Текст книги "Земля негодяев"

Автор книги: Павел Марушкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 22 страниц)

* * *

– Плохо работаем, вот что я хочу сказать. Плохо! Рано еще ночевать на лаврах! Особенно это к вам относится, товарищ лейтенант.

Майор Козели сурово уставился на подчиненного из-под клочкастых бровей. Костя Кролик вздохнул. Как это часто бывает в маленьких городках, райотдел милиции Мглы был своего рода паноптикумом: такое количество забавных индивидуумов редко увидишь в одном месте. Но даже в этой разношерстной компании Козели смотрелся весьма импозантно. Взять хотя бы фамилию: лейтенанта так и подмывало в очередном рапорте на имя начальника написать вместо одного два «л», превратив своего шефа в итальянца. Но увы, увы! Не было в роду майора чернявых и белозубых обитателей Апеннин – и вместо романтичного южного Козелли получилось… То, что получилось. Второй отличительной чертой майора было косоглазие. Умение выдержать шефов взгляд, сохраняя при этом каменную невозмутимость лица, Костик числил в ряду главных своих достоинств. Даже непрошибаемый Сан Саныч пожаловался ему как-то: «После пяти минут общения с майором у меня самого зенки разъезжаются». Вспомнив Гаргулова, Костя помрачнел. Черт его знает, что там позавчера произошло на Гнилой ветке; да только ни капитан, ни Дурко назад не воротились. В голову против воли лезли нехорошие мысли. Вспоминались жутковатые легенды о полубыковском руднике.

– Ну так что вы молчите, как партизан на допросе? Скажите что-нибудь!

Костик смущенно кашлянул.

– И ведь не первый такой случай у нас! Далеко не первый! Иностранец этот, черт, как его…

– Илдерберри…

– Потом еще… Нет, не вспомню сейчас. Ну да не в этом дело! Люди, понимаешь, пропадают – а мы и не чешемся!

– Ну как не чешемся, – вступил в разговор Михалыч, дежурный смены. – Того же ирландчика мало три дня по лесам искали…

– Так результат-то! – Левый глаз Козели уставился на собеседника. – Результат-то – ноль! В общем, я вам скажу так: чтоб кровь из носу, а с этой историей разобраться, ясно?

– Так точно, товарищ майор…

– Это еще не все! – значительно поднял палец Козели. – Кроме того, займетесь розыском Антонины Дурко, народной нашей целительницы, двадцать девятого года рождения…

Костя схватился за голову.

– Опять Дурко!!! Да откуда они берутся-то!

– Дурко – это наше все! – наставительно заметил Козели. – Мы без них никак…

– Матушка Авдотьи, – посмеиваясь в усы, объяснил Михалыч. – Добрый, помню, самогонец у ней выходил… Знахарила еще – привораживаю, отвораживаю, створаживаю… Снимаю сглаз, вешаю на уши… А на старости лет совсем с глузду съехала. Эдак раз в год из дому уходит – и с концами; память, понимаешь, отшибет напрочь – она и бомжует по помойкам…

– Дак, может, сама вернется?

– Ты ж Дуньку знаешь, чуть что – сразу в крик. Да еще с сынком ее эта заморока…

«Значит, мне теперь по помойкам лазать, – мрачно подумал лейтенант. – Хорошенькая перспектива!»

– Константин Константиныч, задержись-ка на пару слов… – буркнул майор, когда летучка закончилась и сотрудники потянулись к выходу.

Костя аккуратно прикрыл дверь, посмотрел на шефа – и удивился: судя по всему, Козели находился в затруднении. Косоглазие майора сейчас превосходило все мыслимые пределы…

– Слушаю, Игнат Юрьич…

– Кость, ты вроде с Гаргуловым у нас в хороших отношениях?

– Не жалуюсь…

Козели снова замялся.

– Это самое… Человек-то все ж новый, сторонний… Как он, по-твоему, может в состояние эффекта впасть?

– Аффекта, – машинально поправил Костя и призадумался. – Вы что же, считаете…

– А вот я не знаю, что мне думать! – Козели с досадой пристукнул кулаком по столу. – Посуди сам: последний раз ты его видел, когда он за Дурко ломанулся… Неуловимым этим самым… Тоже, кстати, – мог бы проворней ногами шевелить!

