Текст книги "Цена жизни (СИ)"

Автор книги: Павел Нечаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 24 страниц)

– … а теперь, сопляки, скажите мне, кто из вас хоть раз убил человека? – Задавая этот вопрос, инструктор не рассчитывал получить положительный ответ. Вся его речь очень напоминала домашнюю заготовку. Тем сильнее было его удивление, когда Грин поднял руку. Мягко ступая, инструктор подошел к Грину, и с полминуты буравил того взглядом. Грин взгляд инструктора выдержал. Инструктор отошел, повернулся к строю, и сказал: – Ничего, это мы еще исправим. Я из вас сделаю убийц.

Потом, на протяжении всего курса, Грин ловил на себе изучающий взгляд инструктора. Когда, спустя две недели, он стал вставать за полчаса до подъема, и не торопясь застилать свою койку, во взгляде инструктора Грин прочел одобрение. Впрочем, вставать Грину было нетрудно. За время, что он провел в Семье Коцюбы, он отвык жить в большом коллективе. Поэтому на курсе молодого бойца, особенно поначалу, с трудом засыпал. Вдобавок к этому, палатка, где Грин со своим звеном спал, находилась у самого плаца. Первый учебный взвод поднимали первым, и, когда остальные еще спали, солдаты первого уже вовсю маршировали на плацу. От грохота сапог в метре от своей кровати Грин мгновенно просыпался. Ему ничего другого не оставалось делать, как начать заправлять постель. Получаса сна было жалко до слез – спать на курсе молодого бойца почти не давали. Гоняли на строевой до позднего вечера, подымали в полшестого. Впрочем, Грин быстро втянулся. После подготовки, которую он прошел еще под руководством Коцюбы, после туннеля, искусственные трудности учебки казались ему смешными. Он все время улыбался, за что однажды удостоился от инструктора выговора.

– Четвертая неделя КМБ, а ты все лыбишься, Грин! Что тебя так веселит? Ты идиот?

– Никак нет, господин инструктор! – по уставному ответил Грин, и губы его растянулись в улыбке.

– Ну, тогда отдохни, юморист! Упор лежа принять, пятьдесят отжиманий! Отжался? Давай еще пятьдесят! А теперь бегом марш до забора, и назад, у тебя десять секунд!

Грин бегал, отжимался, стрелял… и улыбался. Инструктор со временем от него отстал, увидев, что учить Грина особо нечему, а дисциплины он не нарушает. А уже на продвинутом курсе, куда из прежнего звена Грина попали только Слон с Денисом, произошел случай, после которого инструктор стал воспринимать Грина как равного. Однажды посреди недели курсантов собрали на плацу, и инструктор объявил, что их отправляют на настоящую боевую операцию. Официальная версия гласила, что, по данным разведки, одной из сарацинских деревень замечено скопление бандитов. Сводному отряду гвардии и армейских частей ставилась задача окружить и зачистить очаг бандитизма. Разумеется, все было не так. У Бибизяна старший брат отирался при штабе, он-то и рассказал, что все намного прозаичнее. Действительно, жители этой деревни периодически нападали на колонны снабжения Земли Отцов, устраивали набеги на отдаленные фермы. Деревеньку пару раз уже пытались зачистить, но натыкались на стойкое сопротивление. Теперь обстоятельства поменялись: у Земли Отцов появился неиссякаемый источник горючего, прибавилось людей и техники. Все лето готовилась операция, пока однажды высланная разведка не засекла уходящий из деревни куда-то на северо-запад крупный отряд сарацин. Это означало, что в деревне стало меньше бойцов. Такой шанс решили не упускать, поэтому подняли все находящиеся поблизости части – и гвардейцев, и армию. А в качестве поддержки им придали две учебных роты новобранцев.

– Так что, будем их чистить, пока ихние мужики в отлучке, – посмеиваясь, объяснял расклад Бибизян.

– А нас зачем туда посылают? – задумчиво спросил Грин.

– Хотят в деле проверить, чтобы мы пороха понюхали, – подтвердил опасения Грина Бибизян. Скорее всего, так оно и было. И наверняка за этим стоял инструктор.

