Текст книги "Каменный меч (СИ)"

Автор книги: Павел Торопов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 19 страниц)

Глава 14

«Любой ритуал является символом. Он отражает те материи, те соотношения, на которые призван повлиять. Гадая, разбрасывают предметы, символизируя хаос жизни. Призывая дождь, окропляют землю каплями жертвенной крови. От точности отражения во многом зависит успешность ритуала. Конечно, далеко не всё так просто, и ритуалы бывают разные… но в нашем положении – символизм важнее всего. Потому что больше ничего нет. Я не знаю, как совершить настоящее чудо. Никто не знает этого.

Я знаю только, что произошло. Четыре века назад народ Лиги осквернил место, напоённое могущественнейшей магией. И он должен понести наказание. Таковы законы мироздания. Это должно произойти. Не потому, что кто-то зол на Лигу, не может простить того, что совершили наши предки… Нет. Скорее, это похоже на механизм. Маятник качается в одну сторону – и затем неизбежно идёт обратно… если только чья-то рука его не остановит.

Это единственный путь, который я вижу. Вынести наш случай за пределы безликих механизмов. Заставить силы, чьей волей возник каменный меч, воспринять нас. Заставить их принять решение – действительно ли они хотят нашей смерти?

И для этого нужен будет ритуал. Ритуал, которых не найти ни в одной книге. Уникальный ритуал. Я знаю только один принцип, который поможет создать такой ритуал. Символизм. Но не просто символизм, а символизм настолько точный и подробный, что он станет реальностью.

Народ Рифтрана должен будет зайти в потайную пещеру. Все, включая стариков и детей. Я нанесу кое-где на стенах и своде магические знаки. А потом придётся ждать. Даол-уразод, или других, с выработок… Неважно. Они придут. Не могут не прийти – ведь все их жертвы будут в той пещере. Придут с одним ясным намерением. Убивать. И это создаст символизм. Символизм, неотличимый от реальности.

Народ, должный понести наказание, будет нести самое страшное наказание из возможных. И это будет происходить именно в том месте, где всё началось.

Такой ритуал… создаст много энергии. Непредставимо много. Редко когда создавалось столько. Через эту энергию… я попробую воззвать. Не знаю, как, в тот момент придётся импровизировать. Но не думаю, что это будет сложно. Это воззвание должны услышать. Должны».

Огромная пещера была забита почти до отказа. Сбившееся внутри население целого города лишь чуть-чуть не доходило до линии, которую прочерчивала росшая из стены скульптура. Десятки тысяч взглядов, наполненных страхом, любопытством и надеждой, ежесекундно скрещивались на неправдоподобно детальных очертаниях колоссальной руки и на строгих, простых линиях каменного меча.

Стороннему наблюдателю было бы очень сложно найти что-то упорядоченное, закономерное в теснящейся толпе жителей Рифтрана. Пожалуй, только две вещи бросились бы ему в глаза. Старики, женщины, дети – все, кто был слабее, стояли позади, в глубине исполинского пещерного коридора. Впереди стояли мужчины и, чем ближе к первым рядам, тем лучше они были вооружены.

И ещё глаза наблюдателя заметили бы, что толпа, несмотря на многочисленность, специально теснилась, сбивалась ещё плотнее, изо всех сил пытаясь оставить между собой и открывшимся из Рифтрана проходом руку с каменным мечом. Будто веря, что гигантский клинок обрушится на наступающих врагов.

Все, кто пришёл в потаённую пещеру, готовились к битве. К страшному, смертельному сражению, чьё эхо раздастся далеко за пределами этого мира.

Ожидание было тяжёлым. Но недолгим.

Опустевший и затихший Рифтран, скрывшийся во тьме за жерлом прохода, вдруг наполнился звуками. Поначалу одиночные, еле слышимые, они множились и разрастались, подобно надвигающейся лавине.

Звуки были совершенно разные. Вой, лай, крики, рычание, топот, скрежет, хлопанье… Какие-то из них были знакомы. Какие-то – совершенно ни на что не похожи.

Звуки были абсолютно одинаковы. Наполнены злобой, ненавистью, чуждостью. Жаждой.