Костя потупился: позавчера он и впрямь дал маху, не решившись лезть напрямки через болото, обойдя его стороной, – так ведь минут восемь-десять всего потерял от силы… Да и Джо этот – не такая важная птица, чтобы вдвоем его ловить, тоже мне, уклонист-рецедивист…

– Дурко не объявлялся, Сан Саныч как в воду канул… Тут поневоле, знаешь, всякое в голову лезет… Гаргулов не тот человек, чтобы дать себя в обиду. Следовательно…

– Да ничего не следовательно! Что ж выходит: пришиб капитан дуралея этого со злости, в болото спихнул – а сам в бега подался, что ли?!

– На моей памяти люди еще не такие глупости вытворяли… – покачал головой Козели. – Только сам посуди: не Гаргулов Дурко – значит, Дурко Гаргулова…

– Может, они в лесу заплутали! Или в шахту какую-нибудь провалились… – не очень уверенно возразил Костя. – Знаете ведь, что про старый рудник болтают…

– Слишком много на него списывают, в том и дело – прямо уже прорва какая-то получается… Вот ты мне эту шахту найди да представь – тогда совсем другой расклад.

Первым делом Костя решил побывать еще разок на Гнилой ветке. Сунув в планшет пару бутербродов и термос с горячим чаем, он направился к железной дороге. Погода нынче выдалась дождливая. Мелкая морось сеялась из низких туч, осенняя тайга глядела хмуро и неприветливо. Под ногами глухо скрежетал гравий. «Вот интересно – ветка давно заброшена, а кустарник вдоль насыпи кто-то все ж вырубает. Зачем? Финансы, что ли, осваивают? И рудник этот…» Костя задумался. Тащиться под дождем десять километров до конца рельс не хотелось совершенно, но майору подавай результат… Лейтенант поглядывал под ноги скорей ради проформы, чем надеясь увидеть какой-нибудь след – и был слегка удивлен, заприметив мятый клочок светло-голубой ткани. «Хм… Джинсовка, засаленная и довольно ветхая… Стоп, да это же воротник! Вырванный с мясом – вон какая бахрома… Ну-ка, ну-ка, во что там позавчера был одет Дурко?» Память тут же нарисовала картинку: Гаргулов, с матюками вылезающий из болотной жижи, – и мелькающая среди кустов спина Неуловимого Джо. «Как пить дать – его! Сцапал, значит, Сан Саныч недоумка – а тот вырвался, оставив в милицейских когтях свой ворот… И удрал. Или? – Богатому Костиному воображению тут же представился капитан, с медвежьим ревом разрывающий несчастного Дурко на кусочки и топящий их в болоте. Но нет, даже теоретически не получается: жухлая трава по краям насыпи нетронута, вниз никто не спускался. – Дурко небось дальше побег. А Саныч следом – он ведь упертый, зараза…» Костя достал бутерброд, задумчиво откусил от него – и едва не поперхнулся. Ощущение тяжелого, давящего взгляда возникло внезапно: лейтенант словно узрел собственную спину сквозь прорезь прицела. Промеж лопаток потек гаденький холодок. Чувствуя себя большим, мягким и абсолютно беззащитным, Костик медленно обернулся.

Насыпь была пустынна. В оба конца, насколько хватало глаз, тянулись ржавые рельсы. Вокруг темнела тайга. Ощущение враждебного взгляда никуда не делось, исчезло лишь направление – теперь он окружал лейтенанта со всех сторон. «Бесовщина какая-то… – Костя с усилием проглотил откушенное; хлеб с сыром тяжелым комом опустились в желудок. – Верно говорят – поганое место эта Гнилая ветка, и рудник – поганое… Козели бы сюда сейчас…»

– Я казак Али-Баба!!! – рявкнул вдруг лейтенант во всю силу легких, весьма кстати вспомнив гоголевского Тараса Бульбу.

– Аба… Аба… Аба… – пронеслось над болотами, постепенно слабея. Испуганная ворона сорвалась с дальнего дерева и понеслась прочь, во все корки честя нарушителя покоя на своем вороньем языке. Наваждение нехотя отступило.

– Вот то-то! – Костя круто повернулся на каблуках и решительно зашагал вперед.