Инструктор был фигурой таинственной. У него не было воинского звания, во всяком случае, погон он не носил. К нему обращались просто «инструктор», и никто, даже его непосредственные подчиненные, не знали, как его зовут. На вид ему было около сорока. Среднего роста, среднего телосложения, с обычным, ничем не примечательным лицом, инструктор выглядел человеком из толпы. Среди новобранцев ходили легенды о принадлежности инструктора к какому-то сверхсекретному спецназу, но подтверждения у этих слухов не было. Учебными отделениями командовали обычные сержанты, многие из которых отслужили всего на год-полтора больше подчиненных. Взводами – лейтенанты, не старше двадцати пяти лет. Ротами – капитаны. А инструктор командовал всеми, и никем. Должности у него не было, но все ему подчинялись. Он был всюду, поправлял, объяснял, наказывал нерадивых. Когда закончился КМБ, больше половины новобранцев отправились в свои части, служить. Меньшая половина перешла на продвинутые курсы, где из них должны были сделать настоящих бойцов – стрелков, минометчиков, танкистов. Сменились командиры, само обучение стало намного более практичным, и конкретным – меньше строевой подготовки, больше стрелковой, физподготовки, больше теории и практики. Поменялось все… кроме инструктора. Он все так же опекал новобранцев, и, как иногда казалось Грину, присматривался к ним. Наверняка их не просто так посылают на это задание, подумал Грин. Инструктор устраивает очередную проверку.

Грин вспомнил, как все происходило. Сейчас, спустя два месяца, эти воспоминания уже казались сном…

– Красиво работают, как по книжке, – Денис оторвал от глаз бинокль, и подал Грину. Грин посмотрел. Лежащая под ними сарацинская деревня приблизилась. Первые штурмовые группы как раз занимали окраину. Операция началась глубокой ночью. Все силы, что собрал Эран для атаки на сарацинскую деревню, выехали из Сафеда, и тремя колоннами направились на северо-запад. Километрах в десяти, не доезжая деревни, колонна остановилась, солдаты спешились, и двинулись дальше пешком. Преодолев форсированным маршем оставшееся расстояние, к четырем утра все три колонны были на месте, на исходных позициях вокруг деревни. Следом подтянулась бронетехника и артиллерия. Грин впервые увидел военную машину Земли Отцов в действии. Может, обеспечить нормальную, сытую жизнь своим подданным Земля Отцов и не могла, но в военном отношении она была вне конкуренции.

Солдат было много, около полутора тысяч штыков, и танков тоже – вся первая бригада в полном составе, батальон гвардейцев и танковый батальон. Первая бригада на три четверти состояла из резервистов, которых специально для участия в операции оторвали от работы и семей. Собственно, этим гвардия от армии и отличалась – гвардейцы находились на службе постоянно. Остальные, кроме срочников, да офицеров с сержантами, были в резерве, их вызывали повестками, когда возникала надобность. Но, практически, из-за вялотекущего конфликта с сарацинами, в армии было и много тех, кто при других обстоятельствах сидел бы дома. Силы второй бригады, раскиданные по поселениям и фермам, прикрывали их от возможной атаки со стороны сарацин из других деревень.

Действовали по учебнику. Чуть только первые лучи солнца тронули облака на горизонте, на деревню обрушился ливень мин и снарядов. Развернутая в тылу батарея гаубиц и две минометные батареи работали по площадям, неприцельно. После артподготовки вперед двинулась пехота. Штурмовые группы подошли к окраинам, и углубились в лабиринт домов. Спустя некоторое время к ним подтянулись танки. Передали команду выдвигаться и сводному отряду новобранцев. Инструктор выслушал приказ, отпустил радиста, и сержанты забегали, собирая подчиненных.

– Так, мужики, собрались, построились, пошли! Быстро, не тянуть кота за яйца! Бибиязн! Ты натурально обезьян, собрал хурду с пола и вперед! Грин, не телись, собирай своих, выдвигаемся! – Дважды повторять нужды не было. Все и так сгорали от нетерпения – наконец-то настоящее дело, без дураков!

