Текст книги "Звезда моря"
Автор книги: Памелла Джекел
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 24 страниц)
– Интересно будет посмотреть, как тебе это удастся с завязанными руками и спутанными, как у теленка, ногами.
– Когда-то же они должны их снять.
– Я видела, как людей вешали в кандалах. Женщины замолчали, воскрешая в памяти казни, свидетелями которых они были. Анна просто не могла поверить всему этому кошмару. Есть вещи, которые случаются с другими, но не с тобой. Она даже не могла до конца осознать, что находится в тюрьме, а тем более то, что ее скоро должны повесить. Да еще с ребенком. Теперь она уже знала, хотя и не говорила об этом, что носит под сердцем ребенка Майкла.
Весь день зрители то приходили, то уходили со двора. Те, кто не мог попасть в здание, сновали снаружи, обмениваясь сплетнями. Время от времени До Анны долетали обрывки разговоров, но, в основном, они просто ждали и надеялись на чудо.
Наконец, вечером мужчин привели обратно в камеру. Хауэлз и Дэвис передвигались, как лунатики, опустив глаза, с совершенно бессмысленным выражением лица. Анна чувствовала полнейшее безразличие к тому, какой им вынесен приговор, ужасное непробиваемое спокойствие спасало ее от истерики.
Позже стражник подошел к камере, где сидели женщины, и подозвал их к двери:
– Их должны повесить, – сказал он. Сострадание, прозвучавшее в его голосе смягчило жестокие слова.
– Да, – сказала Анна, опасаясь его доброты, – мы так и думали.
– Если получится, – зашептал стражник, – я приведу к Вам Рэкхэма на пару слов.
– Почему вы это делаете?
Он пожал плечами:
– У меня тоже есть жена, миссис. Если бы я должен был завтра умереть, сегодня я до чертиков хотел бы ее увидеть.
Анна улыбнулась, но ближе к двери не подошла.
***
Той ночью женщина услышала ритмичное позвякивание цепей и шаркающие шаги. Огонек свечи задрожал у входа в камеру. Дверь отворилась и, еле переставляя ноги, вошел Джек. Не говоря ни слова, она подошла к нему и слегка обняла. Вся злоба, которую она испытывала к нему за его трусливое предательство, за слабость – сейчас исчезла. Перед ней стоял мужчина, который когда-то любил ее, которого любила она, с которым они вместе сражались. Человек, которого вот-вот должны повесить.
Она выпустила его из своих объятий и отступила назад, чтобы посмотреть ему в лицо. Он был спокоен, в здравом рассудке. По его невозмутимому виду нельзя было определить, беспокоят его бесы или нет.
– Расскажи нам, Джек, – раздался из угла голос Мэри.
– Уже скоро, дамы, – он пожал плечами, тень прежней усмешки мелькнула на его губах.
– Свидетели? – спросила Анна.
– Да, достаточно для того, чтобы повесить половину Братьев. И никакой пощады, – он провел рукой по волосам. От этого до боли знакомого жеста, сердце Анны чуть не выскочило из груди. – Вы слышали приговор?
– Нет, – в глазах у женщины блестели застывшие слезы. – Глашатай зачитывал его из окна в здании суда, но толпа так аплодировала и смеялась, что мы не могли ничего расслышать. Джек криво усмехнулся:
– Но ты знаешь.
– Да, – Анна опустила глаза. – Виновны.
– Как грех. Лоэс с пеной у рта требовал, чтобы нас повесили. Он призвал в свидетели Спенлоу и...
– Спенлоу! – Анна почти забыла об этом ничтожестве.
– Да. Из всех кораблей, которые мы взяли, вешать за эту шаланду – вот настоящий грех. Спенлоу рассказал о том, как мы взяли его и семь других рыбачьих шлюпок и два торговых судна. Затем этот ублюдок Диллон рассказал судьям, как мы захватили «Мэри». Ты помнишь, в бухте Драй-Харбор год назад?
Анна кивнула.
– Они все записали в эту проклятую черную книжицу и сказали, что через два дня нас повесят, – он невесело засмеялся. – Они дали нам два дня вместо одного, потому что завтра хотят заслушать дело старого Фенвика и повесить всех, сразу. Держу пари, чтобы лишний раз не собирать толпу.
