Текст книги "Ремесленный квартал (СИ)"

Автор книги: Павел Кошовец

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 25 страниц)

Глава 5

Благодушное настроение наконец-то снизошло на гоблина, он устало и блаженно отвалился на спинку стула, очень нежно погладил себя по животу, сыто побулькивающему от перевариваемой пищи и лениво подумал, что жизнь накладывается… или налаживается – широкая задница дракона, в последнее время висящая над головой вместо дождевых туч, не такая уж и страшная… Такая себе миленькая… жопа… с протекающей дырочкой посредине… м-да, что верно, то верно.

Пузо выслало ему наружу благодарность – он блаженно рыгнул. Рядом звук продублировал Рохля, тоже чуть ли не закативший от сладкого пресыщения глаза – стряпчие постарались, и пустой тазик с недогрызенными мослами был тому лучшим подтверждением. Ухмыляющиеся гвардейцы устало потащились на выход – их поселили в хозяйственной пристройке, просто выдав тюфяки (но столовались они здесь же, в общем зале). Выглянула сонная служанка и, сладко зевая, стала убирать грязную посуду.

Мысли в голове гоблина медленно и вяло переползали с места на место, в основном крутясь вокруг таких тем: «надо пойти поспать» и «ну его к лешему эти ночные посиделки с бандитскими рожами»… Но раскрытый мешочек упрямо стоял на краю стола – двенадцать полновесных золотых агров – это не эльфа ущипнуть за костлявую задницу, бывали времена, когда они и за гораздо меньшее ввязывались в авантюру. И даже властно накатывающая дрёма не могла загасить робкие ростки совести. Хотя по глубокому – вполне компетентному – мнению гоблина «совесть» придумали люди. Причём богатые, чтобы обманывать всех остальных. Поэтому он балансировал сейчас на грани принятия серьёзного решения, постепенно склоняясь к «поспать»…

Негромко скрипнула ступенька лестницы, ведущей наверх, прошелестели невесомые шаги – кому-то из постояльцев не спится. Тихий шорох замер у их стола, шелест ткани… носа коснулся тонкий и свежий аромат липы, и Худук недоумённо приоткрыл один глаз…

Открывшаяся картина поразила его до глубины души (пусть «светлые» и люди и отказывают в её наличии у «тёмных»). Под боком у вывалившего бочкообразное голое, в редкий рыжий волос пузо тролля устроилась мелкая и худющая белокурая человеческая девчонка в ночнушке на пару размеров больше. Сонно щуря глаза она двумя руками держала большую дымящуюся кружку липового чая и прихлёбывала мелкими глотками, в паузах дуя на поверхность… Никакого дискомфорта от присутствия рядом огромного «тёмного» она не испытывала, а, учитывая, что примостилась рядышком, то можно было сделать нехороший вывод, что она целенаправленно садилась ближе к рыжему, нежели к нему. А судя по довольной умиротворённой роже малыша, то его это тоже не смущало. Мало того, он протянул лапу, взял двумя пальцами из рук девочки кружку, поднёс её к правой ноздре и нюхнул, после чего проворчал что-то одобрительное левой частью рта, явив в полной своей красоте огромный клык… Вернул кружку явно остуженную… И вновь наступила относительная тишина, нарушаемая негромким сёрбаньем и сопением полусидячего тролля.

Сна у Худука как не бывало – он уже в два глаза рассматривал идиллическую картину, и никак не мог понять, то ли он уже спит, то ли в похлёбку подмешали какой-то дряни, и это всё ему мерещится. Он даже подумал, а не ущипнуть ли себя, но сам же застеснялся этой детской мысли, ибо понял, что зрение его не обманывает.

Целая гамма чувств посетила его, замешиваясь в такой крепкий коктейль, что он невольно тряхнул головой, словно пытаясь избавиться хотя бы от парочки компонентов, словно собака от вшей. Растерянность, изумление, гнев, обида, ревность. «Ах, ты уже подружку себе нашёл, молокосос?!» Даже голос разума, отчаянно твердивший: ну что может быть общего между огромным троллем и человеческим детёнышем? – был придушен крепкой рукой. Хотя ответ наверняка был на поверхности: Рохля, несмотря на размеры, ведь тоже подросток, а это такой возраст, при котором любопытство – один из движущих жизненных факторов.

