355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Павел Марушкин » Земля негодяев » Текст книги (страница 1)
Земля негодяев
  • Текст добавлен: 26 сентября 2016, 15:54

Текст книги "Земля негодяев"


Автор книги: Павел Марушкин



сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 22 страниц)

Павел Марушкин
ЗЕМЛЯ НЕГОДЯЕВ

 
Мели ее, эту смесь из иллюзии, небыли, снов и были,
Чтоб в клочья порвав экраны, чернее сажи и черта злей
Лихой паровоз Люмьеров ворвался в зал и пошел навылет,
Разбрызгивая по стенам мусьев, мадамов и мамзелей.
 
Олег Медведев.
Амазарский ястреб

I
МГЛА И ЕЕ ОБИТАТЕЛИ

За что поели столичные волки капитана Гаргулова – вопрос неоднозначный. Оперативником он был, что называется, от бога: мелкая шушера страшилась и ненавидела капитана, бандиты – побаивались и уважали, женщины… Вот с женщинами Сан Санычу не слишком везло: внешность его, прямо скажем, гораздо больше способствовала успешному раскрытию дел, нежели возникновению романтических чувств. Узенькие бурятские глазки, мамино наследие, прятались под массивными надбровными дугами; а поросший густой курчавой шерстью череп наводил на мысль о неандертальцах. Череп, кстати, был очень прочный: в свое время о лобную кость расплющилась киллерская пуля. Даром такое, конечно, не проходит: с тех пор характер гаргуловский изменился, причем не в лучшую сторону. Время от времени на ясный ум капитана словно бы опускалась шторка, отсекая его от жилистого тела. Приходя в себя после приступов, Сан Саныч узнавал о собственной натуре вещи загадочные и удивительные. Что вы хотите – контузия…

Подозреваемых, имевших несчастье ввергнуть капитана в гнев, зачастую приходилось извлекать из-под стола; кривая же раскрываемости совершала нервный рывок вверх. Начальство радоваться-то радовалось, но поглядывать стало косо: пару раз Гаргулову пришлось даже выслушать лекцию о гуманных методах ведения следствия и законодательных нормах. Сан Саныч, подобно древним конфуцианцам, благодарил и кланялся… Впрочем, так скрипеть зубами конфуцианцы вряд ли умели. Катарсис наступил неожиданно, хотя и закономерно. Чрезмерная дотошность до добра не доводит, особенно в таких делах, где ты всего лишькапитан нашей славной милиции. Копнул, видать, служивый глубже, чем по рангу положено; или не там копнул, где рекомендуется, а может, и вовсе – лопата у него была не той конструкции… Дело темное, одним словом; достоверно известно одно – вызвало Гаргулова на ковер высокое начальство, улыбнулось ласково, глянуло синим ледяным взором, да и молвило такое, отчего шторка разом упала… Очнулся Сан Саныч в крепких борцовских объятиях коллег: голова звенела, в теле ощущалась непривычная легкость, кабинет усеивали обломки мебели, а начальство трусливо грозилось из-под стола страшными карами.

Контузия, равно как и впечатляющий послужной список, в последовавших за этим событиях помогли мало: известное дело, нет на свете зверюшки вреднее обиженного начальника. Служба милицейская порой хуже горькой редьки, да вот беда: ничего другого Сан Саныч толком делать не умел. Уже дамокловым мечом нависла над бравым капитаном не шибко хорошая статья; но тут забрезжил свет в конце тоннеля, хотя и слабенький. Гаргулову неофициально предложили убраться по-тихому из Белокаменной в сибирскую глушь, как бы по личным обстоятельствам. Сан Саныч поразмыслил, прикинул возможный ход событий… Да и накатал заявление о переводе. Собрал нехитрые пожитки в старенький чемодан, чего не влезло – выкинул безо всякого снисхождения на помойку, выписался из общежития и двинул прямиком на вокзал. Затерянный в лесах райцентр представлялся усталому капитану этакой тихой пристанью, последним приютом суровых, циничных, слабых на голову, изрядно битых жизнью мужчин в серой милицейской форме… Но – есть города, и есть города.

