Текст книги "Ремесленный квартал (СИ)"

Автор книги: Павел Кошовец

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 25 страниц)

Глава 10

Если бы кто-то ещё неделю назад сказал ей, что мечта о сражениях, доблести, отваге скоро осуществятся, она бы наверняка не поверила. А шутника отнесла к когорте подхалимов, пытающихся воздействовать на неё её же интересами, и, соответственно, в лучшем случае постаралась бы не обратить внимания, а в худшем, в назиданием остальным (столь же умным!) натравила своих амазонок – уж они бы точно устроили наглецу «сражение» – вся столица бы ухохоталась. Но иногда – и так бывает – желания становятся реальностью. К сожалению, к чуду или иному положительному (или оптимистичному) явлению происходящее отнести было сложно. Да, отваги, бесстрашия, самопожертвования, героизма хватало. Но вместе с тем было столько крови и смерти, что верни время вспять, она бы трижды подумала – мечтать ли о таком? Было очень много боли, абсолютно ей неведомой прежде, причём, её тревожили не личные неприятные ощущения, а мучительные переживания за людей, вставших за неё. Ну и наконец, невидимые в ближайшем будущем хоть какие-то перспективы. И висит над головой, как дамоклов меч, очень возможная, скорая позорная смерть. Вряд ли быстрая и безболезненная.

Тем не менее, обстоятельства сложились так, как сложились, у неё был определённый статус и жёсткая, практически прописанная роль, согласно которой она должна торчать здесь с каменным лицом, ужасаться (в душе) разворачивающейся во всей своей неумолимости картиной неотвратимого поражения защитников наверное последнего места в огромной столице, не подвергнувшегося пока разграблению и разрушению. Защитников, которые и были, собственно, той немногочисленной и – что уж говорить – она-то немного(!) понимала, благодаря увлечению военным делом – не очень подготовленной преградой между ней и скорой смертью… И это вместо того, чтобы наплевав на условности и поневоле взваленные обязанности, с обнаженной саблей влететь в ряды врагов, забыться в кровавом угаре, и хотя бы таким образом отвлечься от крушения иллюзий, вида гибели близких людей, неподъёмной ответственности и бессилия что-либо изменить.

Когда-то её наставница, бывшая наёмница Брада заразила её, девчонку, вдохновенными рассказами о схватках, упоении боем, неописуемым наслаждением победой, и таким образом предопределила сферу основных интересов юной принцессы… Возможно даже, наставница погодя т пожалела о своём красноречии, подкреплённом достаточно грубым солдатским юмором и романтическим ореолом жизни вольного бойца. Но только сейчас, во время свалившихся, как снег на голову неприятностей (если так можно обозначит гибель отца, олицетворявшего крепость и благоденствие королевства), она начинала кое-что понимать. Разница между солдатом и правителем очень велика. И если первый, наступив на горло страху, может легко отдаться инстинктам убийцы, то второй обязан сохранять трезвый и холодный рассудок. Так как первому в случае ошибки, воле случая или по иным причинам грозит всего лишь смерть, то второму – позор, в лучшем случае забвение (в худшем – роль исторического коврика для вытирания ног) и многочисленные смерти, что тяжким грузом ложатся на душу.

Она чуть шевельнулась и скосила взгляд на застывшую рядом изваянием сестру. И сердце её болезненно сжалось. Руфия была так юна, чтобы умирать. И даже в случае сохранения жизни (после поражения), хотя в этом она очень сомневалась – силы, преследовавшие представителей рода Берушей были последовательны, цепки и жестоки, совсем ей не завидовала… Проще всё-таки наверное погибнуть.

Младшая принцесса, не взирая на уговоры, увещевания и приказы многих «взрослых» (в том числе и её, Лидии), считавших своим догом и святой обязанностью указывать королевской дочери, воспитывать её, настояла на своём месте возле старшей сестры, наследной принцессы… беглой несостоявшейся королевы. Прятаться или с небольшим отрядом верных гвардейцев уходить она наотрез отказалась… В общем, Лидия конечно же гордилась своей сестрой. Но предпочла бы знать, что она в безопасности или хотя бы вне этой мышеловки.

