Текст книги "Адриано"
Автор книги: Оливия Торн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 23 страниц)
Глава 64
Адриано
Мы с Дарио прогуливаемся в сторону садов, чтобы найти Бьянку и Алессандру.
– Ты хорошо поработал во Флоренции, – говорит он. – Очень хорошо. Не только в поисках Леттьери, но и как саро. Я разговаривал с твоими людьми, когда они вернулись. Они все хвалили тебя: то, как ты отдавал приказы, твоя забота об их безопасности, готовность пойти на любой риск по твоему приказу. Я был очень впечатлен.
– Спасибо, – отвечаю я и чувствую тепло от гордости в груди. Я хорошо поработал. Черт возьми, семья была бы в гораздо большей опасности, если бы я не обнаружил существование этого персонажа Меццасальма.
И мне приятно сознавать, что подчиненные меня уважают.
Однако слова Дарио кажутся мне прелюдией перед тем, как он скажет главное.
– … но? – спрашиваю я.
Дарио слегка улыбается.
– Я как-то читал, что если ты говоришь «но», то это сводит на нет все, что было до этого. Так что никаких «но». Однако есть «и».
– Хорошо – «и»? – кисло спрашиваю я.
– Ты отлично справился с заданием во Флоренции… и в будущем мне нужно, чтобы ты соблюдал субординацию.
Я стону.
– Речь идет о Никколо, не так ли?
– Конечно.
– Что, он жаловался на меня? – сердито спрашиваю я.
– Нет. Он не сказал ни слова. Да и не нужно было – ведь я был свидетелем этого воочию.
– Он думает, что может мной командовать, что я должен делать все, что он скажет…
– Потому что он может, а ты должен. Он мой консильери – моя правая рука. Ты это знаешь.
– Да, но…
– Нет никаких «но». Сейчас не старые времена. Мы не можем просто делать то, что хотим, будучи уверенными, что кто-то другой управляет шоу. Теперь им управляем мы. Все лежит на наших плечах. Мы не можем ссориться, как в детстве, потому что каждое решение – это потенциально жизнь или смерть. И никто нас больше не поддержит… кроме друг друга.
Я молчу, потому что ответить нечего.
Дарио прав.
Но это не значит, что мне это нравится.
Когда я ничего не отвечаю, Дарио продолжает.
– Я назначил тебя саро, потому что твои сильные стороны соответствуют этой роли. Твоя храбрость, умение сражаться, готовность поставить все на кон, ясная голова в пылу сражения. А Никколо – консильери, потому что у него другие достоинства. Он играет в долгую игру. Он продумывает схемы, которые не видны остальным. Он стратег.
– Так что же, я должен просто кланяться, шаркать ножкой и делать все, что он скажет?
Дарио раздраженно вздыхает.
– Дело не в том, что ты не можешь возразить. Я хочу, чтобы ты всегда высказывал свое мнение. Но мне нужно, чтобы ты делал это с уважением. Если бы ты был саро, работающим на другую семью, с которой не связан кровным родством, ты бы обращался к их консильери так, как ты обращаешься к Никколо?
Он прав.
Если бы я устроил в другой семье такое же дерьмо, как в нашей, это означало бы быстрое понижение в должности.
Может быть, даже пулю в затылок, чтобы всем остальным неповадно было.
– … нет, – признаю я.
– Проблема в том, что ты обращаешься с Никколо так, будто он твой младший брат, который командует тобой, а не консильери твоего Дона.
Дарио прав. Он всегда был старшим, и я всегда уважал его. Большую часть своей жизни я хотел быть на его месте.
Но я не там. И смирился с этим.
Но Никколо…
Я все еще вижу в нем раздражающего семилетнего ребенка, который отвечал «НА САМОМ ДЕЛЕ…» всякий раз, когда я что-то говорил.
– Вот что я должен был тебе сказать, – заканчивает Дарио.
– … хорошо, – угрюмо соглашаюсь я.
Я знаю, что все, что он говорит, является правдой…
Но меня не покидает ощущение, что это один из тех случаев, когда отец отчитывал меня за какую-то глупую ошибку и говорил: – почему ты не можешь быть таким же, как твой старший брат?
Дарио смотрит на меня.
– Что происходит?
– Ничего, – говорю я.
– О, что-то определенно есть, – произносит он с долей юмора. – Я тебя знаю.
– Просто я не такой, как ты, – сердито отвечаю я. – Я не абсолютно идеален.