Хоть впереди и были свои, двигались по-боевому, не забывая глядеть по сторонам. Все ж таки впереди была «застройка». Бой в городе сложная и опасная штука, и надеяться, что шедшие впереди зачистили все дыры, было глупо. А ну, как пропустили что, и сейчас из какого-нибудь укрытии чудом оставшийся в живых сарацин разглядывает идущих через прицел? Погибать по-глупому никто не хотел, поэтому и без напоминаний сержантов все смотрели в оба.

По улице никто не шел. Тактические наставления не то, чтобы рекомендовали – прямо предписывали, там, где это возможно, двигаться через дома. Так шедшая перед группой новобранцев штурмовая группа и поступила. Не торопясь, выбивая двери, если надо, проламывая стены, она дом за домом продвигалась вглубь деревни. Новобранцы шли за ней, прикрывая тылы. Впереди то вспыхивала, то затихала стрельба, ухали взрывы гранат. Если штурмовая группа натыкалась на сопротивление, и не могла подавить огневые точки противника сама, в ход шли танки. Они двигались по улицам, держась в тылу у наступавших, примерно вровень с группами прикрытия. Проходя мимо окон, Грин слышал рев танковых моторов в отдалении. Танк подъезжал, и в несколько выстрелов разделывался с огневой точкой. Такая тактика сводила на нет главный козырь сарацин – противотанковые гранатометы.

Ближе к центру деревни сопротивление усилилось. Группе новобранцев приказали оставаться в одном из домов и ждать распоряжений. Грин занял позицию у окна, и стал смотреть на улицу. Его подташнивало. На их пути постоянно попадались трупы, особенно вначале. Сейчас-то все сарацины, кто мог, сбежали поближе к центру деревни, где, по данным разведки, у них были укрепления. В этом доме, например, трупов не было вовсе. Легче от этого не становилось. Штурмовые группы, стараясь снизить свои потери к минимуму, не жалели гранат. Далеко не все дом были необитаемы, в деревне осталось довольно много сарацин. Под солдатскими сапогами хрустели остатки чужого быта. Сорванные со стен фотографии с улыбающимися детьми, игрушки, украшения. Валялось выпавшее из разбитых шкафов белье. У Грина из головы не выходило то, что он увидел тремя домами раньше. Проходя по коридору, он заглянул в одну из внутренних комнат. Ставни с окон сорвало взрывной волной, и солнце ярко ее освещало. Посреди комнаты, в солнечном квадрате, лежал труп сарацинской женщины. Бесстыдно раздвину ноги, она лежала на каких-то свертках. Головы у нее не было – кто-то походя сделал контрольный выстрел, превратив голову женщины в кровавое месиво. По виду мебели Грин понял, что в комнату закинули гранату, и не одну, судя по масштабам разрушений. Он подошел к женщине, и только тогда понял, что это за свертки, на которых лежала женщина. Это были дети, возрастом не старше четырех лет. Наверное, она пыталась прикрыть их своим телом, подумал Грин, сдерживая рвущийся наружу желудок. Сержанту пришлось крикнуть два раза, прежде чем Грин развернулся, и вышел из той комнаты. В следующем доме он увидел трупы двух мужчин. Возле одного лежал автомат, и пустой гранатомет без выстрела.

Сарацины защищались, и даже ухитрялись подстрелить кого-то из нападавших – мимо новобранцев проносили на носилках раненых. Им это не помогало, силы были неравны. На каждого способного держать оружие сарацина приходилось десять солдат Земли Отцов. Один за другим укрепленные пункты сарацин переходили в руки солдат.

– Господин инструктор, господин инструктор! – один из новобранцев из первой роты, имени его Грин не знал, подбежал к инструктору. Их группа отдыхала во внутреннем дворике какого-то дома, ожидая, пока в штабе согласуют взаимодействие, и прикажут двигаться дальше.

– Что у тебя, Зингер? – спросил инструктор. Память у него была как компьютер, он помнил всех.

– Там сарацина поймали! Прятался в шкафу, сука! – радостно-возбужденно выпалил Зингер.

