Текст книги "Аут"

Автор книги: Пьер Рей

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 24 страниц)

Перед самым отъездом Вольпоне позвонил Энцо Приано, владельцу станции техобслуживания, где в качестве заложника находился Хомер Клоппе.

– Энцо! Не отпускай его. Жди моих указаний!

Из темноты донесся приглушенный голос:

– Моше?

– Он здесь, – ответил Вольпоне.

– Сколько вас? – спросил Мороббиа.

– Семеро.

– О’кей! Залезайте.

Луч его фонарика осветил ступеньки лестницы. Дон Этторе замер перед листами ржавого железа… Вольпоне, Юдельман, Барба и Мори забрались в самолет. Кримелло, понимая, что творится в душе Габелотти, легонько подтолкнул его в спину.

– Где взлетная полоса? – потерянным голосом спросил Габелотти.

– Поднимайтесь, падроне, поднимайтесь, – уважительным тоном подбадривал его Кармино.

Пьетро Беллинцона неподвижно стоял у лестницы, ожидая, когда Габелотти решится…

– Я забыл предупредить доктора Мэллона. Мне нужно возвратиться.

– Дон Этторе, – с нажимом произнес Кримелло.

Из люка выглянул Джанкарло Ферреро.

– Поторопитесь, пожалуйста.

Кармино легко хлопнул по плечу Пьетро. Беллинцона все понял. Вдвоем они подтолкнули в спину Габелотти, и Ферреро, догадавшись, в чем проблема, схватил дона Этторе за руку и втянул внутрь.

– Сюда, сюда…

Он провел его вперед и заставил сесть на пол.

– Вы, конечно, привыкли летать первым классом в «747-м», – сказал он, смеясь. – Чувствуете разницу?

Он застегнул на Габелотти ремень безопасности.

– Не волнуйтесь… Это железо летает! Через пятьдесят минут мы приземлимся в Милане. Там вас ждет «боинг». Его арендовали специально для вас… Взлетаете, как только приземлимся…

Ферреро закрыл люк и крикнул:

– Амедео, поехали!

ГЛАВА 23

С тех пор как у него начала расти щетина, Фриц Блеч впервые в жизни не побрился в восемь часов утра. После осады «Сюисс милк энд буттер» он занимался ранеными. Их эвакуировали в окружной госпиталь Цюриха. Убитых отвезли в морг. Потери с обеих сторон были значительными. Два будущих инспектора, Ганс Брегенц и Поль Романшорн, были разнесены в клочья взрывом гранаты. У троих полицейских – ожог третьей степени. Трое раненых и три трупа на молочном заводе. Один из них, Шиндлер, который отважно забрался под крышу, был убит разрывной пулей в голову.

Гангстеры потеряли девять человек. В их карманах не было найдено ни одного документа, удостоверяющего личность. Двое с тяжелыми ранениями были срочно доставлены в госпиталь. Врач категорически отказал Блечу в просьбе допросить их. Третий раненый чувствовал себя удовлетворительно, но не ответил ни на один вопрос. Молчал, словно прилетел с другой планеты.

Он наотрез отказался от предложенных ему сигарет, пива и бутербродов.

В семь утра, когда Блеч собрался уходить домой, в его кабинет вошло трио, которое он меньше всего хотел бы видеть: капитан Кирпатрик, лейтенант Финнеган и Скотт Дэмфи, человек из федеральной налоговой инспекции.

После обмена несколькими резкими фразами Блеч выставил их из кабинета. Он еще не успел осмыслить причин, превративших Цюрих в кровавую бойню, а Кирпатрик посчитал нужным прочитать ему нотацию.

– Я предупреждал вас, лейтенант!

Блеч вынужден был вызвать мускулистых дежурных, чтобы выдворить Кирпатрика из кабинета. Но вдогонку он пожелал ему счастливого возвращения в Соединенные Штаты.

Естественно, весь Цюрих знал о ночном бое.

В полночь город проснулся от незнакомой ему музыки: взрывов гранат, воя полицейских машин, стрекота автоматического оружия.

В восемь утра, раздосадованный упорным молчанием своего пленника, бледность лица которого становилась опасной, лейтенант надел непромокаемый плащ и направился домой. И только дома обнаружил, что обулся на босую ногу. В этот момент позвонили из полиции и сказали, что его срочно хочет видеть Шилин Клоппе. Проклиная все на свете и одновременно умирая от любопытства, он отправился к ней на Веллеривштрассе.

