Текст книги "Кровь в круге (СИ)"
Автор книги: Остин Марс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 21 страниц)
Она стала собирать косметику, задумалась и улыбнулась Вере через зеркало:
– Вернемся – я тебя с братом познакомлю, он тебя как увидел, так до сих пор из транса не вышел, бедняга. Ну, у них в Ридии так говорится, что это брат, на самом деле, он мужа брат, троюродный, но он меня зовет сестрой, и я его мать зову матушкой, там так принято. Пол-Ридии матушек у меня теперь. Ты все? Идем.
Вера кивнула и вышла за ней.
Они в молчании прошли несколько коридоров, Дженис указала на примыкающий, мимо которого они проходили:
– Вот тут если свернуть в галерею, подняться по лестнице, потом налево, в конце коридора будут групповые портреты, там есть картина, написанная на банкете в честь подписания договора о присоединении Четырех Провинций, там Георг 15й, несколько генералов, император Ву и императрица Ю в том гребне, который сейчас на тебе.
– Надо будет сходить. Ты так хорошо знаешь дворец?
– Я здесь жила, – вздохнула Дженис, – моя мать была племянницей старой королевы, Георга 15го называла дядей, и я его называла дядей, – она задумалась, улыбнулась и вздохнула с печальным восхищением: – Какой был король! Я в него влюблена была в детстве, железный мужик, он словом горы двигал, при этом обаятельный, как сам дьявол, женщины его обожали. Я все думала, что вот вырастут его сыновья, я себе одного загребу. А он родил сначала Шеннона, потом вообще Георга, так обидно было.
Вера рассмеялась, Дженис показала язык:
– Не смешно. Я долго к Шеннону присматривалась, но что-то не зашел он мне, вообще никак, пришлось отказаться от этой идеи. Говорят, на детях гениев природа отдыхает. Может, внуки будут похожи. Надо будет их познакомить, да?
Вера с круглыми глазами повернулась к Дженис, усердно строящей невинные глазки, пораженно выдохнула:
– Ты вот о чем сейчас думаешь?
– Я просто мыслю стратегически, – улыбнулась в сто зубов Дженис, – навожу, так сказать, мосты. Заранее. А то, мало ли. Георг, судя по всему, мир наследником не осчастливит уже.
– Почему ты так думаешь?
– По-моему он… – она осмотрелась и изобразила согнутый палец, беззвучно шепнула: – Не может. Если бы мог, уже бы сделал. На них так давят, что я бы на месте королевы его уже по башке огрела, связала и использовала по назначению. Я не верю, что она не пробовала. Правду, наверное, говорят о "сделанных" мальчиках, неполноценные они. Посадят в итоге на трон детей принцессы Вильмис де'Руэль, она сейчас самая родовитая племенная кобыла в Карне, старшая дочь старшей дочери Георга 15го, выйдет замуж – стопроцентно будет жить во дворце, уже все об этом говорят, и замуж она почти вышла, так что… Мейрис, наверное, ужасно себя чувствует. Как будто при живой жене любовницу в дом привести и всячески ублажать. А Вильмис еще и ведет себя, как будто королева здесь она. И ей все прощают, потому что не хотят ссориться с будущей матерью короля.
Вера прищурилась:
– Это та толстая, в розовом?
– Она, да. Сучка. Мнит о себе… А сама тупая как пробка, и не лечится. Конечно, зачем ей мозги, она и раньше была самой завидной невестой Карна, а теперь вообще почти королева, потому что все поняли, что Георг безнадежен, особенно после того, как сюда сегодня Шеннон приперся через парадный вход, а Георг ему не пикнул в ответ. Тряпка. Всегда был тряпкой, но это как-то старались скрывать, а теперь даже скрывать перестали, значит – все, на него забили, он не жилец. За Вильмис ухаживает сын графа де'Боннея, она вроде бы тоже не против, но там родители пока не договорились, они еще в прошлом году хотели пожениться, но пока что-то тянут. Если в этом году поженятся, Георгу точно через год-два устроят "несчастный случай на охоте". И будет править либо Мейрис при сыне Вильмис, если Рубен с подвывалами выстоит, либо Вильмис при своем сыне, под патронатом графа де’Боннея, если он с друзьями свалит Рубена и сошлет его дочь. Будет бойня, короче, при любом раскладе… Ой, смотри, – она остановилась и сделала шаг назад, чтобы видеть зал, мимо которого они проходили, игриво шепнула, указывая на жарко спорящих внутри принцессу в розовом и какого-то парня: – А голубки, похоже, ссорятся.
