Текст книги "Порождая бурю (СИ)"
Автор книги: Оливия Бини
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 24 страниц)
40. Поздравление
Как и в любое дождливое утро, избалованный солнцем Рим сходил с ума. В резиденциальном районе, где жил Бенджамин, вместо тротуаров, заполненных школьниками и их родителями, узкие дороги заполнились машинами. Все, даже те, кто раньше ходил пешком, сели в личный транспорт, чтобы доехать сухими хотя бы сто метров. Из-за этого колонна машин медленно ползла до школы. Кому-то удавалось пристроиться во второй ряд, тесно прижавшись к припаркованным автомобилям. Кто-то останавливался напротив школьных ворот, высаживал свое чадо, при этом обязательно выползал из машины сам, шел к багажнику и суетливо вынимал оттуда здоровенный рюкзак. Потом еще несколько секунд на поцелуи, и колонна взрывалась противными сигналами клаксонов.
Бенджамин оказался одним из тех неудачников, затесавшихся в очередь перед школой. Его бесила итальянская неорганизованность, нерасторопность и наплевательское отношение к окружающим. А также тот факт, что дети не могли войти даже на порог здания школы под крышу прежде, чем раздавался звук звонка. Неужели нельзя активировать страховку на десять минут раньше, чтобы толпе не приходилось мокнуть под ледяным зимним дождем. Он потерял не меньше двадцати минут на двухстах метрах дороги, а когда выехал на кольцевую, снова увяз в пробке.
В студии физиотерапии он появился вовремя только благодаря тому, что выезжал всегда рано, чтобы до начала приема успеть разрулить накопившиеся административные дела. Сегодня все пошло не по плану, и это страшно раздражало. За то время, что он потратил, нажимая на педали газа и тормоза, Бенджамин смог только позвонить матери и напомнить ей встретиться со своим другом, чтобы забрать необходимую ему книгу, потом в клиентскую службу “Амазона”, чтобы разобраться, почему его заказ никак не может быть доставлен и даже дозвонился три раза в службу поддержки телефонной компании, стобы решить проблему с интернетом дома. Но каждый раз связь прерывалась, поэтому Бенджамин оставил это дело.
Справа от него по обочине в небольшой машинке за рулем сидела темноволосая девица, которая так и стремилась вклиниться впереди машины Бенджамина. Она обогнала длинную колонну таких же терпеливых автомобилистов, как и он, чтобы затем влезть, избежав таким образом длинной пробки. Такое поведение задело Бенджамина, и он по-джентльменски сделал все, чтобы не пустить нахалку вперед. Ему почему-то пришло в голову, что Розалия, должно быть, водит так же: влезает без разрешерия, потому что считает, что ее время гораздо дороже других.
Эта мысль отбросила его назад на несколько дней, когда они кричали друг на друга в офисе Марии Луизы. Розалия обвинила его в том, что он развлекался с ней, пока было интересно, как это делали многие до него. Но это было в корне не верно. Бенджамин сказал, что любит ее, он заботился о ней, он переживал ее боль, как свою собственную. А она говорит, что ему надоело?! Да, ему надоело в конце концов, потому что от Розалии не было никакой отдачи, кроме как во время секса. И ему стало этого мало. Но самое главное – Бенджамин не верил, что что-то может измениться. Чем больше он узнавал девушку, тем больше он видел перед собой препятствий быть с ней.
Бенджамин любил дело, которым занимался. Хирургия его привлекала гораздо меньше. Ему нравилось наблюдать, как день за днем то, что раньше было неподвижным или болело, выздоравливало и начинало двигаться. Он любил прогресс, развитие, движение вперед. И если бы его попросили выбрать, теперь он не смог бы решить, что для него важнее: медицина или каратэ.
В кабинете Бенджамин переоделся и оставшиеся пять минут до первого пациента сел за стол и взял смартфон. И сразу же раздался стук в дверь, и на пороге появилась Элена с бумажным стаканчиком с кофе.
– Доброе утро, Бен! – Она улыбалась и уже подходила к нему. – Не вставай…
Она обошла его и встала сзади, сначала поцеловав его в щеку, а потом положив ему обе руки на плечи.
