Текст книги "Ремесленный квартал (СИ)"

Автор книги: Павел Кошовец

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 25 страниц)

Глава 13

Она открыла глаза. И испугалась. Немного. Вокруг была темнота. Впрочем, не очень страшная. С каждым мгновением проступали детали. Деревянный потолок. Справа на стене пушистый ковёр с цветочным узором, наверняка красочным при свете дня – сейчас же едва угадывались контуры лепестков, стеблей и листьев. Следующий эпизод, увиденный ею: суровый, но прощающий лик Единого, запечатлённый на иконе в самом углу, окончательно успокоил.

Где-то слева находился небольшой источник света. Скорее всего, свеча. Чтобы проверить это, требовалось повернуть голову, а это не хотелось делать. Пока. Потому что…

Следующая внятная мысль заставила её забеспокоиться своей определённой окончательностью: это не дворец. Зато ключевое слово вдруг будто раздвинуло рамки сознания, впуская череду зрительных, слуховых, обонятельных образов… Суровые воины, стоящие у дверей с чайками на туниках и оружием в руках: широкие секирообразные лезвия на древках… Люди в коридорах в пышных одеждах с застывшими улыбками на лицах… Шорох ткани, звяканье железа, шёпот множества голосов, отголоски женского смеха, демонстративного и не очень приятного, запах кожи, воска и духов от проходящей мимо…

Память вернулась, но всё, что сейчас всплывало в голове, требовало тщательного и скрупулёзного внимания, сортировки по давности и важности.

Вот она видит Меньи – имя всплывает очень точно – открывающего рот. Он произносит вроде как какие-то приятные слова, но ей отчего-то неловко. Укоризненное лицо отца Апия… И заваливающийся – уже мёртвый – большой и страшный, пьяный солдат – от доносящегося до неё перегара бунтует желудок, и она с трудом сдерживается, чтобы не вырвало – падает мёртвый… Убитый. На его кровь не страшно смотреть, потому что вон, совсем недалеко сломанной куклой лежит неподвижный Меньи. В красном. От этого цвета почему-то слезятся глаза… Мелькает добродушно-равнодушное лицо русоволосого мужчины, который неожиданно посреди кровавого хаоса улыбается ей…

Стремительный прорыв сквозь лес копий многочисленных всадников… Сердце проваливается в бездну, когда приходит понимание, что железная змея из обезличенных забрал, холодных глаз и выдыхающих в едином порыве вопль ярости ртов, разделяет их… Она находит в себе силы улыбнуться и взмахом неимоверно тяжёлой руки отпустить Лидию. Но та разворачивает коня, и вскоре всё вокруг превращается в круговорот тел, знакомых и не очень, пышущих жизнью и силой или угасающих… Кажется, что должен стоять адский шум, но в ушах абсолютная непроницаемая тишина…

Какой-то бесконечный путь. Тревожный и опасный, пропитанный кровью и влагой, стонами и криками, от которых холодеет всё внутри. Измученная, она в конце концов не выдерживает и без спроса выбирается из этого чудовищного замкнутого пространства… Печальный и бесконечно уставший взгляд отца Апия – никто её не останавливает. Зато так приятно ощущать трудную, почти неподъёмную поступь ног, тяжелеющий с каждым шагом безразмерный плащ и неимоверно прохладную ласку капель – кажется, что мир погрузился в катарсис… В конце концов кто-то её, не поспевающую за движением, забирает к себе на коня, и через какой-то весьма монотонный час она погружается в полудрёму – полузабытье… И всё.

Она пошевелилась немного, и с неожиданной радостью ощутила, что чувствует себя отдохнувшей, и сладкая истома в мышцах – следствие крепкого сна. Только голова немного тяжела, да в носу хлюпает. Простудилась?

