Текст книги "Пока ты со мной"
Автор книги: Патриция Макдональд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 19 страниц)
Глава 2
Когда Карен услышала эти слова, когда она заметила, как изменилось выражение лица Дженни, ее словно парализовало. Да и девочка замерла на лестнице, вцепившись побелевшими пальцами в перила. Ее ошеломленный взгляд был устремлен на незнакомку.
– Вы моя мать?
На глазах у Линды Эмери выступили слезы, сбежали по веснушчатым щекам. Она кивнула и вновь виновато оглянулась на Карен.
– Извините. Мне, конечно, не следовало вот так, сразу объявлять об этом. – Она с нежностью посмотрела на Дженни. – Но когда я увидела тебя после стольких лет…
Дженни перевела взгляд с Карен на Грега, который неподвижно стоял в дверном проеме, белый как мел. В глазах девочки читалось смятение. Дженни совсем по-детски смотрела на своих приемных родителей, как бы дожидаясь разъяснения, ответа, совета. Скажи же что-нибудь, приказала себе Карен. Возьми себя в руки. Но сама лишь беспомощно смотрела на незнакомку.
– У меня есть доказательства. Свидетельство о рождении, оно в сумочке.
Линда Эмери потянулась к сумочке, но руки у нее были заняты букетом цветов и коробкой. Тогда она протянула цветы и коробку Дженни.
– Держи, это тебе.
Девочка не тронулась с места.
Тогда Линда неловко положила букет и коробку на пол, выпрямилась и стала рыться в сумочке.
– Я положила его в конверт. Кажется, вот сюда… Не помню… Ах, вот оно!
Она вынула клочок бумаги и издалека показала его Дженни, но та лишь покачала головой. Тогда Линда протянула свидетельство Карен. Карен механически взяла бумажку, уставилась на нее. Подошел Грег и ледяными пальцами взял у нее свидетельство.
– Дай-ка посмотреть.
Нахмурясь, стал разглядывать документ, а Линда Эмери вновь принялась пожирать глазами Дженни.
– Ты не представляешь, просто не представляешь, сколько лет я мечтала об этой встрече.
– Чего вы хотите? – резко перебил ее Грег. – Зачем вы пришли?
Линда мельком взглянула на него и на Карен.
– Извините меня, мистер Ньюхолл и миссис Ньюхолл. Я знаю, что мне не следовало появляться у вас на пороге без предупреждения. Но я просто должна была ее увидеть. Прошу вас, если бы мы могли поговорить…
Медленно, словно в трансе, Дженни спустилась по лестнице, прошла мимо Линды и подняла с пола цветы и коробку.
– Там музыкальная шкатулка, – поспешно сообщила Линда. – Исполняет песенку «Прекрасная мечтательница».
– Спасибо, – буркнула Дженни, стоя рядом с Линдой, но не поднимая глаз.
Карен наконец справилась с голосом.
– Почему бы вам не пройти внутрь? – предложила она отчужденно и жестом показала в сторону гостиной.
Бросив предостерегающий взгляд на Грега, она провела Линду в соседнюю комнату.
– Как у вас мило! – воскликнула Линда. – Очень уютно. У вас просто очаровательный дом.
Карен хотела сказать «спасибо», но тут Линда добавила:
– Я очень, очень рада.
Карен сразу поняла, что имелось в виду. Линда хотела добавить «за свою дочь». Карен оглянулась на Дженни, которая по-прежнему стояла, прижимая к груди подарок. Сейчас она была похожа на ребенка, потерявшего дорогу. Девочке тоже необходимо было собраться с мыслями, прийти в себя. Карен подошла к ней, ласково взяла у нее коробку.
– Цветы нужно поставить в воду. Пойди, принеси вазу.
– Хорошо, – кивнула Дженни и выбежала, прижимая к груди букет.
Линда присела на краешек дивана, Карен опустилась в кресло-качалку (сколько раз она сидела здесь с маленькой Дженни на руках, укачивая ее перед сном), а Грег остался стоять. Коробка с музыкальной шкатулкой была водружена на кофейный столик.
– Я знаю, у вас столько вопросов, – начала Линда.
– Каким образом… – нарушила молчание и Карен.
Обе замолчали.
– Пожалуйста, спрашивайте, – нервно сказала Линда.