Через некоторое время звуки приблизились. Проникли под своды прохода, обрастя торжественной гулкостью.

И обрели плоть.

Проход начал исторгать полчища даол-уразод. Они устилали шевелящимся ковром пол, ползли по стенам и потолку, летели по воздуху. Даол-уразод вытекали в пещеру, будто поток нечистот, будто страшная кожная зараза, покрывающая скалу, захватывающая всё новую и новую поверхность.

Однако, несмотря на многочисленность, чудовища медлили наступать. Словно пародируя жителей Рифтрана, они тоже теснились, толпились, нередко налезали друг на друга, но не пересекали линии, начерченной в воздухе каменным мечом.

На несколько минут две толпы застыли. Одна, скованная ожиданием, питаемая надеждой, слабо перекатывающаяся волнами и криками в попытке понять, что происходит. И вторая, пышущая яростью, звенящая голодом, бурлящая, как кипяток, и набухающая, как нарыв.

Затем скопление чудовищ начало двигаться. Но не вперёд. А вверх.

Даол-уразод будто обезумели – они забирались друг на друга, страшно подминая тех, кто был внизу, сплетались в теснейших, непредставимых, тошнотворных объятиях. Рвалась плоть, трещали кости, но не раздавалось ни единого крика боли.

Всё новые и новые чудовища соединялись в этом столпотворении. Оно росло, поднималось на десятки шагов, к самому потолку. И формировало что-то. Вытянутое, цилиндрическое. Похожее на тело.

Вскоре, завораживающее потусторонней мерзостью движение стихло, сплетя на вершине цилиндра овал. Овал был не сплошным – вверху, там, где полагалось быть глазам, зияли две вмятины.

В следующее мгновение, та, что была слева, заполнилась густым, скалящимся кровавыми отблесками пламенем. Та, что справа – пульсирующей чернотой, видимой в любой тьме.

А потом зазвучал голос. Все звуки, которые только могли породить глотки даол-уразод, сплетались в этот голос. Намного сильнее и ужаснее, чем тела монстров сплетались в колоссальную фигуру.

– КАК ХОРОШО.

Кто-то вскрикнул. Особенно много возгласов поднялось сзади – для тех, кто стоял там и не видел происходящего, прогремевшие слова стали полной неожиданностью.

– КАК ХОРОШО ВЫ ИЗМЕНИЛИ СВОЙ МИР.

Голос тёк и струился. Непознаваемый, неопределяемый, состоящий из множества звуков, он находил путь к каждому.

– НИЧТО НЕ ПОМЕШАЛО МНЕ. ДАЖЕ НЕУДАЧА ВОЗВОДЯЩЕГО. РАНА ЭТОГО МИРА ВЕЛИКА. ОНА ГНОИТСЯ. КРОВОТОЧИТ. ПУТЬ СКВОЗЬ НЕЁ СТОЛЬ ЛЁГОК. СТОЛЬ СЛАДОК. КАК ХОРОШО.

– ТЫ ЕЩЁ КТО, ЧТОБ ТЕБЯ??!! – голос Крондина, усиленный заранее установленными устройствами, разнёсся по пещере. Резкий, звонкий, он гневно боролся с накатывающим на всех ужасом.

– Я – ЖЕЛАНИЕ. Я – ЖАЖДА. Я – ЭТО МЫ. МЫ – МНОЖЕСТВО. Я – МНОЖЕСТВО.

– И ЧЕГО ТЕБЕ НАДО?! – Крондин кричал, не особенно задумываясь над содержанием. Лишь бы говорить, лишь бы мешать этой льющейся в уши скверне.