– Лейтенант, я уверена, что моего мужа похитили.

Она протянула ему письмо Инес.

– Я получила его вчера. Я долго ждала и решила обратиться к вам. Все надеялась, что Хомер возвратится.

– Миссис, вы в курсе событий сегодняшней ночи?

– Каких, лейтенант?

– Вы ничего не слышали?

– Нет!

– Не слышали стрельбу?

– Да о чем вы говорите?

Реакция Шилин привела его в смущение.

– Группа вооруженных людей напала на «Трейд Цюрих бэнк».

– Они разрушили его банк?

Это было сказано тоном: «Поломали мою игрушку?»

– Вы должны мне помочь, миссис. Кто – «они»?

– Но об этом должны сказать мне вы, лейтенант! Откуда я могу знать?

– Не показалось ли вам в течение последних дней, что ваш муж чем-то озабочен?

Он закусил губу, встретив осуждающий взгляд Шилин и увидев в ее глазах слезы. Оплошность! Они только что похоронили дочь.

– Не обижайтесь на меня, миссис Клоппе, я взвинчен до крайности…

– Я тоже, лейтенант!

– Вы могли бы направить меня на след… Письмо явно имеет целью закрыть вам рот, чтобы вы не обратились в полицию.

– Что вы хотите знать?

– В курсе ли вы дел вашего мужа? Я имею в виду банковских дел…

По изумленному выражению лица Шилин он понял, что совершил вторую ошибку.

– Вам не угрожали?

– Угрожали? Но почему?

– Просто так, миссис… Я хотел только спросить. Могу ли я попросить вас связаться со мной, если вы заметите что-то подозрительное? А сейчас не волнуйтесь, я отдал приказ обыскать весь город… Буду держать вас в курсе событий…

Он попрощался и собрался уходить, когда она окликнула его:

– Лейтенант!

– Слушаю вас, миссис.

– Мой муж – хороший человек, очень хороший! Почему напали на его банк? Почему ему хотят сделать плохо?

* * *

– С глубоким сожалением сообщаю вам, что Комиссьоне потребовала объяснений, – сказал Габелотти.

Выражение его лица было натянутым и холодным. Несколько секунд дон Этторе молчал, давая возможность ощутить нависшую над ними угрозу. Ни на кого не глядя, он продолжил:

– Ни одна «семья» Синдиката не должна подвергаться риску в результате ошибки, допущенной некоторыми членами другой «семьи».

Сжав зубы, Итало Вольпоне задвигался в кресле, с трудом сдерживая себя. Моше заставил его поклясться не реагировать ни на какие провокации и сохранять хладнокровие. К сожалению, он знал границы своего терпения, и не в его характере было долго выслушивать завуалированные намеки Габелотти. За весь путь от Цюриха до Нью-Йорка они не обменялись ни словом, храня враждебное молчание.

Едва Итало пересек порог своего дома, он заключил Анджелу в объятия и понес ее в спальню. Не обращая внимания на присутствие в гостиной Юдельмана, Фолько и Беллинцоны, он закрылся на ключ…

Спустя час Моше постучал в дверь спальни.

– Малыш, это очень важно…

– Пошел к черту!

– Анджела, попроси его выйти. Речь идет о его безопасности.

– Итало… – прошептала она ему в ухо.

Он даже не стал раздевать ее… Он отпустил ее только тогда, когда в третий раз зарычал от удовольствия. Прерывисто дыша, она лежала на полу, широко разбросив руки и ноги… Смертельно усталая и счастливая…

Снова раздался стук в дверь.

– Итало! – позвал Моше.

– Ты дашь мне принять душ?

– Поторопись, Итало, поторопись!..

Он просунул руку под ее тело, поднял и понес в ванную. Открыв на полную мощность краны, стоя под теплыми струями, он еще раз вошел в нее.

– Нас ждет дон Этторе, Итало!

– Если хочет меня видеть, пусть понервничает.

Моше позвонил Анджело Барбе и попросил подыскать для проведения встречи нейтральное место. Они быстро сошлись на том, что встретятся в ночном клубе на Седьмой авеню.

Оба дона прибыли одновременно. Габелотти сопровождали Кармино Кримелло, Анджела Барба и два телохранителя.

Фолько Мори и Пьетро Беллинцона остались на улице.