Лидия заскрипела зубами, с ненавистью глядя на разношёрстные и разноцветные, но от этого не менее умелые и убийственные ряды невесть откуда взявшихся морских разбойников. Слухи о том, что припортовые районы терпят нешуточное бедствие от морского десанта неожиданно получили своё подтверждение. Первые тревожные вести принесли ещё вчера вечером беглецы из других районов Агробара, и рассказывали они всякие ужасы о буквально наступавших на пятки страшных людях, среди которых нередки были и чёрные, как ночь, и очень смуглые, и узкоглазые с пергаментной кожей, как на далёком востоке. Советом старшин, в который помимо, собственно, самих цеховиков и координатора обороны Гарча вошли Лидия, а также все значительные беглецы, как то: маркиз РоПеруши, граф РоАйци, эмир АллФаррийял, рыцарь сэр РоАйруци, делегат от соседней гномьей слободы, с которой был заключён союз на подобный случай, представитель наёмников Кол, капитан амазонок Деметра и сержант – гвардеец Борун, было решено усилить патрули, укрепить баррикаду на мосту и вообще обратить внимание на всю нить канала, опоясывающую Ремесленный квартал, но которую при нехитрой подготовке несложно было преодолеть.

Ночью отряд в пятнадцать – двадцать бойцов после недолгих и невнятных переговоров: «Вы кто такие?» – «А вы?» попытался преодолеть стоящий на пути барьер. И нужно сказать им это почти удалось, несмотря на то, что дежурная смена была начеку – чересчур умелым, бесстрашным и ловким оказался неприятель, словно обезьяны перепрыгивая щиты и ограждения. Ценой в несколько смертей и благодаря вовремя подошедшей помощи от недалеко отдыхающей следующей смены (таков порядок был настойчиво предложен Колом) враг был отброшен.

Вновь отметились наёмники. Лидия только покачала головой, вспомнив об этом, ибо недоразумения между двумя группами вольных бойцов, а точнее между Лири и «тёмными» могли вылиться в большую проблему. Сама принцесса, кстати, весьма затруднялась ответить, на стороне кого она. С гоблином и троллем, несмотря на подчёркнуто миролюбивое поведение, предпочла бы не делить одну крышу – они всё равно вызывали у неё инстинктивное глухое раздражение, бороться с которым было выше её сил – чересчур сильны были предрассудки по отношению к «тёмным». В этом плане Руфия, нашедшая общий язык с ними, а то и, как поговаривают – тьфу-тьфу – подружившись, была прогрессивней, что ли. Криво улыбаясь, она вспомнила сгинувших с её Оливией после отхода из дворца других наёмников, весьма неплохих бойцов, при этом благодаря наглому, невыносимому поведению, отнюдь не вызывавших симпатию. Неспроста бродят слухи, что они и «тёмные», живущие на постоялом дворе – из одной команды. Тем не менее, разумом она понимала, что им повезло, что «тёмные» на их стороне. Простоватый и туповатый – что там говорить – тролль на деле оказался страшным воином, по словам очевидцев, он был столь быстр и силён, что врагам практически не оставлял шансов. Но и мелкий и чрезвычайно вредный гоблин, эта постоянная головная боль окружающих, тоже оказался очень непрост. Помимо того, что он был непререкаемым авторитетом для крупного (но не старшего, судя по разговорам) товарища, гоблин ещё обладал чрезвычайно развитым Даром – эту оценку вынес Его Преосвященство, а ему можно верить в этом вопросе. На мгновение только представив иную направленность этих шаманских качеств, у Лидии сразу же разболелась голова. Но, объективности ради и положа руку на сердце, она готова была смириться с нахождением рядом «тёмных» – чересчур они были ценны. Да и если чуть-чуть поскрести, то под бронёй ответственности и показной невозмутимости можно было бы отыскать огонёк любопытства, поглядывающий с интересом за столь неожиданными и неординарными объектами – в глубине души она даже чуточку завидовала умению сестры легко находить общий язык с разными монстрами (при этом та легко могла отгородиться от вполне приятного человека!).

С другой стороны, крутой и злобный нрав Лири тоже был не сахар. Наверное так уж он был устроен: когда не в духе – задевает всех вокруг. Благо он старался соблюдать приличия, общаясь с ней, но всё равно Лидия ощущала невольный холодок, попадая в поле зрения маленьких, невыразительных, по-кабаньи острых, будто простреливающих насквозь, агрессивных глазок. Не зря в их группе между здоровяком и гораздо приятным в общении рыжим Ежи возник конфликт, причём такой, что пришлось вмешиваться Колу. Но уже сейчас можно было прогнозировать, что это просто так не закончится (если вообще хоть кто-то останется в живых к вечеру). Но как-то же умудрялся контролировать буйный нрав товарища погибший командир наёмников одноглазый Сетр?!

