Текст книги "Носители искры (СИ)"
Автор книги: Ольга Моисеева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 18 страниц)
Разумеется, я сразу просекла, что он – шиза, успешно скрывшая свою трансформацию. Шизам ведь это проще, чем всем остальным: у них, в отличие от простых потенциаров, околист не подавляется, а значит, горит себе на Единении, хотя на личность уже никак не влияет. Это не то что драконы, которым, чтобы управлять околистом, сначала приходится его подавить, а потом уже перезапустить вновь, навязав свою волю. Шизой становятся те, кто смог просто отмежеваться от околиста, поэтому тут главное – не обделаться от осознания своей метаморфозы и трезвого взгляда на общество окли. Сумеешь никому не проболтаться и вида не показать – всё! – дело в шляпе.
Природа! – вот не устаю это повторять: мудрая матушка природа: как только потенциаров стали распознавать на Единениях, она – раз! мутацию шиз нам выдала. Хорошие бойцы вам потребовались – ну, так нате! получите драконов! А из них уже и химер можно вырастить, вот только мы, чёрт бы нас подрал, никак не сообразим, к чему на самом деле химеры готовы, не говоря уже об особой, главной химере, приближение которой я так остро чувствую! Ясно лишь, что разгадка кроется в монисках: не зря ведь они химер не видят! Вот разобраться бы почему, да не доживу я видно до этого, жаль...
Впрочем, я отвлеклась... ого! Эк меня в сторону-то унесло, ну ничего, будем считать это лирическим отступлением для пущего прояснения классификации потенциаров, шизоидов (быстро сократившихся до шиз), драконов и химер. Классификация эта, кстати, мной же в своё время и была придумана, а потом введена в общее употребление, до этого в "Оплоте" пользовались идиотской терминологией окли, которые зовут всех подряд атакованными бесами или полными бесами...
Итак, Руслан был шизой, о чём я ему, само собой, и сказала. Объяснила, кто я, что существует "Оплот" и т. д. и т.п. – за несколько лет подобных бесед у меня наработался большой опыт их ведения, так что обычно, когда я заканчивала, просвещённый был счастлив и глаза его горели желанием влиться в наши стройные ряды, чтобы бороться с окли пусть даже не до скорого, но уж точно до победного конца. Однако с Русланом всё оказалось иначе. Мало того, что он не захотел, как все, очутившиеся на его месте, немедленно убежать на базу, где можно жить среди нормальных, не зависимых от околиста людей, он даже вообще не обрадовался! И заявил, что ни в какие "Оплоты" вступать не собирается.
"У меня сын – окли, он здесь растёт в полноценной семье, в большом, прекрасном доме, где установлено самое лучшее современное оборудование, потому что профессиональные мамочки необычайно у нас (да-да! – он так и продолжал говорить об окли "у нас", чем поначалу вверг меня чуть ли не в ступор!) почитаются, пользуются всеобщим уважением и различными привилегиями! Вы уверены, – спросил он меня, – что на вашей Первой базе есть такие же условия?"
"Условия? – Надо отметить, я впервые столкнулась с таким оригинальным вопросом шизы. – Да одного только отсутствия влияния околиста достаточно, чтобы легко перевесить всё остальное!"
В ответ он улыбнулся, и это была такая улыбка, что пробирает до счастливых мурашек и "бабочек" в животе.
"Посмотрите на этих ребят!.. Эй, Вася, Вася, да у тебя же клюёт! – Руслан вдруг вскочил и буквально скатился к камышам, возле которых один из мальчишек терпеливо стоял с удочкой. – Клюёт, подсекай!"
В жизни не видела, чтобы обычный человек мог вот так, за секунду, перенестись метров на десять и, подхватив маленькую ручонку своей, стремительно и ловко поддёрнуть удочку.
"Ух ты, я поймал!! Ребята, поймал!!!" – захлёбываясь от восторга, завопил Вася, увидев, как бьётся на конце лески серебристая рыбка. Вместе они осторожно подтянули добычу на берег, Вася самолично снял рыбу с крючка и положил её в ведёрко с водой. Маленького рыбака уже окружили другие ребята, разглядывая улов...
"Видали? – спросил Руслан, когда ажиотаж стих, мальчишки вернулись к своим занятиям, а он сам подошёл ко мне. Я кивнула. По-моему, он был так же счастлив, как и Вася. – Так о чём мы?.."