Дарио разражается хохотом.
Что самое шокирующее из того, что он может сделать.
Мой старший брат почти никогда не смеется.
Я удивленно смотрю на него.
– Ты думаешь, я такой? – спрашивает он. – С тех пор, как я стал Доном, облажался во всех возможных смыслах. Я взял в плен женщину, чтобы выпытать информацию у ее отца, а потом влюбился в нее. Я поставил на карту безопасность всей семьи. Я был слеп к внешней угрозе, позволил врагу вторгнуться в наше семейное поместье и чуть не получил пулю в голову от пожилой женщины. Отец был бы потрясен. Уверяю тебя, Фаусто был в восторге.
Фаусто – наш дядя, и был консильери нашего отца на протяжении более двадцати пяти лет. После смерти отца он стал главой собственной семьи.
– Но… мы же убили Турка, – протестую я. – Все хорошо – ты женился на любви всей своей жизни, все обошлось.
– Да, по милости Божьей. И благодаря твоей храбрости, и храбрости твоих братьев. И потому, что Никколо предвидел, что будет делать Турок, и разработал план на случай нападения.
Дарио прав.
Никколо спланировал наши действия, когда Турок ворвался в особняк. Он не продумал всех деталей, но сделал так, чтобы мы были готовы к его появлению.
И как только он узнал, что Турок взял в заложники Алессандру, Никколо на ходу изменил план так, чтобы Алессандра была спасена, и никто из нас не погиб.
Я склонен забывать о таких вещах.
Дарио хлопает меня по плечу.
– Мы все учимся в процессе, брат. И все мы можем облажаться. Так что никогда не думай, что ты должен быть идеальным, или что я прошу тебя быть таким – потому что это невозможно. Мне просто нужно, чтобы ты соблюдал субординацию и понимал, что ты – очень ценный винтик в гораздо более крупной машине. Мы все. Я ничем не отличаюсь. Если я умру, кто-то из вас должен будет заменить меня на этом посту и стать Доном…
– Не говори так.
– Но это правда, и мы должны смотреть ей в лицо. Любой из нас может умереть в любой момент. Мы должны быть готовы к такой возможности. Если я умру, ты – очевидный выбор, чтобы стать следующим Доном. Но Никколо – единственный реальный кандидат на пост консильери, который у нас есть. Роберто хорош, но он занимается только бизнесом – у него нет понимания человеческой природы, как у Никколо. Ларс или Массимо? Нет. Они бойцы, а не люди за шахматной доской. Валентино? Ни в коем случае. Так что, если тебе придется стать Доном… как ты будешь вести дела с консильери, которого ты все это время не уважал?
Господи…
Когда он так говорит…
– Хорошо, – угрюмо соглашаюсь я.
– Мне также нужно, чтобы ты поговорил с Массимо и Ларсом.
Мой желудок падает.
Я вспоминаю, что сказал Массимо в машине – как я ударил его за то, что он назвал меня дерьмом.
И я с искренним стыдом вспоминаю, что сказал Ларсу после того, как мы спасли мать Бьянки.
Но меня злит, что они пошли ныть к Дарио.
– Что они сказали? – сердито спрашиваю я.
– Ничего. Я понятия не имею, что между вами произошло. Знаю только, что что-то случилось, и они не в восторге от этого.
Я чувствую еще больший стыд, услышав это.
Конечно, они ничего не сказали Дарио.
Они из более прочного материала.
Нет… видимо, только я один хожу жаловаться брату, когда не получаю желаемого.
Например, когда консильери отдает мне приказ, а я перечу ему.
Я тяжело выдыхаю и киваю.
– Я позабочусь об этом. Обещаю.
– Хорошо, – одобрительно говорит Дарио. – Теперь… о Бьянке.
Я встревоженно смотрю на него.
– Что с Бьянкой?
Он улыбается.
– Ты действительно увлечен ею, не так ли?
Мне это не нравится.
И становится еще более не по себе, чем от разговора о Никколо, Ларсе и Массимо.
– Она просто девушка, – говорю я ворчливо.
– Ага. А ты рисковал жизнью, чтобы найти ее отца… ради «какой-то девчонки».
Я вспоминаю, как Бьянка, по сути, спросила меня о том же самом в ресторане. Я попытался ответить так же, как ей.
– Ее отец был ключом ко всему этому, поэтому я хотел найти его.