С непривычной горечью, удвоенным вниманием и очень пристрастно он стал изучать это бледное существо, этого… цыплёнка, посмевшего не бояться снежного тролля… к тому же явно вызывающего у неё доверие… Ничего особенного – на вкус гоблина девчонка была чересчур костлява, лыса, в смысле, не очень волосата – имелось ввиду лицо и открытые части рук, а её бледность вкупе с белыми волосами вообще вызывали у него отвращение – не жаловал он блондинов, которые были в основном среди высокорождённых и людей – зелёная пупырчатая лягушка в его глазах была гораздо симпатичней.

Нет, конечно же Рохля не был злюкой и не обижал понапрасну никого (особенно людей готовящих и подающих еду), и мог даже поощрительно улыбнуться, после чего только каждый четвёртый мог продолжать общение с «тёмным», но чтобы вот так…

Худук не испытывал столь мучительных чувств даже когда его воспитанник пересекался (очень редко!) с представительницами своего племени. Тот легко и без сомнений прекращал «отношения» и уходил с друзьями дальше. А к членам команды он тем более не ревновал, при том, что все от Ройчи до Листочка очень хорошо относились к рыжему, баловали и берегли его, ясно осознавая его слабости, не взирая на внушительные размеры. А тут… Какая-то даже не драконица, а змеючка окрутила его малыша! Чем, интересно, она его искусила? Не худой же ляжкой, что по аппетитности уступит шее иного гуся?

– Не понял, это что за явление? – пробурчал он максимально холодно, сверля недовольным взглядом человеческое дитя, эту ещё недоженщину.

Она приоткрыла глаза, совершенно не обращая внимания на хмурый взгляд гоблина, сделала очередной глоток, со вздохом опустила кружку на стол и вполне серьёзно сказала:

– Здравствуйте.

В её недетском изучающем взгляде было всё: вежливое любопытство, интерес, внимание, но только не испуг. Даже толики опаски Худук не обнаружил в ней. И ощутил, как закопошилась в нём злость…

Внезапно почувствовал на себе ещё один взгляд… Это Рохля, предположивший некую неясность, открыл один абсолютно не сонный глаз и прищурено посмотрел на воспитателя. А девчонка невозмутимо потянулась, заправила длинную светлую прядь за ухо… и положила ладошку на лапу тролля…

Этот жест окончательно добил Худука. Ишь, какая наглая и хитрая! Но, продолжая тщательно сдерживать кипящие эмоции, ядовито поинтересовался:

– А не боишься, что вот сейчас, пока никто не видит, тюкнем тяжёлым по голове и съедим всухомятку? Я так и быть, возьму голову – люблю, понимаешь, мозги – особенно такие, молоденькие, не загаженные ещё глупостями. А троллю достанется твоя костлявая задница – он любит косточки погрызть, благо с зубками всё нормально.

– Нет, не боюсь, – она безмятежно посмотрела в глаза гоблина. – Во-первых, вы сами ответили на свой вопрос: я чересчур худа, чтобы представлять гастрономический интерес. Так что потребить меня можно разве что под пиво, а никак не в сухомятку. А, извините, я оного напитка на столе не наблюдаю. – Рохля издал звук, весьма похожий на возмущение – он вообще-то предпочитал пиво ничем не портить, но эту ли мысль он пытался до них донести, Худук не понял, у девочки же на лице появилась лёгкая улыбка, которую при должном внимании можно было наречь ухмылкой. – А во-вторых, это в принципе невозможно. Потому что вы, Худук – добрый.

Какое-нибудь тяжёлое магическое воздействие произвело бы на него меньшее впечатление. Он услышал, как хрюкнул Рохля, а потом звуки исчезли. Остался один равномерный звон. Так бывает, когда тебя лупят по голове пустым мешком из-под крапивы…

Сколько длилось это выпадение из реальности, гоблин не знал, но как-то вдруг он увидел перед собой встревоженные зелёные глаза и попытался протолкнуть из глотки слова:

– Не… понял…

Девочка поджала губы, словно поражаясь его непонятливости.

