Текст книги "Пока ты со мной"

Автор книги: Патриция Макдональд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 19 страниц)

Глава 23

– Это я, – прошептал знакомый голос, после чего сильные руки втащили Карен в неосвещенный класс.

Она ударилась о парту, кое-как выпрямилась, а Грег плотно закрыл дверь.

Помещение было залито лунным светом, выхватывавшим из темноты парты, столы, классную доску, картины на стенах, какие-то объявления на стенде. Карен чувствовала, как руки Грега сжимают ей предплечья, смотрела в его измученные глаза.

В первый миг она испытала неимоверное облегчение. С тихим стоном она припала к его груди, вцепилась пальцами в рубашку. Должно быть, так цепляется потерпевший кораблекрушение за обломки корабля. Карен слышала, как бьется сердце мужа. «Он жив, – думала она. – Жив и здоров. Моя жизнь не кончена. Еще есть надежда». До этой минуты Карен боялась даже самой себе признаться, что безумно тревожится за него. И вот сейчас его сильные объятия словно возвращали ей жизнь и надежду.

Но миг блаженства продолжался недолго, его вытеснила ослепляющая ярость.

Карен вспомнила все, что было накануне, и крикнула:

– Пусти меня!

– Пожалуйста, милая, не кричи, – тихо проговорил он.

– Убери руки!

Грег разжал объятия и развел руки в стороны, словно отец, который учит маленького ребенка кататься на двухколесном велосипеде, готовый подхватить его в любой момент.

– Ради бога, Карен, выслушай меня.

Ее плечи все еще ощущали тепло его рук. Карен никак не могла разобраться в нахлынувшем на нее потоке чувств.

– Ты, подонок… – прошипела она, теряя голову от вновь нахлынувшей на нее обиды.

Самое ужасное – его предательство. У Карен было такое чувство, что она сейчас захлебнется от гнева.

– Господи, как же я тебя ненавижу!

Он даже глазом не моргнул. Смотрел на нее строго и серьезно, его темные глаза в лунном свете были похожи на ониксы. На лице Грега застыло выражение скорбной решимости. Карен ожидала, что он начнет просить у нее прощения, поэтому его следующие слова застали ее врасплох.

– Карен, у меня нет времени на извинения. У меня нет времени на чувства. Я знаю, что к тебе приставлен полицейский. Через пару минут он отправится тебя разыскивать. Поэтому слушай меня внимательно.

Карен замолчала, пораженная.

Увидев, что она готова его выслушать, Грег скороговоркой сказал:

– Мы не можем сейчас говорить ни о Дженни, ни о том, что случилось много лет назад.

– Да как ты смеешь…

– Я не убивал Линду, – перебил ее он. – Я должен рассказать тебе, как было дело. Кто-то расставил для меня ловушку. Этот человек знал обо мне и Линде, о нашем прошлом. Той ночью я был у нее в номере. Я просил ее не раскрывать нашу тайну, и она согласилась. Я предложил ей денег, но она ответила, что вовсе не собиралась заниматься вымогательством. Еще она сказала, что Дженни чудесная девочка, что мы с тобой ее прекрасно воспитали, что она приняла правильное решение, когда доверила нам своего ребенка.

– Это просто поразительно! – не выдержала Карен. – Мы с Дженни были для вас двоих какими-то пешками, которые вы передвигали по своей шахматной доске, как вам заблагорассудится. Ах, скажите, пожалуйста, – она сделала правильный ход. Я так за нее рада! Это для меня такое счастье!

– Я уже сказал тебе, что сейчас не время об этом говорить, – резко оборвал ее Грег.

В его голосе звучало такое напряжение, что Карен поневоле подчинилась.

Грег придвинулся к ней вплотную и сказал:

– Карен, я знаю, что ты хочешь сказать мне очень многое. У тебя есть на это полное право. На твоем месте… На твоем месте я, мягко говоря, хотел бы меня прикончить.

– Ты не учи меня, что я должна думать и что я должна хотеть, – прорычала Карен. – Сначала затыкаешь мне рот, а потом… Что ты вообще здесь делаешь?

– Я помнил, что сегодня день репетиции хора. Решил рискнуть – вдруг удастся с тобой встретиться.

– Зачем?

– Мне нужна твоя помощь.

Карен недоверчиво посмотрела на него.

