Текст книги "Кровь в круге (СИ)"

Автор книги: Остин Марс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 21 страниц)

6.38.35 Мистика и принцесса Вильмис

Танец закончился, Вера так заслушалась, что забыла про реверанс, и просто продолжила стоять рядом и держать Неждана за руки, он разливался соловьем, аж пока не подошел Ждан и не уволок его за шиворот. Вере сказал, что они идут играть в карты, и она может к ним присоединиться, когда захочет, они научат ее северским играм на выпивку. Вера отшутилась и убежала в сторону лестницы, мысль о том, что министр ждет ее в главном павильоне лабиринта разврата, щекотала нервы.

Она поднялась по лестнице, увидев у бара очередную компанию мужчин, а у перил балкона – компанию матрон с кислыми лицами, которые дружно выразили взглядами все, что они думают о даме в красном, которая носится по лестницам галопом совершенно одна. Вере было наплевать – ее как будто что-то подгоняло, потусторонний ветер в спину, шелест тумана из снов, мягкие лапки кого-то невидимого, кто знал дорогу лучше нее.

Добравшись до лабиринта, она побежала, а последний ряд диванов вообще перемахнула прыжком, как забор – все равно здесь почти никого не было, а кто был, те были заняты друг другом.

В голове шумело, она только сейчас обратила внимание на эти странные звуки – серебряный перезвон "музыки ветра", плеск воды, шум прибоя, восковой шелест крон с влажными тропическими листьями – откуда эти звуки, что они должны ей сказать – она уже даже не пыталась гадать, с ней происходило столько странного, что попытки найти логическое объяснение приводили только к расстройству, и она их оставила. Она знала только то, что министр ждет ее за последней колонной с фонтаном, и она летела над землей, совершенно бесшумная на своих каблуках, такая легкая, как будто этой изнуряющей ночи вообще не было, в ней было море силы, и вся эта сила стремилась к нему, потому что была там нужна.

Шагнув за колонну, Вера резко пришла в сознание, ощутив себя в своем теле, услышала визгливый женский голос, и мгновенным интуитивным рывком поймала визжащую за руку, не дав ей ударить министра по лицу, в последний момент, за миг до.

Шум исчез, но сила осталась – она слышала свое сердце, бьющееся медленно и мощно, ощущала свои ноги прочно стоящими на полу, непоколебимо прочно, как будто она может эту дуру в розовом просто взять и поднять над головой, одной рукой, без усилий.

Принцесса дернулась и разъяренным командным тоном потребовала:

– Убери от меня руки, грязная потаскуха! Немедленно, сию секунду! Ты не представляешь, что я могу с тобой сделать! Ты знаешь, кто я такая?!

Вера смотрела на ее лицо с равнодушной неподвижностью, принцесса дергала свою руку, но не сдвинула ни на миллиметр, как будто там были тиски, а не человеческая рука, Веру это саму немного пугало, и она автоматически посмотрела на министра Шена, как будто он мог дать ей простой ответ, что с ней случилось и почему. Он смотрел Вере в глаза, с легким опасением, как тогда, когда она предложила Эйнис показать, что сделала с Тонгом.

Принцесса поняла, что от Веры ничего не добьется, и развернулась к министру, переходя на визг:

– Убери от меня свою суку! Кем ты себя возомнил?! Ты здесь никто, ты червь под моими ногами, я раздавлю тебя, тварь узкоглазая! Ублюдок, немедленно…

Министр коротко глянул в глаза Вере, на миг, но ей хватило этого мига, чтобы понять, что он дает ей индульгенцию авансом, на что угодно. Она посмотрела на принцессу, и тихо сказала:

– Рот закрыла, овца.

Принцесса замерла от шока, с выпученными глазами и открытым ртом, Вера добавила без эмоций:

– Закрыла, а не открыла.

– Ты знаешь, кто я? – шокированно прохрипела принцесса, Вера поморщилась:

– Мне плевать, кто ты. Я знаю, кем ты будешь, если попробуешь сделать это еще раз. Очень, очень трудноопознаваемым трупом. Обещаю.

