Текст книги "Носители искры (СИ)"
Автор книги: Ольга Моисеева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц)
– Мне надо на минус второй! – заявил я. – Там...
– Тебе надо на выход, – перебил меня Белов, – туда, куда мы скажем!
– Я должен забрать Серёжу!
Опасаясь, что если сяду с ними в лифт, то на минус втором меня не выпустят, я рванулся к лестнице, но Белов, оставив Яну на искроведа, бросился на меня сзади.
– Стоять!
Мы полетели на пол, я извернулся и ударил его, завязалась потасовка.
– Вы что, совсем спятили?! – Веселовский кинулся на помощь Белову и тоже получил своё, но не отстал, и в конце концов они вдвоём сумели прижать меня за шею к полу, словно я был ядовитой змеёй.
– Поднимите его! – это был голос Яны, такой неожиданно сильный и властный, словно она только что командовала армией, а не висела в полубессознательном состоянии на руках у своих помощников.
Меня поставили на ноги, но Белов заломил мне руки за спину и тянул вверх, поэтому я стоял, согнувшись, не имея возможности вырваться. Лицо моё оказалось прямо напротив лица старухи – бледная до синевы, она сидела на полу, прислонившись спиной к стене, – видно, так её оставил искровед, прежде чем ввязаться в драку.
– В чём дело? – круглые вороньи глаза снова гвоздили мой череп, как тогда, в лесу, когда мы стояли, целясь друг в друга из пистолетов.
– Я должен забрать маленького мальчика, его хотят усыпить в понедельник!
Старухин взгляд стал ещё пронзительней и, словно прошив лобовую кость насквозь, выискивал что-то позади моей головы, а может даже и не позади, а прямо там, внутри черепа...
– У нас нет на это времени! – заорал Белов, но "ворона" не обратила на это внимания, свой странный процесс разглядывания одной ей ведомо чего. – Пароли сменятся через пятнадцать минут, и на экранах пультовой появится то, что происходит на самом деле!
– Я успею! Я обещал ему и не уйду без него!
– Бес рогатый, Яна, давай просто бросим его и всё! – предложил Белов.
– Нет! – каркнула старуха, и глаза её, наконец, отпустили меня, оставив ощущение, будто поднятые порывом ветра волосы упали на место. – Он нам нужен!
– Тогда надо его связать! – заявил Веселовский, извлекая откуда-то из кармана верёвку.
– Да поймите вы! – заорал я, дёрнувшись так, что плечи прострелило. – Ему всего лет пять, и он ждёт меня, я дал ему слово дракона!
– Хорошо, дракон! – неожиданно ответила старуха, растянув тонкие губы в странной полуулыбке. – Но один ты не пойдёшь! – Цепляясь за стену, она поднялась с пола.
– Так мы что, отпускаем его? – не понял Веселовский, уже размотавший верёвку.
– Жека, ты пойдёшь со Степаном! – приказала старуха.
– Что?! – набычился Белов. – Ну уж нет! Макс мне голову оторвёт, если я тебя оставлю!
Вместо того чтобы меня отпустить, он ещё сильнее заломил мне руки, так что я вскрикнул.
– Со мной будет Данила, мы с ним сами выберемся, – ответила Яна. – Иди со Степаном, проследи, чтобы всё было в порядке и никто не пострадал, сделай это для меня, Жека, сделай всё, что от тебя зависит, я прошу! Не ради него, – она ткнула в меня пальцем, – ради оплота, ради всех нас, – старуха так сильно стукнула себя по груди, что пошатнулась. – Ты понял?!
– Бес рогатый! – взревел Белов. – Ну зачем тебе это, Яна?!
– Так надо, я видела! – отрезала старуха и, взяв меня за подбородок, сказала: – Твой мальчишка нам пригодится, Степан, это точно... но пойдёшь ты за ним только вместе с Женей! Дай слово, что не попытаешься от него убежать, иначе мы тебя свяжем!
– Ладно, даю! Чёрт, да пустите же вы меня!!
Белов затейливо выругался, освободив мои руки и позволив, наконец, распрямиться.
– Туда нужен пропуск! – я посмотрел на Веселовского.
– Знаю, – он сунул мне карту, но не ту, что я тогда у него стащил.
– Это не твой, – меня одолели сомнения. – Лабораторию откроет?
– Это одного из них, универсальный, – Веселовский мотнул головой в сторону мёртвых конвоиров. – Только действуйте быстрее, скоро всё обнаружится!
