Текст книги "Каменный меч (СИ)"

Автор книги: Павел Торопов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 19 страниц)

Та, кто приближалась к плите, не была особенно изящной по людским или эльфийским меркам, её одежду составлял практичный наряд из плотной ткани, а щёки даже покрывали довольно заметные бакенбарды. Но она была явно изящнее окружающих гномов-мужчин. Да и женственность её не оставляла сомнений, проявляясь и в стремлении выигрышно подчеркнуть своё лицо и тело, и в робкой грации движений, и во многих других неуловимых нюансах.

Остановившись, женщина какое-то время стояла над Троэндором, проводя над ним ладонью, почти касаясь подушечками пальцев. Затем, резким движением обернувшись к остальным, она мерно заговорила звонким голосом.

Сергей не понимал языка. Слушая незнакомые слова, он вглядывался в лицо говорившей, пытаясь уловить отзвуки её эмоций, почувствовать её настроение и настроение слушающих. Но, замечая скорбь, сильную, неподдельную, сдобренную дёрганными, почти истерическими нотками, Сергей чувствовал, что наблюдает за этим со стороны, отстранённо и…

– Не слишком это хорошо, конечно. – глухой скрипучий голос раздался под левым ухом. – Поминовение идёт, а самый важный гость не понимает ни слова.

– Ч-что?.. – Сергей растерянно обернулся.

– Это похороны воина. «Дваттун» – примерно переводится, как «искупивший», «восстановивший баланс». В общем, тот, кто прикончил вероломного убийцу, врага. – пояснил старый седой гном, одетый в форменный чёрный мундир с ромбовидной бляхой. – По нашему обычаю, на похоронах дваттун важнее даже родственников. Впрочем, у Троэндора не было родственников. Сергей… я правильно произношу?

– Да…

– Я Амгнир. – рукопожатие массивного гнома оказалось неожиданно мягким и осторожным, каким было и у Троэндора.

– Вы… работали вместе? – внимание всё никак не желало фокусироваться на нежданном собеседнике.

– Великий Свод, не просто работали. Он был моим наставником. – только сейчас Сергей заметил, что гном был намного моложе, чем показался на первый взгляд. Амгнира старили несколько шрамов на левой стороне лица и преждевременная седина, порядочно исполосовавшая и без того светлые пепельные космы. – Троэндор – настоящая легенда нашего Корпуса Тайн. Он сирота, вышел из приюта – служба заменила ему семью, была всей его жизнью.

– Да, он как-то говорил про приют… – память услужливо подбросила один из подходящих моментов, в котором Троэндор предстал особенно мрачным и задумчивым. – Но… ведь он оставил службу? Троэндор никогда не рассказывал, почему…

– Ну, тут уж удивляться нечему…

Некоторое время Амгнир молчал, задумчиво смотря на говорившую женщину, чьи жесты становились всё более резкими, а лицо всё более искажалось.

– Это Хангит, – неожиданно продолжил гном, – сестра Инднис. Инднис нид Хогар. Она была женой Троэндора. Великий Свод… до сих пор вспоминаю их свадьбу. Никогда не видел старика настолько счастливым… Он любил Инднис, но дело было не только в этом. Троэндор наконец-то обрёл семью – родные Инднис очень хорошо его приняли.

– Их… убили? – вопрос будто вырвался сам собой.

Амгнир поморщился, не отрывая взгляд от Хангит. Она закончила говорить и, постояв пару секунд, сделала несколько нетвёрдых шагов от плиты, после чего бессильно осела на пол, спрятав лицо в ладонях.

– Он сам убил их. – помолчав с минуту, Амгнир произнёс это почти скороговоркой. – По крайней мере, Инднис и её родителей.

К погребальной плите больше никто не подходил. После резких выкриков и жестикуляции Хангит, воцарилось почти давящее спокойствие. Амгнир запрокинул голову и зажмурился, обращаясь к горьким воспоминаниям. После чего продолжил:

– Неизвестно точно, когда это произошло… Примерно за год до свадьбы Троэндора. На них вышли маги… опытные и искушённые. Взяли под контроль почти всю семью – пять человек. Через родственников подобрались к Инднис, ну а конечной целью был, конечно, Троэндор. Контролируя такого, можно сделать очень много, добраться чуть ли не до любого в Лиге. Не знаю, как, но Троэндор распознал ловушку и, в конце концов, нашёл этих магов. Но до того, они, запаниковав, свели с ума и натравили на него Инднис с родителями… – Амгнир вновь прервался, собираясь с мыслями. Когда он продолжил, то говорил спокойно и ровно.