* * *

Новое место службы действительно ютилось среди таежных дебрей. Некогда в этих краях был медный рудник, концессия купца Полубыкова; но тот, первоначальный, просуществовал не слишком долго. Купчина в свой срок благополучно помер, наследства потомки сберечь-приумножить не сумели, да и жила со временем обеднела. Места эти издревле слыли не шибко хорошими, охотников возродить предприятие не нашлось. Выработки год за годом приходили в негодность – штреки осыпались, штольни заплывали черной подземной водой. Исчез бы рудник со временем, тайга и не такое еще глотала – но вышло иначе: подписал однажды некую бумагу усталый человек в хорошо сшитом полувоенном френче. А может, и не подписывал, может, просто буркнул на совещании, с высоты державного своего одиночества, дернув прокуренный ус: «Странэ нужна мэдь!»

Вырубались в тайге просеки, засыпались в болото тонны гранитной щебенки, ложились поверх пропитанные креозотом шпалы. Но это была не та дорога – великая, воспетая поэтами и проклятая поколениями зэка, над чьими костями гудят нынче стальные рельсы; а так – боковая ветка. Полубыковский рудник получил вторую жизнь, оброс вышками и бараками. В десятке километров появилось еще одно поселение – там жили расконвоированные и немногочисленные «вольняшки». Сколько составов колчедана утекло в голубые дали – бог весть; но вышел срок и этому островку архипелага. Жила окончательно исхудала, рабсилу оттянули на богатые месторождения. Полубыклаг законсервировали до лучших (ой, лучших ли?) времен – а поселок остался, даже подрос слегка; и встал среди тайги город не город – так, что-то вроде райцентра. Народонаселение частью заготавливало лес, частью жило не пойми чем – огородничало помаленьку, рыбачило да браконьерило в меру скромных возможностей. Правоохранители местные смотрели на это сквозь пальцы – леса ж кругом, глухомань! Тайга, одним словом… Редкие приезжие, вроде Гаргулова, либо втягивались постепенно в своеобразный ритм здешней жизни, либо быстренько спивались с тоски. А название у городишки было коротенькое и веселое: Мгла.

* * *

– Твердо стоит на ногах капитан Гаргулов, зорко глядит из-под козырька форменной фуражки. Руки капитан за спину заложил, сцепил вместе крепкие свои милицейские пальцы – не иначе, думу великую думает. Хорош и статен Гаргулов, силен и проворен. Все видит капитан, подмечает каждую мелочь бдительное его око. Не укрыться от него ни птице в небесной лазури, ни бурундуку в опавших листьях…

– В лоб дам, – буркнул Гаргулов.

Прозвучало это беззлобно и скорей в шутку: кряжистому, но невысокому капитану дотянуться до Костиковой головы было не так-то просто. Вот же чудо сибирское, двухметровое! Как ему форму-то нашли по размеру – или специально заказывали…

– Ат-ставить рукосуйство, товарищ капитан! – радостно пробасил экс-десантник Костя, обладатель совершенно не соответствующей богатырскому телосложению фамилии Кролик. – Ничего ты не понимаешь в высоком штиле. Я ж эпос сочиняю… Эпос!

– Эпос, говоришь? Гм… Донос в стихах, что ли?

– В точности наоборот! Отличную характеристику с места работы… – укоризненно покачал головой Костя. – Будешь ты культурный герой нашего доблестного отделения!

– Культурный, значит… – сощурил и без того узкие глазки Гаргулов. – Это что ж, выходит – сочинишь ты свой гадский эпос, а я после того уже и дубинкой никому приложить не моги?!

– Культурный герой – это вроде ударника труда, звание такое… Почетное! – сокрушенно вздохнул лейтенант. – А граждан дуплить кто ж тебе запретит! Мы не звери какие, на святое покушаться…

– Образованный ты чересчур, Кролик, вот что я тебе скажу, – хмыкнул Гаргулов. – Шибко умный, одним словом. Не место таким в нашей доблестной милиции…

Да и в этом богом забытом городишке тоже не место – подумалось вдруг Сан Санычу.

– Пр-ральна! – рявкнул Костя. – Та-ак точна! Только упускаешь ты, товарищ капитан, из виду одну дяталь: для таких, как мы, шибко умных, сия дыра и придумана. От начальства подальше, к природе поближе…

Капитан фыркнул, но до ответа не снизошел – наподдал ботинком ворох палой листвы, вдохнул полной грудью прозрачный осенний воздух. Возразить Костику, по правде говоря, было нечего.