– Чем я могу тебе помочь?

– Только ты и можешь. Ты мой лучший друг на свете.

«Никакой я тебе не друг, – подумала она. – С друзьями так не поступают».

– Грег, если наша судьба тебе не безразлична, сдайся полиции. Нас осаждают днем и ночью, полиция не дает нам покоя, и все из-за тебя. Перестань нас мучить.

– Послушай, Карен, кто-то подбросил ко мне в микроавтобус окровавленный ключ из мотеля, чтобы полиция нашла его и арестовала меня. Я должен выяснить, кто это сделал, иначе у меня не будет ни малейшего шанса выкарабкаться. Ты сама это знаешь. Помнишь, ты говорила, что Линда появилась у нас в городе не просто так. Ты была права. Я спросил ее, зачем она приехала, и она сказала, что ей нужно кое с кем свести счеты. Когда я был у нее в комнате, зазвонил телефон, и она договорилась с кем-то о встрече в баре. Той же ночью ее убили. Я слышал, в каком баре они встречаются. Когда она повесила трубку, то сказала: «А вот и он, мерзавец». Я не стал задавать ей никаких вопросов, решил, что это не мое дело. Меня интересовало только одно – чтобы она не угрожала моему семейному счастью.

Карен бросила на него холодный взгляд, словно давая понять, что ей совершенно безразличны его переживания. В тот момент это было действительно так.

– Расскажи об этом полицейским, и они сами будут искать человека из бара.

– Неужели ты думаешь, что мне поверят после того, как я столько врал?

Карен издала какой-то странный звук, нечто среднее между всхлипом и смехом.

– Нет, – покачала она головой. – А если я немедленно не вернусь в зал, сюда заглянет полицейский.

– Карен, подожди минутку, – взмолился он. – Я обязательно должен найти человека, с которым Линда встречалась в ту ночь. Но для этого мне понадобится ее фотография – та самая, которую Дженни повесила у себя в комнате на зеркало. Это недавний снимок. Тот, который напечатан в газете, взят с выпускной фотографии, Линду там узнать невозможно. Мне нужно будет беседовать с людьми, показывать им снимок. Я обязательно найду кого-то, кто видел их вместе.

– Это безумие. Тебя сразу схватят.

– И все же я должен попытаться.

– Ты что, хочешь втянуть Дженни в свои проблемы? Она и так, наверно, полжизни проведет теперь на кушетке у психоаналитика, пытаясь разобраться в той лжи, которой ты ее окружил.

Лицо Грега исказилось:

– Она меня ненавидит, да?

Немного поколебавшись, Карен ответила правду:

– Нет. Как это ни странно, она проявляет невероятную выдержку.

У него на глазах выступили слезы.

– Вот это девчонка, – хрипло сказал он.

Карен отвернулась от него. Это был ее муж, ее спутник жизни. Каким истерзанным и загнанным он был сейчас. Карен ощутила непреодолимое желание обнять его, приласкать, утешить, но отогнала искушение прочь. «Я схожу с ума», – подумала она.

– Зря ты здесь остался, – мягко сказала она. – Лучше бы тебе было убежать. Тебя обязательно схватят. Раз ты не собираешься сдаваться полиции, уноси ноги как можно дальше отсюда. Уезжай в Канаду. Чего ты добиваешься? У тебя есть крыша над головой? Что ты ешь?

– Я все время перемещаюсь с места на место. А уехать отсюда я не могу. Все, ради чего я живу, находится здесь. Мне нужен шанс, чтобы снять с себя подозрение. Для этого мне необходима фотография.

Лицо Карен посуровело.

– Если ты все же решишь помочь мне, – быстро продолжил Грег, – оставь снимок в нашем тайнике, в беседке. Я буду заглядывать туда каждое утро.

Он подошел к окну, вскарабкался на подоконник.

– Я люблю тебя.

Она услышала, как он приземлился снаружи, открыла дверь класса и вышла в коридор. За углом Карен чуть не столкнулась с полицейским.

– Где вы были? – набросился он на нее.

– В туалете, – неприязненно процедила Карен.

– Я заглядывал туда. Вас там не было.

Внутри у нее все похолодело.

– Там кончились бумажные салфетки, и мне пришлось сходить за новыми. Такое объяснение вас устраивает?

Ее поразила легкость, с которой она сочинила эту ложь.