– Я хочу знать, как вы нас нашли. Согласно договору удочерения и ваше имя, и наши имена должны были остаться в тайне. Все документы находятся в сейфе у адвоката.
– Понимаете, я наняла частного детектива, – извиняющимся тоном объяснила Линда. – Ему удалось проникнуть в адвокатскую контору и выяснить, где находится девочка.
Карен взглянула на мужа, который стоял, прислонившись к стене.
Было видно, что его тоже переполняет гнев. Арнольд Ричардсон, их адвокат, проявил преступную небрежность. Как он мог допустить, чтобы чужие люди шарили у него в сейфе? Его обязанность в том и состоит, чтобы он хранил секреты своих клиентов.
– Я знаю… Это было неправильно с моей стороны. Но, пожалуйста, постарайтесь меня понять. Я родом из Бейланда, хотя уже много лет живу в Чикаго. Недавно я узнала, что мой отец умер, и решила вернуться. Мне было известно, что мою девочку удочерила супружеская пара из местных. Я решила, что непременно должна увидеться со своей девочкой.
– Да, мы тоже знали, что мать ребенка – девушка из нашего города, – тусклым голосом сказала Карен.
Она вспомнила тот далекий день, когда Арнольд Ричардсон позвонил им и сообщил, что у него на примете есть младенец. У Карен сразу же забилось сердце, вспотели ладони, она крепко схватила Грега за руку. «Мать ребенка – девушка из нашего города», – сказал Арнольд, а Карен подумала: благослови тебя Боже, кто бы ты ни была. Спасибо тебе за этот чудесный дар. Надеюсь, ты проживешь долгую и счастливую жизнь. И вот она смотрела на женщину, сидевшую у нее в гостиной, и пыталась возродить в душе прежнюю благодарность. Ничего не получалось, сердце было словно сковано холодом.
Линда не умолкала ни на миг, очевидно, боясь пауз.
– Когда Дженни родилась, мне было всего семнадцать. Все эти годы я думала о ней. Думаю, вы можете меня понять…
– Понять мы вас можем, – сухо ответила Карен, – но вам, по крайней мере, следовало предварительно позвонить.
– Я боялась, – умоляющим тоном произнесла Линда. – Боялась, что вы ответите отказом.
Она вынула из сумочки салфетку и вытерла глаза.
Карен вновь посмотрела на Грега, который переместился к окну и теперь смотрел куда-то в темноту. Челюсти его были плотно сжаты, глаза метали молнии, но Карен поняла, что Грег уступает ей инициативу, верит, что она справится с ситуацией сама.
– Для Дженни это такой шок. Вы же видели, в каком она состоянии.
– Да, я знала, что для нее это будет потрясением, но надеялась, что в то же время встреча будет для нее радостной. Все-таки она увидит свою природную мать…
Тут Карен стало стыдно за свое ожесточение. Конечно, Дженни обрадуется, что увидела свою настоящую мать. Сколько раз она вслух строила догадки, пытаясь представить, как выглядит ее подлинная мама. Но признавать правоту этой чужой женщины было невыносимо.
– Нельзя обрушивать на ребенка такие вещи без предварительной подготовки. Кроме того, вы в свое время подписали юридический документ. Это безответственно – появляться вот так, когда вам взбредет в голову…
Линда сокрушенно покачала головой:
– Вы правы, вы абсолютно правы. Но я взываю к вашим материнским чувствам. Прошу вас, простите мне мой порыв. Пожалуйста, попытайтесь понять…
Карен в глубине души вполне ее понимала. Родить ребенка и не видеть его столько лет… Это не укладывалось в голове. Должно быть, женщина перенесла невыразимые страдания. Судя по всему, говорила она вполне искренне. Но Карен не хотела проявлять сочувствие, потому что очень явственно ощущала угрозу. Эта чужая женщина пытается отобрать у нее дочь. Карен всецело находилась во власти могучего природного инстинкта, словно медведица, у которой хотят отобрать медвежонка. Умом она все понимала, но голос сердца кричал, что она должна обороняться.
– Не имеет значения, пойму я вас или нет, – сказала вслух Карен еще суше, чем намеревалась. – Дело ведь уже сделано.
Она не слышала, как в гостиную вернулась Дженни, но в это время из-за ее спины раздался укоризненный голос девочки:
– Ну мама…
Дженни поставила на камин вазу с цветами, потом подошла к дивану и села в угол, подальше от Линды.
