Текст книги "Пока ты со мной"

Автор книги: Патриция Макдональд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 19 страниц)

Глава 18

Шеф полиции Мэтьюз свирепо уставился на рыжеволосого полицейского, который переступал с ноги на ногу, комкая в руках шляпу.

– Господи, Тиллман, да как вы могли?

Ларри стоял ни жив ни мертв. Он думал о том, что никогда не простит себе столь ужасной оплошности в самом начале своей карьеры сыщика. Еще немного, и Ларри разрыдался бы.

– Прошу прощения, сэр, – пролепетал он.

– Да уж, есть за что!

Начальник полиции порывисто стряхнул пылинку с груди и возмущенно фыркнул.

– Он застал нас врасплох, сэр, – сказал лейтенант Ференс. – Я давно работаю полицейским, и то не ожидал.

Мэтьюз покачал головой. Он только что приехал в дом Ньюхоллов – специально примчался из Бостона, где участвовал в семинаре по работе правоохранительных органов, организованном на юридическом факультете Бостонского университета. После приятного ужина, проведенного в компании шерифа из штата Нью-Джерси и начальника полиции из Миннесоты, он вернулся в отель, где ему передали сообщение о побеге Грега Ньюхолла. Обратно в Бейланд Мэтьюз мчался на бешеной скорости. У него разом подскочило давление.

– Я не желаю слышать никаких оправданий! – бушевал он. – Существуют инструкции, которые вы нарушили! Что касается вас, Тиллман, то пока продолжается расследование, я не могу вас отстранить – у меня каждый человек на счету. Но как только Ньюхолл будет задержан, я выгоню вас к чертовой матери. А пока возвращайтесь в патрульную службу.

– Слушаюсь, сэр, – несчастным голосом промямлил Ларри.

Дейл Мэтьюз мысленно досчитал до десяти. Устраивать нагоняй лейтенанту Ференсу было бы неприлично. Во-первых, он был самым опытным из всех сотрудников управления, а во-вторых, по возрасту годился Дейлу в отцы. Однако преодолеть искушение было непросто.

– Ну ладно, – вздохнул шеф. – Что сделано, то сделано. – Он свирепо обвел взглядом полицейских. – Нельзя терять ни минуты.

Начался инструктаж – как вести розыск.

Уолтер откинулся на спинку дивана.

– Миссис Ньюхолл, – обратился он к Карен. – Может быть, имеет смысл вызвать доктора? Вы перенесли шок. Вам не помешает принять успокоительное.

– Нет, – коротко ответила Карен.

Она и без успокоительного пребывала в состоянии полного отупения. За несколько часов, прошедших после побега Грега, дом буквально наводнила полиция. Повсюду сновали эксперты, фотографы, зеваки, лаяли служебные собаки. Двор выглядел так, словно там среди ночи устроили какой-то зловещий карнавал.

Все это время Карен сидела в гостиной, словно обратившись в камень. Ей задавали вопросы, она отвечала, называла имена и адреса друзей, родственников. Без малейших возражений согласилась на негласное наблюдение, которое будет установлено за домом. Она ни с кем не спорила, ничем не возмущалась. Зато Дженни крыла полицию, возмущалась бесцеремонным вторжением в их семейную жизнь. Карен не пыталась поддержать дочь, просто сидела и молчала.

И вот наконец дом потихоньку начал пустеть.

– Мы сейчас уходим, – объявил Уолтер. – Не нужно нас провожать.

Карен чуть не рассмеялась. Можно подумать, у нее хватило бы сил подняться. Ноги стали как чужие.

Уолтер вручил ей свою карточку с двумя телефонами:

– Это телефон полиции и мой домашний.

Карен невидяще уставилась на карточку.

– Миссис Ньюхолл, чем скорее мы поймаем вашего мужа, тем будет лучше для всех вас. Вы и ваша дочь оказались в очень тяжелом положении. Из-за его поведения к вам теперь будут относиться как к преступникам. За вами все время будут наблюдать, все ваши разговоры будут прослушиваться и так далее.