– Как дела, Бен? – руки Элены стали разминать ему плечи через ткань рабочей униформы. – Как ты напряжен!
– Хм… Я немного устал, должен это признать. Утром здесь, вечером в школе…
Он закрыл глаза. Руки Элены творили чудеса. Бенджамин их прекрасно помнил, с того времени, когда они были вместе.
– Тебе нужно расслабиться! Отдохнуть… – шептала она ему на ухо, продолжая массаж. – Даже большие и грозные мужчины нуждаются, чтобы из понянчили и окружили любовью.
– Хм… – вырвалось у Бенджамина, и он открыл глаза.
– Та девочка, Розалия… Что у тебя с ней?
– Хм… Ничего! Мы с ней несовместимы.
Говорить это вслух было странно, но так оно казалось реальнее и правдоподобнее.
– Жаль, Бен. Глядя на тебя на рождественском обеде, я подумала, что это она.
Элена вдруг оторвала руки от плеч и, наклонившись, обняла Бенджамина за шею. Она прижалась к его задней части шеи щекой.
– Такая мысль посещала и меня, – ответил он, поглаживая ее руки. – Но я ошибся.
– Главное, осознать это, пока еще не слишком поздно, – добавила женщина.
– Будем считать, что я успел, – усмехнулся Бенджамин. – Элена, прости, мне пора начинать.
– И мне.
Она расцепила руки, снова поцеловала его в щеку и, пожелав хорошего дня, вышла. А Бенджамин пригласил первого пациента. Обычно общительный, сегодня он мало разговаривал и погружался в свои мысли каждый раз, когда у него выдавалась свободная минута. В пятницу он сказал Розалии то, что думал на самом деле. Она так разозлила его, что стало не важно, обидит он ее или нет. Эта ненужная политкорректность! В прошлый раз Бенджамин пытался ее оградить от резких слов, но она заслуживала их все. Эта неуемная жажда спорить, доказывать, подавлять и торжествовать...
Вечером Бенджамин вошел в зал, снял обувь и вступил на татами. Он слышал в женской разлевалке голоса, но только не голос Розалии. Впрочем, она могла и молчать в тот момент. Но он совсем не чувствовал запаха ее духов, который всегда улавливал в воздухе, когда она появлялась в школе. О ее присутствии ему становилось известно намного раньше, чем он видел ее.
Сегодня Розалия не пришла. Об этом сообщила Мария Луиза, уточнив, что Розалия слегла с жесточайшим гриппом. Бенджамин, конечно, в это не верил. Но мысль, что он ее не увидит, не могла не радовать. Встречаться с ней после того, что произошло, он не хотел. Но ее отсутствие не просто означало, что сегодня ее нет, оно могло означать, что ее больше не будет. Зная характер Рози, его предположения могли оказаться верными. Осознание этого отозвалось тупой болью в груди. Как бы ни был убежден Бенджамин в правильности своих действий, все же разрыв оказался более болезненным, чем он ожидал.
Он наивно полагал, что поведение Розалии, ее способы реагировать на окружающих, решать проблемы, сосуществовать среди других – все то, с чем не был согласен Бенджамин, помогут ему забыть ее улыбку, прикосновения, голос. Что негативное вытеснит моменты, когда он был с ней счастлив. Что недовольство ею облегчит ему муки о правильности принятого решения и полностью исключит сомнение.
Бенджамин ошибся в расчетах. Он всегда ошибался, когда дело касалось Розалии. Ее действия подчинялись лишь какой-то ее собственной логике. Лучшее, что можно было сделать – это сбежать. И Бенджамин так и сделал. Но он не мог избавиться от желания видеть ее. Когда после двух дней отсутствия, она появилась в школе все еще с остатками насморка и редким кашлем, он украдкой бросал в ее сторону взгляд. А ведь они даже не поздоровались друг с другом. Но он был рад видеть ее. Ему было важно знать, что с ней все хорошо.