– Нет, твоя мама права, – признала Линда. – Я не должна была так поступать, рассуждая технически.
– Вы хотите сказать «юридически», – не выдержав, нарушил свое молчание Грег.
– Да, – кивнула Линда, не глядя на него. – Вот именно.
– А я рада, что вы пришли, – выпалила Дженни.
Карен дернулась. Что ж, Дженни всего лишь говорит правду. Только слышать эту правду так больно!
– Я хочу вас о многом расспросить, – продолжила девочка.
– А я хочу знать все о тебе, – быстро обернулась к ней Линда.
– Самый главный вопрос такой… – голос Дженни чуть дрогнул. – Почему вы не захотели меня оставить?
Карен едва удержалась, чтобы не прижать к себе дочь, но Дженни смотрела не на нее, а на Линду – смотрела выжидательно, с вызовом.
– Ах, Дженни, – грустно вздохнула Линда и покачала головой. – Я знаю, что́ ты думаешь…
– Думаю то, что есть. Вы ведь от меня отказались?
– Да, но в то время на меня свалилось столько всякого… Если бы я могла тебе все рассказать…
– И все-таки я хочу знать причину, – упрямо повторила Дженни.
Линда замолчала, лицо ее приняло страдальческое выражение.
– Я как раз начала говорить об этом, когда ты вышла за вазой. Я родилась в Бейланде, здесь и выросла. Когда забеременела, мне было всего семнадцать лет, то есть я была ненамного старше, чем ты сейчас. А вопрос о замужестве… не стоял на повестке дня.
– Стало быть, отец от меня тоже отказался, – резюмировала Дженни. – Я появилась на свет по недоразумению.
– Не говори так, – перебила ее Линда. – Посмотри на себя, ты выросла такая красивая. Иногда я не могу понять, зачем родилась на свет. А сейчас смотрю на тебя и думаю, что хоть одно хорошее дело в жизни сделала. Даже не одно, а целых два: родила тебя и устроила так, что ты попала к этим чудесным людям…
Против воли эти слова растрогали Карен, и на миг она ощутила нечто вроде родственного чувства к этой незнакомке, благодаря которой Дженни появилась на свет.
– Но вы могли бы меня оставить, – не сдавалась Дженни. – На свете полным-полно матерей-одиночек.
Линда покачала головой:
– Тринадцать лет назад все было по-другому. Люди относились к подобным вещам не так, как сейчас. А ведь я была еще школьницей. Да и мои родители… никогда с этим не смирились бы. У нас была строгая католическая семья. Я нипочем не посмела бы признаться им…
– И что же вы сделали? – с любопытством спросила Дженни.
– Я договорилась с адвокатом о том, что тебя удочерят, а потом отправилась в Чикаго, в специальное заведение для незамужних рожениц. Когда ты родилась, адвокат приехал и забрал тебя. А я с тех пор живу в Чикаго. Закончила вечернюю школу, получила работу.
– А что вы сказали родителям?
– Ничего. Просто взяла и уехала.
Дженни наморщила лоб:
– Ну а потом-то вы вышли замуж и все такое, да?
– Нет, – резко ответила Линда. – Я живу вдвоем с кошкой.
– Я люблю кошек, – осторожно вставила Дженни.
– У тебя есть кошка? – Линда огляделась по сторонам.
– Нет, у мамы на них аллергия.
Карен поморщилась, ибо в этих словах ей послышался скрытый упрек.
– Ну, хватит обо мне, – сказала Линда. – Расскажи-ка мне лучше о себе.
– Но у меня еще много всяких вопросов, – возразила Дженни. – Вы с нами поужинаете?
При этих словах у Карен и Грега на лицах появилось такое выражение, что Линда быстро ответила:
– Думаю, это не самая хорошая идея.
Дженни взглянула на приемную мать и поняла, чем вызвана подобная реакция на приглашение.
– Мама, мы ведь ее приглашаем, правда? – с вызовом спросила девочка.
– Но я ничего особенного не планировала, – смешалась Карен. – Просто холодные закуски… Однако, если…
– Дженни, всему есть предел, – вмешался Грег.
– Нет-нет, – подхватила Линда. – Я и так злоупотребила вашим терпением.
– А я хочу, чтобы она осталась! – выкрикнула Дженни.
