Текст книги "Цена жизни (СИ)"

Автор книги: Павел Нечаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 24 страниц)

Мишка преподнес сюрприз. Вместе со своими новыми друзьями, он написал программу для сотовых телефонов. Эта программа позволила использовать сотовый телефон как рацию. Не нужно было ни ретрансляционных вышек, ни центральных узлов. Каждый телефон в сети был одновременно и приемопередатчиком, и ретранслятором. Несколько сотен телефонов образовали «облако», обеспечив устойчивое покрытие на всей территории Поселка. За пользование программой взимали небольшую абонентную плату. В бюджет Семьи потекли деньги. Мишка ходил гордый, надувшись, точно индюк. С Грином он по-прежнему не общался.

– Ты куда? – Коцюба поймал Грина за локоть. Вечером Грин потихоньку собирался выскользнуть из дома, но ему это не удалось.

– Я… ммм… эээ, – замялся Грин.

– Да оставь его, Коцюба! – на помощь Грину пришла Марина. – Он к своей девочке торопится.

– Вот даже как? – поднял бровь Коцюба, и отпустил руку.

– Ну… да. А еще у меня сегодня день рождения, – справился со смущением Грин.

– Вот это да! Прямо в день, когда пришел Песец! Охренеть! – удивился Коцюба.

– А мы и не знали, – пришел черед Марине смущаться. – Надо бы праздник устроить.

– Я пойду, меня ребята ждут, – взмолился Грин.

– Тебе уже семнадцать, ты уже взрослый. Не смею задерживать, – хмыкнул Коцюба.

По расчищенным от снега улицам Грин прошел два квартала до дома возле Форта, где молодежь устроила новый Клуб. Там его ждала Лена, с которой он теперь виделся гораздо чаще, и ребята, собравшиеся отпраздновать его день рождения. После обязательной программы – тостов, и поздравлений, а также вручения подарков, компания распалась на небольшие группки. Подогретая спиртным молодежь разбрелись по комнатам, весело болтая о пустяках. Грин с Леной хотели, было, улизнуть на второй этаж, где было несколько пустых комнат с отличными диванами, но Грина перехватил Роберт.

– Грин, погоди, разговор есть, – Грин с удивлением обнаружил, что Роберт совершенно трезв. Лена посмотрела на Роберта, и отошла в сторону. Грин с сожалением проводил ее взглядом.

– Я слушаю.

– Тут такое дело…Что ты знаешь о Профессоре?

– Ну, то же, что и все, – удивленно ответил Грин. Он выложил Роберту стандартный набор. Профессор в прошлом был одним из обитателей туннеля, самого страшного барака для чернорабочих. Когда Коцюба под видом «крысы» проник в туннель, он подговорил Профессора бежать. Они пристроились к обозу, идущему в порт на раскопки, и сбежали. После штурма туннеля Профессор помогал Коцюбе и Летуну разбираться с пленными, отделяя жертв от преступников.

– Я не об этом. Что он сейчас делает? – поморщился Роберт.

– Ну, он у нас часто бывает. Ему Коцюба какие-то поручения дает, – ответил Грин. – А что?

– Да понимаешь, странное шевеление какое-то. «Оппозиция», ты их знаешь, этот придурок Стас со своей Семьей, Даниэль, Ури – они что-то затевают. Еще летом они к Коцюбе приходили требовать свою долю трофеев. Он их послал, и с тех пор пошли нехорошие разговоры – мол, Комитет все под себя гребет. Детишки их повсюду шныряют, вынюхивают. Мишка ваш с ними заодно. Даниэль со своими куда-то уезжал, целую неделю его не было. А теперь и Профессор к ним ходить стал. На прошлой неделе он у них три раза был. Они все у Даниэля собирались, и сидели допоздна.

– Думаешь, они что-то затевают?

– Думаю, что да. Странно, что Профессор и к вам ходит, и к ним. Но ты говоришь, он человек Коцюбы, так что, может быть, все в порядке. Но у меня все равно на душе неспокойно. Комитет витает в облаках, а тем временем у них под носом что-то происходит.

– А с отцом ты об этом говорил?

– Говорил, он мне сказал не лезть не в свое дело, – улыбнулся Роберт. – Ладно, Грин, ты теперь в курсе дела, если что-то странное увидишь, дай мне знать.