– Но ты же не знал этого, когда вернул своих людей сюда и отправился искать его в одиночку… не так ли?
Чувствуется, что Дарио видит, что я не могу придумать достойного объяснения.
Это мне не нравится.
Это заставляет меня чувствовать себя голым. Обнаженным.
Прежде чем я успеваю что-то сказать, Дарио спрашивает.
– Ты помнишь ту ночь, когда я отослал Алессандру?
– Конечно.
Как я могу забыть?
Это ужасный момент.
Она хороший человеком, очень хороший человек…
А ее сердце разбивалось прямо у нас на глазах.
Мы все это видели…
И все мы видели, что Дарио влюблен в нее.
Он просто не хотел…
… признаться в этом.
Черт.
Если это план Дарио – заставить меня понять, что на самом деле происходит между мной и Бьянкой, то он не стал бы настаивать.
Вместо этого он говорит.
– Никколо сказал мне кое-что после того, как я отослал ее. Он сказал, что я думал, будто любовь к ней сделает меня слабым… но я ошибался. На самом деле это сделает меня сильнее, потому что даст мне нечто большее, чем я сам, за что можно бороться. Я сказал ему, что у меня есть ты, он и семья, за которую я должен бороться, а он накричал на меня: – не будет никакой семьи, если все закончится на нас! Если мы умрем в одиночестве, то ради чего все эти жертвы? Чего все это стоит, если не с кем поделиться, если нет детей, которым можно передать это по наследству?
Я ошеломленно смотрю на брата.
Он никогда не говорил мне об этом.
Более того, я не уверен, что он когда-либо рассказывал мне что-то настолько личное.
– Я понимаю, что ты знаешь ее совсем недолго, – говорит Дарио. – Но, когда ты знаешь… ты знаешь. Я знал об Алессандре почти с того момента, как увидел ее… но я боялся. Я не хотел признаваться себе, что это был страх, но это было так. Я думал, что любовь к ней сделает меня слабым. Я ошибался. А Никколо был прав.
Он смотрит на меня и кладет руку мне на плечо.
– Не повторяй моей ошибки.
Я просто смотрю на него… и молча киваю.
Даже если бы я захотел заговорить, то не смог бы найти слов.
Вдруг я слышу голос Алессандры.
– О, а вот и двое наших любимых мужчин! Привет, мужчины!
Я оглядываюсь и вижу, что она идет к нам.
И Бьянка рядом с ней.
Ее лицо пленяет меня – ее красота.
Но дело не только в этом.
Это все, что я знаю о ней.
То, как она храбро вела себя во Флоренции, снова и снова…
Любовь, которую она питает к отцу и матери…
Ее готовность поставить на кон свою жизнь, чтобы спасти их…
Доброта и мягкость внутри нее…
Как только я вглядываюсь в ее глаза, все эти мысли обрушиваются на меня.
И мое сердце словно расширяется и заполняет всю грудную клетку.
Бьянка улыбается мне…
И в этот момент она является всем, что существует для меня.
И только голос Дарио выводит меня из оцепенения.
– А это две наши любимые женщины, – говорит он, подойдя к Алессандре и легонько целуя ее в губы. – Мы пришли сказать тебе, что все в порядке, можно возвращаться и завтракать.
– Все дела закончены?
– На данный момент.
– Хорошо – прогулка с Бьянкой была прекрасной, но я все еще слышу, как бурчит ее желудок, – поддразнивает Алессандра.
– Я в порядке! – протестует Бьянка.
– Ну, теперь мы наконец-то можем поесть, – говорит Алессандра, берет Дарио за руку, и они идут обратно к дому.
Бьянка встает рядом со мной.
– Все в порядке?
Я обхватываю ее за талию и притягиваю к себе, собираясь поцеловать.
Она слабо сопротивляется. Она оглядывается на моих брата и невестку, как бы говоря: – подожди, ты уверен, что хочешь это сделать?!
И я это делаю.
Подношу руку к ее лицу и целую ее.
Когда я отстраняюсь, она сияет.
– Все замечательно, – говорю я ей. И обнимаю ее за талию, пока мы идем к дому.
Глава 65
Адриано
Остается сделать еще кое-что.
К тому времени, когда мы возвращаемся во внутренний дворик, мои братья уходят по своим делам. Я оставляю Бьянку с Алессандрой и Дарио и иду в дом, чтобы разыскать тех, кого мне нужно увидеть.
