Текст книги "Каменный меч (СИ)"

Автор книги: Павел Торопов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц)

Это была именно что «визуальная среда». Мурт Раэрктах смотрел вокруг и видел. Видел блики. Видел дрожание и волны, которые говорили, что лигах[1]1
  Лига – мера длины, чуть меньше 5 километров


[Закрыть] в пяти к востоку сильный порыв ветра изрядно поигрался верхушками нескольких сотен деревьев. Видел свет и тьму, точнее их призраки, потому что они никак не застилали взор и не смешивались со светом от солнца и тьмой от тени. Но они были. И говорили, причём сведущему говорили весьма и весьма о многом.

Именно это объединяло гордых и искушённых эльфов, массивных и простоватых фавнов, а также мечтательных малышей мельмов. Именно поэтому столь разительно отличающиеся друг от друга народы назывались Лесными Народами. Они были неразрывно связаны со стихией леса, они воспринимали лес, как нечто целостное, и в его пределах получали несомненное преимущество над всеми другими племенами.

И именно поэтому у Леса не было других названий. Маги, основавшие Академию, придумывали что-то, но кто бы из Лесных Народов ни приходил в Службу Охранителей, все сразу начинали говорить только одно – Лес. Наверное, ещё никогда это слово не звучало в одном месте на стольких языках.

Для Лесных Народов всё было очевидно. Именно этот лес был тем самым, единственным, не нуждавшимся названиях – названия должны были иметь все остальные, чтобы отличаться от него. Вельд Леса был… другим. И хотя описать его отличие было не легче, чем описать сам вельд, но ни у кого не было сомнений, что значительность этого отличия очень велика. Настолько велика, что вместо отличия на ум упрямо приходило другое слово.

Превосходство.

Лес притягивал к себе, и уже никогда не отпускал. Он стал домом для Мурта и многих-многих других.

Точнее, он был домом.

Никто так до конца и не понял, что произошло около месяца назад. По правде сказать, мало кто понял хоть что-то. Всё тогда смешалось в какую-то безумную кашу. Тяжёлая тревога от нескольких необъяснимых происшествий, горечь от гибели давнего товарища, Аллона, обстоятельства которой приводили в полное замешательство. Вмешательство главного ключника, Троэндора дун Ларда, чья прошлая слава проглядывала даже сквозь густой туман тайны, и от того впечатляла ещё сильнее.

И, наконец, Сергей… Даже после нескольких лет в Службе большинство охранителей относились к нему весьма холодно. Для многих, в том числе и для Мурта, Сергей был угрюмым громилой, по какой-то невероятной причине способным ориентироваться в Лесу почти на одном уровне с ними, лучшими охотниками, следопытами и травниками Лесных Народов. Мурт был удивлён, когда Троэндор настоял на том, чтобы привлечь Сергея к расследованию. Пусь гном с человеком были друзьями, но для дела можно было найти кого-нибудь и попроницательнее!

Что ж, Мурт Раэрктах получил отличный урок. Он понял, что ошибался и в самом Сергее, и в том, что, как и все, считал отличия этого человека от стальных охранителей недостатками, самодовольно не допуская никаких других вариантов.

Впрочем, кто смог бы допустить такое? Что в Лесу живут какие-то разумные существа, которых никто никогда не видел? Что именно способность воспринимать вельд мешает видеть этих существ? Потому что они – якобы разумные порождения Леса, которым он передал часть своей души, своего вельда, и поэтому они в большей степени являются частью вельда, хотя и материальны… Это даже сформулировать сложно. Что уж говорить о том, что такое было попросту неслыханно. За всю известную историю обитаемых миров вряд ли нашлась бы хоть одна секунда, в течение которой возможность воспринимать вельд была недостатком в пределах леса.

Но, тем не менее, у Мурта не было ни тени сомнения в словах Сергея. Последовавшая кульминация, при всей её скоротечности и сумбурности, полностью их подтверждала.

Смерть Троэндора, случившаяся посреди четырёх десятков отборных охранителей, не сумевших даже ничего понять. Паника, бегство из Соландира и из Леса.