Молодой полицейский покраснел.

– А теперь прошу прощения, но я хотела бы вернуться в зал, – ледяным тоном сказала ему Карен.

Экерман пропустил ее, и Карен на негнущихся ногах прошла к своему месту. Она уже ненавидела себя за то, что не выдала Грега полиции. Надо было закричать. Зачем она вообще его слушала? Карен осторожно осмотрелась по сторонам. Дженни не должна знать, что она видела Грега. Следует вести себя так, словно ничего не произошло. Карен подумала, что вряд ли сможет уснуть этой ночью. Сердце билось так сильно, что она даже испугалась – вдруг услышат сидящие рядом мамаши?

Валери Макхью в черных обтягивающих джинсах и яркой майке явилась в полицейский участок в сопровождении своей матери, коренастой дамочки в вязаном костюме. У обеих изо рта торчали сигареты. Айда Пенс (так звали мамашу) покачала седой головой, порылась в кармане и вручила дежурному полицейскому квитанцию, из которой следовало, что залог за Эдварда Макхью внесен.

– Я не понимаю, чего ты с ним возишься, – устало сказала она дочери. – От него одни неприятности. Всегда был никчемным мужичонкой, таким и останется.

– К кому же ему еще обратиться, если не к нам? – жалобно спросила Валери. – Да и дети его любят.

– Минуточку, – сказал полицейский, закончив изучение бумаг.

Потом встал и скрылся за дверью, где располагались камеры и комнаты для допроса.

– Ведь он больше не живет с тобой, – не унималась Айда. – Не знаю, зачем я тебе помогла. Гнил бы себе в тюрьме, и черт с ним.

– Теперь-то он наверняка будет жить дома, – с мрачным удовлетворением заявила Валери.

Ее мать страдальчески закатила глаза:

– Вот счастье-то. Слава богу, мои денежки пропадут не зря.

– Мама, мы тебе все вернем, честное слово.

– Ага, как бы не так.

Филлис Ходжес, сидевшая на жесткой скамье в приемной с тех самых пор, как в участок доставили задержанного Эдди, разглядывала обеих женщин без особого интереса. До нее еще не дошло, что человек, о котором они говорят, и есть наглец из мотеля, подглядывавший за ней в щелку, а теперь, с ее точки зрения, превратившийся в главного подозреваемого. Наверняка Линду Эмери убил он. Лейтенант Ференс обещал поговорить с ней после допроса, вот почему Филлис терпеливо сидела и ждала. Каково же было ее удивление, когда дежурный полицейский вывел из-за двери Эдварда Макхью. Лейтенант Ференс шел следом.

При виде этой процессии Филлис вскочила на ноги и возмущенно завопила:

– Как вы можете его отпускать? Этот человек подозревается в убийстве!

Валери, Айда и Эдди испуганно уставились на нее. Впрочем, Эдди тут же отвел глаза. Его теща скептически осмотрела ее с головы до ног.

– Неужели это та, за которой он подглядывал? – недоверчиво осведомилась она и покачала головой.

Валери окончательно стушевалась.

– И не забудь, Эдди, из города ни ногой, – сказал лейтенант. – Нам понадобятся твои показания.

Эдди, глядя под ноги, кивнул:

– Да, я понял.

– Нет, это просто возмутительно! – воскликнула Филлис.

– Пойдем, Эдди, – устало вздохнула Айда. – Я оставила машину в неположенном месте. Не хватало еще, чтобы на меня плюс ко всему штраф навесили.

Валери хотела взять Эдди под руку, но он оттолкнул ее и направился за тещей. Все трое скрылись, оставив позади облако табачного дыма.

Ференс подошел к Филлис, сел на скамью, жестом предложил ей присоединиться.

– Не хочу я сидеть! – с видом упрямого ребенка заявила Филлис. – Я хочу, чтобы свершилась справедливость. Этот тип запросто мог попасть в комнату Линды Эмери. Он наверняка за ней тоже подглядывал. Допустим, она застукала его за этим занятием, завязалась драка. А вы тем временем преследуете невиновного человека!

– Филлис, давай сначала ты сама решишь, кто у тебя главный подозреваемый, – терпеливо сказал Уолтер. – Сначала ты уверяла нас, что убийство совершила миссис Ньюхолл. Потом ты переключилась на мистера Ньюхолла, а теперь твой главный враг – мистер Макхью.