– Вы – добрый. Потому что злой не смог бы воспитать из Рохлика такого хорошего человека…

– Рохля – не человек! – взорвался гоблин, подскакивая с места и, что бывало не очень часто, глядя сверху вниз.

Девочка чуточку удивлённо, каплю недоумённо и совсем чуть-чуть с обидой, но хладнокровно смотрела на разъярённого гоблина и как бы спрашивала: «Ну и что? Человек – не человек – это всего лишь слова. Только разум может наполнить их смыслом».

Худук почувствовал, что ему становится душно, неуютно и… стыдно под, кажется, понимающим взглядом, и он, превозмогая трусливо прущую наружу вежливость и дипломатичность, рявкнул что есть силы:

– Рохля, а ну, подъём! Нас ждут дела!

И сдёрнув со спинки стула плащ, поспешил на выход из зала.

Слава Гудруму, Рохля всю дорогу молчал. А ведь при всей своей простоватости, он мог изречь нечто этакое, наступающее на мозоль совести и зажимающее её яйца в тиски непростых размышлений, к которым гоблин, смятённый и расстроенный отчего-то, сейчас не был готов.

Непонятно, отчего его так накрыло? Неужели славный человеческий детёныш может конкурировать с ним, взрослым, циничным, да что там говорить, жестоким «тёмным» во внимании к иному «тёмному», выращенному, можно сказать, из пелёнок? Но эти слова, будто он «добрый», сказанные настолько уверенным в собственной правоте существом, выбивали почву из-под ног. Тут уже даже не помогала самоирония. Интересно, чтобы сказали по этому поводу его соплеменники? Выгнали повторно, как слабака?

Ввиду конечного пункта их путешествия: гостеприимно распахнутых дверей под высвечивающимся в подрагивающем свете факела вывеской «Стриженный кабан» и грубо намалёванной рядом рожей, слегка напоминающей свиное рыло без щетины, с обрезанными чуть ушами и укороченным пятаком, Худук выбросил перед важной встречей из головы совершенно ненужные мысли о доброте (вернее, отложил их на потом) и гуманности (вот вернётся, он устроит вредной девчонке какую-нибудь пакость!).

Поздней ночью у Изила было людно, как ни странно, но так – без демонстративного веселья и особого эпатажа. Стоял негромкий гул, сидели в основном мужчины трёх категорий: подозрительные лица и работяги, не смешиваясь друг с другом – вроде как местные, по тихому напивались или коротали бессонную ночь – третьи, беженцы, их легко было определить по неприкаянному, потерянному виду и самой разнообразной классовой одежде: от купеческой туники не самого лучшего качества и крестьянского жупана до потёртого, но чистого дворянского камзола. Изобилие посетителей, как понял гоблин было следствием демократичности цен и удобоваримого покоя – стену у стойки и у дверей подпирали два здоровых лба, словно братья, с тупыми выражениями на лицах глядящие в зал. Ну и качеством – по запаху определил Худук – выпивки и еды. Он покрутил носом – терпеть бурду и тушёных кошек с кислой прошлогодней капустой он был не намерен.

Ловко скользя между посетителями, к ним спешил мальчишка. Худук хмыкнул: ну да, это его, недоросля, могут не заметить (не принять во внимание, проигнорировать вначале), а вот Рохлю, которому пришлось наклониться в почти пятилоктевом дверном проёме, проигнорировать было сложно – даже в глазах вышибалы мелькнул интерес, когда ему пришлось приподнять голову и упереться носом в мощный бицепс снежного тролля собственной персоной.