– Саныч, знаешь последнюю сплетню? – спросил лейтенант немного погодя.

– Смотря которую считать последней… – задумчиво отозвался Гаргулов.

– Про поезд-призрак.

– Опять, небось, на Гнилой ветке? – хмыкнул капитан.

Гнилой веткой в народе прозывался десятикилометровый отрезок рельсового пути от Мглы до заброшенного рудника. Поезда там не ходили, конечно, – просто железнодорожники иной раз загоняли пустующий состав, если по каким-то причинам ему не находилось места в депо.

– Ага… Ты про аномальные зоны слыхал? Ну, места такие, в которых всяко-разно происходит. Приборы ломаются, блазнится людям разная хрень…

– Типа пивнухи у станции? – прагматичного Гаргулова было не так-то легко сбить с панталыку.

– Да ладно тебе – пивнуха… В общем, думается мне – Гнилая ветка как раз такое место и есть.

– Вон оно что… А может, не только она? Может, вся Мгла, это самое? – вкрадчиво предположил Гаргулов. – Городишко-то, кот нассал; а у нас каждую ночь в «обезьяннике» – пара-тройка мутантов, которым что-нибудь да мерещится. И цветмет, с-суки, тырят, где могут, так что приборам там всяким хана полная… Ну точно, сходится… Я-то гадаю: с чего бы оно? А оказывается – аномальная зона! Спасибо, Кость, просветил…

– Тебе лишь бы хохмить!

– Ну, а чего ты хотел? – вздохнул капитан. – Кому у тебя там этот призрачный поезд пригрезился?

– Видел его Леня Донских, знаешь его?

– Не слыхал…

– Дельный мужик, кстати, побольше бы таких. Охотник, таежник… Предупреждая твой вопрос, Саныч – нет, к зелию пристрастия не имеет. Не тот человек. Вообще, Леня не шибко разговорчивый… Короче. Видел он паровоз с вагонами, старинный. Видел ясно, перепутать, говорит, ничего не мог. А ветка эта – место и впрямь такое… Непростое. И нехорошее. Ты-то нездешний, а я вот про рудник с детства всяких страшилок наслушался. Народу в тех краях полегло изрядно…

– Нетипичный ты мент, Кролик! – покачал головой Гаргулов. – Ну, это ладно; можешь разведать, какие там паровозы бегают, даю тебе добро… Во внерабочее время, понятно. А покуда у нас что на очереди, э?

– Дурко… – вздохнул Костя.

– Дурко! – подтвердил капитан.

Многочисленное и безмерно скандальное семейство Дурко давно уже стояло у райцентровской милиции костью в горле. Половина мужского состава этого малопочтенного рода отбывала заслуженные отпуска в местах не столь отдаленных, один к тому же числился в бегах. Остальные периодически становились клиентами местного «обезьянника» – не столько из-за пристрастия к спиртному, сколь вследствие буйного и совершенно непредсказуемого нрава. Родоначальником сей славной династии был ирландец – настоящий ирландец, по паспорту! – невесть какими злыми ветрами занесенный в сибирскую глухомань, да и осевший здесь. Звали эту диковину Саймон Илдерберри; в супруги же сын зеленого Эрина взял крепкую, как отечественная табуретка, Авдотью Дурко – дочь расконвоированного зэка и местной самогонщицы, прельстившуюся чужеземной экзотикой. Саймон, впрочем, не оправдал ее ожиданий. Наследственный ирландский алкоголизм на благодатной российской почве расцвел пышным цветом – как водится, со всеми традиционными последствиями. Ссоры нелепой семейки превратились для бедного развлечениями городка в настоящее шоу, да такое, что ближайшие соседи уже делали ставки – кто из любящих супругов грохнет свою половину. Но тут Саймон пропал: ушел по осени в тайгу, прихватив ружьишко, да и с концами. Случись такое при иных обстоятельствах, долго пришлось бы объяснять вдове исчезновение мужа недоверчивой местной милиции… Однако, на счастье Авдотьи, свидетелей Саймонового отбытия было множество – да и шум по поводу исчезновения кормильца Дурко подняла такой, что местные мужики, вооружившись кто чем, отправились прочесывать окрестные буреломы… Все без толку. По прошествии месяца никто уже не сомневался, что несчастного Илдерберри приняла в свое лоно тайга-матушка: то ли болото его, любезного, засосало, то ли провалился в одну из старых шахт полубыковского рудника, то ли мишка заохотил да разобрал по косточкам, медведятам малым на радость.