"Вы велели мне посмотреть на этих ребят".
"А-а, ну да... я просто хотел, чтобы вы увидели, какие они замечательные! Ведь правда?"
Я кивнула, улыбаясь ему в ответ.
"Ребята очень славные, но с ними ни у кого, кроме меня, нет ни малейшего желания возиться, понимаете? Ни у кого. Их воспринимают, как ни к чему не пригодных дураков, как низший сорт! Так как же я могу их бросить?! Ведь на самом деле... На самом деле они вовсе не дураки, отнюдь! Они... может быть, они все – виолончелисты!"
"Виолончелисты?!"
"Или поэты! – ничуть не смутился Руслан. – Ну, сами подумайте: вот зачем окли настоящие поэты, виолончелисты или ещё кто-то подобный? Вы их "произведения искусства" видели? Кино, песни, картины? Это же... это просто тупые агитки на темы правильной, с точки зрения правительства, жизни! Чтобы штамповать такое, никакого особого таланта не требуется – лишь минимальная, и главное, легко управляемая, одарённость... Да и вообще – любому обществу прежде всего рабочие требуются, простые рабочие – вот их-то уж точно нужна просто чёртова уйма! Согласны?"
"Согласна... Одного только не понимаю: почему, если вы всё это видите, вы не хотите вступать в "Оплот"?! Мы ведь как раз и существуем для того, чтобы изменить то, о чём вы говорите! Никто не заставляет вас бросать своих подопечных и переезжать на базу, напротив, нам нужны те, кто может оставаться среди окли, работать под прикрытием!"
"Стать вашим шпионом? Но... но какую информацию я смогу добывать, если целый день вожусь с малыми детьми?"
"Дети – это прекрасно, это важнейшая часть нашей работы! Вы вообще знаете, что происходит с теми малышами, у кого обнаруживается сбой околиста?"
"Их лечат в лечебницах Цодузов!"
"Лечат? Вы что, серьёзно так думаете?!"
Да, бес рогатый, он и правда так думал! Наивная душа, знать не знавшая обо всех этих ужасных экспериментах и умерщвлениях тех, кто не поддаётся "лечению". Пришлось ему объяснить. Он не поверил, но согласился встретиться ещё раз. Потом ещё... А в тот день, когда мы оказались наедине, и я, рассказав собственную историю, сняла с головы бандану, он вдруг стал меня целовать, и... в общем, тогда и начался наш бурный роман.
Я чувствовала, что есть в этом нечто неправильное, что чувства Руслана ко мне, скорее всего имеют тот же корень, что и его привязанность к "дефектным" деткам, раз моя лысая, изуродованная молнией голова спровоцировала его на поцелуй... и ещё то, как он смотрел на мои радужки, тоже, прямо скажем, не слишком симпатичные... короче, я осознавала его нездоровую тягу к убогим, но... но мне было всё равно! Я просто хотела продолжения нашего романа, и ничто не могло заставить меня отказаться от встреч с Русланом.
Вот тогда-то я и поняла, что любовь – это совсем не то же самое, что влюблённость, от которой чувствуешь только восторг и радость. Любовь – это, чёрт подери, больно!..
Руслан оказался весьма хреновым агентом и не приносил "Оплоту" почти никакой пользы, относясь к своей миссии крота спустя рукава, а я его прикрывала. Сейчас, когда я стала совсем старой, а Руслана давно уже нет в живых, мне трудно даже представить, как я могла так поступать, словно в тумане была каком-то! Влипла, как муха в паутину, и никак не могла выбраться, пока однажды не случилось событие, разлучившее нас навсегда.
Руслан принёс мне своего полугодовалого сына, и я увидела, что у малыша скоро произойдёт сбой околиста.
"Я так и знал, – Руслан обессилено прислонился к стволу дерева, прижимая к груди младенца. – Потому так долго и не мог решиться показать его тебе. Тянул всё... Господи, что ж делать-то теперь?"
"Как что? Ребёнку надо в "Оплот"! Вот прямо сейчас уходим и всё! Будешь на базе со своим малышом и другими детками работать, я это устрою, обещаю. Станешь нашим воспитателем – всё равно крот из тебя, уж прости, но совершенно никудышный! Короче, что зря болтать, двигаем быстрее, пока никто вас не хватился".