В какой-то момент в зале наступила неожиданная тишина, расцвеченная неприязненными, любопытными и равнодушными взглядами. Худук и так не отличавшийся невозмутимостью, развлекался – скалился во всю зубастую пасть, смело и прямо встречая все направленные на него взгляды, двигаясь между плотно сидящими посетителями – зал Илию не мешало бы расширить. Хотя трактирщик в хорошую погоду и подходящее время года и суток наверняка выносил запасные столы и лавки на свежий воздух. Но не сейчас.

Парнишка провёл к отгороженному плотной тканью от остального зала столику, который словно бы прятался в нише, но недалеко от очага, жар которого тут был достаточно ощутим. Такое место для очень дорогих гостей.

Худук остановился, уперев руки в бока и внимательным взглядом окинул сидевшую тут троицу. Ничего, что он возвышался всего лишь на локоть над столешницей – никто и не думал смеяться. Рохля в этот же момент тоже отрабатывал свою роль в подобных ситуациях: глядя куда-то в сторону, тщательно елозил пальцем в ноздре в поисках завалявшихся там сокровищ.

– Ну, кто тут такой смелый? – спросил гоблин равнодушно, по очереди вглядываясь в серьёзные лица.

«Тёмному» понравилось, что взгляд его встретили твёрдо, без особой почтительности, но и без сомнения. Только «купец» слегка взбледнул, когда гоблин чуть надавил на сознание своим доставшимся по наследству Даром. И ответил именно он:

– Мы – «ночные» – Три тюльпана Гравии. Точнее, их остатки. – Слова дородного дядьки в просторном халате что-то значили. Худук буквально кожей почувствовал усилившееся внимание троицы. Но он не был агробарцем, и все эти названия были для него пустым звуком. Впрочем, наверное пока. Поэтому он состроил значительную рожу и важно кивнул – в конце концов, некоторые сведения он мог выяснить и позже. Но не нужно быть чересчур умным, чтобы понять, что «ночной» в сочетании с «цветком» – наверняка название одной из бандитских группировок столицы. Худук промолчал, ожидая продолжения, и многозначительная пауза завершилась. – Небольшой исторический экскурс, уважаемый…

– Худук Ял» Айюм, – учтиво представился гоблин. – Можно просо Худук. Все, кому положено, знают меня под этим именем.

– … Худук Ял» Айюм. Меня зовут – Гамза. Вот это, – движение рукой вправо, на крепкого и высокого, с телом молотобойца, абсолютно лысого здоровяка, поблёскивающего цепкими глазами из-под кустистых бровей, – Бивень. А слева от меня – Проводник, – сидевший со сложенными руками карлик, пожалуй, был не выше гоблина, крупная седая голова с умиротворённо прикрытыми глазами и расслабленными чертами – как у спящего – лица, была прислонена к спинке кресла. Что-то было в нём не так… И «купец», будто почувствовав вопрос, ответил своим бархатным вкрадчивым голосом: – У него есть полезное умение общаться с только-только умершим человеком. И не только, – улыбнулся. Так могла улыбаться ящерица – по привычке, когда это действие легко перепутать с зевком. А Худук мимолётно подумал: «К чему относится «и не только»?». К более широким возможностям карлика или умению общаться с мёртвыми представителями старших рас? О-о-очень любопытный Дар. Если подумать, то и сам гоблин не отказался от такого довеска к своим возможностям.

Итак, представление завершилось, и купец начал свой рассказ с небольшого отступления в славное прошлое, плавно переходящее в не очень приятное настоящее и, прямо скажем, совсем не радужное будущее. Худук слушал внимательно, изучая эту колоритную троицу равных по положению главарей, а параллельно, кивая головой в ключевых местах – мол, услышал, лихорадочно размышляя, во что может вылиться этот разговор, и что от него захотят попросить – потребовать эти, отнюдь не безгрешные персонажи. И как, собственно, выкручиваться из сложившейся ситуации?! Рохле вон хорошо – второй кувшин опорожняет и приканчивает блюдо с аппетитными блинами (сам гоблин, как и «ночные» пока не притронулся ни к еде, ни к питью – всё-таки, когда есть хоть малейший шанс, что переговоры завершаться стычкой, то лучше не отягощать себя убийством «преломившего хлеб»).

