Текст книги "Наследники тьмы (СИ)"
Автор книги: Ольга Моисеева
Жанры:
Мистика
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц)
– Эй, доктор! – раздался из-за двери голос. – Ты в порядке?
– Кто там?
– Это Китаец, открывай!
Второе световое пятно вплыло в квартиру и коснулось того, что болталось рядом с Кафтырёвым. В голове Романа сразу же всплыл образ узкоглазого широколицего парня, бледного от кровопотери.
– Ножевое ранение в плечо – я помню!
– Да-да, ты штопал меня с месяц назад, открывай, не то я сам...
– Не надо, – Кафтырёв нащупал наконец ручку замка и отпер дверь.
– Твою мать! – удивился Китаец, увидев перебинтованную голову доктора. – Это кто ж тебя так?
– Да ассистент мой, Паравчук. А тебя что, Всеволод не предупредил?
– Не-е, сказал просто: привези доктора. И адрес твой дал.
– Вообще-то он сам обещал зайти ещё два дня назад, но не явился. Странно всё это...
– Согласен. Сейчас вообще много странного. Да и сам Всеволод тоже как будто... не в себе малость.
– Что значит – не в себе? – в груди Кафтырёва шевельнулось предчувствие чего-то нехорошего.
– То и значит! Три дня где-то пропадал, потом объявился... другим каким-то.
– Другим? Не понимаю! – ощущение надвигавшейся беды стало острее.
– Ну и похер! – разозлился Китаец. – Собирайся давай, поехали! Где у тебя одежда?
– Там, в комнате, в гардеробе...
– Ладно, жди здесь!
Посыльный Всеволода оставил Романа в прихожей, усадив на тумбочку, где хранилась обувь, а сам сбегал в комнату, откуда принёс джинсы и рубашку.
– Одевайся!
– Тут где-то должны быть кроссовки, – застёгивая джинсы, сказал Кафтырёв.
– Лучше вот эти надевай, их не надо завязывать.
– Ладно, – смирился Роман, впихивая ноги в узкие колодки нелюбимых туфель.
Глава 7. Боевые столкновения
– Что ж, Вера, спасибо, что пришла и вот это всё мне поведала, – Васильков постучал концом ручки по исписанным листкам. – Эх, жаль нельзя твои показания официально оформить, чтобы к делу привязать!
– Понимаю, – вздохнула Вера. – Какой из меня свидетель, если я на местах преступлений не была и своими глазами убийств не видела...
– Ничего, если знать, кто виноват и где искать, то и свидетели настоящие найдутся, и допросы куда как живее пойдут.
– Всё, что я рассказала – чистая правда, Иван Игнатьевич, не сомневайтесь!
– Ладно, давай пропуск.
– Вот.
Следователь поставил свою подпись и, протянув бумажку Вере, спросил:
– Скажи, пожалуйста, а ты вот болезни опасные сразу видишь? Всегда?
– Нет, – покачала она головой, мельком глянув на свой браслет. – Сейчас я вообще приспособилась почти ничего не замечать.
– Да? – Васильков внимательно посмотрел на неё поверх очков. – Почему?
– Чтобы не увидеть чего-нибудь лишнее. Когда роешься в чужом св... организме, попадаются не только болезни, но и всё остальное, иногда очень личное... стыдное... Короче, это как за голым человеком подглядывать, понимаете?
Следователь задумчиво кивнул.
– В общем, я стараюсь не лезть к людям без спроса... а что?
– Да так... – он замялся, потом всё же продолжил: – Жена настаивает, чтобы я в больницу в ближайшее время лёг, боится после того инфаркта. А мне сейчас это, ну, совсем не в кассу! Хотя бы месячишко ещё – закрыть самое срочное, а уж потом...
– Иван Игнатьевич, сегодня-завтра прямой опасности для вашей жизни точно нет, – сказала Вера, не уточняя, что давно уже проверила это по собственному почину, ещё когда они шли к допросной. – Хотите, посмотрю подробнее!
Она нажала пять заветных точек – со стороны это выглядело, будто она просто поправляет браслет.
