Текст книги "Каменный меч (СИ)"

Автор книги: Павел Торопов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц)

– Капитан Крондин!! – голос отца был наполнен слегка удивлённым гневом. Похоже, первого зова Крондин попросту не услышал.

С каменным лицом наследник Чёрного клана сделал три шага вперёд.

– Я здесь, Великий Совет.

– Сколько времени займёт полёт твоего корабля до земель Академии?

– Почти четыре дня, Великий Совет. Возможно, больше – если у меж-мирового портала будут сильные волны, нам придётся выжидать момент для приводнения.

– Ах да, приводнения… Вы ведь ещё не приводнялись при меж-мировых путешествиях?

– Нет, Великий Совет, но я гарантирую…

Дальнейшее заседание сливалось в памяти Крондина в сухую, безличную череду вопросов и ответов.

Только ещё одно вспоминалось наследнику Чёрного клана посреди бескрайних владений неба и моря. Момент, когда Совет принял решение по розыску этого многострадального человека, Сергея Федотина. Момент, когда Хардарин дун Кваг, его отец и самый влиятельный гном Лиги с поистине каменным лицом сказал командиру Корпуса Тайн: «При нахождении этого человека не вступать в контакт и не пытаться пленить. Надлежит сразу убить его и любого, кто будет его сопровождать».

Крондин залез во внутренний карман и достал смятый клочок бумаги. На этом клочке не было ни букв, ни цифр – только бессмысленные символы, о которых когда-то условились два давних товарища. «Ухожу из дома, надолго. Связь только экстренная».

Крондин догадывался, по какой причине ушёл Руд. На мгновение тревога сдавила его сердце, но уже в следующую секунду капитан воздушного корабля разжал пальцы и клочок бумаги, вырванной резвым воздушным потоком, по замысловатой траектории полетел вдаль.

Крондин не стал наблюдать за ним и повернул лицо навстречу ветру. Лишние мысли были ни к месту – наследнику Клана Чёрного Самоцвета предстоял собственный бой.

Глава 2

Сергей быстро привык к новым очертаниям мира вокруг. Золотисто-жёлтый цвет, в который облекали всё очки из светового камня, несмотря на необычность, нёс в себе что-то естественное, подсознательно привычное и тёплое – будто солнце уменьшилось и притушило своё сияние, будто теперь его можно было потрогать и даже оказаться внутри. Такая обстановка как нельзя лучше подходила разгорячённому, мятущемуся сознанию – во время недолгого, но интенсивного перехода Сергей понемногу успокоился, а на привале пришедшая после золотистого фона тьма мягко обволокла его и увлекла в крепкий сон без сновидений.

Сами переход и привал прошли в почти полном молчании. Сергей был слишком опустошён, чтобы проявлять любопытство, да и его спутник, Руд, похоже, сам не до конца был готов к сложившейся ситуации. Гном время от времени что-то резко шипел под нос на своём языке, а пару раз даже останавливался и поворачивал назад, разыскивая пропущенный где-то поворот.

После пробуждения Сергей почувствовал себя намного свежее. Страшные переживания последних дней, конечно, никуда не исчезли, но уже и не горели внутри, подобно пожару – отдохнувший мозг смог отвести им какое-то определённое место внутри себя и наконец-то сосредоточиться на сложившемся положении.

Положение это не таило для Сергея почти никакой загадки. Всё, произошедшее в его жизни до нынешнего момента, наконец выстроилось в совершенно отчётливую последовательность.

Всю свою жизнь он искал чуда и, наконец, нашёл его. А то, что чудо оказалось смертью и разрушением… Такова судьба. Предначертание, предназначение… Даже в его родном мире, напрочь лишённом магии, люди истово верили в эти слова, искали их во всём происходящем. Здесь же, в мирах, наполненных магией, где мысли и устремления вполне могли получать материальное воплощение, где предопределённость нередко мешала править бал слепому случаю – всё было очевидно. Сергей получил то, о чём мечтал. Нет, конечно, он не мечтал убивать и разрушать. Но… то, как он ушёл навстречу своей мечте…

Впервые за долгое время Сергей отчётливо вспомнил своих родителей. Вспомнил тот момент, когда сообщил им о своём решении. Уехать в очень далекое место, где нет ни компьютеров, ни телефонов, ни даже почты, куда им невозможно будет добраться. И, скорее всего, уехать навсегда.