– Да, я знаю.

– Если у вас будет какая-нибудь информация, позвоните мне. Я обещаю, что отнесусь к вам по-человечески. У закона нет ссоры ни с вами, ни с вашей дочерью.

– Спасибо.

Карен по-прежнему смотрела на карточку, потом положила ее на кофейный столик.

Полицейские вслед за шефом потянулись к двери, похожие на припозднившихся гостей.

– Спокойной ночи, – сказал лейтенант и вышел последним.

Карен слышала, как Дженни громко захлопнула дверь. Минуту спустя она вернулась в гостиную и остановилась перед матерью.

– Это правда?

Карен беспомощно взглянула на дочь, багровую от волнения.

– Они нашли в его микроавтобусе ключ от гостиничного номера. На ключе кровь. Кажется, они думают, что…

– Я спрашиваю не про это, – нетерпеливо оборвала ее Дженни. – Правда ли, что он мой настоящий отец?

Этот вопрос проник сквозь гулкую пустоту, в которую была погружена Карен.

– Да, – ровным тоном ответила она. – Кажется, это правда.

Прежде чем она успела сказать еще что-нибудь, Дженни развернулась и выбежала из комнаты.

– Дженни! – слабым голосом крикнула Карен вслед, но ответа не дождалась.

Нужно встать, подумала она. Нужно догнать ее. Для девочки это страшное потрясение.

Но сил совсем не было. Да и потом, ее куда больше занимали сейчас собственные чувства. Она все видела перед собой лицо Грега, когда он отвечал на вопросы полиции. Несмотря на его признание, поверить в сказанное было невозможно. Карен меньше удивилась бы, если бы с ней вдруг заговорил кофейный столик.

Ведь она так хорошо знала своего мужа! Они прожили вместе больше двадцати лет, за это время она изучила его в доскональности. Они делились самыми сокровенными мыслями. По утрам в постели рассказывали друг другу об увиденных ночью снах, а вечером, если не могли уснуть, говорили о своих страхах. Карен никогда не сомневалась в его любви, всегда полностью ему доверяла. Она твердо знала, что является смыслом его существования – точно так же, как он был смыслом и ее жизни. Это даже не обсуждалось, а подразумевалось само собой. Их любви ничто не грозило. Их семейное счастье казалось незыблемым, как скала.

Карен взглянула на кресло, в котором Грег обычно сидел по вечерам, положив ноги на скамеечку. Карен давно предлагала ему купить новое кресло, но Грег всякий раз отказывался, говоря:

– Меня устраивает и это. Зачем мне другое?

Однажды, когда он отправился на рыбалку с приятелями, Карен заказала для его любимого кресла новую обшивку. Грег неохотно признал, что так и в самом деле лучше, но прошло несколько недель, прежде чем он освоился с новшеством. Карен знала, что, в отличие от нее, потертые подлокотники его не раздражали. Грега не пугало несовершенство как таковое – с течением времени его любовь к привычному и знакомому лишь усиливалась. Так уж он был устроен.

Карен зажмурилась, по ее лицу потекли слезы. Сердце сжалось от боли в маленький комочек.

– Я тебя ненавижу, – вслух сказала она, обращаясь к креслу. – Как ты мог врать мне? Кто угодно, только не ты…

Мысленно она вернулась в те времена, о которых говорил Грег. Тогда окончательно выяснилось, что своего ребенка у нее быть не может. А вслед за тем супруги на собственном опыте убедились, как труден и мучителен процесс поиска приемного сына или дочери. Карен и в самом деле впала в депрессию. Она отказывалась заниматься с мужем любовью, почти не вставала с постели, не садилась с ним за стол, не разговаривала. Одна мысль о ласках и нежностях вызывала у нее отвращение.

– Я все понимаю, – говорил тогда Грег.