Авдотья своего бывшего добрым словом не поминала – да и можно ли ее в том винить, оставшуюся единственной кормилицей пятерых голодных ртов. Надо сказать, имена отпрыскам придумывал отец, причем не как-нибудь, а на свой иноземный манер. Фамилию Авдотья детям поменяла на собственную, а вот имена остались – не переучивать же, в самом деле, всех пятерых; тут и самой запутаться недолго. Таким образом, перед изумленной паспортисткой Мглы периодически возникали наглые прыщавые физиономии Гарри Дурко, Сэмюэля Дурко, Нормана Дурко, Маргарет Дурко – и, разумеется, Джо Дурко, которого, с легкой руки военкома, иначе как Неуловимый Джо в райцентре уже не называли. Собственно, по поводу последнего и направлялись сейчас капитан Гаргулов с Костей к «родовому гнезду» главных местных смутьянов.

Как известно всему прогрессивному человечеству, русские много пьют вследствие суровости своего климата. Соответственно, любой климат, в котором оказывается пьющий русский, по умолчанию считается суровым, причем суровость его прямо пропорциональна количеству употребленного внутрь алкоголя. Следуя этому правилу, над крышей покосившегося, вконец обветшалого дома на окраине Мглы должен был периодически разражаться средних размеров ураган. Халупа Дурко не оставляла иллюзий относительно своих обитателей – воистину, это была самая запущенная постройка в радиусе нескольких километров. Внешняя неказистость, впрочем, компенсировалась бурной жизнью внутри. Из распахнутой форточки расползался по улице мощный дух подгоревших котлет вперемешку с акустическими колебаниями.

– Музыка на-а-ас связала, тайною на-а-ашей стала… – орала включенная на полную громкость магнитола. Голос певички был преисполнен такой концентрированной чувственности, что, казалось, силиконовые прелести его обладательницы вот-вот полезут из несчастного аппарата наружу, продавив сетку динамиков. Когда милиционеры подошли к крыльцу, в доме что-то яростно зазвенело, рассыпаясь на мелкие осколки.

– О, летающие тарелки! – радостно улыбнулся Костя. – Гуляют, стало быть… Веселье в полном разгаре!

– Там, поди, драка, а не веселье… – с сомнением покачал головой капитан, прислушиваясь к доносящимся из-за дверей проклятьям.

– Это ж Дурко!

– А, ну да, верно…

Лейтенант постучал. Дверь распахнулась, и на порог выступила необъятных размеров матрона. Маленькие глазки ее смотрели на представителей законной власти безо всякой приязни.

– Чего надо?!

– Здравствуй, Дуняша! – ласково улыбнулся Костя. – Ну, как там младшенький твой? Добегался, болезный… Подавай его сюды.

– Не знаю я, где он! – Авдотья с поразительной для ее грузной фигуры быстротой отступила назад и попыталась захлопнуть дверь, но Костя успел выставить ногу.

– Прошлый раз его тоже дома не было, и позапрошлый… Сколько можно от армии косить, э? Все, достукался твой ковбой, с ордером за ним пришли! – громко вещал Костя. Меж тем Гаргулов потихоньку отступал с крыльца, совершая заранее оговоренный маневр.

– С каким еще ордером?! А ну, предъяви! – перешла в наступление Авдотья.

– И предъявлю!

– Вот и предъявляй!

– А вот сейчас… – тянул резину Кролик, роясь во внутреннем кармане.

Чуткий слух Гаргулова уловил звук открывающегося окна, и капитан понял, что их маленькая хитрость удалась. Он бросился за угол – и успел как раз вовремя, чтобы узреть нескладное лохматое создание, спрыгнувшее с подоконника.

– Шериф! – изумленно выдохнул Неуловимый Джо и обратился в бегство.