Габелотти, Вольпоне, Кримелло и Юдельман сели за стол у края танцевальной площадки. На душе у Моше было очень неспокойно. С того времени как они спешно убрались из Цюриха, от Пиццу, Амальфи, Брутторе и Дотто не поступило еще никаких новостей. Взятие окружной полицией молочного завода породило ужасные слухи, которые докатились и до Нью-Йорка. Все, что нарушало установленный порядок, было неприемлемо для Комиссьоне. Синдикат привык решать свои внутренние проблемы без излишнего шума, не вызывая ненужных волн недовольства общественного мнения. То, что произошло в Цюрихе, было равнозначно объявлению войны государству в государстве.

– Комиссьоне, – продолжал Габелотти, – дала мне понять, что не одобряет личных инициатив, которые ставят под удар остальные «семьи».

Заметив, что Итало открыл рот, собираясь ответить, Моше торопливо сказал:

– Что вы ответили Комиссьоне, дон Этторе?

Габелотти посмотрел на него тяжелым взглядом.

– Правду, Моше правду… Я сказал, что вынужден был отправиться в Италию, чтобы выправить ошибки, допущенные не по моей вине.

– Не мог бы ты сказать, кем они были допущены? – безразлично-холодным тоном произнес Вольпоне.

Пропустив мимо ушей слова Итало, Габелотти продолжал смотреть на Юдельмана.

– Комиссьоне упрекнула меня в мягкости, Моше. И я вынужден был признать себя виновным.

– В чем, Этторе? – вежливо спросил Моше, сердце которого стучало все быстрее и быстрее.

– В том, что позволил действовать безответственному человеку, – мягко сказал Габелотти.

Вольпоне вскочил на ноги.

– Стронцо! Безответственный – это ты!

Габелотти сделал вид, что только теперь заметил присутствие Итало.

– Есть слова, которые не следует произносить, если хочешь жить долго…

Кипя от ярости, Итало процедил сквозь зубы:

– Старый тот, кто умирает первым. Постарайся это помнить.

Все! Больше ничего нельзя было сделать! Дело зашло слишком далеко.

– Господа! Господа! – начал Юдельман. – Умоляю вас! Забудьте личные разногласия! Мы должны решить главный вопрос: как вернуть два миллиарда долларов?

Этторе Габелотти встал. Его мертвенно-бледное лицо исказилось от гнева. Он ткнул пальцем в сторону Вольпоне.

– Ты – ничто! Ты делал глупость за глупостью! Ты узурпировал власть дона Дженцо. Не лезь больше в это дело! Когда я все улажу, твои наследники получат свою долю! Ты понял?

Вольпоне встал, подавшись вперед всем телом.

– Ты осмеливаешься мне угрожать! И это после того, что ты сделал с моим братом?

– Ничего плохого твоему брату я не сделал, – рявкнул Габелотти, ударив кулаком по столу. – Тварь, ты приказал убить О’Бройна!

– Нет! – закричал Вольпоне. – Не приказал убить, а собственными руками прикончил этого вонючего вора!

– Будь он жив, – побагровел Габелотти, – у нас уже был бы номер счета. Ты заплатишь за это!

– Господа! Господа! – взывал Юдельман. – Если вы останетесь вместе… еще не все потеряно… Клоппе по-прежнему в наших руках!

Неожиданно Юдельман замолчал. Лицо его вытянулось, исказилось, и он пробормотал, словно пораженный молнией:

– Черт возьми!

Никто никогда не слышал, чтобы он ругался. Его тон насторожил присутствующих, и все взгляды устремились на него.

– Я знаю, у кого есть номер счета, – не своим голосом проговорил он.

* * *

В Нью-Йорке стояла мерзкая погода. Капитан Кирпатрик надел непромокаемый плащ и разочарованным тоном произнес:

– Ну вот!..

Огромный зал аэропорта Кеннеди был забит народом.

Пятнадцать минут назад они приземлились. Они возвратились с пустыми руками, оскорбленные вшивым швейцарским полицейским, нежелание которого сотрудничать поразило их.

– Как подумаю, что они все были у них в руках… – сказал Кирпатрик с тоской в глазах.

Дэмфи стало жаль его.

– Я еще раз перепроверю все счета казино Западного побережья. В конце концов мы прихватим эту банду.

– Вы действительно в это верите, Скотт?

– Вспомните Аль Капоне! Ему тоже казалось, что он – неприкасаемый!