– Я ЗНАЮ, ЗАЧЕМ ВЫ ЗДЕСЬ. ВАС ПРИВЕЛИ ЕГО СЛОВА. ТОГО, КТО СТОИТ ВПЕРЕДИ. ТОГО, КТО КРИЧИТ. ОН СКАЗАЛ ВАМ, ЧТО ВЕРИТ В УСПЕХ. НО ОН НЕ ЗНАЕТ. ЕМУ НЕОТКУДА ЗНАТЬ. Я ЖЕ – ЗНАЮ. ВЫ ОБРЕЧЕНЫ. ВЫ ТОЖЕ ЗНАЕТЕ ЭТО. ВСЛУШАЙТЕСЬ В СЕБЯ. ВСЛУШАЙТЕСЬ В СВОЙ СТРАХ – ТО, ЧТО ИЗДРЕВЛЕ УКАЗЫВАЛО ВАМ НА ОПАСНОСТЬ. ВСЛУШАЙТЕСЬ. ВАША СУДЬБА НЕИНТЕРЕСНА НИКОМУ ИЗ ВЫСШИХ СУЩНОСТЕЙ. И ВЫБОР У ВАС ТОЛЬКО ОДИН. БЕЖАТЬ. ИЛИ УМЕРЕТЬ. Я ГОВОРЮ ПРАВДУ. МНЕ НЕ НУЖНА ЛОЖЬ. МНЕ ВСЁ РАВНО, ЧТО ВЫ ВЫБЕРЕТЕ. ОСТАНЕТЕСЬ, ПОДДАВШИСЬ ГЛУПОЙ НАДЕЖДЕ – И МОЙ НАРОД НАСЛАДИТСЯ ВАШЕЙ ПЛОТЬЮ И КРОВЬЮ. ВАШЕЙ БОЛЬЮ. ВАШИМ ИСТРЕБЛЕНИЕМ. ПОБЕЖИТЕ – МОЙ НАРОД НАСЛАДИТСЯ ВАШИМ СТРАХОМ И ОТЧАЯНИЕМ. И, ЗАБАВЫ РАДИ, ДАСТ КОМУ-НИБУДЬ УЙТИ. МНЕ ВСЁ РАВНО.

Слова потянулись сквозь пещеру, проникая повсюду тонкими, вездесущими нитями огромной паутины. Неся в себе яд отчаяния и ужаса. Порождая гибельные сомнения. И приправляя всё это надеждой. Мелкой, гнусной, ничтожной, питаемой нерассуждающим животным страхом. И, в свою очередь, питающей этот страх.

Это сочетание разрасталось, крепло, его рост казался неостановимым, безнадёжно разрушающим всё…

– ЕСЛИ ТЕБЕ ВСЁ РАВНО, ТО ПОЧЕМУ ТЫ ВООБЩЕ ЗАВЁЛ ЭТИ РЕЧИ?! НЕТ, ТЕБЕ НЕ ВСЁ РАВНО! ТОТ, КТО БЫЛ ДО ТЕБЯ, ТОЖЕ ГОВОРИЛ, ЧТО ВАМ ВСЁ РАВНО, ЧТО ВЫ НЕ ЗНАЕТЕ СТРАХА, СТРАДАНИЯ, ЧТО ВЫ ЛИШЬ ЖАЖДЕТЕ. НО Я ВИДЕЛ ВАШ СТРАХ!! ТОГДА, ПЕРЕД АТАКОЙ ВОЛШЕБНЫХ РАСТЕНИЙ, КОГДА ВЫ ПОНЯЛИ, ЧТО ПОРАЖЕНИЯ НЕ МИНОВАТЬ! Я ВИДЕЛ ВАШ СТРАХ, ВАШ БЕШЕНЫЙ УЖАС! И СЕЙЧАС ВЫ ТОЖЕ БОИТЕСЬ! ВЫ ВИДИТЕ, ЧТО МЫ МОЖЕМ ПОБЕДИТЬ. И БОИТЕСЬ!! ПРОСТО ВАША ЖАЛКАЯ НАТУРА НЕ ДАЁТ ВАМ УЙТИ! КАК ЖИВОТНЫЕ, ВЫ ИДЁТЕ НА ЗАПАХ КРОВИ. ДАЖЕ ЗНАЯ, ЧТО ИДЁТЕ В ЛОВУШКУ! ВЫ НЕ МОЖЕТЕ ОСТАНОВИТЬСЯ! ВЫ МОЖЕТЕ ЛИШЬ ИСПУСКАТЬ ЭТУ ЗЛОВОННУЮ, ЖАЛКУЮ, ГНУСНУЮ ЛОЖЬ! ЭТА ЛОЖЬ – НИЧТО, ПО СРАВНЕНИЮ С ТОЙ, В КОТОРУЮ МЫ ВТРАВИЛИ СЕБЯ САМИ! И РАЗ МЫ ПОБЕДИЛИ СВОЮ – ВАШУ ПОБЕДИМ И ПОДАВНО.