"Прямо сейчас? Нет, подожди, а как же Лида? Если я вместе с её сыном вот так исчезну, что с ней будет? Получится, что я её подставил!"
У меня резко заболела голова и в ушах зашумела кровь – слова Руслана не только ранили, они вносили хаос в мою голову, заставляя чувствовать ужас и растерянность одновременно.
"Лида – окли! – выплюнула я и тут же повторила, потому что мне показалось, он меня не слушает: – Твоя жена – окли! Она разберётся".
"А как же моя группа? Мальчишки? Придётся их тоже бросить?"
"Придётся. Среди них нет тех, у кого будут проблемы с околистом".
"А что, если ты ошибаешься? – в глазах Руслана вдруг загорелась надежда. – Что если не будет никакого сбоя? А даже если будет, возможно, его смогут вылечить?"
И вот тут на меня словно небо упало: это был конец! Я поняла, что Руслан – трус и слабак, поэтому его нельзя вести на базу! Нельзя!! Господи, какое счастье, что я, несмотря на наши отношения, сумела не проболтаться, где находится Первая... и всё равно! Всё равно земля словно уходила у меня из-под ног: Руслан слишком много о нас знал, видел меня в лицо, был в курсе существования "Оплота" и допустить его сотрудничество с окли – значило подвергнуть опасности всех наших... Я понимала, что должна убить Руслана. Но как?! Чёрт возьми, как?!! Ведь я любила его! Сердце прыгало как бешеное, у меня был пистолет, но я не могла заставить себя его вытащить. Просто стояла и тупо смотрела на Руслана с ребёнком в руках.
И вдруг малыш загукал и потянул ко мне ручки. Бодро так потянул, извернувшись всем тельцем.
"Можно мне его подержать? – сглотнув, попросила я Руслана, стараясь говорить негромко, чтобы не выдать своего волнения. Он медлил, и я добавила: – Тогда я смогу проверить, правильно ли оценила его околист на расстоянии. Кто знает, а вдруг я действительно ошибаюсь? Прикосновение даёт точность".
Это было враньём: прикосновение ничего не давало, а я никогда не ошибалась.
Малыш продолжал тянуть ко мне ручки, и Руслан сдался: "Держи".
"Ах ты маленький, – заворковала я, осторожно принимая младенца. – Иди ко мне, мой хороший!"
Малыш радостно засмеялся, отвлекая на себя внимание Руслана, пока я, крепко обняв ребёнка одной рукой, другой потихоньку вытаскивала из сумочки пистолет.
"Ну? – нетерпеливо спросил Руслан, глядя, как я легонько покачиваю малыша. – Что скажешь?!" Он протянул руки, чтобы забрать сына.
"Отойди!" – я прижала ребёнка к себе и сделала шаг назад, наставив на Руслана пистолет.
"О Боже, Яна! – он побледнел так, что даже губы стали синеватыми. – Яна..."
Я не могу дальше описывать всё это в подробностях. Скажу только, что я всё-таки смогла заставить себя выстрелить. Руслану в ногу. Убить его не было в моих силах. А потом я сбежала. Вместе с ребёнком. В надежде, что Руслан – не идиот и понимает, что навредив "Оплоту", навредит и своему малышу. Он скажет, что не знает, кто на него напал, что незнакомец выстрелил и украл ребёнка, почему – неизвестно! Он ранен – ему поверят, думала я, запрыгивая в машину и мчась прочь от этого кошмарного места, где на меня рухнуло небо...
В "Оплоте" малышу дали новое имя и фамилию – Максим Брухов.
Отца его я больше никогда не видела, неприятных последствий для "Оплота" от нашей с Русланом связи, по счастью, не было, а через год я узнала, что он умер спустя месяц после моего побега – что произошло, не знаю, информация свалилась на меня совершенно случайно.
Мужчины после Руслана у меня бывали, но не часто и только на одну ночь – просто секс без обязательств. А любовь... любовь моя вся перекочевала к Максимке.