Парень поймал Верин взгляд и с удовольствием осмотрел ее от прически до декольте и обратно. Дама в розовом заметила, что на них смотрят, злобно уставилась на Дженис, Дженис с издевательской улыбочкой помахала ей ручкой, повернулась к Вере и нежно взяла под руку:
– Пойдем со своими помурлычем, пусть побесится. Сука, как я ее ненавижу. Она когда-то в пансионе меня во сне обстригла, там общие спальни, ненавижу пансионы.
Вера погладила ее по руке, смерила медленным взглядом роскошные рыжие волосы, вздохнула:
– Ну, я могу понять, почему она это сделала.
Дженис просияла, но сразу застеснялась, Вера спросила:
– Как ты добилась такого цвета?
– Секрет, – игриво мурлыкнула Дженис, рассмеялась и сказала нормально: – У тебя такой не получится, для этого нужно родиться блондинкой. В Ридии светлые волосы считаются некрасивыми, там все от природы черные, и красятся либо в рыжий, либо в красный, либо в темно-фиолетовый. Звучит дико, но выглядит хорошо, поверь, у них такой типаж, что им идет. Мне не пойдет, не смотри на меня. – Они обе рассмеялись, сворачивая в последний коридор перед игровым залом, там стояли принц Халед и министр Шен, которых при их появлении резко отпустило напряжение, это было заметно по их лицам и позам, так очевидно, что дамы рассмеялись, просто переглянувшись. Подошли ближе, Халед протянул руку к жене, она отпустила Веру и подошла к нему, он посмотрел на министра, на Веру, шутливо сказал:
– Никогда не перестану удивляться тому, сколько времени дамы способны провести в ванной.
Министр так безнадежно горько рассмеялся, что Халед сочувственно положил ладонь ему на плечо и заглянул в глаза:
– Больная тема, друг мой?
– Три сорок пять, – сквозь смех шмыгнул носом министр, – три часа и сорок пять минут, на данный момент это рекорд. Так что сейчас – это еще быстро.
– Ох, дамы, дамы, – вздохнул Халед, обнимая Дженис и прижимая к себе, кивнул ей в сторону игрового зала: – Будешь еще играть?
– Я хотела представить Веру брату.
– Попозже, – с большим значением сказал Халед, кивнул министру и Вере: – Мы пойдем, очень приятно было пообщаться, надеюсь, еще встретимся.
– Обязательно, – улыбнулась Вера.
6.38.18 Минута, когда министр почти сошел с ума
Халед и Дженис ушли, министр затащил Веру в маленькую комнату, запер дверь, и шепнул почти на ухо, без тени улыбки:
– Я конечно в восторге от вашего таланта рекламщика, но общаться с аль-Руди вы не будете.
– Буду, – улыбнулась Вера.
– У нее ужасная репутация. Халед похитил ее прямо с бала.
– Прекрасно его понимаю, я бы ее тоже похитила.
Министр отодвинулся и заглянул ей в глаза, как будто пытаясь убедиться, что она адекватна. Вера улыбнулась так, чтобы у него не осталось сомнений:
– Вы ее видели? Она классная. Я бы себе такую хотела.
Он закрыл глаза, медленно глубоко вдохнул и запрокинул голову к потолку, Вера мысленно считала до десяти вместе с ним, любуясь картиной "Подбородок министра Шена, вид снизу", настроение было на высоте.
Министр опустил голову, с безграничным терпением посмотрел на Веру, и сказал, как большую тайну:
– Халед и Дженис пару лет назад стали событием сезона. Их поймали в музейном крыле, когда они играли в карты на кровати Георга 13го, голыми.
– Я знаю, она мне рассказала.
– Да, это именно то, с чего следует начинать знакомство! – с сарказмом развел руками министр, Вера пыталась не смеяться, решила немного разрядить обстановку, спросила:
– Там настолько офигенная кровать?
– Хотите посмотреть? – ядовито улыбнулся министр, – без проблем. Сейчас только карты возьму, и пойдем.
В его голосе было веселье на грани истерики, Вера пыталась сделать спокойное лицо, но получалось еще хуже, она пожала плечами и жалко спросила:
– Я не понимаю, вы шутите или нет?
– Я сам не понимаю, – раздраженно фыркнул он, она рассмеялась, он схватился за голову, взлохмачивая волосы и рыча в потолок, она уже не могла остановиться. Прошла к единственному, на чем можно было сидеть, и села, ощущая как дико устали ноги, министр успокоился и тоже сел, откинулся на спинку, Вера на нее посмотрела – слишком маленькая спинка, диван вообще весь какой-то кривой, как будто спроектирован на одного. Министр проследил за ее взглядом, вяло махнул рукой, отметая все и всех в этом мире, улыбнулся Вере и похлопал себя по груди, как будто кошку приглашал. Вера тоже не стала углубляться в философию, и легла, он достал из-под спины подушку, уложил Веру поудобнее, она вспомнила, как когда-то лежала точно так же после телепортации, завернутая в одеяло.