– Фенвик! – задыхаясь произнесла Анна – Его тоже схватили?
– Да. И Тома Брауна. Их взяли в Кингстоне четыре дня назад. В июне прошлого года эти глупцы ограбили Спенлоу.
Фенвик был капитаном пиратского судна и имел несчастье также попасть в лапы Барнета, ирония судьбы Она молчала, не зная, что придумать, чтобы ободрить Джека.
– Нам следовало принять помилование, – сказал он.
– Ну, – Анна пожала плечами, – если бы знать заранее, где упасть.
Тогда он устало сказал:
– Если бы ты смирилась и осталась на острове Роджерса, мы бы были свободны сейчас. Так нет! Ты вытащила меня оттуда, чтобы спать с тобой в открытом море.
Неожиданно Анна поняла, что Джек обвиняет ее в своем падении, лишениях и взятии в плен. Вместо того, чтобы рассердиться, она почувствовала жалость. Да, он был прав. Это из-за нее он покинул остров во второй раз. Но именно он сделал из нее пирата. Именно он приучал ее к рому и опиуму и, наконец, он струсил в трюме, сдав их таким образом Барнету. Возможно, он обвинял ее все время. Но она не стала ворошить прошлое в последние часы его жизни. Было ясно, что у них ничего не осталось друг для друга, даже утешения.
– Ты ничего не хочешь мне сказать, Анна?
– Что ты хотел бы от меня услышать?
– Что ты сожалеешь о том, что сломала мне жизнь, что отправила меня на виселицу. Обо всем.
Анна вздохнула и отвернулась.
– Джек, мне очень жаль. Я сожалею обо всем, что привело нас обоих сюда. Но если бы ты сражался как мужчина, ты бы не умирал как собака.
Он неожиданно холодно и зло усмехнулся:
– Как всегда, последнее слово за тобой. И всегда острое, как рангоут. Надеюсь, что в следующей жизни ты найдешь мужчину, достойного тебя, в этой, я уверен, тебе нет пары.
Он отвернулся и сильно заколотил в дверь:
– Стража! Стража, я возвращаюсь в свою камеру, – выходя, он бросил через плечо. – Человеку в последние часы жизни нужно обрести хоть немного покоя. Здесь я его не нашел.
Дверь камеры с шумом захлопнулась, оставив позади зловещую тишину. Анна упала на скамейку в углу, злая, опечаленная, сразу обессилев. Ее трясло, но никто не мог ей помочь и никто, кроме Мэри, не видел этого.
На следующий день Тома Брауна и Джона Фенвика провели в суд под окном Анны. Она едва их узнала. Суд губернатора Лоэса над этими пленниками занял даже меньше времени, чем над Рэкхэмом и его командой. Через четыре часа этих двоих под конвоем повели обратно в камеру, приговоренными к повешению
На следующее утро стражники провели по коридору к камере Рэкхэма двух священников. Оцепенев, Анна наблюдала, как одетый в черное духовник торжественно прошествовал по проходу, молитвенно сложив руки.
Мысли бешено проносились в ее голове – это происходит на самом деле. Бог мой, уже нет спасения! Она поняла, насколько сильно ее мысли были поглощены каким-то сверхъестественным планом, который возникнет сам по себе и освободит их всех.
Один за другим мужчины выходили из своей камеры, лязгая цепями, которые с них все еще не сняли. За ними шел священник. Женщины, стоя рядом, смотрели, как их товарищи, выстроившись в одну шеренгу, под охраной идут на смерть. Дрожь пробежала по всему телу Анны. Ей казалось, она тоже идет в той шеренге, и веревка уже щекочет ее ухо. Она знала, что уже больше не увидит этих людей. Ни в этой жизни, ни в какой другой, потому что она не верила в ее существование. Женщина заставила себя успокоиться. Она знала, что если бы сама шла навстречу смерти, то не оценила бы истерики со стороны наблюдателей. Она дала себе обет быть настолько сильной, насколько можно, чтобы стать источником непобежденного мужества для того, кому это может понадобиться. О Боже, вот они идут.
Джордж Фезерстон шел первым. Он шел быстро, с опущенной головой и суровым лицом. На мгновение он поднял глаза, и Анна, сделав над собой невероятное усилие, попыталась изобразить прощальную улыбку. Джордж едва взглянул на нее и продолжил свой путь, как бы желая, чтобы все это побыстрее кончилось.
