Текст книги "Порождая бурю (СИ)"
Автор книги: Оливия Бини
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 24 страниц)
3. Необдуманные поступки
Бенджамин не спал уже почти неделю. Нога постоянно ныла и лежала на кровати мертвым грузом, не дающим свободно поворачиваться во сне в удобное положение. Он любил спать на животе, чтобы голова была повернута влево, с согнутой в колене левой ногой. Теперь же ему приходилось лежать все время на спине и просыпаться каждый раз, когда хотелось сменить положение.
Вот уже неделю у него было ужасное настроение. Его раздражала невозможность пойти на работу и вообще выйти из дома в любой момент и поехать, куда захочется. Теперь костыли составляли ему компанию. Но далеко на них Бенджамин уйти не мог, поэтому он раз в день выходил на улицу до бара на соседней улице, чтобы выпить свой кофе, а потом возвращался домой и до вечера валялся перед телевизором в ожидании, когда вернется Маринелла.
Она тоже его раздражала, если не сказать больше. В своей временной инвалидности он винил ее, хотя и заикнулся об этом только один раз, на второй день гипса, когда ему хотелось разнести весь дом в щепки. И хотя Маринелла извинялась, плакала и искала отговорки, но нельзя было не брать во внимание тот факт, что за рулем была она, Бенджамин – на велосипеде, а машина вывернула с подъездной дорожки на асфальтовую дорогу на четвертой передаче и сбила его. Результат – закрытый перелом с прогнозом носить гипс минимум четыре недели. И это в начале июля, когда на носу отпуск и можно ездить после работы на море.
С Маринеллой они жили вместе около года. Причем изначально Бенджамин этого не хотел, он даже не предлагал ей переехать. Но в то время она потеряла работу и ее выселили из квартиры. Бенджамин помог ей, предложив погостить у него, пока она не найдет новое жилье. Он отлично помнил, что использовал именно слово «погостить». Но подруга осталась надолго и намеков не понимала. А потом Бенджамин привык, что дом больше не принадлежит ему одному. Про себя он сравнивал Маринеллу с кошкой, которую приютили на время, а она осталась навсегда.
В самом начале он был влюблен. И как можно было не влюбиться в это нежное рыжее создание с красивыми голубыми глазами?! Сработал рыцарский инстинкт: ей нужна была его профессиональная помощь – он помог. А потом все быстро закрутилось. И вот Бенджамин уже встречал ее после работы, ужины, общие друзья и уикенды. Но он не был готов к совместной жизни. Бенджамин не хотел, чтобы его белье висело на одной веревке с ее трусиками, чтобы он закупался по составленному ею списку в овощной лавке, не хотел знать, когда у нее месячные и видеть ее с маской на лице. Но самое главное, он хотел посвящать каратэ то время, которое считал необходимым, а не выслушивать, что он опять уезжает смотреть или судить соревнования, пока нее на выходные были другие планы.
Маринелла никак не хотела мириться с тем фактом, что Бенджамин любил каратэ ничуть не меньше ее. Она подозревала, что даже больше, но предпочитала молчать об этом. И как большинство молодых женщин в отношениях с “неидеальными мужчинами”, она мечтала, что ради нее Бенджамин изменится.
– Любимый, я дома! – ласково пропела Маринелла и вплыла в гостиную.
Она подошла к дивану, где лежал Бенджамин и, увидев его в той же самой футболке, что на нем была еще утром перед ее уходом, скривила веснушчатый носик.
– Бен, ты опять сегодня не вставал?
Бенджамин оторвал взгляд от телевизора. Выражение его лица можно было бы интерпретировать одним коротким словом – «чо?»
– Я несколько раз прошелся до кухни и туалета… – терпеливо ответил он. – Дальше на костылях мне передвигаться не удобно.
– Но ты должен двигаться! – возмутилась Маринелла, словно мать, заставшая сына за игровой приставкой вместо уроков.
– Напоминаю тебе, что моя вторая специализация – это физиотерапия, – заметил Бенджамин уже с меньшим спокойствием. – Я знаю, что мне нужно делать.