– Я хочу их схватить, понимаете? Я знаю, что этим я не возвращу жизни ни Кавано, ни Махоуни, но мне будет легче дышать. Скотт, хотите знать, что я думаю о Швейцарии?

– Говорите, старина…

Подбежал запыхавшийся Финнеган.

– Капитан, я поймал такси.

– Вас подвезти? – спросил Кирпатрик у Дэмфи.

– Нет, спасибо. За мной должна приехать жена.

– Быстрее, капитан, – торопил Финнеган. – Такси мало, а желающих – море… Могут увести наше!

– Иду, иду… Скотт, чем вы заняты завтра?

– Еще не знаю… В любом случае я вам позвоню.

Они попрощались, пожав друг другу руки…

* * *

Аксель Грин допил оставшееся в стакане виски и поморщился. Растаявший лед придал спиртному отвратительный привкус чая. Он привел в порядок разбросанные по столу бумаги и посмотрел на часы. Рабочий день подходил к концу. Он ослабил узел галстука, надел легкий пиджак и бросил взгляд в окно.

На Бей-стрит, как всегда, было столпотворение от нескончаемого потока фланирующих, глазеющих на витрины магазинов туристов. Два года назад Грин съездил в Лондон по домашним делам. К исходу третьего дня он возненавидел город, мелкий холодный дождь и постоянно серое небо. Несмотря на то что он был англичанином в десятом поколении, Англию он больше не любил. Семнадцать лет назад он приехал в Нассау на стажировку в Багамский кредитный банк и остался здесь навсегда.

Несмотря на местную окраску названия – «Багами кредит бэнк», – учреждение являлось британским филиалом, штаб-квартира которого находилась в Лондоне. «Багами» служил для проведения полулегальных финансовых операций британского правительства.

Начав простым служащим, Аксель Грин сегодня руководил отделом иностранных счетов. Деньги поступали и из Европы, чтобы после краткосрочного пребывания в одном из бесчисленных банков Нассау снова возвратиться в Европу. И все при этом что-то зарабатывали.

В Нассау он женился на американке, которая родила ему троих детей. Старший, Джон-Джон – его гордость, учился в выпускном классе колледжа.

В нескольких шагах от офиса плескался океан, всегда было солнце и прекрасная погода.

Он вышел на улицу и тут же попал в водоворот толпы, решая, пойти на пляж или нет.

– Мистер Аксель Грин?

– Да.

– Будьте любезны, сядьте в машину, – сказал высокий мужчина, кивнув головой в сторону «воксхолла» бутылочного цвета.

– Не понимаю вас.

Второй мужчина, стоявший рядом, открыл заднюю дверцу и, прежде чем Аксель успел понять, что происходит, втолкнул его внутрь машины. Все произошло так стремительно, что он не успел ни возразить, ни испугаться.

Третий, сидевший за рулем, резко сорвался с места.

– Я собирался пойти искупаться, – на всякий случай сказал Аксель.

– Сделаете это позже. Нам недалеко…

– Куда?

– Отель «Бич». С вами хотят встретиться.

– Со мной? Для чего?

– Все узнаете на месте, мистер Грин.

Когда машина остановилась у входа в отель, высокий счел нужным предупредить:

– Мы будем сопровождать вас вдвоем, мистер Грин. – Он отвернул полу пиджака, и Грин увидел рукоятку пистолета в кобуре под мышкой. – Я бы даже сказал – втроем. Думаю, что будет лучше, если все обойдется без эксцессов. Ясно?

– Для этого у меня нет причин, – сказал Грин.

– Прекрасно, мистер Грин. Пошли…

Эскортируемый с двух сторон незнакомцами, Грин прошел через весь холл, ответив по пути на приветствия нескольких своих знакомых. Все трое вошли в кабину лифта и поднялись на последний этаж.

Мужчина позвонил в дверь углового номера 1029. Дверь открылась.

– Сюда, мистер Грин. Эти господа ждут вас.

Грин оказался в гостиной с огромным окном во всю стену. От красоты открывавшегося вида перехватывало дыхание, но это, казалось, не интересовало пятерых человек, находившихся в комнате. Все пятеро встали. Один из них подошел к Грину.

– Поверьте, мне очень неприятно, что пришлось приглашать вас таким образом. Но дело не терпит отлагательств… Позвольте представиться… Моше Юдельман.