Он вырос хорошим человеком. И очень талантливым драконом. Он настолько виртуозно управлял своим околистом, что сумел по поддельным документам поступить в академию Ловчего дела и потом долго был кротом в спецслужбе окли, причём в столичном районе! Я всегда страшно переживала, как там мой мальчик, один среди врагов, а когда Макса в конце концов раскрыли, однако он сумел вырваться и сбежать, я, что греха таить, была этому рада. Пусть "Оплот" потерял суперагента в эпицентре окли, но что это значило по сравнению с ужасным, изматывавшим душу, кошмаром матери, который наконец-то закончился?! Нет, я, разумеется, никогда не пыталась заставить Макса отказаться от своей опасной миссии и сидеть возле моей юбки – он всё равно бы не согласился, это только причинило бы ему боль – ведь он любит меня! Поэтому я просто терпела и каждый день, каждую минуту боялась его потерять. Я и теперь боюсь, Макс порой так сильно рискует, выполняя опасные задания, но он, к счастью, живёт здесь, на базе, так что мы вместе, и от этого мне спокойней.
Вот опять меня унесло не в ту сторону, прошу прощения за свои излияния – просто не смогла сдержаться! – на самом деле я всего лишь хотела сказать, что мой сын – храбрый дракон, и я им горжусь.
Надо отметить, что все оплотовцы, сумевшие заставить околист плясать под свою дудку – отличные, надёжные ребята, наверное, это общее свойство драконов. Это не то, что шизы! Шизы, они себе не уме... и стоит всегда держать с ними ухо востро!
А драконы – все славные, что Максик мой, что Женечка Белов, да и Митенька – загляденье. Как про химер узнал, так прямо загорелся: скажи, говорит, баба Яна, светит ли мне химерой сделаться? Светит, говорю, только работать много придётся. Надо признаться, что таланта к росту я в Мите не видела, по мне драконом бы ему оставаться, да и дело с концом, но он так страстно хотел стать химерой! Вот я и подумала, что раз ничего препятствующего химеризму вроде не прослеживается, то почему бы и нет?.. С его-то упорством и стремлением к лидерству! Помогать ему стала, направляла, подсказывала, да он и сам старался так, что из кожи вон лез. Вот уж воистину: кто хочет, тот добьётся: стал Митенька Сорвирогов химерой! Не так давно стал, собственными недюжинными усилиями. Теперь всё рвётся подвиг Кадмина по проникновению к монискам повторить, а я подождать требую. Терпи, говорю, ты же наш командир! Не можем мы так тобой рисковать, никак нельзя нам сейчас допустить, чтобы Первая база была обезглавлена, да ещё и без единой химеры осталась, понимаешь? Нет – брякает в ответ Митя, но я-то знаю, что на самом деле он понимает! Так что терпит пока. Ждёт появления главной химеры.
А ещё, раз уж снова зашёл разговор о классификации, есть у нас в "Оплоте" нулевики. Чистые человечки, никогда не знавшие влияния околиста. Поколение, родившееся в основном от потенциаров, крайне интересное для наблюдения и исследования. Я много возилась и вожусь с детишками-нулами, и они подтверждают мою теорию, что способность чувствовать и видеть околисты – чисто человеческое свойство мозга, разбуженное у меня молнией, после того, как она уничтожила этот мой "Божий орган". Сейчас я усиленно занимаюсь этим с одним пареньком, Мишей Косточкиным, – правда, на Мишу он давно уже не откликается: нулы любят клички, и потому все здесь зовут его Сканом, даже меня приучили. Скан – мальчик талантливый, только нервный немножко, но это, я думаю, по молодости и скоро пройдёт, главное, что у него уже многое получается, и я надеюсь, он сможет заменить меня в поездках кульков за детьми.
* * *
Утром я проснулся и, вспомнив, что сегодня мы хороним Данилу, больше уже не уснул.
Лежал, вспоминая Ленку, как она плакала у меня на груди, а я взбесился и наорал на неё, потому что она сказала, что любовные отношения со мной – это чушь и хрень собачья. Поправочка: несуществующие отношения! А ну и что? Во-первых, пока не существующие, а во-вторых... – всё равно! Просто нельзя так про меня, и точка.
А Ленка – хороша! Даже когда зарёванная, с красным носом. И такая маленькая, как ребёнок! Плечики-косточки... а попка – круглая!