– Не смей разговаривать со мной в отеческом тоне, – с угрозой сказала Филлис. – Я уже выросла. Я больше не маленькая дочка Стена Ходжеса.

– Это я понимаю.

– Ты ведь не будешь спорить, что этот извращенец за ней наверняка подглядывал.

Уолтер обвел взглядом пустую приемную.

– Садись, садись, – сказал он.

Филлис упрямо выпятила подбородок, и тогда он добавил:

– Я тебе кое-что сообщу. Не для статьи, поняла?

Филлис тут же уселась рядом с ним. Мысленно она уже решила: ладно, в статью это не пойдет, а для книжки, может, и пригодится.

– Ну, что?

– Да, он подглядывал за Линдой Эмери. И он видел у нее в номере Ньюхолла.

Приятно было слышать, что безошибочный инстинкт репортера ее не подвел. Однако полученной информации журналистке было мало. Она сложила руки на груди и сказала:

– Подумаешь. Ньюхолл и не отрицал, что был в номере.

– Да, но он говорил нам, что пальцем не прикасался к Линде.

Филлис навострила уши.

– Макхью видел, как Ньюхолл ее ударил? Или поволок куда-то? А может быть, он просто говорит вам то, что вы хотите от него услышать?

Лейтенант встал.

– Неважно. Достаточно, если я скажу тебе, что мистер Макхью дал показания, которые окончательно подтверждают виновность Грега Ньюхолла.

– Уолтер, ну не мучай меня, скажи правду.

– Увидимся в суде, – коротко улыбнулся лейтенант. – Сначала, конечно, нужно будет арестовать Ньюхолла.

Филлис откинулась на спинку скамейки, пытаясь собраться с мыслями, а лейтенант встал и вернулся к себе в кабинет.

Итак, есть еще один свидетель, думала Филлис. Извращенец, случайно увидевший, как происходило преступление. Просто невероятно! Так и просится в книгу. Филлис вспомнила, что лейтенант сообщил ей эту информацию не для печати. Как тут быть, чтобы не попасть в неприятную историю? Что ж, всегда можно подать это в репортаже таким образом, чтобы читатель сам обо всем догадался. Все зависит от умения владеть фразой. Дальнейший план действий вырисовывался так: сейчас она отправится домой, покормит своих кошечек, а тем временем внутренне подготовится к мозговой атаке.

Глава 24

Официантка бухнула на стол перед Биллом Эмери два яйца, тост и чашку кофе. Но Билл впился глазами в утреннюю газету, где была напечатана статья Филлис Ходжес, и не обратил ни малейшего внимания на еду.

– Еще будете что-нибудь? – спросила официантка. – Эй, приятель, проснитесь.

Билл оторвался от газеты и взглянул на нее затуманенным взглядом.

– Еще чего-нибудь хотите? – повторила она.

Он огляделся по сторонам, словно не мог сразу сообразить, где находится.

– Ко мне тут еще должен кое-кто прийти.

– Когда придет, позовите меня, – сказала официантка и перешла к следующему столику.

– Хорошо, – буркнул Билл и снова уткнулся в газету.

Через несколько минут к нему подсела худенькая девушка в темных очках, со светлыми волосами, затянутыми в конский хвост. Она с опаской оглянулась назад, словно осведомитель на встрече с полицейским. Билл безо всякого выражения рассматривал ее хорошенькое личико.

– Будешь что-нибудь? – спросил он.

– Аппетита нет, – ответила она. – Я так расстроена…

Билл поджал губы и кивнул.

– Я вижу, ты тоже прочел эту статью. Про этого типа, который подсматривал в мотеле. Что-то здесь не так. Похоже, он видел твою сестру с убийцей.

– А мне кажется, что журналистка высосала все это из пальца.

– Не думаю. Кажется, она что-то знает.

Билл потер рукой лицо.

– Кристина, о чем ты хотела со мной поговорить?

– Не прикидывайся, Билл. Ты отлично знаешь, из-за чего я расстроена. – Она сняла очки, и он увидел ее покрасневшие, припухшие глаза. – Я уже несколько дней не могу ни спать ни есть.

– И из-за этого ты не ходишь на работу? Когда я позвонил тебе домой, мать даже не подозвала тебя к телефону. Надеюсь, ты не плакалась ей в жилетку из-за меня?