За ним шаг в шаг следовал Ричард Корнер. Лицо его было белым, как мел, взгляд отсутствующим. Анна понимала, что он уже в другом мире, и она молила Бога, чтобы уже ничто не вывело его из этого забвения.
Затем шли Джон Дэвис и Доббинс. Бедный Дэвис, он даже не успел воспользоваться тем, что награбил, а теперь все ушло и он тоже уходил. А Доббинс был слишком прост, чтобы осознать свою неминуемую участь. Джон Хауэлз и Пэт Карти прошли мимо нее, прикованные цепями друг к другу. Скривив губы в саркастической усмешке, они смотрели на Анну, как бы говоря: «Ты когда-нибудь видела такое?»
Томас Элл молча плакал. Его руки самопроизвольно двигались, как будто он выкручивал белье.
Ной Харвуд, старый артиллерист, имевший склонность раздавать оплеухи новобранцам, свирепо посмотрел на Анну, ядовито зашипел, сплюнул и пошел прочь.
Джек замыкал шествие, за ним шли только священники. «Странно, что он – последний, – подумала женщина. – Он всегда был впереди, когда вел их в бой, а на смерть идет позади». Он выглядел более живым здесь, в тюрьме, чем тогда, в каюте, одурманенный опиумом, с затуманенным взглядом. Сердце Анны заныло, когда она вспомнила, как они расстались. Она хотела дотянуться до него, прикоснуться в последний раз, как к брату. Да, они были друг для друга братом и сестрой: всевозможные перебранки и ревность ушли. Он остановился так неожиданно, что священник налетел на него.
– Прощай, Анна, – его голос был ровным и сильным. – Давай все простим друг другу. Я хочу умереть с достоинством.
Анна благодарно улыбнулась ему:
– Да, Джек. Ты руководил ими в жизни, руководишь и сейчас, на пороге смерти.
– Да, – он криво усмехнулся, – у ворот ада я закричу: «На абордаж! На аборда-а-а-ж!» – тут же последовал пинок.
Его крик затих. Анна медленно опустилась на пол. Мэри рядом с ней. Они не произнесли ни слова, так как нечего было сказать. Мэри осторожно взяла Анну за руку. Каждая думала о своем. Вдруг Анна почувствовала горячую благодарность к этому ублюдку Лоэсу, что ему в голову не пришла мысль сделать их свидетелями казни. В этот день там и так будет достаточно зевак. Анна надеялась, что все, особенно Джек, будут мужественными до конца, что они не дадут ни одному из жалких лицемеров повода сказать: «Посмотрите, эти пираты к тому же еще и трусы.»
Ночью к ним зашел охранник, который приводил Джека. Он принес еду.
– Рассказывай! – потребовала Анна, как только он вошел.
– Говорят, они умерли с честью. Рэкхэм перед казнью произнес речь.
– Что он сказал?
– Он просил за вас. Сказал, что вас заставили, что вы все делали против своей воли, – он скептически взглянул на женщин. – На него тут же закричали, чтобы он замолчал, но он продолжал, не моргнув глазом.
Картина, описанная стражником, отрезвила их, женщины дали обет умереть с достоинством. Они до конца осознали свое положение, и в камере стало тихо. Они больше не думали о побеге, они думали о том, как будут умирать.
Через два дня к ним в камеру пришел сам губернатор Лоэс. В сопровождении трех охранников он, как бы прогуливаясь, вошел в камеру, состроив презрительную гримасу.
Анна не встала со скамейки, только взглянула на Мэри, лежавшую в своем углу, затем села, выпрямив спину:
Лоэс не тратил времени на любезности:
– Итак, мадам, вот мы и встретились снова. Но теперь нет Чидли Бэярда, чтобы защитить вас.
– Или дать вам взятку, – вкрадчиво произнесла Анна.
Лоэс язвительно рассмеялся.
– Я не ожидал ничего другого от известной девки Бонни. Я пришел только, чтобы сообщить, что суд над вами назначен на 28 ноября. Осталось меньше девяти дней. Так как я не хочу, чтобы благочестивые вдовушки приставали ко мне в страхе за ваши души, я пришел спросить, не нужно ли вам чего-нибудь? Священник? Библия, может быть? Я слышал, что даже у пиратов есть душа.