– Ну, давайте его сюда, – лениво бросил инструктор, и вытянул ноги. Единственный из всех, он сидел на пластмассовом стуле для пикников. Из дому выволокли сарацина со связанными за спиной руками. Его пытались вести, но его не держали ноги. Носки ботинок оставили на газоне извилистый след.

– Ты кто? – спросил инструктор, когда сарацина поставили перед ним на колени.

– Нэ убивайте, нэ убивайте, пажялюйста! – заканючил сарацин. – Я мирни чилавек, киристьянин, я нэ стрилял. – По смуглому лицу сарацина катился пот, он заискивающе смотрел на инструктора. Грина передернуло от отвращения.

– Ясно, – обронил инструктор, и приказал: – Зингер! Прикончить эту падаль. Пленные нам не нужны.

– Есть, господин инструктор, – без прежнего воодушевления произнес Зингер. Он оттащил сарацина к забору, и поставил того на колени. Грин лениво наблюдал за происходящим, и радовался, что не оказался на месте Зингера. Зингер упер ствол винтовки в затылок сарацину, который раскачивался и подвывал уже без слов, на одной ноте. Потянулись секунды. Зингер зажмурил глаза, и застыл. Его лицо, еще минуту назад разгоряченное, побледнело.

– Я не могу, не могу! – выкрикнул он, и опустил винтовку. Во дворике повисла мертвая тишина, был слышен только скулеж сарацина, и стрельба вдалеке. Инструктор качнулся на стуле, сложил ладони домиком, и произнес в пустоту, ни к кому не обращаясь:

– Понабирали детей в армию… – он повернул голову, и Грин вздрогнул: инструктор смотрел на него.

– Грин! – сказал инструктор.

– Я, – ответил Грин, и отлепился от стены.

– Убей сарацина, – приказал инструктор.

– Не дело это, безоружного убивать, – ответил Грин, еле ворочая языком в пересохшем рту. Слова инструктора ошеломили его. Ему? Убивать этого несчастного дядьку?

– Господин инструктор, – рявкнул инструктор.

– Господин инструктор, – покорно повторил Грин.

– Это приказ, Грин! Ты ведь хотел на командирские курсы? Как же ты хочешь командовать, если не способен выполнить приказ? Перед тобой враг твоей страны и твоего народа. Убей его! – инструктор встал со стула, и подошел к Грину. – Выполняй приказ, Грин!!! – рявкнул инструктор, глядя Грину в глаза.

– Я… – прошептал Грин, и подчинился. Он подошел к сарацину, и стал у него за спиной. Остальные новобранцы наблюдали за ним, как завороженные. Грин сдвинул кнопку предохранителя на винтовке, переводя на одиночные, и прицелился сарацину в затылок. Мысли роились у него в голове. Он должен был попасть на командирские курсы, должен был. Это было нужно для дела, для настоящего дела, за которое уже отдали жизни дорогие ему люди. Но вот так взять и выстрелить в затылок ни в чем неповинному человеку Грин не мог. Это противоречило его убеждениям. Это было несправедливо, и не по совести. На мгновение, у него мелькнула мысль развернуться, и выстрелить в инструктора, а потом плюнуть на все, и уйти к Эрику. Рядом свои пацаны, не сдадут, помогут. Уйти к Эрику, и все будет просто, и ясно – тут свои, тут чужие. Никаких игр. «Другого пути у вас нет. Вам придется многим пожертвовать на этом пути. Ваши руки будут по локоть в крови, а люди отвернутся от вас. Такова цена победы. Такова цена жизни…» – вспомнил Грин слова Джека. Все именно так и получалось, у всего есть цена, и цену эту надо платить. Или не платить. Грин заколебался, раздираемый сомнениями. Инструктор терпеливо наблюдал за ним. Наконец, Грин принял решение. Чувство долга победило сомнения. Он опустил винтовку. В повисшей над двориком тишине явственно прозвучал разочарованный выдох инструктора. Инструктор хотел что-то сказать, но не успел. Два быстрых шага, и Грин оказался перед сарацином. Он поставил винтовку на предохранитель, и закинул за спину.

