Текст книги "Адриано"
Автор книги: Оливия Торн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 23 страниц)
Глава 16
Адриано
Это занимает немного больше времени, чем мне хотелось бы, но вскоре мы снова в дороге в целых машинах, которые еще не расстреляны к чертям.
За рулем сидит боец по имени Джорджио. Ларс с винтовкой рядом с ним, а Массимо сидит со мной на заднем сиденье.
Я уже начинаю жалеть, что не посадил его в другую машину.
– Это безумие, – ворчит он в десятый раз. – Нам надо возвращаться в дом, как сказал Никколо.
Он имеет в виду наше родовое поместье в Тоскане, особняк, где живут Никколо и Дарио.
Я хмурюсь.
– Агрелла пытались убить нас сегодня ночью, а ты хочешь слиться?
– Нет, я хочу поступить умно.
– Это и есть умно. Агрелла не ожидают, что мы нанесем ответный удар.
– Надейся.
– Что, блядь, мы должны делать, чувак? Сидеть с членами в руках и ждать идеального момента, чтобы отомстить им?
– Нет…
– Тогда в чем, блядь, проблема?
Массимо смотрит на меня.
– Ты пошел против Никколо.
– Потому что я не хотел убегать, как маленькая сучка? Дарио меня поддержал.
– Дарио сказал «да» только потому, что знал – ты сойдешь с ума, если он не согласится. Он знает, что лучше держать тебя на поводке, даже если ему придется немного поиграть.
– Нет…
– ДА, – сердито говорит Массимо. – Мы все тебя знаем, Адриано. Не делай вид, что ты не тот парень, с которым я вырос. Всем понятно, что ты будешь делать так, как захочешь, и срать тебе на всех остальных.
– Я сказал Дарио, что если он прикажет мне вернуться, я вернусь. И он этого не сделал. Так почему бы тебе не рассказать мне, в чем, собственно, дело, fratellino (ит. — младший брат)?
Массимо выше меня на пять сантиметров и тяжелее на семьдесят фунтов[10], но он на три года младше… и ненавидит, когда я называю его fratellino.
Поэтому я так и делаю.
Этот ублюдок действует мне на нервы.
– Я скажу тебе, в чем дело, – говорит Массимо. – Дело в том, что ты не хочешь выглядеть слабым… потому что ты боишься выглядеть слабым.
Его слова звучат, как удар в живот.
Отчасти потому, что в глубине души, в том месте, которое я даже не хочу признавать существующим, мне известно, что он прав.
Но, как я уже говорил… я не собираюсь признавать это дерьмо.
– Пошел ты, – рычу я.
– Нет, ПОШЕЛ ТЫ. Ты подвергаешь опасности все наши жизни, чтобы выглядеть большим человеком и наконец-то выйти из тени Дарио…
Я собираюсь ударить Массимо по лицу, когда Ларс прочищает горло.
– Гм, – говорит он, глядя на Джорджио, сидящего на водительском сиденье.
Его смысл ясен:
Разбирайтесь с этим дерьмом наедине.
НЕ на глазах у своих людей.
Массимо не любит, когда его поправляют.
– Кто-то должен был это сказать, – ворчит он.
– Не сейчас, не стоит, – тихо отвечает Ларс.
Джорджио прекрасно понимает, что происходит.
– Я ничего не скажу, босс, – клянется он, глядя на меня в зеркало заднего вида. – Что говорится в машине, остается в машине. Клянусь могилой моей матери.
– Спасибо, Джорджио, – говорю я, а затем смотрю на Массимо. – Приятно, что ты хоть раз проявил настоящую, мать твою, преданность.
– «Преданность»? Ты хочешь поговорить о преданности? – огрызается Массимо. – Как насчет верности своей семье и своим людям? Ты потерял четырех солдат и хочешь нанести удар по убежищу Агрелла, но посылаешь Винченцо за женщиной. Что это за хрень?
Я напрягаясь.
Он меня поймал.