Мэри только пожала плечами и отвернулась, не желая, чтобы хоть что-то нарушило ее душевное равновесие. Анна понимала, что лучше всего сделать то же самое, но не могла устоять перед возможностью попрепираться с ним.
– Пиратам нужны души, потому что они каждый день спорят со смертью. Губернаторам – нет, потому что они уже принадлежат дьяволу. Вам, держу пари, душа нужна, как телеге пятое колесо.
Лоэс натянуто улыбнулся, но на лице у него было мало радости.
– Ни малейшей попытки завоевать мое расположение. Или смягчить свою участь.
– Разве это возможно?
Он рассмеялся, на этот раз с наслаждением:
– Нет, мадам, ни на йоту.
Она отвернулась. Лицо ее окаменело.
– Я думаю, у нас есть какие-то права даже на вашем острове. И одно из них – не находиться в одной конуре с псами, – она решительно встала и повернулась к нему спиной.
Он в ярости подскочил к ней, повернул к себе, со злостью схватил за подбородок:
– Пес на то и есть пес, чтобы смело смотреть в лицо. Тогда он – господин Пес. Для вас – сэр, мадам!
Она с силой оттолкнула его руку, блеск ее глаз был виден даже во мраке камеры.
– Убирайтесь, – презрительно прошипела она. Он бросил еще один свирепый взгляд и ушел, хлопнув дверью.
– Как ты думаешь, зачем он приходил? – спросила Мэри, когда все стихло. – Явно не затем, чтобы сообщить нам дату суда. Не думаешь ли ты, что его что-то беспокоит?
Анна помолчала, заставляя свое сердце биться медленнее, стараясь погасить ярость.
– Может быть, слишком многие против того, чтобы нас повесить? Дай подумать, – она помолчала. – Робин что-то говорил об этом, не так ли? Он сказал, что некоторые граждане возражают против того, чтобы вешать женщин, – она хлопнула в ладоши, – да, Мэри! Должно быть, это так! Этот сукин сын прибежал сюда, чтобы потом он мог сказать, что заботится о нашем благоденствии, чтоб мы обратились к Библии и обрели душевный покой! – Затем ее лицо помрачнело, – что я наделала? – но потом она просияла. – Возможно, мы сможем обратить это себе на пользу.
Она села, размышляя, представляя себя в суде, обмозговывая, как можно воспользоваться тем оружием, которое она только что получила. Майкл сказал как-то, что решение любой проблемы в твоих собственных руках. Если бы только она смогла найти это решение.
На следующий день в конце коридора опять задрожало пламя свечи и послышались шаги, приближающиеся к их камере. Анна приготовилась к бою. Она была уверена, что Лоэс возвращается.
Но на этот раз, когда дверь отворилась, Анна застыла, совершенно ошарашенная. Мэри воскликнула:
– Господи!
Но Анна не могла произнести ни слова. Она часто моргала, открыв рот, губы шевелились, но не было слышно ни звука.
Наконец она выдохнула:
– Майкл! – и, как сумасшедшая, бросилась в его объятия.
Она расплакалась, обнимая его, гладя его лицо, ощупывая, будто хотела убедиться, что это действительно он.
– Анна, – нежно проговорил он, его голос надломился.
Он обнял ее крепче, стараясь успокоить, пряча лицо в се волосах:
– Тише, это я. Да, – он засмеялся, когда она отпрянула, чтобы увидеть его лицо, – это действительно я.
– Но, что… Как?
– Я здесь, Анна. И, хвала Господу, я пришел вовремя! – они прильнули друг к другу. Между поцелуями и всхлипываниями он, путая слова, рассказал, что с ним произошло.
– Ты была права – ураган настиг нас. Судно разлетелось на сотни обломков, но мне повезло – я успел зацепиться за рангоут.
– Боже мой, – она плакала, ощупывая его руки.
– Меня снесло ветром и волнами, огромными страшными волнами на риф, где я и продержался, пока шторм не утих. Затем меня вынесло на берег, полуживого. Я никогда в жизни не был так счастлив, чувствуя сухой песок под щекой.
Мэри тихо плакала.
– Затем я направился к деревне, – продолжал Майкл, – не зная точно, где я нахожусь. Немного придя в себя, я уговорил рыбака перевезти меня на Сант-Катарину. Но тебя там уже не было.