Раздался крик. Потом ещё один. И ещё. И ещё. Тысячи голосов, десятки и сотни тысяч слились в мощнейшем, громоподобном единении – и разогнали страшное наваждение в один миг. Как будто его никогда и не было.

Даол-уразод затихли. Ничего нельзя было понять по их силуэтам, и уж подавно ничего нельзя было понять по огромному силуэту, сложенному из сотен тел. Но они молчали. Молчали долго. Так долго, что в их молчании поневоле угадывалось замешательство.

Но вот, окружённый тишиной, огромный силуэт зашевелился. Из верха его «туловища» выделился отросток. И вытянулся, указывая прямо на жителей Рифтрана.

– У НАС НЕТ ДРУГОГО ПУТИ. ДА БУДЕТ ТАК. ВПЕРЁД.

Глава 15

Эбит дун Виладир, бывший даоттар Клана Красного Самоцвета, злился. Он привык злиться. Он любил злость. Такую услужливую, всегда бывшую под рукой, всегда готовую наполнить тело горячей, бурлящей энергией. Такую разную, всегда готовую измениться, подстроиться под окружающие обстоятельства. Холодную, бритвенно-острую, беспощадную – для врагов. Скрипучую, ехидную, подбадривающую – для близких. Неотступную, надоедливую, отрезвляющую – для себя. Злость была преданной спутницей и союзницей Эбита уже много лет. С тех самых пор, когда отец показал ему эту пещеру. И рассказал тайну Семи Самоцветов. Тогда злость явилась во всей красе. Оглушающая, рвущая на части, она изранила, исковеркала его душу. Но и, подобно тяжёлой хирургической операции, спасла, дала новый источник сил и желания жить. И Эбит жил. И злился. День за днём, год за годом. И сейчас, стоя в первом ряду безбрежной массы своего народа, и видя, как полчища чудовищ двинулись в наступление, он чувствовал злость. Но чувство это было совершенно особенным. Будто его вечная спутница наконец-то вышла из тени за спиной, впервые открыто, не таясь, встала рядом. Будто положила ему на плечо свою горячую ладошку. И слегка сжала. А потом улыбнулась, немного грустно. «Прощай». «Прощай». И Эбит улыбнулся ей в ответ.

Нигвадар дун Нигвар, бывший даоттар Клана Жёлтого Самоцвета, ждал. Он был трусом. Никогда не испытывал ни упоения, ни даже азарта от власти, которой обладал. Не испытывал почти ничего, кроме страха. Нигвадар и не ждал иного, не требовал от себя большего, лишь отыгрывая выточенный десятилетиями образ. Он знал, что был трусом. Знал, наверное, с раннего детства, но окончательно понял в конце юности. В тот же день, когда выяснил, что трусом был и его отец. Когда выслушивал сбивчивый рассказ, наполненный придушенным стыдом, липким страхом и рвущейся изо всех сил наружу радостью переложить этот груз на чьи-то ещё плечи. Тогда Нигвадар плакал. Всю ночь. И день после. И ещё одну ночь. А на второй день к нему пришёл новый страх. Этот страх сказал Нигвадару, что его отец тоже боится. Боится, что Нигвадар не справится с грузом тайны. И, если страх отца будет возрастать… Больше Нигвадар никогда не плакал. И никогда не позволял себе открытой слабости. Спокойная, сдержанная уверенность стала маской, которую страх намертво приклеил к лицу. С тех пор прошла целая жизнь. Нигвадар узнал себя. Поэтому, сейчас, стоя в первом ряду безбрежной массы своего народа, и видя, как полчища чудовищ двинулись в наступление, просто ждал. Не ожидая никаких высоких переживаний и героических эмоций. Их и не было. Как не было и страха. Нигвадар понял это не сразу, но в итоге ощутил, как надвигающаяся лавина смерти и ужаса смела всю мрачную неизвестность, вечно таившуюся где-то впереди. Это ощущение пронеслось внутри сильным, освежающим порывом ветра. Того самого ветра, что Нигвадар чувствовал, прогуливаясь по полям, разведённым его кланом среди бесплодных скал. Ветра, что кружил меж трав и колосьев, недоумённо радуясь этой появившейся ниоткуда жизни. Ветра, что даровал свободу. И выдувал страх. Ощутив его, Нигвадар почувствовал, как спадает с лица вечная маска. И продолжил ждать.