Это плохое решение, и я знаю это.
Оказать огромную услугу какой-то девушке, которую я даже не знаю.
Которая, кстати, ведет себя со мной как настоящая сука…
Это чертовски глупо.
Но…
Я должен.
Почему?
Да хрен его знает.
Знаю только, что, если я чего и не выношу, так это женских слез.
Перед тем, как Дарио и Алессандра поженились, они впервые сильно поссорились. Он, по сути, отпустил ее и сказал, чтобы она убиралась.
Через час она спустилась по лестнице, попрощалась со мной и со всеми остальными, после чего Ларс отвез ее домой.
Все это время она сдерживала слезы. Пыталась быть храброй.
Я был в ярости на Дарио.
Потому что видел, как она страдает.
Я видел, как сильно Алессандра любила его… как много Дарио для нее значил.
Она была хорошей женщиной…
И меня разрывало на части, когда я видел, как ей плохо.
Я был последним в очереди.
Когда она дошла до меня, я сказал ей.
– Ты заслуживаешь лучшего, чем это.
Она разразилась рыданиями, и это было как нож в мое сердце.
То же самое и с Бьянкой.
Я был в ярости, когда мы только сели в машину.
Я был уверен, что она нас подставила.
Потом она начала плакать и говорить о своем отце.
Вот что меня действительно задело.
Я понял, что она любила его и страшно за него переживала. И когда она стала просить меня отвезти ее мать в безопасное место…
Я не мог сказать «нет».
Просто не мог.
Это глупо.
Я знаю это.
Но… я не могу.
Пока все эти мысли и воспоминания проносятся в моей голове, я молчу.
Массимо пользуется случаем, чтобы покрутить нож.
– Ты же не облажаешься с работой из-за того, что она – обладательница горячей задницы? – спрашивает он с ухмылкой.
Я мог бы убить его прямо здесь и сейчас.
Намек на то, что я предам свою семью и своих людей ради секса…
Я вижу красный цвет.
И бью его тыльной стороной руки.
Это не настоящий удар. Я имею в виду, что я сижу рядом с Массимо и не могу ударить его как следует.
Но это его ошеломляет.
И приводит в ярость.
– ТЫ, МАЛЕНЬКИЙ… – рычит он, отводя в сторону правую руку.
– МАЛЬЧИКИ! – кричит Ларс с переднего сиденья.
Это похоже на то, как наш отец кричал на нас, когда мы были детьми. Точно такая же реакция.
Мы с Массимо замираем.
– Господи, мать твою, – шепчет Ларс себе под нос. – Идиоты.
Массимо смотрит на меня, но ничего не говорит. Затем он отворачивается.
Я тоже ничего не говорю.
Он переступает черту, да.
Но я сделал то же.
Я capо – представитель семьи во Флоренции – и имею полное право наказать подчиненного, который переступает черту.
Выбить из него все дерьмо, если захочу.
Черт возьми, некоторые capo стреляли людям в голову, просто чтобы доказать свою правоту.
Но Массимо мой брат…
А мы снова ведем себя, как сопливые дети.
Ларс прав, когда сказал нам об этом.
Но меня это все равно задевает.
Следующие две минуты никто ничего не говорит, пока Джорджио не начинает тормозить.
– Мы приехали, – тихо говорит он.
Глава 17
Бьянка
Когда я разговаривала с мамой по телефону, то не хотела ее пугать. Моя мама и так очень нервная, и я не хочу, чтобы она волновалась, поэтому решаю не рассказывать ей о том, что произошло в отеле.
Я просто говорю, что бандиты Агрелла вернутся в квартиру и будут искать папу, и если она не выйдет до их прихода, то они могут причинить ей вред.
Это ее пугает.
Она соглашается пойти в бар «У Романо», где обычно собираются все соседи.
Но она не любит бары, так что это ее маленькая битва.
