Текст книги "Земля негодяев"

Автор книги: Павел Марушкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 22 страниц)

Темнота наступила раньше обычного: небо над кратером закрыла огромная, иссиня-черная туча. Гаргулов дал Мариксу и лейтенанту поспать лишних полчаса, потом легонько растормошил их.

– Вставайте, ребята… Пора.

Собирались в молчании. Дети великого эгоиста даже не попрощались: мальчик просто молча шагнул за порог. Сан Саныч поморщился. Чем больше он узнавал Марикса и Лассу, тем больше они напоминали ему маленьких роботов, лишенных даже тени нормальных человеческих чувств.

– Ну, Саныч, не поминай лихом! – подмигнул Костя, уходя.

Город встретил их весельем и суетой. Толпы празднично одетых гуляк бродили по улицам, весело перешучиваясь на ходу; то тут, то там вспыхивал смех. Сам воздух, казалось, искрился и потрескивал от некоего предвкушения. Большинство горожан рассталось с вуалями и головными уборами; женские наряды можно было назвать весьма смелыми – такое количество полуобнаженной плоти лейтенанту доводилось встречать разве что на юге, у моря.

– Расслабься! – посоветовал лейтенанту Марикс; мальчик снял шляпу и обмахивался ею: в городе царила влажная жара. – Ты слишком напряжен, это может привлечь нежелательное внимание.

– Чье? – хмыкнул Костя. – Все эти ребята собрались как следует оттянуться, мы им по барабану…

На нижних ярусах Джеппы было не протолкнуться, и лейтенант с беспокойством подумал, как они полезут в воду на глазах у всех: вот уж тогда их поведение точно покажется подозрительным! Проблема, однако, разрешилась самым неожиданным и благоприятным образом: уже возле самого озера Костя увидел колонну грузовых паромобилей, медленно движущуюся к мосту. Праздничная толпа не позволяла транспорту ехать быстро: машины ползли с черепашьей скоростью.

– Дуй за мной, не отставай! – коротко бросил лейтенант и ввинтился в людское море, уверенно прокладывая себе дорогу. Они успели как раз вовремя: Костя с ходу прыгнул в кузов и помог забраться Мариксу.

– С ума сошел! Нас же все видели! – прошипел юный эгоист.

– Да по фигу им, как я и говорил… Наглость, кстати, – залог успеха большинства десантных операций, так-то.

На всякий случай оба забрались под парусину и легли. Грузовичок пару раз тряхнуло. Доносящиеся снаружи звуки – пыхтение двигателя, шорох колес – обрели вдруг глубокое эхо. Лейтенант осторожно глянул в щель и тихонько присвистнул.

– Ого! Глянь-ка…

Транспортная колонна двигалась в толще вод. При свете фар видны были стайки разноцветных рыб, удивленно взиравшие сквозь колеблющиеся стенки тоннеля. Марикс передернулся.

– Даже смотреть не буду! – тихонько пробурчал он. – Господин Хрустальное Озеро проложил дорогу для машин… Меня просто тошнит от близости его «эго»!

– Дальше только хуже будет… Мы ведь приближаемся к источнику этой силы.

Грузовики прибавили ходу. Под колесами поскрипывал коралловый песок, йодистые ароматы водорослей проникали под парусину. Костя вытащил из рюкзачка револьвер и спрятал за пазуху.

– Не шевелись! – прошептал Марикс. – Мы подъезжаем к воротам!

Костя замер. Колонна остановилась. Где-то впереди послышались голоса. Осторожно выглянув из кузова, лейтенант увидел, что головные паромобили в спешном порядке разгружают. Решение пришло мгновенно: Костя схватил первую попавшуюся коробку, забросил ее на плечо и выпрыгнул из кузова.

– Делай как я! – бросил он юному эгоисту и уверенным шагом направился вперед.

– Это безумие! – зашипел Марикс, но последовал Костиному примеру. Бочонок, который он впопыхах взвалил на плечи, оказался тяжеленным, мальчика согнуло в три погибели.

