Текст книги "Ремесленный квартал (СИ)"

Автор книги: Павел Кошовец

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 25 страниц)

Глава 4

Лишние люди убрались восвояси, заслон принял свой первоначальный вид. Ремесленники – часовые, обменявшись многозначительными и не совсем понятными гоблину фразами, утихли.

Худук, пригревшийся на солнышке, можно сказать, задремал с ещё открытыми глазами и невольно вздрогнул, когда рядом раздалось деликатное покашливание. Недовольно повернул голову вслед раньше отреагировавшим ушам – лопухам. Это был тот самый молодой и дрожащий подмастерье.

Он старательно приветливо улыбался «тёмному», неловко теребил ножны короткого меча, а в правой руке держал тряпичный свёрток. Слава дракону, он оставил свою пику у баррикады, а то недолго и глаз потерять с такими защитничками.

– Чего надо? – грубо спросил Худук – он терпеть не мог, когда беспардонно прерывали его созерцательное состояние (хуже было только не вовремя разбудить).

Но пришельца это не очень смутило.

– Бирюк, – представился тот, радостно оскалившись. – Мы тут перекусить решили с товарищами. Так что собрали и вам из того, что взяли с собой. Не побрезгуйте. Мы ж то знаем, что вы на полном довольствии Старика, – именно так, с большой буквы, – стоите. И товарища своего кликните, а то мне как-то боязно к нему обращаться…

Слова сыпались из него, будто из дырявого мешка. Видимо, не от великого ума отрядили к ним этого посланца. При том, что при появлении дворян с воинами он, как помнил Худук, отчаянно трусил. Значит, маленький зеленокожий гоблин не показался ему таким уж страшным. Любопытный поворот. Но «тёмный» решил не разочаровывать этого человека и не пугать его понапрасну – как-то сразу приглянулся этот представитель одного с Ройчи племени со странным именем Бирюк. Ведь не побоялся же, и принёс еду. Из свёртка умопомрачительно пахло тушёной с картошкой курицей, острым сыром, к которому в людских землях пристрастился гоблин, овощами и лепёшками со свиным ливером…

Сообщать подмастерью о том, что их с Рохлей перед выходом накормила от пуза милая служанка, Худук посчитал невежливым. Он благосклонно кивал, не очень вслушиваясь в отрывистую речь плюхнувшегося недалеко на задницу Бирюка и пробовал всего по чуть-чуть – всё-таки больше нужно оставить Рохле, молодому растущему троллю, который уже сейчас превосходил своего наставника – родителя в несколько раз. Звать же рыжего гоблин счёл лишним – обоняние у того было отменное. А вкусно приготовленную еду вообще способен почуять на приличном расстоянии. Вот и сейчас тролль вышел из состояния неподвижности и как-то очень поспешно развернулся всем телом в сторону, заинтересовавшую его. Крупные выразительные ноздри с весьма вместительными дырочками и сплюснутым кончиком вытворяли такие впечатляющие круговые движения, словно пытались оторваться и последовать к цели.

Подмастерье испуганно замер при приближении этой горы мышц, похрюкивающей от предвкушения, по имени Рохля, а его напарники, только собравшиеся стелить завтрак на одной из баррикадных телег, тоже настороженно приостановились. Но даже заводилы кузнецы не стали делать ничего лишнего, как то: хвататься за оружие, с криком бежать на помощь товарищу или совершать иные глупые поступки. Тем более рыжий, одной лапой подхватив свёрток с предусмотрительно разделёнными гоблином харчами, тут же ополовинил его прямо в пасть, не очень заботясь о разделении продуктов. Смачно захрумтел куриными ножками, что были ему словно ржаные сухарики к пиву. Довернул остатки еды в рот, тщательно вытряхнув крошки, аккуратно положил тряпку из-под еды на место, довольно улыбнулся, явив умиляющемуся Худуку к паре внушительных клыков комплект крепких квадратных зубов, рыгнул и… снова убыл на своё место дежурства.

