Текст книги "Аут"

Автор книги: Пьер Рей

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 24 страниц)

ГЛАВА 13

Двое сидевших негров ничем, кроме приятной внешности, не привлекали к себе внимания. Кожа одного из них была светлее, и он был одет с той небрежной элегантностью, которая присуща студентам американских университетов: джинсы, бело-голубые кроссовки и просторная футболка с огромными цифрами «11». Второй был в тонком свитере, твидовом пиджаке, фланелевых, горчичного цвета брюках и темно-коричневых туфлях.

Они были родными братьями, имели право на титул принца и являлись прямыми наследниками короля Кибондо.

Первый, Амаду Гезе, больше известный в Соединенных Штатах под кличкой Рокки, был одним из пяти самых высокооплачиваемых баскетболистов мира. Куаку Туаме, младше его на год, уже три недели находился в Париже по приглашению Комитета по атомным исследованиям. Несмотря на свои двадцать два года, Куаку, занимаясь проблемой изучения ускорения частиц, считался одной из самых серьезных надежд в области атомной физики.

Рокки и Куаку имели еще шесть братьев. Рост самого высокого равнялся двум метрам двадцати восьми сантиметрам, самого маленького – ста трем сантиметрам. В семье его любовно называли гномом. Куаку и Рокки занимали место в золотой середине: 216 сантиметров – первый, 220 – второй. В Бужумбуре, где они родились, этот рост считался нормальным.

Рокки прикладывал немалые усилия, чтобы увлечь своего брата игрой в баскетбол, где его физические данные в короткое время позволили бы ему заработать большие деньги. Но Куаку не проявлял интереса к деньгам. Ему нравилось заниматься фундаментальными исследованиями. Чтобы размять мышцы, он появлялся иногда на стадионе и показывал такие результаты в спринте, прыжках и метании, что краснели даже профессиональные атлеты.

Рокки позвонил ему из Нью-Йорка.

– Через восемь часов я буду в Париже. Освободись от всех дел.

– На какое время?

– На один-два дня.

– Куда отправимся?

– В Цюрих. Все объясню. Семейное дело.

Когда кто-то из Кибондо произносил священное слово «семья», все вопросы отпадали. Оскорбление одного из них считалось оскорблением всего племени.

Все братья вышли в люди: пятеро учились в университетах, двое стали профессиональными спортсменами, и только один Манго оказался «домашним ребенком» и остался дома, рядом с королем.

Инес была единственной сестрой, и братья обожали ее. Она много путешествовала по Европе, какое-то время жила в Риме, Лондоне, Париже, снимаясь в качестве фотомодели в престижных журналах мод.

– Что с ней случилось? – спросил Куаку у Рокки.

– Какой-то тип в Цюрихе неуважительно с ней обошелся.

Несмотря на то что каждый из них принадлежал к элите в своей области деятельности, был вхож в самые «узкие» круги, слово «неуважительно», имеющее отношение к члену их семьи, мгновенно срывало с них социальный лоск. Пробуждался зов предков племени Кибондо – отомстить!

Чтобы их сестра стала жертвой!.. Это было немыслимо!

– Не физически же над ней надругались? – обеспокоенно спросил Куаку.

– Она ничего об этом не сказала. Просто попросила прийти ей на помощь. Я подумал, что тебе доставит удовольствие выручить сестренку из неприятностей.

– Спасибо, – простодушно поблагодарил Куаку. – Думаю, разыскать обидчика больших трудов не составит.

– Насколько я понял, их несколько. Я однажды был в Цюрихе – крошечный городишко. Если они не сорвались с места, справедливость восстановим быстро…

Когда самолет коснулся колесами посадочной полосы и они встали, чтобы взять свои дорожные сумки из багажного отделения, все пассажиры с откровенным удивлением и восхищением уставились на них.

В ту же минуту на взлетно-посадочную полосу № 8 приземлился самолет Марсель – Цюрих, на котором прибыли Луи Филиппон и его кулинарная бригада в полном составе.

* * *

Анджела Вольпоне осуждала свое вчерашнее поведение. Вместо того чтобы поддержать свою родственницу в тяжелую для той минуту, она быстро ушла домой, оставив ее наедине со своим горем. После шести месяцев замужества она вдруг поняла, что никогда не станет «своей» в семье Вольпоне.

Ее независимое прошлое, учеба в университете, ее вкусы и образ жизни стояли непреодолимой преградой между ней и обычаями клана, где женщине была уготована роль бессловесного наблюдателя. Так жили все сицилийские семьи с незапамятных времен! Но Анджела не была сицилийкой. Вкус постоянного страха и беды был ей непривычен.