– Договорились. Ты вот что, Роберт… Поручи мелкоте за ними приглядывать. Кто приходит, кто уходит, в общем, все, – ответил Грин.

– А что, это мысль! Младшего своего напрягу, Даника, и Дениса попрошу своих близнецов к нам направить. Они у нас под постоянным присмотром будут, во всяком случае, днем, – ухватился за эту мысль Роберт. Какая-то часть сознания Грина очень удивилась – ведь он, по сути, сейчас отдал Роберту распоряжение, а тот и глазом не моргнул.

– Ну, действуй, – сказал Грин. Роберт кивнул, и пошел к веселящимся в соседней комнате ребятам. Грин постоял, осмысливая то, что только что произошло, и пошел искать Лену. Слова Роберта заставили его задуматься. Профессор, пожилой уже дядька, был очень умным и начитанным человеком, настоящим профессором. При этом Вайнштейн, никогда не упускавший шанса поговорить с умным человеком, с Профессором не общался, за глаза называя того «гнидой». Марина, радушно встречавшая любых гостей, с Профессором разговаривала сквозь зубы, и даже чаю не предлагала, когда он заходил к Коцюбе. Летун и Коцюба общались с ним спокойно, вежливо, но очень холодно, не так, как с остальными. Причины такого отношения Грин не знал. Ничего такого, чтобы заслужить его, Профессор не делал. Но главная странность заключалась в том, что сам Профессор воспринимал такое отношение, как данность, не протестовал. Скрывалась за всем этим какая-то тайна, было что-то, что знали все вокруг, а Грин – нет. Грин так ни к какому выводу не пришел, решив, что Коцюбе и Летуну виднее. Где-то на периферии сознания у него мелькала еще какая-то мысль, было что-то, что он упустил. Додумать он не успел, нашлись дела поважнее.

– Вот что, Шимон. Хватит тебе за Вайнштейном хвостиком ходить. Бери снегоход, и отправляйся в ночлежку. Ты знаешь, где это, – с этими словами Коцюба вручил Грину ключи от снегохода на пневматиках.

– А что там надо делать? – спросил Грин, превозмогая головную боль. После вчерашнего празднования его мутило, хотелось назад в кровать. Он проспал завтрак, и еле выполз к обеду. Коцюба не дал ему уйти спать, поймал у дверей комнаты за локоть, и стал отдавать распоряжения.

– Там женщины еду этим раздают. Кто-то должен их охранять. Ребята Райво там целый месяц дежурили, теперь наша очередь. Ты уже взрослый, пора тебе за мужскую работу браться.

«Ночлежкой» называли теперь бывшую базу Сергея в торговом центре. После того, как Сергей переселился в Поселок, его старую базу отдали тем, кто так и не смог вписаться в какую-либо Семью, или создать собственную. Было их сотни полторы. После того, как Коцюба закрыл центр временного размещения, все, кто был хоть на что-то способен, как-то устроились. Все, кроме этих.

– Ну что за народ?! – ругался Летун. – Работать не хотят. Быт обустроить себе не могут. И ведь приличные люди… в прошлом.

– Что с них взять – чмулики! – подымал палец Вайнштейн. – Они всегда на ком-то паразитировали. Раньше, до Песца, весь мир им принадлежал. Все было сконструировано так, чтобы одни вкалывали, не разгибая спин, а другие бездельничали, делая вид, что работают. Быт обустроить не могут, говоришь? А откуда этому умению взяться, если им все прислуга делала! Мусор за ними выносили, еду подавали. Они же себя благодетелями считали – как же, ведь они давали нам работу. Не могла их система без рабов существовать.

– Это да, – хмыкнул Коцюба. Он побывал в ночлежке, и вернулся в шоке. – Благодетелей хватало. Ну, ничего, теперь их никчемность всем видна. Те, кто был хоть на что-то способен, теперь с нами.

– Я считаю, что нечего их прикармливать! – вздернул подбородок Вайнштейн. – Пусть подыхают, чмулики проклятые.

– Нельзя людей бросать, нехорошо это, – мягко заметил Коцюба.

– Ну да, – скривился Сергей. Коцюба, Райво и Сергей ездили этим утром в ночлежку, и Сергей вернулся в шоке от увиденного. Его чистую, любовно оборудованную берлогу превратили в свинарник. – Бросать нельзя, а мой дом загадить – это пожалуйста.