Он вызвал лифт и, достав пистолет, замер справа от раздвижных дверей, на случай, если в кабине вдруг кто-то окажется.
– Заберёте мальца и сразу на выход! – продолжала командовать Яна, вставая с левой стороны лифта. – Встретимся снаружи.
– Минус второй этаж! – бросил я Жене, устремляясь к лестнице.
– Да чтоб ты провалился! – пробурчал он, нагнав меня у марша.
Звук раздвигающихся дверей лифта донёсся, когда мы уже бежали вверх по ступенькам. Женя тихо выматерился, но не отстал, следуя за мной к следующему пролёту. Что происходит в кабине лифта, мы, с бешеной скоростью отсчитывая ногами ступеньки, уже не могли разобрать, понятно было только, что пока обошлось без выстрелов – уж их-то грохот мы бы точно услышали.
Коридор минус второго этажа оказался пуст, как и в тот раз, когда я проник в закрытую часть с помощью пропуска Веселовского.
– Сюда! – прошептал я, подбегая к двери лаборатории.
Пропуск сработал, мы ворвались в тёмное помещение. Часы у меня отобрали при аресте, так что я понятия не имел, сколько сейчас времени, но, видно, была ночь. В комнате Серёжи горел ночник, скупо освещая лабораторию через стеклянную дверь.
Три-пять-восемь-два-один, набрал я, опасаясь, что код мог смениться. Но всё оказалось в порядке.
Проснувшись от хруста открывшейся двери, Серёжа сел на кровати.
– Привет! – улыбнулся я.
– Дракон!! – обрадовался мальчишка, бросаясь мне на шею.
– Два дракона, – я обнял Серёжу.
– Давайте быстрее! – поторопил нас Белов.
– Одевайся! – я схватил лежавшие на стуле джинсы и футболку и бросил на кровать.
– А я знал, что ты придёшь за мной, знал! – весело затараторил Серёжа, натягивая одежду.
– Тихо! – шикнул Белов, подкрадываясь к выходной двери.
Я открыл шкаф и сдёрнул с вешалки куртку мальчонки, он тем временем уже обувался.
– Давай, – я помог ему просунуть в рукава руки.
– Миша! – Серёжа вырвался и метнулся к кровати, разыскивая своего игрушечного друга.
Найдя, вынул из кармана куртки шнурок, просунул его в кольцо между ушей Миши и стал завязывать узел. Где-то вдалеке вдруг раздались хлопки выстрелов, и мальчишка испуганно застыл.
– Чёрт! Уходим! – я вырвал у него из рук медведя, затянул узел на шнурке и надел игрушку Серёже на шею. – Уходим!
– Скорей! – зашипел Белов, придерживая для нас входную дверь. – Шевелите клешнями, раздери вас бес!
Я подхватил мальчика на руки, в три прыжка пронёсся через лабораторию и выскочил в коридор. Оглушительно взвыла сирена, повсюду замигали красные лампы тревоги. Белов бросился к выходу в холл.
– Нет, не туда! Там поймают! – вдруг завопил Серёжа мне прямо в ухо. – Надо в ту комнату! – он отчаянно тыкал пальцем куда-то направо: – Стой, стой!
– Женя!! – заорал я, останавливаясь. – Женя, назад!
Он обернулся.
– Сюда! – я махнул ему рукой и нырнул в указанную Серёжей комнату. Это оказалось складское помещение, заставленное стеллажами с какими-то коробками и контейнерами.
– Какого беса? – взревел Белов, влетев вслед за нами.
Я нажал кнопку на ручке, запирая за ним дверной замок и вовремя, потому что по коридору уже грохотали шаги бегущих мимо нашей кладовой людей – человека три или даже четыре – точно было не разобрать из-за продолжавшей надрываться сирены.
– Туда! – Серёжа забился у меня в руках, пытаясь вырваться.
Я ссадил его на пол, и малыш ринулся в торец комнаты.
– Это штука наверх, – он забрался на стол, стоявший у стены – в ней оказалась дверца, открывавшая короб подъёмника для небольших грузов.
– Ладно, лезьте! – кивнул Белов.
– А ты?
– Втроём не поместимся, я – за вами! – Женя отошёл к двери и прислушался.
Согнувшись в три погибели, я втиснулся следом за Серёжей, и, высунув руку, нажал на кнопку. Дверца задвинулась, и короб неспешно поехал вверх.