– Понимаешь, – обратилась к ней Линда, – мне нужно наведаться и к моей собственной маме. Ведь сегодня День матери.
Этот довод на Дженни подействовал.
– А вы давно ее не видели?
– С тех пор, как сбежала из дома, – мрачно ответила Линда.
– Ничего себе, – присвистнула Дженни.
– Поэтому, сама видишь, я все равно не смогла бы остаться на ужин.
Дженни увидела облегчение, отразившееся на лице Карен, и насупилась.
– Очень жаль, – с нажимом сказала она.
– Мне тоже жаль. Знаешь что, если твои родители не возражают, мы с тобой могли бы встретиться завтра. Допустим, пообедать вместе. Заодно узнали бы друг друга получше.
– Завтра Дженни идет в школу, – быстро вставила Карен.
– Но это важнее, чем уроки! – воскликнула Дженни.
Линда поспешно поднялась:
– Может быть, тогда после уроков? Знаешь что, я позвоню, и мы с тобой договоримся. – Она взглянула на Карен. – Вы не возражаете?
– Наверно, нет… – неохотно отозвалась Карен.
– Мы обсудим этот вопрос, – пришел ей на помощь Грег.
– А что такое? Я что здесь, в тюрьме сижу? – взорвалась Дженни.
– У тебя короткая память, – отрезал отец. – Как мне помнится, тебе было велено отправляться в свою комнату и сидеть там.
Линда закрыла сумочку и направилась в сторону прихожей, Ньюхоллы последовали за ней.
– Я позвоню завтра утром, – сказала она. – Спасибо, что позволили мне встретиться с Дженни. Вы не представляете, как это много для меня значит.
– Постойте! – закричала Дженни. – Не уходите! Я сейчас.
Она стремительно взбежала по лестнице на второй этаж, оставив позади себя неловкое молчание.
– У вас очаровательный старинный дом, – пробормотала Линда.
– Да, мой муж несколько лет приводил его в порядок, – объяснила Карен.
– У вас, должно быть, ловкие руки, мистер Ньюхолл.
– Я строительный подрядчик. Это моя работа.
Линда кивнула и вновь затеребила замочек на сумочке.
– Надеюсь, ваша встреча с матерью пройдет хорошо, – сказала Карен, стараясь, чтобы ее голос звучал как можно теплее.
– Для нее это тоже будет шоком, – нервно хихикнула Линда. – Она не знает, что я вернулась.
– Вы ее об этом не предупредили? – поразилась Карен.
Линда пожала плечами.
– Да, я вообще большая любительница сюрпризов, – голос ее звучал безрадостно. – Я считаю, что есть вещи, которые лучше говорить в глаза.
В это время вниз спустилась Дженни, прижимая к груди какой-то сверток.
– Поздравляю с Днем матери! – выпалила она, вручая сверток Линде.
Та смущенно приняла подарок и пробормотала:
– Но, Дженни…
– Откройте, – потребовала девочка.
Линда зашуршала бумагой, а Карен подумала, что Дженни никак не могла знать заранее о появлении своей родной матери. Стало быть, подарок предназначался вовсе не ей…
Линда развернула бумагу, и в руках у нее оказался серо-голубой кожаный бумажник, который Дженни и Карен видели на прошлой неделе в супермаркете. Помнится, Карен еще сказала тогда, что очень хотела бы такой иметь. Вот почему из ее уст чуть не вырвался стон.
– Надеюсь, он вам пригодится, – сказала Дженни.
– Конечно, пригодится, – произнесла Линда. – Мой бумажник совсем развалился.
Девочка просияла.
– Огромное тебе спасибо. – Внезапно до Линды, кажется, дошло, кому этот подарок предназначался. – То есть я, конечно, очень тронута, но… Знаешь, мне как-то неловко его принимать.
– Нет-нет, – настойчиво сказала Дженни. – Сегодня День матери, а ведь вы, в конце концов, и есть моя мама.
Карен резко развернулась и вышла из прихожей.
– Я позвоню завтра, да? – поспешно крикнула Линда ей вслед, прижимая к груди подарок.
Дженни проводила ее до двери и остановилась на крыльце, глядя, как Линда садится в машину. Когда девочка вернулась в прихожую, ее приемных родителей там не было. Дженни заглянула в гостиную. Карен сидела в кресле, Грег расхаживал по комнате взад-вперед.