Как только ударили морозы, все, кто не сумел устроиться, пошли в Поселок, и стали умолять пустить их погреться. Комитет им отказал, но, чтобы не бросать людей на верную смерть, открыл ночлежку. Три раза в день туда привозили еду, которую готовили во всех Семьях по очереди. Из запасов Республики выделяли солярку для отопления.

Насчет загадить – Сергей не преувеличивал. Когда Грин увидел, во что превратили базу Сергея, он ужаснулся. Грязные, вонючие комнаты, под ногами хрустит мусор, толстым слоем покрывающий пол. В комнатах ходят немытые, нестриженные люди, закутанные в засаленные одеяла, похожие больше на зверей, чем на людей. Единственным местом, где поддерживалась относительная чистота, была столовая. Столовую убирали дежурящие по очереди женщины из Семей, они же раздавали еду. Грин вместе с пареньком из Семьи Вишневецкого поддерживали порядок. Сначала они казались Грину вполне безобидными. Он недоумевал, зачем их поставили охранять женщин от этих безобидных существ. Очень быстро он понял, что ошибался. При виде еды тусклые глаза обитателей зазеркалья загорались. Стоя у стойки, они толкались, сражаясь за место в очереди. Один, решив, что ему что-то недодали, буром попер на толстую тетку, разливавшую суп. Тетка с визгом отскочила, обложив наглеца матом. Грин на секунду остолбенел, но быстро пришел в себя и вытолкал хныкающего урода из столовой, напоследок придав ускорения пинком. То, что урод чуть ли не втрое старше его, Грина не смутило, как не смутило и то, что урод на добрых двадцать килограммов тяжелее.

– А ты молодец, парень, – одобрила решительные действия Грина тетка. – Хороший мужик моей Лене достался. – Слова тетки заставили Грина покраснеть. С запозданием он понял, почему тетка кажется ему знакомой. Это была мама Лены.

– И не говори. Защитник, – поддержала ее товарка. Грин не удивился тому, что в голосе тетки не прозвучало ни капли иронии – она говорила всерьез. Находясь рядом с сильными, уверенными в себе людьми, такими, как Коцюба или Летун, подражая им, Грин изменился. Сам он этого не замечал, зато замечали другие.

Под вечер Грин оставил женщин на своего напарника, и поднялся на крышу торгового центра. С ним была Лена. Она пришла навестить маму, и очень удивилась, увидев Грина.

– Когда я здесь жил, я здесь часто бывал, – сказал Грин. – Правда, здесь прикольно?

– Холодно, – поежилась Лена. Холодный ветер пронизывал насквозь.

– Холодно. Но красиво, разве нет? – кивнул Грин. Перед ними расстилалась белая пустыня. Крыши домов, с нахлобученными снеговыми шапками, укутанный в белый саван Город вдали. Снег искрился в свете заходящего солнца. Да и Лена была красива. Теплая куртка с капюшоном скрадывала очертания тела. Но Грину хватало и симпатичного, раскрасневшегося лица. Чуть вздернутый нос, в обрамлении золотистых волос, и озорные зеленые глаза – Грин откровенно любовался своей подругой. Она видела это, и в ее глазах бегали смешинки.

– Летом было красивее. До того, как все случилось. Все было зеленое, не то, что сейчас, – шмыгнула носом Лена.

– Ну, мы весной посадим что-то. Вайнштейн говорит, что земля рано или поздно начнет родить, и все вернется. На горе снова будет лес, а в лесу звери.

– Ты в это веришь? – скептически хмыкнула Лена. – Люди говорят, что земля умерла.

– Я верю, что все будет хорошо.

– Потому что так сказал Вайнштейн?

– Потому что такое уже было, только давно. Значит, жизнь вернется. И у нас будет свой сад, и яблони, – убежденно ответил Грин. – А люди пусть говорят что хотят, мне плевать. – Грин обнял Лену, и они стали вместе смотреть, как садится за гору солнце.

Слухи о том, что земля умерла, ходили один другого страшнее. Люди с нетерпением ждали лета, чтобы попробовать что-то посадить. Всем было ясно, что без свежих фруктов и овощей, на одних консервах долго не прожить. Консервы, кроме всего прочего, еще и портятся, еще несколько лет, и из еды останется только крупа. Все надеялись, что удастся вырастить хоть что-то.