– Прости, – процедила Маринелла и прошла на кухню.
Он знал это молчание. Она часто ретировалась, чтобы затем напасть.
Минут пять она копошилась на кухне, залезала в холодильник, недовольно хлопала дверцей, а затем выглянула в гостиную и изрекла:
– Но хотя бы соус из помидор можно было сделать для пасты?!
Бенджамин с шумом втянул воздух так, что его ноздри расширились. Он сел на диван, взял костыли и направился к двери.
– Пойду прогуляюсь…
Маринелла не стала его удерживать. Она, скорее всего, была раздражена ничуть не меньше его. Поэтому будет лучше для обоих, если они немного остынут, а потом поговорят. Бенджамину не нравились скандалы, но на этот раз он был бы не против сказать все, что думает о сложившейся ситуации. А вместо этого он вышел из дома и пошел по направлению к большой дороге.
Этот небольшой двухэтажный дом Бенджамин купил два года назад, когда решил перебраться из съемной квартиры в одном из центральных районов города. Он долго занимался ремонтом, а когда, наконец, все было готово для переезда, ему так и не удалось насладиться одиночеством в новом жилище – вскоре к нему перебралась Маринелла. Ей этот район не нравился. Она говорила, что он слишком близко к морю, хотя до побережья оставалось четыре километра, поэтому здесь влажно, а летом много комаров. И добираться было неудобно. Приходилось доезжать до метро на машине и там оставлять ее на парковке. Бенджамин пропускал ее замечания мимо ушей. В конце концов, она сама решила переехать к нему на совсем, а ему здесь нравилась. У дома имелся небольшой сад с фруктовыми деревьями и кустами метельника в самом углу. Они как раз сейчас потихоньку заканчивали цвести, но сад все еще был наполнен их сладким и свежим ароматом.
Единственное, в чем Бенджамин соглашался с Маринеллой, когда она перечисляла недостатки этого района, так это отсутствие жизни за углом. Для него это не являлось проблемой, всегда можно было сесть в машину. Но теперь со сломанной ногой он чувствовал себя заложником. Он вышел из ворот сада, повернул направо и на следующем перекрестке налево, чтобы дойти до супермаркета и купить что-нибудь к ужину.
На улице давно стемнело. В десятом часу в начале июля день снова стал убывать. Бенджамин ковылял по узкому тротуару вдоль заборов таких же отдельно стоящих домов, как и его собственный, а потом свернул в парк. Так было быстрее, хотя освещение в некоторых местах оставляло желать лучшего или вообще отсутствовало. На одном из таких участков дорожки, обсаженной пахучими олеандрами к Бенджамину привязались двое и потребовали кошелек и телефон. Защититься со сломанной ногой представлялось задачей весьма сложной. И пока он обдумывал, что делать дальше, и предлагал искателям легкой наживы идти своим путем, те стали злиться и торопить его, угрожая ножом.
– Эй, мальчики, идите своей дорогой, – послышался из-за спины женский голос.
Бенджамин повернул голову, чтобы посмотреть, кто шел сзади, а в этот момент один из парней выбил ему из рук сначала один костыль, а потом и второй. Он потерял равновесие и упал. Воздух сотрясло от проклятий.
– Эй! – снова закричал женский голос совсем близко. – Я же сказала, прочь!
Такая храбрость повеселила парней. Они стали ржать и улюлюкать подбежавшей девушке. Тогда она, ничего не объясняя и без ненужных предупреждений ловко бросила на землю обоих. Бенджамин смотрел на нее, приподнявшись на локтях. Он насчитал по крайней мере три отличных удара, после которых грабителям больше не захотелось настаивать на своем, и они убежали.
– Нужна помощь подняться? – спросила девушка, поправляя темные распущенные волосы, но все еще оставаясь на расстоянии, где ее лицо не возможно было разглядеть.
– Нет, я уже стою, спасибо, – Бенджамин засунул второй костыль подмышку.
– Тебя довести до машины? – по-деловому без капли участия снова спросила она.
– Нет, спасибо. Пожалуй не стоит. А то мое самолюбие и так изрядно потреплено.