– Мам, ты знаешь, я собиралась этот бумажник подарить тебе.
– Знаю, – мертвым голосом откликнулась Карен.
– Ничего, я подарю тебе что-нибудь другое, еще лучше. Понимаешь, она привезла мне подарок, и мне захотелось тоже ей что-нибудь подарить.
Карен не отвечала, глотая слезы.
– Я вовсе не хотела тебя обидеть, – уверила ее Дженни.
– Честно говоря, не представляю, чем ты могла обидеть свою мать сильнее, – яростно процедил Грег.
– Но ведь я не знала, что она придет именно сегодня. Я всего лишь пыталась быть вежливой! – воскликнула Дженни.
– Ну да, а нас можно послать к черту! – тоже перешел на крик Грег.
– Должен же был хоть кто-то из нас проявить вежливость, – огрызнулась Дженни. – Вы оба вели себя по отношению к ней просто кошмарно.
– Ей вообще незачем было сюда являться! – парировал Грег.
– Как это незачем? Ведь она моя настоящая мать. Что бы вы там ни говорили, я рада, что она пришла. Я всю свою жизнь молилась, чтобы настал этот день.
Голос Дженни дрогнул, она развернулась и выбежала из комнаты.
– Черт побери!
Грег с размаху ударил кулаком по дверному косяку и беспомощно поглядел на жену, неподвижно сидевшую в кресле. Подошел к ней, опустился рядом на колени, погладил холодную, вялую руку.
– Дорогая, с тобой все в порядке?
Карен повернула голову в его сторону, в ее глазах застыло выражение крайнего недоумения.
– Ведь ее мать – я, – прошептала она.
Но слова эти прозвучали не как утверждение, а как вопрос.
– Конечно, ты, кто же еще? – сердито воскликнул Грег.
Карен взяла со столика музыкальную шкатулку и открыла крышку. Затренькала мелодия «Прекрасной мечтательницы». Карен с минуту послушала, потом захлопнула крышку и медленно начала раскачиваться в кресле, словно хотела успокоить испуганного ребенка.
Глава 3
Элис Эмери достала из серванта праздничные серебряные канделябры, вставила в них бледно-розовые свечи и водрузила посередине стола. Шагнула назад, полюбовалась сервировкой. Стол был накрыт на пятерых, и Элис все никак не могла к этому привыкнуть. Первое семейное торжество после того, как умер Джек, ее муж. После долгих колебаний она решила усадить сына, Билла, в отцовское кресло. Джек не обиделся бы, а Билл теперь как-никак является главой семьи.
Элис расправила салфетку возле прибора, предназначавшегося для ее невестки Гленды. На стуле, где будет сидеть трехлетний внук, было установлено детское сиденье. Кроме того, для обоих внуков Элис приготовила детские ложки и вилки, которые держала именно для этой цели.
Всякий раз, когда Элис вспоминала о Джеке, на глаза у нее наворачивались слезы. Джек так любил сидеть в кругу семьи, посадив на одно колено внука, на другое – внучку. В такие минуты его изборожденный морщинами лоб разглаживался, и муж начисто забывал о всех бедах и неприятностях. Джек всегда был тих и немногословен, даже в период ухаживания, но дети действовали на него размягчающе. Многие считали Джека человеком грубоватым и замкнутым, но Элис знала, что на самом деле это не так – просто муж не любил тратить слова попусту. Зато с детьми он преображался. Казалось, их щебет ему куда больше по сердцу, чем любые взрослые разговоры. Джек мог сидеть с малышами до бесконечности, от души хохоча над их проказами. Так было, когда подрастали Билл и Линда, и все началось сызнова, когда появились внуки.