Сначала они не поверили, даже улыбнулись. Улыбки вышли несколько вымученными – сын давно приучил их к своим странным выходкам. Через несколько секунд они вспомнили ещё пару странностей Сергея: он почти никогда не врал им и почти никогда не шутил.

Вспоминая, как гасли улыбки на их лицах, заменяемые ошеломлённым, беспомощным отчаянием, Сергей спрашивал себя, что чувствовал тогда сам? И ответ пришёл очень быстро – тогда он чувствовал только стремление отправиться в путь. Тогда правда стояла перед ним в полный рост, стирая любые волнения и сожаления. Он говорил отцу и матери правду, как автомат, работающий лишь по одной известной ему программе. Говорил, что больше не может жить здесь, что они ни в чём не виноваты, но и сделать ничего не могут. Говорил размеренно и беспощадно чётко, лишая любых возможностей не соглашаться и спорить.

Рядом на диване плакала сестра. Тогда Сергей даже не подумал сказать родителям о ней, что именно его сестра всегда была им настоящей дочерью, и без него им троим, может быть, будет лучше. И дело было не в том, стало бы от этого отцу и матери легче. Дело было в том, что Сергей и не собирался пытаться облегчить им страдания. Он просто говорил правду.

Вспоминая всё это, Сергей спрашивал себя, так ли сильно он отличается от Леса? Лес убил своих детей, тех, кто любил его. Сергей не убивал тех, кто любил его, однако испортил им всю оставшуюся жизнь. Так стоило ли удивляться, что мечта, к которой он пошёл подобным образом, выродилась в мирах магии и овеществлённой судьбы во что-то страшное и кровавое?

Всё было почти кристально ясно – мечта о чуде и чудо. Желание и результат. Почти. Лишь худощавый гном, шедший впереди, и его странная, упрямая уверенность, вносили в эту последовательность какой-то раздражающий диссонанс.

– Так куда именно мы идём?

Вопрос, безо всяких предисловий заданный Сергеем после нескольких часов молчания, привёл Руда в небольшое замешательство.

– Аааа… ну, как я и говорил, произошедшее очень необычно… поэтому, мы идём скорее не куда, а зачем. Судьба указала на тебя, и я хочу понять, хочу почувствовать, почему. Хочу, как и сказал, чтобы ты увидел наш мир… Ну и, конечно, сейчас нужно уйти подальше от населённых мест. Так ты не будешь никому угрожать, да и лишние глаза нам ни к чему.

Сергей неслышно усмехнулся. Его, чьи эмоции были забиты, заглушены произошедшим, даже немного забавляло наблюдать за своим провожатым, который, похоже, действительно был на взводе. Несмотря на очевидный опыт и ум, гном суетился, нервничал. Даже боялся, пожалуй. И явно чего-то недоговаривал.

– А куда именно мы идём сейчас?

Хотя световые очки и погружали всё в однотонный фон, но очертания передавали очень резко и чётко. Сергею было хорошо видно, как Руд притормозил на мгновение и озадаченно повёл головой.

– Сергей, я думаю… лучше будет, если ты всё увидишь на месте. – произнёс гном после пары секунд размышлений.

Сергей не стал спорить. Он задавал вопросы, не особенно интересуясь ответами.

Каменные коридоры потянулись дальше, сходясь над головой низкими, угрюмыми сводами. Ширина и высота проходов оставалась на удивление неизменной ещё несколько часов – только один раз эта монотонность прервалась небольшой расселиной, по который нёсся бурный, дышащий теплом водяной поток.

Проходя над подземной рекой по неширокому перешейку, Сергей невольно засмотрелся на открывшуюся картину – текущая вода была светлее скал, она проносилась под ногами яркой, беспокойной, переливающейся массой, разбрасывающей вокруг солнечные зайчики брызг.