– Родной, ты куда?! Притормози! Исполни, сука, свой почетный воинский долг! – задушевно пыхтел капитан, нагоняя юнца.

Джо лягухой перемахнул дренажную канаву – и на миг задержался, ловким пинком отшвырнув в сторону доску. Гаргулов прыгнул… И мало не по пояс погрузился в мерзкую торфяную жижу. Не зря, ох, не зря лежала там дощечка! Но кто же… Джо. Знал, стервец; капитан готов был съесть собственную кокарду – и не просто знал, а, пожалуй, еще и сам ту дощечку примостил, продумывая план отступления… Звериный рык огласил окрестности. Гаргулов выбрался из болота, словно разъяренный кабан, и возобновил погоню. Неуловимый Джо оставил своего преследователя далеко позади, но капитана уже ничего не могло смутить. «На измор возьму мерзавца!» У высокой железнодорожной насыпи Гаргулов перевел дух. Джо стоял на путях, нагло уперев руки в бока – рисовался.

– Тебе не взять меня, шериф… Ты слишком стар для этого! – сплюнул юнец.

– За «шерифа» ты у меня по шее схлопочешь, гнида, – нежно посулил капитан, начиная восхождение. – А за «старость» – по почкам.

На длинной физиономии Джо промелькнула тень сомнения. Похоже, до него только сейчас начало доходить – противник попался серьезный. Что, если и впрямь придется ему завтра, расцвеченному синяками, сменить гордое прозвище Неуловимый на обидное «призывник Дурко»… Парень резко сорвался с места. Теперь они бежали по шпалам. По обеим сторонам насыпи простирались болота, поросшие кое-где чахлым сосняком. Загнал, загнал-таки проклятый шериф в ловушку! Бедному ковбою осталось лишь надеяться на быстроту и выносливость своих ног.

Минут через двадцать Джо захромал… Парень то и дело с беспокойством оглядывался: воплощенная Немезида настигала его медленно, но неотвратимо. Потихоньку темнело, над горизонтом вставала луна. Под ногами скрежетал гравий. Преследователь и преследуемый изрядно удалились от обжитых мест. Кругом была тайга. Джо явно находился на последнем издыхании – и вот настал миг, когда пальцы Гаргулова сомкнулись на воротнике старенькой джинсовой куртки.

– Кликуху… тебе… менять придется… – Капитан все не мог справиться с одышкой, но Джо было еще хуже: юнец обвис в милицейской лапе, словно мешок картошки, из легких его рвались хрипы и свисты.

– Куришь много, – отдышавшись, неожиданно миролюбиво сказал Гаргулов. – Что за мода пошла: шкандыбает эдакий фрукт, мамкино молоко на губах не обсохло, а туда же – с папиросиной… Тяжко тебе в армии придется, парень, с такой дыхалкой – там кроссы каждый день, и вобще…

При слове «армия» Джо застонал и принял более-менее вертикальное положение. Капитан на всякий случай покрепче сжал засаленный ворот Неуловимого.

– Ну что, спринтер, пойдем… Переночуешь в нашем клубе одиноких сердец, а утречком я тебя в военкомат отведу, за ручку – чтобы глупостей по дороге не наделал.

– Шериф… Сволочь… – страдальческим голосом выдавил Джо. – Пристрели меня прямо здесь, а?

– Дурко-о… – с ухмылкой протянул Гаргулов. – Мне за твою буйну головушку военком пивом проставиться обещал. Так что давай, ковбой, шевели булками…

Но Джо не двинулся с места. Глаза юнца уставились на что-то за спиной капитана; зрачки становились все шире и шире. Гаргулов быстро оглянулся.

Он был выше электрички, чудовищная труба оскверняла небеса густыми клубами едкого угольного дыма. Массивный клюв каукетчера скользил над рельсами, по обе его стороны вспухали пышные усы пара. Черный, как сама ночь; только прожектор сверкал холодным голубым огнем – там, за толстой линзой, полыхала бесшумная молния электрической дуги.

– Оба-на! Эт че за хрень?! – ошеломленно выдохнул Джо, завороженно глядя на приближающийся локомотив.