В общем, клан «ночных» «тюльпанов», то есть городских воров, убийц, попрошаек и прочего отребья до недавнего времени контролировал несколько районов столицы, скажем так, не самых «жирных», как например порт, центр и «обитель сирот» (богатых особняков), тем не менее, на хлеб с маслом хватало и, не слывя чересчур воинственными или богатыми, у них всё равно была своя репутация – в общем, они числились умеренными и рассудительными, если такие эпитеты можно применить к криминальным элементам. Командная структура «тюльпанов» несколько отличалась от остальных бандитских группировок тем, что возглавлялась она всегда тремя старшими, избиравшимися из ближнего круга вассалов по мере выбывания в силу разных причин. Это были Голос, Даровитый и Боевик. До недавнего времени (несколько месяцев назад) такое положение вещей было незыблемым. А потом началась непонятная, вроде как не очень заметная возня в дворянских кругах, причём в самых высоких (впрочем, знать всегда любила острые ощущения). Это косвенным образом (выводы основаны на печальных фактах, догадках и слухах) зацепило и криминальный мир – к власти «ночных» «роз» пришёл Бешенный… Вот, пожалуй, и всё, дальше можно и не рассказывать. За короткое время напористый и очень жестокий (даже среди коллег по ремеслу) тот значительно расширил сферу влияния клана – по непроверенным данным «тюльпанов» Бешенный до начала переворота контролировал не менее трети столицы. В итоге кланы, что были против такого положения вещей и не пожелали присягнуть, были либо уничтожены либо их составы претерпели значительные изменения. Та же участь постигла и «тюльпанов». Вначале с переговоров не вернулась предыдущая тройка старейшин – их головы были потом подброшены. Следующие новоизбранные главари уже не чувствовали себя спокойно – на посту «боевика» сменилось трое, «голос» Гамза – был четвёртым – первые гибли в столкновениях, вторые как правило во время встреч с союзниками и противниками. Один Проводник остался из второго состава, и то лишь потому, что всё это время проводил под землёй в каких-то лабораториях, как понял Худук, по приготовлению наркотиков. Короче, «тюльпаны» теряли людей и территории. А когда «соседи», «ирисы» заключили союз с «розами», а стража принялась зверствовать и бомбить конкретно их притоны и относительно легальные места, они поняли, что это – конец, и лишь из чистого упрямства остатки некогда многочисленной группировки легли на дно. То есть, прекратили всякую деятельность. Но при этом в пол глаза следили за происходящим, были в курсе того беспредела, что творили в столице объединившиеся драконы Бешенного и новоцерковники при поддержке нескольких великих семейств. Миссионерская, достаточно осторожная деятельность шавок «роз» тоже не прошла мимо их внимания. Тем неожиданнее была для них эскапада появившихся из ниоткуда двух «тёмных», этак походя заваливших троих «ночных» – соперников, а потом ещё пятерых не самых слабых вассалов. «Тюльпаны» продолжали любопытствовать, но очень осторожно, ибо «тёмные» выплыли из-под крылышка весьма опасного Старика. Но как выяснилось, они были наёмниками, причём не местными и к епархии Гарча не имевшими никакого отношения. А потом начались беспорядки, и цеховые старшины приняли решение перекрыть границы района, а прибывающих беженцев фильтровать на предмет шпионов, «ночных» и иных неблагонадёжных элементов. Последнее рассекречивание Худуком «роз» и сподвигло старших «тюльпанов» выйти из тени и пообщаться с безусловно перспективным «тёмным».

Худук и бровью не повёл на сомнительный комплимент. Ему не приходило в голову ничего путного, что конкретно нужно от него этим неудачникам. Ведь, как ни крути, возможность вписаться в историю они потеряли из-за отказа пристать или влиться – без разницы, дракон их возьми, к Бешенному. А с падением Ремесленного квартала и прихода новой власти, их неизбежно отыщут передушат по-тихому, как цыплят. Но опять же, они наверняка знают это и без него. Но как он, маленький гоблин может повлиять на ситуацию? Какие безумные идеи бродят в головах этих отчаянных (или отчаявшихся?) людей, Худук пока не мог предположить.