Потом, вдоволь налюбовавшись Ленкиным образом, я услышал, как шевелится на кровати Скан, и вспомнил про её предостережение. "Поколение, родившееся в основном от потенциаров, крайне интересное для наблюдения и исследования", – всплыли слова из записей Яны. Да уж, нулы, как выяснилось, умеют преподносить сюрпризы. Вот взять Жбана, к примеру! Огорошил, сволочь, просто по полной. И главное, гад, всегда инфу о том, куда поедем, имел, Кибера каждый день проверял, всё мог у него, нашего бессменного водилы, узнать, заранее же решали и всегда вместе с андроидом маршрут обсуждали, привыкли с ним как с человеком общаться... Он, как бы дико это ни звучало, возможно, получше иных людей будет, хорошо, что его не убили... не уничтожили, в смысле. Жбан ведь явно окли предупредил, что за рулём кибер-андроид будет, не зря же они, едва водила выскочил, сразу шарахнули по нему из гранатомёта, чтоб наверняка... Кричал дурак, что он не Кибер, а снаряд уже летел...
И ведь всю дорогу до этого ни слова не сказал, видимо, понятия не имел, где именно засада окажется, вот и сидел – спина будто каменная, план, наверное, разрабатывал, как сразу сдаться, а у меня и мысли про него плохой не возникло. Как и у всей нашей команды, как у Ленки. Впрочем, чего на других-то кивать, сам сообразить должен был, а не на кого-то ещё полагаться! Вот же я тупой оказался! Что ж, будет мне наука, бес рогатый... "Нет уж, больше я не допущу таких промахов. Ленка сказала, Скан мутный, значит, буду за этой мутью приглядывать..."
И тут, будто подтверждая правильность моего настроя, Скан вдруг сел на кровати.
– Эй, вы спите? – тихо спросил он.
Я прикрыл глаза и промолчал, Патоген сонно вздохнул и перевернулся на другой бок. Скан подошёл к пустовавшей кровати Жбана. Все вещи нула-предателя, а также смешные и пошлые картинки идеальных девушек с пушистыми котятами в руках, которые он, вырезав из журналов, лепил над своей постелью, уже убрали, так что Скан глядел на голую крашеную стену и аккуратно застеленное одеяло. Я осторожно наблюдал за ним сквозь ресницы, не подавая вида, что уже проснулся. Стоял он долго и неподвижно – наверное, о чём-то думал, но так и не дал никакой подсказки о чём.
Вскоре проснулся Патоген. Услышав его возню и зевоту, Скан покинул свой странный пост и пошёл умываться. Встали и мы. Я, в отличие от Скана, не имел ни малейшего желания ни думать о Жбане, ни на кровать его пялиться. Буркнув "Всем привет!", я быстро оделся и пошёл в столовую. Патоген плёлся следом – он тоже был мрачен и смотрел в основном себе под ноги.
После завтрака состоялись похороны. Это было тягостно и больно: гроб, речи, прощания... Мы провожали не только Данилу Веселовского, но и Женю Белова, чьё сгоревшее тело, к сожалению, так и осталось у окли...
Уже в середине нашего печального мероприятия начал накрапывать дождь, который к концу похорон усилился, грозя перейти в ливень. Над головой принялось погромыхивать, и тут я увидел, что Скан потихоньку отходит от остальных, пятясь к ближайшим кустам. Мигом вспомнился Ленкин рассказ, как он уже один раз сбегал под дождём в лес, так что я сразу насторожился. Похороны ещё не закончились, люди бросали землю на гроб, поэтому я решил никого пока не тревожить и просто тихонько двинулся за Сканом.
Проскочив через кусты, нул резво зарысил через лес, всё больше наращивая скорость. Дождь лил уже стеной, видимость упала, Скан перешёл чуть ли не на галоп, так что мне ничего не оставалось, как отключить соображалку и нестись вслед за ним, отдавшись своим способностям бывшего ловчего.
Деревья расступились, Скан вылетел на луг, а я, повинуясь инстинктам, замер на краю леса. Гроза вошла уже в полную силу: сверкали ветвистые молнии, громко и близко грохотал гром. Я вымок до нитки, шквалистый ветер с таким остервенением бросал в меня воду, словно хотел пробить каплями кожу. Я смотрел сквозь ливень, стараясь разобрать, куда бежит Скан, но на лугу никого и ничего не было. Зато били молнии, и раскаты грома обрушивались на барабанные перепонки так, что всё тело вибрировало.