В голове Грина что-то щелкнуло. Он знал, кем был Юдельман.

– Это – мистер Габелотти.

Толстяк кивнул головой.

– Мистер Итало Вольпоне, – продолжал Юдельман. – Мистер Барба и мистер Кримелло, финансовые консультанты мистера Габелотти.

Грин был потрясен этой сценой знакомства. Обычно «крестные отцы» Синдиката не открывают своего лица.

– Что-нибудь выпьете, мистер Грин?

– С удовольствием, – ответил Аксель.

– С содовой или без?.. – спросил Барба, наливая виски в стакан.

– Со льдом, пожалуйста, – попросил Грин.

– Присаживайтесь, мистер Грин, присаживайтесь…

Грин сел в кресло. Никто, кроме Юдельмана и Барбы, не произнес еще ни слова.

– Ваше здоровье, мистер Грин, – сказал Юдельман, поднимая свой стакан. – И за успех предстоящей сделки…

– Сделки? – удивился Грин.

– Именно, сделки! – подтвердил Юдельман. – Великолепной для вас сделки. Вы станете богатым, мистер Грин.

– Меня это устраивает, – ответил Грин.

– Двести тысяч долларов – немалые деньги, не так ли? – твердым голосом произнес Юдельман.

– Что я должен сделать, чтобы заработать двести тысяч долларов?

– Немного. Сообщите нам сведения, которыми мы обладали, но которые, к сожалению, утеряны… Речь идет о номере счета, на который вы перевели деньги вашего клиента Дженцо Вольпоне в Швейцарию. Два миллиарда долларов, мистер Грин, переведенных в «Трейд Цюрих бэнк» 22 апреля. Вы можете дать мне номер этого счета?

– Это очень затруднительная просьба, мистер Юдельман.

– Вы знаете, кто мы? – добродушно спросил Юдельман.

– Знаю, – ответил Грин.

– Боюсь, что у вас нет выбора, мистер Грин. Чтобы облегчить ваши сомнения, я скажу вам следующее… – Юдельман отпил небольшой глоток виски. – Эти деньги принадлежат нам, и вы, надеюсь, в этом не сомневаетесь. Два человека, знавшие секрет, мистер Дженцо Вольпоне, брат присутствующего здесь мистера Итало Вольпоне, и мистер О’Бройн, адвокат мистера Габелотти, погибли при трагических обстоятельствах, не успев сообщить нам номер счета… Сообщив его нам, вы не делаете ничего предосудительного. Наоборот, вы совершаете акт справедливости и оказываете нам услугу, о которой мы никогда не забудем.

Аксель Грин откашлялся.

– Предположим, что я отказываюсь…

– После всех наших откровений, думаю, это невозможно, – перебил его Юдельман.

Грин кивнул головой.

– Да, – сказал он, – да…

– Не согласитесь ли вы принять двести тысяч долларов в знак дружбы и признательности?

Грин провел ладонью по лицу. Он знал, что все, сказанное Юдельманом, – правда. В голове его мелькнули цифры: 828384 – обычный цифровой ряд без всяких премудростей. Детская игра… А как бы на его месте поступили люди, которыми он восхищался, – герои книг? Они бы отказались говорить. Но Аксель Грин хотел жить. Он достаточно долго прожил в Нассау, чтобы не знать, что малейшее неподчинение Синдикату равносильно подписанию себе и своим близким смертного приговора.

– Мы знаем, что учеба Джон-Джона обходится вам дорого, – серьезным тоном сказал Моше. – Не забывайте, что у вас есть еще Поль и маленькая Кристина, из которой ваша жена хочет сделать балерину. Нет ничего лучше счастливой семьи, мистер Грин. Но правильное воспитание детей требует немалых денег…

– Значительных, – согласился Грин.

– Поэтому мои друзья и я решили вам помочь, предложив такую солидную сумму за вашу услугу – двести тысяч долларов!

– Я ценю это, – сказал Грин.

– Тогда позволю себе задать вам вопрос: какой номер счета?..

– 828384,– ответил Грин, глубоко вздохнув. – Да, 828384.

– Спасибо, мистер Грин, вы очень благоразумный человек. Двести тысяч наличными вам доставят домой завтра к вечеру.

* * *

В замочной скважине заскрежетал ключ. Он быстро сел на кровати и зажал в ладони небритый подбородок. Богу угодно, чтобы он умер грязным.