Элис прошла в гостиную и села на стул, готовая к приходу гостей. Надо было закончить вышивку на занавеске, которую Элис собиралась подарить Гленде для кухни. Вышивка крестом – дело кропотливое. Элис начала работу еще в январе, надеясь закончить как раз ко Дню матери, но она не могла предвидеть, что в марте не станет Джека. Элис вспомнила ту роковую субботу, когда старый друг дома предложил Джеку свою лодку, и Элис сама уговорила мужа отправиться на рыбалку. Она думала, что это будет полезно для его здоровья… Элис тяжело вздохнула. Какой смысл предаваться бесполезным сожалениям? Налетел внезапный шквал, на берег выбросило разбитую в щепки лодку. Люди говорили: не теряйте надежды, может быть, Джек выплыл. Главное – не отчаиваться, говорили они, не терять веры. Что ж, Элис верила – верила в то, что ее муж, человек порядочный и достойный, отправился на небеса, где она с ним рано или поздно встретится. Но на то, что шестидесятилетний старик может выжить в бурном море, она не надеялась. Когда пробил час, остается лишь покориться судьбе, хныкать и хитрить бесполезно. Ложная надежда отнимает слишком много сил – Элис знала это по собственному опыту.
Итак, теперь она вдова. Одна из тех женщин, кто разогревает в духовке замороженные полуфабрикаты и кого больше не приглашают на вечеринки для семейных пар. Слава богу, хоть не нужно просить чужих мужей починить ставни или сделать мелкий ремонт по дому – сын Билл отлично с этим справляется. Он регулярно звонит раз в неделю и спрашивает, не нужно ли чем-нибудь помочь. Надежный у нее сын, ответственный – лучшего и не пожелаешь.
В дверь позвонили, и Элис с некоторым удивлением взглянула на каминные часы. Для Билла и его выводка рановато. Кроме того, они никогда не звонят – просто вламываются в дверь, а дети орут во все горло еще с порога.
Элис с некоторым трудом – проклятый артрит – поднялась со стула и побрела к двери. Билл много раз говорил ей, что нужно пользоваться дверной цепочкой, но Элис не собиралась менять свой стиль жизни, хоть и жила теперь в доме одна. Бейланд все еще оставался городом тихим и безопасным, именно поэтому они с Джеком и обосновались здесь когда-то.
Элис открыла дверь и увидела на пороге молодую женщину, смотревшую на нее с улыбкой на губах и слезами на глазах. Прошла целая минута, прежде чем Элис поняла, кто это.
– Здравствуй, мама.
Элис лишь хлопала глазами.
– Ты что, не узнаешь меня?
Тут сердце Элис забилось, как рыба на крючке. Лицо застыло в неподвижной маске. Линда! Ее Линда, которую она не видела – сколько же лет?
– Господи боже, – воскликнула изумленная Элис. – Это ты?
Ее слова были одновременно и криком радости, и упреком.
Линда осторожно протянула руки и сделала шаг вперед. Элис вцепилась в нее, подумав, что следовало бы захлопнуть перед носом Линды дверь, но она знала, что сделать такое не сможет.
– Ах, мама, – всхлипнула Линда. – Прости меня, прости.
Немного опомнившись, Элис отодвинулась и посмотрела на свою девочку, которая выросла и превратилась во взрослую женщину.
– Где ты была? – сердито спросила Элис, словно Линда все еще была подростком и вернулась с прогулки на час позже назначенного времени.
Линда вытерла слезы и поневоле рассмеялась.
– Ах, мама, это долгая история. Можно мне войти?
Элис беспомощно кивнула, не замечая, что по ее лицу тоже текут слезы. Тогда Линда взяла чемодан и вошла в прихожую.
– Я все тебе расскажу.
Она осмотрелась по сторонам, вздохнула.
– Новые шторы. Красивые. И ковер другой.
Мать и дочь снова обнялись, и Элис опять отстранила ее.
– Линда Эмери, мне следовало бы нахлестать тебя по физиономии. За столько лет ни одной весточки. Как ты могла?
– Мама, поверь мне, у меня были для этого веские причины.
Элис покачала головой:
– Даже слышать не хочу. Никаких оправданий быть не может. Ты не представляешь, как мы страдали!
– Я знаю, мама. Прости меня.
Элис снова покачала головой и горько заплакала. Линда обняла ее за плечи и усадила в кресло.
– Я все понимаю, – печально произнесла молодая женщина. – Какое счастье видеть тебя снова! Ты, мама, совсем не изменилась.
– Нет, я выгляжу ужасно, – всхлипнула Элис. – Более кошмарного года в моей жизни не было. Если не считать, конечно, того года, когда ты исчезла.
– Да, я знаю про папу. Я была просто сражена.
– Еще бы. А откуда ты узнала?
– Я подписываюсь на бейландскую газету. Не на свое имя, разумеется.
– Но почему? Почему ты ни разу даже не позвонила?