В марте состоялись выборы. Всем, у кого не было, дали гражданство Республики, и провели выборы. Комитет в полном составе переизбрали на новый срок. Различия между «старыми», и «новыми» гражданами быстро стирались. «Новые» обрастали барахлом, и становились на ноги. Комитет по-прежнему пользовался доверием большинства, за исключением небольшой группки оппозиционеров.

Снег сошел в апреле, к июню земля просохла, и люди попытались что-то посадить – в первый раз за три года. Поле за Поселком распахали, разделили на участки, построили теплицы. Республике очень повезло, что среди людей Фраймана был агроном. Фрайман понимал важность сохранения рассады, поэтому в туннеле был запас семян, а в торговом центре в ущелье оборудовали теплицы с обогревом для сохранения растений. Агроном сбежал вместе с Фрайманом, а растения осталась, и люди, которые за ними ухаживали, тоже остались. Среди «узкоглазых», как все называли гастарбайтеров, нашелся и специалист по сельскому хозяйству, человек по имени Зиан. Он отговаривал Комитет от того, чтобы высаживать рассаду сейчас. Он утверждал, что «земля не родит», и ничего не вырастет. Комитет его не послушал – обстановка в обществе накалялась, люди требовали посадить хоть что-то. Агроном объяснил как проращивать рассаду, и народ принялся за дело. Посадили треть имеющейся картошки, и одну десятую часть семян. Люди каждый день бегали на поле, но ничего не росло. Зиан оказался прав.

Прошел месяц, ни одного зеленого ростка так и не появилось. Среди людей, мигом забывших, что именно они настояли на том, чтобы посадить сейчас, поползли нехорошие разговоры. Во всем обвиняли Комитет – сначала вполголоса, потом в открытую.

– Так и до бунта недалеко, – сказал на специально собранном заседании Комитета Летун.

– Ну, бунт вряд ли возможен, – ответил Коцюба. – В самом худшем случае, уйдем в отставку. Пусть выбирают себе новый Комитет. Честно скажу, я устал. Мы работаем как проклятые, но, похоже, никому кроме нас, это не надо. Так с чего нам упираться?

– Так не пойдет, – покачал головой Летун. – Мы столько работали, и что, из-за пары горлопанов все бросать?

– Разрешите? – у Грина возникла неожиданная мысль, и он поднял руку. Коцюба удивленно на него оглянулся. Обычно Грин тише мышки сидел себе в углу, мотал на ус. А тут вылез.

– Говори, – разрешил Летун.

– У индиго есть фрукты и овощи. Надо их попросить, – выпалил Грин.

– Откуда они их берут, эти фрукты – вот вопрос, – заметил Райво. – И сколько их там, где они их берут?

– Стоп! Это мысль, – просветлел Коцюба. – Я поговорю с ними. Сегодня же отправлюсь к ним, и поговорю.

Коцюба только собрался уходить, как внизу хлопнула дверь. Вайнштейн подошел к лестнице, и перегнулся через перила.

– Что за черт! – выругался он, и повернул к собравшимся удивленное лицо. – Там Джек!

– Я спущусь и поговорю с ним, – сказал Коцюба, и пошел вниз.

– Мысли они, что ли, читают? – вполголоса произнес Райво. Ли забормотал что-то под нос на своем языке.

– Может, и читают, – сказал Вайнштейн. – Я не удивлюсь, если это так.

– Кто его знает, может, совпадение? – пожал плечами Вишневецкий.

– Ну да, совпадение, – хмыкнул Вайнштейн. – Грин, у тебя слух хороший, иди послушай, о чем они говорят.

Грин вопросительно посмотрел на Летуна. Тот кивнул, разрешая. Грин, осторожно ступая, подошел к краю лестницы, и прислушался. Джек и Коцюба стояли внизу и разговаривали. Грину пришлось напрячь слух, чтобы услышать, о чем они говорят.

– Мне бы не хотелось афишировать наши возможности. На нас и так косятся, особенно эти, из туннеля, – услышал Грин голос Джека.