– Я не ходила на работу, потому что не желала тебя видеть, – прошептала Кристина. – И не бойся, матери о тебе я ничего не говорила. Ей было бы стыдно за меня.

Билл взял ложку, потыкал в яйцо. Желток стек ручейком по скорлупе. Кристину Бишоп Билл взял на работу продавщицей три месяца назад. Их роман начался чуть ли не с самого первого дня.

– Так ты мне объяснишь, в чем дело?

– Все это неправильно, Билл. То есть я, конечно, с самого начала знала, что веду себя неправильно, но теперь дело приняло совсем скверный оборот. Я соврала полиции…

Она вновь нервно огляделась по сторонам.

– Ты не могла бы потише, – попросил он.

Кристина повесила голову и слабым, дрожащим голосом сказала:

– Если бы мои родители узнали…

– Ничего они не узнают, если ты им сама не скажешь.

Она взяла салфетку, вытерла глаза и принялась рвать бумагу на мелкие кусочки.

– Зачем тебе понадобилось встречаться со мной именно в том мотеле, где сняла номер твоя сестра?

– Я не знал, что она там остановилась. Это роковая случайность.

– Наши с тобой отношения – тоже роковая случайность, – тихо прокомментировала она.

Наступила пауза. Билл снова посмотрел на газету, потом взглянул на Кристину.

– Слушай, я и сам ужасно переживаю. Мне вовсе не хотелось втягивать тебя в подобную историю. Но самое разумное в нашем положении – помалкивать и ждать, пока все образуется.

– Билл, я тут много думала…

– О чем? – спросил он, сузив глаза.

– О нас с тобой.

Билл внутренне съежился. Почему женщины вечно говорят не о себе, а о «нас»? Билл всегда думал о собственной персоне лишь в единственном числе. Даже в том, что касалось его жены, он предпочитал хранить дистанцию. Никогда в жизни Билл не испытывал чувства общности с какой-нибудь женщиной. Может быть, только в детстве, когда он и Линда были детьми…

– Билл, ты меня слушаешь? – повысила голос Кристина.

– Слушаю, слушаю. Ну что там еще о нас с тобой?

– Знаешь, я думаю, нам лучше не встречаться.

Билл с удивлением покосился на нее.

– Это проще сказать, чем сделать. Мы ведь видимся на работе каждый день. Трудно совладать со своими чувствами…

– Об этом я тоже подумала. Лучше всего будет, если я уйду с работы.

Билл нахмурился:

– Кристина, я понимаю, что ты расстроена. Ничего, я тебе все компенсирую. Конечно, ты сердишься на меня и все такое, но…

Кристина покачала головой и вытерла слезы.

– Дело не в этом. Просто я решила, что вся эта история с полицией – промысел Божий. Сам Господь говорит мне таким образом, что я веду себя неправильно. Нельзя спать с женатым мужчиной. Все эти неприятности – предостережение свыше. Надо положить конец… всему этому. Я обязана жить по-правильному.

Билл стиснул кулак так, что побелели костяшки пальцев.

– И что же… ты намерена сообщить полиции… про то, что мы с тобой были в мотеле?

Кристина изумленно уставилась на него:

– Неужели ты думаешь, что я хочу раструбить на весь белый свет о том, как встречалась в мотеле с женатым мужчиной? Пусть все знают, что я шлюха, да?

– Разумеется, нет.

– И потом, ты ведь не убивал свою сестру. Так какая разница, были мы с тобой в мотеле или нет.

– Вот именно.

– Ты мне дашь хорошую рекомендацию? – спросила она, взглянув на него.

– Какую еще рекомендацию?

– Ну, чтобы устроиться на другую работу.

– Самую наилучшую, – поспешно пообещал Билл. – Ты сама напиши, а я подпишу.

Кристина возмущенно уставилась на него:

– Так не положено! Ты что, ленишься даже написать для меня рекомендацию?

– Нет, ты не поняла, – принялся успокаивать ее Билл. – Я всего лишь хотел сказать, что ты получишь самую чудесную рекомендацию, о какой только можно мечтать.

Кристина откинулась на спинку стула.

– Ну ладно, – вздохнула она и бросила на тарелку клочки порванной салфетки.