Только после этого ремесленники отмерли, и сами принялись за неторопливое набивание животов, при этом нет-нет, да и косясь опасливо в сторону неподвижной грозной фигуры. Казалось, они только сейчас осознали нешуточную весомость «тёмных» (гоблин в этой ситуации без демонстрации своих скрытых талантов ощущал себя пока что довеском к крупному товарищу).

Бирюк отжал голову от плеч и слабеньким голосом протянул:

– Ну и грозен ваш…

– А то, – самодовольно отреагировал гоблин – любая констатация и превозношение мощи его воспитанника была для него, как бальзам на душу.

– А это… господин «тёмный»… вы того, извините, что спрашиваю… эти, как их, наёмники?..

Неожиданное косноязычие собеседника не смогло поколебать благостного настроения гоблина. Словосочетание «господин тёмный» действовало на него просто убойно, и этого человека (а именно люди иногда баловали его подобным наслаждением, ибо у «светлых» язык не повернётся назвать противника по цвету «господином», а у самих «тёмных», где каждый числил себя самым-самым исключительным, это было не принято) он готов был носить на руках. Ну, это так, образно говоря, а на практике мог простить многое, даже дефиле в грязных сапогах на его территории. Примерно так, как сейчас, когда приставучий собеседник несёт околесицу, не очень интересную самому гоблину. Ничего, пусть пошутит, ему можно. Пока. Авось ляпнет ещё что-нибудь… важное… в копилку немаленького самомнения «тёмного».

– Ага, – лениво ответил Худук.

Бирюк несколько раз дёрнул головой как бы утвердительно, зачарованно глядя на подвижные, покрытые коротким тёмным волосом уши гоблина. Поймал прищуренный нехороший взгляд «тёмного» и торопливо зачастил:

– А то мы смотрим, у Старика поселились такие… интересные люди… Даже эльф…

Худук недовольно фыркнул. Ладно уж, подмастерье причислил их компанию к племени людей, реально же кроме Ройчи к нему не относящихся, но уж обозвать эльфа «интересным» – это уж слишком!

– …Ну, думаем, крепок наш Старик – раз может нанять «светлых» и «тёмных»…

– Что за Старик? – раздражённо спросил гоблин, пропустив мимо ушей тот факт, что их, оказывается, кто-то нанял. Без радостного звона в кармане и без его ведома?!

– Ну так?.. – опешил собеседник. – Вы же под его крышей живёте…

Гоблин озадаченно воздел брови. Как-то у него всё перемешалось в голове, ибо он никак не мог понять, о чём разговор. Почему-то слово «крыша» ассоциировалась у него сейчас с покровительством. Но – будучи-таки сообразительным малым – он наконец-то уяснил, что слово было отнюдь не фигурально по значению, и просто-напросто имелся ввиду постоялый двор, в котором они сейчас жили.

– Старик – это Гарч?

– Ну да…

– Тьфу ты, так бы сразу и сказал. А то «крыша», «старик». Сказал бы просто: хозяин постоялого двора…

Собеседник посмотрел на него с несказанным уважением, но гоблин не понял, что именно повлияло на это.

– Ну да, – хмыкнул Бирюк, уводя в сторону взгляд. – Чё-то я не помню, чтобы на этом постоялом дворе мог остановиться кто-то посторонний за деньги… – непонимание на лице «тёмного» почему-то только добавило широты улыбке. – А-а-а, понял, это такая проверка, и вы на самом деле не наёмники, а состоите на службе… Круто.

– Да какая служба, дракон тебя возьми?!

– Ну, тайная королевская. Ведь у вашего постоялого двора даже названия нет, а в трактир внизу могут попасть только избранные, – Бирюк хитро улыбнулся. И тут же погрустнел. – Говорят, пиво там настолько отменное, что попробовав его разок – даже женщине предпочтёшь при оказии…

– Да-да, – немного невпопад отреагировал задумчивый Худук.

