Текст книги "Порождая бурю (СИ)"
Автор книги: Оливия Бини
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 24 страниц)
38. Сложное решение
Это были самые долгие и мучительные выходные. Бенджамин не мог вспомнить, чтобы ему было так плохо когда-либо в его жизни из-за женщины. Он и раньше принимал решения о том, чтобы расстаться или расставались с ним, но никогда прежде он не осознавал при этом собственную никчемность. Это чувство, родившееся внутри, питалось всеми теми негативными эмоциями, которые Бенджамин испытывал каждый раз, когда не получал от Розалии того ответа на свои действия, которые ожидал. Ее упорство и упрямство всегда было направлено против него, давая понять, что ей не нужно ничего того, что он делал. Отчего любые попытки и старания оказывались тщетными.
Бенджамин не сожалел о том, что ударил отца Розалии, но и не гордился собой. Бить кого-то не было в его правилах. Он предпочитал решать проблемы диалогом. Но знать о том, что подобное случалось уже много раз, видеть ее перекошенное лицо – это оказалось выше его сил. Желание защитить ее было велико. Вот только Розалия совсем не нуждалась в его защите.
Он-то думал, что отвезет ее на скорую, потом в полицию, чтобы заявить на отца. А оказалось, что все это она уже сделала сама. У этой девушки было достаточно сил и храбрости, чтобы справиться одной, без посторонней помощи. Ей никто не был нужен. Разве что эпизодическое присутствие в ее жизни кого бы то ни было, чтобы раз за разом доказывать ей, что она имеет власть над ним.
Власть… Розалия приобрела ее над Бенджамином в тот момент, когда он влюбился в нее. Гораздо раньше, чем она сама узнала о ней, когда получила признание. Ни разу они не поднимали этот разговор. Те слова просто улетели, словно кто-то крикнул в глубокий колодец, и эхо, отскочив о каменные стены навсегда испарилось.
О многом передумал Бенджамин за два дня. Он искал оправдания Розалии и силы в себе, чтобы продолжить их неясные отношения. Но в понедельник он вступал на татами с четкой идеей, что именно скажет ей после занятий.
Все время, пока шли уроки у детей, которые вела Розалия, он часто проходил мимо и смотрел на нее, как будто хотел запечатлеть в памяти ее улыбающееся лицо. На щеке все еще проступал желтый синяк с красными вкраплениями, но отек спал. Бенджамин замечал, как переговаривались за ее спиной ученики, обсуждая, вероятно, откуда их преподаватель могла выйти такой разукрашенной.
Во взрослой группе Давиде не смог себе отказать в удовольствии проехаться по самолюбию Розалии, за что получил ногой по голове. Адриано прикрикнул на них обоих, указав, однако только Розалии на неуместность использования приемов карате в качестве ответа на вербальную агрессию.
– Розалия, – строго добавил Бенджамин, – этого больше не должно повториться! А ты, Давиде, еще раз откроешь рот для неуважительных замечаний, вылетишь из зала и больше не вернешься!
Розалия сердито сверкнула глазами и ушла вглубь зала. Она не проронила ни слова до самого конца тренировки, в течение которой ни раз получала замечания от Адриано, что «прилагает слишком много усилий, чтобы побить своих одногруппников».
– Она хочет, чтобы и мы были разукрашенными, как и она!
Давиде противно захохотал, и за несколько секунд до удара, Бенджамин уже знал, что Розалия снова сделает это. Давиде демонстративно, словно заядлый футболист-симулянт во время футбольного матча демонстративно упал на татами.
– Конте! Пошла вон с тренировки! – раздраженно крикнул Адриано.
Первым порывом Бенджамина было вступиться за нее, но он вовремя сдержался, напомнив себе, что не может поставить под сомнение авторитет коллеги и друга, даже если Давиде повел себя по-свински. Более того, Розалия знала, что подобное поведение на татами незамедлительно наказывалось, а ей уже было сделано одно предупреждение.
– Ты – просто кусок дерьма!
Бросила Розалия, уходя в раздевалку.
Она долго оттуда не выходила. Уже ушли все, с кем она занималась. Мария Луиза выключила компьютер и, многозначительно пожелав Бенджамину приятного вечера, пошла домой. Последним уходил Адриано. Он торопился к жене на годовщину их свадьбы. В его взгляде тоже было много недосказанного. Только когда школа опустела, Бенджамин постучал и вошел в раздевалку.