– Маги умерли страшно. Я видел, я был там, помогал их брать. А на следующий день Троэндор ушёл из корпуса и уехал. По-хорошему, нам нельзя вот так сразу уезжать за границу, но Троэндор был настоящим героем и легендой… Да и место выбрал грамотно – земли этой Академии не принадлежат ни одному государству и придерживаются абсолютного нейтралитета. Так что, власти решили замять проблему, даже наградили старика. Хотя лучшей наградой для него было оказаться подальше от всего, что он знал в Лиге.

– А эта…

– Хангит? Её с дедом тоже заколдовали, но в тот момент они находились далеко и не успели навредить ни другим, ни себе. Со смертью магов чары рассеялись – но дед всё равно погиб, не выдержало сердце. Она осталась единственной выжившей, частично потеряла память. Сейчас, у плиты, она скорбела о родных, проклинала Троэндора, но больше – свою судьбу. Не стоило ей приходить на поминовение. Бедная девочка…

Хангит по-прежнему сидела на скальном полу. Отняв ладони от лица, она обхватила руками плечи, покачиваясь из стороны в сторону и невидяще смотря вдаль красными, опухшими от плача глазами.

– Почему ей никто не поможет? – Сергей задал этот вопрос скорее рефлекторно. Он по-прежнему будто наблюдал за всем со стороны. Ни чудовищная история об умершем друге, ни раздавленная горем женщина не затронули его, не всколыхнули никаких эмоций.

– На поминовении каждый скорбит в одиночку. Мы можем ходить вокруг, кричать, произносить речи – но, видит Пророк, никто не уведёт другого под руки, ни чтобы заткнуть, ни чтобы помочь. Конечно, если само погребение не окажется под угрозой.

– Больше речей никто не говорит. – заметил Сергей. Гномы опять будто бы срослись со скалой, только дрожь Хагнис нарушала всеобщую неподвижность.

– Я говорю. – Амгнир печально усмехнулся. – Только тише и на другом языке. Вы знаете, что Троэндор завещал вам всё, что имел?

Хотя эта новость была неожиданной, в Сергее не родилось даже удивления. С непроницаемым выражением лица он покачал головой.

– Он так и описывал вас в письмах, – на сей раз Амгнир усмехнулся чуть веселее, – называл честным и равнодушным к деньгам. Ну что ж, похоже, моя речь за… А, нет, – гном достал из-за пазухи клочок бумаги и что-то написал на нём карандашом, – я должен ещё кое-что рассказать о Троэндоре. Он беспокоился о вас. Писал, что вы видите в законах мира, судьбе, предназначении высшую справедливость. И боялся, что однажды это может обернуться высшей несправедливостью, к которой вы будете не готовы. Я не знаю, что случилось там, в Лесу, да и в день поминовения каждый скорбит в одиночку. Но если после вы захотите поговорить, вспомнить старика и вообще, то вот, возьмите, здесь мой адрес. Спросите в городе, любой подскажет.

Оставшаяся часть ночи прошла в молчании, превратившим минуты и часы в бесформенную мешанину. О рассвете известил красный солнечный луч, неожиданно вышедший из свода пещеры. Почти сразу же среди камней повеяло жаром. Из-за поворота выехала чёрная, как смоль, массивная стальная конструкция, похожая на панцирь огромной улитки с выходившим из центра спирали продолговатым жерлом.

Собравшиеся вокруг стали подходить ближе к плите, и жрец, оживившись, вновь простёр руки и посох над телом Троэндора, что-то говоря нараспев.

Сергей вдруг заметил, что плита не лежит на куске скалы, а утоплена в него, находится в небольшом естественном углублении. Смысл этого стал понятен, когда жрец, выкрикнув последние слова, отошёл, и странное устройство, пышущее жаром, покатило вперёд. Доехав до плиты, жерло наклонилось вниз, и по нему полился поток раскалённой лавы. Расплавленная порода накрывала Троэндора, на котором удивительным образом не загоралась даже одежда. Блестящая масса поглотила могучую грудь, истерзанное горло и, секунда за секундой, черты волевого лица, застывшие в строгом спокойствии.