Следующее изменение ландшафта заставило Руда остановиться. Окружающие массивы камня почти мгновенно разошлись в стороны, превратив узкий проход в огромную пещеру. Остановившись вслед за своим провожатым, Сергей повёл взглядом по сторонам, в очередной раз удивляясь своим очкам. Стены и свод, отстоящие на десятки метров, были видны абсолютно отчётливо, как при свете дня. А вот дальняя стена пещеры почему-то скрывалась от глаз, теряясь в каких-то бликах и ряби.

– Видит Великий Свод, очки из светового камня – отличная штука. – неожиданно заговорил Руд. – Но и у них есть недостаток. Эти очки не любят конкурентов – другие сильные источники света. Сразу начинают капризничать. Лучше будет снять их, Сергей. Пол в пещере довольно ровный, не споткнёшься. А скоро станет совсем светло.

Сняв очки, Сергей вновь поднял глаза. Темнота уходила вперёд метров на тридцать, после чего начинала размываться слабыми отблесками. По мере приближения к дальней стене пещеры, эти отблески становились сильнее и сочнее, наливались цветом, а точнее, несколькими цветами, очень красивым сочетанием бирюзового и бледно-розового. При взгляде на этот свет, ровно стелющийся по камню, Сергею казалось, что он видит что-то знакомое, но…

– Ты ведь ходил по Рифтрану? По городу, куда прибыл на корабле? – спросил Руд, поворачивая налево. Они уже почти дошли до дальней стены, и стало понятно, что пещера здесь не заканчивается, а уходит в сторону.

– Наши богатые кварталы наполнены таким светом. – продолжал гном. – Ровным, немигающим. Стабильным и солидным. И красивым, конечно.

За мгновение до того, как зайти за поворот, Сергей понял, что увидит.

– Светящиеся кристаллы. – Руд остановился и обвёл рукой открывшуюся панораму. – В городе ты видел те, которые выращивают на специальных фермах. Дикорастущие очень уж дороги – они встречаются редко, особенно такие, которые дают ровный свет. Но только в диких условиях вырастают кристаллы, которые испускают сияние ярких, сочных и необычных оттенков. Такими украшают свои дома только самые знатные и богатые семьи. Мои практичные соплеменники же и вовсе предпочитают не держать их у себя, а продавать королевским дворам иных стран и миров за поистине баснословные деньги. Так что, в другой ситуации всё это стало бы для нас настоящим сокровищем.

От поворота пещера шла вверх небольшим склоном, и кристаллы густо усеивали его, как зрители – трибуны амфитеатра. Бирюзовых и бледно-розовых было большинство, но попадались и другие: салатовые, бордовые, алые, янтарные, золотистые. В первые секунды это яркое разноцветье практически ошеломило Сергея, вновь оживив картины из прошлого, вернув в другое разноцветье, гораздо более обширное – тысячи ярких огоньков, сверкающих среди монументального зелёного свечения. Тысячи сверкающих глаз таинственных порождений Леса, в которых мерцал чуждый, непознанный разум. Разум, жаждущий убивать.

Впрочем, воспоминание также быстро отхлынуло. Сергей подвёл итог ужасам своего прошлого – и это подарило какое-то странное, тяжёлое, обречённое успокоение.

Кроме склона, кристаллы занимали ещё небольшую равнинную часть наверху. Их скопление уходило вперёд на десяток шагов, но Руд, поднявшись, сразу же повернул направо. Последовав за ним, Сергей заметил, что кристаллы сходятся по этому направлению чем-то вроде клина. Ещё через несколько секунд гном миновал пару бирюзовых кристаллов. Они росли последними и были своего рода остриём. Руд шёл дальше. Ступая по уходящей во тьму световой дорожке, гном сам окрасился свечением кристаллов, почти слившись с камнем под ногами в этой прекрасной однотонности.

Впрочем, по мере удаления от источника, свет кристаллов очень быстро истаивал. Гном был виден всё хуже. Наконец, через пару шагов, почти полностью поглощённый тьмой, он остановился.

– Присмотрись. – произнёс Руд, показав вперёд. Поравнявшийся с ним Сергей еле-еле разглядел это движение.

Первым порывом было надеть световые очки, но, поняв, что Руд сам вглядывается во тьму невооружённым взглядом, Сергей последовал его примеру.