Мария Луиза часто оставляла свое рабочее место, чтобы лишний раз взглянуть на поссорившихся влюбленных, а во взаимности чувств она даже не сомневалась. Ее и смешило и расстраивало это показное безразличие. Она замечала короткие взгляды со стороны обоих. Воспользовавшись моментом, пока Розалия стояла одна, она подошла к ней и что-то спросила. Та беззаботно улыбнулась и подернула плечами. Бенджамину было трудно разобрать, о чем говорили две женщины, да и наблюдать за ними долго он не мог, иначе кто-нибудь мог заметить, что он не сводит с них обеих взгляд.
Вдали от Розалии Бенджамину не становилось легче, но так, по крайней мере, он мог расслабиться. Рядом с ней это было невозможно: его преследовал ее запах, тот, что с самого начала одурманил его сознание настолько, что Бенджамин позабыл о Маринелле и пошел на измену.
У Бенджамина было не мало партнерш, со многими из них он остался в хороших отношениях, даже если инициатором окончания отношений был он. Некоторые не смогли принять разрыв и окончательно самоликвидировались. Были и такие, с которыми завязалась дружба. Одной из них была Элена – врач, к которой Бенджамин отправил Розалию, чтобы сделать компьютерную томографию. Они давно работали вместе. Элена придерживалась свободных взглядов и постоянно пребывала в перманентном состоянии заядлой одиночки, что, однако, вовсе не мешало ей менять партнеров в свое удовольствие. Она, Бенджамин знал это, была бы не прочь вспомнить прошлое и с ним, но только на короткое время.
В его день рождения Элена везла его на ужин. Он даже не сопротивлялся – надо было отвлечься и по возможности развлечься. А может даже и напиться, и очнуться в ее постели.
– Куда мы едем? – поинтересовался Бенджамин, наблюдая, как резко съехала Элена с кольцевой, даже не сбавив скорость. – Хотя, не отвечай. Мне не так важно. Твоему вкусу я доверяю.
– И прекрасно, тебе понравится.
Заведение оказалось небольшим пабом, в котором Бенджамин раньше не бывал. На вывеске, которую он не успел прочесть, красовалась английская королева Елизавета с огромной кружкой пива в руке. Внутри играла музыка, но было довольно пустынно, лишь бармен стоял за стойкой и протирал бокал.
– Это не очень популярное место, как я…
Он не успел закончить, потому что откуда то из-за столов, стойки и других скрытых мест повыскакивали знакомые лица и проорали «С днем рождения». И сразу все ринулись к Бенджамину поздравлять его. А он стоял ошалевший и не понимал, приятно ему или нет. Здесь были не только коллеги по карате и старшие ученики, но и коллеги из студии физиотерапии. И это точно было дело рук Элены. Сбежать было невежливо да и невозможно, поэтому оставалось только улыбаться и чокнуться с каждым присутствующим.
Адриано произнес тост, в разгар которого дверь паба открылась и на пороге показались Розалия и Мария Луиза.
– И какого черта нужно было ехать так далеко, чтобы попасть в прокуренный бар с кучей странных людей?
В зале воцарилась тишина. Все смотрели на Розалию .
– Кажется, я знаю большую часть этих странных людей! – криво улыбнулась она. – Что празднуем? – обратилась она на этот раз к присутствующим.
Бенджамин силился, чтобы не рассмеяться. Ситуация казалась ему комичной. Пожалуй, из всех, кого он знал, только Розалия могла держаться с такой невозмутимостью после того, как ляпнула что-то. Он взглянул на недовольного Адриано, затем на покрасневшую Марию Луизу и решил спасти ситуацию и затянувшееся молчание.
– За меня! – громко сказал он и высоко поднял бокал.
В ответ раздались возгласы, и тост был завершен.
– Мои поздравления, – пробурчала Розалия и стала пробираться к бару.
Она пила. Бенджамину не удавалось постоянно держать ее в поле зрения, потому что Розалия передвигалась по заведению без какой либо видимой цели, а к нему постоянно кто-то подходил. Но он видел в ее руке по крайней мере два разного цвета коктейля. Она почти ни с кем не разговаривала и, возможно избегала встречи с ним.