– Ничего, восстановится, – насмешливо бросила девушка и, не попрощавшись, пошла к воротам парка.
Бенджамин некоторое время стоял и не двигался. Он смотрел вслед удаляющейся женской фигуре, но не мог разглядеть ее. И все же она казалась ему знакомой. И хотя он не видел ее лица и уже не помнил голоса, в воздухе чувствовался знакомый аромат. И тут же в голове как будто произошла вспышка, и воспоминание стало ясным.
Это была та девушка со странным именем Оззи, которую он встретил в кемпинге, куда его пригласил Луиджи. В тот вечер Бенджамин, вместо того, чтобы сразу найти старого друга, сначала снял себе на одну ночь бунгало. Ему не хотелось возвращаться домой, даже если он жил совсем неподалеку. Затем он прошел к амфитеатру, где только что закончилось вручение поясов, и сел на самый верхний ряд. Оттуда он все прекрасно видел. Именно тогда он увидел Оззи, когда она и еще две девушки показывали для всех ката уаншу. И хотя Бенджамин хотел до ужина успеть поплавать в бассейне, все же он остался и досмотрел выступление до конца.
Он помнил, Оззи была великолепна. Ее движения, точные и легкие, были наполнены изяществом, гораздо большим, чем у балерин. Она не просто выполняла определенную последовательность движений, она почти танцевала. Были ли при этом синхронны все три участницы, он не обратил внимания. Его взгляд был прикован только к ней.
Когда позже она материализовалась перед ним в баре, он обрадовался, и решил, что непременно проведет хотя бы часть вечера в ее компании. Так завязался разговор.
Это странное имя совсем ей не шло. Но сама девчонка вблизи оказалась симпатичной. Особенно эти наивные серо-зеленые глаза на загорелом лице. Однако наивность ее начиналась с глаз и там же, очевидно, заканчивалась. С самых первых слов стало ясно, что перед ним сидел вовсе не хрупкиое создание, а та, что способна породить хаос.
Бенджамин заранее не планировал затащить эту Оззи в постель. Он ни разу не изменял Маринелле. Но эта девушка возбуждала его мозг, а такому соблазну он противостоять не мог. Каждое слово, каждое движение притягивало его внимание и пораждало еще больший интерес.
Она уже заканчивала второй бокал и рассуждала на тему знакомств в баре.
– Это так… – Оззи задумалась.
– Банально? – помог ей Бенджамин.
– Банально?! Да, точно! – поморщилась она, как будто на самом деле это было еще хуже, но она щадила его эго. – Хотя... это очень даже увлекательно. Именно сегодня утром мне попалась на глаза статья, что комментарий про напиток – самый популярная тема у пикаперов.
Бенджамин наклонил голову в немом вопросе: “Ты только что назвала меня пикапером?!”
– Это получилось интуитивно, – насмешливо оправдывался он.
– Ну, конечно! – подыграла ему девушка.
– А ты, что ты думаешь по этому поводу?
– Что не важно, каким ты воспользовался способом. Главное, что это сработало.
– Думаю, что сработало, – снова усмехнулся Бенджамин.
– Вот и прекрасно! Кого волнует чужое мнение?
– Полагаю, тебя – нет. У тебя на все имеется твое собственное, – сказал Бенджамин и показал бармену, что нужно повторить заказ.
– Мнение – оно как транспорт: у кого нет собственного, тот пользуется общественным, – изрекла Оззи с видом умудренной жизнью старухи.
Бенджамин улыбнулся. Ему определенно нравилось, как он проводил время. Но девушка скоро засобиралась уходить, а он вызвался проводить ее. По дороге она оступилась – каблуки не были ее сильной стороной, а он подхватил ее, как в мыльной мелодрамме. Но после этого все и завертелось. Поцеловать ее стало необдуманным поступком. Но, кажется, в подобной ситуации мало кто обдумывает действия и, особенно, последствия. От этой девушки так приятно пахло, что поцеловать ее казалось намного более естественным, чем не поцеловать. И если бы не телефонный звонок, он точно бы затащил ее к себе в бунгало. И хотя до этого, к счастью (или к сожалению?), не дошло, но попробовать ее на вкус он успел.