Первым пришёл звук. Он прозвучал почти в абсолютной тишине, нарушаемой лишь отдалённейшим шумом падающей где-то воды, прозвучал очень тихо, однако, совершенно явно не был связан ни с камнем, ни с водой.

Звук был мягкий, шлёпающий… какой-то… склизкий. Сергея охватила странная инстинктивная неприязнь, но он, не обращая внимания, продолжал вслушиваться и всматриваться.

То, что Сергей разглядел несколько секунд спустя, заставило его руку рефлекторно дёрнуться вверх, за правое плечо, а пальцы – судорожно сжаться на рукояти отсутствующего меча. Почти в то же мгновение левая рука Сергея сдвинула световые очки со лба обратно на глаза…

…Свет от кристаллов из-за спины фонил и создавал помехи, но в основном по краям поля зрения – перед собой Сергей видел вполне отчётливо. Он ещё раз окинул ошеломлённым взглядом источник шума – комок из каких-то отростков диаметром около полуметра, дёргающийся и перекатывающийся в до боли знакомом странном, судорожном ритме. Посмотрев дальше, Сергей и вовсе застыл на месте – до пещерной стены оставалось метров сорок, и на этом отрезке дёргалось и перекатывалось не меньше полусотни таких комков! Но даже это не шло ни в какое сравнение с тем, что происходило на стене – там эти клубки щупалец наползали друг на друга, сбивались в огромную, тошнотворно шевелящуюся мешанину, глядя на которую, Сергей почти наяву видел страшные события, произошедшие чуть более суток назад в гномьей тюрьме.

– Не беспокойся, они не опасны… – голос Руда прозвучал мягко и несколько растерянно.

Эта искреннее и явное замешательство гнома несколько отрезвило Сергея. Он снова посмотрел на существ во тьме, более внимательно и спокойно.

Они, естественно, отличались от растений: состояли из склизкой, блестящей плоти, похожей на плоть моллюсков, да и внутри клубков щупалец мелькали очертания сердцевин-тел, которых не было и не могло быть среди тех взбесившихся стеблей и побегов. Впрочем, зрелище всё равно было не особенно приятным.

– Зачем ты привёл меня сюда? – сухо спросил Сергей. Он резко повернулся к гному и тут же, выругавшись, прикрыл глаза – сияние кристаллов резануло через очки болезненной яркостью.

– Хороший вопрос, Сергей… Видит Великий Свод, у меня нет на него одного ответа.

Сергей снял очки и посмотрел на гнома. Граница света и тьмы делила тело волшебника почти надвое – правая половина слабо окрашивалась бирюзовым сиянием, а левая утопала в черноте.

– То, что ты здесь видишь, – гном развёл руками и повёл головой, став похожим на заправского экскурсовода, – это, своего рода, сцена. Сцена того, что происходит сейчас, но главное – сцена того, что должно произойти в будущем. Я обнаружил это место около двух месяцев назад. Существа во тьме… мы называем их ог-томгвайл – что-то вроде «каменные обжоры». Больше всего они любят водные потоки, сочащиеся через трещины некоторых пород, богатых… разными солями. Вокруг таких мест возникают самые большие гнёзда – как вон то, на стене. Это очень хорошее, удачное для них место.

Гном повернулся и зашагал обратно, к скоплению кристаллов.

– Думаю, гнезду ог-томгвайл – около полугода. Оно было примерно тех же размеров. Что же касается кристаллов… – Руд миновал бирюзовую пару и остановился только шагов через двадцать – у одного, светящегося тёмным, мрачноватым пурпуром. На какое-то время гном замолчал, задумчиво водя пальцами по гладкой поверхности.

– Так ты… – прервал молчание Сергей – …ты вернулся, чтобы полюбоваться на кристаллы?

– Да… в каком-то смысле. Правда… – гном задумчиво и грустно улыбнулся – …тогда здесь ещё не было ни одного кристалла.

Сергей непонимающе посмотрел на гнома, но в следующий момент резко повернулся в сторону скрытого завесой тьмы гнезда необычных существ. Он вдруг понял, что странный светящийся клин, отходящий от основного скопления, указывает прямо на это гнездо.