В какой-то момент музыка заиграла громче, гости задвигались и кое-кто даже начал танцевать. Бенджамин решил для себя, что не сдвинется с места даже ради Элены, которая всегда была без ума от танцев. С его места за столиком недалеко от импровизированной сцены, где стояло музыкальное оборудование, было прекрасно видно, как у барной стойки Розалия протянула руку за третьим бокалом. Ее окружили Давиде, Дамиано, Сара и другие. Оттуда слышался смех и громкие голоса. Бенджамин был уверен, что шла обычная полушуточная перепалка между Розалией и другими. И вскоре отвернулся, отвлеченный другими гостями. Но не прошло и нескольких минут, как шум и возня привлекли его внимание.
Подталкиваемая Давиде, Розалия, хохоча и размахивая рукой с на половину пустым бокалом, шла к сцене. Она что-то долго шептала парню за компьютером, а потом взяла микрофон и заговорила:
– Всем добрый вечер. Мы тут поспорили с моим бывшим – Давиде, – Розалия пренебрежительно махнула в его сторону, – что я спою при всех. Бедный, он и не знает, что мне совершенно не слабо. И, конечно, воспользуясь случаем, хочу поздравить Бенджамина Чапмана с днем рождения. Я без подарка. Как всегда информация прошла мимо меня.
По голосу можно было догадаться, что Розалия не была полностью трезва. Она много улыбалась и была просто очаровательна. Бенджамину редко приходилось видеть ее в чем-то отличном от каратеги или джинсов. А длинные платья или юбки вместе с распущенными вьющимися волосами всегда мысленно отсылали его к образу Йеннифер.
С первыми аккордами девушка выпрямила спину и, сделав глоток, отставила бокал в сторону на большой динамик. Бенджамин напрягся. Он ни разу не слышал, как она поет. Но даже отсутствие голоса или чувства ритма не смогли бы остановить Розалию, когда она была подшофе. Самоуверенность освобождала ее от повторного обдумывания собственных действий. Не без волнения он ожидал, когда она запоет, и был приятно удивлен, когда услышал ее голос.
Розалия выбрала песню Элизы «Или, возможно, это ты». У нее был приятный голос, ничем не примечательный, не особенно сильный, но в ноты и в ритм она попадала прекрасно, и самое главное, она как будто оказалась в каком-то своем измерении. Она смотрела поверх голов присутствующих на экран большого телевизора в конце зала, иногда прикрывая глаза. И ни разу не опустила взгляд на сидящего перед ней Бенджамина. Однако не смотря на это, его не оставляло ощущение, что песня была выбрана не случайно. С какой целью, он думать не хотел – Розалия была непредсказуема, а выдумывать было не в его правилах.
Бенджамин просто замер на три минуты, наблюдая, как Рози полностью игнорировала его. Во время проигрыша она немного отпила из своего бокала, перекинулась парой слов с Давиде, который стоял прямо перед ней, а потом допела и положила микрофон на колонку. Ей громко апплодироапли все, кроме Бенджамина.
– Наша Оззи еще и неплохо поет, – снова лез Давиде, когда они остановились перед столиком, где сидели Бенджамин и Элена.
– С удовольствием спою или на твоей свадьбе, или на похоронах, – небрежно бросила Розалия. – Ты проиграл. О своем желании я сообщу позже!
Она лишь на мгновение скользнула взглядом по лицу Бенджамина, а потом двинулась вглубь зала совсем рядом с ним, задев подолом длинной юбки его колено.
В тот вечер он больше ее не видел. Мария Луиза подошла к нему попрощаться и добавила, что отвезет Розалию домой. Бенджамин коротко кивнул. Он был ей благодарен за это.
41. Стать невидимкой
Розалия с трудом представляла душевную организацию других людей. Она не знала, что любовь, которую испытывал к ней Бенджамин, не могла испариться в одно мгновение лишь потому, что он решил порвать с ней. Она не знала, что не смотря на негативные чувства, он помнил моменты, когда она делала его счастливым. И от этого расставание казалось почти бессмысленным. В ее голове слова о конце их связи автоматически означали, что он больше не любит ее. Ведь как же можно отказаться от человека, которого любишь?
Она догадывалась, что любовь не может уйти бесследно, не может и оставить только сожаление. Ее чувства к Луиджи не исчезли с его смертью. Не исчезли они и сейчас по прошествии пяти месяцев. Она, пожалуй, острее чувствовала его нехватку. Значит, и Бенджамин не мог разлюбить ее. Разве что, он никогда не любил ее вообще.