– Скан, стой!!! – заорал я и ринулся за ним. – Стой, идиот!! Назад!
Но нул, конечно же, меня не слышал – он продолжал нестись по открытому пространству.
Я нагнал его на середине луга и, прыгнув сзади, повалил на землю.
Он дико закричал и забился.
– Это я! Степан! – крикнул я ему в ухо и чуть ослабил хватку, опасаясь сломать ему руку, что было ошибкой, потому что Скан – и откуда только силы взялись! – вдруг одним неимоверным, бешеным усилием вывернулся и вскочил.
Я снова бросился к нему, но он отпрыгнул и заорал, воздев руки к небу:
– Ну давай же, давай!!!
– Да ты что, совсем спятил?! – вновь повалив его, теперь уже навзничь, завопил я нулу прямо в лицо. – Что ты делаешь?!
Вновь саданула молния, ярко осветив его бледную перекошенную физиономию с пылавшими ненавистью глазами и прилипшими ко лбу мокрыми, похожими на пиявок, чёрными прядями волос, и прямо над нашими головами оглушительно грянул гром, заставив меня инстинктивно пригнуться и придавить нула к самой земле.
– Пусти!!! – сдавленно завизжал Скан. – Отъе...сь от меня, сука поганая!!
Он заколотился подо мной, заелозил, осыпая проклятиями, но теперь я был начеку, жёстко давя все его попытки освободиться. Сил на второй супермощный рывок у него уже не осталось, да и всё равно я бы его не выпустил: физически нулы были слабее драконов. Вскоре он понял, что ему ни за что не вырваться и, похоже, смирился, но я не расслаблялся, продолжая держать его, пока не перестали бить молнии. Сумасшедший ветер, как это часто бывает в мае, гнал тучи с бешеной скоростью, и вскоре гроза умчалась прочь, таща за собой шлейф заметно поутихшего дождика.
Я отпустил Скана, перекатился на землю и сел. Нул так и остался лежать на земле.
– Ну и какого чёрта ты это вытворял? – спросил я, поднимаясь.
– Да пошёл ты! – огрызнулся Скан и, смахнув воду с лица, тоже сел, глядя на свои ноги.
Я стащил с себя рубашку и, выжав, нацепил её обратно.
– Зачем тебе молния? Ты что, больной? Сдохнешь ведь!
– А тебе-то что? – Скан снял ботинки и вылил из них воду.
– Да то же, что и остальным!
– В смысле? – он растерялся.
– В смысле, что мне и всем остальным на нашей базе нужны люди, а не барбекю из чокнутых нулов.
Надев ботинки, парень молча встал и побрёл к лесу. Я двинулся за ним, мокрая холодная одежда противно липла к телу.
– Ты же и правда нужен, Скан! – нагнав его, сказал я. – Умрёшь, кто за тебя кульком работать будет?
– Да пошёл ты!
– Опять? Тебя что, заклинило? – я схватил его за плечо и развернул к себе лицом.
– А тебя? – он стряхнул мою руку. – Тебя не заклинило? Чего ты, мать твою, до меня доколупался?! Надо тебе работать – иди работай, хоть кульком, хоть хорьком! да хоть чёртом лысым!.. Суперхимера хренова!
– У меня, между прочим, тоже с мониском не вышло, только двух друзей схоронил, так что ж мне теперь, пойти утопиться?
– Хочешь – иди, если такой дурак, мешать не стану!
– А ты что же, не дурак – поджариться собирался?
– А я бы не поджарился! – выкрикнул Скан, показав мне неприличный жест.
После этих слов моё предположение о причине его странного поведения переросло в уверенность.
– Да с чего ты это взял? Думаешь, всё так просто? – долбанёт молнией, и дело в шляпе, сможешь, как Яна, определять, кто есть кто?! Но это же... бес рогатый! Да такой шанс, может быть, один на миллион! С какого перепуга ты решил, что у тебя так же получится? К тому же у неё ещё и околист был!
– Яна говорила, что умение видеть – чисто человеческое свойство!
– Да причём тут это! Ты что, идиот?! Я говорю про молнию! Молния ударила Яну прямо в околист, которого у тебя нет! А значит, разряд пройдёт по-другому! Вообще всё будет по-другому, ты это понимаешь?