Донный Замок поразил Костю до глубины души. Рассказы Гаргулова ничуть не подготовили лейтенанта к здешнему великолепию. Ему приходилось все время помнить, что они здесь отнюдь не на экскурсии – и это совсем не дружественный визит. Перламутр, переливающийся всеми оттенками радуги; черные, как антрацит, синевато-серые, белые, словно мрамор, карминово-красные остовы кораллов – все сливалось в единый ансамбль, поражающий не столько богатством цветов и форм, сколько абсолютной чужеродностью. Это место даже отдаленно не походило ни на что виденное ранее. Внутренняя планировка казалась порождением чьей-то извращенной фантазии. Господин Хрустальное Озеро, похоже, страстно ненавидел прямые линии и углы. Ровными были только полы: стены и потолки представляли собой сложные кривые; даже коридоры были проложены не прямо, а изгибались, заворачиваясь по спирали, словно внутренность некоей экзотической раковины. Изнутри замок напоминал, скорее, систему пещер и гротов, чем нечто, построенное руками человека: понять его логику оказалось выше Костиного разумения. Он шел следом за остальными грузчиками сквозь анфиладу пиршественных залов, смахивающих на бред безумного декоратора, изо всех сил пытаясь запомнить дорогу. «Поворот направо… Еще раз направо… Третий коридор – или правильнее сказать, тоннель?» Избавиться от нежелательного внимания удалось довольно легко: Костя просто сделал вид, что завязывает шнурок, – и потихоньку ретировался в соседний зал. Гости совершенно не обращали на него внимания: большая часть толпилась у столов со снедью, кто-то беседовал, помавая в воздухе зажженной сигарой, кто-то попивал вино… Собравшаяся публика выглядела солидно и респектабельно: мужчины – в основном средних лет и пожилые, их спутницы – сияющие великолепием юных тел или же постарше, светские львицы в самом разгаре зрелой красоты, умело подчеркнутой платьем и украшениями… Эти люди явно знали цену – и себе, и этой жизни. Костя завертел головой, высматривая Марикса.

– Здесь я, здесь. – Маленький эгоист вынырнул из-за спин с двумя бутербродами в руках. – Вот, держи…

– О, какое прелестное дитя! – одна из матрон удивленно посмотрела на Марикса, потом перевела взгляд на Костю; лейтенант ощутил легкое замешательство собеседницы – та затруднялась определить его социальный статус. – Это ваш?

– Э-э… Да… – Костя на мгновение задумался: назвать маленького эгоиста сыном он не мог хотя бы в силу своего возраста. – Брат. Мой младший брат.

– О, тогда понимаю! – закивала дама. – Вы, должно быть, решили преподать ему ценный жизненный урок… Смелый шаг с вашей стороны, юноша, хотя и рискованный, конечно, я бы ни за что не решилась взять с собой кого-то в столь юном возрасте… Кстати, с кем имею честь…

Матрона не договорила: под потолком гукнуло, булькнуло, и жирный, раскатистый бас прокатился по анфиладам залов.

– Дорогие мои! Я, как всегда, рад вас приветствовать в скромной своей обители! Надеюсь, нынешний сезон был щедр к вам так же, как и ко мне, и предлагаю встретить последние его часы под звон бокалов! Итак, за прошедшее! За старые добрые времена, за все хорошее, что с нами было!

– Господин Хрустальное Озеро… – пробормотал мальчик, тихонько потянув Костю за рукав, подальше от любознательной дамы. – Я чувствую его «эго», что-то происходит… Надеюсь, он еще не засек нас.

– Ты связывался с сестрой?

– Не успел… Знаешь – я, кажется, ощущаю присутствие своего высокочтимого родителя… Он где-то здесь, в замке! Сигнал, правда, очень слабый…

– Направление засечь можешь?

– Н-нет… Пока нет.

– Ладно, пробуй дальше…

– Как думаешь, что имела в виду та быдлянка? – поинтересовался Марикс. – Что еще за испытание, жизненный опыт?

– Не знаю, – пожал плечами лейтенант. – Может, гм, взрослая компания, взрослые разговоры…

Мальчик задумчиво покачал головой.

– А мне кажется, тут что-то еще…

Блуждания по залам ни к чему не привели.

– Похоже, эта часть замка изолирована от остальных помещений, – буркнул Костя и кивнул в сторону окна: там, сдерживаемая незримой силой, колебалась вода. – Придется вылезать в озеро и искать другие пути… Давай найдем укромный уголок и наденем маски.