– Пойми, дружище, нам без вас не обойтись. Не вырастет ведь ничего, все труды пропадут! – в голосе Коцюбы звучали умоляющие нотки. – А недоброжелателей не бойся. Вы стольких людей спасли, у вас чуть не каждый второй в должниках по гроб жизни. Да любого, кто хоть пальцем вас тронет, на куски порвут!

– Ты плохо знаешь людей, Коцюба, чувство благодарности им несвойственно. Впрочем, я посоветуюсь кое с кем, и дам тебе ответ. – Голос Джека, напротив, был спокойным, таким тоном говорят с ребенком.

– Со старым шаманом? – спросил Коцюба.

– С ним. А что, вы разве знакомы? – голос Джека изменился, в нем явственно прозвучало удивление.

– Я много где побывал, – ответил Коцюба, и, не попрощавшись, пошел вверх по лестнице. Грин, удивленный последними словами Коцюбы, не сообразил отойти. Проходя мимо него, Коцюба понимающе хмыкнул, но промолчал. Он вошел в гостиную, и сказал, обращаясь к собравшимся:

– Подождем. Скоро они дадут ответ. Все равно, несколько дней ничего не решают.

Грин ушел с заседания Комитета в полнм расстройстве чувств. Он понял, о каком шамане говорил Коцюба. Это его он видел в зеркале, когда его вызвал комендант. Получалось, что комендант заснул не случайно, его заставили. И то, что он забыл о существовании Грина тоже, наверняка, не случайность. Это сделал тот самый таинственный шаман. Оказалось, что он как-то связан с индиго… и с Коцюбой. Тогда, пришел к выводу Грин, может быть, не случайность и то, что его взяли в Семью Коцюбы. На мгновение Грин ощутил себя попавшей в водоворот щепкой, игрушкой в руках высших сил.

Коцюба и Вайнштейн ушли до рассвета. Грин хотел пойти с ними, но проспал. Когда он продрал глаза, то увидел на белой стене напротив кровати квадрат света. Солнце уже висело высоко в небе. Грин выглянул в окно, привлеченный шумом. За забором, оживленно переговариваясь, шли люди.

– Грин, вставай! – в комнату влетел Голан. – Там такое!

– Что случилось? – встревожился Грин.

– Выйди во двор, сам увидишь!

Грин торопливо оделся, и слетел по лестнице вниз. Выйдя во двор, он сначала не понял, о чем говорил Голан. Двор как двор – слева стоят машины, справа, под навесом, столы для пикника и пластиковые стулья штабелем. За столами чернеет мертвой землей клумба. Чернеет? Грин всмотрелся, и обомлел: клумба зеленела. На ставших вдруг точно ватными ногах он обогнул столы, и подошел ближе. На клумбе, среди окурков и камней, из земли прорастала трава. Она именно прорастала: зеленые побеги удлинялись на глазах, с шорохом прокладывая себе путь к небу.

– На дерево смотри! – услышал Грин голос Голана, и поднял голову. Старая мертвая акация в углу двора, которую все порывался спилить Эли, на глазах оживала. На голых ветвях набухали почки, кое-где они уже превратились в листья.

– Что случилось? Что происходит? – спросил Грин, не веря своим глазам.

– Не знаю, но это везде, не только у нас. Я из окна смотрел, на улице тоже самое.

– Индиго, – пробормотал Грин.

– Что? – не понял Голан.

– Это индиго, их рук дело! – Грин понял, кто совершил это чудо. Коцюба и Вайнштейн ушли на какую-то встречу с индиго. Вроде бы тот таинственный шаман, о котором говорил Коцюба, дал «добро», и индиго согласились помочь. – Бежим на поле, надо посмотреть, что там! – сказал Грин Голану, и, не дожидаясь ответа, выскочил за ворота.

У выходящих на поле ворот Поселка толпился народ. Кто-то, окруженный толпой так, что из-за спин его не было видно, возбужденно рассказывал.

– … гляжу, идут, взявшись за руки. По утряни туман висит, они из тумана выходят, смеются, болтают. Мимо меня прошли, даже не посмотрели, и в Поселок. Ну, я начала не врубился, думаю, чего это индиго с утра пораньше гуляют, да еще в полном составе…

– Так они чего, все что ль пришли? – перебил говорившего голос из толпы.

– Все! В том-то и дело, что все! Даже мелкота сопливая. Ну так слушай те дальше. Стою я себе, значит, на часах, репу чешу. И тут слышу звук… шорох такой со всех сторон. Я сначала на измену сел, а потом гляжу – лезет!