Скан не ответил, но я чувствовал, что заронил в нём сомнение. Уже хорошо.
Дождь почти кончился, выглянуло солнышко и сразу стало теплее. Постепенно высыхая, мы дотопали почти до самого бункера, когда Скан вдруг остановился.
– Ты чего? – я обернулся.
– Мы со Жбаном дружили, – сказал нул. – Давно, с самого детства...
Он умолк, глядя мне в переносицу. Я молча ждал, не зная, что ответить. Скан замер – казалось, он что-то вспоминает.
Прошла, наверное, целая минута, прежде чем он наконец моргнул, нахмурился и с усилием, словно преодолевая боль, произнёс:
– Я думал, что знал его!
– Не ты один... – пожал я плечами.
– Это ты про Ленку? – Скан схватился за голову. – Вот же бес рогатый...
– Пошли! – я повернулся и двинулся к бункеру.
Сзади послышался шорох – нул торопливо зашагал следом.
Часть третья. Интерактивные лабиринты для крыс
Там есть все, только нет души,
Вместо росы белый жемчуг дрожит,
Робот птиц восковых сторожит,
Сад всем диктует законы.
Думать о будущем нет причин,
Прошлая жизнь под контролем машин,
Ты выходишь из сада живым,
Но в сердце мертвая зона...
Группа «Кипелов». «Мёртвая зона»
Андроид
Мониска мы с Сорвирогом всё-таки добыли.
За рулём, вместо ещё пребывавшего в починке Кибера, был Скан с водительскими правами Жбана, в которых наши спецы по документам поменяли фото.
"Почему я?" – удивился Скан, привыкший ездить на задание только в роли кулька.
"Потому что я приказал! – в своём обычном стиле ответил командир, но, встретившись взглядом с появившейся откуда ни возьмись Ленкой, вдруг смилостивился и добавил: – Говорят, ты хорошо водишь".
"Кто говорит?" – опешил нул, но Сорвирог уже развернулся и потопал прочь.
"Все говорят!" – ответила за командира Ленка.
Узнав, что Скан оказался не предателем, а дуралеем, решившим подставить собственную башку под молнию, чтобы обрести способности Яны и стать незаменимым, Ленка, добрая душа, страшно обрадовалась и побежала к командиру базы, где просидела битых полчаса, что-то ему то ли доказывая, то ли втолковывая, я так и не понял. Ни Сорвирог, ни она не пожелали делиться со мной подробностями того разговора, но я думаю, речь шла о Скане, потому что в итоге командир так и не устроил нулу разноса и с тех пор стал максимально загружать его разнообразной работой, "чтобы на идиотизм уже ни времени, ни сил не оставалось".
Что самое интересное, Скан и правда вёл машину отлично: аккуратно, не привлекая внимания и в то же время без лишней перестраховки, так что до цели мы добрались быстро, и за всю дорогу нас ни разу не тормознули.
План захвата был всё тот же: выманить мониска фальшивым вызовом в монастырь, минуя спецслужбу сопровождения.
В отсутствии подлых предателей операция прошла как по маслу. Мы с командиром предприняли долгий пеший переход через лес, чтобы пробраться на монастырскую гору с той стороны, где не было дороги, а стало быть, и контроля окли. Тут был только забор, через который мы перелезли и, благодаря свойству химер, не вызвали никакой реакции со стороны следивших за своей территорией дежурных охранников-монисков. Потом мы засели в засаде возле тропы, по которой монастырские спускаются к КПП, и преспокойно уложили топавшую на обряд тварь дротиком с лошадиной дозой снотворного.
Окли на КПП ничего о вызове не знали и мониска там не ждали, поэтому тревогу никто не поднял, и у нас оказалось полно времени, чтобы тихо и осторожно вытащить тварь с территории там же, где мы на неё проникли.
Данила Веселовский, царство ему небесное, оказался прав: мониск не был обвязан взрывчаткой, как многие думали, однако под балахоном, у него на груди, мы с Сорвирогом обнаружили две выпуклости синеватого цвета, так что несли его с большой осторожностью, стараясь не задеть кожу на этом подозрительном месте. На шее мониска висел на шнурке крест, вертикальная перекладина которого внизу была удлиненной и остро заточенной, что тоже подтверждало Данино предположение – тварь в любой момент легко могла проткнуть ею эти свои синие выпуклости на груди. Крест мы с командиром сняли, а мониска тщательно зафиксировали ремнями на койке, установленной в закрытом кузове грузовичка с рекламой фирмы, продающей бытовую технику, и привезли на базу.