Комната, куда мы прибыли, тоже оказалась складской. Едва мы вылезли, как короб отправился вниз, а Серёжа побежал к одному из стеллажей и маленькой обезьянкой полез наверх, используя полки, как лестницу. Над стеллажом располагалась решётка вентиляции – малыш схватил её обеими руками и потянул на себя.
– Осторожно, свалишься! – прошипел я, бросаясь к полкам.
– Здесь раньше было сломано! – вскричал мальчонка, отчаянно дёргая привинченную шурупами решётку вентиляции.
– Сиди там смирно, я всё сделаю! – велел я ему, шаря в поисках подходящего инструмента. Отвёртки, конечно, я не нашёл, но подходящая железка попалась в одном из контейнеров с частями какого-то медоборудования.
Когда прибыл Белов, я успел уже наполовину вывинтить шурупы и беспокоился, почему его так долго нет. Сирену выключили, но отовсюду, в том числе и из вентиляции, слышались какие-то звуки, крики, грохот, по коридорам метались люди. Наконец, дверца отодвинулась, и из короба выкатился Женя.
– Сюда! – я схватил его за руку, помогая влезть наверх, и заметил на рукаве багровое пятно. – Ты ранен?
– Нет, это не моя. Солдаты проверяют все помещения, пришлось убрать одного ножом. Там красные лампы – кровь не увидят, а труп я пихнул в шкаф, но надо торопиться, сюда тоже вот-вот придут.
– А я знаю, как выйти на крышу! – сообщил Серёжа.
– Ладно, веди! – одобрил его предложение Женя.
Вдвоём мы вырвали не докрученные шурупы и, запустив вперёд мальчонку, нырнули вслед за ним в металлическое нутро воздуховода.
Пригнувшись, Серёжа уверенно побежал вперёд, то и дело сворачивая, по одному ему известному маршруту. Мы, вынужденные передвигаться на карачках, едва за ним поспевали.
Малыш вывел нас на чердак, откуда мы вылезли на крышу закрытой части лечебницы. Я осторожно перебрался к краю и глянул вниз: во дворе стояли вездеход СБ и машина скорой помощи. Всё вокруг заливал свет прожекторов. Короткими перебежками мы быстро перебрались на главное здание, пока нас не засекли уже прочёсывавшие лечебницу вооружённые ловчие. С задней стороны корпуса была пожарная лестница, по которой мы уже почти спустились на землю, когда из-за угла вышел солдат СБ. К несчастью для себя, солдат не сразу догадался посмотреть наверх, поэтому ни выстрелить, ни поднять тревогу не успел: я спрыгнул прямо на него и, повалив, свернул шею.
– Ты убил его?! – выдохнул Серёжа, соскакивая с последней ступеньки лестницы прямо мне в руки.
– Иначе он убил бы нас! – ответил я, ссаживая малыша на землю.
Женя тем временем забрал у солдата автомат, пробежал к углу, выглянул и, оценив обстановку, вернулся к нам.
– Пацан пусть сядет тебе на закорки, бежать придётся очень быстро.
– Я умею быстро бегать! – заявил Серёжа.
– Полезай, не спорь! – я присел на корточки, малыш, перебросив висевшего на груди Мишу назад, вскарабкался мне на спину.
– Держись крепче!
Он обхватил меня за шею.
– Да не так сильно – задушишь!
Малыш послушно ослабил хватку.
– Бежим прямо к проходу между двумя домами, – проинструктировал меня Женя, – дальше мимо фонтана к забору, там сто метров направо за кустами дыра на улицу, напротив, на другой стороне, должен стоять бежевый фургон без номеров. Запомнил?
Я кивнул.
– Ты – первый, я за тобой. Готов?
– Мне нужен ствол! – я показал на автомат.
Белов вытащил из кобуры под мышкой пистолет, передал мне и, выглянув за угол, скомандовал:
– Пошёл!
Я ринулся вперёд и успел пробежать половину пути до прохода, когда сзади раздались крики, потом выстрелы. Петляя как заяц, я домчался до домов и развернулся: автоматная очередь заставила бежавших в нашу сторону солдат укрыться за мусорными баками. Белов был всего в нескольких метрах от нас с Серёжей.
– Беги, я прикрою! – крикнул я, открывая огонь.