Розалия надевала куртку.
– Нам надо поговорить, – нарушил тишину Бенджамин.
Девушкa коротко кивнула, как бы приглашая его поскорее начать. Но Бенджамин медлил. А в это время Розалия вытащила из спортивной сумки шарф, и в воздухе, словно мелкие брызги, разлетелся удушающий запах дрока.
– То, что я сейчас скажу тебе, никак не связано с тем, что произошло сегодня на татами. Но это, безусловно, в какой-то степени подтверждает правильность моего решения.
Бенджамин проигрывал в мыслях начало их разговора несколько раз. Ему казалось, что он был к нему готов. Он был убежден, что принял верное решение. И это в очередной раз явно подтверждала сама Розалия. Она враждебно смотрела ему в глаза, выстроив между собой и им глухую стену отрицания.
– Я думал, что смогу. Я был в этом просто уверен, иначе ни за что не начал бы все это. Я думал, что ты оттаешь. Что моей любви тебе будет достаточно, но я ошибался!
После этих слов стена начала рушиться: Розалия сглотнула, глаза ее расширились, брови поползли к переносице.
– Ты не ошибался! – пролепетала она.
– Это не так. Я оказался не прав. И я признаю это. Я признаю, что хотел бы, чтобы ты изменилась, хотя я ни разу не пытался изменить тебя. Потому что то, какая ты сейчас, не подходит не только мне, но даже тебе самой. Ты хочешь, чтобы я тебе что-то доказывал. Тебе надо, чтобы я делал тебе больно, а я не хочу и не могу. И поэтому ты делаешь себе больно сама, и делаешь больно и мне! С меня хватит. Я не такой!
Бенджамин чувствовал внутреннюю дрожь, ему хотелось, чтобы эта растерянность на лице Розалии исчезла. Сейчас он бы предпочел ее бешенную и создающую беспорядок. Но она просто слушала его и продолжала молчать в то время, как Бенджамин продолжал:
– Сначала это было даже временами забавно, твои кошки-мышки. Но потом – нет. Ты как ураган, берущийся неизвестно откуда. С тобой сложно предугадать, что будет дальше и будут ли жертвы и разрушения. И при всем при этом я продолжаю чувствовать потребность защищать тебя. С тобой я делал такие вещи, которые я не делал ни для одной женщины. И я совсем не могу этим гордиться! Для тебя я переступил через свои принципы.
Бенджамин вспомнил, как поднял флажок цвета пояса Розалии на соревнованиях, не потому, что считал ее лучшей в том поединке, а потому что страстно желал увидеть ее на вершине пьедестала. Он никак не мог забыть, как ударил ее отца…
– Ты понимаешь, что я не могу положиться на тебя… – снова заговорил Бенджамин. – Ты идешь ко мне, а по дороге тебе приходят в голову нелепые, совершенно безосновательные идеи… И ты больше не хочешь видеть меня. Как, по-твоему, я должен предвосхищать твои мысли? Как мне к ним подготовиться?! Как я могу доверять тебе, когда ты сама не хочешь, чтобы я доверял тебе???
Розалия стояла неподвижно. Она так редко моргала, что казалась куклой. Как ни старалась она не выдать себя, Бенджамин видел, что его слова доходили до ее сознания.
– Я затрудняюсь дать определение тому, что было между нами. Я сказал, что люблю тебя, что ты являешься важным человеком в моей жизни, а в ответ получил новость, что ты целуешься с Аугусто. Неужели тебе настолько не важны чувства других? А сама-то ты что чувствуешь? Ты даже не посчитала нужным сказать мне об этом… Чем больше я думаю, тем больше прихожу к выводу, что твой эгоизм дошел до того предела, откуда другие не представляют для тебя ни капли интереса. И даже если я закрою глаза на тот факт, что ты поставила под угрозу свою жизнь. Тебе наплевать на себя, и это твои личные проблемы, – Бенджамин чувствовал, что не в состоянии и дальше контролировать себя, – но ты откровенно наплевала и на меня! Твое полное безразличие к моим чувствам просто поражает. Тебе наплевать, что я бы не простил себя, что позволил тебе ехать одной в горах, если бы с тобой что-то случилось! Но я проглотил и это. А вот что я не могу позволить тебе, так это обесценить меня. Ты заставила меня почувствовать себя никчемным, ничего не значащим. Наверное, я все еще не уходил лишь потому, что чувствовал себя обязанным заботиться о тебе, как просил Луиджи... – Бенджамин заметил, как Розалия побледнела. – Но с меня хватит. Я ошибся в своих силах. Мне очень жаль, Розалия.