Дальнейшие поиски ничего не дали: отмахав две трети пути по трухлявым шпалам, лейтенант наткнулся на густые заросли пижмы и чернобыльника. Травы засохли, но так и не полегли: пройди здесь хоть зверь, хоть человек – среди ломких коричневых стеблей путь его отпечатался бы ясно. Пришлось повернуть назад. Тянущиеся вдоль ветки болота навевали нехорошие мысли. «Придется организовывать мужиков; пройти тут все, потыкать шестами… Скверная картина вырисовывается, с какой стороны ни посмотри. Что ж ты, Сан Саныч! Позавчера еще беседовали… Принесла тебя нелегкая в наши края – гиблые здесь места-то, гиблые… Да еще Дурко этот… Авдотья в рай прокуратуру «телегу» накатает, пятно на все отделение…» Дойдя до того места, где обнаружился оторванный ворот Неуловимого Джо, лейтенант еще раз тщательно обследовал насыпь. Следов на откосах не было, но ведь можно прыгнуть с разбегу, здесь невысоко… А у пацана хватило бы дури ломануться в тайгу через болото.

Обратно Костя возвращался хмурый. Возле станции он свернул на крытый рынок – тут можно было не только разжиться съестными припасами, но и услышать порой весьма интересные вещи. Лейтенанту повезло: тот, кого он рассчитывал застать, находился здесь. Потомственный охотник Леонид Евграфович Донских, в просторечии дядя Леня, продавал зайчатину. Пяток освежеванных зверьков висели над прилавком ушами вниз. Согласно нерушимой традиции, на голове и кончиках лап шкурка была оставлена – дабы у недоверчивого покупателя не возникало и тени сомнения в видовой принадлежности тушек. Тут же находился пышный веник неких высушенных трав – их Леня настойчиво рекомендовал всем своим покупателям в качестве приправы.

– А, Костик! – улыбнулся Леонид Евграфович, когда тень двухметрового лейтенанта упала на прилавок. – Как жизнь молодая?

– Здравствуй, дядь Лень. Жизнь, как всегда – неприятно изумляет разнообразием…

Донских неопределенно хмыкнул.

– А ты, никак, зайчатинкой побаловаться решил? Это дело… Вишь, каких красавцев нынче торгую!

– Хороши красавцы… Дробь-то на зубах хрустеть не будет?

– Балда ты, – беззлобно откликнулся дядя Леня. – Я с дробовухой по лесам не шарюсь, пора бы запомнить… Этих трех в петлю взял да парочку с винтаря кокнул. Все в один день, заметь! Расплодилась их нынче тьма-тьмущая… Тебе которого?

– Не сегодня, дядя Лень, – вздохнул Костя. – Дело у меня к тебе.

– Случилось чего? – поинтересовался охотник.

Костя покосился на соседку Донских. Толстая краснолицая баба не смотрела на них и вроде бы даже занималась делом – отсчитывала сдачу покупательнице; но ухо ее настолько явственно развернулось в сторону говоривших, что сделалось страшно – а ну как сейчас оторвется? Леня перехватил взгляд лейтенанта, чуть заметно усмехнулся.

– Маша! Манюнь! Пригляди тут, ладно? Я ненадолго… Вот ведь послал черт соседку, – продолжал он, заведя лейтенанта в подсобку. – Ни чихнуть, ни пернуть, прости господи, – в тот же день по всей Мгле разнесет, да с подробностями… Ну, чего у тебя?

– Да, понимаешь, пропал тут у нас кой-кто… На Гнилой ветке.

Леня Донских враз посуровел.

– Я вот чего подумал: там же болота крутом… Могли они где-то утопнуть?

– Разве что по пьяни, – покачал головой охотник. – Там от болот одно название, в сапогах пройди – уже ног не намочишь… Бухие были эти твои?

– Трезвые… Один уж точно трезвый. Ты мне объясни: чего за хрень такая со старой железкой?

– Плохое место, ветка эта, скверное… – мрачно обронил Леня.

– Чем плохое-то?

– Не знаю! – охотник раздраженно мотнул головой. – Не знаю я, как сказать, чувствую просто. Туда без дела лучше не соваться, да и по делу тоже… Не стоит.

– А что ты мне про поезд старый говорил?

Взгляд Донских неожиданно стал тяжелым.

– Значит, так, Кость… Если ты меня официально спрашиваешь – почудилось спьяну, вот и весь сказ. Еще не хватало, чтобы надо мной насмехаться начали…

– Да… Дядь Лень! Ты что! Ты ж меня знаешь… – Костя клятвенно прижал руки к груди. – Исключительно неофициально все.