Женя помчался ко мне, на ходу извлекая из разгрузки цилиндр дымовой шашки. Дёрнув шнур, он бросил её за спину и влетел в проход, пока я садил из пистолета по бакам, не давая солдатам высунуться.
Под прикрытием повалившего из шашки густого чёрного дыма мы пронеслись между домами и, миновав фонтан, врубились в растущие вдоль забора кусты. Серёжа пискнул, прижавшись лицом к моей шее, – ветки хлёстко лупили нас по головам и спинам. Наконец мы добежали до дыры в заборе и выскочили за территорию Цодуза на освещённую редкими фонарями улицу.
Бежевого фургона не было.
Женя грязно выругался, совсем не жалея маленькие Серёжины уши. Я остановился и, пыхтя, как старый паровоз, упал на колени – избитое тело зверски ныло и малыш на спине, казалось, весил уже целую тонну. Почувствовав, что я на последнем издыхании, Серёжа слез на землю.
– Ты горячий и мокрый, – грустно отметил он.
– Они идут! – констатировал Женя и, схватив Серёжу, ринулся вдоль по улице к ближайшему переулку, я бросился за ним, усилием воли отбрасывая боль и усталость прочь.
И тут, сквозь шум бьющейся в ушах крови, я услышал стрельбу и рёв двигателя. Он шёл со стороны Цодуза, и я прибавил ходу, догоняя уже добравшегося до переулка Женю – он развернулся ко мне лицом и, отпустив Серёжу, толкнул его себе за спину, сдёргивая с плеча автомат. Сзади раздался грохот, я обернулся, ожидая увидеть вездеход ловчих, но вместо него на улицу, протаранив ворота, вылетел бежевый фургон и, филигранно вписавшись в поворот, со свистом затормозил прямо возле нас. Дверь открылась, и я увидел Веселовского – плечо замотано какой-то тряпкой, рядом лежала без сознания Яна Корочкина – грудь перевязана пропитавшимся кровью бинтом, на сиденье валялась распотрошённая аптечка. Белов забросил в машину Серёжу, затолкал меня и только после этого залез сам.
Фургон рванулся с места, Белов высунулся из окна и дал очередь по вылетевшему через развороченные ворота, ощетинившемуся пулемётами военному вездеходу. Тот в долгу не остался, поливая нас плотным ответным огнём.
Наша машина, к счастью, оказалась бронированной, не то разнесло бы всех в фарш. Расстрелявший все патроны Женя всунулся обратно, водитель резко крутанул руль, ныряя в арку, проскочил двор и, вылетев на проспект, снова дал по газам. Фургон на максимальной скорости промчался с полкилометра и, нарушая все правила, резко свернул налево, с ювелирной точностью проскочив между едущих навстречу машин. Гнавшийся за нами вездеход вынужден был резко затормозить, пропуская несущийся микроавтобус. Поток встречных машин не был в ночные часы таким плотным, как днём, но проскочить сквозь него практически без задержки, как это сделал наш водитель, вездеход не смог. Пока он преодолевал проспект, мы уже успели свернуть на другую улицу, промчаться задом по узкому тротуару и, не зацепив ни одного столба, нигде не чиркнув даже зеркалом, нырнули в арку, чтобы понестись проулками, окончательно отрываясь от погони.
– Что с ней? – Белов склонился над Яной.
– Подстрелили, – ответил Веселовский. – Меня тоже, – он глянул на своё плечо. – Во дворе уже нарвались.
– Давай перевяжу, – Женя потянулся за аптечкой.
– Да не надо, – остановил его Данила. – Там ерунда, пуля прошла навылет, потом сделаешь, следи лучше за обстановкой.
– Их нет! – радостно объявил прильнувший к заднему стеклу Серёжа. – Они отстали!
Я посмотрел на затылок водителя, мастерство которого просто поражало воображение. Он сидел ровно, глядя только на дорогу, не ругаясь, не вскрикивая, вообще не издавая никаких звуков. На голову была глубоко нахлобучена шапка, хотя весна уже обещала вот-вот перейти в лето, на руках – перчатки.
– Это не человек, – перехватив мой взгляд, сказал Белов. – Это кибер.
– Ух ты! – Серёжа аж подпрыгнул и, потеряв всякий интерес к тому, что происходит на улице, уставился широко раскрытыми глазами в зеркало заднего вида, где отражалось лицо водителя – обычный мужчина, разве что кожа слишком гладкая. – Ты правда настоящий кибер?!