Я нахожу их в гостиной, где они что-то обсуждают.
Когда я подхожу, Массимо и Ларс прекращают разговор и смотрят на меня.
– Привет, – говорю я.
– Как дела, – отвечает Ларс.
Массимо молчит.
– Я должен перед тобой извиниться, – говорю я Ларсу. – Ты не наемный убийца – ты семья. Ты был для Дарио таким же братом, как и все мы, когда прикрывал его в тюрьме. Я преступил черту, и ты был прав. Будет много ситуаций с высокими ставками, и я не могу срываться на крик каждый раз, когда меня разозлят. Прости меня.
Я протягиваю ему руку.
Ларс холодно смотрит на нее, затем пристально вглядывается в мои глаза.
Я думаю про себя: неужели он действительно не примет мои извинения?
Но на этот раз я не злюсь.
Я просто принимаю то, что заслужил.
Я опускаю руку и киваю.
– Я понял. Я не могу просто сказать, что мне жаль, и все будет хорошо, я должен…
И тут Ларс удивляет меня.
Он протягивает руку…
Хватает меня…
И обнимает.
Потом шлепает меня по спине один раз и отстраняется. И улыбается.
– Все хорошо, – говорит он тихо.
Я благодарно улыбаюсь и киваю.
Между нами снова все хорошо.
Потом я смотрю на Массимо.
Он мрачно смотрит на меня.
– … я не должен был тебя бить, – говорю я.
Он замирает на мгновение…
Затем хмурится.
– И это все?! Ларсу ты произносишь речь длиной в пять долбаных минут, а мне: – не должен был тебя бить?
Я пожимаю плечами.
– Ну, я не должен был.
Массимо делает паузу…
Затем качает головой.
– Член.
– Мудак.
Мы мрачно смотрим друг на друга.
А потом одновременно начинаем хохотать.
Вдруг он обхватывает меня за шею и пытается сделать мне подсечку.
– Думаю, я просто вытрясу из тебя извинения, – смеется он, когда я с трудом отстраняюсь от него.
– Гребаный придурок, – полузадушено, смеясь, выдавливаю я, вырываясь из его хватки. – Я должен пристрелить тебя…
– Только попробуй, – смеется он, снова надвигаясь на меня.
– Ну, я уже отшлепал тебя, так что…
– О, кажется, кто-то напрашивается…
– Не надо, блядь…
Массимо хватает меня, и мы валимся на пол, борясь, как в детстве.
Ларс вздыхает, но на этот раз с улыбкой, глядя, как мы катаемся по полу.
– Идиоты, – ласково говорит он.
Глава 66
Бьянка
Большую часть дня я провожу с родителями. У Адриано дела с братьями, поэтому у меня много времени, чтобы побыть с ними.
Мама проводит для меня экскурсию по дому, указывая на все красивые вещи, которые она здесь обнаружила.
Здесь есть библиотека, заполненная книгами, которым не менее двух веков…
Солярий с розами, растущими по ту сторону окон…
Даже часовня с потолком, покрытым облаками и ангелами такой красоты, что я могла бы поклясться, что их нарисовал Микеланджело.
Потом я играю с отцом в шашки в одной из гостиных. Для этого нам приходится использовать шахматные фигуры – маленькие статуэтки из слоновой кости и обсидиана на старинной деревянной доске, которая выглядит так, словно изготовлена много веков назад.
В основном мы это делаем, чтобы занять руки, разговаривая.
Мы вспоминаем, как я была маленькой девочкой, а он приносил мне домой копии журналов мод, таких как Vogue и Elle…
Как я вырезала картинки и делала коллажи, а потом расклеивала их по всей спальне, как другие девочки развешивают фотографии Джастина Бибера или братьев Джонас.
Папа смеется над тем, что в стенах все еще осталась тысяча крошечных дырочек, куда втыкались булавки.
Все в доме спокойно и расслабляюще. Это похоже на отдых на курорте.
Рядом всегда находится прислуга, готовая выполнить любую просьбу о еде или напитках…
И куда бы я ни посмотрела, везде красота. Картины, скульптуры, архитектура, ландшафтный дизайн – всего не охватить взглядом. Чтобы понять, насколько удивителен этот дом, нужно действительно в него вглядеться.
Кажется, что это особняк из сказки…
Как в «Красавице и Чудовище», если бы Белль жила не во французской глубинке, а в Тоскане.