С ней просто случилась ужасная вещь: она до безумия влюбилась в мужчину, который отгородил от нее собой весь внешний мир. Когда Итало вошел в библиотеку в Лондоне, она испытала какое-то острое животное чувство, мгновенно пронзившее ее, как удар ножом.

– Какую книгу вы ищете?

– Существует ли учебник, в котором написано, как избавиться от двух сволочных особ?

Она никогда не забудет эти две фразы, связавшие воедино их судьбы.

Вечером он заехал за ней в библиотеку.

Ей было двадцать три года, и она была девственницей. Но это ее не печалило и не тревожило. Она знала, что некоторые ее университетские подружки начали заниматься любовью с тринадцатилетнего возраста. Когда она принимала приглашение от парня ее возраста прийти на свидание, дело никогда далеко не заходило… Отец обычно не давал ей никаких советов по этому поводу, а мать тем более. О таких вещах в семье не говорили.

Анджела была красива: огромные серые глаза, черные как смоль волосы, сочные и нежные губы, изумительно правильный овал лица. И, само собой разумеется, она не испытывала недостатка в льстивых комплиментах. Но в противоположность своим сверстницам она считала, что физической любви должен предшествовать какой-то «внутренний взрыв».

Весенними вечерами она чувствовала, как в ней закипает желание отдать все, что в ней накопилось. И тогда ее посещали сомнения: уж не обделяет ли она самое себя, лишая свое тело чего-то очень значительного, приятного и нежного…

Итало привез ее в очаровательный итальянский ресторанчик, затерянный в тихом квартале Эдгуар. Загипнотизированная невероятно волнующим взглядом его абсолютно черных глаз, их глубиной и живостью, она наблюдала, как он ест, не в силах проглотить ни крошки.

– Вы не голодны?

– Нет…

– Вы даже не притронулись к еде. Сколько вам лет?

– Двадцать три.

Он рассмеялся, не переставая жевать спагетти.

– Двадцать три? Правда?

– Почему вы смеетесь? В этом есть что-то смешное?

Она настолько была уверена, что проведет ночь с ним, что даже взяла с собой зубную щетку. Сегодня ночью будет ОН! Только ОН! Она так давно этого ждала!

– Вы американец?

– По паспорту, а по крови – сицилиец.

– Вам удалось избавиться от своих преследователей?

– Да. Что хотите на десерт?

– Кофе.

Они вышли из ресторанчика, когда уже горели уличные фонари. Он предупредительно открыл перед ней дверцу машины, сел за руль и закурил.

– Чем бы вам хотелось заняться?

– Когда?

– Сейчас.

Она ответила без колебаний:

– Тем же, чем и вам.

– Вы располагаете временем?

– Да.

Для него у нее всегда будет время, стоит ему лишь захотеть.

Они оказались в казино.

Он играл два часа, напрочь забыв о ней, пристально следя за картами, раздаваемыми банкометом. У нее создалось впечатление, что его здесь знали… Суммы, которые он выбрасывал в каждом коне, позволили бы Анджеле без забот прожить целый год… Банк!.. Банк!.. Банк!..

– Я выиграл одиннадцать тысяч фунтов! Вы принесли мне удачу. Выигрыш делим пополам.

– Да вы сошли с ума!

– Это всего лишь деньги… Берите!

Он разделил толстую пачку денег у нее на глазах и попытался засунуть половину ей в сумочку.

– Зачем создавать лишние трудности? Если бы я проигрался, я не колеблясь одолжил бы у вас денег на бензин. Я – проще, чем вы! Так берете или нет?

Они стояли на улице у входа в казино. Она смотрела на него и пыталась понять, не шутит ли он. На его лице она заметила легкое раздражение.

– Вы действительно отказываетесь?

– Да.

– Ну что же, тем хуже. Эй!..

К ним подошел проходивший мимо какой-то оборванец с пустыми, вероятно от безысходности, глазами. Со сжавшимся от ужаса сердцем Анджела наблюдала, как Итало молча и бесцеремонно вложил в грязную ладонь этого мужчины пачку денег. У мужчины от удивления отвисла челюсть, и он, сняв засаленную шляпу, попятился назад, не переставая кланяться и не соображая, за что ему привалила такая удача. Едва держась на ослабевших ногах, Анджела села в машину.