– А ежли неофициально, так я тебе рассказывал уже… Видел я на заброшенной ветке поезд – старинный, с паровозом. Когда – толком не помню: с месяц назад, может… Видел мельком – вечером из тайги, из-за деревьев; туман еще стоял над болотами…

– Он в сторону рудника шел или в нашу?

– Ко Мгле, стало быть, в нашу сторону… Слушай, Кость, у меня торговля стоит! – поморщился Леня. – А Машка небось в сексоты уже записала… Не знаю я, что там за чертовщина такая – и знать не хочу. Не треба мне.

– Ладно, разберусь как-нибудь сам… – вздохнул Костя. – Спасибо, дядь Лень, пойду я. Мне еще старуху Дурко, понимаешь, искать по окрестным помойкам…

– Бабу Тоню, что ль? Дак я ее утресь видал! – хмыкнул в густые усы охотник.

– Ну?! Где?!

– За промтоварами, во дворе…

В указанном Леней месте беспокойной старушки не оказалось, и на всякий случай лейтенант заглянул в магазин.

– Да, крутилась тут одна бомжеватая бабушка… Куда пошла – не знаю… Кролик, а Кролик! Зачем тебе старушки всякие, когда тут такая женщина пропадает? – Натаха, продавщица скобяного отдела, навалилась на прилавок впечатляющим бюстом, призывно заглядывая Косте в глаза и нахально демонстрируя всем желающим глубокую ложбинку меж двух пухлых холмов. Стажер – тощий, стриженный ежиком юноша – отвернулся, пряча ухмылку и старательно протирая от пыли товар. Каково ему, бедолаге, приходится, мельком подумал Костя, этакий вулкан страсти все время под боком…

– Работа, Наташ, работа…

– Ох, Кролик, смотри, допрыгаешься… – пышные груди колыхнул вздох. – Окрутит меня еврейчик с лесопилки, будешь потом локти кусать… – Коровьи глаза Натахи мечтательно закатились.

– Так ты точно не видела, куда она пошла? – на всякий случай спросил Костя уже из дверей.

– У винного посмотрите, – подал голос стажер. – Она бутылки собирала, а там принимают…

«Парню плюс, тебе – минус… Лапоть! – обругал себя Костя. – Мог бы и сам догадаться!» Бутылки в Мгле принимали с черного хода универмага, в обитой жестью двери проделали для этой цели маленькое окошко. Обычно компания страждущих личностей переминалась возле него с ноги на ногу, вяло позвякивая тарой и обмениваясь короткими и по преимуществу матерными репликами… Еще не успев завернуть за угол, Костя услыхал чей-то страстный монолог с характерными кликушескими интонациями.

– Истинно, истинно мое слово – слушайте да запоминайте… Змия нет больше, но живы змееныши его! Под личиной невинности скрывается нелюдь! Вьет кольца, точит яд из клыков… Туман на город ползет; непростой туман, ох, непростой! Истинно!

– А! Товарищ милиция! Наше вам с кисточкой! – поприветствовал Костю один из зрителей, смутно знакомый – плюгавый мужичонка с сизой физиономией.

– Эвона, глянь: цирк у нас тута бесплатный…

– Отставить цирк! – строго нахмурился лейтенант.

Алкаши раздались в стороны, и Костиному взгляду предстала говорившая – классическая сумасшедшая бабка. Растрепанные седые волосы, черная юбка до пят, из-под которой выглядывают серые, подшитые кожей валенки, ярко-зеленый китайский пуховик со следами яичного желтка на рукаве – результат посещения ближайшей помойки…

– Змия во жемчужну бутыль закупорили, бутыль в озере притопили; не выползти ему на свет божий… Змеенышей евонных слуга верный спас, пригрел за пазухой да и утек в дальние земли… Ан не ведает, что след его злыдни паукатые вытропили! – Теперь безумная старуха обращалась непосредственно к лейтенанту.

– Вы будете Антонина Дурко, гражданка? – строго спросил Костя, хотя и сам уже знал ответ: характерный для этой семейки шалый взгляд, похоже, передавался по женской линии…

– Ась? Чего? – Бабка сбилась и замолчала, озадаченно таращась на милиционера.

– Антонина Дурко – это вы?