Вильмис задергалась, стала второй рукой выдирать свою руку из Вериного захвата, Вера наблюдала, почти не прикладывая усилий – на принцессе были перчатки без пальцев, открывающие длинные розовые ногти с золотым кружевом, перьями и камнями. Она пыталась отцепить Верину руку этими декоративными пальцами, но они были для таких вещей не предназначены, и когда раздался ожидаемый треск, Вильмис убрала руку, оставив между своим запястьем и Вериными пальцами отломавшийся под корень ноготь. Вера не изменилась в лице, Вильмис ахнула, глядя на свою свободную руку, на которой один палец стал как будто на фалангу короче. Задрожала от возмущения и подняла на Веру глаза, перехваченно выдыхая:

– Как ты… смеешь…

Вера вытащила ноготь, оттолкнула ее руку и кивнула в сторону коридора:

– Пошла вон отсюда.

– Ты… ты… – Вильмис смотрела на свой ноготь, наливаясь алым и распухая на глазах, как будто пыталась вдохнуть побольше, чтобы заорать погромче. Вера положила руку ей на плечо и наклонилась ближе, ровным шепотом обещая:

– Или ты свалишь отсюда к чертовой матери сию секунду, или я тебя лицом протащу по каждой ступеньке парадной лестницы, я тебе слово даю.

Принцессу трясло от возмущения, она посмотрела Вере в глаза с подозрением, что та действительно просто до сих пор не понимает, с кем говорит, но что-то увидела в глубине и отвернулась, и медленно пошла к выходу на нетвердых ногах. Вера проводила ее взглядом, подняла глаза на министра Шена, такого же обалдевшего от ситуации, но все же менее перепуганного, тем же каменно-спокойным тоном спросила:

– Что вы ей позволяете?

Он усмехнулся и немного расслабился, тихо ответил:

– Я ей не позволяю выйти замуж. Она злится.

– А ей срочно надо замуж?

Он молчал, Вера смотрела на его улыбку и как будто внутренне оттаивала, сама удивляясь тому, как только что говорила и чувствовала себя. Министр улыбнулся чуть шире, Вере стало чуть теплее, она чувствовала себя гаргульей из мультика, каменной тогда, когда нужно, и живой тогда, когда можно. Министр пожал плечами, выглянул из-за колонны, и взял Веру под руку, уводя в коридор, потом вверх по лестнице, и опять по коридорам, на тот балкон над игральным залом, с которого они в прошлый раз рассматривали цыньянцев. Указал глазами на один из столов, за которым играл граф де’Бонней и тот парень, с которым Вильмис ругалась, когда Вера с Дженис проходили мимо, тихо сказал:

– Хочу это видеть.

Вера кивнула, посмотрела на розовый в золоте ноготь, золотую нить, розовый кварц и белый нефрит, повторила вопрос:

– Так что там с принцессой и ее женихом? У них обстоятельства, что ли?

– Нет, у них не такие отношения, – с усмешкой качнул головой министр, посмотрел вниз на карточные столы. – Просто ей лет уже много, хочется свадьбу и статус, взрослую жизнь. Она думает, что замужем ее ждут сплошные райские наслаждения, и что наследник де’Бонней ее любит. Он ее в этом третий год убеждает, она почти поверила.

Вера фыркнула:

– Вот сейчас и обломится.

– Почему вы так уверены? – министр бросил на нее короткий обожающий взгляд, в котором читалось, что ответ он знает, но ее версию услышать тоже хочет. Вера показала ему ноготь:

– Она сейчас пойдет жаловаться ему на сломанный ноготь, а он ее пошлет – мужчинам плевать на женские ногти. А для женщин это важно, но он ее не любит, и поэтому "важно для нее" не равно "важно для него".

– Почему вы уверены, что он ее не любит?

– Он пялился на меня, как на кусок мяса. Когда мужчина любит женщину, его не интересуют другие женщины.

– Распространенное заблуждение, – осторожно сказал министр, Вера фыркнула:

– Вы просто никогда не любили по-настоящему.

– Тоже распространенное заблуждение.

Он смотрел вниз, она тоже смотрела вниз, но после этих слов повернулась к министру, подождала, но он продолжал делать вид, что страшно увлечен игрой за столом внизу. Она подошла ближе, сунула розовый ноготь ему в нагрудный карман, прямо внутрь платка цвета ее платья, и тихо сказала:

– Не впадайте в самообман, это тупиковый путь. И тупик на этом пути настанет очень скоро.

Он поймал ее руку с ногтем, задержал у груди.

– Тогда почему вы это сделали?

Она попыталась забрать руку, но он держал крепко и она перестала, просто смотрела на свою белую перчатку в его руке, на фоне серой ткани и красного платка.