– Что лезет?

– Да трава же! Прямо на глазах землю раздвигает, и лезет. Потом туман рассеялся, и оказалось, что все вокруг цветет. Комитет наш ненаглядный вышел, по ходу, они с индиго вместе там что-то химичили. Глаза у всех «на двенадцать», узкоглазый этот, Ли, чего-то на своем бормочет – картина маслом.

– Идем к Форту! Надо говорить с Комитетом! Надо идти к индиго! – зашумели в толпе, и люди плотной массой двинулись по улице. Грин, прижавшись к стене, переждал людской поток, и пошел к воротам. По разговорам он примерно представлял, что там увидит, но все равно застыл, пораженный открывшимся видом. Мертвая земля цвела. Насколько хватало глаз, тянулись зеленые поля. Недавно построенные теплицы справа от дороги утопали в зелени. Тянулись к небу побеги кукурузы. Грин пошел к теплицам, посмотреть, что там внутри. Идти было трудно. Ведущая к теплицам дорожка, выложенная из камней, была практически не видна, даром, что тут уже успел пройти не один человек. Из каждой щели между камнями, из каждого просвета росла трава. Внутри их теплицы, прямо на земле, среди сорняков лежали огурцы. Грин наклонился, и сорвал один. Обтерев огурец о куртку, он осторожно откусил кусочек, покатал его во рту, и тут же с хрустом умял огурец целиком. Было очень вкусно.

– Ну, все, мы попали, – услышал Грин голос Голана за спиной.

– Почему? – не понял Грин.

– Угадай, кому теперь сорняки пропалывать, – вздохнул Голан.

– Эх ты, чудик! – хохотнул Грин, и легонько толкнул Голана в плечо. – У нас теперь есть овощи, и фрукты тоже будут! Ты попробуй, дурилка!

Голан надулся, обидевшись на «дурилку», но все же попробовал. Тут же кислое выражение на его лице сменилось восторгом: он оценил.

Все вокруг Поселка в радиусе примерно шести километров цвело. Поля засеивали всем, что под руку попадется. Люди спешили, точно земля могла потерять свои чудесные свойства. Было достаточно бросить в землю семечко, чтобы оно проросло. Не так, как в первый день – примерно через неделю земля успокоилась, и на глазах больше ничего не росло, но довольно быстро. Во дворе Форта выросла яблоня. За несколько дней до того, как индиго сотворили чудо, кто-то бросил там огрызок яблока. Этим кем-то, скорее всего, был Коцюба, или тот, кому он дал яблоко. Больше ни у кого свежих яблок не было, если не считать индиго.

– … я ошибался, – вечером того же дня распинался после ужина Вайнштейн. Он успел немного принять на грудь, отчего говорил возбужденно. Впрочем, на уровне аргументации это не сказывалось. Вайнштейн был закаленным бойцом с зеленым змием. – Да, я ошибался. Мы, на самом деле, уже история, мы принадлежим прошлому. А будущее – за индиго.

– Я думаю, ты преувеличиваешь, Вайнштейн, – возразил Коцюба. – Сам посуди – мы сумели наладить нормальную жизнь. Цивилизационного отката не случилось.

– Все это хорошо, только не надо забывать, что мы не в состоянии сделать даже лампочку. И вряд ли сможем в ближайшие десять лет.

– Ты нас недооцениваешь. Смотри, сколько мы сделали, чего добились! Дай срок, и лампочек наделаем, людей грамотных осталось достаточно.

– Может быть, может быть… Только вот зачем? – пожал плечами Вайнштейн. – Будущее все равно не за нами, а за индиго. Ты же видел, на что они способны. Нет, Коцюба, мы что-то вроде динозавров. Побарахтаемся еще какое-то время, и исчезнем, а планета достанется индиго.

– У нас большая планета, Вайнштейн, – возразил молчавший все время Летун.

– И что с того? Как вид мы обречены. Разве не ясно, что индиго – это эволюционный скачок? Новый человек! Вы же видели, на что они способны! Наверняка у них есть еще козыри в рукаве. То, что мы видим, лишь малая часть. Телепортация, – при слове «телепортация» Коцюба вздрогнул, – эта их способность находить общий язык с живой природой, это наверняка не все. Может, они телепаты, и могут мысли читать. А может, и влиять на них. Наше счастье, что они еще дети… и у них свои моральные принципы. Не будь этого, они бы нас давно превратили в послушных рабов. С их способностями они запросто могут нами управлять! И нам очень и очень повезло, что они этого не делают.

