаг, скрипнул зубами, сделал большой глоток виски и набрал «восьмерку» – выход на телефонистку отеля.

– Говорят из 1003-го… Соедините меня с Нью-Йорком, управление на Шестой авеню.

Когда он вошел в спальню, девушка капризно надула губы. Она лежала на кровати на животе, широко разведя ноги в стороны. Он небрежно, но достаточно сильно хлопнул ладонью по ее ягодицам и с удовольствием увидел, как на нежной коже проступил розовый отпечаток его ладони.

– Ты сделал мне больно, – пожаловалась девушка.

– Как тебя зовут?

– Ты злой! Не скажу!

– Знала бы ты, как мне на это наплевать… – сказал он, наливая в стакан виски. – А сейчас, шкура, займись мной!..

Она перевернулась на спину.

– А если для начала займешься мной ты?

Зазвонил телефон. Она взяла у него из руки стакан и сделала маленький глоток.

– Управление? Откуда мне знать? Вы же сами просили мою жену, чтобы я позвонил вам… Итало Вольпоне… Да… Хорошо…

Он толкнул девушку в плечо и заставил ее взять свой член. Затем надавил рукой на ее затылок. Она поняла и присела перед ним на корточки…

– Да… Вольпоне… Что?.. Почему?.. – Внезапно его лицо исказилось, мышцы тела напряглись. – Что вы сказали? – прорычал он.

Секунд тридцать он молчал. Его губы превратились в твердую побелевшую полосу…

Уловив враждебные интонации в его голосе, девушка подняла на него глаза, не прерывая своего занятия…

Он оттолкнул ее ногой в сторону.

– Сваливай! – прошипел он, не глядя на нее.

Ей захотелось защитить свое право на уважение.

– Ты не смеешь разговаривать со мной таким тоном.

Итало с размаху влепил ей пощечину. Оглушенная, она смотрела на него глазами, полными страха и слез. Он достал из ящика стола пачку долларов и швырнул ей в лицо.

– Закончили развлекаться, соска… Даю тебе двадцать секунд…

Она наклонилась, собирая деньги, и вид округлого зада и стройных прямых ног заставил Итало пожалеть, что не смог воспользоваться ею…

– Вылетаю первым самолетом, – бросил он в трубку и положил ее на рычаг. – Я иду в ванную, а когда выйду, чтобы тебя здесь не было, – резким тоном приказал он девушке.

Она быстро пересчитала деньги, потерла щеку и неопределенно улыбнулась. За такую сумму она была бы не прочь получить еще одну пощечину. Через три минуты она закрыла за собой дверь номера Итало Вольпоне.

Итало вызвал своих телохранителей, поручив одному ждать его внизу у машины, а второму заняться билетами на ближайший рейс до Нью-Йорка.

Затем связался со своим адвокатом и объяснил, что должен появиться в управлении на Шестой авеню, где его ждут. Наконец он приказал разыскать Мортимера О’Бройна и доставить его в аэропорт. Несмотря на то что он находился на вершине иерархической лестницы всемогущей и неприкосновенной организации, Малыш сохранил мышление мелкого воришки. Подкупая за баснословные деньги высокопоставленных чиновников полиции, он чувствовал себя не в своей тарелке при виде регулировщика уличного движения, словно ему по-прежнему было четырнадцать лет. Нервничая, он порвал шнурок и с дрожью в теле подумал о туфле Дженцо, которую, как ему заявили эти гнилые полицейские, они нашли, не захотев объяснить ни где, ни при каких обстоятельствах. Его брат мог сделать все, но только не потерять свои туфли…

ГЛАВА 3

Мортимер О’Бройн отвел Зазу в бар и попросил никуда не уходить, уточнив, что через сорок минут они вылетают. На все ее расспросы – куда же, в конце концов, они летят? – он отвечал загадочной улыбкой…

Мортимер быстро затерялся в толпе пассажиров и провожающих, собираясь сделать свой предпоследний ход в этой фантастической партии в покер. Если он ему удастся, тогда он сделает последний, победный, – навсегда растворится в природе. Сердцебиение в груди усиливалось. Он нервно посмотрел на часы и подошел к телефонистке.

– Мисс, мне нужно позвонить в Швейцарию.