– Потому что… я тоже от вас не отказываюсь. Я не понимаю причин той слабости, безотказности и тотального всепрощения, которое на вас нападает перед родственницами, но если вы не можете с ними справиться – зовите, я смогу. Что бы там ни произошло в вашей или моей жизни, можете на меня рассчитывать, я с огромным удовольствием навешаю любой овце, на которую вы укажете пальцем, и мне не нужен официальный повод, я сама этот повод легко создам, вы не будете иметь к этому отношения, и сможете всем говорить, что я просто странная Призванная, в моем мире странная мораль, и вы понятия не имеете, что у меня в голове, это удобно.

Он усмехнулся и отпустил ее руку, она поправила перчатку и посмотрела на дверь.

– Пойду я, меня графиня де'Гало куда-то приглашала. Не знаете, кстати, куда?

– Вера, подождите, – он повернулся к ней, взял за плечо, мягко возвращая обратно к перилам, – я хотел сказать одну вещь. Выслушаете и пойдете, я вас даже провожу.

6.38.36 История помолвки принцессы Вильмис от министра Шена

Она с терпеливым видом оперлась на перила, и тут в зал внизу влетела принцесса в розовом, стремительно подошла к жениху, и что-то затараторила на ухо, требовательно утягивая его из-за стола. Он несколько раз попытался мягко ее отослать, она психанула и бросилась вон, он извинился перед мужчинами за столом, положил карты и побежал за ней. Остальные тоже положили карты, стали обмениваться ироничными взглядами и шепотками, отсюда было не слышно, но Вера готова была спорить, что его обзывали подкаблучником, в лучшем случае. Парень быстро вернулся, немного всклокоченный и с красным отпечатком ладони на щеке, отшутился в ответ на подтрунивания соседей по столу, опять взял карты. Вера усмехнулась и посмотрела на министра Шена, он попытался скрыть улыбку, но быстро сдался, посмотрел на часы и сказал:

– Сейчас запись принесут, посмотрим, что там было.

Она молчала и смотрела на него в ожидании того важного, что он собирался ей сказать, он опять посмотрел на часы, на столы внизу, на Веру. Опустил глаза и мягко сказал:

– Вы зря наживаете себе врагов из-за меня…

«Дзынь.»

– …пусть бы била, мне не привыкать.

«Дзынь.»

– Почему вы позволяете так с собой обращаться?

– Вы не понимаете, – он покачал головой, посмотрел на Веру как на дитя неразумное, глубоко вдохнул и попытался объяснить: – Когда женщина пытается бить мужчину, это не попытка надавить или напугать, не демонстрация силы… Это демонстрация бессилия. Они бьют ладонью, это не особенно эффективно, зато очень громко, это делается не чтобы ударить, а чтобы показать отношение, ему и окружающим. Кулаком или оружием женщина мужчину не ударит никогда, потому что этим она поставит себя с ним на одну ступеньку, и может получить симметричный ответ, которого просто не переживет, они понимают это, все это понимают, поэтому такого не происходит. Эта истерика – просто попытка сбросить пар, избавиться от бессильной злости, но это ни к чему не приведет, и они знают об этом, все об этом знают, кроме вас. Просто не обращайте внимания, вас это не касается.

«Дзынь.»

Она посмотрела на розовый ноготь в его кармане:

– Теперь касается. Вы теперь в той же группе, что и Дженис. Это не вам вызов, а мне. И я на него отвечу, даже если не захочу, мне не дадут выбора.

Он молча посмотрел на торчащий из кармана ноготь, похожий на странное украшение, вздохнул:

– Зря вы влезли.

«Дзынь.»

Вера промолчала – она уже влезла, поздно рассуждать. И влезла бы еще раз.

«Сами звали меня, а теперь как бы ни при чем.»

На самом деле, она не была в этом уверена, но думать, что это странное каменно-парящее состояние спровоцировал он, было приятно.

– Если я настучу по физиономии аристократке, во сколько денег мне это обойдется?

Он усмехнулся:

– Виры за сломанный ноготь нет. Но даже если вы переломаете ей половину костей, сможете расплатиться с одной проданной монеты – ваша мудрая матушка об этом позаботилась. К тому же, за женщин вира существенно ниже.