– Посмотри на меня, – сказал Грин. Сарацин поднял на него полные ужаса глаза. Его плечи тряслись от рыданий. Грин посмотрел сарацину в лицо, отмечая неожиданно обострившимся взглядом каждую морщинку, каждый шрамик, каждый волосок. – У всего есть цена, – сказал Грин. Никто из присутствующих, кроме Дениса, его не понял, потому что Грин сказал это на языке давно не существующего Союза Республик. Почему-то ему захотелось сказать это именно так. Почему, он и сам не знал. Который год живя бок о бок с эмигрантами, он не только стал понимать этот язык, но и мог связать пару слов. Сарацин Грина не понял, и снова начал что-то лопотать, но Грин его уже не слушал. Коцюба научил его методу «мгновенной медитации». «Мгновенная медитация» позволяла дистанцироваться от своего «Я», остановить внутренний диалог и привести сознание в рабочее состояние. На тренировках у Грина это плохо получалось, но сейчас, в стрессовой ситуации, почему-то вышло необычайно легко. Щелк, и вот уже сознание Грина заполняет ледяное спокойствие. «Я» еще мечется где-то в сторонке, обливаясь слезами, и задаваясь вопросами, почему и за что он сейчас будет убивать этого вполне безобидного дядьку, а тело уже тянет из кобуры пистолет, и передергивает затвор, досылая патрон.

Грин приставил пистолет ко лбу сарацина, точно над переносицей и выстрелил. В лицо плеснуло горячим. Сарацин кулем свалился Грину под ноги. Грин отошел в сторону, и поднял голову. Инструктор, на лице которого было написано безграничное удивление, смотрел на него, словно бы впервые увидев. Денис отвернулся, его рвало.

– Подойди ко мне, Грин, – сказал инструктор, наконец-то справившись с удивлением. Грин спрятал пистолет в кобуру, и подошел. – Дай руку, – приказал инструктор. Грин протянул ему правую руку, инструктор приложил к запястью руки Грина маленькую коробочку, обернул вокруг полоску браслета. – Почему не стал стрелять в затылок? – спросил инструктор, не отрывая коробочки от руки Грина.

– Подумал, что так будет честно, – ответил Грин, глядя инструктору в глаза.

– Честно, – хмыкнул инструктор. – Откуда ты взялся такой… честный? – спросил он. Грин не стал отвечать. Браслет завибрировал, и сдавил руку. Спустя минуту коробочка пискнула, на маленьком экране появились цифры. Инструктор посмотрел на результаты, и брови его поползли верх: – Пульс нормальный… Молодец, Грин, так держать! – похвалил он. Ни разу, ни до, ни после этого случая, Грин не слышал, чтобы инструктор кого-то хвалил. После того, как взвод вернулся в расположение, инструктор назначил Грина командиром звена. Когда спустя месяц Грин подал заявку на командирские курсы, ее приняли без вопросов. Наверняка инструктор рассказал об этом случае отцу Грина. Может быть, именно поэтому отец и взял его в эту поездку с собой. Убив того сарацина, Грин сдал самый важный экзамен – экзамен кровью.

– Куда мы едем? – спросил Грин, и воспоминания оборвались. Колонна, в хвосте которой ехал джип, свернула направо, к поселку, но отец за колонной не повернул, поехал прямо.

– В порт. Я хочу тебе кое-что показать, – ответил отец. Вскоре с левой стороны проплыла развязка, ведущая в туннель. Грин поежился.

Корабль назывался «Первопроходец». Во всяком случае, именно это было написано на свежевыкрашенном сером борту. Над стенками сухого дока, где стояли Грин с отцом, возвышались две верхних палубы. Над ними, над капитанским мостиком, возносилась к небу мачта с локатором и антеннами. Корабль был немаленький.

– Большой… – присвистнул Грин.

– Сто тридцать пять метров длина, двадцать ширина. Осадка – шесть, две тысячи тонн водоизмещения, – пояснил отец.

– А что это за вид кораблей? Ну тип – как называется? – спросил Грин заинтригованно.