– Ты в этом уверен? – прищурился Коцюба.

– Что? – поперхнулся Вайнштейн, и побледнел. – Ты думаешь, что они…? – прошептал он, и затравленно оглянулся, точно ожидая увидеть в углу притаившегося индиго.

– Так, – забарабанил по столу пальцами Летун. Насмешливое выражение лица сменилось серьезным. – Давайте это потом обсудим, – напирая на слово «потом», сказал Летун, и показал взглядом на Грина. Грин понял, что от него что-то секретят, встал, и вышел из комнаты.

– Ну вот, обидели ребенка, – успел он услышать реплику Коцюбы. Коцюба был неправ – Грин ни капельки не обиделся. То, о чем в Комитете догадывался, а может, и знал наверняка, лишь Коцюба, не вызывало у него ни малейшего сомнения. Он уже давно понял, что индиго влияют на жизнь Республики, очень осторожно, тихо, практически незаметно, но влияют.

Прошел месяц, и возбуждение от чуда схлынуло. Люди очень быстро привыкли жить в райском саду, и уже с трудом представляли, что может быть иначе. Торговые контакты с уцелевшими поселениями на севере сразу окрепли: теперь кроме топлива Республика могла предложить свежие овощи. Вишневецкий собрал первую в этом году торговую экспедицию. Составить ему компанию напросился Коцюба. Для сопровождения грузовиков отправили сильный отряд на бронетехнике. Не то, чтобы боялись нападения, а так, для пущей безопасности. Ввиду отсутствия Коцюбы и части инструкторов, Летун решил объявить выходной. Грин тут же смылся из дому, и направился к Форту, где его должен был ждать Эрик.

– Грин, срочно зайди в Клуб, – захрипела рация у Грина на поясе. Он шел по улице к Форту, где, как обычно по пятницам, заседал Комитет.

– Здесь Грин. Что случилось, прием? – попытался он выяснить, что за спешка. Ответа не последовало. Сердце кольнуло плохое предчувствие. В Клубе в это время обычно никого не было, все-таки белый день., все чем-то заняты. Грин развернулся, и побежал по улице назад, к Клубу. Бежать было недалеко, с полкилометра, и он даже не запыхался. Влетев в Клуб, Грин услышал наверху голоса. Молнией взлетев по лестнице на второй этаж, Грин толкнул дверь гостиной, где обычно собирались ребята.

– Что за хрень? – невольно вырвалось у Грина при виде открывшейся ему картины.

– А, это ты, вонючка, – Мишка повернул голову к Грину. Он сидел на спине у какого-то мальчика, лежащего на полу лицом вниз. Держа мальчика за волосы, он раз за разом приподымал тому голову, и с силой бил в пол. Мальчик хрипел, Грин увидел на полу потеки крови. У окна прижималась к стене бледня, как смерть, Лена.

– А ну оставил его, урод! Быстро, я сказал! – Грин справился с удивлением, и шагнул к Мишке.

– Как скажете, ваше величество, – поворковал Мишка, вставая. Он стал перед Грином, в его глазах горел недобрый огонек. Грин понял, что драки не избежать и протянул к Мишке правую руку. Сделал он это сознательно: рукопашному бою их обеих учили одни и те же люди, и давали, в принципе, одно и тоже. Грин знал, что Мишка не упустит шанса победить его красиво, и Мишка клюнул. Он схватил протянутую руку Грина, и стал выкручивать. Точно со стороны Грин отмечал его действия. Все происходило как в замедленной съемке. Вот Мишкина рука ложится на запястье его руки. Вот тупоносый Мишкин ботинок бьет Грина голень, и Грин усилием воли отгоняет вспыхнувшую боль. Вот Мишка стал поворачивать вытянутую руку Грина за запястье, чтобы развернуть его и завернуть руку за спину. Время – отстраненно подумал Грин, и напряг руку, шагая веред и поворачивая руку вбок и вверх. Разрывать захват всегда через большой палец противника, так учил Коцюба. Грин был старательным учеником, и так и сделал. Он шагнул вперед. Весь вес, вся энергия его движения пришлась точно на большой палец Мишкиной руки, лежащей на его запястье. Рука Грина разорвала захват, и, освобожденная, взлетела к потолку, чтобы сжаться в кулак и опуститься Мишке на нос. Дистанция между ними сократилась до предела, и места для удара кулаком не осталось, поэтому Грин ударил локтем левой руки Мишке в челюсть. Мишка отлетел, зацепился о лежащего на полу мальчика, и упал на спину. Грин шагнул к нему, чтобы добить, но Мишка проворно откатился в сторону, и встал у стены, сжав кулаки. Удары Грина его не вырубили, только ошеломили.