– Удивительная штука, эти кристаллы, – продолжал гном, – поистине, чудо природы. Мы так и не знаем толком, почему они вырастают. Им не нужен свет, не нужна вода. Их находят в самых разных, порой, недоступных и безжизненных местах. По одному, по два, по три… Столетия упорнейших исследований позволили лишь выращивать очень бледные копии, светящиеся белым или чуть-чуть желтоватым. Механизм неясен. Но кое-что мы всё-таки узнали.

Сергей, не отрываясь, смотрел на передний край скопления кристаллов. Он видел, что из пещерного пола на границе скопления, тот тут, то там выглядывают небольшие цветные пятнышки и бугорки, и мог поклясться, что пара бугорков за время разговора увеличилась чуть ли не вдвое.

– Сложи несколько специальных камней, пусти через них воду, – Руд тоже повернулся и смотрел во тьму. Лицо гнома оставалось спокойным, но костяшки пальцев побелели, сжавшись на пурпурном кристалле, – а когда ог-томгвайл обоснуются в этом месте, огороди его. Если тебе повезёт, то с дальнего конца изгороди, всегда с дальнего, начнётся очень бурный рост кристаллов. Цветных кристаллов. Они будут наступать, распространяя свой прелестный свет всё дальше и дальше, пока, наконец, он не достигнет ог-томгвайл. По странному стечению обстоятельств, для этих неприятных существ сияние кристаллов губительно. Изгородь не позволит им убежать, и тогда они будут застывать и сжиматься. И медленно выгорать. Самые красивые кристаллы вырастут из их обугленных трупов.

Неожиданно, пурпурный кристалл под рукой Руда рассыпался множеством мелких осколков. Гном повернулся и немного удивлённо посмотрел на свою ладонь. Потом вновь обратил сосредоточенное лицо вперёд.

– Правда, то, что должно произойти в будущем на этой сцене, выглядит немного по-другому. Ещё пару месяцев кристаллы будут разрастаться. В конце концов, они пересекут пещеру. Кто-то из ог-томгвайл убежит и отправится в тяжёлое и голодное путешествие на поиски нового дома. Кто-то не успеет или не сообразит. Кульминация же произойдёт тогда, когда кристаллы достигнут разорённого гнезда. А конкретнее – того места, где будут находиться детёныши, неспособные никуда убежать. Из их трупов вырастут ог-ярлир, «королевские камни», светящиеся, как пламя, и переливающиеся тремя чистейшими оттенками. Через три месяца тот, кому посчастливится забрести в эту пещеру, увидит самое прекрасное зрелище в своей жизни. И одну из величайших сокровищниц, которую когда-либо знал мой народ.

Гном резко повернулся и пристально посмотрел на Сергея. Затем слегка улыбнулся.

– Ты спросил, зачем я привёл тебя сюда. Я привёл тебя сюда, потому что это совпадение. Я в любом случае пришёл бы в это место в этот срок, чтобы удостовериться в своих подозрениях. Я привёл тебя сюда, потому что обещал показать наш мир – а это место, видит Великий Свод, стоит того, чтобы его показать. Я привёл тебя сюда, потому что мне не помешал бы помощник – кристаллы разрослись сильнее, чем я думал, и теперь разбивать их и выжигать их ростки будет довольно хлопотным делом.

Неожиданно Руд перехватил свой посох обеими руками и сломал об колено. Нижнюю часть, без навершия, гном швырнул Сергею. В руках Сергея кусок белой древесины начал удлиняться и сглаживать место разлома, мягко покалывая какими-то искрами и наливаясь тяжестью.

– Ты сказал, что давно не играл хорошей роли. – продолжал гном. – Что ж, вот тебе возможность. Конечно, мы спасём не гномов или людей, а всего лишь каких-то неразумных и не слишком симпатичных тварей – но думаю, это будет неплохим началом. Потому что, как ни крути, я привёл тебя сюда, потому что так распорядилась судьба.

Глава 3

Листья и травы, ветви, сучья и древесные стволы проносятся мимо. Назойливое солнце мелькает между ними, норовя достать слепящим лучом до глаз. Тишина, тепло и свежесть впереди и по бокам, и лишь за спиной – рёв и клёкот, леденящая, безудержная ярость. Нельзя оборачиваться. Нельзя мешкать. За спиной – смерть.