– Обещаю сосредоточиться только на здоровье, а если что другое случайно вылезет – постараюсь сразу же забыть.
– А конвульсий не будет?
– Не будет! Это точно.
– Хорошо, – пожевав губами, решился следователь. – Давай, как ты сказала... если не трудно.
Сунув браслет в карман, она аккуратно совместила светаки, мгновенно погрузившись в череду событий и дел: служебных, домашних, личных – жизнь следователя отличалась насыщенностью и, среди всех забот, беспокойство о собственном здоровье было задвинуто в самый дальний угол. Вера внимательно вглядывалась в потоки, выискивая тёмные пятна, относившиеся исключительно к здоровью, и честно старалась избегать любой информации о расследованиях, как вдруг, когда она уже собиралась отлепиться от чужого светака, перед носом вдруг вспыхнул образ, который заставил её потрясённо застыть.
– Вера? – видно, уловив на её лице замешательство, позвал Иван Игнатьевич.
– Да? – она разлепила светаки, подавив острое желание немедленно зарыться во все расследования Василькова, чтобы вычленить любую инфу, связанную с этим образом.
– У меня что-то сильно не в порядке?
– Сердце... – Вера с трудом собралась с мыслями, – сердце по-прежнему ваша основная проблема, но пока всё стабильно. Вам, конечно, надо в больницу, но не прям срочно.
– Спасибо Вера! Значит, месяцок у меня в запасе имеется.
– Только если будете беречься! – предупредила она, прямо в кармане просовывая руку в браслет. – Сами понимаете: если какая резкая нагрузка, то в один миг всё изменится и станет как в прошлый раз. Так что Иван Игнатьевич, вы уж, пожалуйста...
– Ладно-ладно, я понял!
– И ещё. Я тут одну вещь увидела, но, как вам и обещала, лезть никуда не стала. А узнать очень хочется, может, вы мне так скажете?
– Что именно? – Васильков напрягся.
– Это был образ человека в перьях, верней, не совсем человека... Такой полуптица-получеловек, без крыльев, вместо одежды – чёрные перья. Можете сказать, где вы его видели?
– Полуптица-получеловек? – удивился следователь. – Я видел?! Ты, Вера, по-моему, путаешь что-то...
– Нет-нет, не путаю! Но... образ по-разному может сложиться, необязательно вы вот прямо в натуре его видели, может, вам кто-то его описывал, или даже картинка какая... Фигура у него вроде человеческая, но покрыт чёрными перьями до кистей и коленей, а вместо голеней и стоп – птичьи лапы с когтями. И лысая голова с красными глазами.
– А-а! – Васильков щёлкнул пальцами. – Вспомнил! Вот как ты про картинку сказала, так сразу и вспомнил. Это был рисунок такой!
– И кто его нарисовал?
– Девица одна, художница, с собой покончила.
– Иван Игнатьевич, пожалуйста, расскажите подробнее!
– А в чём дело-то? Зачем тебе?
– Потому что я тоже видела этого птицечеловека.
– Где?
– Во сне, но это точно был не просто сон! Поэтому мне очень надо понять.
Вера сделала ударение на словах «очень надо»: мол, если придётся, она считает инфу без разрешения, и неизвестно, сколько увидит при этом лишнего. Васильков намёк понял.
– Опять твои штучки! – недовольно пробурчал он. – Ладно, девица эта, Дарья Кулькова, повесилась, а вместо прощальной записки рисунки на столе оставила – там эти твои птицелюди в разных ракурсах, подземелья ещё какие-то, мрак, в общем, сплошной...
– Подземелья? Иван Игнатьевич, а можно мне рисунки эти посмотреть?
– Так у нас их уже нет. Экспертиза однозначно подтвердила суицид, так что дело закрыли, а рисунки бойфренду этой Кульковой отдали, других близких у девушки не нашлось.
– А как бы мне с ним связаться? С бойфрендом этим? Это очень важно! Пожалуйста!
– Ну, персональные данные его я тебе дать не могу, уж извини, права не имею. Но у парня аккаунты в соцсетях есть, а это информация открытая. – Васильков взял телефон. – Сейчас я операм позвоню, кто там контактами Кульковой занимался.