Как бы то ни было, но когда было нужно, враждующие стороны забыли о распрях и, можно сказать, плечом к плечу выступили против обнаглевших пиратов и показали, что наёмники (во всяком случае те, кто на их стороне) – это сила. Взрослое мужское население квартала, следует смотреть правде в глаза, было сильно своим духом, отстаивая собственный дом, к тому же ремесленники физически были весьма крепкими парнями, в доспехах и с оружием – в час беды они не экономили на оружии и доспехах, и снимали с прилавков и вытаскивали из закромов действительно самое лучшее и качественное. Но при этом, даже учитывая то, что по молодости некоторым удалось послужить в армии, реального боевого опыта, специфического навыка, умения быть в строю и прикрывать бок товарища им не хватало. Естественно, с учётом появления желающих пощипать Ремесленный квартал опыт будет накапливаться, а умения развиваться, но какую цену придётся за всё это заплатить? Катастрофически не хватало профессиональных солдат (ой как не вовремя отец собрался в поход на вербарскую сторону; или его подтолкнули к этому? Впрочем, это уже сейчас не важно). А ещё Лидия сильно не хотела распылять гвардейцев, являвшихся реальной, пусть и небольшой силой, этаким боевым резервом, но приходилось их ставить командирами над дружинами цеховиков – откуда брать-то иных? Она бы и амазонок своих направила на командирские должности, ведь, не взирая на внешнюю молодость, взбалмошность, они всё-таки вместе с ней прошли определённую военную школу, и как вести себя и что делать в той или иной критической ситуации теоретически знали. Но тут – довольно шумно и сумбурно – воспротивились старшины. Что поделать: патриархальные нравы. И принцесса отступила, не преминув сыпануть холодом на консервативно настроенных, но имеющих право голоса пожилых мужчин…

В общем, ночную атаку они отбили, но сна уже не было ни в одном глазу, и Ремесленный квартал замер в напряжённом ожидании. По улицам двигались мрачные вооружённые отряды, вдоль канала мальчишек заменили взрослые наблюдатели и подвижные, состоящие из пятерых – семерых молодых мужчин, патрули. И даже в сторону Гномьей слободы и на реку на всякий случай стали поглядывать – враг коварен, и надо быть готовым ко всему. Ну, или хотя бы делать вид, что готов…

Неожиданная и стремительная атака через канал на юго-восточной стороне района всё равно явилась сюрпризом. Как говорится, сколько не готовься, а вероятность испачкать штаны велика. Эти проклятые морские драконы оказались очень хороши, вцепились, будто ривольская овчарка в ногу жертвы. Первые встретившие пиратов защитники, как поняла Лидия, были вырезаны подчистую, но своей самоотверженностью и храбростью дали необходимые мгновения для подхода помощи. Всполошившаяся, да что и говорить, запаниковавшая живая линия связи, без особой координации сверху стала отсылать все ближайшие отряды на ликвидацию прорыва и бить в набат, пробуждая всех, кто ещё спал в этот час. С одной стороны это было хорошо, ведь в случае ожидания соответствующего указания могло быть безвозвратно утеряно время, а так свежие силы сходу влетали в мясорубку, случившуюся на берегу канала, тормозя уверенное движение штурмовых колонн. С другой стороны, будь главари пиратов чуть изощрённей, они легко могли тремя – четырьмя укусами легко расшатать оборону района. Но, как выяснилось вскоре, они действительно не собирались придерживаться прямолинейной тактики, и своего частично добились, но об этом позже. А пока же всё больше и больше ремесленников, словно ошпаренные драконы, неслись туда. Сама Лидия уже склонялась к мысли двинуться туда, но прислушавшись к негромкому разговору Фиори и графа РоАйци, которые хладнокровно обсуждали, какую пакость готовят враги, сделала значительное лицо, за маской которого спрятала нарастающую тревогу.

Потом пришли новости, что молодой РоАйруци, взяв латников дяди, сумел приостановить продвижение противника. Конечно, не стоило всю заслугу в отражении противника отдавать юному рыцарю, к которому Лидия относилась даже для неё с неожиданной благосклонностью – её подкупала его пылкость, искренность… да и чего греха таить, обожание, с которым он смотрел на неё. Но и умалять его ратный труд не стоило. Тем более, пиратские вожаки вскоре подкинули дров в костёр, в котором могли сгореть многие. Если не все.

Когда атака морских разбойников оттянула на себя значительные силы квартала, они внезапно напали на мост.