– Мы еще не все осмотрели, – возразил мальчик. – Осталась вон та анфилада.

– По-моему, мы там уже были.

– Нет, я держу в памяти весь наш… – Тут под потолком вновь раздался голос великого эгоиста.

– Итак, я надеюсь, вам хватило времени похвастать нарядами, блеснуть галантным обхождением, вволю посплетничать и пустить друг другу пыль в глаза… Потому что сейчас пришло время узреть истину, во всей ее вожделенной и безобразной наготе!

Присутствующие встретили эту маленькую речь с оживлением: повсюду раздались одобрительные возгласы, женский смех… «О да, пора! Давно пора!» – радостно шамкал некий старец, потрясая над головой изящной резной тростью.

– Дорогие мои! – продолжал Господин Хрустальное Озеро. – Вы – плоть от плоти Джеппы, соль ее земли… Трибады и урнинги, беззастенчивые лжецы и социопаты от искусства, прожигатели состояний и никчемные фаты, бессовестные торгаши и мошенники – как я всех вас обожаю! Вы – обнаженная правда жизни, ее суть! Так сбросьте же ваши своеобычные, крепко приросшие к лицам маски, выпустите на волю все то, что таится под спудом традиций и ханжеской морали! Сегодня – можно! Вперед, ублюдки и негодяи, настал ваш час!

– Раскрепощение! Раскрепощение! – подхватили гости, и в тот же миг Костя ощутил незримую теплую волну, прокатившуюся по залу.

Это было немного похоже на опьянение, но не совсем… Одновременно с легкостью и весельем нахлынули другие чувства: возбуждение, предвкушение, непонятное, но сладостное томление… В глазах присутствующих появился масляный блеск, на лицах расплывались улыбки – двусмысленные и слегка смущенные. Костя бросил взгляд на напарника и сдвинул брови: Марикс был смертельно бледен. На гладком, словно фарфоровая маска, лице выступили мелкие бисеринки пота.

– Парень, ты чего? – вполголоса спросил лейтенант.

– Он что-то делает с нами! – процедил Марикс. – Ты ощущаешь? «Эго» Господина Хрустальное Озеро сейчас воздействует на нас, вскрывая барьеры… Спустя короткое время получат волю все темные инстинкты, таящиеся в глубинах сознания!

– Чувство такое, словно я выпил малеха, – хмыкнул Костя.

– Будет хуже, намного хуже… Регрессивное поле набирает силу, и скоро здесь воцарится настоящий ад, пиршество низменных побуждений! Я должен сообщить обо всем сестре. Постарайся держать себя в рамках, сколько сможешь…

Мальчик замер, словно изваяние, лишь губы его беззвучно шевелились. Гости пока не вытворяли ничего экстраординарного – разве что у столов, ломящихся от снеди, наметилось оживление: там, похоже, отбросили нормы этикета и беззастенчиво насыщали желудки деликатесами.

– Готово! – Марикс вышел из транса. – Давай искать проход…

Блуждание по залам возобновилось. Предсказанное юным эгоистом сбывалось с пугающей быстротой. Костю начали захлестывать дикие, иррациональные эмоции. Приходилось напрягаться, чтобы противостоять многочисленным соблазнам, встречающимся здесь на каждом шагу. Гости Господина Хрустальное Озеро теряли человеческий облик прямо на глазах. У столов теперь не просто набивали брюхо – там обжирались, с чавканьем и звериным рычанием, беззастенчиво отпихивая друг друга и горстями заталкивая в себя изысканные кушанья. Перемазанные соусами, облепленные икрой рожи лишь изредка приподнимались, обводя алчными глазками груды снеди. Некий господин пил вино, вливая в себя бутылку за бутылкой; он был уже изрядно пьян, и значительная часть жидкости проливалась мимо рта, марая элегантные одеяния отвратительными потеками. Кое-кто из присутствующих начал совокупляться – сперва по темным углам, потом на глазах у всех; обнаженные тела содрогались в конвульсиях на роскошном ковре… Почти каждую из таких парочек обступили желающие, нетерпеливо дожидаясь своей очереди – точь-в-точь как кобели на собачьих свадьбах. Многие потеряли способность к членораздельной речи, изъясняясь исключительно животными звуками; те же, кто сохранил дар слова, сыпали грязными ругательствами не хуже последнего обитателя трущоб.