Временами Карен начинала беспокоиться – не найдет ли он себе другую женщину? Но беспокойство это было каким-то формальным. Конечно, по журнальным статьям и телепередачам она знала, что подобные вещи случаются – с другими. Но ведь они с Грегом не такие, как остальные супружеские пары. Они особенные. Он принадлежит ей и в радости и в горе.

Грег все время утешал ее. Говорил, что это неважно, что все пройдет, образуется. Он никогда не обижался, не сердился, не жаловался. В более спокойные минуты Карен мысленно благодарила бога за такого мужа. А теперь выясняется, что все это время он ее обманывал.

«Если я буду сидеть так и дальше, то сойду с ума», – подумала она, но даже не пошевелилась. За окном светила бледная луна, похожая на ломтик лимона. Все в природе было точно так же, как несколько часов назад, когда семья Ньюхоллов – муж, жена, дочь – мирно сидели рядом и любовались красотой ночи.

Дженни вошла в гостиную, кутаясь в белое шерстяное покрывало.

– Не могу сидеть у себя в комнате, – сказала она.

Лицо ее было такого же цвета, что и покрывало.

– Можно, я с тобой посижу?

Карен посмотрела на дочь с благодарностью и протянула к ней руки. Дженни села рядом на диван, свернулась в клубок, как котенок. Карен подумала, что давно уже дочь так к ней не льнула. Ощущать рядом тепло ее тела было невыразимо приятно, это давало утешение. Карен обняла Дженни за плечи, боясь, что та отшатнется, но Дженни лишь прижалась к ней еще плотнее.

Несколько минут они сидели молча, каждая думала о своем. Потом Дженни прошептала:

– Он не делал этого. Я уверена.

Она говорила об убийстве. И тут Карен вдруг с испугом осознала, что все время думала не о самом страшном, а лишь о давней измене Грега, о том, что он все эти годы утаивал от нее правду о Дженни. Карен попыталась сосредоточиться на мысли о преступлении, попробовала представить себе Грега, совершающего убийство.

– Нет, – прошептала она. – Твой… отец сделать этого не мог.

Внезапно ее охватило сомнение. Ведь она ни за что не поверила бы, что Грег способен на измену. Если бы кто-то высказал вслух подобное предположение, она бы только рассмеялась.

– Почему они обвиняют его, мама?

– Он слишком много врал.

– Но у него не было выхода, – возразила Дженни.

На глазах у Карен вновь выступили слезы.

– Нет, был! – яростно ответила она. – Ему вовсе ни к чему было мне лгать!

– Но ты ведь знаешь, что папа и мухи не обидит.

– В самом деле? – с горькой усмешкой спросила Карен.

– Ты поняла, что я хотела сказать, – упрямо заявила Дженни. – Я имела в виду, что он не способен не то что убить женщину, но даже ударить.

Карен глубоко вздохнула:

– Да, на такое он не способен. Но полиция считает иначе.

– А ты скажи им об этом! – потребовала Дженни. – Объясни, что он не такой человек.

– Дженни, полиции наплевать на мои слова. Кроме того, невиновные не убегают из-под ареста.

Дженни напряглась и отодвинулась:

– Ты просто пойди к ним и скажи, что он на такое не способен, вот и все.

Девочка смотрела на мать, ожидая от нее каких-то разумных, утешительных слов. Карен не знала, плакать ей или смеяться. «Нет у меня никаких утешительных слов», – хотелось ей крикнуть. Но она взяла себя в руки и посмотрела на дочку с нежностью. Весь твой мир перевернулся, ты изо всех сил пытаешься удержаться на плаву, подумала она. Какие бы слова найти, чтобы в них не звучало фальши?

– Всему этому должно быть объяснение, – в конце концов сказала она.

– Безусловно, – с вызовом подтвердила Дженни и отвернулась от Карен. – Ты злишься на него за то, что он решил оставить меня при себе?