За все то время, пока Бенджамин говорил, Розалия не проронила ни слова. Она слушала молча, лишь лицо ее побледнело теперь только еще больше. Она шевельнулась и правая рука взметнулась вверх к шее. И там схватила рукой медальон на цепочке и с силой дернула вниз. Цепочка выдержала и осталась целой. Тогда Розалия, издав непонятный звук, зарычала и снова дернула со всей силы. А когда цепочка поддалась и оказалась у нее в руке, бросила ее под ноги Бенджамину и выбежала прочь из раздевалки.
В течение нескольких минут он оставался неподвижно стоять на том же месте. Все закончилось. Он сделал это и теперь свободен от любых обязательств, связанных с Розалией. Они больше ничем не связаны. И сразу стало как-то спокойно, как будто после долгих мучений наконец-то подействовало обезболивающее. Хотя его эффект оказался слишком скоротечным.
Бенджамин присел на корточки перед лежащим на полу кулоном. Некоторое время он просто смотрел на него не в состоянии собраться с мыслями, а потом поднял, зажал в кулак и вышел в зал.
В дверь ворвалась запыхавшаяся Мария Луиза.
– О, Бенджамин, как хорошо, что я тебя застала! Я боялась, что все уже закрыто, а я забыла телефон в ящике стола.
Она быстро зашла в кабинете за письменный стол и вытащила забытый смартфон. После этого остановилась, выдохнула и спросила:
– Поссорились с Рози? Она пронеслась по улице, словно ураган. Даже не услышала меня! Конечно, Давиде мог бы прикусить свой поганый язык. Я бы тоже захотела двинуть ему за это. Только мне не хватило бы смелости.
– Лучше бы и Розалии ее не хватило…
– Ты уже пожалел... – в голосе Марии Луизы слышались ноты разочарования. – Остановись, постой, Бенджамин! Пока еще не поздно, послушай, что я скажу тебе. Она не плохая. Рози просто изранена собственными родителями. Этот синяк... я не удивлюсь, если это он ее ударил.
– Хм... Ты угадала... – Бенджамин снова почувствовал растущую внутри ярость и жажду вытрясти всю дурь из башки отца Розалии.
– Бедная девочка...
– Хм... – он не был с этим согласен.
– Я не знакома лично ни с ее отцом, ни с матерью, но у нас есть общие знакомые.
– Мария Луиза, пожалуйста, это ни к чему не приведет...
– Она всю жизнь жила с осознанием того, что не зависимо от того, сколько усилий она прилагает, их все равно недостаточно. И поэтому она так яростно пытается оставаться собой и делать то, что не будет принято. Ей хочется контролировать этот процесс неприятия, чтобы она заранее знала, когда ее отвергнут. Поэтому она саботирует ваши отношения…
– Мария Луиза, достаточно! – рявкнул Бенджамин. – Прости меня…
Та прервала поток речи и виновато посмотрела на него.
– Ты прости меня, Бенджамин. Приятного вечера.
Но вечер быть приятным не мог. Не смотря на то, что он «освободился», безрадостные мысли облепили его со всех сторон и висели, словно мидии на скользких поросших водорослями камнях.
39. Взаимные обвинения
Розалия из ссор всегда черпала энергию. Созданный ею хаос высвобождал необходимую ей силу. Она заряжалась от собственных и чужих негативных эмоций, от внимания, которое получала в тот момент, от колких слов, от гневных взглядов. Но сегодня все было по-другому. Она вышла из школы опустошенная. Монолог Бенджамина о том, какая она, поразил ее. От кого угодно, но только не от него, Розалия могла ожидать подобных обвинений. Бенджамин всегда поддерживал ее не смотря ни на что и часто находился рядом, когда ей нужна была помощь. Конечно, они сталкивались, но это было даже забавно – их взаимное притяжение и флирт облегчали ссору и делали ее такой привлекательной. Оказывается, привлекательной только для нее. Не для Бенджамина. Он всего лишь терпел ее и надеялся, что она изменится для него.
В голову сразу пришли последние слова: «Наверное, я все еще не уходил лишь потому, что чувствовал себя обязанным заботиться о тебе, как просил Луиджи...». Все то, что Бенджамин сказал до этого не шло ни в какое сравнение с этой фразой. Быть с ней из-за жалости, потому что она, по мнению Луиджи, нуждалась в опеке! Да не пойти ли к черту им обоим!