– Спасибо, Иван Игнатьевич!
* * *
Прощаясь с Васильковым, Вера выглядела усталой, и следователь попросил одного из оперативников подвезти её до дома на машине и проводить до квартиры.
Опера звали Серёжей, он оказался очень общительным парнем и почему-то считал своим долгом всю дорогу развлекать пассажирку: расспрашивал о жизни, сам забавные случаи, приключившиеся с ним на службе, рассказывал. Вера вяло посмеивалась, отчаянно пытаясь скрыть зевоту, и отвечала, иногда невпопад, пока глаза её в конце концов не закрылись, и она...
...снова увидела того же несчастного парня, в ухо которому чернопёрые полулюди запустили своего мерзкого паука. Парень на этот раз был одет и шёл, судя по всему, добровольно, вместе с двумя мужчинами и одной женщиной, по дорожке среди ухоженных деревьев и клумб. На лице его читалась глубокая скорбь, взгляд скользил по земле, и вся ссутулившаяся фигура выражала отчаяние, в то время как его спутники выглядели вполне довольными жизнью. Вера словно парила прямо над их головами, провожая к зданию, на двери которого было написано «Медицинский корпус».
Все четверо вошли внутрь и проследовали по лестнице вниз, в дальний конец подвала – там располагался отдельный отсек с двумя дверьми: на одной висела табличка «Кабинет дополнительной релаксации», а другая, закрытая на ключ, вела в ещё один коридор. Женщина и мужчина, отперший замок, вдруг показались Вере знакомыми, и она потянулась вниз, чтобы рассмотреть их поближе. В тот же миг всё внезапно закружилось, смазалось, яркое электрическое освещение сменилось сумраком подземелья, а сопровождавшие парня люди превратились в пернатых монстров с птичьими лапами вместо ног. Вера оказалась прямо перед ними, и все резко остановились, словно натолкнулись на невидимую преграду.
– Что это? – провыла женщина-полуптица. – Я чувствую тепло!
– Смотрите! – завопил незнакомый Вере получеловек, тыча пальцем ей прямо в нос. – Здесь кто-то есть, видите?
– Это оно! – заявил третий. – То, что было тогда в воздухе! А теперь проявилось! Это девчонка!
Они её видели! А банки-невидимки на этот раз не было!
Бредущий между ними молодой человек поднял голову и посмотрел на пришелицу широко открытыми глазами, в них ясно виделась мольба, которую он не мог или не смел произнести вслух. После превращения медицинского корпуса в мрачное подземелье, парень оказался абсолютно голым и выглядел несчастным и жалким. «Помогите! – читалось в его глазах. – Спасите!» Но как? Вера резво попятилась назад. Она тоже оказалась в чём мать родила, но была слишком напугана, чтобы обращать на это внимание.
– Ловите её! – скомандовал уже знакомый по прошлому разу птицечеловек: видно, он был у них за главного.
Другой попытался её схватить, но девушка ускользнула и, развернувшись, чуть не влетела в женщину – та успела обойти пришелицу и перегородить дорогу к выходу, а главный монстр уже наступал со спины, хищно цокая когтищами по полу.
Вера нырнула вниз, и, проскочив между широко расставленных птичьих лап женщины, рванула что есть сил вперёд по коридору.
– Стой, стерва! – взвизгнула полуптица, и в спину девушке вдруг что-то ударило, а потом поволокло назад так, что она упала на спину. – Я поймала её, поймала!
Правую ладонь резко обожгло, будто пламенем, и Вера увидела, что сжимает алый лепесток. Она тряхнула рукой, и раскалённый треугольник вытянулся в обоюдоострый, объятый огнём клинок, а в ладонь легла удобная, прохладная ручка.
– Держи его! Держи! – прорычал главный, и Вера услышала дикое цоканье когтей: кто-то из троих бросился догонять сбежавшего под шумок парня.