Гаргулов не ответил: он был поражен не меньше своего подопечного. Надо сказать, в легенду о призрачном поезде капитан не поверил ни на грош; и теперь, имея перед глазами зримое ее воплощение, попросту растерялся. Сан Санычу мельком подумалось, что происходящее смахивает на дурной сон: паровоз надвигался совершенно беззвучно. Состав замедлял ход: шатуны ходили все ленивей, облака пара заволакивали пространство, смешиваясь с застилающим болота туманом. Возникли звуки – внезапно, как будто включили невидимый динамик; и тотчас вибрация многотонного механического монстра, передавшись через землю, отозвалась в коленях. В нос ударила волна запахов – железа, смазки, пара, горькой угольной копоти, и ко всему этому примешивалась резкая грозовая нота озона… Локомотив навис над людьми, подавляя своей мощью и размерами. Брови Гаргулова поползли вверх: спереди, там, где у любого нормального, по мнению капитана, паровоза полагалось находиться звезде (ну или, сообразно веяниям времени, двуглавому орлу), скалилась зловещая чугунная ряха, вполне достойная конкурентка мрачных изваяний Нотр-Дам де Пари.

Локомотив и тендер величаво проплыли мимо, за ними тянулась вереница вагонов. Они тоже были странными: не теплушки и не пассажирские, а что-то еще. Узкие лесенки с дырчатыми металлическими ступенями доходили почти до самых рельс: очевидно, загадочными конструкторами этого чуда наличия перронов не предполагалось… Невероятный состав наконец остановился. С другой его стороны, примерно через вагон от Гаргулова и Джо, лязгнула открывающаяся дверь. Лесенка загудела под тяжестью торопливых шагов, и некто грузно спрыгнул на насыпь.

– Рученьку вашу позвольте, молодой мастер… Ручку… – Этот гулкий одышливый голос вполне мог бы принадлежать деревянной бочке, научись та ходить и разговаривать. Спустя миг тишину разорвал звонкий шлепок пощечины.

– Я могу спуститься без посторонней помощи! – тонкий детский голосок звучал холодно и надменно. – Присматривай лучше за моей сестрой, пивник. Помни, ты отвечаешь за нее головой.

– Так ведь и за вас я тоже отвечаю, мастер, и за вас тоже…

– Ну, хватит болтать! – безапелляционно отозвался мальчик. – Где это мы оказались?

– Хорошее место, мастер: хорошее, тихое… Только, молю, отойдите немножко, на пару шажочков всего, от вагона-то… Экспресс, он ведь долго стоять не будет…

Поезд и впрямь тронулся с места. Гаргулов, заинтригованный так, что дальше некуда, не мог дождаться, когда же наконец странные гости покажутся на глаза. В свете последних событий капитан почти забыл о Неуловимом Джо, хотя рука его по прежнему сжимала воротник беглеца… И тут Дурко выкинул очередной фортель. Юнец изо всех сил рванулся, ветхая джинсовая «мейд ин Чайна» затрещала и лопнула. Капитан от неожиданности рухнул на четвереньки, пребольно ушибив ладонь об острый осколок гравия; а Неуловимый Джо догнал проплывающую мимо лесенку, ухватился за поручни – и с обезьяньей ловкостью вскарабкался наверх.

– Ах ты ж гнида… – прорычал Гаргулов.

– Покеда, шериф! Я пришлю тебе весточку из Акапулько! – издевательски выкрикнул юнец.

Сальные патлы его трепал ветер, рот кривился в бесшабашной ухмылке. Наверное, в этот миг он на полном серьезе считал себя Неуловимым Джо – лихим ковбоем, обведшим вокруг пальца неуклюжего шерифа…

Поезд набрал скорость как-то неестественно быстро; вагоны с уханьем проносились мимо – но Сан Саныч бежал изо всех сил, и ему удалось зацепиться за поручень. Кисть едва не выдернуло из сустава, в опасной близости мелькнули колеса, но Гаргулов уже вскарабкался на нижнюю ступеньку. В ушах свистел холодный ветер, насыщенный запахами угля и железа. Неуловимый Джо, как известно, потому и неуловимый, что его никто не ловит, не нужен он никому совершенно, – но оскорбленный в лучших чувствах капитан поклялся опровергнуть эту аксиому.