Карен сжала губы и заморгала глазами, чтобы не расплакаться. От боли в сердце стало трудно дышать. Но ответ дался ей без труда:

– Я люблю тебя больше всех на свете.

Плечики Дженни немного обмякли. Через несколько секунд она вновь прильнула к матери, и Карен накрыла ее покрывалом.

– Полежи, отдохни.

Она выключила торшер.

– Не могу, – тихим, испуганным голосом ответила девочка.

– А ты попытайся.

Долго они сидели в тишине. Потом Карен услышала ровное, сонное дыхание дочери. Она обняла девочку, прижалась к ней. Это их с Грегом ребенок. Как все было бы просто, если бы она могла Грега ненавидеть, изгнать его раз и навсегда из своего сердца. Но любовь к нему превратилась в давнюю, неистребимую привычку. Карен сделала над собой усилие, чтобы не думать, где он сейчас: один, на холоде, среди ночи. Избавиться от этих мыслей оказалось невозможно. Каждый вечер Грег стремился поскорее вернуться домой, опуститься в свое любимое кресло у камина, обнять жену, поцеловать дочь. Когда Дженни была маленькой, она говорила, что они трое – папа-медведь, мама-медведица и дочка-медвежонок. Это сравнение их всех очень веселило. И вот папа-медведь, загнанный охотниками, бродит где-то в ночи. А здесь, под их семейным кровом, дотлевают угольки, оставшиеся от семейной сказки. «Как же ты мог с нами так поступить?» – хотелось крикнуть Карен. Но что толку кричать, когда тебя никто не услышит? Никто не услышит, никто не объяснит. Сердце Карен корчилось в языках пламени.

Глава 19

Эмили долго возилась, разыскивая в шкафу непромокаемую шляпку. Уолтер тем временем мыл оставшуюся после завтрака посуду, а его сестра Сильвия сидела у стола, дожидаясь Эмили.

– Тебе давно пора купить посудомоечную машину, – нудила она. – И микроволновую печь. Ты посмотри на этот пол, линолеум давно протерся. Чему тут удивляться? Линолеум был застлан еще в тот год, когда умер отец. Почти полвека прошло. Время-то на месте не стоит.

Уолтер вытер кофейную чашку и поставил ее в сушилку. Дверца сушилки заскрипела, и Сильвия скривилась.

– Не понимаю, как ты можешь так жить? Ты посмотри на эти гравюры, того и гляди на пол свалятся. Неужели так трудно выделить две минуты и приколотить гвозди как следует?

Уолтер убрал последнее блюдце и закрыл дверцу сушилки.

– Я вообще не представляю, как ты можешь тут жить, – вздохнула Сильвия. – Вот у нас в Сисайд-Виллидж настоящий рай. Все новенькое, все сияет. Если что-то сломалось, вызываешь мастеров, и они моментально чинят. Если, конечно, ты сам не в состоянии это сделать, – добавила она, глядя на брата с осуждением.

Уолтер протирал салфеткой очки, не обращая внимания на ворчание сестры.

– В этой старой развалюхе жить вообще невозможно, – повторила она.

Уолтер поднял очки, посмотрел стекла на свет, чтобы убедиться, не осталось ли пятен.

– Честно говоря, – не унималась Сильвия, – после смерти мамы я твердо решила, что ноги моей больше не будет под этой крышей. Мне казалось, что здесь царят мрак и болезнь… – Она передернулась.

– В жизни не встречал более кошмарной персоны, чем ты, – спокойно заметил Уолтер, водружая очки на нос. – Зачем, к примеру, тебе понадобилось идти сегодня на эти похороны? Думаю, тебе просто приятна сама мысль о том, что кого-то убили.

Сильвия возмущенно вскочила:

– Для твоего сведения, я знаю семью Эмери уже много лет, мы встречаемся в церкви. Кроме нашей общины, у них в городе никого нет. Вот если бы ты сам был более примерным прихожанином…

– Ты же знаешь, что Эмили не любит похороны, – заметил Уолтер.