Трандир дун Магвур, бывший даоттар Клана Оранжевого Самоцвета, вспоминал. Ему, старейшему среди бывших правителей Лиги, было, что вспомнить. Например, начало. Когда он, молодой гном, почти юноша, унаследовал огромное состояние и, вопреки ожиданиям многих, не только не растратил, но и приумножил его. Когда присоединился к группе таких же – смотревших вперёд, в будущее, стремившихся устроить мир по-новому, изобильнее и справедливее. Когда без страха восстал против старых порядков и отправился в долгое, тяжёлое, опасное путешествие. И когда очутился в этой пещере. Среди яркой, оглушающей, беспощадной красоты. Красоты невероятных, совершенных форм и цветов, пришедшей на смену разочарованию, страху и тупому, давящему отчаянию. Красоты, которая застила всё, сожгла, уничтожила остальные варианты. Тогда выбор, которого не осталось, был сделан. И начало закончилось. И началось продолжение. Бесчисленные дни, наполненные ожиданием. Годы сладостного забытья, когда текущие проблемы, даже самые тяжёлые, становились желанным лекарством, отвращавшим разум от страшного предчувствия. Приступы паники, длившиеся неделями, когда окружающие инстинктивно старались не попадаться на глаза, и лишь последние крохи воли удерживали от самоубийства. Всё это текло, менялось, бурлило, смешивалось. Превращалось в жизнь. И длилось. Длилось. Длилось. Пока не закончилось. Трандир спрашивал себя, когда же это произошло? Когда закончилось продолжение и начался конец? В тот момент, когда Птичий Карниз превратился в пыль? В тот момент, когда Дабнур дун Сваральтар решил уничтожить проклятие вместе со всей Лигой? Трандир спрашивал лишь для проформы. Он знал ответ. Он видел конец. В изменившемся взгляде своего сына, когда привёл его в потаённую пещеру. С тех пор Трандир начал извиняться. «Простите, простите, простите, простите…» – это слово метрономом стучало в голове. Оно не слишком беспокоило. Оно было слабым. Жалким, беспомощным рефлексом разума, пытающегося хоть как-то примириться с происходящим. Оно было слабым. И оно было. Было. Было. Пока не исчезло. Сейчас, стоя в первом ряду безбрежной массы своего народа, и видя, как полчища чудовищ двинулись в наступление, Трандир больше не слышал этого слова. Поэтому произнёс его вслух. В последний и единственный раз. «Простите». Конец заканчивался.

Рогдар дун Барадин, бывший патриарх Церкви Подгорного Пророка Лиги Ог-Дразд, молился. «Почему?» Просил, истово жаждал ответа. «Почему?!» Бесполезно пытался унять вечные, назойливые сомнения, вдруг вылезшие наружу и разгоревшиеся обжигающим пламенем. «Почему??!!!!» Вечный вопрос. Многие думают, что верующих он волнует куда меньше… Чушь. Чёткие правила упрощают мир, делают его более понятным… но когда реальность сталкивается с ними, разбивает их стройную систему – непонимание, разочарование становится только сильнее. Конечно, придумано много объяснений. Лучшее, пожалуй – свобода воли. Дескать, живые существа не могут быть марионетками. Их создали мыслящими, чувствующими… выбирающими. Свободно выбирающими между добром и злом. Только вот, если зло – следствие свободы воли, то ведь и добро тоже. Добро – точно такой же результат выбора. «Оно исходит от нас», – думал Рогдар, – «От всех нас, и некого за него благодарить, некому возносить хвалы и молитвы. А если же добро не исходит от нас, то получается, что результат нашей свободной воли – лишь зло… и значит, мы – зло. И раз Он создал нас, то Он создал зло…» Рогдар дун Барадин мучился. Кричал. Требовал ответа. Затем – старался перестать спрашивать. Старался вспомнить всё хорошее, что сделала его Церковь и сравнить, сопоставить с этим… с этим… И наконец, стоя в первом ряду безбрежной массы своего народа, и видя, как полчища чудовищ двинулись в наступление, просто молился. Изо всех сил молился, чтобы всё было хорошо. Ничего другого не оставалось.