– Когда я решаю с чем-нибудь расстаться, я никогда не возвращаю это обратно…

От только что испытанного потрясения она не могла произнести ни слова. Она возвращала лавочнику пустые бутылки из-под кока-колы, получая взамен их залоговой стоимости сигареты. Она возненавидела его за этот необъяснимый расточительный жест.

– Вы разозлились?

– Да. Вы унизили, унизили и оскорбили его бедность.

Он легко и весело рассмеялся.

– Вам следовало бы вначале поинтересоваться мнением заинтересованного лица, прежде чем так категорично заявлять.

– Отвезите меня домой!

– Хорошо… Еще раз напоминаю: вы по-прежнему имеете право на половину моего выигрыша. Берете?

– Нет, – ответила она, стиснув зубы.

– На вашем месте… Даю вам на размышление одну секунду.

Он разделил на две части оставшиеся деньги. Одну половину положил на сиденье, другую оставил в руке и вышел из машины. Ее чуть не стошнило, когда она увидела, как Итало остановил цветочницу и, отдав ей все деньги, взял только одну розу.

– Может, вы согласитесь взять цветок?

Она упорно отмалчивалась.

– Половину? – вежливо спросил Итало и, оторвав головку от стебля, протянул ее Анджеле.

Она сделала вид, что ничего не видит. Он оторвал лепестки и высыпал их ей на колени. Затем завел мотор, и они поехали.

– Кстати, – капризным тоном начал он, – у меня осталось немного денег от выигрыша в казино. Как вам известно, половина принадлежит вам. Берете?

– Вы находите это смешным?

Он снова разделил оставшиеся деньги и протянул ей половину.

– Да или нет?

Она пожала плечами и уставилась в окно. Итало нажал на кнопку автоматического опускания стекла. Купюры затрепетали в кончиках его пальцев и, подхваченные ветром, унеслись в ночь.

– Не желая вас обидеть, Анджела, я позволю себе еще раз напомнить, что вы имеете право на пятьдесят процентов от остатка выигрыша. Берете?

Она окаменела.

И снова протянутые ей деньги исчезли в ночи.

Когда они подъехали к ее дому, у него в руке оставалось лишь две банкноты. Одну он протянул ей.

– Ваша доля! Берете?

Она судорожно искала ручку дверцы, чтобы выйти из машины. Он поджег одну ассигнацию и прикурил от нее сигару. С того момента, как она села в машину, Анджела не произнесла ни слова, разрываемая противоречивыми чувствами, переполненная злостью, восторгом, унижением, невероятным желанием, которому она отчаянно сопротивлялась и от которого сжималось ее сердце.

– Помогите мне выйти, – ледяным тоном попросила она.

– Одну секунду!.. Анджела… Осталась одна бумажка… Берете?

Он разорвал банкноту пополам.

– Прошу вас, откройте мне дверь!

Он смял две половинки банкноты, оставшейся от одиннадцати тысяч фунтов, и выбросил их в окно. Затем вышел из машины, обошел ее сзади и открыл ей дверцу.

– До свидания…

– До свидания…

В течение следующей секунды еще можно было все изменить. Они стояли друг перед другом не в силах отвести взгляд… Но она опустила глаза и повернулась к нему спиной. Он не шелохнулся, чтобы задержать ее. Она решительным шагом пошла вверх по ступенькам крыльца, но чем выше поднималась, тем медленнее становились ее движения. Наконец она остановилась и повернулась к нему.

Итало Вольпоне с серьезным, задумчивым лицом стоял, прислонившись к машине, перекатывая из одного угла рта в другой дымящуюся сигару. Не шелохнулся он и тогда, когда увидел, как она, словно нехотя, стала медленно спускаться вниз. Она подошла к нему.

– У вас нет ключей от квартиры? – спросил Итало.

– Есть.

– Тогда не могли бы вы меня выручить?

– Чем?

– У меня в кармане не осталось ни гроша, – не в силах сдержать улыбку, сказал он. – Я рискую быть схваченным полицией за бродяжничество. Не одолжили бы вы мне пятьдесят центов?

– Даже таких денег у меня нет… – ответила она.

Они оказались в объятиях друг друга, даже не поняв, как это произошло. Это были объятия без поцелуев, но их крепко прижавшиеся тела сказали все без слов. Он хрипло смеялся, гладя ее волосы.

– Так как вы не захотели взять свою долю, чего же вы хотите?

– Вас!..