– О, Майкл! Сколько мы искали тебя!
– Да, я представляю. Но я не знал, куда вы отправились. «Куин» все еще был там, большой, как жизнь, – он обхватил голову Анны руками, – о, Анна! Мое сердце оборвалось, когда я увидел его, а тебя там не оказалось, и я не знал, где ты.
– А я… я искала твои следы у каждой водоросли.
Он улыбнулся.
– Потом я сел на торговый шлюп, который шел на Ямайку, после месяца ожидания на этом проклятом острове, – он опустил голову и понизил голос. – Однажды, я даже возвратился в нашу пещеру, чтобы почувствовать, что ты рядом.
Она судорожно сжимала его в своих объятиях, глаза застилали слезы радости.
– Наконец, – продолжал он, – я направился в Кингстон. Там я узнал, что тебя схватили, и вот я здесь. – Он взял ее руки, – о, Анна, я не позволю им повесить тебя. Я клянусь! – он посмотрел на Мэри. – И тебя тоже, девочка. Я уже был у Лоэса. Этот тупоголовый ублюдок ничего не хочет слышать, но у нас есть некоторые преимущества, и мы постараемся их использовать.
– Майкл! – воскликнула Анна, совершенно обессилев в его объятиях. Как я благодарна Господу, что ты жив, я не могу передать! Как Лоэс разрешил тебе увидеться со мной?
– Я сказал ему, что я – брат Мэри, пропавший много лет назад. Охранники обыскали меня настолько тщательно, что даже расстегнули ширинку на брюках.
Анна засмеялась, настолько наслаждаясь его присутствием, что на время забыла, где находится.
– Анна, я видел ребят, – его лицо стало суровым. – уже повесили Рэкхэма, Фезерстона, Корнера, Дэвиса и Хауэлза. Остальных – Харвуда, Доббинса, Карти и Элла отправили в Кингстон.
«Даже умереть не дали вместе», – подумала Анна и спросила:
– А Фенвик и Браун?
– Их повесили в понедельник.
Сразу за Джеком. Она подумала об иронии судьбы. Фенвик – один из тех, кто усердно выполнял команды капитана, умер вслед за ним. Они не повесили их в воскресенье.
Но печаль Анны была недолгой, потому что присутствие Майкла заставляло ее губы растягиваться в радостной улыбке, хотя она понимала, что ей следует быть серьезной.
– Майкл, – прошептала она, – я тоже помню нашу пещеру, – она улыбнулась. – У нас будет ребенок.
Вначале на его лице отразилось только потрясение, затем широкая улыбка прогнала уныние, он прильнул к Анне и хрипло зашептал, повторяя снова и снова:
– О, моя любовь! Моя дорогая! Боже мой, что нам делать?
Они долго сидели, обнявшись. Анна сравнивала, насколько то, что она чувствовала сейчас, отличается от того чувства, которое она испытывала, когда была беременна в первый раз. Наконец он отстранился, чтобы видеть ее глаза.
– Анна, у нас будет ребенок. Мы будем вместе всю жизнь, клянусь!
Она снова прильнула к нему. Они крепко держались за руки, разговаривая вполголоса, строили предположения, разрабатывали план. Наконец, они точно знали, что должны делать. План вырисовывался целиком. Той ночью, впервые за последние несколько недель, Анна заснула легко и спокойно. Дни до суда шли быстро. Майклу разрешили навестить их еще только один раз. Он вынул из кармана маленький сверток. Отдавая его Анне, он сказал:
– Я хотел принести тебе что-нибудь морское. Но все умирает без воды. Кроме этого. Это продолжает жить. Если она лишается одного щупальца, вырастает другое, сильнее и красивее, чем прежде. Она, как ты, Анна.
Женщина развернула платок. Это была морская звезда. Яркое оранжевое существо, растопырившее свои пальчики в разные стороны. Звезда была жива и пахла морем. Одно из ее щупалец было потеряно в схватке с себе подобными или, когда она спасалась от какого-нибудь хищника. Но на его месте уже начало расти новое, сильнее и ярче.
– В Чарльзтауне ее называли звездой моря.
– Это название подходит больше. Африканцы говорят, что звезды – дети луны, а морские звезды – дети, которые спустились на землю.