Тролд дун Тролд, бывший даоттар Клана Пурпурного Самоцвета, радовался. Тайна Семи Самоцветов никогда не вызывала у него ни страха, ни трепета. Только назойливую, раздражающую брезгливость. Тролд был истинным воином. Он давно привык побеждать страх мучений и смерти. Привык сокрушать опасность, вести за собой других, заражая их своей храбростью и энергией. Железной хваткой он брал свою судьбу в руки и сам вершил её. Почти всегда. Почти. Главную тайну Лиги он лишь терпел. Не боясь, не трепеща, но и никогда помногу не размышляя о ней. Брезгливо отодвигая её на край сознания, он не пытался ничего сделать, и лишь ждал. Застыв в бесстрашном, доблестном бессилии. Врождённым чутьём ощущая, что для решения этой задачи придётся пожертвовать целостностью своей брони, отлитой из чести, достоинства, уважения общества и почитания солдат. И, может статься, что даже такая жертва не принесёт победы. Поэтому Тролд дун Тролд ждал. И сейчас, стоя в первом ряду безбрежной массы своего народа, и видя, как полчища чудовищ двинулись в наступление, он радовался. Мерзкая клякса проклятой тайны навсегда исчезала. Ей на смену шла страшная битва, нёсущая ужасную, смертельную… привычную угрозу. Битва, в которой броня Тролда будет сиять, что бы ни произошло. Славная битва.

Хардарин дун Кваг, бывший даоттар Клана Чёрного Самоцвета, подсчитывал. Даже сейчас, стоя в первом ряду безбрежной массы своего народа, и видя, как полчища чудовищ двинулись в наступление. Размер пещеры, количество выходов из неё, сколькие смогут спастись, если даол-уразод всё-таки одержат верх… Он подсчитывал чисто по привычке. Все значимые расчёты уже оправдались. Ставка на Крондина сыграла. Теперь всё зависит от него. Хардарин чувствовал, как его переполняет гордость. И спокойствие. Монументальное, неведомое доселе спокойствие, осознание того, что теперь в ответе за всё не он, а тот, кто лучше, чище… Хардарин был готов к смерти. Только… перед тем, как успокоиться окончательно, он мимолётно переглянулся с несколькими самыми верными бойцами из Корпуса Тайн, стоявшими чуть позади. Если дела пойдут плохо, они попробуют спасти Крондина. Его, конечно, придётся оглушить… Но ничего. Ничего. Крондин слишком ценен. Его нельзя терять.

Магнут дун Магнир, бывший даоттар Клана Розового Самоцвета, стоял в первом ряду безбрежной массы своего народа. Но он не видел, как полчища чудовищ двинулись в наступление. Он смотрел в другую сторону. Пытаясь разглядеть, почувствовать, угадать то место, где готовился решить судьбу Лиги его сын.

Глава 16

Руд был бледен. Фон световых очков наполнял мир своими собственными красками, но волшебник, нахмурившийся, стреляющий повсюду лихорадочным взглядом, будто излучал волны страшнейшего, крайнего напряжения. Бледность, вызванная таким напряжением, была очевидна, пусть и не видна.

Сергей отвернулся от Руда и окинул взглядом всю панораму. Вместе с гномом, а также Муртом и Гнариусом, он находился на небольшом козырьке, отходящем от пещерной стены метрах в семи над полом.