Очутившись в апартаментах Итало, снятых им на год в отеле «Дорчестер», Анджела не решилась его предупредить… Впервые в жизни она лежала обнаженной в кровати рядом с мужчиной. От подружек она слышала, что мужчины, как от огня, бегут от девственниц. Когда он входил в нее, она сжала зубы, чтобы не закричать. Подхваченная волной боли и какого-то невероятного наслаждения, она была потрясена, что в мире может быть что-то такое жесткое и одновременно невыразимо нежное…

Она потеряла сознание.

– Я не хотела тебе говорить…

– Но почему?.. Почему?

– Я боялась, что ты оттолкнешь меня… О Итало, я так хотела тебя!..

На следующий день она не пошла не лекции. В обычное послеобеденное время не появилась в библиотеке. Наступила ночь, но она все еще находилась в постели. А он в ней – постоянно… Время от времени официант приносил из ресторана огромные блюда, уставленные деликатесами, тонкими винами, прозрачными, как родниковая вода. Следующую ночь они спали не более двух часов. Он не выходил из нее… Утром они продолжали заниматься любовью. В полдень, с обоюдного молчаливого согласия, решили находиться в кровати.

Вечером, на третьи сутки, выйдя из ванной, Анджела сказала:

– Я не знаю, день сейчас или ночь… Я забыла, как меня зовут.

Уставшая, она доверчиво прижалась к его груди. Он нежно обнял ее за плечи и приподнял голову за подбородок.

– Сейчас я тебе скажу, как тебя зовут… Тебя зовут Анджела… Анджела Вольпоне…

Спустя пятьдесят восемь дней они сыграли свадьбу в Нью-Йорке. Дженцо, брат Итало, подарил ей браслет с бриллиантами умопомрачительной стоимости. Праздник отмечался в отеле «Пьер». Были приглашены сотни гостей. На вопросительные взгляды Анджелы Итало отвечал шутливым подмигиванием. А когда они приехали в великолепные апартаменты на Парк-авеню, Анджела непроизвольно воскликнула:

– Господи! Да где же ты взял деньги на такой дворец?

– Дженцо и я – мы немного занимаемся торговлей… Овощи, фрукты… Оптом… Как видишь, дела наши идут неплохо.

Иногда Итало приглашал своих друзей к ним в дом поиграть в покер. Приглашенные демонстрировали подчеркнутое уважение к Анджеле. По прошествии какого-то времени у нее возникла странная мысль, которую она долго не могла сформулировать. Однажды вечером, не в силах больше носить в себе закравшееся в ее душу подозрение, она полушутливым, полуироничным тоном задала Итало вопрос:

– Итало, скажи мне откровенно, ты гангстер?

На его лице возникла трагическая маска, и он плюхнулся на диван, беззащитно разбросав руки в стороны.

– Какой ужас! Трижды ужас! Она все знает! Я признаюсь!.. Я страшный гангстер! Я режу маленьких детей на кусочки и ем их со спаржей и горчицей. Только умоляю тебя, не доноси на меня в полицию!

И они оба рассмеялись счастливым смехом.

А вчера, когда Франческа узнала о смерти своего мужа, она произнесла ужасную фразу:

– Я знала, что они убьют его! А теперь убьют Итало!

Анджела вздрогнула… Этот крик стоял у нее в ушах. Вдруг она ощутила себя одинокой и потерянной в этих огромных комнатах. Зазвенел дверной колокольчик. Должно быть, возвратилась ее прислуга, Фьорентина, которую она послала за газетами. Она встала с дивана, и в этот момент зазвонил телефон.

Сердце прыгнуло к горлу… Итало! Она сняла трубку.

– Анджела!

– Итало!

Снова звякнул колокольчик.

– Любовь моя, одну секундочку! Пришла Фьорентина. Я только открою ей дверь… – торопливо сказала Анджела.

Она положила трубку на стол и бросилась к двери. Ей показалось, что Итало что-то громко кричит ей в трубку… Резко распахнув дверь и даже не взглянув на Фьорентину, она повернулась, готовая броситься к телефону, но неожиданно почувствовала, как ее запястье сжали железные тиски. Округлившимися от ужаса глазами она смотрела на двух одинаково одетых мужчин, похожих на тех, которые приходили к ним играть в карты. Незнакомыми были только их лица.

– Миссис Вольпоне? – склонив голову в вежливом поклоне, спросил мужчина, державший ее за руку. – Простите за беспокойство, но вы должны пойти с нами. Вас хотят видеть!

Переборов страх, Анджела хотела резким движением высвободить руку. Напрасный труд!