Лава прямо на глазах застывала и темнела, органично заполнив углубление и создав навершие, почти неотличимое цветом от остальной скалы. После шестилетнего отсутствия Троэндор вернулся домой, навечно став частью своей родины.

Глава 4

Эмоций не осталось. Только сосущее ощущение пустоты, сходное со звоном, который иногда вызывает в ушах абсолютная тишина.

Правда, в ушах у Сергея никогда не возникало такого звона. Иногда, особенно за последние три недели, в тишине он слышал шелест Леса, прихотливую и загадочную вязь звуков, навсегда прекратившуюся в роковой день гибели Троэндора и последовавшего потом ужаса. В такие моменты Сергей злился, почти впадал в бешенство – не только из-за произошедшего, но и из-за упрямо искрившего откуда-то ощущения радости и истеричного желания, чтобы шелест вновь стал реальностью.

Вокруг не было абсолютно тихо, но Сергей знал, что сейчас не услышал бы шелеста в любом случае. Ничто не могло родиться у него внутри, где безраздельно царила пустота, где уже не было даже следов отгоревших чувств и страданий – скорее, беспощадная сухость уравнения, переставшего работать после изъятия одного из членов.

Провожая Троэндора в последний путь, Сергей старался не думать о том, что произойдёт после. О том, что, по сравнению с остальным, смерть друга была, как это не чудовищно, приобретением, хоть как-то заполнявшим потерявшую смысл жизнь. Грандиозная гекатомба, совершённая Лесом, стёрла всё то, что пестовалось робкими мечтами с детства, и грандиозно засияло в последние годы. Высшая справедливость оказалась высшей несправедливостью. И абсолютным крахом.

Все разошлись уже пару часов назад, а Сергей сидел и смотрел на могилу друга. Он выполнил то, что считал необходимым, похоронил Троэндора, и теперь не осталось ничего. Уравнение перестало работать.

Наконец осознав, что, глядя на могилу, видит только камень и ничего больше, Сергей поднялся на ноги. Глядя по сторонам и слушая пустоту внутри, он зашагал прочь. На холодном каменном полу остался только исписанный карандашом смятый клочок бумаги, который, впрочем, почти тут же был унесён прорвавшимся между камней сквозняком.

Сергей возвращался по тому же пути, но если на похоронах он был погружён в себя, то теперь старался увидеть как можно больше из того, мимо чего шёл. В этом желании не было отчаяния или, наоборот, восторга – просто пустота внутри естественным образом искала, чем бы хоть немного заполнить себя. Лица, одежды, здания, загадочные механизмы, прихотливые узоры, вырезанные даже на пещерном своде и глядящие вниз из световых пятен редких тамошних светильников – всё это замечалось, фиксировалось и отбрасывалось в сторону. Огромная белая площадь, хоровод световых плиток, сходящийся в монумент Семи Самоцветов, вызвали не больше интереса, чем сажа, осыпающаяся примерно с каждого пятого прохожего. Равнодушно-жадный взгляд скользил мимо всего, что видел, и ноги несли вперёд, уже несколько часов не изменяя монотонного размеренного ритма.

Ни предметы, ни рисунки, ни живые существа не могли задержать на себе внимания. И тогда в дело вступил свет. Сергей шёл по одному из окраинных районов Рифтрана. Ровное, немигающее сияние кристаллов осталось позади, и теперь от небольшой площади отходили несколько улиц, освещённых пляшущим светом факелов. Но…

Монотонный шаг сбился, и взгляд впервые резко дёрнулся к чему-то. Освещение крайней левой улицы явно выделялось. Оно было ровным и немигающим, но и более тёмным, чем в любом другом месте города. Осветительные кристаллы обозначали скорее тропу, чем жилую улицу, их вереница уходила где-то на километр вдаль и сворачивала влево. Идя по воображаемому продолжению тропы, взгляд Сергея также сместился влево и остановился на цепочке мелких огоньков, зигзагами идущей по далёкой стене пещеры. Не очень заметная и понятная раньше, теперь эта цепочка явно связывалась с дорогой, начинавшейся здесь. Сергей по-прежнему не видел чего-то конкретного, что могло бы привлечь, заполнить пустоту. Но, по крайней мере, он увидел путь.