– Ась? Антонина… – Старуха глубоко задумалась. – Антонина… Дык это я.

– Так что ж вы тут делаете? Вас дома ждут… – Костя деликатно взял старуху под локоток и увлек за собой.

– Двое ушло, а пришло трое; того не ведают, что и другие скоро явятся – близко уже, близко… – вновь принялась вещать бабка.

Костик поддакивал, время от времени задавая ей направление. Уже возле самой двери Антонина вдруг остановилась, встряхнулась, тревожно поглядела на лейтенанта.

– Куды это ты меня ташшишь, милок?!

– Домой, куды ж еще…

– Нетути у меня дома!

– Ну как же нет! Вот он, дом ваш, и дочка ваша, Авдотья, там. Дочка, помните? Дуня. Дуняша…

Повисло молчание: старуха переваривала информацию.

– Валенки у меня промокли – несчастным голосом сообщила Антонина. – Хорошие были валенки…

«Вольно ж тебе в валенках по лужам шляться, карга!»

– А вы поставьте около печки, они и высохнут… – Костя ласково улыбнулся, постучал – и тихонько подтолкнул старушенцию к открывшей двери Авдотье.

– Ах ты ж, кикимора ты болотная!!! Где тя леший носит?! – ни словом не поблагодарив лейтенанта, начала та склочным голосом.

Костя потихоньку ретировался.

* * *

Длинная изящная лодка, похожая одновременно на итальянскую гондолу и китайскую джонку, скользила по речной глади. Уквылькот потушил фонарь. Звезды, крупные и яркие, каких никогда не увидишь на севере, отражались в воде. Спустя короткое время Кван бросил весло.

– Похоже, я потерял направление…

– Ну, вот те здрасьте! – хмыкнул Гаргулов.

– Скоро Лунах взойти есть, мала-мала дорога пойми…

– Луна, что ли?

– Лунах! – поправил Уквылькот. – Моя правильно говори.

Где-то неподалеку плеснула хвостом крупная рыба.

– Аристопал – не такое уж плохое место, – вновь заговорил Кван. – Многие в конце концов находят здесь то, чего искали всю жизнь.

– Что, например?

– Стабильность, покой, достаток… В этих краях никогда не бывает голода. Земля под нашим жгучим солнцем родит так, как нигде больше; плодами своего сада можно питаться круглый год, можно прокормить семью…

– Люди хорошо живи, голод бывай нету! – подтвердил Уквылькот. – Твоя мала-мала привыкни – хорошо есть! Кван твоя помогай, Адара помогай…

– Что еще за Адара?

– Адорабль, – лукаво усмехнулся Кван. – Наш мозговой центр, если угодно… Вы с ним скоро познакомитесь.

В тишине снова плеснула рыба. Капитан глубоко вздохнул. «Что я тут делаю? Найти Дурко, за шкирятник его – и прочь, прочь! Ишь, выдумали – плотоядные птицы, лунахи какие-то, солнце это убийственное… Да еще и на кактус сажают! Не, ребят, чудеса всякие не по мне. Вернуться в Мглу и забыть все, словно страшный сон! Хм… Только вот как вернуться-то?»

– Так ты говоришь, здесь много пришлого люду?

– Порядочно… А добрая половина местных уроженцев – потомки таковых в том или ином поколении. Аристопал иногда сравнивают с дном суповой кастрюли: все, что не может удержаться в толще воды, оседает здесь. Впрочем, это сложная материя. Некоторые (таких меньшинство) попадают в город при содействии владеющих силой «эго», другие – по вине неких малоизученных флуктуаций реальности… Подозреваю, что и вы оказались здесь подобным образом.

– Не совсем… – задумчиво обронил Сан Саныч и погрузился в молчание.

Кван тактично воздерживался от вопросов.

– Лунах взойди есть! – обрадовал всех Уквылькот спустя некоторое время. Гаргулов поднял взгляд – и в который раз за сегодня потерял дар речи: то, что неторопливо поднималось над верхушками деревьев, уж точно не было знакомым (и таким уютным!) ночным светилом родной Земли…

С темных небес скалился в зловещей ухмылке каменный череп. Кольца исполинских кратеров образовывали глубокие ямы глазниц, горные цепи очерчивали треугольный провал носа. Трещины базальтовой коры складывались в линию челюстей…

– Это кто же так… постарался? – севшим голосом вопросил Сан Саныч.