– Правда, – вполне человеческим голосом ответил тот. – Настоящий кибер-андроид.
– А можно потрогать? – прошептал Серёжа, перебираясь поближе к переднему сиденью.
– Если не боишься, – водитель сдёрнул шапку.
– О-о-о! – восхищённо выдохнул мальчонка, осторожно прикасаясь к железкам, закрывающим череп кибера, – они явно не предполагались конструкцией и были прикручены позже, прямо поверх порванной во многих местах искусственной кожи.
– Запчастей-то теперь не найдёшь, – пояснил андроид. – Приходится использовать любые подручные материалы. Спасибо, хоть на лице кожа уцелела.
– Спасибо, мозг уцелел! – возразил Веселовский. – Это ведь поважнее других запчастей будет.
– Справедливое замечание, – согласился водитель. – Но всё же стоит иметь в виду, что если бы не эти остатки кожи на лице, я не смог бы маскироваться, и меня, вместе с мозгом разумеется, давным-давно бы уже уничтожили, как и всех остальных андроидов.
– Ты остался совсем один?! – ужаснулся Серёжа, пальцем касаясь щеки водителя.
– Да, возможно, я – последний кибернетический организм на планете.
– А я тоже всё время был один! Меня запирали в комнате, но я убегал. Всё время! Много раз!
– Много – это сколько? – спросил андроид.
– ...Пять! – чуть подумав, гордо ответил мальчонка. – Целых пять раз! Был во дворе! И на крыше!
– А потом?
– А потом всё равно ловили, – вздохнул мальчик.
– Но сегодня-то не поймали! – скрупулёзно подметил Кибер и, удерживая руль левой рукой, правую отставил в сторону, развернув ладонью вверх.
– Сегодня не поймали! – Серёжа рассмеялся и, просунув между сидений руку, звонко хлопнул маленькой ладошкой по ладони андроида.
Пока малыш как ни в чём не бывало болтал с Кибером, словно со старым другом, я мог только таращиться на эту диковинку в шапке, поражённый её существованием и поведением до полной немоты. Искусственный интеллект был не просто вне закона, церковь считала его концентратом зла и обещала смерть и ад любому, кто посмеет не то что общаться с ним, но даже просто думать о такой возможности. Киберов, как исключительно богопротивных существ, уничтожили сразу после Второго пришествия, но вот, как оказалось, не всех – одного я видел сейчас прямо перед собой... Как он сумел избежать печальной участи остальных, кто помогал ему ремонтироваться, где он ухитрялся заряжаться и прятаться почти полтора века?! Ещё в детстве я читал в учебниках про мерзость искусственного интеллекта, худшую, чем даже одержимость бесом, потому что атакованного можно попытаться вылечить, а андроида можно только уничтожить, пока он не убил тебя, чтобы навсегда занять место рода человеческого на нашей благословенной Земле. Однако кто-то же помогал нашему водителю скрываться? Кто-то верил, что, несмотря на явное превосходство искусственного интеллекта над человеческим, позволившее за пять минут уйти от преследования, и наверняка большую, чем у нас, физическую силу, андроид для людей не опасен, что он будет вести себя вполне по-человечески и вовсе не собирается никого убивать. Я видел, понимал и даже каким-то образом чувствовал, что этот Кибер – опора и защита тех, кто спас его от уничтожения, что он никогда, ни при каких обстоятельствах, их не бросит и не предаст. Ему и в голову не придёт позвонить в СБ, чтобы высказать своё беспокойство насчёт жениха, как это сделала моя бывшая невеста. Он не может любить, но ему этого и не требуется, достаточно просто поставить задачи, и он будет выполнять их, пока его тело и мозг остаются в рабочем состоянии. И эти задачи ставят ему они: я перевёл взгляд на Белова, посмотрел на Веселовского, которого ещё день назад считал обычным искроведом, работавшем в лечебнице, потому что такие способности обнаружил в нём и вывел на максимум околист...
– Кто вы? – спросил я, ловя себя на ощущении, что мир снова переворачивается с ног на голову, как тогда, в лаборатории, когда я увидел на большом дисплее, что происходит с моим мозгом и околистом. – Кто вы все, чёрт вас побери, такие?
– Ну, ты, по-моему, и так уж знаешь, – вздёрнул брови Веселовский. – Жека, как и ты, – дракон, а лично я, нетрудно догадаться, шиза. Яна же говорила тебе о...