Тропа действительно привела на лестницу, вырезанную в скальной стене. Поднимаясь, Сергей ни разу не обернулся к Рифтрану, морем огней разливавшемуся внизу. Всё, что его интересовало, ждало впереди.

Метров на десять ниже свода лестница уходила в стену, переходя в коридор, чистый, широкий и ровный, с абсолютно гладкими, не украшенными никакой резьбой стенами. Коридор, похожий на безликую застройку многоквартирных домов, исчезнувших вместе с прошлой, оставленной годы назад жизнью.

Пройдя дальше, Сергей почувствовал запах океана. Ветер был холодным и чистым, не пропитанным извечными портовыми примесями. Коридор выходил на свежий воздух.

Погода была очень ясной, и Сергею пришлось прикрыть глаза, ожидая, пока они привыкнут. После, оглядевшись вокруг, он увидел облицованную мостовую и дома, стоявшие ровными рядами. Прохожие были, в основном, людьми – стоявший на пересечении торговых путей Рифтран населяли многие, в том числе и те, кому не нравились подземелья. Похоже, гномы учли это, и с присущей им основательностью обтесали под жилища немалую часть наружного скального массива.

Сергей двинулся дальше. И через пару минут остановился. Перед ним расстилалась какая-то площадь. Она не представляла из себя ничего выдающегося – просто широкая ровная площадка, ограниченная со стороны океана парапетом в две трети человеческого роста.

Но Сергей смотрел не на площадь. Он смотрел на необъятный простор, раскинувшийся в двухсотметровой пропасти за парапетом. Сергей вспомнил своё плавание на корабле, когда в последний раз вышел на палубу и по-настоящему любовался чем-то.

Всё было, как и тогда. Чуть-чуть перевалило за полдень, и небо раскинулось безмятежной синевой, ничем не сдерживая солнечный свет, который падал, рассыпаясь стайкой солнечных зайчиков, непоседливо снующих по водной глади.

Сергей смотрел. И видел путь. Пойти и встать на край парапета, ощутить эту картину безо всяких препятствий и ограничений – и, может быть, тогда пустота заполнится. А если нет…

Сергей сделал первый шаг, и ему показалось, что земля содрогнулась в ответ.

Второй шаг он не закончил – земля содрогнулась ощутимее, пошатнув и заставив отступить.

Вокруг раздались удивлённые и обеспокоенные возгласы, глухие проклятья и звонкий детский плач. Сергей оглянулся вокруг – движение на улице замерло, как единый организм, испуганное животное, инстинктивно навострившее уши и втянувшее голову в плечи. Повисла бесконечная пауза.

А потом скала закричала.

Это был глубокий, частый и какой-то утробный треск, как будто внутри скалы что-то не просто ломалось, а рвалось и разбивалось в пыль с огромной скоростью.

Дрожь, пришедшая через пару мгновений, была сильной и судорожной, поистине смертельной. И животное, замершее на площади, умерло, разорванное на части. Окружающие устремились кто куда, падали, давили друг друга, из домов выбегало всё больше народу, только усиливая толкотню.

Сергей оставался стоять – природной силы вкупе с навыками, приобретёнными годами упорных тренировок и работы в Лесу, вполне хватало, чтобы удерживаться на ногах. Дома вокруг тряслись и осыпались, мостовая пошла трещинами, а он всё смотрел на расстилающуюся впереди пропасть и безмятежную гладь океана. Сергей стоял, окружённый хаосом и разрушениями, заключённый в них, как в кокон, и больше не видел пути.

Часть парапета провалилась, и оттуда, раскалывая площадь надвое, пошла огромная трещина. Она надвигалась на Сергея медленно, почти издевательски, будто понимая, что ему всё равно некуда идти. Бросив на неё мимолётный взгляд, Сергей вновь стал смотреть на океан. Погода была действительно потрясающая.

Через секунду слева раздался отвратительный склизкий хруст и глухой звук падения. Сергей скосил глаза на что-то, подкатившееся к разрастающейся трещине. В следующий момент стало понятно, что это маленький, примерно годовалый ребёнок. Впрочем, определить возраст было трудно – Сергей плохо разбирался в гномьих детях. Очень крупная лобастая голова малыша была повёрнута влево, глаза закрыты, а руки, покрытые с тыльной стороны тёмными волосами, были раскинуты в стороны и не шевелились.