– Ах ты, гнида туннельная, – сплюнул кровью Мишка, и кинулся на Грина. Ни о каких приемах речь уже не шла. Грин с Мишкой сцепились, и покатились по полу, обмениваясь ударами. Лена завизжала, но Грин не обратил на ее визг ни малейшего внимания. Они с Мишкой остервенело били друг друга по чем попало. Грин пропустил несколько ударов по голове, и бил уже почти вслепую, на ощупь. Это продолжалось секунд двадцать, может, тридцать, но Грину они показались вечностью. Мишка сдался первым. Он рефлекторно отвернул лицо, и Грин тут же ударил его в затылок. Удар получился сильным, Грин чудом не переломал себе кости в руке. Мишка обмяк. Грин, шатаясь, поднялся на ноги, и оперся о стол. Его мутило. В этот момент в комнату ворвались Роберт с Денисом.

– Что случилось? – спросил потрясенно Роберт, обводя взглядом разгромленную комнату. – Даник, – Роберт узнал лежащего лицом вниз мальчика, и кинулся к нему. – Даник, братишка! – он перевернул Даника, и стал бить по щекам, пытаясь привести в чувство.

– Роби, – Даник открыл глаза. Его лицо было залито кровью, текущей из рассеченной брови.

– Его надо к врачу, – сказал Денис. – И тебя, Грин, тоже, у тебя все лицо разбито.

– А с этим что делать? – склонился над Мишкой Роберт, и проверил пульс. – Дышит.

– Надо снести его вниз, и оставить у дверей. Пусть сам разбирается, – предложил Грин.

Так они и поступили. Снесли Мишку вниз, и оставили у дверей, а сами отправились к тете Любе. Та, поворчав для порядка, зашила Данику бровь, а Грину обработала лицо зеленкой, отчего он стал похож на зеленого далматина.

– Так что у вас там стряслось-то? – спросил Роберт, когда они вышли от тети Любы.

– Я шла по улице, а тут ко мне ваш Мишка подошел. Руки распустил, трогать стал. Я испугалась, и в Клуб, думала, может там ребята есть, помогут. Но там был только Даник, малой. Он стал Мишку выгонять, вот Мишка ему и врезал. А когда Даник упал, Мишка стал его бить, и тут пришел Грин. Тогда Мишка Даника бросил, и они с Грином стали драться. Я так испугалась!

– Понятно, – потянул Роберт. – А чего он к тебе приставать стал?

– Он не первый раз уже! Я его отшила, но он все равно липнет!

– Что!? – повысил голос Грин, и тут же скривился от боли. Напухшее лицо болело. – Он к тебе пристает, а ты молчишь? Почему я об этом не знал?

– Да вы же психи оба! Я бы тебе сказала, так вы бы поубивали друг друга!

– Ну, спасибо, Лена, – обиделся Грин.

– Ладно, не ссорьтесь, – примирил их Роберт. – Мы же друзья, разве нет?

Ни Грина, ни Мишку дома не расспрашивали, откуда у них синяки. Коцюба понимающе хмыкнул, но промолчал. Только Мишка, улучив момент, когда никто не слышал, прошипел Грину:

– Погоди, вонючка, я тебе еще отомщу! Я вам всем отомщу, да так, что мало не покажется. Вот увидишь!

Коцюба и Вишневецкий вернулись. Колонна пришла поздно. В тот день ничего обсуждать не стали, зато на следующее утро послушать, что скажет Коцюба, собрался почти весь Комитет. Не пришла только Алина, которая в Комитете состояла формально, занимаясь исключительно медициной.