– Мам, тебе нужно находиться среди людей, понимаешь? Много людей – а в «Романо» всегда много людей. И не бери с собой ничего, кроме сумочки. Агрелла могут следить за тобой, и мы не хотим, чтобы они узнали, что ты пытаешься бежать. Я пошлю за тобой одного человека. И покажу ему твою фотографию, чтобы он знал, как ты выглядишь. – Я прикрываю трубку и говорю с Винченцо. – Можно я пошлю ей твою фотографию?
– Нет, но передай ей, что я скажу: «У меня для вас дюжина красных роз в машине». Скажи, чтобы она ни с кем не уезжала, пока ей этого не скажут.
Я передаю информацию.
– Я тоже тебя люблю, мама. Уходи сейчас же, хорошо? Хорошо.
Как только я показываю ему фотографию мамы и называю адрес, Винченцо уезжает, и я остаюсь один на один с двумя мужчинами, которых ранили перед отелем.
Мы находимся в заброшенных офисах склада, но комнаты превращены в импровизированное жилое пространство. Здесь стоят складные стулья, карточные столы с брошенными покерными картами и десяток шатких металлических кроватей.
Один из подстреленных парней лежит на койке, истекая кровью на старые простыни.
Я морщусь, глядя на него. Он выглядит ужасно и издает не менее ужасные звуки: стеклянные глаза, восковая кожа, хриплое дыхание.
Я спрашиваю у второго парня – он был ранен в руку и, кажется, находится в порядке, не могу ли я чем-нибудь помочь.
Он пытается улыбнуться, но получается скорее болезненная гримаса.
– Спасибо, но доктор должен быть здесь с минуты на минуту.
Вдруг на лестнице слышатся торопливые шаги.
– Это он, – говорит мужчина.
В комнату входит парень. Ему около тридцати пяти лет, он одет в джинсы, белую рубашку и черную кожаную куртку. Он красив, но на его лице застыло озабоченное выражение. Ничто в нем не говорит о том, что он врач – на нем нет ни белого халата, ни стетоскопа на шее, ничего. Однако в одной руке у него черный кожаный портфель, а в другой – холодильник для продуктов.
– Элио, – говорит он в знак приветствия. – Насколько все плохо?
Элио – тот самый парень, которого ранили в руку, – жестом указывает на лежащего на койке человека.
– Сначала осмотри Козимо. Ему досталось больше, чем мне.
Доктор смотрит на меня.
– Кто это?
– Она попала в перестрелку, – отвечает Элио. – Адриано вытащил ее.
– Интересная прическа.
Я понимаю, что на мне все еще синий парик с металлическим отливом.
Поэтому снимаю его и отбрасываю в сторону, затем вытаскиваю зажимы, которые удерживают мои волосы на месте.
– Это парик, – говорю я, распуская волосы.
– Да, я вижу, спасибо, – сардонически произносит доктор. – Вы можете выдержать вид крови?
– Да, – отвечаю я, а затем нерешительно добавляю.
– Думаю, да.
– Тогда идите сюда и помогите.
Я следую за ним к койке, где доктор ножницами разрезает рубашку Козимо. В теле, на несколько сантиметров ниже грудной клетки, виднеется отверстие от пули. Из него медленно вытекает кровь.
– Козимо, ты меня слышишь? – спрашивает врач.
Мужчина слабо стонет.
– Так, – говорит врач, а затем качает головой. – Ему нужно в больницу.
– Никаких больниц, – отвечает Элио.
– Я знаю, знаю, – с горечью комментирует врач. – Мы не хотим облегчать эту задачу.
Он открывает холодильник. Внутри лежат пакеты с гелевым льдом и несколько пластиковых медицинских пакетов, наполненных кровью.
– Вон там, в шкафу, есть подставка для капельницы, – говорит он мне. – Принеси ее сюда, пожалуйста.
Пока я достаю металлическую подставку, врач протирает спиртом участок кожи на животе Козимо. Затем он достает из медицинского ранца шприц, держит его в вертикальном положении, двигая помпой и выпуская из иглы немного жидкости.