Прислушалась. Где-то далеко слышны голоса. Спокойные, не взволнованные. Совсем не похоже на интонации последнего времени, так и пропитанные напряжением, возбуждением и отчаянием. Странно. Она повернула голову. Увиденное поразило её своей простотой (отсутствием излишеств во всём) и… дышащим покоем. Даже одинокая свеча на столе практически не танцевала.

Следующий позыв организма заставил её поторопиться с пробуждением и, решительно отбросив одеяло, она села на краю кровати. Несколько мгновений бездумно шевелила пальцами босых ног – как раз на границе прохладного деревянного пола и ворсистого ковра. На ней была какая-то ночнушка, но даже мысль, что она не знает, кто её раздевал, не очень её встревожила. Мало ли – может какая-то служанка графини. Или везде успевающая Матильда. Какая разница?

Искомый предмет попался практически сразу, стоило только наклониться и поискать – словно дожидался её. Наверное, просто предусмотрели её реакцию. И она тут же, с многократно усилившимся желанием поспешила к ночной вазе.

Встав, потянулась. Тут же, как по мановению волшебной палочки обнаружился таз с едва тёплой водой, полотенце на спинке стула, гребешок и зеркальце на краю стола. С неожиданной иронией подумала: а что ещё для счастья надо приличной девушке?

Увиденное в зеркале её не обрадовало. Но и не расстроило так уж сильно. Вздохнув, взяла гребешок и принялась воевать со своими непослушными запутавшимися волосами. Процесс расчёсывания при всей неизменной болезненности и неприятности имел всё же одно положительное свойство – стимулировал мыслительную деятельность. Как говорил Нестор Кривой: «Точка, меньшая за игольное ушко на теле горизонта или реки времени иногда может превратиться в твою шкуру, периодически сбрасываемую…»

Ну, продолжение, допустим, не столь важно, как и предыдущий текст размышлений отечественного авантюриста и мемуариста. Главный вывод такой: они, то бишь, их отряд во главе Лидии добрался до конечного пункта, то есть, Ремесленного квартала. А судя по относительной тишине, они ещё живы. Ибо, – она мысленно усмехнулась, – из трудов таких мистиков, как Уритайя и Пелонес Таргиталь следует, что «иной» мир исключительно многоголос и изрядно «населён». Впрочем, все, кто касался подобной темы, придерживались каждый своего мнения, базирующегося исключительно на собственной фантазии и жизненном опыте, которого – следует всё же быть объективным – у некоторых не было вообще. К примеру, инок Пте-При, в отрочестве вгрызшийся в землю в поисках истины и имевший при себе изначально пару чёрствых лепёшек, лопату (естественно!), чистый свиток и грифель, так после этого и не видевший до самой смерти в пятьдесят пять лет света белого. Нашлось достаточно желающих ползти за ним, доставляя одежду, продукты, чистую бумагу, свечи, взамен получая откровения. Ну и продолжая копать вместо святого.

Неважно, главное, что «бег на месте – одно из самых несложных, но при этом энергозатратных времяпрепровождений; особенно лёжа» Снури Го имел ввиду скорее всего напряжённое, тревожное ожидание, которое им – ей в том числе – предстоит в ближайшем будущем.

Рука замерла на полпути – она постаралась восстановить цепь событий, но ноги предательски задрожали (от холода, наверное), и она присела на стул, прямо на сложенное на сиденье явно для неё платье. Ладонь обессилено отпустила гребешок, так и оставшийся торчать в волосах и безвольно опустилась вдоль тела. Локоть же левой руки упёрся в столешницу, выстроив опору для подбородка…