– Я считала, что так будет лучше.
– Лучше? – вскричала Элис. – Это в каком же смысле? Ты оставила нас висеть между небом и землей. Для нас это было непрекращающейся пыткой. Твой бедный отец так и не оправился от удара.
Линда отвернулась и стала смотреть в окно, словно погрузившись мыслями в прошлое.
– Я отлично понимаю, что ты на меня очень сердита, – сказала она.
– Ну что ж, спасибо и на этом, – вспыхнула Элис. – Я до такой степени сердита, что у меня все мысли в голове перемешались.
Словно не расслышав этих слов, Линда медленно обошла знакомые комнаты, трогая пальцами мебель и памятные с детства вещи. В дверях столовой она остановилась.
– Кого-то ждешь в гости?
– Должен прийти Билл с женой и двумя детьми, Тиффани и Марком.
Линда удивленно покачала головой:
– У Билла двое детишек? А на ком он женился?
– На Гленде Перкинс.
– Это та, с которой он в школе учился? Надо же. Вот уж не подумала бы, что у них это серьезно.
– Они поженились после того, как Билл вернулся домой, не закончив колледж. Ему пришлось бросить учебу после того, как ты исчезла. У Джека была депрессия, он не мог больше работать, и Билл устроился на работу в магазин спортивных товаров Шейна. Надо было как-то сводить концы с концами. Билл до сих пор там работает, но он теперь менеджер.
Линда, казалось, не замечала осуждения, звучавшего в голосе матери.
– Да, Биллу всегда нравился спорт, – задумчиво произнесла Линда.
– Нравился?! После колледжа он собирался стать профессиональным футболистом. Жаль только, получить диплом ему не удалось…
Элис поняла, что ее упреки не доходят до сознания Линды, которая явно думала о чем-то другом.
– А что касается Гленды, то из нее получилась отличная жена, а для меня она стала как дочь.
– Я очень рада.
– Не говори мне, что ты рада! – взорвалась Элис. – Как ты вообще смеешь появляться здесь, словно ничего не случилось? Ты убежала отсюда, ничего не сказав, не оставив даже записки! Мы что, были плохими родителями? Никто на свете не мог бы любить тебя сильнее, чем мы с Джеком.
Линда опустилась в старое, потрепанное кресло и посмотрела на разгневанное лицо матери.
– Мама, мне было очень стыдно, я совсем потерялась. Я не хотела, чтобы ты узнала…
– О чем узнала? – насторожилась Элис.
– Я была беременна.
Элис нахмурилась:
– О господи!
– Ну вот, видишь? Ты и папа всегда были такие строгие. Вы все время ругали меня за плохие отметки. Представляешь, каким это было бы для вас ударом?
Элис взяла себя в руки.
– Господи, Линда, конечно, мы не были бы в восторге от такого известия…
– Это еще мягко сказано, – перебила ее Линда. – Нет, я не могла вам об этом рассказать.
– Но мы помогли бы тебе! – вскричала Элис. – А твой парень? Ведь ему, должно быть, это было небезразлично.
– Он не собирался на мне жениться.
– И все-таки нельзя было просто взять и сбежать. Хуже этого ничего не могло быть.
– Мама, я была глупой, наивной девчонкой. Сама не понимала, что творю. Никаких других идей мне в голову не пришло. Я была уверена, что вы все равно меня прогнали бы.
Элис вздохнула, чувствуя, что ее разом оставили силы. Сколько лет потрачено впустую, а ведь можно было избежать всех этих страданий. Какой смысл теперь спорить, ведь прошлого не вернешь и не изменишь. Мать исподлобья взглянула на свою взрослую дочь. Несмотря ни на что, видеть ее было невероятным блаженством. Девочка по-прежнему хороша собой. Элис постаралась поставить себя на ее место. В семнадцать лет забеременела, какой-то парень воспользовался ее невинностью и неопытностью. А ведь они предупреждали ее, старались наставить на путь истинный. Тут Элис пришла в голову новая мысль.
– А ребенок? – со страхом спросила она. – Что случилось с ним? Я надеюсь…
– Нет, я не сделала аборт. У меня родилась девочка, и я отдала ее на удочерение.
– О господи, – горестно вздохнула Элис.
– А что мне оставалось делать? Сама воспитывать ребенка я не могла, ведь у меня даже не было школьного аттестата.