Она открыла рот, собираясь закричать, но ладонь второго мужчины молниеносно накрыла его, а в бок больно впилось дуло револьвера.

– Только без глупостей, миссис Вольпоне… Мы не желаем вам плохого. Вы быстро возвратитесь домой…

Ощущение вкуса ржавого металла заполнило рот Анджелы.

Она впала в шоковое состояние, перед глазами поплыли разноцветные круги, и она потеряла сознание.

Пока один из мужчин поддерживал ее за талию, не давая ей упасть, второй прошел в комнату и осторожно положил трубку на рычаг.

* * *

Хомеру Клоппе хотелось одного: провалиться сквозь землю… После только что пережитого потрясения он забыл даже, что приехал в Гроссмюнстер на машине, и ушел пешком. Он брел по тротуару нетвердой походкой, не отдавая себе отчета, куда направляется, не осмеливаясь поднять глаза на встречных прохожих и напрасно пытаясь отделаться от кошмарного видения. Ему нужно было побыть одному, прийти в себя и понять мотивы, толкнувшие Инес на эксгибиционистскую сцену в святом месте.

Он поднял голову и заметил, что инстинктивно движется в направлении дома. Момент для его появления там был не совсем подходящий. Именно в этот час «дизайнеры», приглашенные дочерью, громили квартиру, переделывая ее к свадьбе.

Он перешел на противоположную сторону улицы и пошел к банку. Ему казалось, что все внимательно смотрят на него, читая в его глазах вину за случившееся. Домой ему было нельзя, улицы дышали враждебностью, не было и человека, которому можно довериться… Последним и единственным убежищем оставался кабинет в банке.

Едва он вошел в кабинет через личную дверь, как появилась Марджори.

– Вам беспрестанно звонят, сэр.

Он посмотрел на нее тусклыми глазами.

– Меня здесь нет!..

– Сэр…

– Ни для кого! Уходите!

На ее лице появилась знакомая ему гримаса раненого достоинства.

– Извините, сэр, если я вас раздражаю, но некоторые очень настаивают… Говорят, что для вас, сэр, это вопрос жизни или смерти… Третья линия… Какой-то мистер… Он сказал, что звонит от имени Инес… вы все поймете… Во всяком случае, я вас предупредила.

Она поджала губы и вышла с видом вспугнутой курицы. Знает ли она уже о его позоре?

Дрожащей рукой Хомер нажал на кнопку «три».

– Кто говорит? – спросил он, ослабляя узел галстука.

– То, что вам устроила Инес, – всего лишь первое предупреждение. Можно даже сказать, дружеское. Но оно неприятное и даже опасное для человека вашего социального положения. Представьте, что об этом заговорит весь город!

Хомер скрипнул зубами, узнав голос Итало Вольпоне. Первым его желанием было бросить трубку. Но он сдержался, решив выслушать все до конца.

– Инес слегка чокнутая, вы знаете об этом. Она способна отколоть этот номер в любом общественном месте.

– Что вам от меня нужно? – с металлическими нотками в голосе спросил Клоппе.

Голос Вольпоне, до сих пор почти задушевный, вдруг стал агрессивным.

– Эту тему мы уже обсуждали! Если завтра в течение часа после открытия банка этот вопрос не будет решен, ваши неприятности только начинаются!

Клоппе затаил дыхание, сглотнул слюну и резко бросил:

– Пошел ты к черту!

Впервые в жизни он изменил культуре языка.

* * *

Команда Луи Филиппона стояла по стойке «смирно» на кухне в квартире Хомера Клоппе.

– Некоторые из вас, возможно, спросят себя, что они делают в Цюрихе? Отвечаю им… – Луи Филиппон обвел всех строгим взглядом. – Вы здесь для того, чтобы удивить! Я ничего вам не прощу! И ничего не потерплю! На этой иностранной земле вы являетесь послами великой французской кухни. Нас будут осуждать, критиковать, резать на мелкие кусочки… Несмотря на то что это – ужин «наоборот», я хочу, чтобы он прошел по высшему классу! Доставьте такое удовольствие мне и мадам Филиппон, которой, к большому сожалению, нет с нами по причине того, что она должна беречь наш очаг. Будьте достойны «Бон Бека»! А теперь – за работу!

* * *

Какой бы оборот в дальнейшем ни приняли события, война между Габелотти и младшим Вольпоне представлялась неизбежной.