– Это в Соединенных Штатах?

– Европа! Рядом с Францией, Германией, Англией, Италией!..

– Номер?

– 836592, Цюрих.

– Третья кабина.

– Долго придется ждать?

– Третья кабина!..

Он плотно закрыл за собой дверь, словно боялся, что его начнут подслушивать раньше, чем он начнет разговор. Дышать было нечем. Носовой платок, как и рубашку, можно было выкручивать.

Вначале его план был не более чем игрой ума, диалектическим развлечением, перечислением причин и следствий, приятно компоновавшихся в единую, логически безукоризненную цепочку…

И однажды, к своему большому удивлению, он обнаружил, что теоретические размышления выкристаллизовались в реально осуществимое предприятие, над которым, оказывается, он бессознательно, но напряженно и серьезно работал. Его встреча с Зазой расширила, если не открыла, совершенно неизвестные ему доселе чувственные горизонты и вызвала непреодолимое отвращение к собственной жене. Где она сейчас? Вероятнее всего, наглотавшись аспирина, мокрая лежит в постели, не зная того, что давно уже для всех умерла, в том числе и для себя.

От внезапно раздавшегося телефонного звонка он вздрогнул. Сорвал трубку, и она выскользнула из его потной ладони. Женский голос что-то говорил по-немецки. Он прокашлялся в надежде укрепить голос, но сумел только с трудом промямлить на английском:

– «Трейд Цюрих бэнк»?

– Кто вам нужен?

Итак, сейчас он сыграет с жизнью в «орел или решка».

– Хомер Клоппе. По личному делу и срочно!

– Сейчас узнаю, на месте ли мистер Клоппе. Как вас представить?

Морти, с трудом проглотив застрявший в горле ком, более-менее внятно произнес два слога магического слова:

– «Мамма».

* * *

Все, что было связанно с Сицилией, вызывало у капитана Кирпатрика только ненависть. Он яростно ненавидел сицилийских мужчин, женщин, домашних животных, и особенно американцев сицилийского происхождения. Он возмущался, что они имеют право быть католиками, и с удовольствием издал бы закон, запрещавший им появляться в церкви, иметь паспорта и выходить из гетто, куда навсегда сселил бы их. На каждое преступление, совершенное Синдикатом, на каждого мелкого воришку-сицилийца у него было исчерпывающее досье. Эти сволочи, не жалея денег, оплачивали целые армии адвокатов, готовых смешать небо с землей, если полиция тронет хоть волосок на голове их клиентов. Он чуть не заорал от радости, когда ему сообщили, что нога-путешественница, прибывшая в Цюрих, принадлежит, по всей вероятности, неприкасаемому Дженцо Вольпоне.

Обувщик Бьяска, ничего, кроме тошноты, у него не вызывавший, формально подтвердил принадлежность туфли гангстеру.

Это было хорошо, но, одновременно, и очень плохо. «Крестный отец» никогда не теряет ногу, чтобы за этим не последовали значительные и нежелательные события. А так как речь идет о Вольпоне, события должны потрясти землю, вызвать непредсказуемую цепкую реакцию, которая взорвет «семьи» Синдиката и подбросит полиции работы на долгие годы вперед. Что предпринять, чтобы это «что-то» не начало происходить? Что? Ответить на этот вопрос Кирпатрику было не по силам. Но главное, он не мог поверить, что Дженцо Вольпоне нет больше в живых. А вдруг, по счастливой случайности, Бог все-таки забрал его к себе на небеса? Он довольно потер руку об руку и мечтательным взглядом посмотрел на своего заместителя, лейтенанта Финнегана.

– Через час на этом стуле будет сидеть Вольпоне.

– Между нами, капитан, вы действительно верите в это?

– Нет, но хочу надеяться.

– Что конкретно он сказал вам по телефону?

– Он сказал: «Я еду…»

– А если он действительно приедет?

– Один шанс из десяти, и тот нереальный.

– Предварительно он посоветуется с адвокатами… Мне кажется, он сразу направится в Швейцарию, чтобы опознать ногу.

– А вот ты мог бы опознать чью-либо ногу, а?

– Если бы она принадлежала красивой девочке…

– Кстати, у тебя все готово?