Анна завернула подарок в платок и вернула Майклу.
– Спасибо за напоминание о море, Майкл. Отпусти ее, чтобы сохранить ей жизнь, – она усмехнулась. – Когда я была маленькой, я всегда думала, что луна следует за мной.
Он рассмеялся и обнял ее.
– Возможно, так оно и есть.
***
28 ноября рассвет выдался ясным и теплым. Анна и Мэри тщательно отрепетировали свои роли, так же тщательно, как они готовились к бою. Изучали и отшлифовывали слова и жесты, как некогда пистолеты. Накануне вечером им выдали чистое белье, дабы не смущать благопристойность зрителей. Руки оставались связанными, но с лодыжек сняли кандалы, и Анне было весело оттого, что она снова может передвигаться свободно. Когда женщины пересекли тюремный двор, Анна взглянула на толпу. Сотни зевак собрались на площади: проститутки и добропорядочные леди, торговцы и плантаторы, черные, белые, арабы. Казалось, все население Ямайки и близлежащих островов, собралось у этой узкой дорожки. Они вытягивали шеи, чтобы получше рассмотреть пленниц, кричали, свистели, насмехались. Было брошено несколько наглых предложений, но Анна и Мэри шли молча, опустив головы. Они решили, что бравада на этом этапе только усугубит их положение, и поэтому они мастерски изображали униженных, молчаливых жертв. У края толпы Анна разглядела Майкла. Он подбадривающе улыбался ей. Она старалась не отвечать на его улыбку открыто.
Зал суда был переполнен. Анну и Мэри посадили на скамью подсудимых лицом к длинному низкому столу. Двенадцать мужчин в красных камзолах сурово смотрели на них; их напудренные парики и черные туфли с пряжками были не к месту в этой пыли и жаре. Протоколист призвал всех к порядку.
– Его Превосходительство сэр Николас Лоэс, рыцарь, губернатор Ямайки, присутствующий здесь, в Высоком Суде Адмиралтейства, Сантьяго де ла Вега, 28 ноября седьмого года правления монарха нашего – лорда Георга Первого, милостью Божьей, Великобритании, Франции и Ирландии, короля Ямайки, лорд и защитник веры и религии призывает арестованных к барьеру. Мэри Рид и Анна Бонни, выслушайте, обвинение.
Аудитория подалась вперед, стих даже шепот.
– Вы, Мэри Рид, и вы, Анна Бонни, 1 сентября, в открытом море, находясь на шлюпе без определенного названия, вступив в преступный сговор с Джеком Рэкхэмом, Георгом Фезерстоном, Томасом Эллом, Ричардом Корнером, Джоном Дэвисом, Джоном Хауэлзом, Патриком Карти, Джеймсом Доббинсом и Ноем Харвудом, отправились грабить суда, которые встретятся вам в открытом море. И по злонамеренному замыслу, с помощью силы и оружия у острова Харбор, который находится под юрисдикцией данного суда, вы, нарушив закон, преступно, во враждебной манере атаковали, вступили в бой и захватили семь рыбацких судов и находящихся на них рыбаков.
Анна сидела совершенно спокойно, с опущенной головой, хотя ей хотелось осмотреть зал и судей. Она уловила нетерпеливый жест, посланный Лоэсом клерку. Протоколист набрал воздуха в легкие и продолжил:
– Вы, Мэри Рид, и вы, Анна Бонни, 1 октября у острова Испаньола, который находится под юрисдикцией данного суда, силой и оружием, нарушив закон, преступно атаковали, обстреляли и захватили два торговых шлюпа стоимостью в одну тысячу фунтов в денежных единицах Ямайки.
По залу прошел ропот, и Лоэс призвал к спокойствию.
– Вы, Мэри Рид, и вы, Анна Бонни, 19 октября силой и оружием в открытом море у бухты Порт-Мария, что у острова Ямайка, находящегося под юрисдикцией данного суда, нарушив закон, преступно, во враждебной манере обстреляли, атаковали и захватили некую шхуну без определенного названия, принадлежащую Томасу Спенлоу разграбили ее и унесли имущества на сумму двадцать фунтов в денежных единицах Ямайки
Опять пронесся ропот, требование тишины и глубокий вздох измотанного протоколиста.