Мысль эта казалось странной, но как иначе могла объяснить сама себе Розалия его поступок. Он ударил отца ради нее, а потом наговорил кучу всего и ушел. В подобные идеи верить было гораздо легче, чем во что бы то ни было другое. И Розалия, убедив себя, включила полный игнор по отношению к Бенджамину.
Когда она вернулась после болезни на работу, Мария Луиза выловила ее в коридоре и спросила:
– Неужели не болит?
Розалия смерила ее внимательным взглядом – уж точно ее не спрашивали про здоровье.
– Я в ярости, как гиена! – неприятно рассмеялась девушка.
Она действительно злилась и была убеждена, что именно Бенджамин должен был просить у нее прощения за несправедливые тяжелые обвинения. Но тот, подобно ей самой, игнорировал ее сразу после приветствия.
Чем больше проходило дней, тем сильнее на Розалию наваливалась неясная тяжесть. Рядом с Бенджамином ей становилось физически плохо: руки начинали трястись, а в груди было так тесно, что, казалось, не хватало воздуха. Во время занятий он проходил мимо нее и даже если и обращался при необходимости, то голос его был ровный. Розалия ожидала, что Бенджамин, так же, как и она, должен быть зол на нее. Учитывая все предъявленные ей претензии, иначе и быть не могло. Но Бенджамин вел себя спокойно, ровно, даже безразлично.
Сначала подобное его поведение приводило девушку в негодование, потом стало удивлять, но вскоре – просто расстраивать. Розалия не понимала, почему. Она так и осталась бы в полном неведении, что происходит, если бы однажды на занятии не появилась Лаура. Наблюдая, как та весело шутит с Бенджамином, касается его плеча и смотрит ему в глаза, чего с Розалией не случалось уже несколько недель, девушка вдруг осознала, что страшно ревнует. Странно, но ей вовсе не хотелось оттащить за волосы от бывшего любовника подругу, которая все еще с ней не разговаривала. Розалии, напротив, хотелось спрятаться, убежать, исчезнуть. Наблюдать, как Бенджамин в ответ расточает улыбки для Лауры, как в уголках глаз его толкаются мелкие морщинки, свидетельствующие об искреннем веселье, причиняло Розалии боль. Было невыносимо осознавать, что раньше все это предназначалось только ей одной, а теперь в ее сторону даже не смотрели лишний раз.
Сомнение закралось еще тогда, но лишь стоя на сцене в день рождения Бенджамина, Розалия поняла, что чувствовала к нему гораздо больше, чем думала и осознавала.
О празднике заранее она ничего не знала. Конечно, она заметила переговоры и перешептывания за своей спиной в зале. Но не придала этому значения, считая, что обсуждают их с Бенджамином. Когда же Розалия сообразила, куда попала, благодаря Марии Луизе, было поздно поворачивать назад.
После первого бокала Розалия нашла собеседников. После второго ей стало весело, а после третьего она вышла петь перед всеми, потому что поспорила с Давиде. Уже на следующий день она, вспоминая о прошедшем вечере, поняла, что целью бывшего было выставить ее на посмешище. Даже песню он выбрал сам. Она бы исполнила что-то энергичное, с вызовом, типа «Оставь меня бездыханной» от Corrs или “Последний танец” Бубле. А вместо этого нужно было тянуть песню Элизы, которую, кстати, она и слышала-то от силы раз пять.
Алкоголь, конечно, делал Розалию менее чувствительной к внешним раздражителям и совсем обнулял сомнения и неуверенность, но видеть прямо перед собой Бенджамина отрезвляло. Она не смотрела на него, устремив взгляд вдаль над его макушкой на большой телевизор на стене, где показывали текст. Только читая его, она вдумалась в слова. “Или, возможно, это ты”…
Это был он – Бенджамин. Ласковый, нежный, заботливый и добрый. Сильный, ироничный, требовательный, прямолинейный и... Розалия отчаяннно искала хотя бы одно отрицательное качество, но не находила. И на этом фоне очень ярко зияли все ее причуды, жертвой или свидетелем которых он был. Она вдруг осознала, что единственным способом избежать всех ее выходок стал разрыв. До этого она вообще не допускала мысль, что может быть не права, считая себя жертвой в этой истории. Что ее сопротивление всем изменениям извне могло восприниматься Бенджамином, как явное доказательство ее недоверия, ее отрицания возможности быть вместе. А что бы сделала она сама в подобной ситуации? Как долго бы терпела и давала шанс?