– Тварь! Наглая сука! Эмигрантка!

– А ты сама, бля, кто?!

– А я, бля, супруга коннетабля!

Диалог вели две дамы, молодая и постарше; секунду спустя молодая вцепилась в волосы своей оппонентке и принялась таскать ее взад-вперед. «Супруга коннетабля», впрочем, тут же взяла реванш, врезав сопернице под дых. Та согнулась пополам, и оппонентка от души впечатала в свежее личико молодухи свое шишковатое колено.

– Видал, как я ее? – подмигнула она оторопевшему лейтенанту, вытирая с чулка кровавые сопли. – Знай наших!

Костя попятился в коридор… Следующий зал встретил его еще более феерическим зрелищем – там играл импровизированный оркестр. Несколько гостей, раздувая щеки, дудели в горлышки пустых бутылок; а здоровенные, заплывшие жиром тетки, лет шестидесяти минимум, в чем мать родила стояли на столах и лупили себя ладонями по необъятным ягодицам, выбивая звонкие дроби. Вокруг отплясывали полураздетые фигуры.

– Никаких табу! – клокотал радостный бас Господина Хрустальное Озеро. – Никаких запретов! Сегодня праздник, сегодня можно все! А в полночь на славную Джеппу прольется дождь, сама природа в бурном оргазме смоет грязь и прегрешения! Освобождайтесь! Раскрепощайтесь!

– Меня сейчас вырвет… – просипел Костя: жуткие, нутряные эмоции буквально раздирали сознание.

Лучшую его часть выворачивало наизнанку от омерзения, а худшая… Худшей сейчас до смерти хотелось пнуть мальчишку, этого мелкого заносчивого уродца, пнуть так, чтобы треснул крестец, – и устранить наконец досадную помеху на пути к вину, сочному нежному мясу и вожделенной женской плоти…

Лейтенант, громко скрипнул зубами и остановился. Они сейчас находились в коротком, почти не освещенном коридоре между двумя залами. В нескольких шагах позади ворочалась, постанывая и сопя, гора обнаженных тел – там решили перейти к групповому сексу.

– Плохо дело… – пробормотал Марикс, бросив взгляд на своего напарника. – Надо что-то предпринять…

Мальчик замер и сосредоточился. Его собственный разум, холодный и чистый, с большим трудом удерживал барьер против регрессивного поля великого эгоиста; а ведь предстояло обеспечить защиту еще и Косте…

– Вот ты где! – раздался в полумраке хриплый женский голос, и цепкие руки обвили шею лейтенанта.

Это была «супруга коннетабля» – очевидно, одолев свою соперницу, она решила отпраздновать победу небольшим адюльтером.

– Зачем удрал, а?! Ты же просто изнасиловал меня взглядом…

– Я?!

– Ты, ты, мой жеребец, ты… Причем в извращенной форме… Давай же, не трать попусту время! Бери меня, ну!

С этими словами потаскуха прильнула к Косте, жарко дыша и извиваясь всем телом. Пахнуло потом и дорогими духами; платье соскользнуло с ее плеч…

Маленький, но крепкий кулачок выстрелил «супруге коннетабля» точно в челюсть. Это был классический нокаут – удар, хруст, и несостоявшаяся Костина любовница рухнула словно подкошенная, да так и осталась лежать.

– Извини, – хмуро буркнула Адриадакис, посасывая разбитые костяшки. – Нам надо торопиться. Надеюсь, я не испортила тебе вечер?