– Это круизный лайнер. Во всяком случае – был. Теперь это крейсер, – стал объяснять отец, пока они шли по стене к перекинутым на корабль мосткам. – Как раз перед катастрофой его поставили в сухой док на ремонт. Цунами перехлестнуло через ворота дока, но корабль уцелел, только борт немного помялся. Нам повезло, что из него слили всю воду. Там масса трубопроводов, и он наверняка бы полопались, когда пришли морозы. А так – дизель стоял сухой, и большая часть систем тоже. Здесь уже год работает наша группа, переделывает судно под наши специфические нужды. Следующей весной спустим его на воду. А вот и капитан, – отец показал на капитана, который встречал начальство у мостков.

Капитана звали Алексеем Тимохиным, это был кряжистый бородатый мужик лет пятидесяти, в свитере под горло. Он смотрел на отца Грина спокойно и без подобострастия. Отец представил Грина:

– Мой сын Шимон.

– О, уже гвардеец! – сдержанно похвалил капитан. Они обменялись рукопожатиями.

– Ну что, хозяин, веди, показывай, как успехи, – отец хлопнул капитана по плечу, и тот повел гостей по кораблю.

– По левому и правому борту установили дополнительные цистерны, для топлива и воды, – капитан водил указкой по висящему на мостике плану. Грин с любопытством озирался: до этого он ни разу не был на корабле. Мостик поразил его обилием непонятных приборов, из которых он опознал только компьютер. Капитан, между тем, продолжал: – Запасов у нас – на полгода автономного плавания, с полной загрузкой пассажиров. Часть кают мы забили провизией, так что осталось всего около трехсот мест. Грузовой трюм тоже заполнен, все по списку, как приказано…

– А что по двигателю? – спросил отец.

– Пробовали запускать на холостом ходу. Все работает, нареканий нет. Вчера как раз провели тренировку машинной команды. Без проблем, конечно, не обходится, но все решаемо, ребята сработаются. Ближе к холодам машину будем все время держать на ходу. С топливом проблем нет, подвозят регулярно.

– Что по десантным средствам?

– Нашли два военных мотобота, на пятьдесят человек, с бронированной рубкой. Поставили на них пулеметы, по два на каждый. Если найдем еще два, будет полный комплект. Кроме того, наконец-то обзавелись артиллерией. Служба снабжения год кормила завтраками! Ты там разберись, Альберт, а то они совсем берегов не видят.

– Я разберусь, – пообещал отец. – Так что там с артиллерией?

– Идем, покажу, – капитан повел гостей на верхнюю палубу. Сразу за трубой когда-то был бассейн. Теперь там, задрав к небу ствол, стояла пушка.

– 155 миллиметровая гаубица, имперская, – пояснил Грину отец. – Видишь, станины в виде креста? Ее можно разворачивать на все триста шестьдесят градусов.

– Мы ее только установили. Вокруг обложим мешками с песком, прорежем люк, чтобы можно было снизу снаряды подавать, – пояснил капитан. – А там, на корме, поставим танк.

– Танк? – не поверил своим ушам Грин.

– Да, танк, – кивнул отец. – Та машина, что у Фраймана отбили. Там что-то с ходовой, короче, ездить он уже не будет. Поставим его на корме, тоже мешками с песком обложим, и получится башня, как на старинных броненосцах. А если я смогу еще одну гаубицу выбить, получится полноценный боевой корабль, способный поддержать наземную операцию.

– А зачем все это? – заинтересованно спросил Грин.

– Если у нас будет свой корабль, это резко расширит наши оперативные возможности, – объяснил отец, и капитан согласно кивнул. – Во-первых, все побережье будет под нашим контролем. Мы сможем высаживать отряды численностью до батальона, и работать по целям в прибрежной полосе. Во-вторых, это идеальное средство для дальних рейдов. В акватории Срединного моря множество портов. В прошлом году там повсюду сошел снег, и мы сможем эти порты пощупать. В портах много чего ценного можно достать. Так что корабль – вещь полезная.