* * *

Трикобыл некоторое время озабоченно смотрел вслед вагонам, потом тяжело вздохнул. Призрачный Экспресс отсекает любую погоню раз и навсегда, если только… Если только преследователи не осведомлены, в свою очередь, о такой штуке, как Призрачный Экспресс. Впрочем, насколько он мог судить, на этой остановке сошел только он сам с маленькими господами. Правда, была еще какая-то непонятная возня по ту сторону насыпи: крики, беготня… Ласса заворочалась у него на руках, открыла глаза и недовольно наморщила носик.

– От тебя воняет… – сонно пробормотала девочка.

Трикобыл смущенно крякнул. Внешностью замковый пивник обладал своеобразной, шириной плеч и объемом брюха почти вдвое превосходя обычного человека. При такой комплекции трудновато оставаться свежим, как садовый розан… Особенно после всех приключений. Он вспомнил бегство из замка – паническое, суматошное; резкие возгласы проклятых тварей, маленькие детские ладошки в своих руках… Они успели, наверное, в самый последний миг.

– Ну что, так и будем стоять? – осведомился Марикс. Мальчик нахохлился, засунув руки глубоко в карманы курточки и хмуро озираясь по сторонам. Уже почти стемнело: зубчатая кромка леса казалась угольно-черной на фоне темно-лилового неба. С болот наползал туман.

– В той стороне огни, молодой мастер, небо светлее… Должно быть, какое-то поселение.

– Так чего ты ждешь?! Где селение, там и постоялый двор… Деньги у тебя есть, я надеюсь?

– Есть немного, мастер, как не быть, да только это же нашиденьги, не здешние…

– Не имеет значения! – безапелляционно заявил Марикс. – Идем!

Трикобыла терзали сомнения; но не спорить же с отпрысками Господина Высокое Небо! В конце концов, о некоторых способностях Марикса пивник даже не догадывался…

Станция Мгла встретила странную троицу тишиной и тусклым сиянием фонарей. Марикс брезгливо переступал мазутные пятна. Улицы в этот час почти опустели, но редкие прохожие с любопытством задерживали на вновь прибывших взгляды. Трикобыл чувствовал себя неуютно: их костюмы явно не соответствовали здешним представлениям о том, что можно и нужно носить. Сам он был облачен в широченные, изрядно выцветшие штаны, рубаху с длинными, ниже кончиков пальцев, рукавами, и традиционный кожаный жилет пивника. На голове Трикобыла красовалась надежная походная шляпа – с прочным, обтянутым холстиной каркасом и забранной внутрь, по случаю сумерек, вуалью. Марикс носил курточку с капюшоном, надевающуюся через голову – ладно скроенную и приталенную, – и плотно облегающие ноги рейтузы с небольшими кожаными вставками там, где ткань подвергалась наибольшему износу. Дополняли наряд перчатки и сапожки. Ласса была в домашнем одеянии – нечто вроде комбинезончика из нескольких слоев полупрозрачного газа, подпоясанного широким кушаком; облачиться во что-то походное девочка просто не успела.

– Любезный незнакомец, не подскажешь ли усталым путникам дорогу до постоялого двора? – обратился Трикобыл к очередному прохожему.

Тот оглядел троицу мутным взором и, буркнув что-то вроде «цирк уехал – клоуны остались», двинулся было дальше…

– Тебе, кажется, задали вопрос, быдлянин! – в голосе Марикса звенели льдинки. По спине Трикобыла пробежали мурашки – мальчик выплеснул свое «эго» за пределы тела. Прохожий остановился. Со стороны могло показаться, будто он влип в густой сироп – все движения сделались вдруг плавными и неторопливыми, его повлекло назад, к маленькой фигурке, требовательно упершей руки в бока.

– Отвечай, живо! – велел Марикс.

– Гостиниц тут нет… Мгла – город маленький… – хриплый голос звучал растерянно, в глазах пойманного плескалось недоумение.

– Что ж нам делать? – непонятно к кому обращаясь, спросил Трикобыл.

Пивник был полностью дезориентирован. Нет, положительно, он не годился для таких похождений! То ли дело замковая пивоварня – начищенные до блеска, луженые медные котлы высотой в два человеческих роста, сложные системы нагрева и охлаждения и целый штат помощников для обслуживания этого маленького чуда… Свою работу он знал до тонкостей, да и как могло быть иначе – Господин Высокое Небо не стал бы держать у себя посредственного специалиста. Но он пивник, простой пивник!