– Какое счастье, – фыркнула Вера. Хотела что-то добавить, но ее отвлек шум внизу, там в игральный зал вломилась дама, настолько красная и трясущаяся от злости, что родство было несомненным, подскочила к одному из немолодых мужчин и зашептала на ухо, он положил карты, ушел вместе с ней, и вернулся мрачным и злым. Вместо своего стола пошел к столу наследника графа де’Боннея, что-то сказал на ухо, мужчины вышли вместе. Почти сразу же вернулись и расселись обратно за свои столы. Тут же ворвалась принцесса Вильмис, стремительно подошла к жениху, взяла со стола бокал и плеснула ему в лицо, крикнула:

– Тряпка! Ненавижу тебя, ненавижу! – сорвала с пальца кольцо и бросила на стол перед женихом, развернулась и пошла к выходу. Он что-то сказал, мужчины за столом громко рассмеялись. Вильмис на полдороги развернулась кругом, вернулась и влепила ему звонкую пощечину, и опять ушла. За столом опять пошутили, засмеялись и взяли карты, жених извинился, указав на свой мокрый воротник, и пошел к другому выходу, его проводили шуточками, за столом стало еще веселее. Вера усмехнулась и посмотрела на министра, пожала плечами:

– Вот и вся любовь, ноготь ей цена.

Министр улыбнулся, затолкал ноготь поглубже в карман, чтобы его не было видно, загадочно посмотрел на Веру, тихо сказал:

– Так вот, что это. Буду знать.

Она промолчала и опять навалилась на перила, рассматривая зал внизу, министр придвинулся ближе, оперся точно так же, касаясь плечом ее плеча.

– Тогда, у камина, после визита Георга… Я услышал это в первый раз в жизни.

– Что?

– Что меня любят.

Вера округлила глаза и повернулась к нему:

– Шутите?

– Серьезно. Я этого никогда не слышал.

Он стоял очень близко, и улыбался так, что она поспешила отвернуться и изобразить, что увлечена разговором:

– В смысле? Вам тридцать лет!

– И за эти тридцать лет мне никто никогда не говорил этих слов.

– Даже мама?

Он усмехнулся и качнул головой:

– Она не из тех мам, которые сюсюкают с детьми.

– А отец?

– Он – тем более. Зачем ему говорить такие вещи?

– А… пиратка?

– У нас были не особенно романтичные отношения.

Вера стояла молча, чувствуя как пылает все внутри. Слепо смотрела вниз, пытаясь представить такие странные отношения, фантазия рисовала их грубыми и откровенными, это не казалось чем-то плохим, даже очень наоборот. Пытаясь отвлечься от этих темных мыслей, она начала перебирать всех местных знакомых, опять повернулась к министру:

– А Эйнис?

– Нет, – он тихо рассмеялся и качнул головой, – Эйнис – точно нет.

– Хм… – она задумалась, даже пальцы стала загибать, пытаясь все-таки найти человека, который мог бы сказать, а министр мог бы забыть. Но его не находилось. Она посмотрела на загнутые пальцы – четыре. Про Двейна и друзей решила не спрашивать. Подняла глаза на министра и уточнила: – Все, что ли?

– Все, – медленно кивнул он, загадочно улыбаясь.

– Ох и жизнь у вас, – она опять стала смотреть вниз, плечо министра грело ее плечо, раскаляя все тело, она решила бежать, пока не поздно. Не особенно натурально изобразила беззаботный голос: – Так где тусят молодые вдовы?

Он улыбнулся так, как будто актриса из нее так себе, но он не настаивает, жестом пригласил ее на выход и предложил локоть:

– Пойдемте, провожу. А по дороге вы мне ответите на один вопрос.

– Сначала вы мне, – она взяла его под локоть, изо всех сил изображая, что ничего за последнюю минуту не произошло, и что вопрос ее действительно интересует.

– Задавайте, – министр открыл дверь, жестом попросил Веру подождать, и взял у подбежавшего официанта пачку бумаг, пробежал глазами по диагонали, махнул рукой и вернул, жестом отослав парня. Официант убежал, министр приглашающе посмотрел на Веру, уводя ее в очередной узкий проход между этажами, она спросила:

– Каким образом вы можете не позволить принцессе выйти замуж, когда и она, и ее жених, и их родители этого хотят?

Он самодовольно усмехнулся, полушутливо посмотрел на Веру.

– Шантажом, естественно. Страх, боль, насилие – мои методы. Работает безотказно.

– Вы их шантажируете?

Она выбралась вслед за ним из узкой двери, осмотрела широкий полутемный коридор, оформленный в необычном для этого дворца минималистично-геометричном стиле. Здесь не было резного камня, узоров на плинтусах и витражных окон, зато на стенах было много мозаичных, нарисованных, и собранных из металла и камня картин, в полумраке было не видно, но она решила рассмотреть, когда они подойдут поближе. Министр повел ее по мягкому как мох ковру, прогулочным вальяжным шагом, она была не против – соскучилась по тишине. Музыканты из большого зала ушли после последнего танца, но звуки музыки и пения доносились вразнобой из западного крыла, раньше, здесь их уже было не слышно. Она даже не пыталась гадать, толстые стены и ковер за это следует благодарить, или местную магию, просто наслаждалась моментом. Повернулась к министру и тихо спросила:

– Так что там с принцессой? За что вы ее так не любите?