«Или это была не телепортация?»
Мысли спутались и заблудились, она отмахнулась от них тоже, закрыла глаза, чувствуя гудящие от усталости ноги, руки министра Шена на плечах, биение его сердца, дыхание… Ближе, теплее.
Лицо окутало облако крепкого аромата древесины и горького меда, она уже ощущала сегодня этот запах, когда он поставил на стойку за ее спиной свой квадратный бокал, когда выиграл, и пришел всем показать, что они вместе.
«Он с ума сошел?»
Она лежала с закрытыми глазами, медленно дышала, слушала его сердце. В голове было столько аргументов "за" и "против", что в них не хотелось разбираться, напала такая апатия, что захотелось просто лежать бревном, и наблюдать со стороны, и пусть делает, что хочет.
«Это потому, что правильного варианта нет. Что бы он ни сделал, он поступит плохо, и ты просто не хочешь за это отвечать, Вера, тряпка.»
Она открыла глаза и шепнула:
– Вы с ума сошли?
– Нет, – спокойно шепнул он.
«Дзынь.»
– Зачем? – она смотрела на него, хотя почти ничего не видела на таком расстоянии, он пожал плечами, она спросила по-другому: – Тогда почему?
– Потому что бесит, – он отодвинулся и выровнялся, Вера молча смотрела на него, он продолжил: – Все бесит. Все эти… Как они смотрят на вас, как смотрят на меня, как я говорю: "Моя Призванная" и каждый раз слышу "дзынь".
«А почему я не слышу?»
– Мне же все докладывают, Вера, от меня невозможно что-то скрыть.
«Ха.»
– И что вам доложили самое бесячее за сегодня?
Он коротко улыбнулся, тут же попытался сделать серьезное лицо, выровнялся еще немного, как будто пришел в себя и ужаснулся от того, что только что чуть не сделал. Изобразил веселую улыбку, и сказал:
– Давайте я вам лучше расскажу, что мне доложили самое веселое.
– Ну?
– Аферисты на Центральном Вокзале вовсю продают билеты на несуществующую выставку моих рисунков. Прибыли бешеные.
Вера округлила глаза, он рассмеялся, посмотрел на часы и мягко похлопал Веру по руке:
– Пора идти, а то пропустим танец. У вас кто-то записан?
– Я не помню. А куда делся Артур? – министр резко отвел глаза и сделал идеально невозмутимое лицо, Вера напряглась: – Он в порядке?
– Да, он не пострадал, просто истратился, когда на Лайнис напали – обширные многоуровневые щиты требует много энергии. Артура сейчас подпитывают, он отдохнет и вернется на бал. Можете потанцевать с ним второй раз, все уже поняли, что вы друзья.
– Хорошо, – Вера встала и разгладила платье, посмотрела на министра: – Еще вопрос. Тот мужчина, который спорил со мной по поводу межвидового скрещивания, кто он такой?
Министр нахмурил брови и качнул головой:
– Я еще не слушал запись. Кто с вами спорил?
– Лет пятьдесят, лысеющий такой… Он потом полтора миллиона за монету предложил.
– Граф де’Бонней. Он сделал что-то, что вам не понравилось?
– Нет, – медленно улыбнулась Вера, – это я сделала что-то, что ему не понравилось. И сделаю еще.
– Ни в чем себе не отказывайте, – усмехнулся министр, – он вас уже ненавидит, безотносительно вашей персоны, просто потому, что вы пришли со мной.
– Я заметила.
– Вы поэтому не продали ему монету?
– Мне Халед больше понравился, – невинно улыбнулась Вера, министр посмотрел на нее так, как будто не верит ни единому слову, она сама себе уже не верила, ее "часы" в этот вечер вибрировали столько, что она перестала обращать на них внимание.
– Вы решили через Халеда заполучить Дженис, да?
– Она сама ко мне подошла, – невинно пропела Вера, министр покачал головой, медленно глубоко вдыхая, посмотрел на Веру с сомнением в ее адекватности:
– Эта провокация обошлась вам в полмиллиона.
– Я бы отдала за Дженис больше, – махнула рукой Вера, министр зажмурился как от боли, Вера перестала кривляться, и тихо серьезно сказала: – Можно мне в этом мире хоть одну женщину моего возраста, которая меня не ненавидит?
«И не работает на вас шпионом.»