Это было несколько дней назад, а сегодня Сорвирог сказал мне, что научники сумели вырезать синие наросты, не повредив кристаллы, так что мониск уже никогда не сможет взорваться. Тварь поместили в специальный застеклённый бокс, и теперь возле лабораторий искроведов постоянно ошивались толпы жаждущих посмотреть на живого мониска без балахона.
Зрелище это, надо сказать, было не из приятных. Тварь в боксе сидела, скрючившись, на полу и постоянно царапала повязку на груди, так что искроведам пришлось завести ей руки за спину и там связать. Пустой взгляд, странное бочкообразное тело, на которое кое-как натянули штаны и футболку, тощие, узловатые руки и ноги, абсолютно лысая голова – в таком виде мониск ничем не напоминал высокого, одетого в балахон до земли, божественного сверхчеловека, в образе которого появлялся на обрядах.
Давно мучивший меня вопрос насчёт пола младенцев, из которых вырастают эти твари, наконец разрешился: они были девочками, а те синие наросты, удалённые искроведами, – видоизменившейся женской грудью.
Жуткая трансформация затронула не только грудь, но и вообще всё тело, так что на женщину мониск походил мало, особенно, когда начинал шипеть и биться о стенки бокса. Да и вообще, с точки зрения учёных, тварь, хоть и выросла из человеческого младенца, человеком уже не являлась. Скорее биозаводом – то, что раньше было женскими репродуктивными органами, теперь использовалось для выращивания околистов: искроведы обнаружили множество светящихся точечных образований, которые посчитали зародышами "Божьего органа". Так ли это в действительности, какие именно процессы идут внутри мониска, и что происходит, когда он поглощает околист из покойника, искроведам ещё только предстояло выяснить. Несмотря на вскрывшийся факт, что мониск вырос из младенца-девочки, я всё равно думал о нём в мужском роде – и привычней, и не так противно.
Временами мониск начинал протяжно мычать, после чего открывал рот, и тогда можно было увидеть исходившее оттуда свечение. Оно шло от одного полноценного околиста, которого мониск, собираясь на обряд, видимо, подготовил к выходу.
Но как? – вдруг подумалось мне. Как он мог собираться, готовиться, принять вызов? Он же ничего не соображает! Говорить не умеет, постоянно пытается взорвать себя, хотя понятно, что кристаллов-то уже нет – одним словом, ведёт себя, как животное! Я попытался представить, как мониск принимает по телефону вызов и, разумеется, не смог. В монастырь была проведена телефонная связь, но каким образом эти твари могли отвечать на звонки? Никак! То есть что же это получается? В монастыре есть кто-то ещё, кто командует монисками и скрывает своё существование?.. Надо будет спросить искроведов. Потом, когда схлынет первичный ажиотаж.
Я стоял позади остальных, тоже пришедших поглазеть на тварь, и подходить ближе не торопился. Не потому, что вид был мерзок и вызывал тошноту, а из-за непонятных ощущений, охватывавших меня рядом с мониском. Они походили на чувство, возникшее рядом с телом Данилы, прямо перед тем, как я впал в транс и вытянул из него околист. Тогда я и понятия не имел, что это значит, поэтому просто поддался странному порыву, но теперь-то был начеку и себя контролировал. Сорвирог говорил, что ему тоже становилось не по себе рядом с умершими, в чьих телах были околисты, что мандраж какой-то появлялся и хотелось к ним прикоснуться, а значит, тащить из мёртвых околисты – наша общая химерья способность, но вот что касается живого мониска... Командир ничего рядом с ним не чувствовал, я спрашивал. А у живых Сорвирог не определял уровень использования околиста, видел только, что с ним что-то не так, но отмежёван он, просто подавлен или подчинён, сказать не мог. Стало быть, в этой части наши способности различались, и, видимо, в этом как раз и крылись возможности главной химеры, как писала в своих записках Яна. Но что же это за возможности? Она не знала. Не знал и я, но собирался разобраться.
