Текст книги "Человек в западне (Сборник)"

Автор книги: Патрик Квентин

Соавторы: Жан Брюс
сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 29 страниц)

 Глава 20

Теперь я понял, что Сильвия Ример не убийца. У нее было алиби, и она не брала ключа. В Питере и Ирис я обрел союзников и этим несколько уменьшил свое отчаяние. Я знал, что если уступлю – это смерть для Билла.

Я вспомнил, что меня приглашала Магги и поехал в издательство. Неожиданно этот визит оказался очень тяжелым. Все смотрели на меня, как на привидение. Под перекрестными взглядами служащих я прошел к себе в кабинет, где меня ждала Магги. Только с ней я мог сейчас разговаривать.

– Я рада, что ты пришел, Жак,– приветливо сказала она.

– А в чем дело?

– Я должна была сказать полиции о Лейгтонах, потому что именно так все было.

– Знаю.

– Жак, я хочу рассказать тебе о Гвендолен Снейгли.

– При чем здесь Гвендолен?

– Ты помнишь, когда Ронни вернулся из Джорджии, то просил нас не проболтаться Снейгли о своей женитьбе? Я думала, это просто шутка в его стиле. Но дело совсем в другом. Об этом мне вчера сказала Арлена, секретарша Ронни. Мы с Арленой уверены, что Билл не убивал Ронни. А Арлена... Может, лучше позвать ее, пусть она сама тебе все расскажет?

– Хорошо, пригласи Арлену.

Магги вышла, и через минуту они вернулись вдвоем. Арлена всегда держалась обособленно и даже с Ронни мало считалась. В руках у нее были какие-то бумаги.

– Расскажи ему, Арлена,– попросила Магги.

– Теперь, когда Шелдона нет в живых, а ваш сын попал в такую беду, я не вижу причин скрывать это. Мистер Шелдон обещал жениться на Гвендолен Снейгли. Уже много лет он писал ей любовные письма. Корреспонденцию вела я. Он никогда не придавал этим письмам серьезного значения. Своими обещаниями он побуждал ее писать еще больше. Он был очень хитер. Вот, например, как он мне говорил: «У нашей квочки снова депрессия, надо дать ей новую порцию пилюль. Что мы сейчас ей напишем? Ну, скажем, что у нас родственные души. Это всегда действует. От таких писем она тает». Она говорила ему, что он настоящий мужчина. Она просто помешалась на нем. Перед его отъездом в Европу Гвендолен писала ему страшные письма с угрозой самоубийства. Ронни понял, что на сей раз попал в силки и сказал мне: «Это уже война, Арлена. Если мы хотим заполучить ее новую повесть, попросим-ка ее, чтобы она вышла за нас замуж». И попросил. Это была чистая работа. Он писал ей о временной разлуке и о своем преклонении перед ее талантом. Ронни продиктовал мне письмо в таком духе и спросил: «Не слишком ли далеко мы зашли, Арлена? Надо как-то выкручиваться из этой ситуации».

Арлена подала мне пачку писем. Я бегло просмотрел их, уже ничему не удивляясь. Это был стиль Ронни, ласковый, шутливый, деликатный.

– Она, Жак, совсем ошалела,– заговорила Магги.– Писала письма, пронизанные любовью, благодарностью, Бог знает чем. Потом снова взялась за книгу. Она не представляла себе, как проживет шесть месяцев его отсутствия. Он юлил, чтобы заставить ее закончить книгу. Гвендолен приехала с ним в Нью-Йорк. Теперь он должен был сказать, ей. Но... его убили... Жак, подумай, если она стороной узнала о его женитьбе, ведь это мотив преступления, .причина его.

– Да, причина. Я пойду к ней.

– Но будь осторожен, Жак, чтобы не кончилось, как с Ронни.

– К черту!

– Я хорошо сделала,, что рассказала вам про это? – спросила Арлена.

– Ты сделала очень хорошо. Спасибо, девушки.

Я взял такси и поехал к дому, где остановилась Снейгли. Но по дороге я подумал, что Анни никогда не стала бы покрывать убийцу брата. Снейгли дома не оказалось, и портье не знал, когда она вернется.

Надо возвращаться к Питеру и Ирис, может, у них есть новости. Я. поехал домой. В почтовом ящике кроме газет лежало письмо. На нем не было адреса, не было даже моей фамилии. Кто-то просто принес его сюда. Я вскрыл конверт в лифте. Внутри был еще один открытый конверт, адресованный мне в Веверли-отель в Голливуде и направленный обратной почтой сюда. Я увидел почерк Фелиции, голова у меня закружилась и мне показалось, что я падаю вниз. Лифт остановился. Я открыл дверь квартиры и позвал Леору. Никто не ответил.

Я вынул из конверта три листка голубой бумаги.

«Жак, дорогой!

Что я могу тебе сказать? Знаю одно: объяснить это я не в сипах. Сама ничего не понимаю, ничего, кроме того, что я гнилушка, а гниль рано или поздно пропитывает человека до костей. Ты не знал, что, когда мы с тобой встретились впервые, я была влюблена в Ронни. Я считала его самым очаровательным, самым интеллигентным человеком и, конечно, безнадежно недоступным. Это было очень сильное чувство,– и я страдала от него, как от раны, которая никогда не заживает.

Вот тогда я встретила тебя и подумала: это мое спасение. Ты и был моим спасением, дорогой Жак. Если вообще я могла выжить, то только благодаря тебе. Ты милый, хороший и добрый человек. Ты такой, каким должен быть мужчина. Все было чудесно, я забыла Ронни и любила тебя. Я была счастлива. Никто не мог быть счастливее меня, тебя и Билла. Я забыла Ронни, Жак.

Проходили дни, недели, годы, я не вспоминала о нем, а если и вспоминала, то только для сравнения, и сравнение , всегда было в твою пользу. Я считала его пустым, испорченным зазнайкой.

Почему? Жак, как могло так случиться? После семнадцати лет без сучка и задоринки. Но когда он пришел ко мне... Это было в четверг, когда я провожала тебя. к самолету. Из аэропорта я пришла домой с мыслями о тебе, о том, как ты мучаешься в Калифорнии. Думала о Билле, как он там, на побережье... Я была довольна, что вас нет дома и я отдам ковры в чистку.

И тогда пришел Ронни.

Как мне рассказать об этом? Сейчас я не понимаю, как могла слушать его? Должно быть, он очень хорошо говорил. Прежде всего, дал мне понять, что все эти годы для него никто не существовал, кроме меня, что для него было величайшим мучением все эти годы видеть меня женой своего друга. Он боролся с собой, проклинал себя за то, что никогда не говорил мне о своих чувствах. Но появился ты, и было уже поздно. Он смотрел на меня с покорной мольбой. Я почувствовала себя виноватой за свое счастье перед ним, так страдающим из-за меня. Он был такой жалкий, так нуждался во мне, а ты – сильный мужчина, достаточно сильный за нас двоих. Хотя ты и любил меня, но мог обойтись без моей поддержки. Да, с моей стороны это была жалость, но и гордость вместе с тем. Подумать только: Ронни Шелдон, который может заполучить любую женщину, все эти годы таил любовь ко мне! Я не хочу, Жак, чтобы ты жалел меня. Я только хочу, чтобы ты выслушал меня. Трудно поверить, но мы стали любовниками. При нем я сходила с ума. Действительность исчезала, кроме него ничего не существовало. Видеться с ним снова и снова... Но все кончилось ужасным унижением. Это было на четвертую ночь. Мы условились встретиться у него в квартире в одиннадцать вечера. Он дал мне ключ. Я пришла туда ровно в одиннадцать, открыла дверь; он знал, что я вхожу. Он сидел на диване, обнимая молодую девушку. Посмотрев на меня, он сказал: «Добрый вечер, дорогая, я и забыл, что это наша ночь». Вот тогда я поняла, что все это было ложью. Ронни меня не любил, а тебя ненавидел. Он ненавидел тебя за твою силу; выдержку, а меня ненавидел за мое счастье с тобой и Биллом. Он был рад возможности уничтожить меня, уничтожить тебя, уничтожить наше счастье.

Жак, это случилось вчера. Всю ночь я была одна. Уже несколько часов я знаю, что сделаю. Я не могу вернуться к тебе. Не могу смотреть тебе в глаза, тебе и Биллу. Вы оба любили меня, принимая, видимо, за кого-то другого. Жак, я знаю, ты простил бы меня, но я сама себе никогда не прощу. Жак, помни, я люблю тебя! Попробуй объяснить Биллу. Прощай, любимый!

Фелиция.»

 Глава 21

Я сидел с письмом в руках, не в состоянии двинуться с места. Вот когда, наконец, открылась загадка. Вот в чем причина трагедии, ключ к которой я искал три года. Никогда я не мог себе представить этого! После рассказа Сильвии Ример, Магги, Арлены этот трагический эпизод был последней каплей. Я понял, что моя жена была той женщиной, о которой мне рассказала Сильвия, Вот когда я увидел настоящего Ронни!

Все. было ложью, он нуждался в приятелях, любовницах, убеждавших его в его силе. Эти годы он жил нашей кровью, как вампир. И вдруг, когда он собрал новый квартет жертв, роли изменились. Из-за Билла, его молодости и любви, Ронни сам стал жертвой. «Фелиция не стоит слез»,– это слова участия Ронни после ее самоубийства!

О, если бы он ожил! Я сам бы убил его. Я переживал каждую фразу письма Фелиции, ведь она была жертвой пресыщенного самодура, жертвой, вампира, праздновавшего свой триумф за счет гибели другого. Я видел жену, как живую, на краешке карниза. Прыжок...

Но сейчас дело не в Фелиции... Надо спасать еще живого. Каким образом письмо очутилось в моем ящике? Сейчас мне было ясно одно:, когда я вернулся из Калифорнии, кто-то перехватил письмо и скрыл от меня. Это мог быть только Билл; который болезненно переживал эту драму. Билл, обожающий мать... Билл, в то время пятнадцатилетний мальчик, читал это письмо!

Мне вспомнилась реплика Билла: «Я не хотел тебя ненавидеть, это все из-за матери». Он спрятал письмо, чтобы пощадить меня? Но оно ужасно для пятнадцатилетнего мальчика. Так вот в чем заключался его секрет, его тайна...

Не Фелиция и не я стали жертвами Ронни Шелдона. Главная его жертва – Билл. Ронни отдавал себе в этом отчет. Это подтверждается и его завещанием: он погубил мать и за это хотел заплатить сыну после своей смерти, то есть надругаться еще и над ним.

Билл спрятал письмо. Но каким же образом оно попало в мой ящик? Я вспомнил Сильвию. Памятью о матери, очевидно, и было это письмо. Сильвия сказала, что коробка была пуста, когда Билл пошел на 58-ю улицу. Вспомнились отрывистые фразы Билла: «Я должен был объяснить Жанне». Сегодня утром говорил,, что она что-то должна была мне сказать, но когда я спросил, что именно, он отделался словами: «Сказала ли она тебе, как это переживает?»

Теперь стало попятно. Билл хотел знать, говорила ли мне Жанна о письме. Он понимал, что это письмо является тем оружием, которое ударит по супружеской жизни Ронни. Он отнес его /Канне и ничего не сказал об этом Транту. Здесь говорило чувство самосохранения. Нетрудно было понять, как реагировал бы на эта Трант: «Еще лишнее отягчающее обстоятельство».

Надо было действовать, и я отправился к Жанне.

Дверь открыл Джонсон и сказал мне, что Жанна в гостиной. Трант закончил свой допрос.

При моем появлении Жанна поднялась с кресла.

– Здесь был лейтенант Трант. Я сказала ему, что кто-то входил сюда в девять часов, но ничего не сказала о Билле и о ключе.

– Билл приносил тебе письмо моей жены? – спросил я.

Она недоумевающе посмотрела на меня.

– Письмо? Я ничего не знаю ни о каком письме...

Я вдруг догадался. Когда Трант допрашивал Билла в первый раз, у Сильвии, он вдруг вспомнил о Джонсоне. При этом Билл побледнел. Боялся письма? Очевидно, он передал его Джонсону для Жанны.

Жанна вопросительно смотрела на меня.

– Все в порядке, Жанна, я уже сам все понял,– сказал я и направился к двери.

– Прошу вас! – крикнула Жанна.

– Нет, сейчас нет... Я иду наверх к вашей маме, приходите туда.

Я спустился вниз, к Джонсону.

– Что вы сделали с письмом, которое мой сын дал для Жанны?

Он вздрогнул, совесть его была нечиста.

– С каким письмом?

– Вы его прочитали, а узнав правду, убили Шелдона?

Это было глупое обвинение. Джонсон затрясся от ужаса.

– Я его не читал... я...

Внезапно все стало ясно. Джонсон, всю жизнь аккуратно выполнявший все поручения, не мог утаить письмо от Жанны. Существовал только один человек, который мог отвлечь его от исполнения служебных обязанностей, для которого он бы сделал все, не задавая никаких вопросов: Анни Шелдон. Анни, которая сегодня утром мне сказала: «Ты ненавидишь Фелицию, правда? Если бы ты мог понять!»

Что я должен был понять? Что Фелиция была не моим врагом, а только жертвой?

Это Анни взяла письмо. А потом подбросила его в мою квартиру.

– Вы отдали письмо Анни Шелдон, правда? Она слышала все, что говорилось в гостиной. Когда Билл вышел, она вошла в холл и увидела вас с письмом. Юна спросила, что это за письмо и взяла его... Где она?

Он повторил мой вопрос:

– Где она? Мисс Анни Шелдон в своей комнате. Она...

Я взбежал по лестнице, вдогонку мне несся голос Джонсона:

– Но прошу вас, она ничего не сделала? И я ничего не сказал лейтенанту Транту. Для блага мистера Билла. Это было...

Мое сознание лихорадочно работало. Анни, для которой, как и для меня, Ронни был идеалом, прочитала письмо Фелиции. Анни имела ключ. Правда, у Анни было алиби, но какое? Гвендолен Снейгли, которая узнала, что Ронни обманул ее, унизил и изменил ей. При этих обстоятельствах это алиби казалось весьма шатким,

 Глава 22

Анни сидела в кресле в одном из своих дорогих, но безвкусных платьев. Она не встала, но повернула голову в мою сторону.

– Жак...

– Это ты прислала мне письмо Фелиции?

Она посмотрела мне в глаза и спокойно сказала:

– Теперь ты понимаешь, что не виноваты ни ты, ни Фелиция. Теперь ты не сможешь ее ненавидеть.

– Ты взяла письмо у Джонсона?

– Конечно. И велела отнести его тебе на квартиру. Я не могла видеть твоих переживаний и того, что ты продолжал считать Ронни своим лучшим другом.

– Но до этого ты взяла письмо. Ты знала о Фелиции еще до смерти Ронни и уверяешь, что ушла к Снейгли.

– Уверяю? Не веди себя, как лейтенант Трант. Тебе незачем вытягивать из меня что-либо силой... Садись. В течение двадцати пяти лет, с момента, когда пришло письмо о смерти Луи, содержанием моей жизни были Ронни, Джонсон, Фелиция и ты.

Луи был женихом Анни, фотография его всегда стояла на ее столике и исчезла совсем недавно. Это ее единственное любовное переживание.

– Я любила вас всех,– продолжала Анни,– и не обращала внимания на недостатки Ронни. Ронни есть Ронни, вот и все. До вчерашнего дня я совсем не задумывалась над его женитьбой. Очевидно, он хотел иметь Жанну, и получил ее. О Билле я совсем не думала. Вчера, когда произошел взрыв и я услыхала, что Ронни орет, на них, как ненормальный, я испугалась. Сначала я была на его стороне. Я слышала, как он ужасно ругал Билла. Слышала, как грозил уничтожить тебя и издательство. Я слышала, как Жанна умоляла Билла уйти. Чтобы не видели, как я подслушиваю, я ушла к себе.

Я видела, как Билл вышел в холл и что-то передал Джонсону. Когда он ушел, я увидела в руках Джонсона конверт и глазам своим не поверила, узнав почерк Фелиции. Я взяла письмо, собираясь его вернуть, но сначала решила прочитать.

С этого момента я зачеркнула всю свою жизнь. Я знала о квартире Ронни, он часто не ночевал дома. Я понимала, он был мужчиной и не имел жены. Но то, что Ронни был подлец и так поступил с Фелицией...

Я спустилась вниз и увидела тебя. Я пошла вслед за тобой, и снова началось: Ронни рычал на тебя, а я стояла за дверью и думала, как он смеет? Он уничтожил твою жизнь и еще смеет так орать! Я все слышала – как Ронни приказал. Джонсону взять выходной, как он звонил Артуру Фридлянду. Я убедилась, что свое намерение он приведет в исполнение, чтобы совсем уничтожить тебя. Я ушла в ванную, но и там все слышала.

Когда Ронни положил трубку, тут уж не выдержала Жанна. Как она была великолепна в своей гневе! Она крикнула: «Я ухожу от тебя!» Потом она убежала в .свою комнату, и я поняла, что мне надо делать. Если Жанна может быть энергичной, я тоже должна. Если никто не может его удержать, это сделаю я. С письмом в руке я направилась в гостиную и сказала ему: «Позвони Артуру еще раз и скажи, чтобы он не приходил». Он крикнул: «Ты сошла с ума!» Я повторила: «Позвони сейчас же Артуру, иначе я предам гласности, что ты сделал с Фелицией. Это ты убил ее! Ты толкнул ее из окна! Я ухожу из этого дома, но прежде чем уйти, я удержу тебя от новой подлости?.

Это было страшно. Он был взбешен и зло рассмеялся: «Ты тоже? Это даже забавно! Я теряю сразу и жену, и хозяйку. Ну что ж, не могу же я всю жизнь держать при себе домработницу. Итак, уже двадцать пять лет прошло, как я откупил тебя у твоего жениха. Он был в восторге от собственной смерти. Сейчас у него, должно быть, штук пятнадцать сыновей, собственная ферма. А мне невыгодно было отпускать тебя для твоего семейного счастья в Перу или Эквадор».

Подлость Ронни была безгранична. Двадцать пять лет тому назад он уничтожил счастье сестры ради своей выгоды. Я трусиха, Жак, я ничего не сделала, я разрешила ему смеяться надо мной. Я не нашла ничего лучшего, как пойти к Гвендолен и рассказать ей обо всем. Она обвинила меня в малодушии. Да, мне нисколько не помог этот разговор с Гвендолен и сознание, что с ней случилось то же самое. У Гвендолен характер сильнее, чем у меня. Она заявила, что я обязана-спасти тебя, спасти издательство, сказала, что я должна быть готова на все и должна вернуться домой сейчас же.

Теперь, когда я достиг своей цели, я должен был почувствовать радость победы, но радости не было. Вопрос ясен, как решение математической задачи. Анни побуждаемая Гвендолен, ненавидевшая брата, вернулась, чтобы выполнить свой моральный долг.

– И ты вернулась...– тихо спросил я.

– Да,– кивнула она головой,– вернулась

–Ты открыла дверь своим ключом?

– Да.

– И Ронни был там?

Она посмотрела мне в глаза:

– Ронни лежал на полу... мертвый, а около него револьвер.

Я был так уверен, что сейчас последует признание, что даже растерялся. Жанна ведь слышала, как убийца открывал дверь в девять часов.

– Это было около девяти часов, да?

– В девять? О, нет, значительно позже. Это было... около половины десятого. Я от Гвендолен ушла после девяти.

«Она разгадала западню»,– подумал я,:

Но Анни продолжала упавшим голосом:

– Никогда до этого я не видела трупа. Но я не была поражена или огорчена. Я просто стояла и смотрела на него. Даже чувствовала какое-то удовлетворение, будто радовалась тому, что восторжествовала справедливость,

Я -не хотел ей верить, но уже начал сомневаться.

– Почему ты не вызвала полицию?

– Я хотела позвонить, подняла трубку, но телефон был занят. Я услышала голос Жанны, потом твой. Жанна говорила, что слышала выстрелы и спрашивала, должна ли она вызвать полицию. Ты ответил: «Нет». И Жанна сказала, чтобы ты взял с собой ключ от парадного.

Верно, это были наши слова. Не было сомнений, что Анни подняла трубку. Если бы она застрелила Ронни, то ни за что не подошла бы к телефону.

– Я знала, что ты приедешь и передумала звонить в полицию. Я снова вернулась к Гвендолен и рассказала ей, что произошло с Ронни, и мы условились о моем алиби.

– Алиби! Чтобы спасти тебя от ареста...

– От ареста? Ты думаешь, я беспокоилась об этом? Для чего? Нет, Жак, моя судьба меня не волновала.

Она подошла к кровати, взяла сумку и что-то достала из нее.

– Я хотела, чтобы «полиция не знала, что я уже была в доме. Сейчас ты поймешь, почему...

Она протянула мне открытую ладонь.

– Видишь, Жак, это я нашла в руке Ронни. Он был мертв и сжимал это в руке.

Это была пуговица от костюма Билла. Я узнал ее. Снова сомнения, снова лишняя улика против Билла.

– Жак, дорогой, теперь ты понимаешь, почему я сказала, чтобы ты не очень надеялся. Если Ронни держал пуговицу в руке, то это определенно значит, что Билл вернулся. Он каким-то образом достал ключ, ворвался сюда, схватил револьвер и, когда Ронни бросился к нему, застрелил его.

Она подала мне пуговицу.

– Возьми ее, Жак, поступай, как считаешь нужным. Ты должен смотреть правде в глаза. Билл все-таки убил его.

– Нет!

Она положила мне руку на плечо:

– Жак, дорогой, послушай! Не лучше ли будет рассказать Транту правду? Если мы расскажем все, и они увидят, каким чудовищем был Ронни, суд присяжных это поймет!

Я поднялся и одеревеневшими ногами направился к дверям.

– Я должна была рассказать тебе это. Ты должен знать.

Я молча вышел из комнаты.

 Глава 23

В ушах еще звучали слова Анни: «Надо сказать все Транту». Разве что так должно было закончиться? Сдаться на милость Транта? Обнажить наши раны, показать, как Ронни нас обидел? Посмотрите, что он сделал Жаку Дулитчу, Гвендолен Снейгли, Анни Шелдон, Сильвии Ример! Это чудовище, приветствуйте же его убийцу!

Я вышел на улицу. Кто-то схватил меня за плечо.

– Наконец-то! А мы ищем тебя.

Это были Питер и Ирис. Неподалеку стояла полицейская машина, из которой вышел Трант. Он подошел к нам.

– Вы говорили с мистером Меквиром? – спросил он.

Он хотел знать, согласились ли мы объявить Билла ненормальным.

– Нет, я не говорил с ним,– твердо ответил я.

– Мисс Шелдон сказала мне о ключе.

– О ключе?

– Да, она слышала, как убийца открывал дверь своим ключом в девять часов.

«Что это? —думал я.– Новая западня?»

– Вы об этом знаете? Миссис Шелдон говорила мне, что она вам об этом тоже сказала,– продолжал Трант.

– Да, сказала.

– У вас есть ключ от этого дома?

– Да, есть.

– Вы не давали его сыну?

– Конечно, нет,– вмешалась Ирис.– Ключ был у Жака, он открывал нам дверь.

– Я так и думал,– сказал Трант.– Вы отдаете себе отчет, что это первый факт, в пользу вашего сына? По показаниям миссис Шелдон Билл ушел после эпизода с револьвером. Если бы он убил, то должен был вернуться и сам открыть себе дверь. Джонсон говорит, что у Билла никогда не было ключа. Это очень важная подробность.

Я подумал, что пока он не знает о ключе Жанны, есть надежда.

– Теперь я иду к Лейгтонам. Я искал вас дома, там и встретил вашего брата с женой.

– Пойдем вместе,– сказал Питер.

Я понимал, что пребывание с Трантом таит в себе угрозу. Какая-то скрытая цель у него была.

– Хорошо, идем,– решился я.

Дверь открыла Филлис и подозрительно посмотрела на нас.

– В чем дело?

– Надо задать вам пару вопросов,– ответил Трант.

Но леди Брент упорно стояла на пороге, загораживая своей фигурой дверь.

– Базиль работает,– твердо сказала она.

– Может быть, он согласится прервать свою работу на пару мйнут?

– Что случилось, Филлис? – В коридоре появилась Нора – Добрый вечер,– сказала она, увидя нас.– Базиль работает, но...

Не обращая внимания на Филлис мы прошли мимо нее в гостиную. Жанна сидела в кресле. Трант остановился у дверей.

– Пригласить Базиля? – спросила Нора.

– Пожалуйста,– ответил Грант.

Нора робко постучала в дверь библиотеки, вошла туда и через минуту вернулась с мужем.

Я подумал о Базиле, что он – своего рода Ронни, а Нора – Анни, рабыня гения.

– Добрый вечер, лейтенант, добрый вечер, господа.– Базиль был очаровательно любезен.– Чем  могу служить?

– Прежде всего вам хочет задать несколько вопросов мистер Дулитч,– сказал Трант.

Я думал, что речь идет обо мне, и растерялся. Но вперед выступил Питер. Я только сейчас заметил еле заметную улыбку на лице брата.

– Ерли вы не возражаете, я хочу еще раз проанализировать ваше алиби.

– Я готов сделать все, чтобы облегчить вам расследование, господин лейтенант. Но разве мистер Дулитч уполномочен? – спросил Базиль.

– Мистер Дулитч не сказал, что именно его интересует, но я не вижу причин запрещать ему задавать вам вопросы.

– Что ж, хорошо. Если вы это санкционируете! – величественно произнес Базиль.

И снова заговорил Питер.

– Леди Брент достала вам билеты на «Встречу в городе» у миссис Магги Стейн. Вы, господа, пришли в театр в восемь часов тридцать минут. Вы разговаривали с миссис Стейн и ее мужем возле входа, а после в антракте, да?

– Эти факты настолько достоверны, что не подлежат дискуссии,– уже с раздражением сказал Базиль.

– Конечно. Как вам известно, этот спектакль поставлен мною. Сегодня утром я позвонил в кассу и узнал, что у них были заказаны и отмечены три места по записке Магги Стейн. Но места для брони мы всегда оставляем по четыре. Таким образом, оставалось еще одно место. Поскольку это было только вчера, то администратор все очень хорошо помнит. Четвертое место занял режиссер из Голливуда, мой знакомый. Его зовут Роберт Альден. Я позвонил ему. Это человек, которому можно полностью доверять. За это я ручаюсь. Роберт Альден сказал мне, что в прошлый вечер во время первого акта место по левой стороне от него было пустым. А во втором акте кресло занял худой высокий человек с испанской бородкой. Так это было?

Он посмотрел на улыбающуюся Ирис, а потом сказал Транту:

– Это все, что я хотел выяснить. Занавес после первого акта опускается в девять сорок пять. Это давало мистеру Лейгтону предостаточно времени, чтобы появиться у Шелдона после первого разговора с миссис Стейн и вернуться до второго разговора в антракте.

– Это несколько меняет дело,—сказала Ирис.– Оказывается, что у мистера Лейгтона нет алиби!

– По моему мнению,– подхватил Питер,– вчера вечером, еще до ухода Лейгтона в театр, Ронни пришел сюда и сказал, что игра закончена и ваша семья должна вернуться обратно в Англию. Лейгтону это, конечно, не понравилось. У него, естественно, не было желания оставлять свою комфортабельную квартиру и двенадцать тысяч долларов в год. Он поспешил в театр, где его ожидали дамы. Там, благодаря встрече с супругами Стейн, он получил алиби, а потом мог спокойно вернуться к Ронни и убить его, зная, что все улики будут против Билла.

Это было выше моих сил. Я видел Питера и Ирис, стоящих между Лейгтоном и Трантом. Я видел бледную, испуганную Нору. Но я также, видел презрительную физиономию Филлис. Мне стало страшно, что новая надежда вспыхнет и исчезнет, как блуждающий огонек. Я посмотрел на Транта. Но тот, словно ничего не произошло, спросил у Лейгтона:

– Как вы нам это объясните?

Лейгтон очаровательно улыбнулся Транту,’

– Я только должен признаться в одном: я не был с вами вполне откровенен. Да, мистеру Дулитч, с его тонким театральным чутьем, удалось установить кое-что. Правда, что Ронни Шелдон приходил ко мне перед моим уходом в театр. Правда и то, что он был в бешенстве. Он бросал самые страшные угрозы. Моя дочь опозорила всю семью! Он нас вышлет обратно в Англию! Но, знаете, он был в то время мало похож на человека. Уверяю вас, я не привык к таким выходкам. И, к сожалению, не умею усмирять истериков.

Он обратился к Питеру:

– Вы правы, говоря, что я поспешил в театр к моим дамам. Я рассказал им, что случилось. Дальше факты не совпадают. Это правда, что место возле вашего приятеля из Голливуда во время первого акта было пустым, а во втором акте я его занял. Но это не значит, что во время первого акта меня не было в театре. Случилось так, что я сел на последнее кресло этого ряда, вдалеке от вашего режиссера. Я уверен, что если вы еще раз ему позвоните, он это вспомнит. Я его хорошо помню: полный, невысокий, пришел поздно, после поднятия занавеса.

Да, во время первого акта я сидел на боковом кресле, а около меня рядом с пустым. креслом сидела леди Брент. Вы понимаете, лейтенант, в это время с нами не было моей жены. В течение долгих лет супружеской жизни моя жена самоотверженно стояла на защите нашего семейного очага. И вчера она решила пойти к Ронни Шелдону, чтобы как-то уладить конфликт. Она была уверена, что ей удастся утихомирить гнев Шелдона. Теперь вы понимаете, почему я не был с вами вполне откровенен. Сказать вам всю правду означало предать жену. Я очень сочувствую семье. Билла. Конечно, они стремятся оправдать сына и племянника. Но я ничем не могу им помочь.