* * *

Убийственные лучи подбирались все ближе к ногам Адорабля. Он несколько раз пытался крикнуть – но из пересохшего горла доносился лишь тихий хрип. Неужели все? Неужели эти бревна и клочок беспощадно-ясного неба над головой – последнее, что он видит в своей жизни?! Где-то в глубинах сознания бесстрастный наблюдатель отсчитывал время. «Минуты две-три – и то если я смогу высидеть их неподвижно. Свободного места в тени практически не осталось… Ох, не о том я думаю. Надо бы сосредоточиться, вспомнить все, что со мной было; все, что я успел в этой жизни и чего не успел – подвести итог, жирную черту… Как же мало я сделал! И сколько ошибок… Чудовищно нелепых, а принимая во внимание мощь моего интеллекта – непростительных… Проморгал предателя в своих рядах, еще раньше – упустил юных эгоистов… Рассорился с людьми, которые могли составить костяк будущей городской администрации… И выказал поразительное, чудовищное пренебрежение к той, чьими стараниями вершилась моя политическая карьера… Да и вобще вся жизнь; по крайней мере, после бегства из лаборатории № 234… А то, что было до– и жизнью-то назвать язык не поворачивается… Адриадакис, Адриадакис… Прости меня, если сможешь, русалка. Больше, чем напарница, больше, чем друг, – мы были вдвоем против целого мира… Да что там, против целого континуума миров; ты и я, никого больше…»

Световое пятно коснулось пальцев ног. Вундеркинд ощутил приступ паники: у любого, пожившего хоть немного в этом пазле реальности, вырабатывалась быстрая и однозначная реакция на прямые солнечные лучи. Спина Адорабля уперлась в стену, и бревна, огромные и незыблемые на вид, с легкостью поддались такому ничтожному усилию! Младенец кувыркнулся назад, будто аквалангист, ныряющий с борта яхты; скользнул, задрав вверх ноги – и как следует приложился о землю, набив на затылке шишку… Но это было совершенно неважно, главное – он по-прежнему оставался в благословенной тени! Она была повсюду: прохладная, густо-изумрудная, восхитительная…

Где-то рядом послышался дребезжащий старческий смех. После беспощадной яркости лукавого колодца здесь, казалось, царил полумрак; но глаза понемногу приспосабливались, и Адорабль смог наконец оглядеться.

Он находился в саду. Над головой сплетались толстые, узловатые лозы какого-то растения, образуя мощную, непроницаемую для губительного солнца крону. Зеленый полог скрывал под собой целый сад: пышные чайные розы, изящные бледные орхидеи, великолепные лилии – словом, те редкие формы растительности, что можно встретить лишь в местах, укрытых от прямых солнечных лучей. Похоже, сквозь плотную листву проникало как раз такое количество света, чтобы удовлетворить потребности фотосинтеза, но не сжечь нежные цветы и листья. В нескольких шагах от него стоял чайный столик. За ним сидели два бодрых, жизнерадостных старика – из тех, что с энтузиазмом возятся на грядках, азартно ругаются со своими супругами, такими же крепкими пожилыми тетками, с искренним удовольствием выводят на ночную прогулку многочисленных внуков, словом, по виду – типичные аристопальские пенсионеры. Смеялись оба старца, конечно же, над ним – смеялись искренне и весело, явно забавляясь ошеломленным и испуганным видом пленника. Ярость готова была захлестнуть младенца: Адорабль по праву считал себя на голову выше обычных людей и не терпел насмешек. Но полученный урок смирения не пропал даром. Эмоции были тут же взяты под контроль, а могучий ум моментально просчитал возможные линии поведения. «Не обманывайся мирным видом этих старперов! Скорее всего, именно они – организаторы твоего похищения… А значит, оба занимают важные посты в иерархии «людей-пауков». То, что ты видишь их лица, означает одно: выпустить тебя на волю не входит в их планы… Ни сейчас, ни позже – никогда… Впрочем, я так и предполагал с самого начала. Они явно знают о моих способностях к гипновоздействию… И, вероятно, о выдающихся возможностях интеллекта. Но они видят перед собой младенца! И вряд ли знают, насколько я хитрая бестия… Что ж, эту карту стоит разыграть. Даже если Збышек предостерегал их… На подсознательном уровне каждый человек верит своим глазам. Стало быть, перед ними сейчас не гнусная циничная сволочь из лаборатории № 234, а… Дитя Нации, точно! Юный мудрец: просветленный, благостный и бесконечно наивный в некоторых житейских вопросах… Ну че, с-суки, сразимся?! Первый ход за вами».

– Хо-хо-хо, Франсуа, как же это все-таки забавно! – Один из старичков все не мог отсмеяться. – Каждый раз, каждый раз, хо-хо-хо… Ох, извини, не могу удержаться… Какой у них у всех дурацкий вид!