Задержав в своей квартире Моше Юдельмана и похитив жену Итало, Этторе сжег все мосты к примирению. В принципе, конфликт мог возникнуть в любой момент.

По словам Моше, Итало сам провозгласил себя главой «семьи». Как он может рассчитывать на поддержку Комиссьоне, имея репутацию пижона и хвастуна? А если его не утвердят?..

Неожиданное исчезновение Итало из отеля ничего хорошего Габелотти не сулило. Существовало две возможности: или он понял, что банк ему не по зубам и ни с чем возвращается в Америку, или же ему все-таки удалось наложить лапу на два миллиарда долларов Синдиката. Больше всего Этторе Габелотти томила неизвестность. Из-за разницы во времени в Нью-Йорке будет три часа утра, когда в Цюрихе откроется банк. Что ответит Клоппе, когда он назовет ему номер счета?

Разнервничавшись, он открыл холодильник, достал несколько бутылок пива, нарезанный хлеб и баночку масла. От делал бутерброды и тут же проглатывал их, запивая пивом. Ожидание повергло его в состояние глубокой, болезненной депрессии. События развивались таким образом, что он не мог ни повлиять на них, ни приостановить. Превентивные меры, предпринятые против этой сволочи Вольпоне, были смехотворны, если он скрылся с деньгами… Разве могла жизнь двух человек, его жены и советника, стоить двух миллиардов долларов?!

Несколько часов тому назад ему позвонили Томас Мерта и Фрэнки Сабатини и сообщили, что Анджела Вольпоне «последовала» с ними без приключений. Он настрого запретил своим телохранителям применять против молодой женщины насилие. Что касалось Юдельмана, Этторе обеспечил ему даже собеседника в лице Симеона Ферро и попросил его проследить, чтобы Моше ни в чем не нуждался. Советника «семьи» Вольпоне Этторе уважал… Но, оставаясь верным Итало, Моше собственноручно подписал себе смертный приговор. Он поставил на плохую лошадь.

Как мог Юдельман пытаться убедить его в предательстве О’Бройна? Он яростно откусил половину бутерброда и, не прожевав, проглотил. О’Бройн боялся всего и всех. И особенно его – Габелотти.

В дверь постучали.

– Кто? – рявкнул Габелотти.

В кабинет осторожно заглянул Анджело Барба.

– Для вас принесли бандероль. Из Цюриха…

– Кто принес?

– Курьер из аэропорта.

– Давай!

Он с подозрением взял в руки небольшой пакет, аккуратно завернутый в бежевую бумагу. Адрес и фамилия были его. Адрес отправителя отсутствовал. Не было и марок, а тем более почтового штемпеля…

– Как ты узнал, что он из Швейцарии?

– Курьер сказал, что его передали с последнего самолета, прилетевшего из Цюриха.

Габелотти взвесил на ладони пакет. Он был слишком легким, чтобы таить в себе опасность. И все-таки… Он небрежно протянул его Анджело Барбе.

– Вскрой. Я поищу чего-нибудь выпить…

Он повернулся и прошел к холодильнику, удалившись на более-менее безопасное расстояние. Присев, он начал громыхать бутылками, переставляя их с места на место и подозрительно посматривая на Барбу, который срывал оберточную бумагу.

Не переставая звенеть бутылками, он равнодушным голосом сказал:

– Наверняка эту штуку прислал Рико Гатто. Ну, что там?

– Черт! – воскликнул Анджело.

– Что?

– Идите посмотрите, дон Этторе.

Габелотти выпрямился.

– Ты открыл?

Анджело подошел к нему и протянул разорванный пакет. В кольце браслета часов лежал еще один пакетик, размером не больше куриного яйца.

Барба машинально поднес пакет к уху.

– Тикают, – удивленно произнес он.

К браслету была привязана бирка, на которой было отпечатано: «Сувенир из Цюриха».

Этторе развернул пакетик. Поверх спичечной коробки лежала фотография Рико Гатто и первая страница его паспорта. Габелотти прочел: «Энрико Гатто. Агент по продаже недвижимости. 256, Вашингтон-авеню. Майами».

Барба и Габелотти молча обменялись непонимающими взглядами. Забыв о всякой осторожности, Этторе схватил спичечную коробку и решительным движением открыл ее. На дне, испачканном бурыми пятнами, лежало что-то похожее на кусочек мяса, источая сладковатый запах. Преодолевая отвращение, Габелотти поднес коробочку ближе к глазам и узнал человеческий язык…

От неожиданной догадки он содрогнулся: язык Рико Гатто.