Отец ушел общаться с работавшими на объекте людьми, которых, если считать охрану, было около восьмидесяти человек. Грин остался с капитаном на мостике.

– Ты в Сафеде живешь, так? – спросил капитан. Грин кивнул, подтверждая. Капитан помолчал, помялся, потом попросил: – Тебя не затруднит письмо отвезти моим, в Сафед? И еще посылочку небольшую. У меня там жена с дочкой, я их год не видел…

– Нет, конечно, не затруднит, – ответил Грин. – Только скажите, как их можно найти, я отвезу.

Уже потом, в машине, когда отец тепло попрощался со всеми, и они поехали по направлению к Поселку, Грин спросил:

– Странно, почему капитан сам в Сафед не съездит?

– Что? – не понял отец. Грин рассказал про посылку. Отец забарабанил пальцами по рулю, и ответил не сразу. – Он не может туда поехать, потому что я приказал ему не покидать объект. Гвардейцам на этот счет даны четкие указания.

– Но ведь мы могли их привезти, хотя бы повидаться? Я имею ввиду, его родных?

– Могли, но это лишнее, – отец повернул голову, и посмотрел Грину в глаза. Грина точно ледяной водой окатило: он понял, что семью капитана держат, фактически, в заложниках. Как гарантию лояльности. Наверняка гвардейцы, что охраняют корабль, не только отгоняют людоедов, но еще и следят, чтобы у рабочих и членов команды не возникло неправильных мыслей – например, захватить корабль, и сбежать. Грин выдержал взгляд отца, и кивнул, придав лицу соответствующее моменту выражение. Отец добавил: – Я доволен тем, как все идет. Если так пойдет и дальше, то следующей весной устроим экспедицию вдоль побережья. Хочешь присоединиться? Ты как раз закончишь свои командирские курсы.

– Не откажусь, – ответил Грин.

– А пока погуляй, мы в Поселке задержимся на три дня, – сообщил ему отец. – Вождь приезжает, будем его сопровождать.

Возможность провести в Поселке три дня вместе с Леной Грина обрадовала. О том, что должен приехать Вождь, он никому не сообщил. У него мелькала мысль дать знать Эрику, чтобы тот устроил засаду, но он ее отбросил. Если Эрик попытается убить Вождя, отец точно сообразит, откуда тот получил информацию. При всей его любви к Грину, этого он точно не простит. «Стоп», подумал Грин, «а не сказал ли мне это отец, чтобы лишний раз меня проверить?». Скорее всего, так оно и было, сообразил Грин. А он-то думал, что усыпил бдительность отца своим образцовым поведением. Оказалось, нет – отец все еще что-то подозревал насчет него. Как бы по секрету поделился такой информацией, которую не разглашают просто так. «Ай да папа», не без восхищения подумал Грин. О визите Вождя он так никому и не сказал. Провел три восхитительных дня вместе с Леной, и отправился назад в Сафед вместе с отцом. Его ждал курс командиров. Дом – бывший дом, он так и не посетил. Все, на что он осмелился – проехать по улице и бросить один короткий взгляд. Убедиться, что все в порядке. Все было в порядке, во всяком случае, так это выглядело со стороны. Люди в Поселке с Грином не разговаривали. Черный мундир словно возвел между ними, и Грином стену, невидимую, но оттого не менее крепкую.

Только попав на командирские курсы, Грин понял, что экзамен, который он сдал, чтобы попасть на курс, проверял вовсе не его командные навыки. Инструктор этого и не скрывал. Суть экзамена была в том, чтобы отобрать тех, кто способен заставить других напрягать все силы. Сумел повысить мотивацию подчиненных – победил, не сумел – на курс попадет кто-то другой, кто сумел. Земле Отцов не нужны слабаки и неудачники. Заявки на зачисление подали тридцать девять человек. На курс прошел двадцать один. Спустя пять недель количество сократилось до пятнадцати. Не выдержав нагрузки, ушли пятеро. Шестой погиб на экзамене по ориентированию – сбился с пути, и замерз в снегу. Остальные стиснули зубы, и продолжили учиться.