Она размахнулась и, перекатившись на бок, рубанула по тому, что тащило её назад – это оказалась чёрная липкая паутина, она мгновенно разлетелась в пыль, кружась в воздухе красными искрами. Полуптица громко взвыла, главный монстр зашипел, как змея, и ринулся было к Вере, но та уже вскочила и махнула мечом в его сторону, заставив резко отклониться назад и попятиться.
– Назад, твари!!! – заорала она, поводя огненным клинком слева направо и обратно.
За спинами двух монстров уже маячил третий вместе с пойманным парнем: тот почему-то не сопротивлялся, плетясь по коридору с понурым видом.
Вера сделала выпад, стараясь пронзить мечом главного получеловека, но тот проворно отступил и, схватив сзади за горло подведённого подручным пленника, выставил его перед собой, как щит.
– Кто ты такая? – взвыл он. – Что тебе надо?!
– Отпустите его! – вновь взмахнув огненным клинком, крикнула Вера твёрдым голосом, хоть и понимала, что, даже орудуя таким мечом, не сможет справиться сразу с тремя противниками. – Мы уйдём, и никто не пострадает.
– Пострадает, сука! – провыла полуптица женского пола. Она повернула голову, вперив горящий сине-красным отсветом взгляд в лицо парню. – Ещё как пострадает!
– Не надо! – взмолился парень. – Я больше не убегу, пожалуйста, это была ошибка! Ошибка! Клянусь!
Чернопёрая вдруг резко выставила вперёд руки, и Вера едва успела отбить полетевший в неё чёрный ком, но за ним выстрелил следующий и уже успел развернуться в воздухе в липкую сеть, прежде чем огненный меч рассёк её, обратив в пепел.
– Вяжи её! – приказал главный монстр, и сразу два кома, один за другим, бросились Вере прямо в лицо.
Пока она ожесточённо махала клинком вверху, чернопёрая послала следующий паутинный снаряд почти по земле, удержав в руке одну из нитей. Развернувшаяся внизу сеть мгновенно спеленала девушке ноги, и полуптице осталось только дёрнуть за нитку, чтобы повалить её навзничь.
– Клинок! Выбейте клинок! – взревел главный монстр.
Но третий получеловек уже и без него сообразил, что делать. Кидаться липкими сетями он не умел, но, драться, в отличие от Веры, умел, да и силищи у него было несравнимо больше, так что он выбил меч ещё до того, как она приземлилась на спину. Высекая из пола искры, клинок полетел прямо к ногам пленника, который вдруг со всей силы двинул головой в подбородок державшего его монстра. Освободившись, парень бросился вниз и схватил меч на долю секунды раньше прыгнувшего к нему третьего получеловека. Тот едва увернулся от рубящего удара, лезвие прошло вскользь, рассекло только кожу, подпалив перья на груди и плече. Главный монстр уже отошёл от удара и врезал парню сзади по ногам, вынуждая упасть на колени. Связавшая Веру полуптица и подраненный третий ринулись вожаку на помощь, но пленник вдруг развернул клинок и вонзил его себе прямо в грудь.
– Не-е-ет! – закричала Вера, пытаясь разорвать связавшую её липкую сеть, но та не поддавалась. – Нет! Нет!!
Главный монстр попытался схватить меч, но тут же отпрянул: ручка так раскалилась, что засветилась красным. Парень завалился на бок, изо рта вместо крови вырывалось пламя. Клинок становился всё тоньше и тоньше, огненными ручейками разбегаясь по телу, в застывших глазах молодого человека горели ярко-алые блики. Когда меч полностью истаял, полулюди повернулись к Вере. Под их жуткими, красно-синими взглядами она завопила, как оглашенная. Из стянувшей её паутины вылезла толстая нить и стала быстро набиваться в рот, превращая крик в сдавленное мычание. Вера в ужасе заколотилась на полу, завыла и...
...и проснулась.
– Чёрт! – ругнулся склонившийся над ней Серёжа. – А я уже по щекам вас лупить собрался!
– З-зачем? – удостоверившись, что одета, она с облегчением выдохнула.
– Затем, что вы тут выли, будто сейчас умрёте, если я вас не разбужу!.. Вы, вообще, как? Может, «Скорую» вызвать?