– Да.

– Как только он выйдет из этого кабинета, я хочу, чтобы наши люди не спускали с него глаз.

– Если он сюда войдет…

– Если он сюда войдет, – с тоской повторил Кирпатрик.

Он покачал головой, и его лицо неожиданно просветлело.

– Представляешь, Финнеган, мы его прижучили!.. Какой поднимется шум!.. А его приговаривают к смертной казни! Садят на электрический стул! Ладно, я хочу сказать… Я отдал бы десятилетнюю зарплату, если бы мне разрешили дернуть за ручку трансформатора…

* * *

Обычно после интимных отношений – он ограничивался одним разом в неделю – Хомер Клоппе два дня подолгу чистил зубы. Это было необходимо, как он считал, чтобы уничтожить миллиарды микробов, попавших в его ротовую полость в результате контакта его губ с нестерильной партнершей. Он ожесточенно чистил зубы восьмой раз, начиная с утра, когда раздался телефонный звонок.

– По личному вопросу и срочно, – сказала телефонистка. – Этот сэр назвал имя… «мамма». Это вы?

– Соедините!

Послышался щелчок. Две долгие секунды банкир отчетливо слышал чье-то прерывистое дыхание. Инстинктивно он насторожился: работа с деньгами выработала в нем шестое чувство.

– Алло?

– Алло?.. Мистер Клоппе?

– Да.

– Мамма.

Голос принадлежал не Дженцо Вольпоне. Это мог быть только тщедушный коротышка Мортимер О’Бройн. Странно, Вольпоне сказал, что звонить будет сам.

– Слушаю вас.

– Вы узнали меня?

– Да.

– Перевод осуществите, как было условлено.

– Разумеется.

– Есть небольшое изменение.

Пальцы Клоппе сильнее сжали трубку. Неужели он не ошибся? В воздухе запахло паленым?

– Какое изменение?

– Выбрано другое место перевода денег.

– Куда следует их перевести?

– Центральный банк Женевы. И сию минуту.

– Это сложно…

– Что вы сказали?

И снова Клоппе поразило прерывистое дыхание О’Бройна. Тот, вероятно, был чем-то очень взволнован.

– Я сказал, что это сложно. Я не могу перевести деньги по этому адресу только по желанию одного из двоих, имеющих на это право.

– Что? Но у нас нет времени! Мы же обо всем договорились!

Клоппе холодно уточнил:

– Наша договоренность остается в силе по условиям первого контракта. В данном случае вы меняете предусмотренное ранее направление…

– Ясно. Что я должен сделать?

– Секундная формальность: мне нужна ваша подпись.

– Но я уже не в Швейцарии.

– Сожалею. Человек, который был с вами вместе, по-прежнему здесь?

Последовала едва заметная пауза.

– Не думаю… Он должен быть уже в пути…

Хомер понял, что адвокат врет. Основная его функция заключалась в защите и соблюдении прав клиента, но в данном случае он сомневался и, несмотря на отсутствие прямых улик, решил, что его долг – выиграть время.

– Я прекрасно понимаю ваше положение, – сказал он. – Пришлите мне пару слов, подписанных вашим именем, и я тотчас выполню ваше указание.

– Повторяю вам – это срочно! – закричал О’Бройн.

– Я смог бы получить вашу подпись в течение двух суток.

– Это невозможно долго!

Оба замолчали. О’Бройн заговорил, явно стараясь держать себя в руках:

– Послушайте, принимая во внимание срочность… Мой клиент будет недоволен…

– Верьте мне, сэр, у меня нет другого выхода.

– Хорошо, я прилечу к вам сегодня вечером.

– Сегодня вечером? Откуда вы мне звоните?

– Из Нассау.

– Который у вас час?

– Двенадцать дня.

– Знаете ли вы, сэр, что в Цюрихе уже девятнадцать часов и вы застали меня в кабинете по чистой случайности?

– Мистер Клоппе, когда речь идет о такой сумме, время теряет свой смысл.

– Я так не думаю, сэр. Более того, сегодняшний вечер у меня занят…

– Когда вы сможете меня принять?

– Банк начинает свою работу в девять утра. Даже если бы вы вылетели сию секунду, я не смогу встретиться с вами до начала работы банка.