Правда, убежали не все. Семеро охранителей погибли – их убили страшно, напоказ, совершенно не так, как это сделали бы обычные животные. Двое были мельмами – Мурт ощущал их предсмертный ужас, после чего ощутил ужас ещё троих, выживших. Как ни странно, второй ужас был заметно более сильным, он поистине сводил с ума.

Потом пошли часы тягостного ожидания за стенами Академии, часы полного затишья. В итоге, Мурт, не выдержав гнетущей неизвестности, вышел в Лес в одиночку. И там встретил Сергея…

Это была поистине великая кульминация. Рассказ Сергея о тысячах существ, целом народе, безумно любившем «Отца», Лес, и, в итоге, воспылавшем ненавистью ко всем, пришедшим извне. О поединке с убийцей Троэндора, победе и том, как смерть этого существа неведомым образом запустила страшную цепную реакцию, после чего природа Леса разорвала в клочья и пожрала своих детей.

Впрочем, рассказ был лишь частью кульминации. Не менее важным было то, что Сергей держал в правой руке…

Он сказал, что это голова убийцы Троэндора. Но Мурт видел совершенно другое. То, чего никогда не видел до этого. И никогда не думал, что что-то подобное вообще может существовать.

С тех событий минул почти месяц, но Мурт Раэрктах так и не мог полностью осознать, что же он увидел.

«Мёртвый… вельд». Эти слова вырвались тогда почти непроизвольно и мгновение спустя уже смущали своей очевидной нелепостью. Вельд не мог «умереть», потому что никогда не был «живым». Он мог лишь быть или отсутствовать. Но в тот момент… все эти «блики, дрожание, волны» и многое другое, неуловимое, составляющее основу мироощущения и мировосприятия, изменилось в самой сути, стало совершенно иным, и не просто иным, но мучительным, разрушительным… негативным.

Тогда Мурт с немалым трудом сохранил спокойствие. Мельму стал понятен тот головокружительный, несравнимый даже со страхом смерти ужас его соплеменников. Если они видели не просто часть мёртвого тела, а сам момент гибели этих существ, да ещё нескольких…

Мурт поёжился. Это произошло с шестью охранителями, тремя мельмами, двумя эльфами и фавном, и ни один из них до сих пор не оправился. И до сих пор не мог толком описать случившееся.

Остальные же удивительным образом стали забывать произошедшее. Несмотря на то, что многие в тот день видели Сергея, прошедшего через всю Академию до порта, где около корабля гномов покоилось тело Троэндора. Они видели тень того ужаса, но он был слишком непредставим, слишком чужд их восхищению Лесом…

Нет, поправил себя Мурт. Нашему. Нашему восхищению Лесом. Он сам отчаянно хотел видеть в Лесу не только высшую красоту, но и высшее благо, хотел верить, что Лес истребил тех существ, чтобы спасти своих новых жителей и всех остальных вокруг. И поэтому прощальные слова Сергея горели в его памяти ярче любого пламени:

«Хочешь верить, что он просто спас нас? Хочешь видеть в нём высшее благо? Знаю, хочешь. Вы все хотите. Те, кого Лес истребил этой ночью – тоже хотели. Что ж, надеюсь, вам повезёт больше».

Мурт Раэрктах больше не верил в Лес, как в высшее благо, как бы не убеждал себя, как бы страстно не желал этого. Дом, обретённый около века назад, был для него потерян.

Впереди, между деревьями, всё более и более явно начал проглядывать широкий луговой простор – приближалась граница Леса. Мурт, как обычно, внутренне напрягся.

Вельд исчез сразу же, безо всяких переходов, безо всякого постепенного угасания. Так происходило всегда – стоило сделать шаг за пределы леса, и картина мира вокруг становилась более примитивной, грубой, вещественной, а за спиной шелестело лишь огромное скопление деревьев. В первый раз это всегда было шоком – и потом воспоминания об этом шоке прочно сидели внутри и не давали покоя, пересеки ты границу хоть в сотый, хоть в миллионный раз. Неудивительно, что те немногие из Лесных Народов, которые по какой-то причуде судьбы выбирали жизнь вне лесов, старались к ним и вовсе не приближаться.