– Не надо... – помотала головой Вера. – Я... у меня бывают кошмары... а мы что, уже приехали?
– Ну да, – удивился Серёжа странно блуждающему взгляду пассажирки. – Если вы правильно назвали адрес, то вот ваш дом!
– А-а, да, ага! – она наконец-то пришла в себя и открыла дверцу. – Спасибо, что подвезли!
– Я должен проводить вас до квартиры, – напомнил оперативник, протягивая ей руку.
– Да я сама... – запротестовала было Вера, вылезая из машины.
– Нет уж! – отрезал Серёжа, окинув её цепким, подозрительным взглядом. – И провожу и доложу, как положено!
Былые времена (вплоть до лета прошлого года)
Анне всегда нравились сильные немногословные парни с прямым жёстким взглядом и грубоватой манерой поведения. Таким был её отец, он никогда не сюсюкался с дочерью, мог даже и затрещину влепить, но изредка и в пределах разумного, чётко дозируя силу. Даже если синяки и оставались, то, учитывая высокий болевой порог Анны, это всё равно были скорее удары по самолюбию, чем физическая расправа.
Мать Анны умерла от рака, ещё когда девочка училась в школе, и с тех пор она жила с отцом. Он воспитывал её как солдата: соблюдай дисциплину и делай, что велено, а плакать и жаловаться – удел никчёмных слабаков, которые не могут сами за себя постоять. Насилие побеждается только ещё большим насилием – такая вот нехитрая семейная философия привела к тому, что Анна никогда не боялась подраться, даже с мальчишками. Отца из-за этого часто вызывали к директору, и там он каждый раз защищал и оправдывал дочь, твёрдо, а порой и жестоко осаживая родителей-жалобщиков. Три раза доходило до того, что Анне приходилось менять школу, но зато она точно знала: что бы ни случилось, отец всегда будет на её стороне.
Он успел вырастить из девочки настоящего бойца: физически сильного, решительного и бескомпромиссного, прежде чем сам пал жертвой собственных принципов, не позволивших ему вовремя отступить, признать, что бывают обстоятельства, когда надо просто взять и засунуть свою гордость куда подальше. Вместо того чтобы пойти на соглашение и сдаться, ибо, как говорится, плетью обуха не перешибёшь, он продолжил добиваться своего, и тогда его просто устранили физически. Застрелили прямо в арке жилого дома. Лявис тогда только исполнилось двадцать четыре года, но она уже получила спортивное образование и работала тренером-инструктором в одном из фитнес клубов Москвы.
Полиция начала расследование, но Анну оно не очень-то волновало. Когда её допрашивали с пристрастием, она делала вид, что не в курсе отцовских знакомств и занятий, хотя это было не так. В последнее время он иногда привлекал её к своим делам как единственного человека, которому доверял безоглядно и собирался оставить все скопленные сбережения. Он чувствовал, что нажил слишком много врагов и хотел, чтобы дочь, случись чего, знала, где найти поддержку и средства к существованию, а от кого, напротив, лучше держаться подальше.
Поэтому у Анны имелись предположения, кто и почему убил отца, а также зацепки, как выйти на преступников, но она не желала выдавать эту информацию полицейским. Виновных она должна была найти сама и убить, глядя прямо в глаза. Никакие другие наказания Лявис не устраивали.
Полгода она посвятила этому делу, разыскав всех причастных: их оказалось трое, и она успела уничтожить двоих, прежде чем встретила на своём пути его – единственного и неповторимого мужчину, перевернувшего всю её жизнь. Звали его Борис Лихваткин и, волею судьбы, он искал того же человека, что и Анна Лявис, но она успела добраться до этого типа раньше, оставив Борису только бездыханное тело врага. Тогда-то Лихваткин девушкой и заинтересовался, стал к ней приглядываться, подумывая предложить работу с оплатой, достойной её талантов. А спустя пару месяцев подвернулся случай познакомиться поближе: Борис спас Лявис жизнь – отбил от бандитов, посланных третьим врагом отца, который, сложив два и два, хотел убить мстительницу первым.