– Ерунда, – фыркнула его сестра. – Эмили совершенно безразлично, куда она идет – на похороны или на званый ужин. У нее есть слабость, о которой ты знаешь так же хорошо, как и я.

Из соседней комнаты донесся голос Эмили:

– Я сейчас! Вот только найду перчатки.

Сильвия поправила юбку.

– Уолтер, тебе тоже следовало бы сходить на похороны. Посмотришь, кто туда явится. Говорят, что убийцу неудержимо тянет на похороны жертвы.

– Ладно, покрасуетесь в трауре без меня.

– Весьма безответственная позиция. Особенно если учесть, что ты упустил убийцу.

Уолтер не ответил. Он надел пиждак и направился к двери черного хода. Постоял на пороге, посмотрел на дождь.

– Ладно, желаю насладиться зрелищем, – сказал он сестре. – День для похорон самый подходящий.

– Мама, ты готова? – спросил Билл Эмери. – Лимузин ждет.

Элис стояла у раскрытой двери чуланчика, битком набитого пустыми сумками, сапогами, зимней одеждой. С самой верхней полки она достала черную бисерную сумочку.

– Помнишь, как Линда подарила мне ее на Рождество? Она сидела с чужими детьми, копила деньги…

Сын взглянул на часы, потом – мельком – на сумочку.

– Не помню. Рождественские праздники все похожи один на другой.

Элис грустно улыбнулась:

– Так я никуда и не сходила с этой сумочкой. Твой отец не любил нарядных вещей. – Она покачала головой. – Ума не приложу, почему Линда выбрала именно этот подарок. Она же знала, что по театрам мы не ходим. Наверно, видела в кино похожую и решила подарить мне.

– Все может быть. Я не знаю.

– Возьму-ка я ее с собой, – решила Элис.

– Но это театральная сумочка. Для похорон она не годится.

– Без тебя знаю, – заупрямилась мать. – Но я все-таки возьму ее.

– Ладно, бери. Ну, нам пора.

Пальцы Элис дрожали, когда она щелкнула замочком.

– Что ты собираешься делать?

– Положу туда свои вещи.

Она показала на старую потертую сумку, лежавшую на телевизоре.

– Дай-ка мне ее.

Подавив вздох, Билл потянул сумку за лямку, и из нее на пол посыпалась всякая мелочь: губная помада, полупустая пачка печенья, мелочь, салфетки. Билл опустился на колени и засунул все обратно, после чего протянул сумку матери.

– Нас же люди ждут, – сказал он.

Элис не спеша перекладывала содержимое из одной сумки в другую.

– Ничего, подождут.

Она задумчиво зашуршала страницами записной книжки.

– Мама, это там тебе не понадобится. Да и вообще, в эту сумочку все не влезет.

Элис вновь стала шарить в сумке, не обращая на сына внимания.

– Зачем я только тебя послушала? Я буду жалеть об этом всю оставшуюся жизнь.

Глаза Билла вспыхнули, но он сдержался:

– Я тебя ни к чему не принуждал.

Голос Элис дрогнул:

– Я выставила ее за дверь. Свою родную дочь. Больше мне никогда не суждено с ней поговорить.

Она сосредоточенно засовывала салфетки в театральную сумочку.

– Но мы же не знали, что все так случится.

– Ты во что бы то ни стало хотел поступить по-своему. – Теперь Элис запихивала в сумочку бумажник. – Я была против, но понимала, что спорить бесполезно – ты бы обвинил во всем меня.

Билл стиснул кулаки, подошел к окну, отдернул занавеску. Из машины высунулась Гленда, помахала ему рукой.

– Пора идти, – сказал он.

Элис покачала головой:

– Неужели тебе все равно? Ведь это твоя родная сестра.

– Я не хочу, чтобы ты сваливала все на меня.