– Была у меня как-то попытка пробраться туда, к вам… ну, отведать пивка чудесного. Неудачная, правда. Но, слава Единому, Старика тогда не было, а то враз голову открутил, и в подвале засолил, – увидев удивлённый взгляд гоблина, пояснил: – Это ещё одна байка. Не знаю, в курсе ли вы, что тех, кто привлёк недоброе внимание Старика, он лично кончает… а головы солит и складывает в тайник в подвале – есть, говорят, такой, куда доступа нет никому, кроме самого хозяина.

Что за бред? – Худук даже отвлёкся от своих логических выкладок при появлении любопытной информации. Челюсть его упала и никак не желала возвращаться на место. Он пристально глянул на увлечённого собственной речью подмастерье – уж не дурачит ли он его? Но тот казался пусть и простым, как его наковальня, человеком, но при этом свято верящим в свои слова.

– Мы с товарищами уже давно заметили, что некоторые постояльцы, – криво усмехнулся, так и не покидают дом Старика, – многозначительно кивнул. – Оттого и кухней его в отличие от пива никто не интересуется… А как вы думаете, – он резко склонился к «тёмному», отчего тот хмуро отодвинулся, и с жаром зашептал, как какому-то своему другану, – может эти… головы как-то используют, чтобы улучшить качество пива? Или сам потребляет их… солёными…

– Тьфу ты! – гоблина передёрнуло.

Он почувствовал, что начинает злиться. Как бы этот, гм, человечек, не взирая на свои раннее заработанные плюсы, не пострадал! Худук уже склонялся к тому, чтобы наслать на него не банальный понос, а заикание. Ему, «тёмному» и потомственному шаману (ну, пусть с натяжкой, ведь как ни как, он так и не выучился – но, тем не менее) рассказывать вещи, от которых ему самому тошно! Верно говорят, что людские суеверия и фантазия легко переплюнут канонические страшилки любой из официальных людских церквей.

– Послушай, любезный, – Худук решил, что хватит миндальничать с этим недалёким выкидышем драконицы – доброе расположение тоже имеет свои неприкосновенные границы. И ездить ему, профессиональному сказочнику по ушам нечего, – ты и так уже наговорил на несколько отрезаний головы, состоящей исключительно из слов, – начал он проникновенно. – И пока я не придумал, как это повторное усекновение произвести, и не начать ли с языка, советую заткнуться, отойти в сторонку и подумать над своим поведением. Вернее, пока не поздно, решить, не дать ли обет молчания? – подмастерье побледнел под жёстким напором «тёмного», и у того в душе невольно шевельнулась жалость, совсем не характерная для него. – Ладно, не пугайся, не всё так страшно, – он таки решил слегка обнадёжить павшего духом и уже представляющего свою любимую головушку где-то в тёмном подвале, в одиночестве (или того хуже – в компании), смаргивающую с век крупинки соли. – Пройди и… прочитай молитву… Знаешь какую-нибудь?

– Да… «Благодарствую…», «Един…», «Полон…»…

– Вот-вот. «Благодарствую» раз десять тихонько, но вслух, – видя вопрос, ответил категорически. – Так надо. И больше о том, о чём мы с тобой говорили, никому ни слова, иначе… – Худук красноречиво провёл по горлу рукой.

Подмастерье сжался подобострастно, невзирая на несоответствие роста, глядя на гоблина.

– Да-да, господин «тёмный».

– То-то же, совсем другое дело. Вижу, ты уже стал на путь исправления, – Худук встал, потянулся, распрямляя затёкшую спину, покровительственно похлопал по плечу ремесленника. – Иди уж… товарищ.

Бирюк подхватил тряпицу из-под еды, и как-то задумчиво поплёлся в сторону своих товарищей, уже заканчивавших трапезу. А Худук, глядя ему вслед, подумал, что в ограничении общения только со своими товарищами есть свои плюсы. Ну и минусы.

Он вспомнил ещё об одном вопросе, всплывшем в его голове в связи с недавними событиями, и окликнул уходящего.

– Эй, Бирюк, погоди, спросить хочу. Ну как у компетентного человека.

Тот оглянулся и вопросительно замер.