Спаситель Анне сразу понравился: он был высок, строен, мышцы, как сталь, говорил мало, зато дрался и стрелял превосходно. А главное, узнав про месть за отца, помог ей добраться до последнего виновного и лично исполнить приговор, без лишних вопросов и идиотских уговоров не марать руки и сдать эту тварь полиции. Больше того, Лихваткин ещё и позаботился – а у него, к удивлению подопечной, были такие возможности! – чтобы по всем трём убийствам Анна избежала внимания правоохранительных органов.
После этого она влюбилась в Бориса без памяти, хоть и не созналась ему в этом. К тому времени они уже встречались, и секс у них каждый раз получался сногсшибательный. Борис тоже никогда не говорил Анне о любви, но она чувствовала кипевшую в нём страсть, и этого ей было вполне достаточно.
Он управлял интернет-магазином по продаже бытовой техники, но, как сразу поняла Анна, это было прикрытие. Основной заработок обеспечивала ему организация, которую Лихваткин называл просто «Компания». Туда же он поначалу хотел пристроить и Лявис – выполнять особые поручения, где требовались спортивные и бойцовские качества, однако после того, как они стали любовниками, передумал и пристроил её тренером в шикарный фитнес-центр с высокой почасовой оплатой и возможностью самой составлять рабочий график.
С одной стороны, Анне льстило, что Борис решил её поберечь, но с другой – она жаждала быть рядом, помогать ему в опасных вылазках и прикрывать спину, потому что чувствовала: однажды это спасёт ему жизнь. Даже не просто чувствовала – точно знала! хотя и не могла объяснить откуда.
Лихваткин был очень умён, необыкновенно силён, неутомим и самоуверен, и расскажи она ему о своих бабьих предчувствиях – только рассмеялся бы в ответ, поэтому Анна, конечно же, не стала говорить ему правду. Вместо этого она заявила, что жутко устала от ежедневной рутины, что Борис лишил её настоящих развлечений, а ей, как воздух, нужны адреналин, возбуждение и настоящий риск, иначе она совсем закиснет в этом дурацком фитнес-центре. «Ты невероятно крут и всегда контролируешь ситуацию, так доставь девушке удовольствие!» – просьба с таким подтекстом, да ещё и подкреплённая страстным сексом, имела куда как больше шансов быть услышанной.
Расчёт оказался верным, и Лихваткин стал иногда брать Лявис на задания «Компании», не слишком, по его мнению, опасные.
Однако порой беда приходит, откуда не ждёшь: во время одной такой, вроде бы спокойной, вылазки Анна, повинуясь обострившемуся чутью, закрыла Бориса от выстрела. Лихваткин и не предполагал, что, неподалёку от места встречи с опасным, но в принципе готовым на переговоры человеком, будет прятаться ещё один с мощным охотничьим арбалетом и слабыми нервами. Ещё меньше он ждал такой реакции от напарницы: не понимал, как она вообще узнала про выстрел. Объяснить этого она и сама не могла, просто кинулась под стрелу, заслонив возлюбленного собственным телом. Анна упала с пробитой грудью и наверняка умерла бы, не добейся Лихваткин применения новейшей экспериментальной супертерапии, которая сотворила настоящее чудо.
– Такую помощь «Компания» оказывает лишь исключительно нужным людям, но я сумел убедить руководство, что ты нужна мне живой, иначе не разобраться в твоих связях с нашими врагами, – сказал он ей потом, когда она очнулась в какой-то подпольной больнице.
– Мои связи с врагами?! – вспыхнула Анна. – Ты что, спятил?
– Нет, – спокойно ответил он. – Но я хотел, чтобы ты выжила. А заодно и выяснить, как ты узнала про арбалетчика.
– Да не знала я про этого чёртова арбалетчика! Не знала! Это было... как будто что-то в воздухе, и я... – тут она закашлялась, и сквозь бинты проступила кровь.
– Доктор! – крикнул Борис. – Сюда!
– Меня давно мучило предчувствие, – сдавленно пояснила она, пока доктор менял ей повязку. – Я не сказала, потому что ты бы меня просто высмеял.