Сергей собирался отвернуться, но тут малыш кашлянул, сопя, вдохнул воздух, и разразился непривычно глубоким и низким плачем. Правда, ненадолго. Очередная судорога поверхности заставила ребёнка захлебнуться криком и подбросила маленькое тело прямо в пасть расползающегося провала.

Сорвавшись с места и опасно проскользнув следующим шагом по краю трещины, Сергей вытянул руку и, выудив малыша, прижал того к груди. Развернувшись и перепрыгнув провал, молодой человек побежал к коридору, откуда пришёл пятнадцатью минутами ранее, но почти сразу остановился.

Коридора больше не существовало. Он раскололся и провалился вниз вместе с частью жилого района, перерезав дорогу обрывом.

Сергей развернулся и побежал обратно. Вокруг почти никого не было – все, люди и гномы, толпились дальше по дороге. Секунду подумав, Сергей свернул направо, к зданиям. Они разрушались, но точно также разрушалась и вся скала вокруг – а в домах хотя бы можно будет избежать толкотни и осмотреть с высоты обстановку.

Дверной проём был завален, и Сергей проскочил в разбитое окно, на ходу вспоминая несколько заброшенные навыки быстрого перемещения по городским ландшафтам. Когда-то давно, он ещё ребёнком лазил и бегал по каркасам стоявших годами строек, гоняясь за воображаемыми драконами, открывая невиданные земли и слыхом не слыхивая о каких-то модных течениях и иностранных словах для них. А когда иностранные слова всё-таки пришли, он, несмотря на молодость, уже стал легендой. Впрочем, это тоже было давно, даже не в прошлой, а в позапрошлой жизни.

К счастью, лестница на второй этаж была в порядке, но вот люк чердака оказался намертво заперт. Положив устало всхлипывающего малыша, Сергей выбил остатки стёкол из окна и высунулся наружу.

Паника внизу достигла апогея. Перекладывая ребёнка на крышу, удачно изгибающуюся кверху перед краем, Сергей не мог видеть, что творится за углом, метрах в пятидесяти, но слышал, как рёв толпы, скопившейся там, с лихвой перекрывает треск и грохот. Забравшись сам и взяв малыша на руки, Сергей повернулся на крики, попутно оценивая расстояние. Примерно по три метра между крышами – через два дома он сможет рассмотреть, что там происходит. Отойдя от края и надеясь, что кровля выдержит, Сергей разбежался тремя мощными толчками и выпрыгнул.

Крыша следующего дома обиженно лязгнула, но не просела. Перепрыгнув ещё один пролёт, Сергей увидел хвост толпы – стоявшие там кричали, размахивали руками и напирали всё сильнее и сильнее. Скала очередной раз содрогнулась, но внизу стояли настолько тесно, что, казалось, даже не почувствовали этого. Упали только некоторые из тех, кто был с краю, но и они сразу же поднялись, пытаясь протиснуться вперёд.

Оказавшись на следующем доме, Сергей, наконец, увидел, что происходит. Перед ним открылся другой конец района, ряд домов там уходил вправо, полукругом охватывая ещё одну площадь. Сейчас эта площадь была забита народом, рвущимся к трём проёмам, закрытым серебристыми воротами, врезанными в отполированную скальную стену. Ещё дальше, на краю стены, виднелся такой же проход – копия того, через который пришёл Сергей. Тамошняя часть толпы бежала внутрь, заполняя коридор до предела.

Сергей завертел головой, думая, что же делать дальше. Но в этот момент происходящее внутри массива, похоже, пересекло критическую черту. Раздавшийся грохот задавил все остальные звуки, после чего скала начала проваливаться внутрь. Огромные сегменты площади уходили вниз, переворачиваясь, под аккомпанемент леденящих душу криков умирающих и тех, кому предстояло прожить на несколько секунд дольше. Сергей пытался не рассматривать испуганные, отчаявшиеся лица обречённых, но не мог отвести взгляд, без остановки ходящий по панораме разрушений. Вот раскололась и провалилась вниз стена с серебристыми воротами, открыв на мгновение шахты с извивающимися обрывками цепей и канатов. Вот облако каменной крошки взметнулось на месте участка, через который пролегал коридор внутрь массива. Наконец, провалилась оставшаяся часть площади, а со стороны океана откололась и полетела вниз стометровая каменная щепка с куском набережной и парой-тройкой домов на вершине.