Оттуда было видно всё. Огромное, усыпанное пятнами сияния кристаллов и факелов скопление народа Лиги, уходящее в глубину пещеры. Изваяние руки с мечом, перечёркивающее коридор впереди. Зев прохода, почти уничтоживший стену, отгораживавшую пещеру от Рифтрана.

Эта картина завораживала, она была поистине циклопической. Но Сергей и остальные то и дело отворачивались от неё, бросая свои взгляды на Руда. Это получалось почти бессознательно, автоматически – слишком уж явно всё происходящее сосредотачивалось на волшебнике. Возникало из его замысла и зависело от его действий.

Появление даол-уразод наполнило картину тьмой и ощущением опасности. Это подавляло, но в гораздо большей степени будоражило, ознаменовывая наступление кульминации, финала всего происходящего.

Руд слегка задрожал и, шумно вдыхая воздух, начал яростно почёсывать висок. Казалось, гном пытается полностью раскрыться, вобрать в себя всю информацию, какую только возможно.

Картина менялась, теряла статичность, стабильность. Спор Крондина и монстра, назвавшего себя Множеством, сотряс всё вокруг противостоянием ужаса и храбрости, отчаяния и надежды.

В какой-то момент казалось, что надежда невероятным образом победила. Но всё перечеркнули слова, произнесённые нестерпимым, невозможным голосом:

– У НАС НЕТ ДРУГОГО ПУТИ. ДА БУДЕТ ТАК. ВПЕРЁД.

В этот момент картина задрожала болезненной, тяжёлой, лихорадочной дрожью. Той самой дрожью, которая приводит либо к исцелению, либо к гибели. Заревели глотки, заскребли когти, зашелестели крылья, масса чудовищ начала поглощать скалу перед собой. В ответ заволновалась и толпа внизу – крики, возгласы, беспорядочные движения сотен и тысяч вносили свою лепту в возникающее полотно хаоса.

Сергей и не заметил, как застыл, загипнотизированный увиденным. Только спустя несколько секунд он почувствовал какие-то рывки за плечо. Это оказался Руд. Волшебник что-то кричал.

– Ч-что!?..

– Туда! Туда! Нужно идти туда!!

Палец гнома судорожно указывал на простирающуюся под сводом скульптуру. До неё было не меньше трёх сотен шагов.

Конкретная цель дисциплинировала, привела Сергея в чувство. Торопливо прикинув расстояние, он обратился к остальным:

– Встаньте вокруг меня! Как можно плотнее, обхватите друг друга руками, прижмитесь ко мне!

Вокруг начали расти, набухать стебли. Быстро, но при этом – намного плавнее, чем обычно. Сергей подчинял их энергию, направлял её, не давая тратиться на бессмысленное дёрганье. Растения сплетались, обрастали вокруг плотно сцепившейся четвёрки, заключали их в мягкие, но очень крепкие объятия.

Не прошло и десятка секунд, как на скальном козырьке остался плотный зелёный шар, прикреплённый к огромному стеблю, намертво вросшему в камень. Ещё через секунду этот стебель, подобно хлысту, взвился в воздух, несколько раз провернулся и, набрав амплитуду, выбросил шар в сторону каменного меча.

Полёт был очень короток. Шар бешено вращался, и сплошная стена стеблей полностью закрывала обзор. Но Сергей видел всё. Соединив свой разум с энергией растений, он ощущал происходящее даже полнее, чем тогда, под заклятием Гнариуса, на крыше дома, наполненного следами подлинного ужаса. Он видел пещеру и то, что её наполняло. Огромные массивы тысяч и тысяч тел, вот-вот готовые сойтись в смертельной давке. Лица, тела, руки, морды, туши, крылья… Он видел Крондина, стоящего в первом ряду, не допускающего даже малейшей тени в своём светлом, уверенном облике. Сергей чувствовал. Чувствовал невероятное, безумное столпотворение страстей, страхов, желаний. Чувствовал назойливый мрачный фон, всегда присутствующий в этой пещере, отошедший на задний план, но ни на мгновение не исчезавший. И чувствовал что-то ещё. Что-то, что ещё не пришло, но было близко. Очень близко. Наполненное несокрушимой, древнейшей силой. Самодостаточное. Иное. Что-то, что готовилось прийти и истребить всё. Убить диссонанс, сжечь, разрезать его своими огненными щупальцами. Закрасить своими узорами.