Дворцовый переворот застал её в саду на неудачном свидании, где её и Меньи нашёл Его Преосвященство Верховный кардинал Агробара отец Апий. Один из солдат – захватчиков, походя, убил её несостоявшегося кавалера и его товарища и собирался совершить над ней что-то нехорошее, когда вмешался случайно оказавшийся там наёмник Ройчи. В итоге благодаря какому-то наитию она смогла взять с него обещание о том, что он выведет её из дворца, превратившегося в смертельную ловушку… Он таки выполнил обещание, проведя бесконечными страшными коридорами, сквозь многочисленные заслоны и опасности, подстерегавшие буквально везде. Он и его любопытный напарник – эльф. Объективности ради, стоит сказать, что высокорождённый на самом деле не был таким уж интересным и притягивающим внимание – просто она не испытывала перед ним того пиетета (?), как основная масса людей, и устояла перед его обаянием, чем вряд ли могли похвастать большинство женщин. Может оттого, что она ещё как бы маленькая и взрослой женщиной считаться ещё не может?

Да и спасение – заслуга не одних только наёмников, хотя они, по её мнению, благодаря своей опытности, авантюрности, фатализму, наглости и безумному бесстрашию внесли в это дело большой вклад. Но были и Лидия, и эмир со своими воинами, амазонки, ни капли не жалеющие себя и свои жизни, а потом Брада с наёмниками…

Она вздохнула, протянула руку и отщипнула кусочек сыра. В животе раздалось жалобное урчание – вдруг очень захотелось есть, и она жадно набросилась на пищу, так, словно голод отключил все этические(?) нормы, как нечто несущественное и неважное.

Тихонько скрипнула дверь, и в свете факела показалось лицо… Лидия. Сестра мгновение всматривалась в то место, где была расположена кровать. Потом её взгляд скользнул-таки в сторону… и тёмные глаза удивлённо раскрылись.

– Я вижу, ты проснулась, – криво ухмыльнулась она, вошла в комнату и аккуратно притворила дверь.

Факел вставила в специальный держатель возле входа и шагнула к ней.

– Руфия…

Она даже не поняла, как оказалась на ногах и метнулась к сестре, обхватила руками, прижалась, ощущая, как чуть краснеют никогда (почти) не плачущие глаза. Ей было наплевать на то, что она растрёпана, с нелепо торчащим гребешком, ртом, набитым снедью, вкуса которой не ощущала. И дело не в том, что в прежней жизни она не позволяла себе такого, просто в данный момент это стало неважным, не существенным. Кроме родного человека.

Это было будто повторение (или продолжение) – наверное сутки назад они уже вот так стояли, крепко стискивая друг друга, словно боясь потерять. Две гонимые дочери убитого короля. Две мишени, за которыми снаряжались погони, будто за дикими зверьми. И которые пока умудрялись выжить.

Лидия погладила прильнувшую к ней Руфию по голове, натолкнулась на гребешок, вытащила его и стала не спеша расчёсывать. В горле стоял ком.

Раньше их отношения при несомненной искренности и привязанности подобными вспышками чувств похвастать не могли. Слишком уж разные интересы были у них: у воинственной, деятельной Лидии и тихони и умницы, помешанной на книгах и уединении Руфии. Даже внешне, будучи дочерьми разных матерей они были разными, хотя и безусловно красивыми: старшая – яркая и эффектная брюнетка, младшая – миниатюрная и белокурая, похожая на ангелочка. Но беда легко стирает границы.

– Ну-ну, всё нормально, – прошептала Лидия, бездумно глядя в тёмное окно и продолжая водить по уже расчёсанным волосам гребешком. – Не переживай – мы в безопасности. И обязательно выберемся. Я обещаю.

– Да? – Руфия подняла голову.

– Да, – твёрдо ответила старшая сестра, наследная принцесса.

Руфия с мягкой улыбкой отстранилась, подошла к столу, налила себе из кувшина в чашку какую-то жидкость, оказавшуюся простой водой, и жадно выпила. Никаких манер!

Села на табурет и указала на стол и стул – мол, присоединяйся, и вновь потянулась к сыру. Лидия усмехнулась, подошла, подняла со стула примятое платье (кстати, подобное было на ней – Руфия давненько не видела сестру «не в штанах»), аккуратно расправила его, повесила на спинку и села напротив, пытливо вглядываясь в лицо.