– Как ты думаешь, этого графа со свитой поселят там же, на постоялом дворе?

То думал недолго и с сомнением покачал головой.

– Не думаю.

– Почему так?

– Ну… – замялся тот.

– Говори, не бойся, здесь все свои.

– К Старику иногда приезжают знатные господа, но селятся они, если прибыли не на день, как правило, по соседству. На постоялый двор попадают личности всё больше… тёмные. Извини, господин гоблин, я имел ввиду не вас, а именно людей.

– Понятно, – протянул Худук. – А кто начальник Королевской тайной службы? – и тут же спохватившись глупости вопроса в свете всего вышесказанного, нахмурился. – Просто я хочу проверить, сведущ ли ты в этом вопросе.

– Герцог РоПеруши, – Бирюк, если и был удивлён, то не показал этого. – Он, насколько я наслышан – а это не тайна – сейчас находится за морем с дружественным визитом в какой-то южной стране.

– Ну да, конечно же, – взгляд гоблина вильнул на противоположную сторону небольшой площади – с улицы, выходящей как раз напротив перекрытого баррикадой моста через канал стали появляться какие-то люди. – Извини, я издалека прибыл, ответь на ещё один вопрос: этот граф РоАйци состоит в родстве с Владетелем Восточного предела, замешанном в перевороте?

– Родственны, но… по сути это сейчас две разные семьи, – начал тот рассудительно, но потом смешался от наставительного тона. – Ну, это мне Хван только что объяснил. У лорда РоАйци вотчина на востоке, а земли графа Дремайра – это центральный Агробар. И у них вроде как договор о том, что не могут претендовать на титулы при наличии прямых наследников.

– Запутано, – без особых эмоций сказал Худук, продолжая не сводить взгляд с площади. – Так что, не исключено, что граф не в курсе планов родственника?

– Конечно. Даже наверняка не в курсе, так как обе ветви РоАйци не очень дружны. Хван пояснил, что это повелось ещё со времён раскола, когда братья, прадедушки нынешних глав поссорились.

– Молодец, Бирюк, спасибо за очень ценные сведения. Корона этого не забудет, и однажды на завтрак, а может обед или ужин пришлёт такие же чудесные куриные крылышки, наподобие тех, которыми ты нас потчевал, – от радости, расцветшей на лице подмастерья, в душе у Худука даже стало как-то совестно. Но он тут же подавил этот признак слабости в зародыше, и решительно продолжил. – Беги к своим, скоро им понадобится каждая свободная рука для разгребания того дерьма, что благодаря усилиям разных драконов, направляется к нам, – ремесленник ничего не понял из сказанного, но продолжал согласно кивать, так что гоблину пришлось подойти к нему, руками развернуть, ещё и в спину подтолкнуть. – Ну, прямо, как ребёнок, ей же дракон, – пробормотал раздосадовано про себя «тёмный». – Беги, беги, боюсь, перекусить ты уже не успеешь, – задумчиво проговорил, отворачиваясь от удаляющейся спины.

Внимание и озабоченность Худука вызвало скопление людей на площади перед мостом. Дело не в том, что до этого момента они вообще не наблюдали какого-то движения. Хватало бродящих туда-сюда, несмотря на беспорядки горожан, но чтобы в таком количестве – а их этак навскидку было до двухсот, и выглядели они отнюдь не мирно настроенными жителями. Вся эта толпа, достигнув некоей критической массы, целеустремлённо двинулась в их сторону. То, чего и опасался Худук, случилось.

Всполошившиеся кузнецы, бросив остатки еды, пытались решить, что делать дальше. Расслабились, понимаешь, харчи домашние наминают, зная, что совсем рядом проливается невинная кровь, – мрачно подумал гоблин. Братья успели сделать одно полезное дело – отправили за подмогой другого подмастерье, после чего похватали большие квадратные ростовые щиты и стали ждать развития событий.