– Ладно так ладно, – с явным облегчением подхватил Билл.

Глава 25

Карен сама не помнила, как прожила остаток дня. Ей удалось сохранить в секрете от дочери встречу с Грегом. На следующий день, отправив Дженни в школу, она зашла в супермаркет, сделала покупки, но двигалась как во сне, не замечая происходящего вокруг. Весь день она провела в мучительных сомнениях, не зная, как поступить. Потом вернулась Дженни, поднялась к себе в комнату. И вот теперь Карен стояла возле закрытой двери и слышала, как изнутри доносится треньканье музыкальной шкатулки. Еще не зная, что скажет, Карен тихо постучала в дверь:

– Можно войти?

Мелодия «Прекрасной мечтательницы» тут же оборвалась, и голос Дженни ответил:

– Входи, мама.

Карен открыла дверь и увидела, что Дженни ставит музыкальную шкатулку на место.

– Красивая мелодия, да? – мягко спросила Карен.

– Наверно. – Дженни открыла тетрадку и принялась шелестеть страницами.

Немного поколебавшись, Карен присела на край кровати.

– Как прошли уроки?

Дженни пожала плечами:

– Нормально.

– Кто-нибудь к тебе приставал?

– Да нет, большинство ребят вели себя вполне прилично.

– Вот и хорошо. А как дела у Пегги?

Дженни отбросила волосы со лба.

– Пегги – молодчага, – твердо сказала она. – Самая лучшая подруга.

– Рада это слышать.

Карен вспомнила Джеки Шор, свою лучшую подругу еще со школьных лет. В прошлом году мужа Джеки перевели в Сиэтл, и их семья переехала. Услышав о беде, свалившейся на Карен, Джеки тут же позвонила, и, пока продолжался разговор, Карен не чувствовала себя одинокой и заброшенной, но стоило ей повесить трубку, и ощущение одиночества накатило с новой силой.

– Хорошую подругу найти трудно.

Дженни искоса посмотрела на мать:

– А я думала, что ты сердита на Пегги.

– Почему я должна быть на нее сердита? – удивилась Карен.

– Ну как же, помнишь, как я в День матери пошла с ней в кино?

– Милая, за эти дни столько всего произошло, – вздохнула Карен. Однако ей самой не понравился тон, которым она произнесла эти слова, поэтому, сменив тему, Карен сказала: – Я рада, что Пегги не бросила тебя в беде.

– Да, не бросила.

После минутной паузы Дженни сказала:

– Знаешь, я все хочу с тобой поговорить… ну, про то, что случилось в День матери.

– А что такое? – насторожилась Карен.

– У меня была важная причина, из-за которой я не смогла прийти в ресторан.

– Наверно, была.

Карен не хотелось говорить на эту тему. Воспоминание о былой обиде еще жило в ней, а проблем хватало и без того.

– Нет, ты меня выслушай. Оказывается, мама Пегги умерла два года назад, а я об этом даже и не знала.

– Я тоже не знала. Это очень печально.

– А ее отец почти сразу же женился на сотруднице из своей конторы.

– Да-да, ты говорила, что Пегги живет с мачехой.

– Пегги ее не любит. В тот день, потому что был праздник и все такое, Пегги совсем с катушек сошла. Она все вспоминала умершую маму, говорила, как по ней скучает, и я видела, что ей совсем паршиво. Наверно, я тоже себя чувствовала бы так же, если бы с тобой что-нибудь случилось. Пегги не хотела сидеть в такой день дома, и я сама предложила, что схожу с ней в кино. Понимаешь, мне не хотелось оставлять ее одну в таком состоянии.

У Карен словно камень с души свалился. Она только сейчас поняла, как глубоко уязвило ее поведение дочери в тот день. Обида сохранилась в ее душе, несмотря на куда более серьезные потрясения последующих дней.

– Я тебя понимаю, – серьезно сказала Карен.

– Я сделала это не для того, чтобы тебя обидеть. Но вы ведь даже не дали мне возможности все объяснить.

Причина и в самом деле оказалась достаточно веская.

– Да, я очень обиделась, – честно призналась Карен. – Я подумала, что ты просто не захотела прийти.

– Вовсе нет. Но в тот момент Пегги нуждалась во мне больше, чем ты.

Карен почувствовала, что у нее дрожат губы, но все же улыбнулась.