Дальше декорации стали меняться быстрее. Сначала – простор Межевой Полосы, плоской равнины, покрытой короткой травой, который опоясывал границу Леса линией шириной в пол-лиги. Следом – крепкие стены из белого камня и массивные угольно-чёрные металлические ворота, почти всегда, впрочем, широко распахнутые. А за этими воротами – мир ровных дорожек, ухоженных домиков, затейливых скверов и небольших мощёных площадей. Мир, спроектированный для комфортной, степенной жизни теми, для кого Лес был лишь диковиной природы, объектом для изучения… впрочем, Мурт был далёк от того, чтобы в чём-то обвинять магов. Они не были ни злодеями, ни прожжёнными дельцами. Некоторая циничная сухость, конечно, была свойственна их поведению и облику, но она была сродни вычурной холодности эльфов – лишь небольшой штрих, вносящий соразмерность в картину, но не имеющий никакого отношения к основному сюжету.

Маги Академии верили в необходимость постижения истины, они усердно работали, приобретая знания. И также усердно передавали знания другим.

Территория самой Академии отражала это в полной мере. Как и городок вокруг, она состояла из плавных линий и сглаженных, чистых поверхностей, но была распланирована гораздо менее равномерно. Все подъёмы и спуски, углы и расстояния служили главному делу, подстраиваясь под самые разнообразные требования науки волшебства.

Необычные здания, строения и вовсе какие-то непонятные конструкции проплывали мимо мельма привычным пёстрым калейдоскопом. Нередко, этот калейдоскоп бывал сдобрен шумным гомоном студентов или звучными, хорошо поставленными голосами преподавателей, проводящих занятия. Но сейчас дело клонилось к вечеру, в Академии было время самподготовки, и поэтому на улице почти никого не…

– Вы – Мурт Раэрктах, правильно? – тонкий мальчишеский голос неожиданно донёсся из-за левого уха.

Мельм обернулся. Несколько следующих секунд он провёл в растерянности – этот человеческий ребёнок лет девяти-десяти не был ему знаком, и всё же зеленоглазое веснушчатое лицо Мурт явно видел не впервые…

– Точно, вы же меня, наверное, и не видели… Я – Столад Гринварс.

Услышав это имя, Мурт на мгновение опешил, а после горько усмехнулся про себя. Во время событий месячной давности он слышал столько разговоров об этом ребёнке, столько раз сам обсуждал краеугольную роль мальчика в произошедшем – а вот лицо видел лишь раз, да и то – на довольно посредственной гравюре.

– А… сейчас же время занятий. Тебя не хватятся?

– Нет. – мальчик говорил открыто и уверенно, слишком открыто и уверенно для своего возраста. В этом совершенно не ощущалось наглости или позёрства – поведение Столада казалось естественным, как дыхание. Мурт видел такое всего пару раз, и будущее тех детей получилось очень… впечатляющим.

– А вас в таких случаях останавливали? Вы ведь похожи на… – на этот раз мальчик всё-таки запнулся, смутившись собственной смелости.

– Да… бывало пару раз. – у Мурта появилось стойкое ощущение нереальности происходящего. – Так… чего ты хочешь, Столад?

– Передайте, пожалуйста, Сергею, что я не держу на него зла. Он как лучше хотел, я понимаю. Я тогда обиделся – но это Лес виноват. Он многих обидел, многим плохо сделал, когда в эту свою игру играл. А Сергею, может быть, и хуже всех. Я видел его, господин Мурт. Тогда, когда Сергей на корабль уходил, и после, во сне…Темно вокруг него… Страшно. Вы ему скажите, пожалуйста, чтобы не ругал себя. А Лес за всё ответит, за всех, кому плохо сделал. Вы ему скажите. Я вот только подрасту…