Он махнул рукой и пошел к двери, как будто его способность молчать стремительно истощалась, Вера пошла за ним, он передал ее Вильяму, приказав отвести в танцевальный зал, и ушел по важному секретному делу.
6.38.19 Магическая стабилизация с министром Андерсом
Вильям заказал ей вина, которого она не просила, предложил потанцевать без особой настойчивости, и вздохнул с облегчением, когда она отказалась. Помялся, покраснел, и попросил еще стихов Губермана, Вере как назло ничего не приходило в голову, она достала телефон и попыталась найти там.
– Госпожа Вероника, я вас обыскался! – к ней подошел тот старик, с которым они сошлись во мнениях по поводу очаровательности министра Шена, мягко сжал ее руку, и умоляюще заглянул в глаза: – Расскажите мне, как ученые вашего мира узнали о том, что муравьи умеют считать, я же спать не смогу!
Вера улыбнулась и стала рисовать пальцем на стойке:
– Они взяли такую картонную полоску, длинную, и сбоку сделали много отходящих полосок, как будто гребень, на одну полоску в середине положили муравьиную вкусняху. Вот тут в начале поставили коробку с муравьями из одной команды, одного выпустили, он весь "гребень" исследовал, вкусняху нашел и вернулся. Там пообщался с остальными муравьями, и ученые его забрали, а остальных выпустили. Вот эти выпущенные пошли четко к вкусняхе, потому что он им рассказал, куда идти.
– Но они же могли идти по запаху?
– Могли, и чтобы исключить такой вариант, ученые в другом таком эксперименте, после того, как разведчик вернулся, гребень заменили. Но выпущенные муравьи все равно пришли безошибочно. И еще они замеряли время, которое нужно муравьям, чтобы объяснить друг другу путь, и когда они много раз ходили на седьмой или одиннадцатый зубец, то со временем муравьи сократили время, необходимое на объяснение дороги, то есть, можно предположить, что они дали зубцам названия. И когда потом вкусняху ставили на шестой или тринадцатый, объяснение пути занимало самую малость больше времени, чем для привычных седьмого и одиннадцатого, и ученые предположили, что они говорят друг другу название привычного и сколько зубцов от него отсчитать. Все по таймеру, в общем.
– Восхитительно просто! – рассмеялся старик, шутливо кышнул на Вильяма: – Подвинься, не видишь, старику сесть негде!
Вильям уступил ему стул, старик уселся, и горящими детским восторгом глазами уставился на Веру:
– Расскажите еще!
Она показала ему телефон, он окончательно пришел в экстаз, Вера открыла старые фотографии из парка львов, опять собрав вокруг себя толпу. Потом все как-то внезапно разошлись, Вера удивленно осмотрелась, старик махнул рукой:
– Танец начался, черт с ним. Или… о, боги! Я вас не отвлекаю? Дурак старый, у вас же, наверное, запись?!
– Вроде бы, нет, – Вера достала книжку, показала пустую страницу и улыбнулась: – Я свободна, как птичка. Могу вас записать.
Он расхохотался, чуть не уронив вставную челюсть, но вовремя поймал, вставил обратно и расхохотался еще громче, пряча пылающее лицо в ладони. Вера справилась со смехом, сделала серьезную мину и шепнула:
– Никто. Ничего. Не видел. Эта тайна умрет вместе со мной.
Старик никак не мог насмеяться, заказал воды, медленно поднес стакан ко рту дрожащей рукой, сделал глоток и поставил, перестав улыбаться. Посмотрел на свою ладонь, продолжающую крупно дрожать, смущенно поднял глаза на Веру, тихо сказал:
– Старый совсем, даже поесть не могу нормально, слюнявчик надевают, как маленькому, так стыдно.
Вера махнула рукой:
– Старость – это не возраст, это отсутствие желания учиться и познавать мир, вам до этого еще далеко. – Подозвала бармена, попросила коктейльную трубочку и опустила в стакан с водой, изображая гордую позу новатора, старик опять рассмеялся, она улыбнулась: – Проблемы есть у всех, надо их решать, а не стесняться. В моем мире есть специальные ложки и вилки, с цифровой стабилизацией, это распространенная проблема, у молодых тоже бывает.
– В смысле – со стабилизацией? – в его глазах опять вспыхнула жажда нового, она стала объяснять:
– Ну, вроде как у курицы или у совы, если ее в руки взять и подвигать, она голову держит на месте. Сделали такую штуку для ложки. Не спрашивайте, как, не моя специализация.
– Я знаю, как, – медленно кивнул он, похлопал себя по карманам, нашел мятый листик и огрызок карандаша, стал писать формулы, старательно выводя крупные дрожащие буквы.