Вошедший незнакомец бросил на кровать черную повязку.

– Завяжите себе глаза.

Движением головы Клоппе отказался. Если умирать, то смотреть смерти в глаза!

– Чего ждете? Убирайтесь отсюда! Вы – свободны!

Клоппе продолжал сидеть не двигаясь. Мужчина зашел к нему со спины и набросил повязку на глаза.

– Предупреждаю, если вы ее снимите, я всажу вам пулю в череп.

Клоппе услышал характерный звук взведенного курка.

– Встать!

В нос ударил запах бензина, смешанный с порывами свежего воздуха. Когда за ним хлопнула металлическая дверца, он понял, что находится внутри микроавтобуса. Заработал мотор. Сначала он слышал шум города, затем только рокот проносившихся мимо машин. От резкого торможения его бросило вперед. Сидевший рядом с ним человек успел схватить его за плечо.

– Выходи… Мой приятель уезжает… Я остаюсь с тобой… Громко считай до двухсот. Потом можешь делать что хочешь… Начинай!

– Один, два, три, четыре, пять…

– Громче!

– Шесть, семь, восемь…

– Уже лучше! Продолжай!

Звук мотора удалялся…

– Тридцать два, тридцать три…

Клоппе замолчал. Ничего не происходило. Он снял повязку. На востоке всходило солнце. Он глубоко вдохнул свежий, пахнущий травой и деревьями воздух и осмотрелся. В пяти метрах от себя он увидел указатель: «Цюрих – 11 километров».

Он поднял руку. «Мерседес», не сбавляя скорости, пронесся мимо. Элегантно одетый водитель быстро отвел глаза в сторону.

Уже в двадцатый раз он поднимал руку, но водители одинаково стыдливо смотрели в этот момент мимо него.

А впрочем, разве он сам не поступал так же в аналогичных ситуациях? Он поклялся, что с сегодняшнего дня никогда не проедет мимо «голосующего» человека.

Сзади раздался звук затормозившей машины. Он оглянулся.

– Эй, папаша! Утренняя пробежка?

Их было трое в стареньком «джипе», на котором было написано: «Не смейтесь, возможно, здесь – ваша дочь!» Им было не более двадцати лет. Девушка была похожа на Ренату.

– Подвезете меня до Цюриха?

– Садись! Чем больше сумасшедших, тем смешнее!

Когда он вошел в дом, Шилин была в гостиной. Она выронила чашку чая из рук и бросилась к нему на грудь.

– Хомер!.. Хомер!.. Я столько выплакала! Тебе не сделали плохо?

– Нет… нет… Все в порядке. Но я должен срочно принять ванну.

– Слава Богу! Слава Богу!

Поверх ночной рубашки на ней был пеньюар. От нее вкусно пахло. Уткнувшись лицом в его плечо, она с трудом произнесла:

– Хомер, ты должен знать – в твоем банке был пожар…

* * *

Откровение Акселя Грина не улучшило отношений между Габелотти и Вольпоне. Со вчерашнего дня они не сказали друг другу ни слова, общаясь через своих советников. Оскорбления и угрозы, которыми они обменялись в Нью-Йорке, вырыли между ними такую пропасть, которую рано или поздно придется заполнить телом одного из них.

После ухода Грина Моше сделал отчаянную попытку к примирению.

– Господа! Господа! Цель достигнута! Никто теперь не может нам помешать завладеть нашими деньгами.

Дон Этторе снял трубку телефона. Он подчеркнутым жестом переключил его к громкой связи, чтобы каждый мог слышать, что ему будут отвечать. Этторе набрал номер своего швейцарского адвоката Филиппа Диего.

Когда адвокат ответил: «Слушаю вас», всем показалось, что он находится где-то рядом с ними.

– У меня есть интересующий нас номер, – сказал Габелотти. – Запишите.

– После вашего отъезда из Цюриха в городе произошло печальное событие: исчез один из наших самых уважаемых банкиров – мистер Клоппе.

– Мне остается только разрыдаться, – сказал Габелотти.

– Мы не понимаем, что происходит, – продолжал Филипп Диего. – Было совершено нападение на банк Хомера Клоппе. Вся полиция стоит на ушах… Есть смертельные случаи.

– Я не понимаю, какое мы имеем отношение к вашим местным событиям! – не выдержал дон Этторе. – Запишите номер счета и выполните все формальности по переводу денег!