До Луиджи он дошел уже, когда некоторые гости стали расходиться. После теплого приветствия со старыми знакомыми, тот отвел Бенджамина в сторону и спросил:
– Ты обдумал мое предложение преподавать несколько вечеров в неделю в школе? Мои старшие ученики с черными поясами нуждаются в таком учителе, как ты.
– Нет, не обдумал, и вынужден просить у тебя еще немного времени. Хотя моя работа и личная жизнь отнимает слишком много времени.
– Ты говорил об этом с Мари?
– Нет, ее мнение на этот счет я знаю. И оно не является релевантным. Если я решу, то решение ни в коем случае не будет зависеть от нее.
– Понятно. Тогда думай, я жду твоего положительного решения к сентябрю. Выпьешь что-нибудь?
– Нет, спасибо! Я зашел по дороге в бар ресторана...
Луиджи улыбнулся.
– Послушай, я хотел познакомить тебя с одним человеком! – он огляделся. – Но, кажется... Прости. Подожди минутку, меня зовет жена.
Он отошел, а когда вернулся, то сказал, что ему не удалось найти человека, с которым он хотел познакомить друга. Сам Бенджамин ожидал увидеть Оззи здесь на празднике, но когда ее там не оказалось, подумал, что это даже к лучшему.
В тот день он чуть не совершил большую ошибку и мог поставить под вопрос его честность по отношению к Маринелле. Трудно было сказать, почему это случилось. То ли девушка была так привлекательна, то ли ее обаяние, а может и ее запах сыграли с Бенджамином злую шутку. Пару недель он не вспоминал о ней, искоренив из памяти воспоминания о том, что начал, но так и не довел до конца. И вот сегодня она помогла ему, а он даже не узнал ее в этой кромешной тьме городского парка. Но это был ее запах: сладкий, густой, с примесью свежести травы и терпкости раскаленной на солнце смолы.
Когда Бенджамин вернулся домой, в его голове четко засела одна мысль – он не примет предложение Луиджи преподавать в его школе.
4. Снова одна
Розалия стояла в стороне от церкви и ждала, пока все войдут внутрь и займут свои места. Тогда она сможет незаметно прошмыгнуть и сесть на последней скамье с краю. Некоторые считают, что ей здесь не место. Меньше всего ей хотелось бы привлекать внимание. Именно по этой причине она не принесла цветы и, чтобы не бросаться в глаза, сняла фиксатор для плеча. Рука начала ныть сразу же, как она сделала это. Но Розалии казалось, что у нее вообще ноет все тело, но больше всех где-то внутри.
Когда последние два человека вошли в дверь церкви, Розалия тоже пошла к входу. Она знала, что внутри вряд ли осталось свободное место – все пришли попрощаться с Луиджи. Она видела и старших учителей, Адриано и Мауро, других и много учеников. Там были и родственники, и конечно жена Луиджи – Патриция. Более того, там совершенно точно где-то стояла и ее мать тоже.
Внутри августовская жара чувствовалась не многим меньше, чем снаружи. Многие женщины обмахивались веерами. А Розалия боялась даже пошевелиться. С ее места не было видно закрытого гроба у самого алтаря. Она не смогла попрощаться с ним в больнице. И от этого происходящее приобретало признаки сюрреальности. Как будто ничего и не произошло на самом деле. Но все произошло. Случилось неделю назад.
Луиджи позвонил ей и попросил о помощи в одном деликатном деле. Розалия сразу согласилась, и уже на следующуу утро они выехали вместе в Ареццо.
– Куда мы едем? – поинтересовалась она.
– К моему другу. Он – ювелир. Хочу, чтобы ты помогла мне выбрать подарок для жены к сороколетию со дня свадьбы.
– Ого! Сорок лет! Поздравляю! Вот это дата! Мои не продержались и десяти лет...
Луиджи оторвал взгляд от дороги и посмотрел на Розалию.
– Как дела с мамой?
