Текст книги "Сосуд (СИ)"

Автор книги: Ольга Вереск

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 25 страниц)

Глава 21. О том, что сила женщины в её слабости

Рихард.

– Протрешь в ковре дыру! – Знакомые все люди. То есть боги.

– Сотворю новый! – буркнул я, не до него мне, – ты воплотился в этом мире, чтобы сообщить мне о судьбе ковра?

– Нет, хочу мозги тебе вправить, внучек! – злится. Пусть. Я и сам весьма зол.

– Слышал, значит!

– Да… всё до единого слова!

– Ну, так вот! Я сделал всё, что ты мне сказал! А она ответила 'нет'! – так Рихард, разожми кулаки! – Не работает твой план, Великий Ловец Душ!

– Угу! Это когда же я тебе советовал девочку под сосенкой закопать, а? – Сардос сотворил удобное мягкое кресло и тут же разместился в нем с явным удовольствием. И это в моей спальне, между прочим. Какая бесцеремонность.

– Я пытался узнать, кто она! Знак Оракула Айоры на свитке – это не просто крестик в углу!

– О, ну тогда да! У тебя же других возможностей больше не было! – Сардос уже грел в своих руках бокал ароматного красного вина, – например, ласково и доверительно побеседовать за чашечкой чая, скажем, у камина! Нет?! Тогда другой вариант – у деда своего спросить! Но он‑то всего лишь Бог, откуда ему знать?! Так?!

– Ладно, ты прав! – стыдно признавать неправоту, но ему же не объяснить, что когда эта женщина… достает меня, я вообще думать не в состоянии. Связно думать. – Ты прав, повел себя как мальчишка.

– Твоё счастье, что девчонка бесстрашна до глупости! И у тебя еще есть шанс убедить её, что ты влюблён и, пылая страстью, несколько не сдержан в своём желании обладать!

Я присел на кровать и задумался, возможен ли такой вариант? Пожалуй, получится, только действовать надо будет тонко. Очень тонко.

– Знаешь, она отказалась от клятвы на крови…

– Молодец! Я в ней не ошибся! – и Бог Смерти довольно улыбнулся, красиво звякнув бокалом о мой бокал. Так, это уже становится традицией – пить вместе.

– Я не пойму, Сардос, что именно тебя так радует?!

– Радуюсь, что внуки – дураками не будут, в отличие от папы, ибо мамочка – молодец!

– Надеяться на это в ближайшее время я бы не стал… – оперев руку о каминную полку, я смотрел на горящий магический огонь… Элементаль – дух огненной стихии, чем же тебя покорила эта малышка?! Ведь саламандра не пришла…добровольно.

– Харди, милый мой мальчик, ты когда‑нибудь видел женщину, что забеременев от любимого мужчины, бежит к ведьме от ребёнка избавляться!? Тем более, когда дитя желанно отцом?! – оторвал от размышлений не в меру веселый голос бога подземного мира.

– Она не хочет! – я в смятении призвал духа огня и запер его в алмазном кубе, что стоял на моем столике у кровати. Красиво. Может подарить ей?

– Перехочет! Никуда не денется! Только папочку нужно ласкового подыскать… – Сардос, предвкушающий интригу, довольно улыбнулся. Я знаю, о чем он, вернее о ком!

– Аарон проиграет! Вернее, даже не вступит в игру… – она нужна мне, я в этом я честен с самим собой, осталось понять, только ли для эксперимента, или же есть нечто еще…

– Тогда не угрожай матери своих будущих детей, а дай ей то, что она хочет! – жесткий, властный голос Сардоса, Повелителя, отрезвил меня. Чувства подождут…

– Год и полную свободу?! Уничтожить медальон Айоры и свести клеймо?! – я гашу свою ярость… не время, но уж слишком я не привык уступать.

– Да!

– Вот так просто?! Без подстраховки?!

– Да!

– Без ловушек?! Без гарантий?! Без клятв?!

– Да!

– Это – безумие!

– Это, Хард, называется доверием! Доверие – то, что приведет тебя к твоей цели!

* * *

Я стою в её комнате довольно давно, но она не видит меня. Чтобы быть с ней рядом, мне не нужно присутствовать там, где она, физически. Тонкие грани материи мира позволяют мне быть частью замка, его дыханием, его плотью.

Я смотрю на неё и не могу отвести глаз… В который раз я задаю себе один и тот же вопрос: 'Кто ты, девочка?!'. Она не слышит меня. И не услышит, пока я сам не позволю ей это.

– Кья – я-яра… – я выдыхаю её имя, касаясь волос лёгким порывом ветра из приоткрытого окна.

Она держит руки ладонями вверх, охлаждая их дыханием Гор. А могла бы моим… Но отказалась. Несмотря на боль. Адскую, невыносимую боль. Поцелуй Саламандры не каждый выдержит. Упрямая. Глупая. Маленькая.

Едва прикасаясь к ней, я замер за её спиной. Почувствовала. Напряглась.

– Кто здесь?! – её хриплый голос, как будто только после сна, будоражит моё воображение.

– Кья – я-яра, зачем тебе боль?! – я шепчу ей в ушко слова, одновременно вдыхая аромат её кожи, волос.

Запах Леса. Только после грозового дождя. Свежесть. И нечто неуловимое, то, что мне никак не удается разгадать.

– Герцог Дахрейн… – она вздрагивает всем телом и делает шаг назад. И снова вздрагивает. Потому что её спина упирается в мою грудь. Материализованную. Ибо ничто не заменит тактильных ощущений. – Зачем Вы пришли?!