– От этого человека никакой пользы, он слишком туп! – подала вдруг голос Ласса. – Оставь его, Марикс. А ты, Трикобыл, спусти меня на землю.

Пивник облегченно повиновался: девочка весила немного, но руки у него все же затекли.

– Давайте найдем хороший дом и попросимся туда на ночлег, – продолжала Ласса, поеживаясь от холода. – Только, чур, выбирать буду я!

– Почему это ты?! – Мальчик явно не хотел уступать инициативу.

– Потому что я это придумала, братец! – парировала Ласса. – Знаешь что, давай не будем сейчас спорить. Я хочу поскорей очутиться в тепле!

– Ладно… – проворчал Марикс и, обращаясь к очумевшему прохожему, резко приказал: – Забудь, что ты нас видел, быдлянин!

Глаза того разом обессмыслились. Трикобыл хорошо представлял, что сейчас чувствует этот бедняга: пару лет назад Марикс проделал такую штуку с ним самим. Пивник застал мальчика за некоей шалостью… Он был почти уверен, что это так… Но стоило попытаться вспомнить подробности – и память отказывала.

Теперь их маленькую команду вела Ласса. Девочка изрядно продрогла на холодном осеннем ветру – из них троих ее одежки менее всего подходили для здешнего климата. Мимо тянулись покосившиеся дощатые заборы. Дома за ними не внушали доверия – темные, обветшалые, возведенные на скорую руку, словно их обитатели не собирались долго задерживаться в этом богом забытом месте, да вот пришлось… Одна из построек, впрочем, выгодно отличалась от своих товарок. Стены покрывал свежий слой сурика, оконные наличники были побелены, а над крыльцом горел неяркий фонарик, освещая жестяную табличку с аккуратно выведенным номером.

– Сюда! – сказала Ласса и решительно направилась к дверям.

* * *

Поезд, звучно громыхая колесами на стыках рельс, летел сквозь сумерки; встречный ветер вышибал слезу, Гаргулов замер возле дверей, держась за поручни. Через пару минут должна была показаться платформа Мглы. Состав наверняка замедлит ход… И Дурко не преминет спрыгнуть, в этом капитан был почти уверен. Некоторые сомнения вызывала скорость. Слишком быстро они мчались, прямо ненормально! Собственно, уже сейчас должны были показаться станционные огни. Сан Саныч прищурился. Клочья дыма из трубы тепловоза мешали рассмотреть – что там, впереди; но вроде бы все те же болота и лес… Однако! Далековато он забрался в пылу погони… Состав меж тем наращивал ход. Капитана начали разбирать сомнения. Они никак не могли проехать мимо платформы, обходных путей здесь не существовало в принципе! Минут через пять Гаргулову надоело таращиться. Уже понятно было – поезд совершенно невероятным образом миновал станцию и теперь мчится сквозь тайгу. «Может, свет вырубился, сразу во всем городке; вот и проскочили… Мало ли что… – попытался убедить себя Сан Саныч. – Еще не так темно, ты бы все равно увидел платформу… Галлюцинациями, вроде, не страдаешь – а, капитан?»

– Хватит! – Гаргулов выругался. – Ясен пень, проглядел я станцию; мы теперь едем к магистрали… Ну Джо, ну, Дурко! Сейчас я тебя точно отпинаю…

Приняв такое решение, Сан Саныч поднялся по дырчатым ступенькам и распахнул дверь тамбура. Внутри царила густая тьма. Впрочем, это длилось недолго – спустя пару секунд сработали таинственные механизмы, лязгнуло, щелкнуло, и в стенах под потолком медленно прозрели четыре тусклых оранжевых глаза – ни дать ни взять, аварийное освещение.

– Ишь ты! Как на субмарине! – удивился капитан, осматриваясь. Тамбур был пуст и непривычно опрятен: ни окурков под ногами, ни исчерканных стен, ни облупившейся краски – только потемневшие от времени металлические поверхности с рядами грубоватых заклепок. «Надо же, прямо бронепоезд какой-то».


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю