Текст книги "Человек в западне (Сборник)"

Автор книги: Патрик Квентин

Соавторы: Жан Брюс
сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 29 страниц)

 Глава 7

Сна не было. Болели ноги, и мое возбужденное состояние не давало возможности забыться. Необходимо было принять снотворное.

Я открыл глаза. Светящиеся стрелки часов, стоящих на моем ночном столике, показывали три часа утра. Я вернулся совсем недавно. Свидание с Полли несколько затянулось. Она пригласила меня к себе домой, вероятно, чтобы я не очень сожалел о потерянных долларах, и мы провели там около двух изумительно приятных часов.

Я откинул простыни, встал, включил лампу на ночном столике и направился в ванную комнату в поисках снотворного. В эту минуту зазвонил телефон. Я снял трубку.

– Питер Ларм слушает...

Молчание, потом чей-то голос прошептал:

– Очень счастлив, что смог вас застать. Это Роберт Лоувел у телефона.

Я инстинктивно сжался. Вероятно, Кора Вилнер обо всем рассказала ему и по данному ею описанию он узнал меня. Необходимо тщательно продумать дальнейшую игру. Он продолжал:

– Я хочу немедленно увидеться с вами. У меня есть совершенно сенсационное сообщение...

Не скрывая своего дурного настроения, я спросил:

– Почему вы не говорите громче?

– Кое-кто... кое-кто не должен ничего знать, именно тот, кто находится в соседней комнате. Я знаю, что беспокою вас, но обстоятельства вынуждают меня к тому. Я вас вознагражу за все как следует... Через двадцать минут в вашей конторе, идет?

Я с трудом сдержался. Действительно, ночь пропала окончательно.

– Через полчаса. Мне же нужно время одеться,– ответил я мрачно.

– Согласен.

Я повесил трубку.

В очень плохом настроении я оделся и вышел из помещения, не позабыв захватить с собой маленький «Вальтер Р-33», совершенно новый, недавно приобретенный по случаю.

Чертыхаясь, я доехал до здания, в котором находился наш офис, открыл дверь своим ключом, и оставил ее немного приоткрытой. Ночью ни один из лифтов не работал, и я вынужден был подниматься по лестнице пешком, освещая себе путь карманным фонариком.

Пустынное и темное помещение производило мрачное и даже тревожное впечатление. Я беспрепятственно вошел в свою контору, включил свет в вестибюле и прошел в свой кабинет.

Устроившись в кресле на своем месте, я достал шоколад, сунул его в рот и закурил сигарету. Мне захотелось основательно все обдумать.

После возвращения из Нью-Джерси, начиная с полудня, я получил некоторое количество сведений, которые мне необходимо систематизировать, чтобы сделать какой-то вывод. Но мозг мой отказывался работать. Усталость давала себя знать.

Я находился тут уже добрых десять минут, ни о чем не думая, пожевывая шоколад, смешивая его вкус с табачным дымом. Внезапно погас свет.

Мой взгляд тут же устремился на открытую дверь в секретариат. И там была сплошная тьма. Света не было и в вестибюле. Потом в моем мозгу что-то щелкнуло, мускулы напряглись до предела.

Быстрый и молчаливый, как кот, я выскользнул из своего кресла, быстро вынул изо рта сигарету и положил ее на этажерку позади себя, направив ее горящий конец к двери.

После этого я неслышными шагами обошел письменный стол, дошел до стены со стороны секретариата и прижался к ней.

Все чувства мгновенно обострились, и я усиленно начал прислушиваться к звукам, которых инстинктивно ждал.

Тишина была полнейшая. Между тем, я чувствовал несомненную опасность. Я начал сожалеть о том, что повсюду распорядился постлать ковры, которые заглушали звук шагов, но тут до моего слуха все же донесся еле слышный шум трущейся материи.

Я бы солгал, если бы стал утверждать, что чувствовал себя совершенно нормально. Угроза неизвестной опасности, полнейшая темнота – это могло бы потрясти какие угодно, даже самые крепчайшие нервы.

Я задержал дыхание, достал тихонько из кармана свой «вальтер» и снял его с предохранителя. Потом с. ужасом подумал, заряжен ли он... Не могло быть и речи о том, чтобы проверить это. Характерный щелчок пистолета сразу же мог насторожить противника и обнаружить мое присутствие. Я видел красный конец сигареты, которая лежала на этажерке позади моего письменного стола.

Все должно было начаться в эти мгновения. Неизвестный был совсем уже близко, должно быть в двух шагах от двери. С напряженными до предела нервами я застыл неподвижно, как камень.

Неожиданно раздался какой-то новый шорох, короткий свист и глухой удар. Красная точка сигареты исчезла. Я был до такой степени напряжен, что мне понадобилось, по крайней мере, две секунды, чтобы овладеть своим телом.

Я понял... Было слишком поздно, кто-то уже убегал со всех ног. Я собирался броситься за ним в погоню, но тут заметил, что ноги меня не слушаются. Мне совсем, не стыдно в этом признаться. весь покрылся холодным потом. Старый инстинкт самосохранения,– который живет в каждом нормальном человеке, дал о себе знать. Колоссальным усилием воли я вернул обычное хладнокровие. Но теперь разум подсказывал мне, что слишком поздно заниматься преследованием. В темном здании у меня нет ни малейшего шанса на успех.

Кто-то определенно хотел убить меня, в этом не было никаких сомнений. У этого человека, вероятно, были веские причины избавиться от меня. Будет лучше, если я дам ему возможность думать, что ему удалась его затея. Безусловно, человек этот был мне знаком и, увидев меня живым, он непременно обнаружит себя.

Но все это были лишь «благоразумные размышления», а на самом деле мне было очень страшно.

Я нашел свой фонарик и .направил его луч на этажерку.

Примерно на уровне груди человека, который должен был находиться там, торчала рукоятка красивого кинжала.

Меня снова пробрала дрожь. С пистолетом в руке, тщательно освещая все темные углы, я отправился в прихожую и закрыл дверь на засов. Электрические пробки на щите были выкручены. Я исправил повреждение, потом сразу же потушил свет, подумав о том, что мой «убийца» может увидеть его через ставни окон.

Чтобы окончательно убедиться, что в помещении кроме меня никого нет, я обшарил все комнаты, не побрезговал заглянуть даже под кресла и кушетки. Потом, вернувшись на свое место, я еще раз взглянул на этажерку и, обессиленный, опустился в кресло.

Я решил подождать минут десять. Эта авантюра встряхнула меня и вернула обычную бодрость. Частный детектив, специализирующийся на уголовных делах, всегда имеет в прошлом врагов более или менее опасных. Но, определенно, совсем не в прошлом мне следовало искать имя моего противника. Теперь я был уверен, что именно он звонил мне по телефону, чтобы вызвать меня в мою контору. Был ли это на самом деле Роберт Лоувел? Думаю, что нет. Иначе он не назвал бы своего имени. Во всяком случае, из этого определенно следовало, что человек, чьей жертвой я должен был стать, был замешан и в это дело. Вероятнее всего, я был единственным, кто знал, что Мэри Лоувел – не самоубийца.

Но откуда убийца узнал о моих подозрениях? Вероятно, я сделал какую-то ошибку.

Я поворачивал обстоятельства и так и эдак, рассматривал их под разными углами зрения, но ни к чему так и не пришел.

Свинцовая усталость навалилась на меня, и я решил вернуться домой и поспать хотя бы несколько часов.

Мое внимание привлек кинжал, вонзившийся в дерево. Это было нечто вроде охотничьего ножа с разукрашенной рукояткой. Нелегко метать ножи в перчатках. Может быть, мой «убийца» оставил на ней отпечатки пальцев?

Я взял носовой платок и осторожно вытащил кинжал, потом так же осторожно положил его в ящик письменного стола и запер его на ключ.

Я покинул агентство и осторожно спустился по лестнице. Тяжелая дверь внизу оставалась открытой. Мой метатель ножей видимо очень торопился покинуть место убийства.

Выйдя на улицу, я огляделся. Никого, все вокруг было спокойно.

Через десять минут я уже был у себя дома ‘на Семьдесят второй улице. Не помню, как я разделся и рухнул в кровать. Была половина пятого утра.

Однако спать в эту ночь мне было не суждено. Мяуканье разъяренной кошки заставило меня вздрогнуть. Вне себя от ярости я повернулся на другой бок и зарылся в подушки.

Мяуканье с каждой секундой становилось все громче и громче. Я готов был сойти с ума от злости. Весь свет, казалось, ополчился против меня. Я отбросил одеяло в сторону и встал.

Прислушавшись, я пытался догадаться, где же мог находиться этот проклятый кот, и вскоре пришел к выводу, что он упал с пожарной лестницы ко мне на балкон. Я направился на кухню. Мяуканье становилось все громче и отчетливее.

Включив на кухне свет, я подошел к двери балкона, открыл обе створки, решив прогнать этого гнусного кота.

Я собирался уже сделать шаг на балкон, когда инстинкт самосохранения откинул меня назад. Но я немного опоздал. Страшный удар обрушился мне на череп, яркое пламя вспыхнуло в глазах, и я покатился по полу, теряя сознание.

Многие люди отказываются верить в провидение, и я принадлежал к их числу. Но теперь, после случившегося, я убежден, что совершенно бесполезно противиться судьбе, если что-то «там» уже решено. Многие могут пытаться вас убить, но у них все равно ничего не выйдет, если ваш день еще не наступил.

Я пришел в себя от страшной боли. В голове что-то горело и пульсировало, глаза застилала сплошная пелена тумана, к горлу подступала тошнота. Казалось, что со мной все кончено. Все тело было налито свинцовой тяжестью. Вдруг я услышал какой-то зловещий свист.

Не знаю, сколько времени мне понадобилось для того, чтобы связать воедино этот непрекращающийся свист и едкий запах, раздирающий мои ноздри. И вдруг я понял, что где-то открыт газ, который постепенно заполнял помещение, и я был на пути к смерти.

Это заключение произвело на меня впечатление прикосновения к оголенным электрическим проводам. Если до этого я ни о чем не думал и мне все было безразлично, то теперь я не хотел вот так просто подохнуть от газа.

Надо было двигаться. Я лежал на холодном полу кухни и широко открытыми глазами вглядывался во тьму. Нечеловеческим усилием мне удалось повернуть голову, и я увидел слева от себя смутный свет. Это было окно, разумеется закрытое, и в нем было мое единственное спасение.

Пошевелясь, я почувствовал что-то скользкое под ногой. Как будто я наступил на то, что там было.

Вероятно, я уже порядочно наглотался газа. Мои руки и ноги отказывались повиноваться.

И все же мне удалось перевернуться на месте, потом немного поползти. Я пытался ни о чем не думать, кроме этого спасительного окна, до которого надо было доползти во что бы то ни стало. Я заставил себя не слушать зловещее шипение газа, не думать о дикой боли, раскалывающей череп... Светящийся квадрат окна то приближался, то отступал и, казалось, этому кошмару не будет конца.

Моя слабость все возрастала, глаза застилал багровый туман. Где-то в подсознании шевелилась мысль, что этот кровавый ореол означает приближение смерти. Моя правая рука нащупала что-то похожее на холодильник, и если это было так, то до окна оставалось не более двух метров. Я собрал последние силы и подвинулся еще немного. Руки и ноги налились свинцом. Усилие, кото–рое я должен был сделать, чтобы продвинуться хотя бы на самое крошечное расстояние, стоило мне ужасных мучений. Кровавый ореол теперь уже превратился в красный шар. Легкие горели, голова была сгустком боли.

Я отчаянно ударил воздух правой рукой и этот жест сумасшествия спас мне жизнь. Рука задела какой-то предмет, он упал на окно. Раздался звон разбитого стекла... Я был спасен!

Струя свежего воздуха подействовала на меня, как сильное лекарство. Последним усилием воли я дотянулся до подоконника. Вытянув шею к разбитому окну, я всей грудью вдохнул свежий воздух. Моя рука натолкнулась на метлу. Это она упала на окно и разбила палкой стекло. Я воспользовался ею, чтобы выбить оставшиеся стекла. Звук бьющихся стекол звучал для меня чудесной музыкой.

Я немного передохнул, и мне наконец с трудом удалось встать на колени и повернуть шпингалет. Я открыл дверь и упал на балкон головой вперед.

Долго я лежал так, подставив лицо ночному воздуху. Газ, скопившийся на кухне, рассеивался. Как только я почувствовал в себе достаточно сил, я встал на ноги.

Нужно немедленно закрыть газ. Конечно, в другое время это было бы простым делом, но сейчас панический страх не пускал меня с балкона, мешал возвращению на кухню, которая чуть не стала моей могилой.

Но постояв так некоторое время, я все же решился и, глотнув большую порцию воздуха и зажав себе нос, ощупью направился к газовой плите. Довольно быстро я добрался до крана и завернул его. Зловещее шипение прекратилось.

Я постоял несколько минут, облокотись на плиту, потом снова подошел к балкону. Внизу двор, расположенный между строениями, образовывал очень глубокий колодец, а наверху раскинулось небо, усеянное яркими звездами.

С левой стороны от меня, на расстоянии протянутой руки, проходила пожарная лестница, которой определенно и воспользовался нападавший. Я уже не думал, что кот, мяукание которого вытащило меня из кровати, существовал на самом деле.

Я вернулся на кухню и включил свет. Быстрый осмотр дал мне понять, что я имею дело совсем не с любителем. Вся мизансцена была отлично ими продумана... Раздавленная кожура банана лежала посреди кухни. Именно так... Следователи решили бы, что я, поскользнувшись на банановой кожуре, упал назад и ударился головой о край стола. Все было продумано до мелочей.

На газовой конфорке стояла кастрюля с водой. Вокруг неё все было мокро. Сценарий совершенно ясен. Хотели показать, что я налил в кастрюлю воды, чтобы сварить что-нибудь, потом, поскользнувшись на банановой кожуре, упал и ударился головой. Вода в, кастрюле закипела, залила огонь, и газ стал заполнять кухню. Все очень умно задумано и обставлено так, чтобы мою смерть приняли за несчастный-случай.

Во всяком случае, с меня было уже вполне достаточно этих покушений на мою жизнь.

Я подошел к шкафу, вытащил бутылку виски, потом достал содовую из холодильника, налил в стакан виски, и чуть-чуть содовой. Необходимо было основательно подкрепиться.

Потом, решив, что нужно заменить газовую плиту на электрическую, я направился в комнату и снял телефонную трубку.

Джемса дома не было. Очень бы хотелось знать, где это он шляется в подобный час. Огорченный, я набрал номер’ телефона Майка, моего второго помощника, и, когда он ответил, объяснил ему, что меня сегодня хотели убить и что я нуждаюсь в настоящее время в телохранителе, чтобы иметь возможность поспать хоть несколько часов. Майк был человеком, на которого можно положиться. Он с энтузиазмом ответил:

– Дорогой патрон... Вы же меня знаете, скажите... У меня всегда была хорошая работа. Сейчас появлюсь у вас и можете спокойно спать сколько угодно.

Я вернулся в комнату, взял свой «вальтер» и уселся в кресло со стаканом виски, поджидая Майка. И только теперь мне в глаза бросилась совсем немаловажная деталь: мой убийца обшарил все помещение.

 Глава 8

Была половина четвертого дня, когда я проснулся, великолепно отдохнув. Майка в кресле не было. Я стал звать его, но без результата,

События ночи, видимо, очень отразились на моей нервной системе, потому что я, вскочив с кровати, первым делом схватил свой «вальтер», который лежал на ночном столике.

Я нашел Майка на кухне. Он опорожнил холодильник и теперь с фантастической быстротой разбивал яйца. С полным ртом он приветствовал мое появление кивком головы. Потом жестом предложил мне занять место по другую сторону стола и последовать его примеру. Я был страшно голоден и сел за стол.

Майк Сорел, мой второй помощник, был -весьма любопытным субъектом, маленьким и коренастым, с круглым лицом, на котором располагались беспрестанно бегающие глаза. Его рот был полуоткрыт, обнажая почерневшие зубы. Чтобы дополнить эту картину, надо еще сказать, что он весьма экстравагантно одевался. Он всегда любил кричащие цвета и странные формы. В этот день на нем были надеты габардиновый костюм оливкового цвета, розовая карамельного цвета рубашка и кроваво-красный галстук, на котором была изображена девица в бикини. Он поймал мой взгляд и похлопал себя по этому изображению.

– Она совершенно потрясающая, патрон! Надо видеть ее ночью!

Потом, сразу перейдя на серьезный тон, сообщил, что утром звонил Джемс и что, узнав о происшествиях этой ночи, он решил, что будет полезным отправиться в контору и узнать, нет ли там каких-либо новостей.

Я встал, набрал номер телефона агентства. Он оказался занят. Я вернулся на кухню, проглотил чудовищную порцию яичницы, потом пошел в комнату и сел за телефон. На этот раз мне повезло. Грубый голос Джемса произвел на меня тонизирующее воздействие. Я спросил, с кем это он говорил, и он ответил, что это был некий Тони.

У меня невольно вырвался возглас удовлетворения, а Джемс стал объяснять:

– Этот тип хотел обязательно вас видеть. Я сказал ему, на всякий случай, чтобы он через полчаса пришел сюда, что вы к этому времени будете здесь. Я как раз собирался позвонить вам и предупредить.

– Отлично., Если он появится в агентстве раньше меня, то обязательно заставь его подождать. А теперь расскажи мне немного о слежке, которую я поручил тебе вчера вечером.

Джемс стал как-то подозрительно кашлять. Это был дурной признак.

– Не надо на меня сердиться, патрон...– ответил он виноватым тоном.– Уверяю вас, я не делал никаких глупостей. Я очень быстро помчался по указанному адресу, но никто не пожелал ответить на мои звонки. Я вытащил белый билет...

Возразить было нечего. В конце концов, не исключено, что Роберт Лоувел не поехал к себе домой, выйдя от Коры Вилнер. Я уверил его, что это не так уж важно, и сказал, что через полчаса собираюсь быть в агентстве.

Я оделся, взял свой пистолет и отправился за невозмутимым Майком, который продолжал есть, сидя за столом .на кухне.

Мы спустились вниз и сели в мою машину, которая стояла на улице, и на большой скорости поехали в агентство. -

Нам понадобилось не больше четверти часа, чтобы покрыть расстояние от моего дома до конторы.

В это воскресенье Нью-Йорк был необыкновенно спокоен. Пройдя пешком по тротуару по Пятьдесят второй улице, я купил воскресный выпуск газеты. Мы вошли в здание и стали подниматься по лестнице. Я взглянул на. крупные буквы газетных заголовков, и у меня подкосились ноги.-

Под заголовком, требующим смерти безбожным шоферам, находилась фотография молодой женщины, лежащей на шоссе вдоль тротуара. Я сразу узнал ее, еще не читая то, что было сказано ниже. Рано утром, возвращаясь к себе, в пансионат в Квинсе, Полли Асланд была раздавлена машиной, водитель которой даже не счел нужным остановиться.

– Эй, что это с вами, патрон? – удивленно спросил Майк. Потом, увидев выражение моего лица, он сразу же замолчал. Я медленно двинулся вверх по лестнице.

Два раза в течение ночи меня пытались убить. Так же попытались убить и Полли, и эта попытка удалась... Тут определенно должна была быть связь. «Полли, вероятно, сказала мне что-то очень важное, пли, во всяком случае, убийца предполагал, что она могла сказать что-то очень важное», – подумал я.

Карабкаясь по ступенькам позади Майка, я пытался восстановить в своей памяти слово за словом все фразы, которыми мы обменялись с Полли с того момента, когда я ее нашел в. «Терпсихоре».

Джемс сидел в секретариате, поглощенный чтением романа для молодых девиц.

Этот грубый малый, как ни странно, имел слабость к сентиментальным романам. Может быть, именно эта его слабость позволила ему покорить Флосси.

Он заявил, что Тони уже здесь.

Увидев меня, юноша вскочил со своего места и разразился рыданиями.

Я взял его за руку, провел в свой кабинет, закрыв поплотнее дверь, подтолкнул в кресло, а сам остался стоять рядом. Очень осторожно я рассказал ему, как мы нашли его мать повешенной в гараже.

Он, не переставая, пллкал, и я убедился’ в том, что мои предварительные подозрения относительно его участия в убийстве не имели под собой никакой почвы. Не мог бы он так плакать, если бы-не любил так сильно свою мать.

Немного успокоившись, он ответил на все вопросы, которые я задал ему. Он объяснил, что удрал из дома потому, что был уверен, что я расскажу его отцу, каким образом он собирался обзавестись деньгами и о том, что он доставал из сейфа ожерелье. Я заверил его, что он очень ошибается и что его отец ничего бы не. узнал. Потом я стал убеждать его, что совершенно необходимо известить отца. Он не возражал.

Я прошел за свой письменный стол, набрал .номер телефона и спросил Хобби-Хауз, хотя был совершенно уверен в том, что Роберта Лоувела там нет.

После нескольких минут ожидания телефонистка сказала, что никто не отвечает. Я возразил, что уверен в присутствии там моего корреспондента, и попросил еще раз позвонить. Но все было безрезультатным... Хобби-Хауз не отвечал.

Тогда я набрал номер телефона Роберта Лоувела в Нью-Йорке. Через десять секунд я услышал голос моего клиента.

– Я только что звонил в Хобби-Хауз,– пояснил я,– и никто там мне не ответил. Вот почему я и позволил себе позвонить вам...

Он перебил меня и сказал равнодушным тоном:

– Там сейчас действительно никого нет. Тело моей жены перенесли в похоронное бюро в Ветеле. Дуличи вернулись в Нью-Йорк вчера днем. Им совершенно не хотелось в такое время находиться на вилле, и это, конечно, вполне понятно.

– Тони здесь, в моем кабинете,– заявил я ему без всяких предисловий.– Он очень переживает, и я думаю, что вы должны быть к нему снисходительны...

Наступило короткое молчание, потом Лоувел проговорил голосом, в котором чувствовалось сильное волнение:

– Скажите ему, что я сейчас приеду и что я полностью прощаю его. У меня нет никакого желания устраивать скандал.

– Согласен,– сказал я.– Когда вы будете здесь?

– Через пятнадцать-двадцать минут...

Я повесил трубку и объявил эту новость Тони.

Не имея ни малейшего желания провести вместе с Ним эти четверть часа, я отвел его обратно, в приемную и попросил Джемса и Майка, чтобы они присмотрели за ним. Я снова занял свое место за столом, достал дольку шоколада, сунул ее в рот и закурил сигарету. Потом стал думать о судьбе бедной Полли.

Так я, просидел уже полчаса и все никак не мог обнаружить ни малейшего намека на то, что могло бы навести меня на след. А между тем, главный узел этого дела, безусловно, находился тут, в этом я был вполне уверен. Не без причины же убийца решил отделаться от молодой девушки. Ведь все нападения на меня произошли после того, как я ее покинул.

Раздался звонок, и я услышал, что Джемс пошел открывать. Это был Роберт Лоувел. Джемс проводил его прямо в приемную и оставил там наедине с сыном. Они оставались вместе десять минут. На всякий случай я включил микрофон, позволяющий мне слышать все, что говорилось в приемной. Но я не слышал ничего интересного для себя. Так, небольшой кусок мелодрамы, и больше ничего.

Потом Джемс сообщил мне, что Лоувел-старший желает меня видеть. Я встал ему навстречу. Его лицо выражало сильную печаль, а глаза были полны слез. Он стал мне даже более симпатичным.

Меня несколько беспокоило то обстоятельство, что я тогда так бесцеремонно вломился к Коре Вилнер, но я все же надеялся, что Лоувел не признает меня по тому описанию, которое ему дала, его л»бовница. Я знал, что совсем не так-то просто неискушенному человеку дать правильное описание личности другого человека. И скоро я убедился в этом. Успокоившись, Лоувел приступил к своим объяснениям:

– Дело очень запутывается... Для того чтобы вы смогли лучше понять это, мне нужно будет ввести вас в курс некоторых вещей...

Он мне тут же признался в том, что солгал мне, говоря, что он покинул Нью-Йорк ранним утром в субботу, и повторил с некоторыми вариациями то, что я уже слышал из уст Коры Вилнер. Он рассказал, что к Коре приходил «офицер полиции», который намекнул ей, что Мэри Лоувел не покончила с coбoй, а что ее убили.

– Я сам не верю ни одному этому слову,– уверял Лоувел.– Но все лее я вынужден считаться с мнением полиции. Я не знаю, каким образом они узнали, что я провел ночь с пятницы на субботу в Ветеле в компании моей секретарши. Если они думаю, что было совершено преступление, то мое положение становится очень трудным. У меня могут быть большие неприятности... Я уже так и слышу, как они говорят: «Вы были любовником Коры Вилнер, вы хотели устроить свою жизнь с ней, и вы уничтожили свою жену!»

Его лицо побледнело, на висках выступили капельки пота. Он смотрел все время мне прямо в лицо и его глаза, глаза лягушки, умоляли о помощи. Но так как я оставался молчаливым, он с жарах продолжал:

– Если то, что они говорят,– правда.., Если Мэри была убита, то только Роза может быть виновной в этом преступлении. Только она была тоща на вилле, не считая вас и моего сына, который к тому времени, вероятно, уже удрал.

Безусловно, он по какой-то, пока еще неизвестной мне причине, жаждал крови Розы Дулич. Очень хотелось бы знать, почему? Я состроил неопределенную гримасу и проговорил равнодушным тоном:

– Я совершенно не могу согласиться с вами, сэр, и сейчас скажу, почему. Вы заплатили мне, чтобы я стал любовником Розы Дулич...

Я нарочно сделал, паузу. Он впился взглядом в мои губы. Я же продолжал, глядя в окно:

– Вчера утром, после этого ужасного открытия, которое мы сделали, мне не пришлось рассказать вам одну интересную историю. Но теперь я могу сказать, что я все же стал любовником Розы Дулич в ночь с пятницы на субботу. Около половины четвертого ночи, чтобы быть точным.

Он невольно вздрогнул и сложил руки на коленях. Я продолжал:

– Около трех часов я услышал шум в вашем кабинете, который находился под той комнатой, которую отвели мне с моей секретаршей. Я спустился, чтобы посмотреть, что. там такое происходит... Роза Дулич, видимо, тоже услышала этот шум, и мы с ней встретились в вашем кабинете. Я настаиваю на том, что она пришла после меня... Мы были на зеленом диване, когда позади меня открылась дверь... Ваша жена увидела нас, свет ведь был включен, и немедленно ушла, хлопнув дверью, произнеся только: «О! Простите!», глухим голосом.

Лоувел быстро закрыл глаза. И вдруг коварным тоном спросил:

– Вы видели ее или были повернуты спиной, к двери... Конечно, это вполне отвечает положению, которое вы должны были принять... Откуда же вы знаете, что это была моя жена?

– Роза узнала ее. И, кроме того, за исключением моей секретарши, которая в это время спала, это была единственная женщина, которая могла так свободно ходить по дому. Если позволите, я продолжу... После такою неприятного инцидента мы покинули ваш кабинет и прошли в комнату Розы. Если вы хотите все знать, то я там был до вашего приезда, и это звук клаксона заставил меня выскочить из кровати Розы. Должен вам сказать, что мы не сомкнули глаз всю ночь.

Он отлично все-понял.

– В сущности,—спокойно сказал он,—вы для Розь непоколебимое алиби.

– Это как раз и есть то, о чем я и хотел вас предупредить.

Я внимательно рассматривал его. Было совершение ясно, что несмотря на неудачу он, безусловно, что-то затевал. Мне не пришлось долго ждать. Он начал говорить, устремив взгляд на кончики своих ботинок:

– В этой истории, мистер Ларм, я ваш клиент, а вы находитесь на моей службе. Я вам заплатил за это... Было бы ненормальным и несправедливым, и вы должны признать это, если бы ваша активность в этом деле повернулась против меня.

Он остановился, колеблясь. Я уже хорошо понял, к чему он клонит, но это был для него трудный разговор. И тем не менее он все же решился:

– Я не прошу вас обвинять Розу Дулич, но если вы, в случае необходимости, подтвердите ее алиби, то я сразу же окажусь в обвиняемых... А как вы расцениваете потерю памяти...

Мне бы надо было рассердиться, но я сдержался.

Он смотрел на меня несколько секунд, потом покачал головой с какой-то жалостью и просто проговорил:

– Две тысячи долларов.

Я судорожно проглотил слюну; Я не святой, и две тысячи долларов дают пищу для размышления,.. В конце концов, ведь еще неизвестно, утвердится ли полиция в мнении, что это не самоубийство. Беспокойство моего клиента появилось ведь только после моего посещения Коры Вилнер. Чем же я рисковал? Очень малым. Вероятнее всего, мне и не понадобится подтверждать алиби Розы Дулич. Значит, я совершенно свободно могу принять эти две тысячи долларов. Если я все же буду вынужден сказать правду, мне в таком случае придется лишь вернуть ему эти деньги.

Две тысячи долларов, заработанные так легко, это стоило принять! Я посмотрел на часы и решил сделать вид, что раздумываю. Не нужно, чтобы у него создалось впечатление, что он мог бы купить меня и за меньшую сумму. Я встал с озабоченным видом и стал ходить взад и вперед по кабинету. Потом, щелкнув пальцами, чтобы продемонстрировать свое нервное состояние, я остановился позади него и положил .руку ему на плечо. Он подскочил, как будто я дотронулся до него раскаленным железом. Я проговорил важным тоном;

– Прежде чем согласиться, мистер Лоувел, я хочу задать вам один вопрос... И я прошу вас ответить мне на него с полнейшей откровенностью... Кто просил вас вызвать меня по телефону из моей квартиры сегодня ночью?

Он сразу же встал и повернулся ко мне. Вид у него был недоумевающий.

– Прошлой ночью?.. Да я даже и не знаю, где вы живете! .

Голос его звучал совершенно искренне, и я понял, что он говорит правду. Я с задумчивым видом дошел до письменного стола, потом повернулся к нему и заявил:

– Я принимаю ваше предложение, но только для того, чтобы доставить вам удовольствие.

Он облегченно вздохнул, но все еще держал в карманах руки, сжатые в кулаки. Я сказал, потирая указательный палец о большой:

– Плата вперед, как обычно.

У него был совершенно несчастный вид. Потом он с трудом достал из бумажника чековую книжку и выписал мне чек на две тысячи долларов.

Я небрежным жестом взял из его руки чек, проветрил правильность проставленной суммы и проговорил с наигранной веселостью:

– Ну что ж! Все отлично, мистер Доувел. Мы встретимся с вами завтра в десять часов во время судебного следствия. Можете на меня рассчитывать.

Он повернулся к двери и произнес:

– Я сегодня поеду туда вместе с сыном, чтобы он мог проститься с ней до официальной части. Мы проведем ночь у тела его матери...

Я. позвал Джемса, чтобы он проводил его до входной двери, и снова уселся в кресло за письменным столом.