– Этот парень один в банк не пойдет! – бросил Вольпоне Юдельману. – Немедленно предупреди Карла Дойтша.

Габелотти нахмурился, слушая ответ Диего.

– Мне кажется, я плохо вас понял, – говорил Диего. – Все финансовые операции приостановлены. Повторяю, банкир исчез!

– Я все хорошо понял! – рявкнул Габелотти. – Кто вам сказал, что банкира нет дома? И, в таком случае, что может помешать проведению этой рутинной операции?

– Ничего, разумеется, ничего… Если у вас есть номер и слово-пароль…

Габелотти бросил зверский взгляд на Анджело Барбу и Кармино Кримелло. Моше Юдельман и Итало Вольпоне замерли.

– Что еще? – побагровел Габелотти.

– Деньги были в обязательном порядке приняты под каким-то кодовым словом… Оно есть у вас?

– У меня есть номер! Этого достаточно! – отрезал Габелотти.

– Боюсь, что нет… – заметно волнуясь, сказал Диего. – Если предположить, что банкир объявится, то… гм… небольшое разногласие, имевшее место между нами, не позволит склонить его к выполнению нашей просьбы. Он будет строго следовать букве закона…

– Да что вы несете? – взорвался Габелотти.

Это было бы слишком глупо: когда деньги, казалось, уже лежат у них в кармане, снова удалиться от них на недосягаемое расстояние.

Моше сделал знак рукой, привлекая к себе внимание Габелотти.

– Скажите мистеру Диего, что вы перезвоните ему, – прошептал он.

– Оставайтесь на месте, я перезвоню вам, – прорычал Габелотти и бросил трубку.

Никто не осмеливался поднять на него глаза. Тишину нарушил Барба.

– Моше, вас не смутит, если минут пятнадцать мы переговорим между собой?

– Я сам хотел предложить вам это.

Барба, Кримелло и Габелотти вышли из гостиной. То же сделал и Вольпоне со своей командой.

Когда они остались одни, Моше огорченно покачал головой.

– Все пропало, Итало. Только Дженцо и О’Бройн знали пароль. Ни того, ни другого нет… Что делать дальше, я не знаю…

Вольпоне ударил кулаком по столу.

– Сука О’Бройн! Надо было убивать его медленно! Когда на него наезжала пила, он, вместо того чтобы заговорить, вспомнил свою свинячью мать! Мамма… мамма…

Моше словно пронзил электрический заряд.

– Повтори! Повтори! Что он сказал?

Итало удивленно посмотрел на него.

– Что с тобой, Моше?

– Что сказал О’Бройн под пилой?

– Мамма, – повторил Вольпоне. – Что из этого? Дерьмо умирало от страха. Он знал, что я с ним сделаю, знал! Вместо того чтобы отвечать, он звал на помощь свою проститутку мать.

Губы Юдельмана задрожали.

– О’Бройн был ирландцем, Итало, ирландцем! Ты понимаешь, что я хочу сказать?

Вольпоне смотрел на него, как на сумасшедшего.

– Что ты несешь?

– О’Бройн тебе ответил, Итало! Человек перед смертью говорит на своем родном языке… Ни один ирландец не будет произносить слово «мама» на итальянском… «Мамма» – это пароль!

* * *

Перед входом в «Трейд Цюрих бэнк» прохаживались трое полицейских в униформе. У Хомера сжалось сердце, когда он увидел, во что превращен центральный холл банка.

Швейцар, как обычно, стоял на своем месте.

– Здравствуй, Виктор! – прошептал Хомер.

– Здравствуйте, мистер Клоппе! – уважительно поприветствовал его Виктор.

Несмотря на острую душевную боль, сердце Клоппе наполнилось гордостью. Он принадлежал к сильной, работоспособной расе. Какая бы катастрофа ни обрушилась на страну, банк всегда будет продолжать работать. Начиная со второго этажа ничего не было тронуто. С обычной активностью работали все службы.

Марджори, предупрежденная о его приходе, ждала его у двери в приемную. Она обратилась к нему так, словно ничего, абсолютно ничего не произошло с тех пор, как они виделись в последний раз.

– Вам многие звонили, сэр… Я всех записала. Вам нужен сейчас этот список?

– Позже, – ответил Клоппе.

– Вас соединять?

– Только с теми, у кого, по вашему мнению, важные вопросы.