– Т-так… – мельм тяжело вздохнул и потёр лоб. – Во-первых, какой Сергей? Сергей уехал, и я…

Отняв ладонь от лица и подняв глаза, мельм умолк – рядом с ним никого не было. Мурт Раэрктах обладал достаточным опытом, чтобы понимать – произошедшее не было галлюцинацией. Но как ребёнок смог совершенно незаметно исчезнуть… А до этого, кстати, также незаметно подобраться… Если мальчик уже сейчас способен на такое…

Весь оставшийся путь до кабинета ректора пролетел, как в тумане. Мурт размышлял о случившемся, о том, стоит ли рассказывать об этом Коррэну? И, к тому же, хорошенько разузнать про Сергея?..

Дверь в кабинет начальника Академии была заперта. Само по себе это не являлось необычным – ректор не держал дверь открытой. Однако, он был способен ощущать приближавшихся к кабинету. И тем, кто был вызван сюда, обычно не приходилось стучать.

– Господин ректор! – Мурту даже пришлось присовокупить к стуку голос.

Дверь открылась. Ректор был один, и его вид…

– Здравствуй, Мурт, здравствуй. Заходи, присаживайся… – Арнауд Коррэн нечасто позволял себе разговаривать по-простому, без официоза. Наедине с Муртом это, впрочем, не было таким уж редким делом, но сейчас, вкупе с растерянным видом и бегающим взглядом, основатель Новой Академии Магических Искусств, обычно воплощавший собой респектабельную и энергичную уверенность, производил очень тревожное впечатление.

– Великое Солнце, Арнауд, что стряслось?

– У нас проблема. – ректор невидяще смотрел в пространство. – Лига Ог-Дразд.

Мурт медленно опустился на стул.

– Что там? – глухо выдавил он из себя через пару секунд.

– Полторы недели назад там произошла катастрофа. Очень крупная – несколько тысяч погибших. А сегодня… сегодня я узнал, что это был не просто обвал или землетрясение.

Ректор повернулся и пристально посмотрел на Мурта.

– Похоже, произошедшее как-то связано с Лесом.

– Сергей… – мельм произнёс это почти беззвучно.

– Ну, это ещё предстоит выяснить. Но, Мурт, ты, конечно, понимаешь, что в этом необходимо разобраться. Угроза нашей репутации… Я поэтому и вызвал тебя. Помнишь, лет сорок назад ты ездил туда, работал над их пахотными площадями?

– Да, да… я поеду, конечно.

– Что ж… ах да, сейчас ты обо всём узнаешь более подробно.

Дверь в кабинет открылась. На пороге стоял гном с молодым, но очень волевым лицом, одетый в необычный, синего цвета мундир. Похоже, пришелец тоже был на взводе – его взгляд, задержавшийся на Мурте, слишком явно выражал удивление. Мельм определил это с лёгкостью – за долгие годы он научился безошибочно различать оттенки и степени удивления. После сотен, а то и тысяч, удивлявшихся тому, что один из лидеров прославленной Службы Охранителей выглядит, как тринадцатилетний человеческий мальчик, научиться было совсем не сложно.

– Господин Раэрктах. – перед гостем Арнауд Коррэн никогда бы не позволил себе вольностей. – Позвольте вам представить господина Крондина дун Хардарина, посланника Лиги Ог-Дразд и наследника Клана Чёрного Самоцвета.

Глава 4

Сначала появились мелкие предметы. Какие-то инструменты, детали. Где-то – и просто обломки. Они попадались редко, но после многих километров диких, безлюдных пещер, любое изменение обстановки было очень и очень заметно. И поэтому все эти предметы с самого начала стали связываться в некую систему, единую картину.

Это была картина беспорядка и запустения. Время, бессильно обтекавшее природные массивы, оседало, копилось на искусственных вещах, показывая, что это полотно было нарисовано много лет назад.

По мере продвижения вперёд, вещей становилось больше, и картина менялась, открывая новые, более мелкие, подробные детали. Беспорядок стал отдавать паникой. А паника – массовым бегством и ужасом.