– Но заметь: мало кто вел себя столь же тихо и разумно, – откликнулся его собеседник. – Похоже, паренек и впрямь не прост… Ну, ты догадываешься, где очутился? – Последние слова обращены были к Адораблю.

Вундеркинд попытался ответить, но не смог: голосовые связки по-прежнему отказывались служить.

– Дай ему попить, Франсуа. У него горло пересохло, по-моему.

– И верно… – Франсуа налил немного жидкости и поднес к губам Адорабля. Младенец жадно прильнул к чашке: старички пили холодный чай с мятой, лимоном и льдом, необыкновенно вкусный и ароматный.

– Спасибо… – Глоток жидкости вернул голос, правда хриплый и слабый.

– Ну так что, сынок, ты понял мой вопрос?

– Да… Я думаю, вы – «люди-пауки». – Адорабль поднял честные глаза на старца. – Можно мне еще чая?

– Опа! – Второй старикан от полноты чувств аж подпрыгнул. – Ты смотри, Франсуа, как он нас сделал! Раз – и в яблочко!

– Почему ты так решил? – Взгляд Франсуа стал внимательным и колючим.

«Невербальное подавление, знакомые штучки – сам не раз пользовал… Спокойно, еще спокойней… Я мягок, словно вода – враг не встречает сопротивления и проваливается… Как ему ответить? Ёмко и афористично – это сочетается с моей ролью…»

– Потому что «люди-пауки» – единственная сила в Аристопале, способная похитить Дитя Нации.

– Вот оно как… – Франсуа наконец перестал сверлить его взглядом и вернулся к столу. – Дитя Нации, значит… Что же ты такое, а?

– Я то, что ты видишь перед собой, – улыбнулся Адорабль. – Так как насчет чая?

– Давай-ка с самого начала, – предложил второй старикан. – Кто ты такой и откуда взялся?

«Чаю не наливают. Нарочно. И не нальют, будут задавать вопросы. Если я заупрямлюсь, жажда станет рычагом воздействия… А пить-то хочется, однако. Ладно, потерплю. Важно с самого начала отвоевать немного уважения».

– Какую из небылиц вы хотите услышать? У меня их много…

– Небылицы – это не то… Нам бы правду, – добродушно откликнулся старичок.

– Как вы определите, что есть правда?

– У нас свои методы… – хмыкнул Франсуа.

– Твои люди смогут рассчитать точную дозировку «сыворотки правды» для младенца? – невинно осведомился вундеркинд. – Такую, которая заставит меня говорить, но не убьет и не сделает идиотом? Или они воспользуются приемами насильственной психотехники – крайне разрушительной для испытуемого? У них хватает опыта обращения с детьми моего возраста?

– Зачем обязательно «сыворотку правды»? – удивился второй старикан. – Все можно решить гораздо проще… Например, не дать чая. А пить-то хочется, верно?

«Вот гнида!»

– Ставите вопрос жестко? Большой и очень длинный кнут? А где же пряник?

– Пряник? – нахмурился Франсуа.

– Вы ведь не за тем меня похитили, чтобы расспросить, откуда я такой взялся! – Адорабль осторожно сменил направление беседы. – Моя история банальна и неинтересна. Я не знаю, почему я таков, каков есть…

Ложь слетала с губ легко и непринужденно. «Отлично, теперь самое, время закинуть наживку».

– …Но для меня очевидно: я здесь очутился не просто так. Скажите, что вам надо – и может быть, мы договоримся.

– Обязательно договоримся, молодой человек! – рассмеялся Франсуа. – Как же иначе?

– Ну… Мне, в общем-то, все равно – используют меня люди Сентеро или кто-то другой, – пожал плечиками Адорабль. – Такова моя карма – быть игрушкой в чужих руках. Я отношусь к этому философски…

– Постой-постой, – нахмурился второй старец. – То есть как это – используют тебя? Если я правильно понял, это тыиспользуешь их в своих интересах…

Адорабль улыбнулся:

– Вам ли не знать: тот, кто публично представляет власть, редко что-либо решает в действительности – если только он не великий эгоист…

Очевидно, последний тезис вполне согласовался с представлениями «людей-пауков». Старцы переглянулись, а Адорабль мысленно поздравил себя с первой маленькой победой – ему удалось посеять сомнения.