Впервые за всю свою жизнь я чувствую себя по-настоящему счастливой.
А с Адриано рядом я чувствую себя в полной безопасности.
Все меняется за ужином.
Глава 67
Бьянка
Ужин потрясающий.
На аперитив – оливки и миндаль из садов поместья с бокалом сладкого просекко.
В качестве антипасты предложена мясная тарелка с прошутто, салями и сливочными сырами с соседней фермы.
Первым основным блюдом становится паста с морепродуктами в сливочном соусе с изумительным белым вином.
Затем отбивные из ягненка с нежным мятным соусом, с гарниром в виде запеченных овощей. Красное вино, которое мы пьем, произведено на собственных виноградниках Розолини и отличается ярким вкусом – нотки лаванды, малины и шоколада.
На столе целое блюдо из сыра и созревших на солнце фруктов: нарезанных абрикосов, слив и груш.
И, наконец, греховно вкусный тирамису в завершение.
А разговоры!
Адриано и его братья рассказывают нам множество забавных историй о том, как они росли в поместье.
Как они разыгрывали друг друга и многострадальных слуг…
А однажды, когда Адриано было одиннадцать лет, они решили поохотиться на кабана.
История закончилась тем, что все мальчики забрались на дерево, а кабан пронесся под ними. Они просидели там до ночи, пока родители не поняли, что они пропали, и отправили на поиски отряд.
– Но они застрелили кабана, и через неделю мы ели его на ужин, – говорит Адриано.
– Даже если ты наложил в штаны, когда он за тобой гнался, – фыркает Массимо.
– ЭЙ! – кричит Адриано. – Может, мне стоит рассказать им о том, как ты пошел купаться голышом, когда тебе было пять лет, и та черепаха…
– ЛАДНО, ЛАДНО! – Массимо перебивает его. – Они не хотят об этом слышать.
– Нет, хотим! – смеюсь я.
Это вечер смеха, потрясающей еды и отличной компании.
А потом…
… все меняется.
Никколо прочищает горло.
– Алессандра, будь добра, отведи Бьянку и ее мать в гостиную. Нам нужно кое-что обсудить с синьором Леттьери.
Я вижу тень, которая пробегает по лицам обоих моих родителей – и особенно отца.
– Конечно, – говорит Алессандра, вставая.
Но я не двигаюсь с места.
– Что происходит? – спрашиваю я.
– Просто некоторые подробности о ситуации во Флоренции, – небрежно отвечает Никколо.
– Я была во Флоренции с Адриано. Мне тоже хотелось бы узнать о ситуации.
– Это касается бизнеса. Если позволите? – с улыбкой говорит Никколо и жестом указывает на Алессандру.
Я смотрю на Адриано, который сидит рядом со мной.
Он наблюдает за мной нейтрально, как бы ожидая, что я буду делать дальше, но не призывая меня к тому или иному решению.
Я не рассказывала родителям о том, что произошло.
Они не знают, что в меня стреляли…
И они не знают, как близко я была к смерти.
Поэтому я говорю неясно…
Но я знаю, что Никколо прекрасно понимает, что я имею в виду.
– Я была там, в гостинице, – говорю я. – Я передала Адриано информацию, которая привела к моему отцу. После всего, что мне пришлось пережить, я думаю, что заслуживаю того, чтобы остаться в этой комнате.
Никколо, казалось, немного ошеломлен.
Адриано подавляет улыбку…
А через стол я вижу, как Алессандра одобрительно кивает мне.
Никколо смотрит на своего Дона.
– … она может остаться, – говорит Дарио. – Она заслужила свое место.
Гордость заполняет мою грудь.
И я чувствую, как рука Адриано сжимает мою под столом, как бы говоря: «Молодец».
– Я провожу синьору Леттьери в салон, – легко соглашается Алессандра. – Пожалуйста, присоединяйтесь к нам, когда закончите, и мы все выпьем после ужина… хотя не вините нас, если мы начнем без вас.
Мама смотрит на отца, который ободряюще кивает, и выходит вслед за Алессандрой из комнаты.
– Хорошо, – говорит Никколо, как только они уходят. – Нам нужно действовать в ближайшие двадцать четыре часа, если мы хотим заполучить Меццасальма.
– Каков план? – спрашивает Дарио.
Никколо жестом указывает на моего отца.
– Меццасальма нужен синьор Леттьери… поэтому я предлагаю использовать его в качестве приманки. Чтобы выманить Меццасальма из укрытия.