Светлый, яркий фон, создаваемый световыми очками, безуспешно пытался повлиять на окружающую обстановку, сделать её менее зловещей. А после того, как пещерный коридор закончился, сменившись обширным пространством, фон и вовсе потерял всякое значение.

Это была очень крупная конструкция. Её назначение было неясно, но вот состояние и судьба – вполне очевидны. Длинный и, похоже, довольно хрупкий корпус распластался по поверхности, изломанный, исковерканный падением. Переплетение блоков и металлических скреп, судя по всему, служившее основанием, распалось и почти полностью потеряло первоначальную форму. Но всё равно было несложно заметить, как камень изборождали тёмные жжёные борозды, а металл оплыл и выгибался вспученными оплавленными разрывами.

Растерзанный механизм был окружён уже настоящей свалкой мелких вещей. Они попадались на каждом шагу. Инструменты, детали, обломки… Не прошло и десяти секунд, как под ноги ткнулся первый череп.

Картина вновь изменилась. Теперь это было страшное бедствие. Катастрофа. Смерть и разрушение.

– Что это?

– Около четырёхсот лет назад несколько десятков тысяч гномов поссорились со своей Лигой. – Руд говорил размеренно, почти механистично. Было видно, что эти фразы он сформулировал заранее. – Очень старой и очень могущественной. Они выбрали уйти, и старая Лига позаботилась, чтобы они стали изгоями. Несколько лет эти гномы скитались по мирам, нигде не находя приюта. Наконец, измождённые и отчаявшиеся, они решились на очень рискованный шаг, и отправились в путь к отдалённым, диким, неисследованным горам, обрывающимся прямо в море. Это был поистине огромный риск – горы простирались на сотни лиг вокруг, никакой сухопутной связи с обитаемыми землями не было, продовольствия было взять почти негде.

Сергей слушал Руда, не перебивая, хотя то, что говорил гном, и не относилось к окружающему. Волшебник явно видел в их путешествии некий высший смысл, он хотел «рассказать о своём мире», передать Сергею какую-то общую картину. А может, создать её и для себя.

– Однако, риск оправдался. – продолжал Руд. – Измученные путники нашли богатейшие залежи минералов, не принадлежавшие никому. Но самое главное – они обрели благое знамение. Семь прекраснейших самоцветов, сотканных из одной лишь магии, лежавших посреди огромной дикой пещеры. Эти самоцветы стали символом надежды и светлого будущего, они объединили всех и укрепили в вере, возродив из отчаяния и озлобленности исконные гномьи добродетели, пестуемые Церковью Подгорного Пророка. Кроме того, магия, заключённая в них, дала энергию, которая помогла в работе очень многих механизмов. Так родилась Лига Ог-Дразд. Лига Семи Камней.

Черепа и кости лежали вокруг также беспорядочно, как и всё остальное. Было совершенно очевидно, что со времён случившегося бедствия никто даже не пытался провести хоть какое-то погребение.

– Окрылённая успехом, молодая держава начала энергично развиваться. Расширялись пещеры, строились и украшались жилища, открывались всё новые месторождения. Успех следовал за успехом. А на исходе первой сотни лет мы нашли то, что показалось ещё одним благим знамением. Залежи, настолько богатые, что все остальные казались по сравнению с ними полупустой породой. Настолько богатые, что такого просто не могло существовать в реальности.

Пройдя вдоль поваленной конструкции, Сергей с Рудом повернули направо и на несколько секунд остановились. Пещера была поистине колоссальна в размерах, намного больше, чем могло показаться в начале. Её пол уходил вниз довольно длинным и крутым склоном, открывая вид на некое подобие низины.

– Это был настоящий триумф. Окрылённые радостью, предвкушающие грядущие богатства, славу и величие, чувствующие длань Пророка над собой, мои собратья ринулись сюда, расположились и возвели множество больших, сложных и мощных механизмов. Сколь бы много богатств ни таила эта скала, они со всей присущей гномам энергией и скрупулёзностью были готовы вытянуть всё до капли, до мельчайшей песчинки.