– Стало быть, ты никогда не гипнотизировал людей этой штуковиной у себя в пупке и не заставлял их подчиняться тебе?

– Мне приходилось делать и такое… По приказу камрада Сентеро, – младенец грустно вздохнул.

– Он тебе приказывал? А ты, значит, исполнял?

– Я всего лишь ребенок. Я уязвим… Очень уязвим. Смерть все время ходит где-то рядом, я не могу избежать ее без посторонней помощи. И если я попадаю в руки таких людей, как они… Или как вы… То мне ничего другого не остается – только исполнять чужие приказы… И надеяться, что вовремя сказанное доброе слово смягчит их сердца.

– А я всегда считал, что доброе слово и револьвер куда убедительней просто доброго слова… – захихикал не-Франсуа. – Так что там с твоим гипнозом?

Спустя полчаса хрупкое соглашение было достигнуто. Старцев и в самом деле не слишком интересовало происхождение Адорабля; практическая сторона вопроса занимала их куда больше. Вундеркинду велели продемонстрировать его способности на одном из слуг, и младенец честно заворожил бедолагу, заставив его бегать на четвереньках и гавкать… Вот только времени на это потрачено было гораздо больше, чем требовалось на самом деле: Адорабль справедливо решил, что раскрывать перед похитителями карты не стоит. Его оставили под присмотром неприветливой дряхлой карги. Первым побуждением Адорабля было применить свои таланты, сделав ее тайной союзницей; но подумав немного, он отказался от этой идеи. Во-первых, за ним могли незаметно наблюдать. Во-вторых, старуха и в подметки не годилась крепким сибирским бабкам: она и ходила-то еле-еле, с трудом переставляя опухшие ноги и нечленораздельно жалуясь на свои хвори. Кроме того, Адорабль помнил: его гипноз зачастую здорово меняет характер человека. Кто-нибудь вполне мог заподозрить неладное, народу здесь хватало… Местом его заключения была усадьба – большая и тщательно охраняемая. Насколько мог судить младенец, располагалась она в одном из спальных районов Аристопала, скорее всего – неподалеку от городской стены. В таких местах селились ушедшие на покой главы гильдий или богачи, предпочитающие зеленую идиллию шуму и сутолоке деловых кварталов. Делами соседей здесь не интересовались: лишь бы те отвечали взаимностью и сохраняли должную степень респектабельности. Прислуга была вышколена и не задавала лишних вопросов, а скрытый под пологом листвы сад посещали только доверенные лица хозяина – того самого старика, имени которого вундеркинд так и не услышал.

Адорабль не спешил. Он понимал: шанс, скорее всего, будет только один. «Люди-пауки» отнюдь не славились великодушием – ему дали это ясно понять с самого начала. Уютная комната и регулярное питание могли в любую секунду смениться голодом, жаждой, побоями, а то и смертоносным колодцем под открытым небом – стоит лишь ослушаться приказа патрона. Но у вундеркинда были и другие соображения: он решил получить как можно больше информации о «людях-пауках». Их связи, методы работы и внутренняя структура организации до сих пор были тайной за семью печатями; упускать такую возможность Адорабль не собирался. Первое серьезное задание он получил на следующий вечер, в виде одурманенного наркотиками индивида. Этому типу нужно было стереть память о некоем событии и с ювелирной точностью заменить ее ложными воспоминаниями.

– Очень непростое дело… Я провожусь добрых полночи, – предупредил он не-Франсуа. – И по крайней мере сутки не буду способен ни на что серьезное: применение гипносилы страшно выматывает…

– Действуй как знаешь, – кивнул патрон.

На самом деле вся операция уложилась в несколько минут. Остальное время младенец добросовестно валял дурака, изображая глубокий транс. Конечно, заманчиво было воспользоваться случаем и вытянуть из «пациента» всю подноготную, но сделать это незаметно Адорабль никак не мог – ему пришлось бы задавать вопросы вслух.