– Ххиим, – прошипела вдруг Корочкина и закашлялась.
– Яна! – Женя бросился к ней, схватил за руку. – Не надо разговаривать!
– Ххиммеерра... – губы старухи окрасила кровь. – Где...
– Здесь! – заверил её Белов. – Здесь, не волнуйся!
– Хим... – Корочкина снова закашлялась, плеснув себе на подбородок бордовым сгустком. – Видеть... химера... я хочу видеть... – Шаря безумным взглядом по потолку фургона, она попыталась приподняться.
– Яна, пожалуйста! – мягко удерживая её за плечи, Женя в отчаянии посмотрел на Веселовского. – Молчи, береги силы!
Данила печально покачал головой.
– В неё попали дважды, обе пули внутри, лёгкое пробито, насчёт остального нужен рентген... – тихо сказал Веселовский. – Но и без него ясно, что ранения крайне тяжёлые, не знаю, сколько...
Женя жестом остановил его.
– Химера здесь, Яна, как ты и хотела, – Белов осторожно приподнял старуху. – Вот он, видишь?
Взгляд Корочкиной медленно пополз по салону, сначала задержался на Серёже – тот, сжавшись в комочек, застыл, как загипнотизированный, во все глаза таращась на старуху с окровавленным ртом и чёрными вороньими глазами – потом остановился на мне.
– Вижу, – прошептала Яна и вдруг захрипела, часто хватая воздух.
Веселовский схватил аптечку, я отвернулся к окну и смотрел туда, пока хрипы не стихли. В голове билось произнесённое старухой слово "химера" – что она имела в виду? А искровед про себя сказал, что он "шиза". Что значили эти названия?
Повернувшись, я увидел, как Веселовский закрывает голову Яны ветровкой. Женя с каменным лицом смотрел в одну точку, сжав кулаки. Серёжа тихонько всхлипывал, капая слезами на своего Мишу. Кибер рулил, снова натянув шапку до самых глаз.
* * *
Ехали мы долго, говорили мало. Серёжа уснул, свернувшись на сиденье калачиком, Веселовский откинулся на спинку, прикрыл глаза и тоже как будто задремал. Белов сидел, угрюмо глядя в окно. Я, решив, что сейчас не подходящее время для расспросов, тоже отмалчивался, строя догадки, что это за "Оплот", насчёт которого меня пытали. Очевидно, это была какая-то организация, причём довольно мощная и разветвлённая, судя по тому, что в нашем Цодузе много лет служил искровед-крот, успешно скрывавший свою способность "шизы" – что бы это ни значило, а в одном из гаражей города тоже были свои люди.
Мёртвую Яну они упаковали в чёрный мешок и уложили в длинный ящик, который поместили в грузовичок с номерами и рекламой фирмы, продающей бытовую технику. Мы сели в закрытый кузов, за аккуратно сложенные коробки, которые представали взгляду, если открыть заднюю дверь. Андроиду выдали путевой лист, накладные и всё, что было необходимо, чтобы грузовичок превратился в одного из тысяч ничем не примечательных перевозчиков, с утра до вечера колесивших по окрестностям, чтобы доставить заказы.
В таком виде мы спокойно выехали из города и часа три двигались по трассе, пока не свернули на грунтовую, ухабистую дорогу. От тряски Серёжа проснулся и, пересев ко мне, устроился рядом, тиская своего игрушечного медведя.
– Давно у тебя этот Миша?
– Всё время.
– Всё время?
– Ну да, вот как папа дал!
– Тебе его папа подарил? А когда?
– В машине. Были сирены, мы ехали очень быстро, и вдруг – бах! – Серёжа шлёпнул ладошками себе по лбу. – А папа снял Мишу с окошка и дал мне. Он сказал: возьми Мишу и держи, чтобы он не боялся. Папа сказал: жди меня в машине, я поговорю с дядями и вернусь.
– Но не вернулся.
Серёжа помотал головой, прижимая к груди Мишу. Я обнял малыша.
– И дяди забрали тебя в лечебницу?
– Там была мама. Я не хотел выходить, потому что обещал папе ждать его в машине, и слышал, как дядя громко сказал: идите разбирайтесь с ним сами, и тогда пришла мама. Она села со мной рядом и сказала, что я должен поехать в лечебницу. Я спросил, где папа, а мама стала очень грустной и сказала, что он плохо поступил. Почему? – спросил я. А мама сказала, что папа сильно заболел. И я тоже заболел. Поэтому мне надо ехать с дядями в лечебницу, там меня вылечат, и тогда я вернусь домой. А папа? – спросил я. – Когда вернётся папа? Тоже когда вылечится, сказала мама, но это была неправда, потому что папа уже умер.