Дно низины простиралось вдаль минимум на километр, но его естественной поверхности почти не было видно. На рваном ковре из мусора и развалин распластались туши ещё, как минимум, десяти конструкций, подобных первой. Но и они были лишь частью общей картины. Столбы, распорки, длинные куски каких-то желобов, несколько огромных металлических полусфер, опрокинутых или даже балансирующих на выпуклой части – всё это создавало поистине циклопический беспорядок. Можно было бы сказать, что обстановка в низине походила на разбросанные игрушки какого-нибудь расшалившегося ребёнка-великана, однако отчётливое ощущение смерти совершенно не настраивало на мысли о детских забавах.

Смерть в этом месте ни на секунду не давала забыть о себе. Спустившихся в низину человека и гнома она встретила настоящим завалом из костей тех, кто, спасаясь, пытался взобраться по крутому склону и, погибнув, скатывался обратно к подножию.

– Опасались ли чего-нибудь те, кто пришёл сюда? Видит Великий Свод, для осторожности были причины. Такое природное богатство… пепел и сажа, да это почти что та самая огромная сокровищница, где живёт и купается в золоте дракон! Такое не появляется случайно! Уж совершенно точно, это должно хотя бы возбуждать подозрения! Но в тех обрывках информации, что я смог найти, нет ни капли осторожности, ни капли страха. Только радость. Только предвкушение триумфа.

Как ни странно, вся окружающая мешанина, оставленная пронёсшимся столетия назад вихрем смерти и разрушения, даже приносила Сергею небольшое облегчение. Она казалась чем-то вроде макета, копии произошедшего с ним самим. Чем-то вроде облегчённого варианта – без воплей ужаса и агонических содроганий. И, само собой, без вины Сергея.

– Но триумфа не было. Не было ни радости, ни праздника. Только чудо. Настоящее, свободное, самодостаточное чудо. Куда более оригинальное, чем дракон посреди гор сокровищ. И куда более смертоносное.

Взгляд Сергея упал на часть одного из скелетов, кусок грудной клетки. Её левая сторона была будто бы обрезана – запылённые кости рёбер торчали ровными диагональными спилами, объединёнными в одну линию. Оглядевшись вокруг, Сергей осознал, что эти линии присутствуют в разрушениях повсеместно. Во многих местах они были разбиты, разбросаны по мелким обломкам, вещам и останкам. Однако, кое-где линии были видны во всей полноте: оплывшими, расплавленными бороздами на не до конца разрушенных металлических опорах, или почерневшими, закопчёнными – на поверхности каменных блоков. Эти линии далеко не всегда шли по прямой – нередко они изгибались и даже переплетались. Несколько таких переплетений выглядели весьма прихотливо – казалось, что они являются фрагментами каких-то больших, более сложных узоров.

– Ты спросил меня, что это? К сожалению, это место не имеет названия. После открытия месторождения сюда приехали очень быстро, торопливо, обозначив на карте только координаты. Ну, а после всего случившегося… похоже, мой народ как-то инстинктивно отторгнул это место и всё связанное с ним. Такой сильный подъём и воодушевление, закончившиеся так быстро и так катастрофически… это просто не вписалось в общую картину мира. Конечно, о произошедшем не забыли, детям рассказывают о страшном несчастье, называют примерное местоположение – но больше ничего. Никаких, абсолютно никаких подробностей. И никакого упоминания в обыденных разговорах. Это даже не заговор молчания – скорее, рефлекс молчания.

Через пару минут ландшафт изменился. Поверхность вновь стала уходить вниз склоном, но на сей раз более пологим, длинным и широким. Склон был довольно основательно обустроен – скальную твердь пересекали колеи, кое-где были даже оборудованы небольшие рельсы. Несколько разбитых, покорёженных тележек и вагонеток сиротливо лежали поодиночке. Сама поверхность склона была относительно пустой – ни крупных развалин, ни останков гномов. Но у его подножия, на ровной площадке, упиравшейся в пещерную стену, царил настоящий разгром. Множество камней, осколков породы, были раскиданы по всей длине подножия и образовывали обширные завалы, хищно ощетинившиеся торчащими обломками каких-то искусственных конструкций. Кое-где эти завалы были прорваны, чуть ли не взорваны изнутри. Камни в таких местах были исполосованы уже знакомыми жжёными линиями.