– Впечатляет, правда? – снисходительно откликнулся Кван. – Все новички поначалу глаз оторвать не могут… Потом привыкают, конечно. Это Лунах, Цан-Цан. Я мог бы долго рассказывать красивые легенды о создании мира, о великих мудрецах, сотворивших помощника-великана… О том, как их создание оказалось угрозой всему сущему, какими хитростями и ухищрениями удалось одолеть его… Так вот, в конце концов голову Лунаха мудрецы подвесили на одной из небесных сфер. Это фольклор, конечно… Однако чудесное и обыденное столь тесно переплелось в нашей жизни, что отличить легенду от истины порой совершенно невозможно. Таков уж Аристопал… Кстати, я сориентировался. Мы свернули чуть раньше необходимого, сейчас двинем немного вперед и окажемся в нужной протоке…

Осторожно работая веслом, Кван вел лодку меж высоких камышей. Сухие стебли негромко шуршали, огибая борта. Темные кроны деревьев то смыкались над головой, заслоняя яркие звезды и кошмарный Лунах, то вновь расходились. Болотистая дельта реки состояла из сотен маленьких островков. Далеко не все из них стояли на одном месте: многие купы растительности чуть заметно перемещались, подгоняемые легчайшим ночным бризом…

– Да, они плавают, – кивнул Кван, отвечая на вопрос Гаргулова. – Это просто слой мхов, торфа и водорослей. На них укореняются крупные растения – даже гуардо; правда, более низкорослая, болотная разновидность…

В неторопливом движении прошло полчаса. Но вот среди тьмы замаячил одинокий огонек – масляный светильник, подвешенный прямо на дереве. Он скорее сгущал, чем разгонял ночную мглу за пределами крохотного освещенного пятачка.

– Адриадакис, это мы! – негромко окликнул Кван. – Привезли новичка… Кто-нибудь из наших уже появлялся?

– Как вы удачно! – прозвучал из темноты мелодичный женский голос. – Можете сделать еще один рейс? Хорхе и Збышек бежали из города и прячутся в камышовых плавнях, я обещала послать за ними кого-нибудь… Кван, а что с типографией?

– Мы прихватили оборудование, – откликнулся Кван. – Но запас бумаги подошел к концу, я даже не знаю, что теперь делать…

– Развернуть печатный цех среди болот все равно не получится, – грустно вздохнула темнота. – Переждем тяжелое время, а там подыщем в городе какую-нибудь площадку… Ладно, давайте сплаваем за ребятами, время все обсудить у нас еще будет!

С той стороны, откуда раздавался голос, послышался тихий всплеск: гибкий темный силуэт скользнул в воду.

– Цан-Цан, твоя отдыхай, мала-мала рожа лечи! – Уквылькот протянул Гаргулову полотняный мешочек.

Сан Саныч осторожно ступил на берег. Земля еле ощутимо колыхнулась под ногами – похоже, этот клочок суши тоже держался на плаву. Лодка тут же отчалила от островка. Гаргулов кое-как дохромал до дерева, уселся под фонарем и развязал тесемки. Внутри оказалась баночка мази: прохладная, пахнущая мятой и незнакомыми травами лекарственная субстанция быстро сняла неприятные ощущения.

Неподалеку, на границе освещенного пространства, возвышалось бамбуковое сооружение, похожее на клетку без верха – или, скажем, на детский манеж. Спустя мгновение Сан Саныч понял, что это, собственно, и есть детский манеж, причем отнюдь не пустой. На груде мятых одеял восседал розовый пухлощекий младенец. Дитя задумчиво грызло соску и рассматривало нежданного гостя большими темными глазами. Капитан улыбнулся и подмигнул.

– Привет! Тебя как звать-то?

Ребенок явно заинтересовался новым человеком: он перекатил пустышку в угол рта и прижался розовым личиком к прутьям.

– Что, ушла мамка твоя? Не горюй, скоро вернется… – Странное дело: пристальный взгляд младенца не давал Гаргулову покоя; он казался капитану каким-то очень уж осмысленным и не по-детски ироничным.

– Скучаешь тут, поди? Хочешь, сказку расскажу? Э-э… – Сан Саныч честно попытался припомнить хоть одну: что-то ведь было про Царевну-лягушку… Или это, «мимо острову Буяну, к славному царю Салтану…» – как же там дальше-то? В голову лезли дурацкие обрывки детских стишков.