– Фто? – смущённо улыбнулась Руфия, поторопившись и набив полный рот. – Проголодалась, – пояснила.

Лидия только покачала головой, то ли с укоризной, то ли таким образом комментируя увиденное.

– Как у нас дела? – задала Руфия вопрос, не очень, впрочем, рассчитывая на исчерпывающий ответ – сестра предпочитала не посвящать её в сложности окружающего, якобы оберегая от опасностей и лишних переживаний.

Руфии тактика сестры была понятна, но и она не спешила её переубеждать, при этом умудрялась быть в курсе многого, добывая информацию с помощью невинных вопросов, случайно оброненных фраз, неких намёков, жестов, поведения окружающих – и личных выводов на основе вышесказанного.

– Нормально, – как и следовало ожидать, последовал закономерный лаконичный ответ.

Как только происходящее вошло в более-менее обычную колею, поведение Лидии вернулось к стандарту: она продолжала со вниманием и улыбкой смотреть на Руфию, при этом сама явно была напряжена. Как и взгляд. Как и нервно стучащие по столу пальцы. Её что-то тяготило. Ещё до того, как она заглянула сюда, в который раз проверяя, как сестра. Понятное дело, что совсем расслабиться в нынешних обстоятельствах вряд ли удастся, тем не менее, Руфии казалось, что это что-то новое. Она вздохнула: может, настал наконец тот момент, когда стоит открыть сестре глаза, что не такая уж она маленькая, что незачем её чрезмерно опекать – она не из тех людей, которые поворачиваются к смерти спиной, предпочитая не видеть её.

– Говори уж, что тебя расстроило, – мягко, но настойчиво произнесла она. Та фыркнула, без должной серьёзности отнесясь к предложению. – Ты не поняла, – вместо просительных интонаций прозвучало неожиданно твёрдо, что вкупе с растаявшей улыбкой и на порядок упавшим голосом произвело должное впечатление, – я уже не маленькая. Или ты считаешь какие-то возникшие у тебя сомнения более опасными для моего здоровья, нежели недавнее возможное изнасилование и гибель? – прозвучало негромко и жёстко. Руфия конечно же не хотела давить на сестру, но, во-первых, сработали всё-таки эмоции и пережитый ужас при всём внешнем спокойствии шатнул её психику, а во-вторых, Лидия – будущая королева, кто бы там что ни думал или планировал, и должна уметь слушать и слышать неприятные вещи. – Или это вопрос доверия и ответственности? – она заставила себя заглянуть в глаза сестре. – Но, пожалуйста, вспомни, что я тоже королевская дочь, и в случае неудачи, мне тоже не сносить головы. Я имею право знать о наших будущих шагах и неприятностях их сопровождающих.

Возникла неловкая пауза, во время которой сестры с новыми чувствами смотрели друг на друга. Руфия, смущённая своим напором, но с твёрдым намерением отстоять своё мнение. Лидия с каким-то новым интересом поглядывала на неё. Наконец-то на её губах появилась грустная улыбка.

– Вот ты и выросла, сестрёнка, – проговорила она тихо, отвернувшись в сторону.

Руфия неловко заёрзала на стуле. Она никак не ожидала такой… спокойной реакции. Отповеди, грома и молний, профилактической головомойки или хотя бы укоризны и воздействия на малолетнюю совесть. А тут…

– Что ж, ты действительно имеешь право знать. И… извини, что прежде не делилась с тобой… проблемами, – она улыбнулась, на этот раз вполне открыто. – Ты же среди нас – самая светлая голова, – шутливо хлопнула сестру по коленке.

– Ещё бы, – поддержала игривый тон довольная Руфия. – Думаю, если бы ты суммировала количество прочитанных книг – дамские романы не считаются – любого десятка, а то и полусотни амазонок, то выводы бы сделала очевидные и гораздо раньше.