– Будет немного больно, – произносит он, а затем добавляет с легким юмором висельника. – Но, конечно, не так сильно, как когда тебя подстрелили.
Пока он делает укол Козимо, я ставлю металлическую подставку рядом с койкой.
– Сюда?
– Здесь хорошо.
– Это… нормально?
– Вы имеете в виду, что я выезжаю на дом? – шутит доктор. – Только для моих самых особенных клиентов.
– Я имела в виду… это обычный вечер пятницы?
– Вообще-то, такого не было уже полгода. Я почти начал надеяться, что мои услуги больше никогда не понадобятся.
– Очень жаль, док, – шутит Элио.
– Да… жаль всех, – бормочет доктор.
Глава 18
Адриано
Конспиративная квартира Агрелла представляет собой трехэтажный дом в одном из самых бедных районов Флоренции. Соседи не стали бы звонить в полицию, если бы услышали пару выстрелов.
А дюжину?
Они бы позвонили.
Полицейские могут появиться через несколько минут после первого выстрела, так что нам нужно действовать быстро – войти и выйти.
Единственное, что нас успокаивает, это то, что большая часть департамента полиции сейчас находится в отеле, а значит, меньше копов может приехать на вызов.
В обычных условиях Никколо мог бы просто позвонить нашим знакомым в полицию и попросить их явиться с опозданием на полчаса.
Но после перестрелки в отеле я сомневаюсь, что полиция будет принимать заявки.
Cosa Nostra должна поддерживать мир.
Именно поэтому полиция может позволить себе закрывать на нас глаза: мафия должна вести себя тихо и поддерживать порядок. Таким образом, копы могут заниматься грабителями, взломщиками и уличными бандами.
Ну, вы понимаете – неорганизованная преступность.
Но то, что произошло в отеле, было очень даже организованным.
Это была резня… кровавая бойня.
Беспорядочная.
И уж точно не «тихая».
Это означает, что полиция не собирается оказывать нам какие-либо услуги в течение некоторого времени.
Поэтому рейд на конспиративную квартиру должен пройти гладко, иначе он может еще больше усугубить ситуацию.
Наши Мерседесы припаркованы в переулке в конце квартала. Все выходят из машин, достают из багажников бронежилеты и дробовики.
Дробовики лучше всего подходят для такой ситуации. Не надо целиться, как из пистолета. Только Ларс остается со своим Глоком.
Когда все надевают жилеты, я негромко произношу.
– Джорджио, Флавио и Реми остаются у машин и держат их заведенными. Все остальные поднимаются наверх.
– Даже если там есть лифт, мы воспользуемся лестницей. Входная дверь, скорее всего, заперта, так что Марко ее откроет. Потом он поднимется со мной до самого верхнего этажа на случай, если нам понадобится взломать и этот замок. Ларс, у тебя есть инструкции для нас?
За много лет до встречи с Дарио в итальянской тюрьме, Ларс служил в спецназе шведских вооруженных сил. Он единственный из нас, кто специально готовился к подобным операциям.
– Мы пойдем по одному, – тихо говорит Ларс. – Последними будут Лоренцо и Рокко. Они останутся на первом этаже и будут охранять наш тыл. Предпоследние – Эмилио и Томмазо. Вы остаетесь на лестничной площадке второго этажа и следите, чтобы нас не застали врасплох – на случай, если Агрелла арендовали и второй этаж. Все остальные следуют за мной, Адриано и Массимо наверх.
– Если услышите выстрелы, НЕ СТРЕЛЯЙТЕ. Стрелять можно только в том случае, если вы видите цель. Если все испугаются и начнут стрелять, мы в конце концов перебьем друг друга. Повторяю: не стреляйте, пока не убедитесь, что это враг, и не возьмете его на мушку. А теперь постройтесь.
Мужчины выстраиваются в шеренгу. Вид у всех мрачный.
Я занимаю переднюю позицию, рядом со мной стоит Марко. Он является лучшим взломщиком замков, о чем, я уверен, он сейчас жалеет.