– А ночь!.. Ночь!.. Кто мне сказал, что нужна всего лишь секунда, просто подпись?.. Я настаиваю…

– По ночам, сэр, я не занимаюсь делами. У меня железное правило ложиться спать до двадцати трех часов. Сожалею…

– Буду у вас завтра утром, – сдался О’Бройн.

– Еще раз приношу вам свои извинения. Жду вас завтра.

Хомер Клоппе положил трубку, и у него возникло непреодолимое желание еще разок почистить зубы.

* * *

Войдя в здание управления, трое адвокатов поморщились: воняло нестираными носками, прокисшими бутербродами, пивом. Два чернокожих полицейских не обратили на них никакого внимания. Один что-то печатал одним пальцем на антикварной машинке, второй, заложив руки за спину, стоял перед решеткой и с бесстрастным выражением лица слушал оскорбления какой-то проститутки в свой адрес.

– Извините, – с презрительной интонацией произнес Джонни Кифф и сделал два шага вперед.

Его коллеги Хьюберт Мердл и Честер Хенли остались стоять рядом с Вольпоне. Кифф, Мердл и Хенли считались самыми дорогими адвокатами в Нью-Йорке. В зависимости от важности персоны клиента гонорар каждого колебался от трех до пяти тысяч долларов в час. Естественно, эта деталь не касалась Синдиката, который в течение года выплачивал им такие баснословные суммы, что они в любую секунду бросали все свои дела и клиентов и сломя голову мчались выполнить любое его поручение.

– Слушаю вас, – не поднимая головы от машинки, сказал дежурный полицейский.

– Нас ждет капитан Кирпатрик, – недовольным тоном сказал Джонни Кифф.

Полицейский продолжал печатать.

– Вас? Кто вы?

Кифф сунул ему под нос свою визитную карточку. Негр взял плотный прямоугольник картона, повертел его в руках и неохотно встал со стула.

– Сейчас узнаю, – сказал он и исчез за дверью в глубине комнаты.

Через минуту он вернулся, безразлично посмотрел на адвоката и пробурчал.

– Капитан не может вас принять, на это время у него назначена встреча… Просит зайти позже или позвонить.

– Что? – возмутился Кифф. – Он срывает с отдыха моего клиента и отказывается нас принять!

– Вашего клиента? Кто ваш клиент?

– Мистер Вольпоне, – встрял Хенли. – Итало Вольпоне!

– Кто из вас Вольпоне? – спросил полицейский.

– Все, хватит! – вскипел Кифф. – Идите и доложите своему шефу!

Пока они ждали возвращения полицейского, Кифф несколько раз повторил: «Возмутительно!» Коллеги согласились с ним, молча кивнув.

– Комиссар ждет вас, – сказал негр, оставив дверь открытой.

Они шли по коридору к кабинету Кирпатрика, как быки, рвущиеся на арену. Когда они вошли, Кирпатрик встал им навстречу.

– Сожалею, метр! Я не знал, что вы будете сопровождать мистера Вольпоне. Дежурный плохо вас понял…

– Господин Хенли, господин Мердл, господин Вольпоне, – сухим тоном представил всех Джонни Кифф.

– Присаживайтесь, господа!

– Спасибо, предпочитаем выслушать вас стоя, – сказал Хьюберт Мердл.

– Как вам будет угодно, – ответил Кирпатрик, машинально проведя ладонью по своей огненной шевелюре. – Господин Вольпоне, боюсь, что с вашим братом случилось несчастье… Бьяска формально подтвердил, что туфля, которую наши швейцарские коллеги нашли на оторванной ноге, принадлежала вашему брату Дженцо. Я не могу категорически утверждать, что найденная нога – это нога вашего брата. Хочу спросить у вас… – Кирпатрик сделал секундную паузу, – находился ли ваш брат в Цюрихе последние три-четыре дня?

– Мы можем посмотреть туфлю? – прервал его Кифф.

– Одну секунду, метр. Вы можете ответить на этот вопрос, мистер Вольпоне?

– Да, – вступил в разговор Хенли, – да, действительно, в эти дни Дженцо Вольпоне находился в Швейцарии.