Выглядело это так. Поднялся сильный ветер, в котором всякий разумный смог бы определить магическую атаку. Затем накатила волна такого ужаса, что крепкие мужчины, чтобы не оглядываться назад, падали на колени, упирались в камни брусчатки, некоторые хватались за телеги и щиты, что были деталями баррикады, и которые ещё не разметала стихия. Отголосок происходящего, дошедший до Лидии, точнее, до места, где на высокой башне была предусмотрена смотровая площадка, и где кроме неё хватало разных людей – от чувствовавших себя значительными персонами по статусу, до вестовых, телохранителей и даже прислуги. Лидия в походном наряде амазонки присутствовала здесь как некий офицер отдельного кавалерийского отряда, старший по значимости, нежели капитан Деметра (но внимательный наблюдатель, естественно, обратил бы внимание на подозрительно часто бросаемые в сторону несомненно красивой, но чересчур уж молодой девушки с властным и застывшим лицом, сверкающими изумрудами глаз, живших, казалось своей собственной яростной жизнью, резко контрастирующей с внешней показной невозмутимостью). Узкие штаны, заправленные в высокие сапоги, кожаная куртка, усиленная металлическими вставками, под которой просматривалась кольчуга мелкого сечения, оканчивающаяся чуть выше коленей, капюшон, спокойно лежащий на плечах, в руке – шлем с вязанной шапочкой – подшлемником, за пояс небрежно заткнуты перчатки, сабля на левом боку, перевязь метательных ножей – на правом, хлыст – стек в голенище сапога. Дополняли картину роскошные чёрные развивающиеся волосы и упрямо выдвинутый вперёд (характерный, кстати, Берушам) подбородок. Ну, чистая тебе воительница на тропе войны.

Наверняка были глаза, которые смогли бы оценить картинку. Тот же Руйал АллФаррийял, с некоторых пор находившийся, несмотря на не до конца зажившие ранения, за правым плечом принцессы в наряде простого воина, тем не менее в шлеме с опущенным забралом, дабы не привлекать ненужного внимания людей, не посвящённых в тайну происхождения девушки. Как бы то ни было, находящиеся здесь были больше озабочены происходящим, нежели гаданием, кто есть кто. Тем более она не собиралась вмешиваться (разве что каким-то действенным советом) в оборону квартала – квалификация командиров её вполне устраивала. Общее руководство было возложено на графа РоАйци и маркиза РоПеруши (ну, так было предложено ею самой), исполнявшего также роль координатора – в тесном, конечно же, контакте с Гарчем, загадочным хромым, державшим материальные, людские, хозяйственные и даже моральные ресурсы в своих крепких руках… и почти без споров подчиняющимся Фиори. Вот такой любопытный замкнутый круг.

В общем, когда после резко поднявшегося ветра пришли страх, отвращение и омерзение – всё самое худшее, что только можно представить, Лидия почувствовала, как – словно задохнувшись – сердце пропустило удар, внезапно ослабели колени, и она невольно опёрлась о кирпичную кладку башни, а справа с огромным облегчением почувствовала твёрдое плечо судиматца. Слава Единому, все были заняты собою и изображали рыб разной величины, выброшенных на берег с выпученными глазами и багровыми лицами. В уши хлынули многоголосый детский плач и истерические женские крики.

Она обратила внимание, как на сам край площадки выдвинулся кардинал Апий и двое сопровождавших его святых отцов – один из местной церкви, второй – прибывший с беженцами из разгромленного Собора Святого Дилия Воителя. И, став как раз напротив моста и баррикады, именно откуда шло воздействие, взялись за руки и стали петь отвращающий скверну псалом. Они клонились, будто под напором ветра, с головы Его Преосвященства слетел капюшон, открыв седые коротко стриженные волосы. Но, несмотря на чисто внешнюю якобы уязвимость, щуплая фигура Верховного кардинала не казалась слабой либо ранимой. Наоборот, святой отец, не взирая на напряжение, будто расправил крылья… И ужас отступил.

Лидия выдохнула, мысленно оттёрла испарину, успела заметить, как отец Апий поспешно набросил капюшон плаща – о его присутствии в Ремесленном квартале знали лишь избранные – и пошатнулся, но его тут же подхватили под руки сопровождавшие его святые отцы и повели по балкону, шедшему вокруг башни, влево. А в следующий удар сердца донёсся пронзительный визг…