Он доставал из стола бутылку «Уотерман», когда по интерфону Марджори сказала:

– На линии мистер Шмеельблинг. Соединить?

– Да.

– Хомер! Господи! Я не знаю, что думать! Что происходит?

– Ведется расследование.

– Куда мы идем? Нет, куда мы идем? Все перестали все уважать!

– О да! – вздохнул Клоппе. – Да, да…

Именно Шмеельблингу, «банкиру всех банкиров», восемь дней назад он доверил два миллиарда долларов. Его «интерес» за эти восемь дней составил 876 704 доллара. За такие деньги он еще лучше отремонтирует свой банк.

– Скажите, Хомер… Относительно того, что вы мне перевели… Вы помните?..

– Да.

– Что мне делать?

– Продолжайте, Эжьен… Продолжайте до очередных указаний…

– Это превосходно, друг мой! Именно это я и хотел от вас услышать.

– До свидания.

– До свидания.

Марджори проскользнула в святая святых и закрыла за собой дверь.

– Пришел этот полицейский, мистер Клоппе. Лейтенант Блеч. Он уже несколько раз заходил…

– Пусть войдет.

Хомер спрятал бутылку в стол и встал навстречу гостю.

– А, мистер Клоппе, рад видеть вас в здравии!

– Спасибо, лейтенант, спасибо!

– Ваша жена сообщила о вашем возвращении. Я приказал прекратить розыск…

– Приношу вам свои извинения за причиненное вам беспокойство. Нет мне прощения! Я должен был вас предупредить.

Лицо Блеча окаменело.

– Я не понимаю вас, мистер Клоппе.

– Видите ли, лейтенант, я был очень взволнован… Уехал, никому ничего не сказав… Мне нужно было побыть одному… подумать…

– Могу я вас спросить, где вы были, мистер Клоппе?

Банкир удивленно вскинул брови.

– Не думаю, чтобы это представляло для вас какой-нибудь интерес, лейтенант.

– Вы ошибаетесь, сэр! Погибли двое моих людей.

– Сожалею, лейтенант! Но если бы я был полицейским, я бы обратил внимание на тех, кем полиция совершенно не интересуется.

– О ком вы говорите?

– О левых, лейтенант.

Клоппе сделал три шага к двери и открыл ее.

– Не стесняйтесь прийти ко мне, когда ваше расследование продвинется вперед… Я всегда в вашем распоряжении…

Блеч козырнул и вышел. В приемной он увидел двух самых известных в городе адвокатов: Филиппа Диего и Карла Дойтша.

– Вы примете их? – спросила Марджори, предупредив Клоппе о посетителях. – Они очень настаивают.

– Да.

Филипп Диего заговорил первым.

– Мы все знаем… Скандал…

– Невероятно! – высказался Дойтш.

Клоппе стоял прямо, неподвижно, внимательно глядя на них.

– Я очень занят, – ледяным тоном произнес он. – Какова цель вашего визита?

– Итак, – начал Диего, – мой коллега Карл Дойтш и я представляем интересы одного нашего клиента, у которого есть номерной счет в вашем банке. Этот клиент поручил нам передать вам, чтобы капитал был сегодня же переведен в «Кэмикл интер траст», в Панаму.

– Под каким словом зарегистрирован счет?

– «Мамма».

– Номер счета?

– 828384.

– Сумма?

– Два миллиарда американских долларов.

Клоппе снял трубку телефона.

– Марджори, попросите Гарнхайма принести досье «Мамма».

В течение пяти минут ни один из троих мужчин не произнес ни слова, не сделал ни одного движения. Стояла абсолютная тишина. Мэрджори положила папку на стол перед Клоппе.

Хомер открыл папку, полистал бумаги и протянул Диего лист.

– Распишитесь в нижнем правом углу, пожалуйста.

Диего поставил свою подпись.

– Вы тоже, – сказал Клоппе Дойтшу.

Клоппе резко встал. Филипп Диего суетливо протянул ему руку. Клоппе сделал вид, что не заметил, и холодно произнес:

– До вечера все необходимые формальности будут сделаны.

Когда адвокаты вышли из кабинета, он подошел к окну и с задумчивым видом прижался лбом к стеклу.

Весна набирала силу. Самая прекрасная весна, которая когда-либо приходила в Цюрих.

Хомер Клоппе возвратился за стол и достал бутылку «Уотерман»…