– Да плевать мне на принцессу…

«Дзынь.»

– …много чести, не любить ее еще за что-то…

«Дзынь.»

– …ее функция и единственное предназначение – родить наследника. А я не хочу, чтобы она родила раньше королевы Мейрис, это создаст множество проблем. И де'Боннея осчастливить таким браком я тоже не хочу.

– И чем вы ее шантажируете?

– Я шантажирую его. Он просто не делает ей предложение, а она ждет и бесится.

Вера смотрела на стену между двумя массивными двустворчатыми дверями, там была картина из стальных полос и листов, изображающая часть карты континента, над которой распускались стальные цветы.

Она не спросила, они прошли мимо, он продолжил:

– Граф де'Бонней когда-то был маркизом, это титул хозяина приграничных территорий, он дает право сидеть ближе к королю за столом, и другие придворные несущественные плюшки, но главное, он дает право на пятидесятипроцентную скидку по налогам. В древние времена, когда Карн воевал со всеми соседями, эти пятьдесят процентов маркиз был обязан тратить на содержание армии и укреплений, но сейчас графы расслабились, стали ленивыми и жадными, и эти пятьдесят процентов воспринимают просто как приятный бонус к своим доходам. Но после присоединения Четырех Провинций его графство потеряло статус пограничья, и эти пятьдесят процентов скидки он потерял. Для него это выглядело так, как будто налоги подняли вдвое, он был жутко возмущен, и начал искать способы увеличить свои доходы до состояния как было. И мой отец предложил ему хороший способ – построить в его графстве несколько фабрик по новейшим технологиям, как раз можно цыньянцев туда нанять, они дешевые и двужильные. Цыньянцам – рабочие места, де'Боннею – прибыль, Карну – продукцию, все в выигрыше. Он, естественно, схватился за эту возможность. Это было еще до моего рождения, тогда графом был отец нынешнего. Потом через время отец открыл там еще несколько заводов, потом еще, технологии совершенствуются, объемы растут, прибыль растет, жадность тоже растет – она никогда не бывает удовлетворена полностью, это ее главное свойство. А когда у кого-то внезапно появляются легкие деньги, это почти всегда его… скажем так, расслабляет. Расхолаживает, делает самоуверенным, лихим и глупым. Это происходит как с людьми, так и с государствами, и тем более, с княжествами. А у де'Боннеев есть северская кровь, северцы всегда славились национальной такой… почти гордостью – ставить все, идти ва-банк, такая отвага, плюющая на осторожность. Чтобы если выиграть, то состояние, если проиграть – то все подчистую. У них обанкротиться с одной неудачной сделки – почти национальная забава, там миллионеры растут как грибы, каждый год, и так же стремительно превращаются в нищих приживал у более осторожных родственников. И вот на этом де’Бонней и погорел – поверил, что схватил удачу за хвост, и расслабился. Его графство буквально за год стало жить очень хорошо, заводы строились и процветали, зарплаты и премии платились регулярно, выделялись гранты на всякий оригинальный малый бизнес, фермеры побросали поля и ударились в производство совершенно ненужных, но забавных штук, открыли фабрики люксовых товаров для дома, расписной посуды, одежды из элитных шелков и мехов, эксклюзивной ювелирки, феерически роскошных карет. Хорошие, кстати, кареты, я купил самую первую, не пользовался, правда, ни разу – уж очень гламурная. Вам, наверное, подарю.

Вера смотрела на рисунок на стене – там красивая цыньянка, нарисованная струящимися лентами и брызгами алого, рассматривала сквозь лупу лезвие ножа в крови. Они прошли мимо, она ровным тоном спросила:

– И что случилось с графством де'Боннея?

– Ничего, у него все хорошо – заводы дымят, творческие люди вырезают из золотых листов украшения для карет.

– И чем вы его прижали?

– Транспортом.