Когда Розалия застукала Давиде целующегося в раздевалке с Мартиной, она ни секунды не колебалась, как поступить: для нее все было кончено, а ведь она даже не была влюблена в него. Что же должен был испытывать Бенджамин, когда узнал про Аугусто!
С самого начала Розалия вела себя крайне эгоистично, преподнося себя как нечто ценное, не подлежащее ни осуждению, ни изменениям. А он позволял ей быть собой, настаивать, чудить... Он делал больно себе, чтобы не делать больно ей. Она же делала больно ему, чтобы сохранить свое хрупкое равновесие.
Когда Розалия едва лишь допустила мысль, что Бенджамин мог оказаться не таким уж неправым, ее потянула вниз бешенная лавина чувств. За выходные, что она не видела его, гнев ее сошел на нет, а место него появилось желание все вернуть.
В школе Розалия все еще не здоровалась с Бенджамином, но теперь не потому, что злилась на него за то, что он бросил ее, но потому, что едва она сталкивалась с ним взглядом, горло сжималось, не позволяя выдавить ни слова. Она испытывала не то страх, не то стыд, но при этом страстно желала, чтобы он сделал первый шаг. Бенджамин придерживался нейтрально-строгой линии поведения. И это, кажется, заметили все. Если раньше мало кто обращал внимание на холодность между ними, то теперь ни у кого не осталось сомнений в возникших разногласиях.
В любую свободную минуту Розалия теперь копалась в себе. Она это делала прежде не часто, предпочитая игнорировать неприятности. Теперь же ей хотелось найти способ, чтобы Бенджамин вернулся к ней. Его отсутствие тяготило ее. Она скучала не только по его объятиям, но и его присутствию, взгляду, полному невысказанных мыслей и чувств, его многозначительному “хм”.
Розалия вдруг поняла, что чувствует себя так же, как чувствовала, когда умер Луиджи. С той лишь разницей, что Бенджамина она могла видеть три раза в неделю, но он казался ей дальше, чем это можно было себе представить. Девушка ни разу не подошла к нему сама, даже если ей нужно было решить некоторые рабочие вопросы. Она шла к Марии Луизе, а та делала вид, что так и надо – быть посредником между ней и Бенджамином.
В тайне Розалия надеялась, что в обратную сторону общение будет идти напрямую, но Бенджамин, судя по всему, придерживался того же мнения, как и она сама. Это расстраивало. Возвращаясь домой, Розалия нередко пропускала ужин, не желая разговаривать с вечно крутящейся на кухне синьорой Пеллегри. Оставаясь одна, девушка начинала вариться в собственном соку, возвращаясь раз за разом к случившемуся и пытаясь найти выход.
На февральских соревнованиях ее не попросили как прежде присматривать за младшими учениками, вероятно потому, что ее считали ненадежной. Это было унизительно, но Розалия не пошла разбираться. Раньше бы она непременно потребовала объяснений и уж точно получила бы их. Но теперь она сделала шаг назад. Как так получилось, Розалия не могла объяснить. Из воинствующе настроенной она превратилась в ту, которая чувствовала себя не в своей тарелке рядом с Бенджамином.
Соревнования взрослых начинались после обеда. Как и всегда из-за разного рода промедлений и задержек, все сдвинулось и теперь проходило с опозданием в два с половиной часа. Розалия не хотела присоединяться к остальным одногруппникам, а разогрелась сама в боковой комнате с участниками из других школ. Потом она села на трибуну и оттуда некоторое время наблюдала за поединком кумитэ у подростков. Ее внимание было приковано к тому татами, где в роли судьи выступал Бенджамин.
У Розалии совсем не было настроения участвовать. Она бы с удовольствием уехала домой, но непонятно откуда взявшееся чувство ответственности заставляло остаться. Такой далекой от происходящего ее еще не видели. Но меж тем уровень нервозности был так высок, что болела голова. Девушка переживала, что среди судей окажется Бенджамин. Она будет нервничать еще больше под его взглядом. Вряд ли удастся абстрагироваться и сконцентрироваться.