«Не волнуйся, ты почти добежал. Держи скорость, никуда не сворачивай. Осталось сто шагов».

Страх. Напряжение. Но взгляд не бегает, а фокусируется точно по направлению движения. Никакой паники, только озлобленная сосредоточенность. Это очень хорошо.

«Я отсчитаю последние четыре шага. На четвёртом шаге ты резко повернёшь налево. Там увидишь два цветка анфлед, растущих друг за другом. Наступи на один, потом на другой, а с него отталкивайся и прыгай вперёд».

Рёв и клёкот всё ближе. Но взгляд остаётся ровным, нет ни малейшего стремления оглянуться. Отлично. Проклятой твари уже нипочём не успеть.

«Раз, два, три, четыре».

Поворот, лёгкий и изящный. Два приметных, оранжевых в зелёную крапинку цветка, точно раздавлены подошвами форменных зелёных сапог. Прыжок, за спиной разлетается облако густого, резко пахнущего дыма.

«Подожми ноги, сгруппируйся».

Дно тайного убежища выложено мягкими листьями и мхом, но неровное, поэтому приземляться на стопу не стоит. А так получается, как прыжок на пуховую перину. Сзади опускается густой растительный полог. Он скроет от глаз, а дым уничтожит всякий запах.

«Отлично. Слух у этой гадины не очень, так что ты в безопасности».

Взгляд разворачивается. Нервное возбуждение ещё не ушло, и теперь оно перерастает в любопытство. Взгляд приникает к малейшим дырочкам в пологе. Ничего, это нормально.

«Ты прекрасно справился, Маллэр. Теперь отдыхай и жди. Я сообщу нашим, они поищут кого-нибудь из эльфов и фавнов, на случай, если вокруг всё ещё будет опасно. Думаю, группа придёт за тобой ещё до заката».

Дым понемногу рассеивается, и в нём уже можно разглядеть какие-то очертания. Например, очертания рывками переступающих многосуставчатых ног, покрытых слизью и гноем. И кровью. Воспоминания о крови возвращают страх. Глаза рефлекторно расширяются.

«Спасибо, ладион… Я…»

«Всё закончилось, Маллэр. Ты в безопасности. Отдыхай и жди помощи. Всё, доброго солнца».

«Доброго солнца… ладион Мурт».

Связь прекратилась, оставив после себя довольно сильное похмелье: чужие звуки, картинки и ощущения никак не желали уходить, и всё это усугублялось нарастающей головной болью. Такое состояние наступало редко, но за долгие годы даже оно стало привычным.

«Я – мельм. Я родился в провинции Оррэл-Октир. Мне двести семнадцать лет. Я – ладион. Я могу слышать мысли моих соплеменников, могу связываться с ними или связывать их друг с другом… Но я всегда остаюсь самим собой. Даже когда соприкасаюсь с чужим разумом столь тесно, что пускаю в себя его ощущения и воспоминания, я не становлюсь кем-то другим. Я – Мурт Раэрктах».

Размеренное повторение заученной фразы и мягкое растирание висков, как всегда, помогли. Голова прояснилась – можно было работать вновь.

«Фоарт… Фоарт, отзовись».

«Да, ладион, я слушаю».

«У Рощи Слёз наши попали в беду. Двое, Атанир и Маллэр. Атанир погиб. На них напал дейзоних, довольно крупный, локтей семи в длину. Маллэр сейчас в убежище. В том, которое в пятидесяти шагах на юг от большого ручья».

«Понял, ладион».

«Возьми с собой семерых, не меньше. Эти твари иногда появляются парами».

«Всё понял. Доброго солнца, ладион».

«Доброго солнца».

Лес умиротворённо шелестел вокруг. Мурт Раэрктах устало прислонился затылком к древесному стволу и прикрыл глаза. Он мог изгнать из головы чужие эмоции и воспоминания, но ничего не мог поделать со своими собственными воспоминаниями о чужих эмоциях. О том, как его соплеменники были встревожены, испуганны. Были в отчаянии. Как умирали.