«Учительский почерк.»
Вера задумалась, стала от нечего делать осматривать пустой зал, стены и потолок со статуями, ту сторону, где они с министром стояли на балконе.
«А отсюда балкона не видно, хитро.»
Повернулась ко второму балкону, и столкнулась взглядом с молодым цыньянцем. Его глаза на секунду расширись от удивления, он отшатнулся от перил, но она все еще его видела, он стоял к ней боком, с пылающим от смущения лицом. Она опустила голову, увидела входящего министра Шена, он выглядел недовольным. Подошел, что-то грубовато буркнул Вильяму, она не разобрала, повернулся к Вере и протянул руку:
– Вы должны появиться в танцевальном зале, хотя бы у бара.
– Хорошо, – она посмотрела на старика, он ей улыбнулся, не отрываясь от записей, и пожелал хорошо провести время. Она попрощалась с Вильямом и пошла за министром.
Он вывел ее из игрального зала, повел по коридорам, шутливо спросил:
– Вы решили собрать коллекцию неподходящих друзей?
– Ну если уж я начала с вас, то надо держать марку.
Он фыркнул и уважительно кивнул:
– Уели. Вы знаете, кто он такой?
– Нет, мне его не представили. Кто?
– Андерс де’Фарей, министр просвещения. Когда-то он был путешественником, исследователем, новатором и популяризатором, но с тех пор прошло очень, очень много лет, по разным источникам, ему то ли двести, то ли триста, он уже сам не помнит.
Вера округлила глаза, министр усмехнулся:
– Он очень сильный маг, и может еще столько же прожить, если захочет. Он был придворным философом Георга 11го и учителем Георга 12го, когда 12й короновался, то пожаловал ему графский титул и много земли, совершенно бесполезной, Андерс сам попросил, чтобы следить за графством не надо было, он не хотел этим заниматься, все время путешествовал и учился, так что ему пожаловали Фарейский хребет, это лесистые горы к северо-западу от Оденса, там никто не живет. Он был основателем министерства наук, и первым министром наук, лично заложил все пять академий Оденса, преподавал в каждой. Потом попал в немилость, и его министерство расформировали, разделив на министерство образования и министерство здравоохранения, но через время стало понятно, что новые министры не вывозят, они постоянно бегали к Андерсу за советами – он добрый, зла не помнит, всех жалеет и помогает. Мой отец очень его уважал, даже путешествовал с ним, и жил у него в хижине в горах неделями, и как только короновался, вернул ему кресло министра и отдал медицину, образование, все академии и библиотеки, хотя старик уже начал сдавать, он периодически терялся, забывал о встречах, однажды заблудился в академии, которую сам проектировал. И новые замы его постепенно отстранили от всей серьезной работы, но кресло не отобрали – он не лезет в их дела, занимается чем-то своим, иногда читает лекции, студенты его любят. А при дворе он вроде забавной достопримечательности, бесхитростный такой, говорит людям правду, они смеются, все довольны.
Они подошли к колонне с фонтаном богини любви, министр посмотрел на нее с таким видом, как будто сдерживает много нехороших слов, поймал Верин взгляд, понял, что она заметила, немного смутился. Она приглашающе улыбнулась, и он с готовностью выдал:
– Рональд во время экскурсии по галерее допустил восемнадцать грубых ошибок, и одну простительную. Он вообще в искусстве не силен. И в истории не силен. И во всех науках.
– И какую же ошибку вы решили ему простить?
Министр усмехнулся и кивнул за плечо, на богиню:
– У цыньянцев нет богини любви, он прав. У цыньянцев за любовь отвечает бог, Чи Кай Ра, мужчина, он курирует поэзию, музыку, искусство переписки и романтическую живопись. И еще некоторые вещи, о которых не говорят в приличном обществе. Но я готов простить Рональду эту неточность, потому что для того, чтобы это знать, нужно иногда читать книги за пределами школьной программы.
Вера кусала губы, пытаясь не улыбаться, он выглядел уморительно мило, но вряд ли был бы рад об этом узнать.
– Что смешного я сказал?
– Ничего, – сделала честные глаза Вера, показала большие пальцы: – Вы звезда.
Он фыркнул и рассмеялся, хотел ответить, но его позвал проходящий мимо официант, вручил бокал и бумажку, быстро ушел. Министр прочитал и смял, убрал в карман, серьезно посмотрел на Веру:
– Вон там Артур, у бара, видите? Идите к нему, я должен отойти.
Она кивнула и пошла. И буквально спустя десяток шагов, ей преградили путь.