– И, наконец, вы, Мэри Рид, и вы, Анна Бонни, 20 октября силой и оружием в открытом море на расстоянии приблизительно одного лье от бухты Драй-Харбор у острова Ямайка, находящегося под юрисдикцией данного суда, преступив закон во враждебной манере захватили и высадились на борт торгового шлюпа «Мэри», принадлежащего Томасу Диллону и как свидетельствует мистер Диллон и все члены его команды, подвергли опасности их жизнь затем разграбили шлюп и присвоили его Ущерб составил триста фунтов в денежных единицах Ямайки.
После того, как протоколист закончил, тишина опять была нарушена, и Лоэс призвал к порядку.
– Миссис Анна Бонни и Мэри Рид, признаете ли вы себя виновными? – гаркнул Лоэс.
Анна рассудительно и четко заговорила, в то время, когда Мэри еще не успела пошевелиться.
– Милорды, мы невиновны.
Лоэс закатил глаза и терпеливо произнес.
– Именем короля, пригласите свидетелей!
Свидетелями были шесть мужчин и одна женщина. Они прошли мимо Анны и Мэри и заняли свои места. Протоколист привел их к присяге и вызвал
– Дороти Томас, выйдите вперед для дачи показаний.
Грузная женщина вскочила со своего места и энергично проследовала в центр зала. Ничуть не смутившись, она повернулась к Анне и Мэри и, видимо, под воздействием воспоминаний, яростно ткнула в них пальцем.
– Это та, из каноэ, – прошептала Мэри. Анна ничего не ответила, только уставилась прямо перед собой.
– Я встречала этих особ ранее, Ваша Светлость. Я возвращалась на своем каноэ из Орчидза с запасами на неделю. Вдруг они налетели, как гром среди ясного неба, забрали все до последней рыбешки и деньги.
– Ты брала деньги? – шепотом спросила Анна у Мэри, но так, чтобы все слышали.
– Ни фартинга, – ответила та вслух. Женщина сверлила их взглядом и продолжала, красноречиво жестикулируя перед толпой:
– Эти двое тоже там были, вместе с Калико-Джеком и его пиратами. Они грозили убить меня.
– Как они были одеты, миссис? – спросил протоколист.
– Они были в мужских камзолах и длинных брюках, на голове – красные косынки. У каждой за поясом был пистолет и мушкет. Но я знала, что это женщины.
Она обвела аудиторию надменным взглядом:
– У них слишком большая грудь, – в толпе вытянул шеи, чтобы получше рассмотреть подсудимых.
– Они приказывали мужчинам, убить меня, Ваша Светлость, – женщина старалась перекричать толпу, – чтобы я не могла опознать их и выступить в суде! – она торжествующе улыбнулась. – Но вот я здесь!
Затем вызвали Томаса Спенлоу. Он заявил под присягой, что обе женщины были на борту шлюпа Рэкхэма и «казалось, были на все готовы». Это признание доставило удовольствие зрителям.
Джон Бесник и Петер Корнелиан французы были представлены и приведены к присяге мистер Кларк выступал как переводчик Все они заявили что Анна и Мэри не просто присутствовали когда Рэкхэм захватил шлюп, они «проявляли активность» Анна сама подавала мужчинам порох, на ней была как мужская так и женская одежда, и она делала все что и мужчины «по собственной воле и согласию».
И наконец, место свидетеля занял Томас Диллон и поведал свою басню.
– Я видел, как эти женщины перегнулись через поручень и подстрекали своих дружков.
– Вот эта, – сказал он указывая на Мэри, держала в руке пистолет и клялась, что убьет каждого кто попытается взять над ней верх.
– Которая из них? – перебил его губернатор.
«Черт возьми, он смакует это!» – Анна перевела дух.
– Вот эта, милорд, – сказал Диллон четко указывая на Мэри.
Протоколист нараспев проговорил:
– Вы слышали показания против вас. У вас есть вопросы к свидетелям?
Обе женщины спокойно покачали головами.
– Имеются ли свидетели с вашей стороны? Какие у вас есть вопросы?
Анна быстро оглядела зал суда, чтобы убедиться в правильности своего поведения. Она слегка подтолкнула Мэри локтем.
– Нет, милорд. У нас нет вопросов, – громко сказала та.
– Уведите их, – приказал губернатор.