Отец бледнеет.
Я знаю, что он считает, что они наконец-то показывают свои истинные лица…
Что Розолини ничем не лучше Агрелла.
Они используют его как пешку в своей игре.
А после того, как они спасают ему жизнь и оберегают его жену, кто он такой, чтобы сказать «нет»?
Поэтому я решаю сказать это за него.
Но как только я начинаю говорить, Адриано делает то же самое.
– Нет…
– Нет.
Мы оба смотрим друг на друга – и я благодарно улыбаюсь ему.
– Что значит «нет»? – холодно говорит Никколо. Не мне, а своему брату.
– Со всем уважением, – говорит Адриано спокойным голосом, – я хотел бы предложить альтернативный план.
Никколо смотрит на Дарио, затем снова на Адриано.
– Я слушаю.
– Позвольте мне вернуться во Флоренцию и выманить Меццасальма.
– И как ты собираешься это сделать?
– Я узнаю, где находятся его люди, и буду убивать их одного за другим, – говорит Адриано. – На трупах я оставлю сообщение: «Нам нужно поговорить».
– Это очень похоже на серийного убийцу, – весело говорит Никколо.
– Это привлечет его внимание.
– Да, но не так, как ты хочешь. Меццасальма не станет с тобой разговаривать. Он просто пошлет всех своих людей за тобой и либо поймает тебя и будет пытать, либо пристрелит, как бешеную собаку. Нет… нам нужна приманка. – Никколо указывает на моего отца. – И это он.
– Я хочу, чтобы синьор Леттьери был в безопасности, – парирует Адриано, его голос слегка дрожит.
– Как и все мы, но он в опасности, где бы ни находился. Мы можем сражаться во Флоренции, или здесь, на ступенях нашего дома, но не заблуждайтесь, сражение будет, так или иначе. Любые представления о том, что здесь он в безопасности, пока Меццасальма ищет его, – иллюзия.
– Со всем уважением, – говорит Адриано, все больше и больше напрягаясь, – но нам нужно найти другой способ.
– Я это сделаю, – говорю я.
Все глаза за столом вдруг смотрят на меня.
– Нет, – яростно возражает отец.
И в то же время Адриано говорит.
– НЕТ.
Но я игнорирую их обоих и сосредотачиваюсь на Никколо.
– Если они увидят моего отца, то убьют его. Они не будут терять времени, а просто пристрелят его. Но меня они будут рассматривать как разменную монету. Они не будут пытаться меня убить. Они захотят сохранить мне жизнь, чтобы заставить моего отца сдаться.
Никколо поднимает брови и склоняет голову набок.
– Это хорошая мысль.
– К тому же, если это тот человек, которого я видела в модельном агентстве…
– Какой человек? – спрашивает Никколо.
За всей этой суматохой я забыла, что не рассказала им о человеке с жестокими глазами.
– Она видела какого-то парня, который приходил к Батисте Агрелла за несколько часов до событий в гостинице, – поясняет Адриано.
После того, как я отвечаю на все вопросы Никколо, он сговорит.
– Значит, ты, возможно, единственная, кто когда-либо видел Меццасальма.
– Да.
– Это еще лучшая причина для того, чтобы ты стала приманкой.
– Нет, – решительно возражает Адриано. – Мы даже не знаем, видела ли она именно его!
Никколо уже собирается ответить, когда начинает говорить мой отец.
– Я сделаю это, только не впутывайте в это мою дочь.
– Нет, папа, – тихо говорю я. – Ты знаешь, что я права.
В его глазах стоят слезы, когда он качает головой.
– Паперотта…
– Прости, но ты слишком глубоко увяз. И больше не можешь делать выбор за меня. Не после того, как ты принял столько плохих решений за всю мою жизнь.
Я вижу обиду на его лице, и это убивает меня.
Но я не собираюсь ставить его в ситуацию, в которой он может умереть.
По крайней мере, у меня есть шанс, как бы сильно папа этого не желал.
К сожалению, единственным способом заставить его замолчать, было напомнить ему о том, как он подвел меня в прошлом.
Как бы больно ни было видеть его реакцию.
Но это срабатывает.
Он просто сидит с выражением стыда на лице и больше ничего не говорит.
Но Адриано не закончил.
– Нет, – говорит он. – Я не собираюсь снова подвергать тебя опасности…
– Во Флоренции я каждую секунду была в опасности, но ты меня уберег. И ты снова будешь рядом со мной, защищая меня.