Капитан смотрел прямо в глаза Вольпоне, которые метались из стороны в сторону, не зная, на чем остановиться.

– Мистер Вольпоне? – не обращая внимания на выпады адвокатов, настаивал Кирпатрик.

– Мой брат отправился в Цюрих на деловую встречу, – ответил Итало.

– Вы не обязаны вдаваться в детали, – упрекнул его Мердл.

– Туфлю! – потребовал Вольпоне.

Из ящика стола Кирпатрик достал пакет, развернул его и протянул туфлю Вольпоне.

Тот долго разглядывал ее.

– Вполне возможно, что эта обувь принадлежала моему брату.

– Вы не уверены в этом?

– Как он может быть уверен? – возмущенно пожал плечами Кифф. – Можете ли вы с полной уверенностью опознать какую-нибудь вещь, принадлежащую вашим близким?

– Комиссар, я, вероятно, чего-то недопонимаю, – язвительно сказал Хенли. – Наш клиент выехал отдохнуть два дня на Багамах, а вы выдергиваете его оттуда…

– Я всего лишь попросил его приехать, – перебил его Кирпатрик, не спуская внимательных глаз с Вольпоне. – Мистер Вольпоне мог просто проигнорировать мое приглашение. Хочу признаться, мистер Вольпоне, что не ожидал увидеть вас в окружении столь знаменитых адвокатов при выполнении такой малозначительной формальности.

– Когда была найдена нога? – спросил Итало.

– Тридцать шесть часов назад. Она была прикреплена к обходной решетке электровоза, прибывшего на вокзал в Цюрих.

– Хватит, пошли отсюда, – нервно передернул плечами Итало.

– Что касается вашего брата, я вынужден был обратиться в Интерпол. И еще, в любую минуту может потребоваться ваше свидетельствование, мистер Вольпоне.

– Вы знаете, где можно найти мистера Вольпоне, – сказал Кифф.

– Мистер Вольпоне, вы не собираетесь покидать Нью-Йорк в ближайшие дни? – спросил Кирпатрик.

– Что? – задохнулся от возмущения Мердл. – Что это значит?

– Ничего особенного, метр. Просто я хочу знать, где, в случае необходимости, я смогу найти мистера Вольпоне.

– Я вылетаю в Швейцарию первым самолетом, – буркнул Итало и огорченно опустил голову. – Если с моим братом что-то случилось, я хочу узнать – что?

– Будем надеяться, что речь идет не о нем, мистер Вольпоне. Есть еще один момент, который привел в изумление моих швейцарских коллег. В кармане штанины нашли билет Цюрих – Женева, закомпостированный в Цюрихе за двадцать минут до прибытия поезда.

– И что? – спросил Мердл.

– Метр! – укоризненно произнес Кирпатрик. – Кто-то, на данный момент нам неизвестный, садится в поезд Цюрих – Женева, а отрубленная нога этого неизвестного возвращается в Цюрих спустя двадцать минут после его отъезда.

– Дальше, капитан.

– По логике вещей, ногу должны были отрубить в Женеве, разве не так?

– И что это меняет? Так как еще не определили, кому она принадлежит…

– Уходим отсюда! – повторил Вольпоне.

– Мистер Вольпоне, если вы хоть что-нибудь узнаете о своем брате, сообщите мне, – попросил Кирпатрик. – Если что-то узнаю я, непременно дам вам знать…

Все головы почти одновременно склонились в знак прощания, и Вольпоне, сопровождаемый адвокатами, вышел из кабинета. Едва за ними закрылась дверь, появился Финнеган.

– Финнеган! – радостно завопил Кирпатрик. – Они уже нервничают! Пусть твои люди проверят, на самом ли деле этот ублюдок собирается улететь сегодня в Швейцарию. Я хочу, чтобы двое наших сидели в том же самолете. Полетят Кавано и Махоуни.

* * *

Он извивался под ней, отворачивая лицо, когда она, смеясь, хотела поцеловать его, и наконец резко сбросил ее с себя.

– Нас могут услышать!

– Ну и что? Это даже забавно!

– Я старомоден…

– Если бы ты знал, как возбуждаешь меня, делая вид, что боишься, что я тебя изнасилую. Или ты действительно боишься?