– Здесь вели добычу? – спросил Сергей.

– Да. Отсюда отходит двенадцать шахт. Нападение разрушило постройки, укреплявшие своды, поэтому здесь так много завалов.

Гном застыл, сфокусировав взгляд на одной точке.

– Впрочем, тому, что пришло оттуда, завалы нисколько не помешали.

Сергей обратил взгляд в ту же сторону и присмотрелся. Похоже, это было отверстие одной из шахт – в разрушенных очертаниях всё же можно было угадать правильные формы. В некоторых местах края шахты были оплавлены, и не просто оплавлены – от них длинными, одиночными мазками отходили те самые линии.

Постояв ещё несколько секунд, Руд зашагал к этой шахте.

– Подожди. – окликнул Сергей гнома. – Ты собираешься идти туда? Зачем?

– Как я и сказал, я хочу показать тебе наш мир. – Руд опять чего-то недоговаривал, но было видно, что большего от него не добиться. – А что? Ты боишься?

Сергей осёкся. Действительно, неужели?.. Ещё недавно он безо всяких колебаний собирался умереть, и всё это время оставался в живых лишь из-за истовой просьбы Руда. Он сам пришёл к выводу, что его жизнь подошла к страшному итогу, что теперь она не стоит и выеденного яйца. И что же…

Резко мотнув головой, Сергей пошёл вслед за гномом.

Скала вновь сомкнулась над ними. Впрочем, выглядели каменные коридоры непривычно. Под ногами опять было много хлама, из стен торчали какие-то странные приспособления. Выжженные линии стали попадаться всё чаще и чаще. Несколько раз под их росчерками оказывались чьи-то останки, разрезанные, раздробленные, вмятые в стену.

Узоры, образованные линиями, становились всё сложнее и сложнее. Они множились, наползали друг на друга. Через пару минут Сергей заметил, что цвет породы впереди резко меняется.

Даже в искусственном фоне световых очков разница была очень заметна. Цвет стен становился более тёмным, более глубоким, сочным. И переход был очень резким – старая и новая порода разделялись по чёткой линии, образовывавшей в коридоре что-то вроде арки.

В месте перехода свободной поверхности было очень мало – узоры покрывали почти всё. И это делало разницу ещё более ощутимой. Если старая порода приобретала зловещий, покалеченный вид, чернела и обугливалась, то новая никак не меняла свой цвет, наполняя узор благородным и насыщенным оттенком.

– Это здесь? – спросил Сергей, никак не уточняя. В уточнениях не было нужды.

– Да. – Руд провёл рукой вдоль одного из узоров. – Удивительная порода. Я нигде не слышал и не читал о такой. Было бы очень интересно взять пробу – но ты видел, чем заканчиваются подобные попытки.

– То есть, всё это случилось… – впервые за долгое время в голосе Сергея, пусть неосознанно, но звучало любопытство – …случилось потому, что вы пришли сюда и… повредили этот камень…

– Похоже на то. – неспешно продвигаясь вперёд, Руд так и вёл пальцами по стене, переходя от одного узора к другому. – Похоже на то. Конечно, было грубее и масштабнее – скорее всего, все двенадцать шахт дошли до этого слоя, и довольно основательно в него углубились.

С того момента, как стены изменили цвет, каменный коридор тянулся совсем недолго – меньше десяти шагов. Выйдя из него и оглянувшись вокруг, Сергей невольно затаил дыхание.

Это место тоже походило на коридор. Только, на сей раз, коридор был огромен – не меньше полусотни метров в поперечнике. Он не был квадратным, как, впрочем, и круглым или овальным – его форма была по-природному неровной, но при этом сглаженной, лишённой острых углов и граней.