Худук нахлобучил свой шлем, сделанный специально так, чтобы прятать уши – хоть неудобно и неприятно, но надо же показывать пример младшим (рыжему) заботы о собственном здоровье. Неторопливо проверил оружие: тяжёлый боевой кинжал (одно из напоминаний о родном племени), метательные ножи, пращу и кистень, по-хозяйски аккуратно свернул кофту, выделенную ему служанкой на дежурство, и припрятал её за кучей бесхозных брёвен. Посмотрел на Рохлю – тот не двинулся с места. Он конечно же видел, что происходит, о чём говорила исчезнувшая с лица безмятежность, но пока, не чуя непосредственной угрозы, не считал нужным что-либо предпринимать.

Через несколько минут стала различимой эта накатывающая тёмная волна, даже приближающийся шум был похож на прибойный. Решительно настроенные лица, в основном мужские, но хватало и женских, с распахнутыми в вопле ртами и выпученными глазами. Судя по одежде, здесь были представлены почти все слои населения столицы, разве что дворянские камзолы были редки (да и те весьма возможно поменявшие хозяев).

Худук насторожено прищурился – толпа выглядела, как единое целое, а это говорило о том, что она управляема, и скрытые до сих пор кукловоды посчитали за возможное наконец-то взяться за неразграбленный пока Ремесленный квартал, пощипать, взять, так сказать, дань кровью и смертями. А учитывая чётко спланированный и произведённый захват королевского дворца, можно было смело предположить, что и за этой волной скрывается не простое желание разрушения и выплеск агрессии на якобы более благополучных соседей.

Впереди приближающейся людской массы Худук с удивлением увидел человека в сутане и нехорошие предчувствия с новой силой тревожными колокольцами зазвенели в голове. Если брать и сравнивать причины войн и прочих рукотворных катаклизмов именно на территориях людей, то всё связанное с верой отличалось особой жестокостью и непримиримостью. Религиозный фанатик способен пощадить иного, того же эльфа или гнома («тёмные» вряд ли могут вызвать приступ снисхождения), но вот соседу, заподозренному в нарушении любой мелочи в проведении обряда способен самолично разбить голову о порог его же дома. И также поступить со всем семейством вплоть до грудных младенцев и стариков. В общем, происходящее попахивало, вернее, смердело очень плохо.

Гоблин тихонько свистнул, привлекая внимание тролля, и показал, что предлагает делать: сместиться чуть в сторону вдоль канала – незачем им, «тёмным», мозолить глаза и так раздражённым до крайности агрессивно настроенным людям, так и ищущим повод и оправдательный мотив для действия. Ведь все они изначально вряд ли пропащие существа, вроде тех же «ночных» и прочих городских отбросов и потенциальных любителей лёгкой наживы. И наверняка многие из них, если и не видели, но слышали о буянящих в центре города уруках (Худук как никто другой представлял, на что способны эти проклятые драконы).

Рохля молча присоединился к гоблину. В обстановке, приближённой к боевой, он ограничивался минимум жестов и действовал максимально экономно – это была уже школа Ройчи. До входа в компанию наёмников, у гоблина и маленького ещё тогда (по возрасту, но уже не по росту и массе) тролля тактика столкновений с потенциальным противником имела ярко выраженный эмоциональный окрас. Порой было достаточно напугать врага и вызвать уважение с последующим мирным исходом ругательными пируэтами, нежели биться головой о хладнокровие дорожных разбойников, алчность и гордыню многочисленных стражников, патрулей и просто солдат, неизменно желавших разобраться с «тёмными».

Худук хмыкнул при виде оружия, выбранного Рохлей. Дубину тот отложил в сторонку, а вместо неё взял небольшое дубовое брёвнышко, весьма пугающе выглядящее в руках тролля. Что и говорить, рыжий чётко оценил надвигающуюся угрозу.

– Ма-а-ма, многа-а пла-а-хих, жрать охота, – прокомментировал Рохля свой выбор оружия после выразительного взгляда наставника.