Да, моя жена ходила к Шелдону. Она успела вернуться до антракта н, таким образом, получила алиби благодаря встрече с супругами Стейн. Но моя жена не убийца, она застала Ронни Шелдона уже мертвым.

Я весь был как сжатая пружина. Я поверил Анни. Но Базиль Лейгтон? Неужели он так уверен, что своей речью убедил нас?

– А теперь,– продолжал он,– я скажу вам одну вещь, которая окончательно докажет вину Билла. Когда моя жена увидела труп Ронни, то заметила в его руке

пуговицу с кусочком материи от куртки Билла. Я уверен, что когда вы его арестовывали, то заметили, что на его куртке не хватает пуговицы.

Он замолчал и принял картинную позу, ожидая реплики Транта, но тот молчал, и Базиль продолжил:

– Очевидно, этой пуговицы уже не было, когда вы осматривали труп. Это доказывает, что присутствующие здесь господа, стремясь отвести подозрения от молодого Дулитча, спрятали пуговицу прежде, чем вызвали вас.

Он снова улыбнулся мне, потом Питеру.

– Мне очень грустно, но когда дело касается моей жены, я не могу сохранять лояльность по отношению к другим.

Смешно было наблюдать, как Базиль, со свойственным ему высокомерием, не видит крупных дыр в расставленной им сети, считая ее безупречной. Как мне хотелось добраться до него!

Ирис и Питер хорошо подготовились к этому поединку и не собирались сдаваться. Питер сейчас же бросил новое обвинение:

– Почему же ваша жена не вызвала полицию?

– Если мистер Шелдон уже был мертв, как она попала в дом? – подхватила Ирис.– У нее что, был ключ?

– Нет, я не думаю, чтобы у жены был ключ. Насколько я помню, она сказала мне, что парадная дверь была открыта.

– Открыта? Боже! Почему парадная дверь была открыта? – воскликнула Ирис.

– Даже призывая Бога, я не смогу ответить на этот вопрос,– сказал Базиль.

– Значит, вы уверяете, что, когда пришла ваша жена, мистер Шелдон был уже мертв?

– Да.

– Она вышла из театра до начала спектакля?

– Да.

– Выходит, она ушла из театра в восемь сорок. Мистер Шелдон убит двадцать минут десятого. Театр находится на углу 54-й авеню и Шестой аллеи. Даже если, она шла пешком, а не ехала на такси, то на дорогу ушло бы не более двадцати минут. А по вашим словам получается сорок. Почему? Что же она делала так долго?

Базиль спокойно отпарировал удар Питера:

– Никто и не уверяет, что она сразу же пошла к мистеру Шелдону. Ведь ей предстоял трудный разговор. Она это знала и должна была подготовиться к нему.

– И это заняло сорок минут? Прогулка по улицам? Подбор аргументов?

– Именно так, мистер Дулитч.

Я решил, что настала, наконец, и моя очередь, я не без злорадства спросил Базиля:

– Ваша жена пришла к Ронни в двадцать минут десятого?

– Да.

– Но не позднее, чем девять часов двадцать пять минут, ведь она успела вернуться в театр к антракту, в девять часов сорок пять минут?

– Думаю, что да.

– И она была там минуты две, не больше?

– Да, не больше.

Я встал. Впервые я посмотрел лейтенанту Транту прямо в глаза. Впервые в моих руках появилась козырная карта.

– Я могу доказать, что Норы Лейгтои не было в квартире Ронни в девять часов двадцать пять минут. В девять двадцать пяты домой возвратилась Анни Шелдон. Она это скрыла от вас, но сейчас согласится дать показания. Нет сомнения, что она была в квартире именно в это время, поскольку слово в слово повторила наш разговор по телефону с Жанной, а это было ровно в девять двадцать пять. А если Анни Шелдон была там в это время, то Норы Лейгтои там не было. Из этого следует, что миссис Лейгтои была в доме до смерти Ронни.

– Чепуха! – вскричал Базиль Лейгтои.– Это подвох, лейтенант! Лишняя попытка переложить ответственность за убийство на другие плечи. Моя жена пришла туда после убийства, повторяю, только после убийства! Мистера Шелдона убил Билл Дулитч. Пуговица...