– Билл, как ты можешь так говорить!

Он вышел в прихожую и крикнул:

– Сейчас идем!

Элис надела шляпку, опустила на лицо черную вуаль.

– Дети в машине? – рассеянно спросила она.

– Я уже дважды тебе говорил, что мы оставили их у соседей, – раздраженно буркнул Билл. – Они слишком малы для похорон.

– Так они и не узнали толком свою тетю, – вздохнула Элис, вытаскивая из битком набитой сумочки салфетку.

Она вытерла глаза, сунула сумочку под мышку, плотно прижала ее к себе.

– Ну и кто в этом виноват? – процедил Билл.

– В чем? – обернулась к нему Элис.

– Ладно, ни в чем. Пошли.

Если учесть, что Линда Эмери отсутствовала в Бейланде много лет, можно сказать, что на ее похороны пришло на удивление много людей. Однако мало кого из них можно было причислить к скорбящим. Большинство составляли журналисты и любопытствующие. Многие явились, чтобы посмотреть, как будет вести себя дочь Линды – девочка, отца которой обвиняли в убийстве. Однако зевак ждало разочарование. Предвидя всеобщий интерес, Карен запретила дочери присутствовать на похоронах. Нечего устраивать из девочки циркового клоуна.

Из-за дождя поминальная служба была недолгой. Слушая священника, Мэри Данкан, стоявшая под зонтом рядом с мужем, вытирала глаза платком. Она видела, как мать Линды заторможенно подошла к могиле и бросила розу на крышку гроба. Какой, должно быть, кошмар потерять за несколько месяцев сначала мужа, а потом и дочь. Мэри взглянула на Билла Эмери, который с бесстрастным выражением лица тоже кинул вниз свой цветок. За Биллом, не отставая ни на шаг, следовала худенькая девушка в темных очках, с пшеничными волосами. Интересно, заметила ли ее Гленда? Вообще-то не заметить было довольно трудно. Мэри неодобрительно покачала головой. Обычно жена узнает о таких вещах последней.

Сэм толкнул ее в бок:

– Ну что, пойдем в машину?

Он не хотел приходить на похороны, Мэри его буквально заставила.

– Помнишь, как нам было весело втроем? – растроганно спросила она.

– Конечно, помню. Ладно, пойдем.

Мэри провела пальцем по лепесткам розы, подошла к могиле, бросила цветок.

– Прощай, подруга, – прошептала она.

Когда Мэри шла к выходу, к ней приблизилась молодая женщина в вымокшей от дождя твидовой юбке и мятом пиджаке.

– Миссис Данкан?

– Да, – ответила Мэри, вытирая глаза.

– Меня зовут Филлис Ходжес, я работаю в «Бейландской газете». Мне сказали, что именно вы помогли полиции установить, что Грег Ньюхолл – убийца.

У Мэри отвисла челюсть. Прежде чем она успела произнести хоть слово, Сэм подхватил ее под руку и загородил собой от журналистки.

– Вы что, с ума сошли? – рявкнул он. – Здесь похороны, к вашему сведению. Люди пришли сюда выразить свою скорбь.

– А я всего лишь делаю свою работу, – огрызнулась Филлис.

– Миссис Данкан понятия не имеет, о чем вы говорите. Пойдем, дорогая.

Он потащил Мэри за собой к машине.

– Сэм, почему ты так себя ведешь? – спросила Мэри, пытаясь высвободиться.

Сэм силком запихнул ее в машину, потом, быстро обежав сзади, сел за руль.

– Закрой дверь, а то эта баба опять привяжется.

– Да что с тобой?

– Вот еще не хватало. Завтра она напишет в газете, что это ты сообщила в полицию про Ньюхолла, и он начнет тебя разыскивать. Так я и знал – не нужно было ввязываться в эту историю.

– Сэм, да ты что? Ньюхолл уже за тысячу миль отсюда.

Она захлопнула дверцу.