Гоблин не смог не улыбнуться. С точки зрения тролля, дубина оббитая железом, в длину с рост взрослого человека и навершием с его голову – точечное оружие. А вот против толпы гораздо эффективней ствол дерева, чуть-чуть не дотягивающий до тарана для высадки ворот пусть и не крепостных, но тоже каких-нибудь крепких.

Между тем события развивались своим чередом, сценарий которого переписать было практически невозможно. Нахохлившаяся угрюмо-злорадная толпа полукругом остановилась на той стороне моста. В любом случае сразу все вместе, несмотря на ширину в семь локтей прохода, не могли пройти – неизбежна давка и неприятное падение через перила в тёмную воду.

Вперёд в сопровождении тройки вполне серьёзных бугаёв, вооружённых короткими мечами, вышел священник с опасно и зло блестящими глазами. Он так кривил губы, будто только что сжевал какой-то неприятный и кислый продукт. Или у него проблемы с желудком. Простоволосый, в серой повседневной сутане и простой цепочкой с многолучевой звездой – знаком Единого.

– Жители Ремесленного квартала! – начал он неожиданно сильным по сравнению с тщедушной фигурой голосом. – Мы, простые горожане славного Агробара пришли узнать, веруете ли вы в Единого…

Он ещё не закончил свою речь, но Хван поспешил выкрикнуть:

– Да, святой отец! Веруем в Единого! – и уверенно переглянулся с братом.

Священнику явно не понравилось, что его перебили, Тем более инициативу он не собирался отдавать. Поэтому продолжил, но на этот раз голос его был вкрадчивым, что ли, как у купца, интересующегося ценой. Или дознавателя, подсовывающего вопросы с двойным дном.

– Истинно ли веруете?

Кузнец не замедлил ответить:

– Истинно!

– Сбросили ли вы иго алчных подручных старой церкви, обирающих сирых, наживающихся на простых людях и с лёгким сердцем дарующих прощение богатым в обмен на звонкие монеты, благорасположение и сомнительные услуги?

Вот тут уже кузнец задумался. Видно было, что он в растерянности. Они в Ремесленном были наслышаны о столкновениях среди священников, в ходе которых много святых отцов старой или действовавшей в королевстве церкви (тонкости различия толкования святых писаний им пока были неведомы) были безжалостно убиты. Лично ими, представителями новой, молодой и агрессивной церкви или руками нанятых убийц – не суть важно. Главное, что волна убийств докатилась до Ремесленного квартала, и в задачу хлипкого заслона входила остановка разъярённых людей, жаждущих крови и наживы. По большому счёту, скорее всего, – цинично подумал Худук, – проблемы веры основную массу вряд ли столь трогают, чтобы бросаться на таких же, как они. Это просто повод.

Хван сделал глупость и вопросительно посмотрел на брата в поисках поддержки. Ясно же было, что теологические споры в его намерения не входили, да и вряд ли он смог достойно дискутировать с человеком, съевшем на этом лягушку. Но время потянуть стоило. Но Рвач, младший брат Хвана вместо дельного предложения набычился… и ответил:

– Нас и наши священники вполне устраивают. И исцеляют, и советом помогают, а в тяжёлый час в любое время суток можно прийти и получить помощь. Так что проваливайте отсюда… шелупонь драконья.

Пару мгновений стояла тишина, настолько пронзительная, что даже пенье птиц и шуршанье ветра можно было различить.

Глаза человека в сутане сузились, рот ещё больше искривился в каком-то злорадном оскале. Худук как-то отстранённо подумал, что не очень-то этот образ укладывается в эталон представителя бога, проповедующего милосердие и терпимость (изначально; потом уже Единый преподносится, как бог-воин; впрочем, и на человека, защищающего верующих с оружием в руках этот священник тоже не очень тянул).

В следующий удар сердца над толпой поднялся многоголосый вой, человеческого в котором было очень мало – так реагирует стая на брошенный вызов. Тщедушный святой отец истерически завопил: «Еретики!!!» – и огромными шагами – прыжками, с прытью, достойной матёрого горного козла, помчался на их заслон.