– Почему ты так думаешь?
– Папа не отдал бы меня тем дядям! Они плохие. Папа говорил, что мы едем к хорошим людям.
– Ничего, малыш, – вдруг сказал Веселовский, не открывая глаз. – Теперь-то мы уж точно едем к хорошим людям.
– А я знаю, – серьёзно ответил Серёжа.
* * *
Я оказался прав в своих предположениях: мы действительно прибыли в "Оплот" – так люди, живущие без влияния околистов, называли своё объединение, размах которого настолько потрясал воображение, что моя картина мира снова стремительно изменялась – в очередной раз за последнюю неделю. В "Оплот" входили не только такие скрытые глубоко в лесу базы, как та, куда привезли нас с Серёжей, и откуда осуществлялось управление главными силами объединения. "Оплот" включал множество различных организаций, работавших в городах и сёлах под руководством людей из объединения, которые, маскируясь под законопослушных граждан, налаживали связи со всеми нужными государственными и частными структурами и учреждениями. "Оплоту" также принадлежали целые фермы и заводы, чья продукция не только обеспечивала самих оплотовцев всем необходимым, но и успешно продавалась вовне, принося прибыль.
Всё это рассказала девушка, которой поручили показать мне мою комнату, после того, как мы отвели Серёжу в детский сад, чему тот был несказанно рад. Неизбалованный – и это ещё очень мягко говоря – общением со сверстниками мальчонка пришёл в полный восторг от большой компании разновозрастных детишек, игравших в просторной комнате под присмотром толстой доброй тётеньки – спокойной и уютной, словно мягкое осеннее солнышко.
"Здравствуй, малыш! – женщина обняла мальчика. – Как тебя зовут?"
"Серёжа", – он счастливо засмеялся, греясь в её больших ласковых руках.
"А меня тётя Маня, – воспитательница поцеловала его в макушку. – А это Шурик, – представила она подошедшего к ним паренька, чуть постарше Серёжи. – Он всё тут знает и сейчас покажет тебе самое интересное". – Она отпустила новенького, легонько подтолкнув его к Шурику.
"Привет! Вертолёты любишь?" – окинув взглядом новичка, спросил паренёк.
"Радиоуправляемые?" – глаза Серёжи широко открылись.
"Отож, – важно ответил Шурик, явно копируя кого-то из взрослых. – У нас же тут база! Пошли покажу!" Он повернулся и побежал вглубь комнаты. "База", – заворожено повторил Серёжа, бросаясь за ним.
Моё существование, ясное дело, тут же вылетело у него из головы, так что мы с девушкой тихонько вышли за дверь, оставив Серёжу на попечение Шурика и тёти Мани.
База, на которую нас привезли, располагалась в большом бункере, построенном ещё в давние времена на случай ядерной угрозы. Оплотовцы его отлично оборудовали, превратив в настоящий командный и научный центр наподобие Цодуза. Сопровождавшую меня девушку звали Ольга Надеждина, но она попросила звать её Ленкой.
– А почему не Оля? – удивился я.
– Ну... так получилось. Мне никогда не нравилось имя Оля, и воспитательница стала звать меня Лёка, а подружки быстро трансформировали Лёку в Ленку, в общем, с детства это ко мне приклеилось... Мы, нулы, вообще любим прозвища!
– "Нулы"? Что это?
– Не что, а кто! – рассмеялась Ленка. – Нулы – нулевики – это те, кто живёт без околистов.
– В смысле – без околистов? – не понял я, но вспомнив Яну Корочкину, предположил: – Они у вас мёртвые что ли?
– Почему мёртвые? – вздёрнула бровь Ленка. – Никакие не мёртвые. Их просто нет! Отсутствуют.
– Извлекли?! – я не верил своим ушам.
– Да никто ничего не извлекал! Их просто никогда не было! Нулевики, понимаешь? – нахмурилась Ленка. – От слова "нуль".
Она явно злилась на мою тупость, но я ничего не мог поделать: эта информация никак не хотела укладываться у меня в голове.
– То есть... но как же такое могло получиться?.. – и тут до меня наконец дошло: – Вас что же, не крестили?!