– Да никто во всём Агробаре не сомневается в твоей начитанности, – теперь уже Лидия в порыве нежных чувств наклонилась и обняла зардевшуюся Руфию.

Когда страсти поутихли, наследная принцесса отстранилась, с весёлым недоумением оглядывая вновь взъерошенную сестру, а потом, немного помрачнев, сказала:

– Раз ты так хочешь, то, пожалуйста: рядом с нами, с несколькими своими людьми поселился и живёт граф Дремайр РоАйци, – и замолчала ожидающе.

Руфия подумала несколько мгновений, по-детски елозя босыми ногами по полу.

– Твоё первое желание было – пришибить его? – полуутвердительно уточнила, и Лидия не стала отрицать очевидное. – Молодец, – похвала в устах сестры звучала странно. Но приятно. – Молодец, что не прибила, – Лидия возмущённо и протестующее открыла рот, но белокурая умница нетерпеливо подняла руку, не давая возможности сказать. – Давай рассуждать логически. Земли графа – центральный Агробар, лорда – Восточный предел. С тех пор, как пару поколений назад между братьями пробежала кошка, так до сих пор между двумя ветвями этой семьи нет согласия, – она вздохнула, хлебнула воды из чашки, скривилась – сок был бы лучше. – Они не общаются. А право наследования в случае убывания прямых родственников однозначно отдано короне, – она многозначительно подняла вверх указательный палец. – Вследствие этого делаем вывод: граф в интригах лорда вряд ли замешан, – Лидия скептически изогнула бровь. – Во всяком случае, вероятность этого с моей точки зрения чрезвычайно мала. И ещё, учитывая малочисленность, как ты говоришь, свиты графа, думаю, он – пострадавшая сторона. Это легко проверить, расспросив встречавших РоАйци караульных, – помолчала пару секунд. – Другое дело, что отец благоволил к старшему, восточному РоАйци, а графа, мягко говоря, за ту же присущую семейству замкнутость недолюбливал. Но насколько я наслышана, младший РоАйци особыми амбициями не страдал – его вполне удовлетворяла тихая жизнь в замке и периодические выезды на охоту. Он вроде как увлекался какими-то магическими изысканиями, не в курсе в каком направлении. – Встала, прошлась по комнате. – А вообще, вся история с участием воинов Восточного предела меня очень смущает, – она увидела, что сестра нахмурилась, тем не менее, продолжила спокойным тоном. – После начального захвата дворца людьми в форме РоАйци, потом они куда-то исчезли – говорили, будто бы их выбила стража РоШакли. Но этому борову, как ты знаешь, совсем веры нет, вот меня и смущает эта нестыковка.

– Ты не присутствовала при том, как убивали отца, – Лидия тяжело вздохнула.

– А кто убивал? – с каким-то нездоровым любопытством склонилась к ней Руфия, и тут же поправилась. – «Кто» – что за человек? Ты об этом не рассказывала.

– Незачем тебе… – эмоционально начала Лидия, но тут же осеклась. – Впрочем, ладно. Убийцами были очень искусные латники в цветах РоАйци. Дядя Панорик смог заколоть одного, мы с маркизом – второго, а третьего – случайно оказавшийся там рыцарь, пришедший с донесением.

– Вот-вот. Небось, ещё с опущенными забралами. А тебе не кажется странным тот факт, что мы – я так точно – не видели ни одного старшего офицера или дворянина, приближённого к старому лорду? Ведь соответствующие доспехи и форму при должной сноровке не так уж и сложно достать. Учитывая конспиративные возможности мятежников, организовавших переворот под самым носом у королевских служб, отвечающих за сохранность и целостность королевства и обеспечивающих безопасность королевского рода?

– М-да, – задумчиво протянула Лидия, взяв со стола яблоко и захрустев им. – Слишком сложно у тебя получается.

– В истории разумных рас происходили вещи и посложнее, – проронила Руфия, игнорируя прозвучавший скепсис. – И пострашнее.