– Я должен идти первым, – шепчет мне Ларс.
– Я тот, кто решил это сделать, поэтому я и иду первым, – отвечаю я.
– Я обучен этому, а ты – нет.
– Тогда убедись, что ты меня прикроешь.
Ларс неохотно кивает. Он смотрит на мужчин, чтобы убедиться, что они готовы, затем шепчет:
– Время идти.
Мы выдвигаемся вперед.
Быстро идём по переулку, держа ружья прижатыми к боку.
Я не беспокоюсь о том, что на пути могут оказаться невинные прохожие. Это не тот район, где люди гуляют после наступления темноты, если только они не замышляют ничего нехорошего.
А все, кто замышляет недоброе, разбегаются, как только видят, что мы приближаемся.
Если в Италии в темное время суток по улице идут 14 парней с оружием, то это могут быть только два варианта: полицейские или Cosa Nostra. В любом случае, любой, кто живет поблизости, побежал бы в противоположную сторону.
Я не прекращаю оглядываться в поисках людей Агрелла.
Но никого не вижу.
Нет и камер наблюдения. Они бы выделялись на фоне осыпающейся бежевой штукатурки здания.
А вот внутри, наверное, камеры есть.
Агрелла узнают о нашем приближении, но избежать этого невозможно. Если мы отключим электричество, это тоже их насторожит.
Я молюсь Богородице, чтобы тот, кто следит за камерами, был пьян или дремал.
Улица жилая, но пустынная. В соседнем квартале есть движение, но не перед нужным нам зданием.
Мы подходим к входной двери, представляющей собой металлическую решетку на петлях.
Марко опускается на одно колено, колдует, и дверь открывается через десять секунд.
Я вхожу первым. За мной идет Марко, потом Ларс и Массимо, затем все остальные парни.
Вестибюль представляет собой небольшое помещение с несколькими металлическими почтовыми ящиками, прикрученными к стене. Судя по номерам на почтовых ящиках, в здании всего пять квартир: по две на первых этажах, а пятая квартира – пентхаус.
Если это вообще можно назвать пентхаусом в таком клоповнике. Краска облупилась, покрытые линолеумом полы перекосились, воняет сигаретным дымом и чесноком.
Как я и ожидал, лифта нет – только лестница с мерцающими флуоресцентными лампами.
Однако на потолке вестибюля висит камера наблюдения… и она направлена на входную дверь.
Они знают, что мы идем.
Ну и ладно – ничего не поделаешь.
Я беру себя в руки и начинаю подниматься по лестнице.
Я иду так быстро, как только могу. Когда я прохожу мимо квартир на втором этаже, то слышу, что по телевизору идет ситком.
Я продолжаю идти.
И на каждом шагу ожидаю, что меня будет поджидать боец Агрелла.
Но лестничная клетка пустынна.
Я добираюсь до третьего этажа.
Там расположено небольшое фойе, а затем дверь в конспиративную квартиру.
Я крадусь по фойе, останавливаюсь у двери и оглядываюсь на Марко.
С него капает пот. Он в абсолютном ужасе.
Позади него Ларс держит свой Глок направленным на дверь.
Массимо находится слева от Ларса, чтобы иметь возможность стрелять, не задевая его.
Я поднимаю один палец: Подождите секунду.
Затем протягиваю руку, берусь за ручку двери и медленно поворачиваю ее.
К моему удивлению, она открывается.
Я толкаю ее вперед на пару миллиметров – никакого сопротивления.
Она открыта.
Я смотрю на Ларса, который кивает. Он берет Марко за плечо и оттаскивает его с дороги.
Я смотрю на дверь и сглатываю.
Вот и все.
Иди или умри.
Хочешь быть большим человеком и командовать?
Тогда ты должен быть готов первым войти в дверь.
Я оглядываюсь на Ларса и тихо бормочу.
– Раз… два…
На счет «три» я распахиваю дверь.