Это ночь стала бессонной. Розалия металась по маленькой комнате пережевывая все то, что высказал ей Бенджамин. Пустота внутри быстро заполнилась спектром негативных эмоций. Она была в такой ярости, что упускала из виду самое главное – то, что он порвал с ней. “Мне очень жаль, Розалия” она воспринимала, как сожаление, что ему пришлось высказать все это, да и то не верила. Сложившаяся ситуация казалась ей серьезной размолвкой, отличной от предыдущих ссор, но только не разрывом. Об этом она не думала вообще!
Розалия не просто не допускала мысль, что Бенджамин не хочет ее больше видеть, она была сконцентрирована на другом. Ослепленная гневом от задетого самолюбия, она мысленно, а иногда и вслух, посылала проклятья Бенджамину за его бесчувственность. Ее душила обида за необоснованные обвинения, за то, что она не нравилась ему такой, какая есть, за то, что он чувствовал себя никчемным рядом с ней. Это казалось таким несправедливым! А она думала, что они чудесно проводили время!
Ни звонить, ни тем более встречаться с Бенджамином Розалия не собиралась. Она с нетерпением ждала, когда они встретятся в среду в школе, и думала, как туда не пойти. Когда она вошла здание и демонстративно без приветствия пошла в женскую раздевалку, Бенджамин окликнул ее.
– Здравствуй, Розалия!
Она бросила беглый взгляд в его сторону и только тогда заметила рядом Адриано. Тот выглядел сердитым, но кого это волновало?! Он прогнал ее с татами из-за придурка Давиде, а Бенджамин, не заступился за нее, хотя и обещал выгнать за провокацию и его тоже. Ни один из них не был достоин ее приветствия. Розалия отвернулась и молча прошла в раздевалку.
Бенджамин обходил ее во время уроков стороной. Он вообще взошел на татами всего два раза, а потом самоустранился, спрятавшись в кабинете у Марии Луизы.
Когда закончились занятия с детьми, Розалия сразу же переоделась и вышла в зал готовая идти домой.
– Конте, – позвал ее Адриано, – ты куда?
– Домой, – отрезала Розалия, даже не замедлив шаг.
– У тебя тренировка!
Теперь девушка остановилась и развернулась всем телом к Адриано, который стоял в центре татами в окружении семи молодых людей и Бенджамина. Она сжала губы, обдумывая, что сказать, ведь они были не одни. Иначе она бы сказала ему все, что думает. Не одногруппники сдерживали ее, но присутствие Бенджамина.
– Скоро соревнования. Сейчас не время прогуливать! – добавил Адриано.
– Ты сам выгнал меня! Я не вернусь, пока ты не признаешь, что Давиде – придурок!
Учитель уставился на Розалию, как будто не был уверен, правильно ли расслышал. Он почесал бороду, а потом повернулся в сторону Давиде и спокойнее, даже с опаской спросил:
– Извинения Давиде будет достаточно?
– Нет! – отрезала девушка.
– Я не собираюсь извиняться! – словно ученик средней школы стал отнекиваться тот.
– Он не собирается… Ты не собираешься, – Розалия махнула рукой в сторону Адриано, – значит, увидимся в пятницу!
С этими словами она вышла. И даже если бы Бенджамин попросил ее остаться или извинился, она бы все равно ушла. Но все трое проявили малодушие и промолчали.
Тем же вечером ей позвонил Бенджамин. Едва Розалия увидела его имя, как убрала звук и отбросила телефон в сторону. На его сообщение о том, что она не должна пропускать тренировки, у нее тоже не нашлось ответа. Она не собиралась идти на поводу у трех мужчин, которые, по ее мнению, не правильно повели себя.
В пятницу, закончив с учениками, а к тому времени ни Адриано, ни Давиде никак не проявили себя, а Бенджамина вообще не было, Розалия снова переоделась и демонстративно пошла к выходу. Адриано сверлил ее свирепым взглядом, а она не давала ему ни малейшего шанса выиграть. Он, возможно думал, что она сдастся и останется. Как бы не так!
– Розалия, – Мария Луиза выплыла из кабинета, – уже уходишь?
– Да, мне здесь нечего делать. Работа закончилась.
– А тренировка?
Женщина смотрела на Розалию не то с опаской, не то с удивлением.