Но разговор надо было начинать.

– А что, господа бандиты, яйца мешают тихонько сидеть по погребам? – он издевательски осклабился, ни мало не заботясь о сохранении душевного равновесия собеседников.

Бивень нахмурился и потёр перебитый нос, Гамза недовольно поджал губы и ещё больше прищурился. Лишь Проводник остался невозмутим. В это же время Рохля перестал чавкать и демонстративно шуметь и окинул очень внимательным взглядом сидящих за столом.

– Ладно, – гоблин поёрзал на стуле, – говорите, что вам надо от меня, да пойду наконец-то спать. А то, знаете ли, я только с дежурства, в которое, между прочим, ходят не только тупые «тёмные», но и работяги района и беглецы со всей столицы, – многозначительно воздел брови.

«Молотобоец» заиграл желваками, сжал кулаки, отчего рельефная волна прошла по всей длине рук. Гамза же наоборот словно бы успокоился и тонко улыбнулся.

– Мы наслышаны о вашем бесстрашии, уважаемый Ял» Айюм. И никак втроём не придём к единому мнению, что это: недалёкость, глупость, или действительная уверенность в своих силах.

– Ну, допустим, – усмехнулся Худук, – и дракона можно обозвать земляным червяком и приписать неприсущее ему умение зарываться поглубже. Но однажды, – он неожиданно пригнулся в их сторону и негромко процедил, – можно не заметить, как выпадешь из задницы тщательно запечённой какашкой, уже не способной к пространным рассуждениям и воззванию к отсутствующему голосу разума.

– Хорошо сказано, – хладнокровно ответил «голос» и тоже посерьёзнел. – Уважаемый, Я» Айюм…

– Можно просто Худук, – раздражённо перебил гоблин.

– …Худук, нам терять есть что, но, прячась по углам, мы не сможем это сохранить. Политику клана нужно менять, – «а не поздно?», – в этом мы все согласны, в том числе и наш «боевой» старейший, – короткий взгляд в сторону молотобойца; отчего-то в его словах Худуку почудилась ирония. – В силу этому мы хотим нанять вас в качестве… э… военного вождя.

За сегодняшний день, вернее, ночь, у Худука во второй раз отвалилась челюсть, причём с таким стуком, что впору было проверять, не треснула ли дубовая столешница. Вначале он был «добрым», а теперь ему предлагается возглавить неких городских бандитов без всяких его на то пожеланий. А между тем «голос» продолжил лить воду.

– При всех ваших резких реакциях на угрозу, мы смогли убедиться в вашей рассудительности и удостовериться в эффективности действий в критических ситуациях. Объясняю наши резоны, отчего мы обратились к вам, совершенно постороннему разумному. Это, кстати, первый аргумент – вы беспристрастны, и, судя по реакции на некоторые наши реалии, действительно издалека и не можете быть чьим-либо шпионом или подконтрольным кому-либо. А то, что вы – «тёмный», да ещё владеющий Даром… – пауза, на которую гоблин ответил понимающим смешком, – лишь подтверждает предыдущие выводы – контролировать вас было бы чересчур сложно. Второе, – Гамза наклонился, чтобы налить себе вина… но его уже не было – Рохля-то не отвлекался на всякие разговоры, у него как ни как, образ. «Голос» щёлкнул пальцами, тут же прибежала молоденькая служанка, и вскоре на столе всё было обновлено. Как только суета в закутке прекратилась, он продолжил. – Второе: вы – наёмник, то сеть при достижении договорённости постараетесь, – сделал акцент на этом слове, – придерживаться условий контракта, – и внимательно посмотрел на гоблина, на что тот пожал плечами – в Агробаре, как он заметил, по разному относились к вольным бойцам: дворяне и военные скептически. Почему бы городским «ночным» не испытывать к ним доверия – хотя идея сама по себе была смешной. Но как говорил Ройчи: работа есть работа, и пока заказчик не обманул тебя, ты обязан выполнять условия договора. – Энная сумма, ваш опыт и наша поддержка для выживания – серьёзные составные для взаимовыгодного сотредничества. И третье: вы находитесь поблизости от Старика, который несомненно является ключевой фигурой защиты Ремесленного квартала…

– Не очень-то мы ладим, – буркнул Худук.