– Если бы ты нам все рассказала, – горько покачала головой Элис.
Линда внимательно посмотрела на мать и, взвешивая каждое слово, сказала:
– Кроме того, были и другие обстоятельства… Я вернулась сюда для того, чтобы… свести кое-какие счеты, исправить причиненное зло. Будет немало шума, но потом, обещаю, ты все узнаешь и все поймешь…
– Не говори со мной загадками, девочка. Какие еще обстоятельства? Девушка забеременела – эка невидаль. Ты имеешь в виду какие-нибудь обстоятельства, связанные с отцом ребенка? Он был женат или что-нибудь в этом роде? Послушай, я не вчера родилась на свет. Я смотрю телевизор, читаю газеты. Меня ничем уже не удивишь. Но от тебя я такого не ожидала. – Тут ей пришла в голову еще одна мысль. – Может быть, это была межрасовая связь?
– Мама, прошу тебя, не допрашивай меня. Если можешь, просто поверь мне и не спрашивай ни о чем.
Элис закрыла глаза и покачала головой:
– Столько горя, и все впустую.
– Но моя жизнь не прошла впустую, – возразила Линда. – Я получила высшее образование, у меня хорошая работа, я кое-чего добилась. В Чикаго у меня прекрасная квартира.
– Чикаго? – с расстановкой переспросила Элис. – Я надеюсь, ты вышла замуж?
– Нет, – коротко ответила Линда. – И не собираюсь.
Наступила пауза. Элис рывком поднялась из кресла и спросила:
– Может быть, хочешь чаю или чего-нибудь другого?
– Не сейчас. Мама, я должна тебе кое-что рассказать.
Вид у Элис стал испуганный. Неужели это еще не все?
– Что?
– Я виделась с дочерью.
Элис рухнула в кресло.
– С твоим ребенком?
– Ей уже тринадцать лет, – с гордостью сообщила Линда. – Ее удочерила местная пара. Я была у них перед тем, как прийти к тебе.
– Они пригласили тебя?
– Не совсем. Но мне удалось выяснить, кто они и где живут.
– Ах, Линда, Линда.
– Мама, она просто красавица. Ее зовут Дженни. Дженни Ньюхолл. Семья живет на Поттерс-Уэй.
– Но ведь это противозаконно, разве нет?
– Что противозаконно? – насупилась Линда.
– Встречаться с ребенком, от которого ты отказалась. Во всяком случае, в мои времена это считалось нарушением закона.
– С тех пор многое изменилось.
– Думаю, не до такой степени. В этом законе есть смысл. Ни к чему напоминать ребенку, что он в семье неродной.
– Мама, ты прямо как из каменного века явилась. Девочка родилась так же, как рождаются другие дети. И потом, разве тебе не интересно на нее посмотреть? Ведь это твоя внучка.
– Линда, о чем ты говоришь? Я понятия не имела об этой внучке еще две минуты назад. Я до сих пор не могу прийти в себя после того, как ты возникла у меня на пороге. Хотя, наверное, ты заглянула сюда просто так, по дороге.
– Что ты хочешь этим сказать?
– На самом деле ты приехала встретиться со своей дочерью. А заодно уж решила зайти и к матери.
– Это неправда, – покачала головой Линда.
Элис обиженно отвернулась:
– Ну, не знаю, не знаю.
Дочь вздохнула, и в гостиной воцарилась тишина.
– Я бы хотела умыться, если можно.
– Ванная находится там же, если ты, конечно, помнишь, – не без яда сказала Элис.
Линда поднялась по лестнице в ванную, умылась, вытерлась полотенцем, потом спустилась вниз, в свою комнату. Внутри все было так же, как раньше. За четырнадцать лет здесь ничего не изменилось, все вещи стояли на своих местах. Линда узнала розовое покрывало на кровати, все те же книги в шкафу, плакаты на стенах, а на полке были выставлены уцелевшие с детства игрушки.
На лестнице раздались тяжелые шаги Элис, и в комнату заглянула мать.
– Мама, все так же, как раньше, – прошептала Линда.
Элис кивнула и вздохнула:
– Да, твой отец не позволил ничего здесь менять. Он все время повторял, что ты рано или поздно вернешься и тебе будет приятно, когда ты увидишь, что мы сохранили все в целости.