Худук придержал за руку изготовившегося к броску тролля, отрицательно покачал головой, показывая: подожди чуть и вздохнул. В голове рефреном крутилось: угораздило же их, разум хладнокровно просчитывал ситуацию, а руки сноровисто разматывали пращу.

Священник вспрыгнул на телегу и с пеной у рта, вздымая к небу кулачки и вытягивая указующий перст туда, куда по его мнению следует нести свет разрушений и пожаров. Тройка телохранителей окружила его там же, на пьедестале, отталкивая даже проскакивающих по бокам горожан, по их мнению, чересчур приблизившихся к оратору. Как это ни смешно, но именно благодаря им застопорилось это полноводное движение: толпа волновалась внизу перед телегами, ибо просто отодвинуть их не удосужились, а сейчас уже было поздно, поэтому по одному выдавливая желающих наверх, чтобы преодолев не очень сложное препятствие, ввязаться в драку.

Ремесленники… А что ремесленники? Четвёрка мужчин, спрятавшихся за щитами, совсем не была готова к тому, что произошло. Влезть на сомнительное препятствие в виде телег они не помешали, и пики, специально предназначенные для отражения такой атаки, остались бесполезными палками в руках. Да и по мнению Худука, пущенная кровь, тем более священника, к какой бы церкви не относился он, скорее усугубила бы проблему. К тому же он почему-то думал, что заводила даже был не прочь пострадать и превратиться… нет, не в жертву, а в мученика, за которого даже материально настроенное большинство закипит. Не зря ведь он не бросился с кулаками на защитников района, а чуть ли не демонстративно подставляет грудь под острые лезвия. Просто у пока что благополучных цеховиков не было того настроения, чтобы колоть кого-либо – у них ещё никто не пострадал (во всяком случае они ещё об этом не знали), дома их не разрушены, а над близкими не повисла тень насилия. Да и приказ Гарча звучал двусмысленно: враждебно настроенных людей не пропускать, но возможные конфликты стараться гасить без лишней крови.

В общем, уже сейчас путь в квартал был свободен. Схватка с ремесленниками, начавшаяся, как обычный мордобой, сейчас перешла в просто избиение. Если вначале кузнецы ещё оказывали достойный отпор, то сейчас и они, задавленные массой, находились под грудой копошащихся тел. Новые прибывающие участники уже лупцевали своих, навалившихся на забитых ремесленников. Если бы не продолжающий ораторствовать священник, реально тормозящий движение со своей свитой, то ручейки захватчиков и грабителей уже распространялись по ещё не проснувшемуся району. «Тёмные», замершие пригнувшись чуть в сторонке за оградой вдоль канала, до сих пор не были обнаружены – не мудрено, ведь у захватчиков на виду были готовые цели.

Гоблин дал знак троллю: готовься, встал, принялся раскручивать пращу, прищурился, выбирая цель.

«Шш-у-ух!» – камень сорвался с ложа.

Точный удар в ухо, мелькнувшее очень быстро удивление, остекленевшие глаза, и священник рухнул плашмя вперёд. В руке одного из ошеломлённых телохранителей остался лишь кусок серого рукава.

– Давай, малыш! – гаркнул Худук. – Давай, сынок! – и словно отпустил с поводка убийственно мощное тело. – Гар-р-ра! – прорычал их давнишний воинственный клич, сохранившийся ещё с Закатных гор.

Рыжий, услышавший в голосе наставника – воспитателя – отца – матери знакомые интонации неожиданно издал такой ответный рёв, который враз перекрыл окружающий гвалт. Казалось, спины драчунов, продолжавших лупцевать мастеровых, напряглись, волосы зашевелились. А инстинкты, впитанные с кровью матерей истошно завопили: «Осторожно! Опасность! Нужно прятаться!»

Тройка на телеге, неожиданно потерявшая своего мессию, увидела нового реального противника и поспешила навстречу. Правда, только двое – третий получил смертельный удар в висок – это был следующий камень, направленный уверенной рукой гоблина. Он жалеть их не собирался.