Врываюсь в комнату с дробовиком наготове…
И застываю в ужасе.
Первое убийство я совершил в семнадцать лет во время перестрелки с солдатами конкурирующей семьи.
За одиннадцать лет, прошедших с тех пор, я убил еще десяток человек в аналогичных ситуациях. Двое убиты в прошлом месяце во время нападения Турка на наше семейное поместье, и, вероятно, сегодня вечером в гостинице я убил еще одного.
Но все это не подготовило меня к тому, что я вижу сейчас.
Пять человек в квартире, лежат на полу или раскинулись на диванах.
Все они убиты несколькими выстрелами.
Некоторые выглядят так, словно получили по десятку пуль в грудь.
Двое из них ранены в голову так сильно, что их не узнать.
Кровь повсюду: на стенах, на ковре, на мебели.
Все это напоминает бойню.
Единственным источником света в комнате является телевизор, по которому показывают записи с нескольких камер наблюдения, в том числе и с той, что стоит в холле.
Если бы кто-нибудь был жив, он бы обязательно увидел наше появление.
… если бы кто-нибудь был жив.
Я слышу за спиной дыхание Массимо, затем шепот.
– Madonn…
Ларс проскальзывает мимо меня и поворачивает направо, его Глок направлен на кухню.
– Чисто, – шепчет он.
Его действия напоминают, что у меня есть работа.
Я прохожу мимо трупов и по коридору в заднюю часть квартиры.
Пропитанный кровью ковер хлюпает под моими ботинками.
Я проверяю комнату за комнатой.
Там еще два трупа, и они в еще худшем состоянии, чем те, что лежат в главной комнате.
Я проверяю ванную, шкафы – ничего.
Живых нет.
Я возвращаюсь в главную комнату и вижу, что мои люди стоят там, ошеломленные.
Только Ларс, казалось, невозмутим. Я думаю, что на поле боя он, наверное, видел и не такое.
– Что здесь произошло? – спрашиваю я низким голосом.
Ларс жестом указывает на тела.
– У них даже нет оружия. Это значит, что их застали врасплох.
– Но здесь есть камеры наблюдения, – говорю я, указывая на монитор телевизора. – Они должны были видеть их приближение. Если только…
– Если только они не доверяли тому, кто их убил, – отвечает Массимо.
Черт.
Неужели это сделали люди самих Агрелла?
Или это кто-то другой?
В жуткой тишине кажется, что сам дьявол зарезал их, а затем бесследно исчез.
Ларс кладет палец на одно из тел.
– По-моему, он мертв, – сардонически говорю я.
– Он холодный, – ответил Ларс. – Значит, это произошло давно. Посмотри на кровь – она уже подсохла. А не стекает по стенам.
– Черт, – пробормочу я. – Если их застрелили более 10 минут назад, то копы могут быть здесь в любую секунду…
– Нет, – говорит Ларс. – Послушай: сирен не слышно.
Он прав – ночь наполнена обычными звуками дорожного движения, но без полицейских сирен.
– У тех, кто это сделал, были глушители, – продолжает Ларс. – Соседи, наверное, вообще ничего не слышали.
Массимо указывает на одного из парней на диване, у которого в груди не менее дюжины пулевых отверстий. – И это была автоматическая стрельба…
– Как у тех парней с УЗИ в отеле, – понимаю я.
Ларс кивает.
– Зачем Агрелла убивать своих людей? – спрашиваю я.
– После этого, – отвечает Ларс, – я начинаю сомневаться, что те парни в отеле были Агрелла.
– Наемные убийцы?
– Возможно.
– Но… если они работали с Агрелла, чтобы убить нас – какого хрена им убивать этих парней?
– Вот в чем вопрос, не так ли?
– Не то, чтобы я не находил эту дискуссию увлекательной, – перебивает Массимо, – но не пора ли нам убираться отсюда?
– Да, – бормочу я, глядя на кровавую бойню вокруг себя. – Пошли.