Да. Они приближались.

Они приближались.

Полёт завершился. С каменного меча взметнулись заранее заброшенные туда ростки, захватили шар и стремительно притянули. Почти в тот же момент стебли разошлись, мягко освободив тех, кто был внутри.

– Осторожнее. – предостерегающе произнёс Сергей. – Здесь легко оступиться.

Мурт Раэрктах лишь фыркнул. С присущей Лесным Народам сноровкой, он бойко вскочил и без малейших проблем встал на гладком камне. Руд и Гнариус выпрямились куда осторожнее. Сергей поднялся последним. И, вслед за остальными, застыл перед увиденным.

Всё вокруг было заполнено даол-уразод. Воздух, стены, даже свод – всё это, казалось, обрело множество чудовищных обличий и сосредоточило своё внимание на горстке безумцев, неведомо зачем оказавшихся вдали от всех тех, кто мог хоть как-то им помочь.

Тысячи взглядов сходились на них. Тысячи взглядов, наполненных худшим из того, что только могло породить сознание.

Тысячи взглядов. Множество.

И один.

Взгляд, что был порождён не глазами, но всполохом кровожадного, зловещего пламени и пятном непроницаемого, беспросветного мрака. Взгляд, что мучил, обжигал жгучей яростью и обдавал холодным, выдувающим жизнь злом.

Один взгляд. Взгляд Множества.

– Мне… – из-за плеча Сергея раздался глухой, затравленный голос Руда – …Мне нужно время… Вам нужно… Не знаю… Я не знаю…

– Всё в порядке, Руд. – Сергей опять закрыл глаза. Плевать он хотел на все взгляды. Ему не нужно было смотреть. Теперь – не нужно. – Делай, что должен. Мурт, Гнариус – держитесь ближе ко мне.

Руд опустился на колени и что-то зашептал. И, будто волшебник своим движением дал сигнал, даол-уразод сорвались со своих мест.

Сергей чувствовал их. Всех. Чувствовал, не слишком углубляясь. Не больше, чем было необходимо, чтобы обозначить цель перед растениями.

И это было хорошо. Не так, как тогда, два месяца назад, бесчисленные эпохи назад, на самой заповедной опушке Леса. Когда мысли и чувства никому не известной расы вливались в Сергея ничем не сдерживаемым потоком. Когда Сергей лишь наблюдал, как растения вокруг душили, резали, разрывали плоть и дробили кости. Нет. Теперь Сергей всё решал сам. Это было хорошо. Он был счастлив.

И растения вокруг душили. Резали. Разрывали плоть и дробили кости. Это был великий вихрь смерти. Великий танец совершенства и целесообразности. Руд не говорил, нужна ли для его ритуала жертва. Но если вдруг она была нужна, то в тот момент она неминуемо была принесена – ни один ритуал не мог требовать большего.

Растения собирали жатву. Растения собирали жнецов. Это было хорошо.

Но и жнецы не пришли с пустыми руками.

– НЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕТ!

Крик, свитый из Множества, прозвучал. Множества голосов. Множества сил. Множества чувств. Множества мук.

И растения погибли. Рассыпались сухой трухой.

Против ожиданий, Сергей не почувствовал ничего, похожего на боль. Лишь лёгкость, глухой шелест и мимолётные касания, как бывает, когда идешь сквозь массив засохшей листвы.

Он понял всё. Сразу. И, посмотрев на Мурта и Гнариуса, покачал головой, извиняясь.

Они ободряюще улыбнулись в ответ. И достали оружие. Мурт – серебристый хлыст и сверкнувший синевой кинжал. Гнариус – отполированную до блеска палочку из тёмного дерева.

Сергей тоже улыбнулся и вытянул из ножен меч. Оглядел слегка изогнутое лезвие, украшенное орнаментом из рук, держащих друг друга за запястья. Любовно погладил своё оружие. В последний раз.

Они были подлинными героями. И совершили невозможное. Продержались почти двадцать секунд.