– Поверьте, Худук, я знаю, что такое быть в немилости у Хромого Гарча, – криво усмехнулся собеседник. – Не думаете же вы, что у нас не было трений с ним? – вопрос, как говорится, не требовал ответа. – Но сейчас это не важно. Главное, что вы рядом, и будете в курсе возможных изменений обстановки. При этом, при благоприятной ситуации нас можно использовать для защиты района.

– Да? – скептически зашевелил ушами Худук. – Как? Подсылать убийц к вожакам очередной толпы, намеревающейся пересечь границу с агрессивными намерениями?

– Почему бы и нет? – вполне серьёзно отреагировал Гамза. – Спектр наших возможностей весьма широк, и человек с фантазией много что может придумать и добиться.

– Отчего бы вам тогда не выбрать подобного «человека» из своей среды? – спросил гоблин, задумчиво барабаня по столу.

– Увы, – Гамза безрадостно улыбнулся, – самые умные уже в небесных чертогах. При том, что «тюльпаны» сильной инициативностью никогда не отличались. Вот вы – вполне решительны… – он помолчал, бросив короткий взгляд на Проводника. – Каждый должен заниматься тем, что умеет, при этом стоит реально оценивать свои возможности. Вот я, например, со времён буйной молодости не участвовал в уличных разборках. Это не значит, что я разучился держать в руках правильную сталь. Но по ощущениям чувствую, что размяк. Если бы не беспорядки, мне вряд ли пришлось столь глубоко погружаться в такие дела клана. Моя специализация несколько иная… – он печально кивнул гоблину, который примерял на собеседника шкуру то ли банкира, то ли крупного ростовщика, то ли клерка высокого ранга, в котором несмотря на безобидную добродушную внешность ощущался стальной стержень и опасность. – И у нас есть изначальное условие, без которого договор не будет возможен, – Худук недовольно покрутил носом – ещё не согласился, а условия уже сыпятся, как из рога изобилия! – В самом крайнем случае нужно будет организовать эвакуацию из опасного района, – видимо, что-то такое выразительное мелькнуло в глазах гоблина, что он поспешил уточнить. – Имеются ввиду семьи.

За столом повисла тишина. Честно говоря, Худуку ну никак не хотелось вмешиваться во всё это, взваливать непонятные обязательства, которые он, временный здесь товарищ, очень даже может быть, не сможет выполнить. Гоблины – существа ужасно недоверчивые. А тут эти хитрые драконы, «безынициативные», что норовят спрятаться за спину маленького, но решительного «тёмного» – глупость какая-то. Складывается впечатление, что они просто хотят быть в курсе событий, при этом привлекают кого-то со стороны, кем легко можно пожертвовать. Или подставить – к примеру, тем же самым «розам». Да ещё столь обленились, что ни думать, ни действовать самостоятельно не получается – яйца столь отяжелели, что таскать их на себе – уходят последние силы. Плюс обросли жёнами и детьми, которых очень хочется вытащить из этой задницы, в которую постепенно превращается квартал. М-да, может действительно размякли… Что не скажешь, глядя на эти рожи. Один ему может продать ослиную какашку, второй – завязать уши на затылке, а третий… А третий самый приличный, потому что общается исключительно с покойниками…

С другой стороны – это ведь интересная задачка. Что ему тут зря скучать с Рохлей, поджидая товарищей? И неужели эти глупцы (эпитет дан авансом, на случай обмана), глядя на него с высоты своего роста, ослеплённые собственной хитростью и коварством (что, с точки зрения «тёмного» исключать не нужно ни в коем случае) думают, что можно его, представителя самого продвинутого народа, обмануть? Ну-ну. Поглядим, если что, проверим крепость их пупков… А заодно ведь действительно можно использовать этих прячущихся по норам крыс на благо района. Или, в крайнем случае, для поисков задержавшихся где-то товарищей. Его место пока здесь, в Ремесленном квартале, без друзей он и не подумает уходить, так почему бы не воспользоваться услугами «лояльных» «ночных»?