– Ладно, лежи спокойно, не мешай доктору.
– Ничего, – сказал тот. – Кровотечение не опасное. Терапия прошла успешно, так что не страшно.
– А эту терапию тоже вы проводили? – поинтересовалась Анна.
– Нет, – ей показалось, вопрос доктора смутил. – Это... совсем в другом месте делалось.
– Не в больнице! – кивнула пациентка.
– С чего ты взяла? – прищурился Лихваткин.
– Меня преследуют странные воспоминания, – ответила Анна. – Будто я лежу в лесу, в какой-то яме, а в груди у меня ковыряется чёрным клювом огромное существо с сине-красным, горящим газовым факелом, глазом. И крылья, ещё были крылья! Они колыхались... как полотнища, я не видела их краёв – они простирались в бесконечность, безмерные и чёрные, словно существо это – сама Тьма...
Доктор с грохотом уронил ножницы, которыми обрезал бинт.
– Извините, – пробормотал он и, бросив на пациентку быстрый любопытный взгляд, тут же попытался скрыть свой интерес.
– Всего лишь кошмары! – улыбнулся на это Борис. – Что, в общем-то, не удивительно. Это, знаешь ли, не какая-то там игрушка для развлечения: стреляли из мощного профессионального арбалета! Ранение было крайне тяжёлое.
– Но я жива, значит, кто-то меня залатал, – констатировала Анна, наблюдая, как, закончив с перевязкой, доктор взял шприц. – Интересно кто? – Она посмотрела на Лихваткина – тот поднял бровь, как бы спрашивая причину этого интереса. – Спасибо сказать хочу!
– Руководство «Компании» не переваривает излишне любопытных, – сбросив улыбку, ответил Борис. – А спасибо я сказал уже, не волнуйся.
Погладив её по щеке, он уставился на застывшего со шприцем в руках доктора – пристально, изучающе. Тот сразу же очнулся от ступора, быстро набрал лекарство и сделал Анне укол.
Веки мгновенно отяжелели, глаза закрылись, и она уснула, а проснулась уже у Бориса дома, где и отлёживалась, пока окончательно не выздоровела. Кошмары про Крылатую Тьму снились ещё долго, и когда Анна рассматривала оставшийся на груди рубец и вспоминала выстрел, возникало навязчивое ощущение, что стрела пробила ей сердце. Но как же тогда она выжила – разве такое возможно?! – вопрос так и остался без ответа – Борис её чудесное исцеление обсуждать не желал, а доктор, похоже, просто боялся.
А позже, когда физическая боль и слабость окончательно отступили, Анна обнаружила, что приобрела странную дополнительную чувствительность: вот подходит она к человеку, а из груди будто невидимое щупальце протягивается и касается чего-то такого же незримого, но при этом холодного, тёплого или даже горячего. Это походило на смесь потоков разной температуры – они двигались, переливались, составляя привязанный к телу сгусток, и при прощупывании отдавались в груди лёгкой дрожью. Со временем Анна приноровилась чувствовать их даже на большом расстоянии, причём ни стены, ни какие-то другие предметы ей не мешали. Так что, можно сказать, она стала видеть людей сквозь стены – не как они выглядят, конечно, только их присутствие, но и этого хватало, чтобы значительно расширить её возможности: теперь никто не мог подкрасться к ней незаметно, и она знала, кто куда направляется, даже если стояла спиной. Исключение составлял только Борис. Его тепловой тени Анна не чувствовала, сколько ни старалась, и это обескураживало, ведь такие образования имелись у всех! Кто же он, её загадочный возлюбленный? А может, он просто умеет как-то прятать свою теплотень?..
Но спросить об этом Анне так и не удалось: сначала не знала, как подступиться к такому разговору, а потом Борис вдруг на несколько дней пропал.