Тыльной стороной ладони Курт вытер рот, чем сильно удивил Ренату.

– Моя губная помада не пачкается! Давай попробуем еще раз!

Курт попятился от нее. Родившись в семье среднего достатка, он вырос пассивным бунтарем-революционером. Его презрение к комфорту, роскоши, деньгам и ко всей капиталистической системе в целом было не чем иным, как показным противостоянием благосостоянию…

Рената Клоппе вобрала в себя все, что он провозглашал тошнотворным: беззаботность, богатство, вызывающую красоту и полное отсутствие интереса к великим проблемам – голоду в мире, ухудшению экологии, марксизму, идеалам рабочего класса…

И к тому же Курт ненавидел своего будущего тестя.

Однажды, сидя за обеденным столом, после нескольких рюмок спиртного он откровенно высказался в адрес Клоппе:

– Даже если вы искренни в своих убеждениях, даже если вы думаете, что несете благо, все равно все ваши усилия направлены на утверждение собственной власти и разложение общества!

Хомер Клоппе посмотрел на него, как на сумасшедшего, а восхищенная Рената умирала со смеху. Она быстро увела его в спальню, и там он произнес искрометную речь, в которой доказал, что Швейцария со всеми ее банками и так называемым нейтралитетом, экологически чистой пищей повинна во всех мировых несчастьях, начиная со смерти Альенде и заканчивая нищетой в социалистических странах…

Рената пожирала его глазами и шептала:

– Да, мой дорогой Курт, да… Ты прав… Трахни меня!

Как обычно, она провоцировала, брала инициативу на себя… И он уступил, что-то недовольно бормоча себе под нос.

– Курт, помоги! У меня заело молнию платья…

Она сидела на кровати в коротеньком платьице известнейшего в мире модельера, которое стоило больше, чем колумбийский шахтер мог заработать за двадцать лет…

– У меня не получается, – смущенно сказал Курт.

– Какое счастье, что я никогда не ждала, когда ты разденешь меня! Иначе, дорогой Курт, я до сих пор ходила бы в девственницах. Мануэла!.. Мануэла! – позвала она еще раз. – Куда она подевалась? Эта сучка по уши влюблена в парня, который сколачивает состояние в Ботсване на алмазах.

– А она работает прислугой?

– Он уехал туда всего три месяца назад.

– Владеет шахтами?

– Копает… Они оба из Португалии. Прочитал объявление и сорвался отсюда. Когда он возвратится, естественно, богатым, он женится на ней, сделает одиннадцать детей и припечатает к делу… Что поделаешь, она любит своего Хулио! Когда он ее трахал, это занимало десять минут, теперь она проводит весь день перечитывая его письма, и ничего не хочет делать! Мануэла!

– Слушаю вас.

Мануэла была невысокого роста, с короткой стрижкой, но красивая, с каким-то детским, наивным взглядом темных глаз.

– Вы только что из Ботсваны, дорогая, да?

Мануэла ангельски улыбнулась. Она часто и подолгу доверительно разговаривала с молодой хозяйкой: Рената Клоппе всегда была готова выслушать сердечные трудности других. Она давала дельные советы, щедро расплачивалась в конце месяца и вообще рассматривала прислугу больше как подружку, а не как наемного работника. Мануэла обожала ее.

– Что нужно сделать?

– Курт попытался меня изнасиловать, но резко дернул за молнию, и ее заело. Посмотри…

Хихикая, Мануэла быстро все исправила. Глядя в зеркало, Рената искала взгляд Курта, но великий революционер смотрел в окно, чтобы никто не видел залившей его лицо краски.

* * *

– Эта гнилая вонючка хуже ирландского дерьма, акула – этот полицейский! Вы бы видели, как он радовался. Вольпоне в его кабинете! Дженцо никогда мне этого не простит!

Юдельман смущенно опустил глаза. Итало говорил таким тоном, словно никакой ноги не существовало. Всякий раз, когда он пытался направить разговор в это русло, младший Вольпоне тут же уходил в сторону.

– Меня это тревожит, Малыш, очень тревожит… Я приказал начать розыски в Швейцарии, но твой брат исчез, как невидимка. Понимаешь, эта нога…