Впрочем, всё это уже давно стало неотъемлемой частью его жизни. Больше всего Мурт сейчас думал о других эмоциях. Тех, с которыми соплеменники обращались к нему самому.

Ладион. Это слово звучало чаще всего, раздражающе часто. Сопровождаемое искренним, достойным уважением. Или холодной выдержанностью. Или смущением. Или скрытой завистью, иногда даже переходящей в скрытую злость. Или же тревогой, испугом, отчаянием… к которым, нельзя не признать, нередко добавлялись спокойствие и уверенность, надежда и вера в то, что ладион сможет помочь.

Но больше всего было, пожалуй, уважения. Нет, определённо больше всего.

Гораздо сложнее было со словом «Мурт». Мельмы использовали его редко, и почти всегда это звучало очень похоже на то, как только что прозвучало от бедняги Маллэра – почти что невольно, ненароком, будто что-то неприличное, что совершаешь только в смятении.

Когда всё это случилось? Когда слово, не бывшее ни титулом, ни званием, а всего лишь обозначающее функцию, как «охотник» или «повар», заменило ему собственное имя? Ведь он не хотел этого. Более того, считал, что это глупо и неуважительно хотя бы по отношению к его четырём товарищам по Службе Охранителей, тоже бывшим ладионами. Правда, и они вполне были готовы…

Так, когда же это началось? Может быть, девять десятилетий назад, когда феномен Леса был только-только открыт, когда Академия только начинала строиться, а Служба Охранителей лишь частично виднелась в смутных планах и замыслах? Тогда-то он точно был здесь единственным ладионом…

Да нет, глупости. Это слово стало его символом раньше. Или, скорее, он сам стал символом этого слова. Это случилось тогда, после войны… нет, ещё во время войны, среди той безумной круговерти событий, когда все особенно нуждаются в символах. Тогда его сделали одним из этих символов…

«Сделали?! А не ты ли сам постарался для этого? Ты сам намертво сросся с этой внешностью человеческого ребёнка! Ты сам решил сделать это, и как тут было не стать символом?! С этой внешностью, благодаря которой…»

Мурт Раэрктах напрягся, шумно выдохнув и сжав правую руку в кулак. Он запретил себе думать об этом, запретил давно и накрепко. Тогда, многие годы назад, он приехал в Лес, в это удивительное место, именно потому, что хотел убежать, забыть. Они все были беглецами – те, кто впервые вступили на порог этого чуда природы. Мурт, бежавший от своей легенды и событий, породивших её. Пятёрка магов во главе с Арнаудом Коррэном, бессменным ректором Академии, бежавших от насмешек и гонений своих прославленных коллег, оскорблённых самой гипотезой о существовании где-то в районе захолустных земель, покрытых тысячами лиг скал и угрюмых лесов, магической аномалии с совершенно невиданными свойствами. И великий Анадаил Каиндорэль, Солнце Даилора, уже тогда покрывший себя немеркнущей славой, разносящейся по самым отдалённым уголкам обитаемых миров. Анадаил Каиндорэль, бежавший от своего почти тысячелетнего совершенства, жаждавший новых пределов и рубежей. Что ж, дружище, ты обрёл их с лихвой…

Они все обрели то, что искали. Маги – неисчерпаемый источник чудес и открытий, славу и признание повсюду. Раэрктах же… нет, он не смог отгородиться от своего прошлого – оно вернулось вместе с десятками мельмов, поселившихся в Лесу. Но Мурт смог обрести дом. Дом, столь грандиозный и чудесный, что затмевал собой всё остальное и позволял просто жить.

Так было.

Было ещё пару месяцев назад…

«Мурт… Мурт, отзовись».

Это Ллиралл. Она тоже была ладионом, и поэтому чувствовала, как герой её детства хочет, чтобы к нему обращались.

«Да, Ллиралл, я слушаю».

«Тебя вызывает ректор. Говорит, очень срочно».

Мурт поморщился. Он не любил прерывать дежурство. Наверное, это тоже было частью бегства – в течение многих лет целыми днями просиживать на одной и той же ветке, в кроне одного и того же дерева, беспрестанно слушая Лес в поисках вспышки страха или крика о помощи.