Вера посмотрела на него, он улыбнулся с видом единственного умного человека, окруженного идиотами:

– Не распространяйтесь об этом, это мой большой секрет. Графство де'Боннея находится далеко на востоке, невероятно далеко, между ним и столицей бескрайние просторы скалистой пустыни, по которой можно проехать только на ослике и очень осторожно, и дорога там такая, что люксовую карету по ней никто в здравом уме не повезет, разве что в контейнере, а это настолько дорого, что она по столичной цене не окупится, а нигде, кроме столицы, она не нужна. Поэтому отец, открывая для де'Боннея очередной завод, сказал, что количество их продукции теперь превысит потребности региона, и ее нужно будет доставлять в другие регионы, для чего он в великой щедрости открывает за личные деньги частную компанию, предоставляющую услуги грузовой телепортации в особо крупных размерах, по специальной цене, настолько низкой, что такой больше нет нигде. Они заключили контракт на сто лет, с условием, что компания не будет поднимать цену выше определенного порога, а графство не будет заключать контракты с другими компаниями. А потом отец подарил эту транспортную компанию мне.

Вера пораженно усмехнулась и покачала головой, министр продолжил:

– Компания почти не приносит дохода, зато позволяет контролировать все товаропотоки графства. Я держу де'Боннея за горло так крепко, что он дышит только потому, что я пока позволяю. Если я чуть сожму пальцы – устрою ремонт склада, например, или отправлю всех телепортистов в отпуск одновременно, – его графство станет банкротом за месяц, товар будет гнить на улицах, потому что не поместится на складах, а малый бизнес утонет в неустойках, потому что потребители люксовых товаров не любят ждать. А заводы просто рухнут, физически, там такая специфика производства… Это я уже от себя добавил, доработал немного план отца.

Вера посмотрела на него, он улыбался как хитрый лис.

– Я помог заработать наследнику, сам граф со мной не общается, он из тех еще, – он махнул рукой, как будто загадочные "те" остались далеко за спиной, – а наследник со мной учился вместе, недолго, но я успел его очаровать своим талантом делать деньги. В его графстве есть один сорт камня, он нужен для металлургии, но его надо особым образом обработать, очень высокой температурой, он после этого становится в десять раз дороже, его северцы покупают в любых объемах, его всегда дефицит. И для этой обработки, во-первых, нужен уголь, который добывают только на крайнем западе Карна, – Вера начала смеяться, он кивнул, – во-вторых, там очень существенные расходы на строительство печей, они окупаются десятилетиями. У него не было таких денег, поэтому я дал ему кредит.

Вера начала кусать губы, чтобы не перебивать, министр сиял и изображал добренького.

– Вообще, в Четырех Провинциях тоже есть хороший уголь, но не настолько хороший, а специфика постройки этих печей такая, что плюс-минус градус – и ничего уже не получится. Я уговорил его строить под хороший уголь, чтобы уж если жечь, то жечь по полной. Северцы, – он развел руками, как будто это все объясняло, Вера с трудом сдерживала смех, он продолжил:

– Самый сок в том, что эти печи так устроены, что их один раз запускают, и потом больше никогда не тушат, потому что они тогда рассыпаются, такой материал у них внутри, он прочный, пока горячий, но если остынет, становится хрупким, и просто крошится как печенье, его надо полностью снимать и укладывать новый, и опять разжигать печь, это дорого. Поэтому регулярность поставок угля там очень, очень важна. Но я гарантировал ему все эти вещи, он запустил одну печь, она стала хорошо работать и приносить прибыль, потом он решил строить вторую, третью, пятую. Строятся они не быстро, к тому моменту, как он решил строить десятую, первая как раз окупилась.

– Это все в кредит? – округлила глаза Вера, он медленно торжественно кивнул:

– Все в кредит. Хорошо я инвестировал, в общем, отбил затраты чисто на процентах по кредитам. Там уже много лет поля сорняками зарастают, скотину почти всю постепенно вывели, потому что продукты, одежду и прочие бытовые товары проще купить, чем долго и нудно производить. Все графство обросло заводиками, под каждой деревней рынок импортных товаров, у каждого хозяина таверны "маяк" в сарае, и если однажды утром моя компания не отправит туда свежее пиво, они будут сидеть без пива всем графством. Пивных заводов там нет, они в другом месте. Если я на месяц перекрою транспортное сообщение, там не только рухнет производство, там еще и голод начнется, администрации придется либо кормить всех из своих запасов, либо подавлять восстание, а солдаты тоже хотят есть. Убытки будут такие, что де'Боннею останется только в петлю лезть, потому что даже все его друзья и родственники, скинувшись, не выплатят его долги.

– Злодей, – с долей восхищения покачала головой Вера, он медленно кивнул:

– Еще какой. Теперь я могу задавать вопрос?

– Давайте.