– Все так же, – с наигранным безразличием девушка передернула плечами. – Она делает вид, что ничего не произошло, а я делаю вид, что меня это тоже не волнует.
– Но это же не так...
– А что я могу сделать?! Если человек не хочет понимать, что есть вещи, на которые просто нельзя, и я повторюсь, нельзя закрывать глаза, то что остается мне? Хочешь жить с предателем? Пожалуйста! А я не могу делать вид, что ничего не произошло! Меня тошнит от этого!
Розалия сложила руки на груди и насупилась.
– Так Джакомо все еще дома? – удивился Луиджи.
– Конечно! Он ведет себя как ни в чем не бывало. Никаких сожалений или угрызений совести по поводу того, что он обманывал жену пятнадцать лет. Создал параллельную семью на стороне и обзавелся мальчиками-близнецами.
– Мне жаль, – проговорил Луиджи и покачал головой.
Возможно, этой историей уже вряд ли кого-то можно было удивить. Параллельные семьи, внебрачные дети… Но у Розалии эта рана никак не затягивалась. Она и так с детства ощущала, что отец всегда хотел иметь сына, а появилась она. А потом еще и мать не смогла больше родить. И эта навязчивая идея о наследнике не просто не исчезла, а стала цвести буйным цветом. И как результат – родились два мальчика-близнеца, о которых стало известно лишь на их пятнадцатый день рождения, то есть несколько месяцев назад.
– Ты познакомилась с братьями? – снова заговорил Луиджи после некоторого молчания.
– Нет. И я не знаю, нужно ли мне это.
Розалия сжала губы и посмотрела в окно. В детстве ей хотелось иметь брата или сестру, но теперь она уже выросла.
– Я бы на твоем месте познакомился.
– Я не готова, – отрезала девушка. – Может быть, позже.
Луиджи не настаивал и даже не старался промывать ей мозги. Он увел разговор в другое безопасное русло – каратэ. У него были большие планы на новый учебный год: национальные соревнования в Червии, стажировка в Палермо, новые ученики, небольшое усовершенствование в зале. Слушать о новых делах, планах вселяло в Розалию оптимизм и желание действовать.
– А ты хотела бы преподавать младшей группе? Я перевожу Аугусто в филиал в Инфернетто, поэтому Адриано понадобится помощь.
– У нас не самые теплые отношения с Адриано…
– Я уверен, что вы сможете работать вместе. Он – отличный учитель и человек. И, Рози, ты должна сделать над собой усилие и начать устанавливать взрослые конструктивные отношения с людьми вокруг тебя. Ты понимаешь, о чем я?
Розалия кивнула. Она, конечно, знала, о чем шла речь. За последнее время ей удалось если и не разрушить, то ухудшить отношения со многими не только в школе, но и на работе. Ее нетерпимость к ошибкам других, желание быть правой, злость на отца и мать – все это сделало ее невыносимой.
– Это правда, что болтают в раздевалках, что ты унизила Мартину?
– Смотря что понимать под унижением, – пренебрежительно усмехнулась Розалия.
– Унизить значит задеть чье-либо достоинство, – спокойно по-учительски пояснил Луиджи.
– Спасибо, – недовольно буркнула Розалия, – я знаю значение этого слова. В свое оправдание скажу, что я застала ее в объятиях Давиде…
Луиджи ответил не сразу.
– И ты почувствовала себя лучше после?
– Нет…
– Рози, не делай людям того, после чего тебе становится плохо самой! Это саморазрушение!
Ей было с ним хорошо. Он успокаивал ей душу, залечивал раны. С ним она становилась такой, какой, наверное, всегда хотела быть. Луиджи был единственным человеком, который ничего от нее не хотел и не требовал. Про себя она называла его «соулкипер».
Они возвращались сразу после позднего обеда. Луиджи не поехал по автостраде, а выбрал живописную дорогу через холмы Тосканы. Он выглядел немного уставшим, и Розалия хотела сама сесть за руль, но ее не пустили. В какой-то момент она задремала, а очнулась от того, что машину резко дернуло в сторону. Розалия вздрогнула и посмотрела сначала в боковое окно, чтобы понять, на сколько близко они находились от края дороги. Но увидев, что машина ехала под углом, а не параллельно полю, она вскрикнула.