Он тяжело вздохнул, не решаясь озвучить обдуманное, уши нервно подрагивали, а нос наоборот замер в нерешительности. Сомнения – признак того, что и он тоже размяк, привык за время совместного с компанией путешествия доверять действиям Ройчи и остальных (иногда под настроение вмешиваясь в общие планы).

Гамза воспринял это по-своему и произнёс то, что, в принципе помогло гоблину принять решение. Но и повергло в серьёзное смятение.

– Помимо скреплённого договора мы согласны принести вассальную клятву. Я так понимаю, временную – до окончания активных действий, – он наклонился к Худуку. – Поймите, Ял» Айюм, о нашей серьёзности может говорить тот факт, что на встречу пришёл не один я, а все трое. А также степень нашего доверия – в раскрытии личин и… иных сведений.

– А сколько вас вообще? – уточнил посмурневший гоблин – ему не улыбалось вешать на свою шею целую толпу не самого благонадёжного народу.

– До пятидесяти, – уклончиво ответил «голос».

Это было просто невероятно! Так не могло быть, чтобы представители иной расы просили помощь! Люди – у «тёмного»! В такой критический момент! От этих бледнокожих можно сойти с ума – он представить себе не мог такого удара по яйцам! Прямо-таки сапогом, оббитым железом.

– Хух, – он громко выдохнул, опустив голову. Шутить как-то вдруг расхотелось, ибо коль боги смеются над тобой, остаётся лишь делать соответствующую случаю мину – будто жрёшь разбегающихся с недельной давности завтрака тролля тараканов, усы и лапы которых неприятно колют, щекочут нёбо и гланды. – Значит так: насчёт денег согласен, но это мы обсудим чуть позже. Присяга и прочие клятвы на крови мне не нужны – слишком это серьёзные и опасные вещи – уж поверьте, мне, «тёмному», об этом известно много. Становится главой или кем-то там: старейшиной, князем, воеводой вашим, у меня нет ни малейшего желания, тем не менее, в роли военного консультанта я быть не против, – он окинул их тяжёлым взглядом – Но с этих пор вы прекращаете свою… преступную деятельность, и по мере сил подключаетесь к обороне квартала – это не обсуждается, обирать беженцев или соседей, по несчастью находящихся рядом вы не будете. Ваши специфические умения я подумаю, как можно использовать для защиты этого возможно последнего островка спокойствия в Агробаре – наверняка уже выстроилась очередь из бешенных драконов, мечтающих пошарить у нас за пазухой или пощекотать железом рёбра. Но предупреждаю: те, кто не пожелает подчиняться «тёмному», горько об этом пожалеет – я умею быть вредным и… злым, – оскалился. – Вон, у Изила поспрашивайте…

– Не беспокойтесь, Худук, дисциплина у нас на уровне.

– С этим разобрались. Со своей стороны могу сказать, что при неблагополучном развитии событий постараюсь обезопасить ваших близких. Но не вас – ибо вы – потенциальные солдаты, и ваш долг – с оружием в руках защищать свои дома, а не отсиживаться за спинами других, – немного пафосно завернул он; «что я несу?!» – встревожено пискнул внутренний голос. – Клятву давать я не собираюсь, поэтому советую удовлетвориться моим словом – как бы это ни звучало для вас неожиданно, – он криво ухмыльнулся, – к своим обещаниям я отношусь весьма трепетно, и только о-очень крупный дракон – в том случае, если он наступит на меня и раздавит, может помешать выполнить взятые обязательства. Если же вас такой расклад не устраивает, то можем тихо-мирно разойтись и сделать вид, что друг друга не знали, – в этот момент Рохля, с момента речи «мамы» переставший изображать из себя «тупого тёмного», многозначительно выставил на столешницу кулаки – нормальная профилактика от глупости.