Тут же появились два охранника и увели их. Меньше чем через час их привели обратно для вынесения приговора.
– Вы, Мэри Рид и Анна Бонни, признаетесь виновными в совершении пиратских налетов, грабежей и уголовных преступлений, выдвинутых против вас и заслушанных в этом суде, – нараспев произнес губернатор. – Вам надлежит отправиться туда, откуда вы пришли, а потом к месту казни, где вас повесят. Да простит всемилостивый Бог ваши души, – он бросил на женщин внимательный взгляд. – Хотите ли вы сказать что-либо в свое оправдание?
На его лице появилась хищная усмешка:
– Желаете ли сделать какое-нибудь заявление?
Тут Анна встала, ее голос зазвенел в зале суда:
– Милорд, мы ходатайствуем за наши животы.
По толпе прошел шумок, сопровождающийся вздохами оскорбленных матрон.
Мрачный Лоэс медленно произнес:
– Суду непонятно ваше заявление. Вы имеете в виду, что начали заниматься пиратством, потому что были голодны?
– Нет, милорд, – сказала Анна с несгибаемым достоинством, – мы обе беременны. И, как Вы сами прекрасно знаете, Закон Его Величества запрещает вешать нас в этом случае.
Толпа взорвалась, как вулкан.
– Тише! Тише! – призвал губернатор, но тщетно. Прошло много времени, прежде чем смех и разговоры стихли, и он смог говорить. Люди расталкивали друг друга, чтобы получше рассмотреть беременных пиратов.
Лоэс взбесился:
– Призываю к порядку! – прогремел он, тишина постепенно стала восстанавливаться. – Вас осмотрят, по меньшей мере двое, нет трое врачей, мадам! И если вы лжете, я лично прослежу за тем, чтобы вас повесили немедленно!
Анна едва успела подарить Майклу победную улыбку – их сразу же втолкнули обратно в камеру.
В тот же день три врача, отдельно друг от друга, осмотрели их и с неохотой, но подтвердили, что женщины действительно беременны. У Мэри было четыре месяца, у Анны – три. Вскоре их камеру посетили губернатор Лоэс и протоколист, не дождавшись, пока врачи вынесут официальный вердикт. Услышав, что беременность подтвердилась, он заорал через решетку:
– Что ж, мы приостановим казнь! Но это только продлит ее! Как только вы произведете на свет своих детей, в ту же минуту отправитесь на виселицу! – он улыбнулся, ему понравилась собственная мысль. – Вы умрете, наблюдая, как ваших пиратских ублюдков принимают в приют.
Несколько дней внимание всей Ямайки, да и, пожалуй, всего Карибского моря, было приковано к Анне и Мэри.
Полчища добропорядочных дам с лучшими намерениями тянулись к их камере, предлагая утешение их душам и свежие фрукты. Анну возмущало вторжение в ее внутренний мир, но фрукты она принимала с удовольствием, так как тюремная пища была слишком скудной, а Мэри уже лихорадило, и она все чаще жаловалась на беспокоящий ее кашель.
Однажды Анна взглянула на дверь своей камеры и увидела морщинистое лицо пожилой дамы, с любопытством рассматривающей ее. В отличие от большинства визитеров, эта женщина была не слишком хорошо одета. Было заметно, что в прошлом она познала лишения и нужду. Анна осторожно посмотрела на нее, но ничего не сказала.
Наконец, женщина заговорила:
– Так вот ты какая, Анна Кормак. Точь-в-точь, как говорили.
Анна вскочила и подошла к двери, внимательно разглядывая женщину. Она напрягла память, но это не помогло. Лицо было ей знакомо, но она не помнила, кому оно принадлежит.
Незнакомка нежно улыбнулась:
– Я бы тоже тебя не узнала, девочка. На нас обеих время оставило свой отпечаток. Я – миссис Дарси. Я была подругой твоей покойной матери. Мои дочери и я как-то гостили в вашем доме. Сто лет прошло. Припоминаешь?
У Анны перехватило дыхание. Она вспомнила, как в тот день изо всех сил старалась быть снисходительной к Рэчел Дарси и ее сестрам – они, кажется, были кузинами. А Фалли сидела в углу и подбадривала ее. Она усмехнулась про себя. Насколько же снисходительной она выглядит сейчас?