– Э-э… Уронили мишку на пол, оторвали мишке лапу…

Младенец смачно выплюнул соску.

– С корнем выдрали язык, наступили на кадык… – издевательским тоном продолжило дитя.

Гаргулов выпучил глаза.

– Пообкусывали пальцы! Раздавили ему яйца! Ножичком глаза проткнули! Штопор в уши завернули! – Младенец разошелся, он достал откуда-то погремушку и дубасил ею бамбуковые жерди барьерчика в такт стихам.

– Попу кипятком облили! По кишкам кувалдой били! Ноги поломали дверью… Больше нет ментам доверья!

И тут нервы капитана не выдержали: то ли контузия сказалась, то ли подспудное напряжение последних часов, а верней всего – и то, и другое вместе. Сан Саныч Гаргулов, прожженный оперативник, прошедший огонь, воду и лихие девяностые, самым позорным образом потерял сознание – второй раз за эти сутки.

…Раздвинем толстые, упругие, цвета йода ветви, украшенные бахромой нежных отростков; скользнем в хитросплетения пузырчатых, кожистых, изумрудно-зеленых лент. Раздвинем и их. Отсюда, с невысокого обрыва, открывается превосходный вид: белые, розоватые и красные кораллы сплетаются в чудесной гармонии, рождая высокие стрельчатые арки, мощные контрфорсы и витые колонны. Шпили и купола играют жемчужными переливами – они покрыты перламутром; он не меркнет и не тускнеет. Стайки разноцветных рыбешек денно и нощно вьются над этим великолепием, наводя чистоту, не давая зарастать водорослями роскошному ансамблю.

Это Донный Замок, сердце Джеппы. Окна его – словно живое серебро: внутри здания воздух. В этом замок сродни жилищу паука-серебрянки; но отнюдь не паутина удерживает живительный газ на глубине в несколько десятков метров, а воля Господина Хрустальное Озеро. Подобно раковине, скрывающей мягкое тело моллюска, замок является его частью, зримым продолжением «эго». Но и сам он является частью замка, этого сложного, хитроумного организма, конгломерата живой материи и солей кальция…

* * *

Неуловимый Джо толкнул дверь и с некоторой опаской заглянул внутрь. Взгляду его открылся большой зал – почти пустой, если не считать толстых колонн, поддерживающих потолок, и письменного стола в центре помещения. Между стенами и потолком оставался небольшой зазор. Оттуда проникал неяркий свет. Пол устилали соломенные циновки. За столом сидел мужчина в широкополой шляпе с откинутой вуалью и что-то писал, не обращая никакого внимания на вошедшего. В тишине слышалось негромкое поскрипывание пера. Джо растерянно сделал несколько шагов по направлению к нему – и тут из-за колонны совершенно бесшумно выступил еще один человек. Этот тип прямо-таки излучал угрозу: не столько лицом (оно как раз было на редкость невыразительно), сколько звериной пластикой движений и перекатывающейся под одеждой мускулатурой. Не успел юнец понять, что происходит, как содержимое его карманов было изъято и перекочевало на стол, после чего жуткий тип все так же бесшумно отступил на пару шагов и застыл, скрестив руки на широченной груди. Джо хотел было высказать свое возмущение – но встретившись глазами с мускулистым, прикусил язык. Что там обыск; этот мужик способен в два счета свернуть ему шею! С такой же легкостью он прихлопнул бы муху…

Сидящий за столом, наконец, оторвался от своей писанины, поднял голову и улыбнулся. У него было породистое, хотя и несколько лошадиное лицо, обрамленное прямыми светлыми волосами. На кончике носа сидели круглые очки, в уголке рта расплывалось чернильное пятно – должно быть, он имел привычку в задумчивости покусывать кончик пера.

– Чертахи передали, ты хочешь меня видеть, юноша. Итак?

– Чертахи? Какие чертахи? – не понял Джо.

– Птицы, – терпеливо пояснил собеседник. – В Аристопале их называют герцоговыми воронами, что с орнитологической точки зрения совершенно неправильно, хотя в определенной мере лестно для меня… Но ты не местный, конечно: здесь даже самый последний дурачок не решится выйти на открытое солнце… Кто ты и откуда?

Джо задумался: объяснить произошедшее было не так-то просто – даже себе самому.