– Я думаю, ты поступила правильно.

– И еще… конечно, я не должна была отдавать твой подарок Линде. Но, во-первых, я жутко на тебя разозлилась за то, что ты так на меня набросилась. А потом, мне хотелось сделать что-нибудь доброе. Знаешь, в последнее время, после того как ты потеряла ребенка, ты совсем перестала обращать на меня внимание. Мне казалось, что ты меня больше не любишь.

– Дженни, милая, я такого и в мыслях не держала. Ты для меня самый важный человек на всем белом свете.

Дженни выглядела смущенной, но довольной.

– Даже хорошо, что ты отдала этот подарок Линде. Ведь вы провели так мало времени вместе. Можешь мне не верить, но я и в самом деле очень жалею, что все так вышло.

– Я тебе верю.

– За эти дни тебе пришлось многое перенести. Я восхищаюсь тем, как ты держишься.

Дженни подергала цепочку, висевшую у нее на шее, и Карен впервые заметила, что дочь действительно стала носить под рубашкой серебряный медальон.

– Знаешь, мама, когда мы с ней разговаривали, она мне сказала очень странную вещь.

– Какую вещь? – моментально насторожилась Карен.

– Сначала я подумала, что она говорит про собственных родителей, а теперь мне кажется, что она хотела предупредить меня про папу…

– Что именно она сказала?

– Да ничего особенного. Она сказала, что иногда родители не говорят своим детям всю правду, потому что боятся, что эта правда причинит им боль, а в результате оказывается, что детям от этой скрытности только хуже.

– Это правда, – прошептала Карен.

Она вновь увидела перед собой искаженное мукой лицо Грега, когда он признавался в супружеской измене, в своем отцовстве. Острая боль вновь пронзила ее сердце.

– Но знаешь, – продолжила Дженни, – она ошибалась. Во всяком случае, в том, что касается меня. Сначала я не знала, как ко всему этому отнестись. Я разозлилась, обиделась. Зато теперь, когда я думаю, что папа – мой родной отец, у меня на душе делается хорошо. Я знаю, что он во что бы то ни стало хотел меня оставить у себя. Значит, он по-настоящему меня любит.

Несмотря на горечь, Карен была рада, что Дженни так к этому относится. Пусть будет хоть один положительный итог всего этого кошмара. Однако нельзя было делать из Грега героя, и поэтому она напомнила дочери:

– Он все время врал.

– Я знаю, – упрямо возразила Дженни, – но лишь из-за того, что иначе ему не удалось бы меня оставить.

«А как же я? – хотелось закричать Карен. – Меня-то он предал!» Но говорить этого дочери она не стала. Если бы Грег не совершил этого предательства, в ее жизни не появилась бы Дженни, ее доченька, смысл ее жизни.

– Для меня все это не так просто, – вслух сказала Карен.

– Я знаю.

– В жизни должен быть человек, которому ты доверяешь полностью…

Голос Карен дрогнул, она вспомнила лицо Грега в пустом классе, освещенном луной, вновь услышала его молящий голос.

– А я ему доверяю полностью, – сказала Дженни.

Карен стиснула ее руку и заставила себя думать о самых неотложных вещах. Главный вопрос звучал так: верит ли она, что Грег мог убить Линду Эмери?

– Куда ты смотришь, мама?

Карен встала, подошла к столику, остановилась перед зеркалом, к которому была прикреплена фотография Линды с кошкой. Лицо, так похожее на лицо Дженни, смотрело на нее с грустной улыбкой.

– Да вот, смотрю на снимок.

Дженни заерзала и с вызовом сказала:

– По-моему, отличная фотография.

У Карен пересохло во рту.

– Да, хорошая. Знаешь что, давай-ка я отнесу ее в фотоателье и попрошу, чтобы для нее сделали рамку.

Лицо Дженни просияло от удовольствия и облегчения.

– Это было бы просто здорово!

Карен сняла фотографию с зеркала, думая: ложь, снова ложь. Но нельзя было рассказывать Дженни о встрече с Грегом и о его просьбе. Все-таки она еще совсем ребенок, может кому-нибудь проболтаться. Все так и происходит, думала Карен: от одной лжи к другой. Она держала фотографию в руке и с удивлением чувствовала, как много весит этот почти невесомый кусочек фотобумаги.