– Луиджи!
Она посмотрела в его сторону и увидела, как он обмяк над рулем, завалившись телом направо. Розалия впала в ступор и потеряла драгоценные секунды, которых ей как раз и не хватило, чтобы схватить руль и выровнять автомобиль на дороге. Машина свалилась в обочину и упала на правый бок. Что было потом, Розалия не помнила. Вряд ли она потеряла сознание, хотя и ударилась головой. Но то время, до приезда скорой помощи напрочь испарилось из ее сознания.
Из больницы домой ее забрала мать. Розалия почти все время молчала и набирала сообщения в телефоне своим подругам, умоляя их сделать все возможное, чтобы узнать о состоянии Луиджи. Сама она не смогла ничего добиться от персонала в больнице.
На следующий день стало известно, что Луиджи перевезли в Рим и он пришел в себя. Розалия выдохнула с облегчением. А три дня спустя в общем чате школы появилось сообщение от Адриано о смерти их любимого учителя.
Розалия ходила словно в тумане. Она не могла поверить в случившееся и, скорее всего, до конца не верила до тех пор, пока не увидела, как заносили лакированный гроб в церковь. Но даже тогда слез не было. Она знала, что настоящая боль появится позже, когда осознание потери, наконец, произойдет. А пока ее накрыло отчаянным страхом, подобным тому, что чувствует ребенок, которого бросили одного.
С Луиджи ее связывала дружба, которая бывает лишь с людьми, чей возраст превышает твой собственный минимум в два раза. Что давала ему она в этих отношениях, Розалия не знала, но он помогал устанавливать ей равновесие, которого у нее никогда не было. Она позволяла поучать себя. Хотя этого почти не требовалось – слова Луиджи часто доходили до ее сознания и производили свое действие. Именно он призывал ее остановиться и подумать, когда она была готова послать все к чертям. А теперь его больше не стало.
Розалия не слушала мессу, хотя священник с восточно-европейским акцентом говорил очень душевно. Возможно, он знал семью лично. Но его слова о новой жизни казались ей не более, чем россказнями, чтобы утешиться. Она же утешаться не хотела. Свое горе Розалия считала уникальным. И нет, ей не было больнее всех, просто она не была готова, не ожидала.
Когда настало время для выступления родственников и друзей, к микрофону поднялась жена Луиджи – Патриция. Тогда Розалия встала и вышла из церкви. Слушать слащавые речи казалось выше ее сил. Она не возвращалась внутрь до тех пор, пока к алтарю не потянулась длинная очередь для причастия. Ни у кого из тех, кто возвращались затем на свои места, не было заплаканное лицо.
А потом месса внезапно кончилась. К первому ряду скамеек, где стояла Патриция, потянулись все присутствующие, чтобы выразить свои соболезнования и попрощаться. Вот тогда Розалия решила улизнуть. Она вышла из церкви, словно воришка, словно чужой человек, который не имел никакого права там находиться и направилась к машине.
На улице на лестнице ее окликнула мать.
– Розалия, постой…
– Мама, сейчас не самый подходящий момент, – проговорила она и даже не обернулась и не остановилась.
– Какие у тебя были отношения с Луиджи? – голос следовал за ней.
– Я же сказала, – размеренно повторяла Розалия, – сейчас не подходящий момент.
– Когда ты перестанешь вести себя, как подросток?
– Когда ты перестанешь вести себя со мной, как с подростком. Какая тебе разница, что у меня было с ним? Я совершеннолетняя! Я даже больше не живу с тобой, и ты не содержишь меня. Я могу встречаться, с кем хочу. И ты не можешь требовать от меня откровений только потому, что у тебя у самой были отношения с Луиджи.
Аделе не знала, что ответить на тираду дочери, и лишь смотрела на нее в крайнем возмущении. А Розалия больше не хотела с ней разговаривать. Она бросила свое торопливое “чао” и побежала вниз по лестнице.