Но, приказ есть приказ. Да и не станет ректор вызывать зазря.

«Понял, Ллиралл, отправляюсь. Последите там, у Рощи Слёз приключилась беда…»

«Да, я слышала. Конечно, ла… Мурт. Доброго солнца».

«Доброго солнца».

Вздохнув, Мурт Раэрктах привычными движениями спустился с десятиметровой высоты и пружинисто зашагал на юг. Почти сразу деревья перед ним расступились, обнажив ровную, покрытую короткой пушистой травой поляну, где-то в полсотни шагов в поперечнике.

Почти дойдя до середины, Мурт не выдержал и оглянулся. Даже сейчас, после всех лет, он не мог остаться равнодушным в этом месте, которое его соплеменники, а также фавны и эльфы, все его братья и сёстры по Службе Охранителей, однажды единодушно назвали Лесным Храмом. Почти идеально круглая поляна, окружённая стройной стеной из высоких стволов и густых крон, не только дала начало разросшемуся вокруг Соландиру, единственному в Лесу жилому поселению. Десятилетиями сотни охранителей воздавали здесь дань уважения и восхищения. Они делали это на свой особенный манер, протягивая между ветвями полосы цветной, яркой ткани, и составляя из них различные фигуры. Стены Лесного Храма пестрели богами, героями, крылатыми изречениями, древними символами и просто рисунками, пришедшими из разных мест и разных миров. Все они колебались, растягивались и уменьшались вслед за ветром и движениями ветвей, танцуя в вечном ритме жизни.

За спиной Мурта, прямо напротив места, где он обычно сидел в ветвях, был и его рисунок. Сиреневые полоски сплетались в голову и две ладони, закрывающие глаза. Мурт никогда не был хорошим художником, но набил руку, меняя и обновляя истлевающие линии. Через тридцать лет уже стало вполне сносно.

Больше он не задерживался. Соландир вскоре остался позади. Пёстрому ансамблю архитектуры мельмов, фавнов и эльфов пришли на смену деревья, кустарники, ковры мха, вздутые вены корней и многое-многое другое, что составляет извечную мешанину леса.

Многое-многое другое… поистине, очень многое. Великое разнообразие растений, животных, но также и то, что существует помимо них, помимо материальных объектов, но при этом добавляет к окружающей картине не менее значимые мазки. То, что объединяет внутри себя и вычурные жилища, и дикие буреломы. То, что очень трудно объяснить несведущему…

Мурт Раэрктах поднял голову и повёл вокруг широко распахнутыми глазами…

Он смотрел на вельд.

Вельд, эорлир, маалас, динбнис, креах, ралата, эйо и так далее, и тому подобное. Десятки разных названий. На родине Мурта говорили – оном-илло. «Второй Свет». Следующая по важности вещь после ом-илло. «Ом» означало и «первый», и «солнце».

«Блики, дрожание, волны, призраки света и тьмы».

Эарендил Спящий, великий эльфийский поэт, написал это около пяти тысяч лет назад. И как бы порой не раздражала велеречивость и манерность эльфов, время от времени она оказывалась очень и очень кстати. Странно, конечно, что поэтическая аллегория лучше всего подходила для описания реального явления, но что поделать? Что поделать, если ни мельмы, ни фавны, ни даже эльфы не нарисовали ни одной мало-мальски приличной картины, где изобразили бы вельд?

«Псевдовизуальная среда, передающая как состояние общего биоэнергетического фона какого-либо леса, так и некоторые движения материальных объектов в его пределах». Искуснейшие из людских магов, тот же Арнауд Коррэн, ректор Академии, были способны добиваться того, чтобы воспринимать вельд на короткое время. И, естественно, они тут же разработали громоздкое и сухое определение, якобы точное, но на самом деле не означающее ничего.

«Псевдовизуальная»… Что это вообще значит? Визуальная и не визуальная одновременно? Вроде бы визуальная, но на самом деле нет? Визуальная, но не очень? Ну и попробуй теперь объяснить какому-нибудь обычному человеку, что вельд – это то, что ты видишь, и в то же время не видишь. Много он поймёт?