Узоры покрывали здесь абсолютно всё. Они ветвились, наслаивались друг на друга, смешивались в фантастический, гипнотизирующий калейдоскоп. Эти узоры были разные – и плавные, и агрессивно-резкие, и безумно сложные, и совсем примитивные, сводящиеся к нескольким параллельным линиям. И всё это неведомым образом гармонировало между собой, рождая ощущение какой-то большой общности различных эмоций: грусти и веселья, скуки и агрессии… Впрочем, никакой уверенности не было – всё это выглядело слишком чуждо. Слишком нечеловечески.

Сергей с Рудом стояли на небольшом возвышении и отлично видели, что центр огромного коридора разительно отличается от всего остального. На полосе в двадцать шагов шириной не было узоров. Точнее, там был один неизменный узор, уходящий вдаль. Он представлял из себя двенадцать продольных полос двух видов. Первый вид – несколько параллельных друг другу прямых продольных линий. Второй – абсолютно ровная, плоская поверхность. Эти полосы были равной ширины и чередовались друг с другом.

– Сергей, сними очки. – лицо гнома было напряжено, глаза горели каким-то странным возбуждением. – Они идут.

Сергей снял очки, и тьма тут же обступила его. Лишь справа, где коридор выходил из поворота, мерцало очень слабое красное зарево. Правда, слабым это зарево оставалось недолго – с каждой секундой оно становилось всё ярче и ярче, расползаясь по коридору. Стало ясно, что покрывающая всё порода была стекловидной – она бликовала и отражала свет, заполняя им пространство. Было уже светло, как в лёгкие сумерки, когда источник света показался из-за поворота.

Их было несколько десятков. Крупные, размером немного меньше слона, эти существа походили на причудливую смесь медуз и черепах – студенистые тела, сверху покрытые плоскими панцирями, интенсивно сокращались, быстро и почти бесшумно пронося своих обладателей по колеям середины коридора. Свет исходил от чего-то, что лежало на панцирях. Сначала Сергей не понял, что это – то ли наросты, то ли какая-то бахрома.

– Не двигайся. – одними губами произнёс Руд.

Поравнявшись с человеком и гномом, странная процессия остановилась. Почти в тот же момент от неё отделилось одно из существ. Возможно, это был вожак – существо шло во главе и несколько превосходило размерами остальных. Оно стало приближаться к Сергею и Руду – причём, не поворачиваясь влево, а просто сменив направление. Было похоже, что у этих существ не существовало строго определённых переда, зада и боков.

Студенистое нутро сокращалось и удлинялось, обволакивая неровности рельефа и безо всякого видимого труда перенося через них хозяина. Через несколько секунд существо достигло Сергея и Руда, после чего светящиеся части его панциря плавным движением взмыли вверх, оказавшись наконечниками длинных щупалец. Зрелище было почти торжественным – щупальца образовывали что-то вроде ореола, испуская очень яркий свет, который, как ни странно, совершенно не ослеплял. Ещё через пару секунд два щупальца также плавно устремились к Сергею. Не дойдя пары метров, они опустились вниз и соприкоснулись с землёй. Повеяло жаром.

Сергей чувствовал, что, помимо жара, от щупалец исходит что-то ещё. Что-то неуловимое, пронизывающее, что-то совершенно необычное и чуждое, но при этом, безусловно, родственное тому, что часто ощущалось в стенах Академии, или тому, что ощущалось от половины посоха Руда, выраставшей прямо на глазах.

От щупалец исходила магия.

Где-то через минуту жар усилился. Щупальца начали входить, вплавляться в камень, а после – двигаться, выводя мелкими волнистыми линиями что-то вроде двойной спирали.

– Я был здесь четыре раза. – сказал Руд, глядя вслед быстро удаляющейся мерцающей кавалькаде. – Последние два – брал с собой побольше еды и пытался зайти подальше. Эти ходы тянутся на десятки лиг, а потом – уходят вниз. Там, внизу… я не знаю, что это. То ли постройки, то ли ландшафты. То ли гнёзда, то ли города…