– Но…
Я сжимаю его руку под столом.
– Вместе, несмотря ни на что… так? – шепчу я.
Адриано выглядит совершенно ошарашенным.
И больше он ничего не говорит.
– Вас будет не двое, – произносит Никколо. – Вся наша организация будет поддерживать вас. Нам нужно будет укрепить дом, чтобы защитить его от нападения, но это будет недостаточно. Мы пошлем с тобой всех свободных людей.
– Ты не должен приказывать им, – говорит Адриано. – Это должно быть добровольное решение…
– Тогда позволь мне быть первым, – предлагает Массимо. – Я поеду с вами.
Как только Массимо это говорит, клянусь, Адриано выглядит так, будто он поперхнулся.
– Я тоже, – с улыбкой говорит Ларс.
– И я, – добавляет Валентино.
– Я с вами, – продолжает Роберто.
– Нет, – огрызается Никколо, – мы не пошлем бухгалтера вместе с солдатами!
– Эй… – протестует Роберто, его чувства задеты.
– Я поеду, – говорит Дарио.
– НЕТ, НЕ ПОЕДЕШЬ! – кричит Никколо, ударяя по столу. – Ты не ставишь короля на переднюю линию шахматной доски! Ты можешь иметь оружие и охранять Леттьери, но ты НЕ поедешь во Флоренцию!
– Ладно, – вздыхает Дарио.
Никколо смотрит на Дарио так: —о чем, черт возьми, ты думаешь?!
Затем он снова поворачивается к Адриано.
– Дело вот в чем: как только ты выманишь Меццасальма, ты не должен позволить ему узнать, что отец Бьянки у нас, и не должен позволить ему понять, что мы уже знаем о Риме, Венеции и прочем. Иначе все будет кончено.
– Но ты уже сделал кучу звонков их консильери, – протестует Адриано. – Если Меццасальма поддерживает с ними контакт, разве не будет очевидно, что мы знаем?
– Нет, потому что я замел следы. Я обзвонил всех консильери во всей Италии. Очевидно, что генуэзцы с нами, потому что Алессандра – их внучка, а вот остальные – на волоске. Кто-то нейтрален, кто-то не поверил, кто-то сказал, что верит… но только Рим, Венеция, Сицилия, Неаполь и Милан не захотели со мной разговаривать. Так что не сообщайте Меццасальма, что МЫ знаем, почему они не хотят со мной разговаривать.
– Хорошо.
– У меня есть одно условие, чтобы стать частью плана, – говорю я.
Никколо поднимает бровь.
– Какое?
– Что бы ни случилось… вы должны обеспечить безопасность моих родителей. До конца их жизни, если понадобится.
Никколо одаривает меня крошечной улыбкой, которую я расцениваю как уважение.
– Дон Розолини?
– Считай, что сделано, – говорит Дарио. – Я клянусь в этом своей семьей и жизнью моих будущих детей.
– Тогда я согласна, – говорю я.
– Дон Розолини, – хрипло говорит мой отец, – прошу вас, я умоляю вас…
– Ваша дочь права, синьор Леттьери, – ровно отвечает Дарио. – Ее план – лучший. И вы не должны отвергать жертву, которую она готова принести ради вас.
– Сэр, ни один отец не должен хоронить своего ребенка, – говорит папа, и слезы текут по его щекам.
В этот момент мое сердце обрывается.
– Я согласен, – тихо отвечает Дарио. – И я никогда не хотел бы хоронить своего брата… но он готов рисковать рядом с ней. Так что мы оба должны уважать их желания.
Моему отцу нечего на это сказать.
– Что ж, – говорит Никколо, – я понимаю, что это не самая радостная нота, но предлагаю присоединиться к Алессандре и синьоре Леттьери в гостиной. Мы с Дарио поговорим с Адриано и Бьянкой утром, когда я еще раз обдумаю план. А пока давайте постараемся забыть о завтрашнем дне и просто наслаждаться сегодняшним вечером.
– Сначала я должен поговорить с дочерью, – просит отец.
– Это твое право, – отвечает Никколо.
– А потом мне тоже нужно поговорить с ней, – мрачно говорит Адриано.
– Не знаю, есть ли у тебя это право, но пусть будет так, – разрешает Никколо. – А теперь пойдемте к дамам, пока они не начали думать, что мы затеяли что-то нехорошее.