К мосту неслась толпа низкорослых, смуглокожих дикарей. В безрукавках либо рубахах навыпуск самых ярких расцветок по пиратской традиции, шароварах, войлочных шапках, размахивая кривыми недлинными саблями, короткими копьями и небольшими – кулачными – щитами. Они мчались вперёд и душераздирающе кричали, наверняка приняв какого-то дурмана. Они наверняка были каким-нибудь островным племенем, оказавшимся в подчинении пиратских капитанов. Этакая лёгкая пехота. И, несмотря на худобу, тщедушность и фактическое отсутствие каких-либо доспехов, совсем не казались простыми соперниками из-за своего бесстрашия и подвижности. Да и, в конце концов, было их очень много: шевелящаяся масса затопила баррикаду. И пусть нападавшие оставляли целые дорожки мёртвых сородичей, защитники, также теряющие своих, вынуждены были отступить, чтобы попытаться перегруппироваться и организовать стену щитов. Но, конечно же, не хватило людей, и бой разбился на множество схваток: небольшие островки стоящих спина к спине ремесленников и редких солдат, окружённых безумными кривляющимися карликами, по двое – по трое бросающихся на противника, задевая неосторожных, кромсая всё подряд, в надежде попасть во что-нибудь незащищённое. Словно стая злых грызунов на крупное, но неповоротливое животное. Только пятёрка гвардейцев хладнокровно удерживала позицию, экономными и точными движениями одного за другим отправляя дикарей на свидание с предками. Но и они, заваленные трупами и залитые кровью, стали оскальзываться и допускать ошибки. Вот метко брошенное копьецо попало в плечо, отскочило от наплечника и, пробивая кольчужный капюшон, вошло в щеку. Неглубоко, но залитый кровью боец, сверкнув разбитым ртом, закатил глаза… Гвардейцы тоже стали пятиться назад.

Наблюдательную площадку, бросив на Лидию, а потом и на стоящего рядом молчаливого судиматца красноречивый взгляд, покинул Фиори РоПеруши. Но прежде помчались вестовые – к находящимся в резерве небольшим, но таким нужным сейчас у моста отрядам. Ушли все, кто может держать оружие… Все, кроме неё. Руайял не в счёт. И амазонки эскорта, нетерпеливо пританцовывающие рядом и цедящие сквозь зубы слова совсем не достойные ушей Единого. Ещё Гарч задержался, как и прежде невозмутимый, но более мрачный, пристально вглядываясь куда-то, потом и он, разослав мальчишек – посыльных, хмуро пробурчав: «Надеюсь, Ваше Высочество, вы будете благоразумны», тяжело хромая, тоже ушёл.

Лидия, кусая губы, не просто злилась – она кипела. Чувствуя себя экзотической птицей в клетке. Эта роль совсем не для неё! Да это вообще, дракон его знает, какой позор! В то время, как гибнут за неё люди, она должна… должна изображать из себя равнодушную царственную Гравию!

Развернувшись, она что есть силы ударила кулаком в стену, и мгновенная острая боль в костяшках пальцев немного отрезвила её. Руйал демонстративно смотрел в сторону, будто ничего не видел. Матильда, исполнявшая роль добровольной служанки при принцессе, испуганно смотрела на неё, и этот её коровий взгляд огромных выразительных глаз в обрамлении длиннющих ресниц, лишь усугубил глухое раздражение. Амазонки… а их, кстати, с горечью констатировала она, осталось всего две – Тамара, не оправившаяся после ранения и Гилэри, взявшая на себя заботу о пострадавшей подруге – у перил жадно вглядывались в разворачивающийся перед ними бой. Деметра и остальные воительницы потихоньку, пока Лидия здесь рефлексировала, сбежали. Никакой к жабокрылому дракону дисциплины! Ну, она им устроит головомойку за самовольное покидание страдающей повелительницы! Пусть только выживут… Тут она поймала сочувствующий взгляд Руфии.

Сестра, незаметно простоявшая всё это время здесь (и главное – никто не задал вполне резонного вопроса: а что здесь делает эта девочка?), чуть придвинулась к Лидии. И сейчас в её глазах помимо чисто человеческой заботы, горела решимость выдержать испытания, выпавшие на их долю, и это более всего заставило встряхнуться старшую сестру. Она Действительно Не Имеет Права Рисковать Своей Жизнью! Ибо её смерть – это крах надежд всех тех людей, поверивших ей и пошедших за ней. Она – знамя, символ Агробара. Можно возразить, что есть ещё, в конце концов, Руфия. Но сестра ещё очень мала, и положение, когда вокруг неё начнут увиваться различные «доброжелатели» – ещё та беда…

– Ну что, дочь моя, там происходит? – сухой голос кардинала вернул её к действительности и заставил подойти к перилам и заново оценить обстановку.

Святой отец был сам – наверняка отправил помощников помогать на месте: исцелять и по мере сил противостоять пиратским колдунам. А сам, не взирая на один из самых ярких Даров, вернулся сюда, к ней, наследной принцессе, о которой, наравне с Руфией продолжал заботиться.