– Ну, то, что касается нас и нашей, – выделила это слово, – земли – одно дело. А история пусть остаётся… историями. Ладно, пойду уже я, а то засиделась неожиданно с тобой тут. Подкинула ты мне пищу для размышлений.

– Поговори с графом, – настойчиво бросила вслед Руфия, – воспользуйся нашим семейным Даром и посмотри в него. Отпадут все сомнения, предатель ли он.

– Посмотрим, – уклончиво ответила та от дверей, и сестра понимающе кивнула – слишком капризной штукой был их Дар. – А ты тут долго не сиди. Одевайся, пока не замёрзла и спускайся вниз – сейчас ужин горячий будут подавать. И… спасибо за совет и помощь, – замялась на мгновение. – Поговорила с тобой – и как-то на душе стало легче.

Руфия смотрела на затворившуюся дверь и улыбалась.

Она уже оделась и теперь кружилась на месте, с улыбкой наблюдая, как крутится подол и широкие рукава – честно говоря, в это платье в ширину могло поместиться две Руфи. Ну да ладно, иных существенных недостатков в нём не было.

Заглянула служанка и напомнила об ужине, и девочка поспешила наружу.

Руфия с любопытством оглядывалась. Стоило времени чуть уменьшить свой бег, как происходящее стало восприниматься, как Приключение. При том, что она такими мечтами и не страдала – ей хватало, собственно, книг. Но… от какого-нибудь познавательного, длительного путешествия по экзотическим странам она бы точно не отказалась. Другое дело, что идеи сестры касательно роста самосознания женщин её совсем не интересовали и не волновали, а воинственные лозунги и игры в амазонок, связанные с возможным членовредительством, долженствующие их сравнять с мужчинами, вообще отталкивали. Но сама по себе установка на Приключение давала возможность легче смотреть на жизнь. Ведь, если нет безопасности, нет внятного будущего и даже ближайшая перспектива не ясна, то должно же быть что-то не напрягающее? Хотя и требующее физических и моральных усилий.

Она с удовольствием коснулась крепких дубовых перил (совсем не подозревая, что несколько часов назад точно также поступила сестра), отполированных до приятной гладкости, не заглядывая через них, логически предполагая, что там расположен обычный трапезный зал. Массивные, на вид очень внушительные балки, словно под корабельные мачты, как рёбра какого-то гигантского животного создавали мощную конструкцию вверху, но на что она обратила внимание, так это на частые мостки, соединяющие эти балки, и небольшие площадки, распределённые под крышей примерно на равном и разновысотном расстоянии. Неплохие гнёзда для стрелков… Или точки остановок рабочих – ремонтников. Любопытно.

Выше этажом шла ещё одна галерея, четвёртого, последнего этажа. Опустила взгляд и только увидела тюрбан одного из восточников, когда почувствовала какой-то дискомфорт…

Небольшие вроде как, но ощутимые сотрясения лестницы, перила дрогнули в ладонях. Руфия недоумённо повела головой: что это? Она ощутила движение сзади, обернулась и посмотрела на пролёт выше…

Это был… Это был кошмар на двух ногах (ступня в каком-то извращённом подобии обуви помещалась на ступень частью пятки), с бочкообразным полуобнажённым (символическая короткая безрукавка таки присутствовала) торсом, тщательно скрытым рыжим волосом, необычайно широкими в плечах – бицепсах – предплечьях руками (скорее – лапами), которыми селяне легко могли бы вспахивать землю, свисающими ниже колен, с очень маленькой лопоухой головкой с небесно-голубыми глазами, окончательно добившими Руфию – едва не взвизгнув, она ссыпалась по лестнице вниз.

Приключение приключением, но встреча маленькой симпатичной девочки со снежным троллем – классический сюжет агробарского фольклора (с обязательным поеданием ребёнка, естественно). Участвовать в котором она не имела ни малейшего желания.