Нет, бывало, конечно, что он исчезал куда-то и не подходил к телефону, но не больше, чем на несколько часов, максимум, на половину суток, и потом всегда перезванивал. А тут – прошло уже три дня, и Анна сто раз набирала его номер, но трубка, как заколдованная, бубнила: «Аппарат абонента выключен...», чего раньше никогда не случалось, ведь у Лихваткина были в подчинении люди, с которыми требовалось постоянно оставаться на связи, не говоря уже о руководстве «Компании»! Или, может, с руководством он как-то по-другому общается? – вдруг подумала Анна, вспомнив, что при ней Борис ни разу не созванивался и не списывался с начальством, всё только с подчинёнными...
А подчинённые, кстати, тоже понятия не имели, куда он делся, даже те, кому он оставил конкретные поручения. Сотрудники интернет-магазина, которым Борис руководил для прикрытия, огорошили её, заявив, что начальник сейчас в отпуске. Обзвонив всех, кого можно, но так и не узнав, куда делся её возлюбленный, Анна решила поговорить с врачом, который следил за её здоровьем после ранения и дал ей свой личный номер на случай непредвиденных осложнений. Тогда, во время перевязки, он вёл себя странновато, будто знал или подозревал что-то... надо бы выяснить, что именно? Но когда Лявис позвонила, оказалось, что телефон доктора тоже выключен.
Нет, это просто наваждение какое-то! – злилась она, отправляясь в фитнес-центр: снова подводить клиентов, когда они и так наверстывали пропущенные по её болезни занятия, – значило совсем лишиться работы.
А после трудового дня Лявис, вернувшись в квартиру Лихваткина, вдруг обнаружила, что он там! Едва достала ключи, как Борис сам открыл дверь и вышел на лестничную клетку.
– Боря! – радостно вскричала Анна и, выронив сумку, бросилась ему на шею. – Где ты был?!
Не почувствовав ответного объятия, она отстранилась:
– Ты чего?
Лихваткин стоял, словно манекен, опустив руки по швам, выражение лица было таким странным, что на секунду Анне показалось, будто он умер, но кто-то поставил труп стоймя и держит невидимыми нитями, не позволяя свалиться.
– Чего? – переспросил «труп», и когда губы его разомкнулись, Анну обдало таким холодом – мощным, глубоким, предельным, что она назвала бы его абсолютным нулём космического пространства, если б могла в тот момент думать об определениях. Но она не могла – холод проник в сердце, мозг, лёгкие, заставив Анну покачнуться, выронить ключи, которые она так и сжимала в кулаке, и словно на ходулях отступить назад, не в силах произнести ни слова.
Не получив ответа, Лихваткин поднял ключи от своей квартиры и ушёл внутрь, оставив Лявис обескуражено пялиться за захлопнувшуюся перед носом дверь. Она простояла так минуты три, пытаясь понять произошедшее, но все мысли куда-то улетучились, только сердце, отмерев от холода, бешено колотилось, отдаваясь в ушах. Наконец до Анны стало медленно доходить, что торчать тут дальше бессмысленно, надо что-то делать, куда-то двигаться...
Сглотнув, она подняла с пола свою сумку и полезла в самый дальний, застёгнутый на молнию кармашек. О, слава богу! Ключи от её собственной квартиры по-прежнему лежали там. Как хорошо, что, переехав к Лихваткину, она их оттуда не вынула! Звонить в эту дверь, чтобы вновь столкнуться с абсолютным нулём, сейчас было бы просто невыносимо!..
Господи, да что же случилось?! Где пропадал эти дни Борис и кто, мать его, такое с ним сделал?!
Летом прошлого года
Когда они вышли на улицу и направились к машине, Роман увидел, что вокруг полно таких же радужных пятен, как у них с Китайцем, некоторые были ближе, другие дальше, парочки он даже случайно коснулся, и понял, что они тоже принадлежат людям, только незнакомым.
Пока они ехали в лечебный центр «Компании», Кафтырёв осознал, что светуха – вот и название этим сияющим пятнам придумалось! – есть у каждого человека, и с интересом следил, как они пролетают мимо: разноцветные, текучие, яркие, формой похожие на фигуры людей.
Когда Роман добрался до рабочего места, других, кроме своей и Китайца, светух там не было, поэтому когда рядом вдруг раздался знакомый голос, доктор подскочил на месте, словно ужаленный.