Быстрый взмах – праща в карман, в правую руку тут же впрыгнул родовой кинжал, а в левую – нож. Он помчался к ближайшей копошащейся куче, под которой, он знал, погребён Бирюк, который несмотря на трусоватость, дрался до конца, пока огромный детина не опустил на его голову доску ограждения.

Удар по колену сапогом, добивающий в грудь кинжалом, бросок ножа, укол в бок, уход от тяжёлого замаха, бросок следующего ножа, удар в плечо – он покатился, приостановился и в низкой позиции стал наносить колющие и режущие удары, неизменно отзывающиеся криками боли и проклятий.

Несмотря на низкий рост – по грудь среднему взрослому человеку, а может и благодаря ему, он знал, что является неудобным соперником для людей. Тем более, применяя тактику, успешно отработанную не единожды и на гораздо подготовленных противниках (кстати, бывший чуть выше его гном Ностромо, тоже был спец в этом): когда находишься в окружении и калечится всё, до чего можешь дотянуться, а сам виновник, действующий ниже горизонта зрения, замечается не сразу. В общем, спустя совсем непродолжительное время после своей атаки он лицезрел бездыханное, окровавленное тело своего недавнего кормильца и любителя поговорить. К сожалению, времени останавливаться и проверять, в каком тот состоянии, не было.

В это же время, когда гоблин мчался к хлипкой баррикаде, которая уже начала поддаваться под людским напором и потихоньку смещаться, тролль превратился в сгусток неукротимой ярости. Огромный и страшный. Первыми его жертвами стали парочка отмороженных телохранителей, инстинкт самосохранения которых был потерян с разрывом материнской пуповины, либо заглушен наркотиками – они вполне серьёзно полагали, что смогут остановить снежного тролля! Первый упал с проломленной головой, даже не успев замахнуться своим длинным ножиком, второй схлопотал удар в живот торцом бревна, после которого он бы вряд ли очнулся, но Рохля лёгким пинком добил его, свернув шею – мелочей в уничтожении врагов нет. Остальные, успевшие преодолеть баррикаду, устрашённые новым противником, даже не пытались сопротивляться, начали разбегаться, словно мыши-полёвки, оставляя лежащие вперемешку тела защитников района и нескольких своих, подталкиваемые сзади ужасным рёвом и наступающими безжалостными ударами, каждый из которых неизменно уменьшал их количество. Панический страх прибавлял людям прыти и прыгучести. Но они мешали друг другу, спотыкались, падали и гибли под неотвратимой поступью. Последние замешкавшиеся в силу выяснения первоочерёдности преодоления преграды, получили мощный толчок взятым поперёк бревном, и буквально перелетели сцепленные телеги и рухнули на головы опешившим и волнующимся от непонятности происходящего людям, изрядно утерявшим первоначальный задор, что говорило о первоначальной разобщенности толпы и никудышных бойцовых качествах каждого отдельного участника. Их товарищи, сломя голову, выскакивали с той стороны, а какая-то стремительная фигура, настигающая неудачников, ещё совсем недавно праздновавших победу и собственнически поглядывавших на беззащитные дома.

Худук мстительно представлял жуткое разочарование многих, желавших под удобным лозунгом (считай, по прямому разрешению церкви; старая она или новая – не суть важно) потешить до поры до времени скрываемые потребности к разрушению. А тут такой конфуз: вместо весёлой (после разграбления трактира) и приятной (мужчины успели отведать сладкой сопротивляющейся женской плоти) прогулки с полным ощущением вседозволенности, кое-кто как-то вдруг получил по голове! Хорошо, если отделаются мигренью и притащатся домой к жене и детям не солоно хлебавши, в синяках и боевых царапинах, которые только супруге можно показать, гораздо хуже, если думательная часть тела скатится в сточную канаву, а синюшное тело пополнит штабель братской могилы за городом…

Рохля, понявший, что ситуация «выровнялась», наконец отложил дерево в сторону, и принялся за иное, менее смертоносное, но всё равно очень поучительное для несостоявшихся убийц и грабителей занятие: бросать провинившихся подальше.