Ката прошла так себе. Розалия заняла третье место и то лишь потому, что попадала в пару со спортсменками слабее себя. Никакого сожаления по этому поводу она не испытывала, только облегчение, что по крайней мере это состязание закончилось. Среди судей Бенджамина не было, но это едва ли помогло ей. В голове варилась такая каша, что сложно было выделить главное и полностью прислушаться к своему телу.
Во время кумитэ ей повезло гораздо меньше. Выстроившись с другими участницами на татами для приветствия, Розалия поторопилась обрадоваться, что и здесь не было Бенджамина. Но по неясной ей причине он сменил одного из коллег в последний момент. Более того вместе с ней стояла и Лаура, которая раньше не часто удостаивала своим присутствием бои по кумитэ. Но пару недель назад она перешла в группу Розалии и стала заниматься вместе с ней. Они нередко болтали и смеялись с Бенджамином. Розалия же и раньше редко подключалась к обсуждению чего-то с другими, а теперь вообще избегала всех. Она лишь молча злилась и ревновала к каждому его взгляду или обращению. Ее Бенджамин не удостаивал даже критикой – этим бычно одаривал ее Адриано – а если и обращался, то не иначе, как Конте. На ехидное замечание Давиде по этому поводу, Бенджамин парировал, что Розалии так нравится больше, а ему по большому счету все равно.
– Ты переспала с ним... – издевался бывший ухажер, когда в тот вечер они уходили домой.
– Завидно? – осклабилась Розалия. – С тобой мы до этого не дошли.
Молодой человек странно смотрел на Розалию. Было не понятно, верит он ей или нет. Но от нее можно было ожидать, чего угодно, поэтому он решил не развивать эту тему. Его самолюбие все еще было задето с тех пор, как Розалия отшила его всего лишь за поцелуй с Мартиной. Давиде уже собирался идти к машине, как снова заговорил, потакая своему эго:
– Скоро он трахнет и Лауру! – и заржал от собственного остроумия.
Розалия изменилась в лице – как раз этого она и опасалась в последнее время. Слышать об этом вслух имело разрушающий эффект: девушка внутренне сжалась и уже хотела ретироваться, но нашла в себе прежние силы.
– Опять завидуешь… Тебе давно уже ничего не перепадало! – усмехнулась она и только теперь пошла прочь.
Но Давиде был прав: что-то действительно происходило между Бенджамином и Лаурой. Розалия это видела и сегодня на соревнованиях. Его прикосновение к ее плечу при приветствии, ее улыбка и внимательный взгляд, прикованный к его лицу… Ощущение, что забрали принадлежащее только, ей не оставляло Розалию. И она внутренне сдалась.
В первом поединке она победила. А во втором столкнулась лицом к лицу с Лаурой. Розалия этого не ожидала, она не была готова. Их столкновение казалось ей в тот момент самой противоестественной случайностью, чем-то постыдным и даже унизительным особенно потому, что все должно было произойти перед Бенджамином. Едва раздались команда рефери к началу, Розалия вяло запружинила, оттесняемая Лаурой к краю татами. Она лишь раз сделала попытку нанести удар, а в остальное время только защищалась. Ее словно сковало изнутри: она не могла позволить себе нападать. Проиграв с большим отрывом, Розалия сошла с татами и осталась стоять до конца в неясном оцепенении. Смесь из стыда и неудовлетворенности, а так же жалости к себе не позволили ей пойти в раздевалку, чтобы не пересекаться с другими спортсменками. Пытаясь остаться незамеченной, Розалия выходила через боковой проход у трибун. И именно там она натолкнулась на Бенджамина, Лауру и других.
– Заслуженное третье место! – гордо проговорил он и зажал между пальцев увесистую медаль на груди у Лауры.
В этом жесте Розалия усмотрела столько интимности! Она подняла взгляд на Бенджамина. Он смотрел не на нее, а на Лауру и улыбался ей. Именно в тот момент стало ясно, что для него она превратилась в невидимку.