Лекции, лекции без конца. Грин терял счет дням. Одна неделя отличалась от другой только чуть меньшими нагрузками в единственный выходной. Марш-броски на лыжах, с полной выкладкой. Огневая. Тактические учения в занесенном снегом учебном городке. И снова – лекции. Виды оружия, от пистолета до гаубицы. Организация. Взаимодействие. Тактика наступления. Тактика отступления. В городе. В поле. В лесу. Штурм здания. Оборона здания. И еще раз – организация. Ориентирование на местности. Топография. Не спать на лекциях! С блокнотом не расставаться, все записывать. Учет и контроль. На уровне звена. Отделения. Взвода. Роты. Если понадобится, ты должен заменить командира роты, курсант! Колонна попала в засаду, головная машина подбита, замыкающая тоже. Твои действия? Думай быстрее, ты под огнем. Пока ты думал, от твоего взвода осталась половина. Неуд, курсант, командир должен думать быстро. Учись сейчас, в бою будет поздно. Под огнем думать некогда, курсант, хорошенько это запомни. Есть набор стандартных ситуаций, и ты должен знать, как действовать в каждой из них, без раздумий. Твои бойцы должны знать свой маневр, научить их этому – твоя работа. Садись. Следующий вопрос…

К Новому Году число курсантов сократилось до девяти. Один застрелился, не выдержав постоянного давления, и криков сержантов. Инструктор – все тот же инструктор, что и на курсе молодого бойца, только плечами пожал – отработанный материал.

– Не верю, что так раньше на сержантских курсах учили. У меня брательник до катастрофы учился, рассказывал… – шептал в столовой курсант, имя которого стерлось из памяти Грина. Курсанта отчислили за неуспеваемость еще в самом начале.

– Это все инструктор, его методики. Урод! Извращенец! – так же шепотом отвечал ему другой, склонив к тарелке исхудавшее, обветренное лицо. Фантазии инструктора не было предела. Сидишь, пишешь контрольную. А он подкрадется, и выльет на тебя ведро ледяной воды. Заберет намокший лист, даст новый, и тряпку, стол вытереть. В классе холодно, у курсантов пар изо рта – облачками. Сиди, пиши, и зубы сжать, чтобы дробь не выбивали. Не нравится? Встать! Пиши стоя, курсант, раз не можешь сидя.

На курсе молодого бойца ребята общались, завязывалась дружба. На командном, каждый замыкался в себе. На каждого курсанта – по сержанту, чтобы ни на минуту не расслаблялись. Даже если курсанты оставались без присмотра, они почти не разговаривали – берегли силы. Главное было выдержать, не сломаться. Среди ночи в комнату мог войти инструктор, разбудить, и, светя фонариком в лицо, потребовать ответа: сколько снарядов в передней укладке танка «Колесница» четвертой модели? А в задней? Максимальная дальнобойность 120-мм миномета? Неправильно, курсант. Упор лежа принять. Сто отжиманий за две минуты, время пошло. Отжался? Спи, до подъема пятьдесят минут.

Если бы не подготовка, что Грин прошел в Республике, он бы сломался. Это, да еще осознание того, что все это не просто так, что у этого есть цель, и удержало его. После Нового Года стало легче. То ли давить стали меньше, то ли курсанты привыкли, но у них даже появилось свободное время. Немного, с полчаса в день, но и это казалось неимоверной роскошью. Да и лекции стали другими. Теперь их действительно учили, не пытаясь ломать. Те, кто выдержал первые пять месяцев курса, наверняка выдержат и оставшиеся четыре месяца, решило командование. Всем присвоили звания капралов. Ни объем, ни материал обычному сержантскому курсу не соответствовали. Инструктор и не скрывал, что их готовят с прицелом на офицерские должности. Они должны были стать элитой – новые люди для нового времени. Особый курс. Особые условия. По ночам больше не будили, и марш-бросками не изнуряли, сосредоточив все силы на учебе в классах, и на практических занятиях. Когда сошел снег, курсанты с утра до вечера стали учиться вождению – ты командир, значит, должен водить все. Грузовик, танк, легковую машину. И так далее…