Сергей обернулся назад. Дальняя половина той, первой площади, перечёркнутой давешней трещиной, также провалилась в океан. Парой секунд позже к ней присоединилась и вторая половина, утянув с собой ближайший дом.

Из-за спины вновь раздались крики. Неожиданно для себя Сергей уловил, что их тональность на сей раз была другой – в ней даже слышалась надежда. Обернувшись, он увидел, что оставшиеся в живых там также забегали в дома и вылезали на крыши. Они, казалось, с воодушевлением кричали и размахивали руками. Сначала Сергей не понял, почему, но затем разглядел, что стоявшие на крышах смотрят вверх. И тоже поднял взгляд.

Это было похоже на дирижабль со старинных гравюр. Воздушный баллон был сравнительно невелик, лишь вдвое больше гондолы, похожей на деревянный корпус корабля и, похоже, имевшей открытую палубу. У борта суетились какие-то мелкие фигурки.

В следующее мгновение от дирижабля вниз потянулись канаты и верёвочные лестницы – летательный аппарат находился в сотне метров над происходящим, и там резонно опасались не успеть снизиться вовремя.

Сергей прикинул расстояние до того места. Девять домов, девять пролётов, которые нужно будет преодолеть быстро. Сергей выдохнул, понадёжнее ухватил ребёнка и побежал.

Он немного устал, но собрался и действовал, как хорошо смазанный механизм. Три мощных шага, прыжок, забежать на вершину крыши, три мощных шага, прыжок, забежать на вершину, три…

Он едва успел затормозить, упав на спину и упёршись ногами в изгибающийся край. Дом впереди, как и три после, накренились и уходили вниз. Сергей почувствовал, как дрожит крыша под ним, сжал зубы и яростно вытолкнул себя в обратном направлении. Во время толчка дом начал проседать, и прыжок не удался – Сергей успел только вытянуть левую руку. Пальцы и предплечье сильно дёрнулись, схватившись за край противоположной крыши, и, наверное, не выдержали бы, но тело вошло в разбитое окно, слегка порезавшись, и ноги смогли нащупать опору.

Взобравшись наверх, Сергей натужно встал на ноги, тяжело дыша. Из-за напряжения, он не сразу услышал окрики, доносившиеся из-за спины. Сергей удивлённо обернулся, но никого не увидел. Там никого и не могло быть – в этой части района оставались целыми только три дома, на одном из которых сидел Сергей.

Только спустя секунду ему стало понятно, что кричат сверху. Подняв голову, Сергей увидел ещё один дирижабль. Кричал гном, которого на канате спускали с гондолы. К сожалению, даже он находился ещё слишком высоко, и оставалось только ждать.

Сергей смотрел вверх, прищурив глаза. На передней части гондолы располагались стёкла, судя по всему, окна кабины пилота. Солнце отражалось от них и немного слепило.

Через секунду Сергей почувствовал под ногами дрожь. Дом под ним уходил медленно, будто цепляясь за жизнь до последнего. Гном на канате находился ещё слишком высоко, чтобы допрыгнуть до него. Чтобы допрыгнуть…

Видя, что другой дом тоже дрожит, Сергей принял решение в долю секунды. Изо всех сил стараясь сохранять равновесие на ходящей ходуном крыше, он добежал до её вершины и выпрыгнул вверх, потом, сжавшись в воздухе, как пружина, размахнулся и подбросил ребёнка на недостающую высоту. После этого посмотрел вниз, чтобы получше приземлиться на шатающуюся поверхность.

Под ногами ничего не было. Открывшаяся пропасть приняла его в свои объятия мягче и ласковее самой нежной из любовниц.

Падая вниз, Сергей успел удивиться, насколько пуста скала изнутри, насколько основательно разрушена чем-то неведомым. Он видел краем глаза огни Рифтрана, но не мог разглядеть дна во тьме под собой.

Ещё Сергей чувствовал, как взрывом нарастает внутри желание жить, как рвётся из груди истошным криком. Но не закричал.