– Хорошая работа, – обронил патрон наутро: очевидно, сделанное вундеркиндом тщательно проверили. – И ты не воспользовался случаем, чтобы сообщить о себе друзьям или попросить помощи, молодец…

«Интересно, как они узнали?» – подумал Адорабль.

– Я уже говорил: мне все равно, в чьих руках дудка – лишь бы не плясать на чужих костях, – устало буркнул он.

– Этот вопрос мы еще обсудим, – усмехнулся не-Франсуа. – А пока давай немного подкрепимся перед сном: думаю, ты не откажешься от арбуза.

Арбузы и дыни местной, аристопальской породы достигали немыслимых размеров: зачастую требовались усилия двух человек, чтобы поднять с земли полосатое чудо природы. Так что на столе, собственно, находилась одна долька – но и ее с лихвой хватило бы для двух-трех человек. Патрон нарезал сочно похрустывающую мякоть мелкими кусочками и подвинул блюдце Адораблю.

– Угощайся…

– Похоже, мои подгузники скоро придется менять… – философски заметил младенец, отправляя в рот аппетитный розовый ломтик.

– Я скажу старой Ирис, чтоб заходила к тебе почаще… Вкусно?

– Очень…

– Это будет получше пива, верно?

«Осторожно! Наш паучок начинает потихоньку плести ловчие сети».

– Да, конечно! Пиво на самом деле было идеей Збышека: он давно порывался приучить меня к «мужским удовольствиям», как он это называл… Ну, а я согласился – в основном из любопытства… Зачем же упускать случай попробовать нечто новое!

– Он был очень внимателен к тебе?

– Ну, как и все, примерно… – Адорабль мучительно пытался угадать, куда клонит старец. – Я стал для этих людей чем-то вроде живого талисмана… Хотя они, конечно, не гнушались использовать меня в своих интересах.

– Полагаю, не они первые?

«Ага, вот оно что… Пытается все-таки выведать подноготную. Не давит, но вопросы «в лоб». Ладно, прикинемся простачком…»

– В общем, да. Там, где я родился… – Младенец вздохнул и замолчал, изобразив на личике задумчивость.

– Ну-ну? Договаривай, раз начал…

– Да нет, ничего… – Адорабль махнул ладошкой, словно отгоняя неприятные воспоминания. – Когда ты непохож на своих односельчан, тебя могут счесть святым или даже воплощением божества… Но радужные надежды зачастую оборачиваются черной неблагодарностью – если не можешь их оправдать…

«Хорошо сказано, емко… Ключевое слово – «односельчане», сразу придает истории этакий пасторальный оттенок… Пускай домысливает остальное, вариант «маленький изгнанник» я, помнится, впаривал только Хорхе Сентеро».

– А как ты очутился в Аристопале?

– Я плохо помню… – вздохнул младенец. – Случилось так, что я заболел – тяжко заболел и много дней провел на грани между жизнью и смертью… А пришел в себя уже здесь…

– Один? Как же ты выжил?

– Мир не без добрых людей… – туманно отозвался Адорабль.

– Значит, ты не помнишь, как попал сюда?

«Уточняет. Интересно, зачем? Не верит? Хочет подловить на чем-то? Ну ладно, кинем собаке кость… Немножко правды, совсем чуть-чуть…» Вундеркинд закрыл глаза, позволяя одному из самых ярких воспоминаний всплыть в сознании.

– Не знаю, происходило все это наяву или пригрезилось во время горячки – я ведь уже говорил, что был серьезно болен… Стояла ночь, темная и очень ветреная, и ветер почему-то пах железом… Вдали заливались яростным лаем собаки. Кругом шумел лес, то и дело раздавался треск – это ломались ветки… Моя нянька разговаривала с кем-то, испуганно и торопливо; но я никого не видел, мы были одни… А потом я уснул или потерял сознание… Очнулся от тряски: она бежала, бежала изо всех сил, задыхаясь, а собаки лаяли все ближе… Потом я увидел это… Машину, вроде паромобиля, только огромную, мне тогда показалось, высотой до небес… У нее была одна фара, прямо по центру капота, и она заливала все вокруг ослепительным голубым сиянием… Этот свет упал на нас, и моя нянька замерла, застыла – а мимо в порывах бури неслись листья и мелкий лесной сор… Но нет – наверное, это все-таки был бред…