– Впрочем, «откуда» не столь существенно. – Собеседник уловил колебания молодого человека. – Для меня куда важнее, что ты собой представляешь – и что умеешь делать.

Мозги Дурко очередной раз переклинило. Костя Кролик как-то раз поделился с Гаргуловым теорией, согласно которой многочисленным отпрыскам Илдерберри не хватало в башке некой маленькой, но важной детальки, из-за чего представители этой «славной» династии то и дело шли вразнос…

– Я – Неуловимый Джо! – гордо сообщил Джо. – Случилось страшное: мне на хвост сел шериф, тот еще волкодав… Но я стряхнул его со следа – и очутился здесь.

Человек за столом сцепил тонкие пальцы под подбородком и задумчиво хмыкнул.

– Я не все понял из твоей речи, юноша, но думаю, уловил главное: там, откуда ты прибыл, у тебя возникли небольшие проблемы.

– Типа того, – небрежно ухмыльнулся Джо. – Но я же Неуловимый!

– Стало быть, ты ловок уходить от засад и погонь, и наверняка знаешь всякие маленькие хитрости?

– Ага…

– Замечательно! – сидящий за столом улыбнулся и снял очки.

Глаза у него были серо-зеленые, водянистые, чуть навыкате.

– Тебе будет интересно узнать, юноша, что как раз такой человек мне и нужен. Сколько ты хочешь за свои услуги?

Джо почесал затылок.

– А че делать-то надо?

– О, ничего особенного! – улыбка стала шире. – Просто небольшая разведка. Прогуляешься до соседнего города – и сразу обратно, расскажешь мне, что там и как… Мы поступим следующим образом: Танто проводит тебя в отдельные покои. Ты сможешь отдохнуть и слегка подлечить солнечные ожоги – полагаю, они уже досаждают тебе, а будут досаждать еще сильнее…

Тут Джо вновь обратил внимание на саднящую кожу. Она словно дожидалась этой реплики – и теперь решила заявить о себе, да так, чтобы хозяин больше не забывал ни на миг о своих проблемах…

– Вещи можешь забрать… Кроме этой. – Человек за столиком взял в руки выкидуху, повертел ее и щелкнул клинком. – Здесь она тебе не понадобится, а позже мы подыщем что-нибудь более эффективное, чем твой складной стилет…

Как-то само собой получалось, будто Джо согласился работать на странного очкарика, при этом не оговорив толком ни своих обязанностей, ни размера вознаграждения… Спорить, по понятным причинам, желания не было – но и уйти, не показав норов, Джо не мог.

– Кстати, как тебе замок? – окликнул его возле самых дверей работодатель. – Мне, знаешь ли, любопытно узнать впечатление свежего человека…

Юнец придурковато ухмыльнулся.

– Архитектурка, конечно, уебищная… Но своя нора – это своя нора, как ни крути.

Герцог вдруг расхохотался.

– Наконец хоть чье-то мнение совпало с моим собственным! Ладно, простодушный юноша, ступай себе…

Сопровождаемый Танто – тем самым жутковатым телохранителем, он вышел из комнаты и двинулся по сумрачным коридорам Термитника. Провожатый за всю дорогу не издал ни звука. Он молча довел Джо до небольшого помещения и лишь тогда разомкнул губы.

– Здесь, – Танто ткнул толстым пальцем в небольшую скляницу на столе, – бальзам от ожогов. Здесь – палец указал под низенький топчан – судно. Все понял?

Вопрос явно был риторическим. Телохранитель развернулся и шагнул за порог.

– Э, как тебя, тормозни! – спохватился Джо. – А кто это был? Ну, перец этот в очках, с которым я разговаривал…

– Его светлость герцог, – буркнул здоровяк. – Альбэр Фигассэ!

Дверь захлопнулась, скрежетнул в замке ключ.

– Фигассэ! – вздохнул Джо и, тихонько рассмеявшись, присел на лежанку.

Вернувшись, Танто вновь занял свое место за колонной. Альбэр Фигассэ продолжал делать записи, время от времени сверяясь с лежащими на столе документами. Наконец он поднял глаза.

– Твое молчание, любезный друг, выразительней всяких слов! – улыбнулся герцог. – Надеюсь, ты запер нашего юного гостя? Большого доверия он не внушает; не хотелось бы, чтобы такие типы свободно разгуливали по моему замку…