– Почему же, крестили, – тяжело вздохнула Ленка, великодушно смиряясь с моей бестолковостью. – Только без мониска.
– Но как же такое возможно, Ленка?! Ведь в любой церкви...
– Так мы же не в городском храме крестились, мы – прямо здесь, на базе. Тут есть специальная комната, которая вместо церкви. У нас и батюшка свой есть! – посмотрев на моё вытянувшееся лицо, она рассмеялась и стукнула меня пальцем снизу по подбородку, приставляя на место отвисшую челюсть. – Мы родились здесь, в "Оплоте"!
– А-а, – выдавил я.
– Ничего, привыкнешь, – уверенно заявила Ленка, сворачивая в очередной коридор. – Вот, почти пришли. Здесь у нас жилые помещения.
– И много вас таких... нулов?
– Ну, не так чтобы очень... Особенно после Кривошеевой.
– Кривошеева? Кто это?
– Слушай, знаешь что... давай не всё сразу! – Ленка распахнула дверь по правой стороне коридора. – Вот твоя комната. – Она как-то странно взглянула на меня и улыбнулась.
Я улыбнулся в ответ. Ровно остриженные светлые волосы... как это... каре? – так, кажется, подобная причёска называется. Красивая. И девушке она очень шла, глаза выделяла – большие, внимательные, радужка зелёноватого цвета с тёмным ободком. Прямой нос, чётко очерченные губы – Ленка была очень хорошенькой.
– Сейчас мне бежать надо. Дела, понимаешь? – оценив, как откровенно я на неё пялюсь, девушка покраснела и от этого сделалась ещё симпатичнее. – А ты устраивайся пока, я потом ещё зайду.
– Да чего мне устраиваться? – пожал я плечами и, с трудом оторвавшись от созерцания Ленкиного лица, окинул взглядом комнату. В ней стояло четыре кровати с тумбочками. – У меня ведь даже вещей нет.
– Тебе принесут, – заверила Ленка и прежде, чем я успел сказать что-нибудь ещё, выскользнула за дверь.
Вещи принёс ещё один нул – Жбан и сказал, что он – мой сосед по новой комнате.
– А почему Жбан? – спросил я.
– Потому что голова, – непонятно ответил парень. – Вот тебе майка, джинсы, полотенце... Вроде должно подойти по размеру.
– Полотенце?
Жбан посмотрел на меня долгим пристальным взглядом, словно обдумывал: а не стоит ли дать мне в морду? Все здесь, на базе, не слишком жаловали бывшую ищейку, из-за которой погибла баба Яна, – оставалось только надеяться, что со временем они ко мне привыкнут и всё утрясётся.
– В общем, разберёшься, – видно, решив, что в тюрьме меня и так уже достаточно разукрасили, сказал Жбан и, ткнув пальцем в мою окровавленную рубашку, добавил: – А это можешь отнести вниз, в прачечную.
Часть вторая. Узкие ходы для кротов
Дышит кровью рассвет, но не сыграна пьеса.
Время крадет каждый мой шаг, безмолвие своё храня.
Быть или нет? До конца не известно,
Но я знаю одно: никому не дано
Дрессированным псом сделать меня!
Пусть пророчит мне ветер северный беду,
Я пройду и через это, но себе не изменю.
Ветер бей сильней, раздувай огонь в крови!
Дух мятежный, непокорный, дай мне знать, что впереди!
Группа «Кипелов». «Жить вопреки»
Кульки
Яну Корочкину хоронили рано утром на маленьком кладбище, устроенном прямо в лесу неподалёку от базы. Народу пришло немало, и, хотя я ещё не со всеми успел пообщаться лично, многие уже казались знакомыми. Заметил я и парня, в которого стрелял, когда, ещё ловчим, пытался арестовать Брухова. Расспросив Ленку, я узнал, моя пуля зацепила ему ногу, но, к счастью, поверхностно, вскользь, так что рана была не опасной – просто царапина. Разговор наш прервал Жбан, пристыдив, что нехорошо болтать во время похорон, но, судя по тому, как он смотрел на Ленку, истинной причиной была ревность: эти двое явно встречались, хоть и не старались выставить свои отношения напоказ. То, что у Ленки есть парень, меня огорчило, причём неожиданно сильно, так что я даже сам удивился, однако долго думать об этом не стал: слишком много новых впечатлений и информации обрушилось на меня за последнее время.