– Я не останусь, пока Адриано не признает, что был не прав!
– Нет, останешься!
Голос Бенджамина ворвался раньше, чем за ним закрылась входная дверь. Он уже был сердит.
– Нет, не останусь! – фыркнула Розалия – настолько безосновательным казалось утверждение Бенджамина.
– Хватит вести себя, как надувшийся ребенок! – глухо прорычал он.
– А ты перестань вести себя, как... – голос Розалии звонко раздался в помещении, и несколько голов родителей повернулись в ее сторону.
– Знаете, что, – прервала их перепалку Мария Луиза, – идите-ка вы лучше в кабинет!
И она втолкнула обоих внутрь и закрыла за ними дверь.
– Розалия, что ты вытворяешь! Неужели нельзя, наконец, повзрослеть и вести себя нормально?
– Нормально? По-твоему, смеяться надо мной это нормально? И наказывать только меня – это нормально? Неужели нельзя признать, что ты снова не заступился за меня?! Сказал, что выгонишь этого придурка, а выгнали только меня!
– Это не повод, чтобы пропускать тренировки.
– Неужели? Я сама решу, что должна делать. Я никому не позволю указывать мне! – огрызнулась Розалия.
– Я и не собираюсь этого делать! Ты вольна поступать, как хочешь! Но мне будет жаль, если ты...
– Тебе будет жаль? Тебе будет жаль?! Ты вылил на меня столько дерьма, обвинил во всех смертных грехах. Тебе совершенно не жаль!
– Это не так, Рози!
– Не называй меня так! Называй меня Конте, как это делает Адриано! – закричала Розалия. – Рози осталась в твоей спальне!
Ее понесло. Розалия не хотела устраивать скандал, но она вдруг осознала, что это конец. Что она не просто поругались с Бенджамином, а он порвал с ней. Порвал то, что даже не было определено никаким словом. Он назвал огромное количество причин, не совместимых с дальнейшим развитием отношений.
– В моей спальне?! – кажется она утянула за собой и Бенджамина – он был раздражен не меньше, чем она. – Ее там как раз нет, потому что она сбежала!
– Бог мой, – воскликнула Розалия, – ты мог сказать мне об этом!
– И кто же посмеет сказать тебе, что ты делаешь что-то не так, как этого бы хотели другие?! Ведь ты “не позволишь никому указывать”. А самой тебе не догадаться!
– Да, да, я помню! Потому что, мой “эгоизм дошел до того предела, откуда другие не представляют для меня ни капли интереса”! – передразнивала его Розалия, бросая слова Бенджамина вслед за ним. – Странно только, что сначала тебя это устраивало. Ты, как и все остальные до тебя развлекались, пока было весело, а потом тебе надоело!
Бенджамин, казалось, оторопел от ее слов. По мере того, как Розалия говорила, его лицо темнело.
– Знаешь, что! Теперь я, абсолютно уверен, что поступил правильно, прекратив с тобой то, что даже не могу назвать отношениями. И я точно знаю, что мы не будем с тобой друзьями! Коллеги, и этого уже много. Удачи тебе, Конте!
Он вышел из кабинета и хлопнул дверью. Розалия простояла там еще чуть-чуть, а потом стремительно направилась к выходу.
– Розалия... – позвала ее Мария Луиза.
Девушка даже не обернулась. В горле ужасно першило, и она знала, что вот-вот потекут слезы. Их появление было неизбежно. Обида, уязвленное самолюбие, чувство предательства захлестнули ее так яростно, что было трудно дышать. Розалия бежала по улице и останавливалась в тени домов, где не было прохожих, чтобы хотя бы немного унять жестокие рыдания. Они вырывались из горла вопреки ее желаниям. Она зажимала рот рукой, и тогда плечи ее сутулились и вздрагивали от яростных схваток. Не имея возможности справиться с собственным телом, Розалия убирала руку от лица и громкий плач вырывался в темноту.
Она долго не поднималась в квартиру. Чтобы синьора Пеллегри не задавала вопросов, надо было проскользнуть мимо нее со спокойным видом. А это было вовсе не легко, ведь та считала своим долгом выйти и поздороваться.
– Добрый вечер, Розалия! – ее уже поджидали в прихожей.
– Добрый, – Розалия зажала шарфом рот и нос. – Синьора Пеллегри, у меня температура. Не хочу вас заразить!
С этими словами Розалия юркнула в темноту своей комнаты и заперла за собой дверь.