– Я задал вопрос, Кьяра. Мне повторить его?!

– Нет, – почему она шепчет?! – не нужно.

– Я жду.

– Боль… она… знаете, она не даёт мне думать! Отвлекает от… – я пресекаю её попытки повернуться ко мне лицом. Мои руки на её предплечьях и они скользят… скользят по прохладному шелку платья вниз, медленно, возбуждающе, пока не смыкаются на таких тонких девичьих запястьях. Тяжелые браслеты, от которых не избавиться по своему желанию. Она знает это и молчит.

– Отчего, Кьяра?! – я целую её в затылок, затем ниже, зарываясь лицом в тяжелую копну волос. Снова вздрагивает. Пытается отстраниться, делая даже не шаг, а так, шажок.

– От мыслей о Вас, герцог, – её голос спокоен. Но я знаю, что это напускное. Синяя едва видимая жилка бьется на виске. Пульсирует… под моими губами, – о том, что ждёт меня… уже завтра.

Еще шажок. Но дальше нельзя. Руки. Мои руки держат её. Оковы. Она так считает, я это знаю. Моя свободолюбивая девочка.

– Не целуйте меня больше, – расстояние между нашими телами не больше ладони. Потому шаг делаю я, одновременно охватывая её сжатые кулачки своими ладонями. – Пожалуйста.

– Боль. Она не нужна, – я впитываю в себя её эмоции. Растерянность. Замешательство. Как и её боль, – не поможет, Кьяра. И шрамы…

– Нет! – она вскрикнула так, будто я вонзил в неё клинок. – Оставьте. Я хочу, чтобы они были. На память о Ней. О том прекрасном существе.

– Кьяра, я подарю тебе саламандру, если ты этого желаешь, но шрамы на ладонях… – я огладил уже затянувшуюся кожу, чувствуя их подушечками больших пальцев, – вообще шрамы… они не красят девушек.

– Мне всё равно. Оставьте. Это Её подарок.

– Хорошо, – я вздохнул и рывком повернул Кьяру к себе лицом.

Обхватив ладонью подбородок, я заставил её смотреть мне в глаза. Не так, как было в кабинете, когда она избегала встретиться со мной взглядом.

– Пусть будет так. Как ты хочешь. Но это в последний раз, когда ты прячешь от меня свои чувства… за другими – более сильными. Такими, как страдание.

– Что с того, что я страдаю?! Разве вас это волнует?! Разве вам есть дело до меня и моих мыслей, чувств, желаний?! – её пересохшие губы, такие сухие, что хочется их увлажнить. Своими. Что я и сделал.

– Есть, – выдохнул я, гладя её щеку, стирая всего одну, но всё же слезу, сорвавшуюся с ресниц, – я дам тебе год.

– Правда?!

– Да.

– Что я должна подписать?

– Ничего.

– Почему?! – о, ради этого зрелища стоило пойти на уступки: эта неуверенность, удивление и толика надежды – и всё в одном взгляде теплых ореховых глаз.

– Я так решил.

– Но соглашение Кайрими и Хозяина предполагает…

– Его не будет. Ты будешь свободна от Ока Айоры и её жриц, – я чувствую, как судорожно она сжимает мои руки, – я уничтожу медальон. И клеймо.

– Почему…Рихард?! – шёпот, едва слышный, но я услышал… неверие и страстное желание. И, наконец, она назвала меня по имени. – Почему?! Ведь сегодня…

– Тш – ш-ш… Кьяра, не волнуйся! – я приложил палец к её губам, заставляя молчать, – Ты будешь свободна. Соглашение тебе не понадобится. Всё, что я обещал тебе как будущей Кайрими, ты получишь.

– Но почему?!

– Потому… – я ласкал губами раковину её ушка, – …потому, что я хочу, чтобы этот год ты провела со мной добровольно, сама того желая. Как моя женщина. Смелая. Гордая. Свободная. Ото всех. Кроме меня.

– Я не понимаю тебя! – не пытайся отстраниться, девочка, не дам. Я хочу обнимать тебя и буду, – Ведь вы…ты мог бы настоять. Я бы согласилась. Мне… я загнана в угол. Я словно зверь, что…

– Кьяра, посмотри на меня! – власть, да, она уважает власть, – ты – не животное. Ты – женщина. Моя. Я никому не дам обидеть тебя. Даже самому себе. Но ты должна верить мне. Безоговорочно. Абсолютно.

– Ответь мне на один вопрос?! На один, хорошо?! И я поверю! – о, эта надежда в каждом слове, этот трепет в каждом касании её рук – они сводят с ума. Не ожидал от себя, что, овладев столь юной неискушенной душой, я испытаю столь сильное удовольствие. Удовольствие от осознания безграничности собственных возможностей. От собственной власти над телом, над разумом, над самой жизнью девочки, что так доверчиво прижалась ко мне.

– Я слушаю.

– Почему я?! – и этот взгляд. Глупая малышка, кто же смотрит на мужчину таким взглядом. Будто от его слов зависит существование самого мира.

– Потому, что ты – загадка! Я не могу до конца понять тебя! Но хочу… Как же я хочу! Хочу…тебя. Всю. Целиком. И ты будешь моей. Уже моя. И ничья другая.

– На год.

– Пока ты не попросишь больше. А ты попросишь. Я знаю.

– Посмотрим, – она медленно отошла от меня, разомкнув наши руки. Я позволил, тут же ощутив, будто мне стало чего‑то не хватать. Чего‑то… родного?! Об этом потом. Еще один вопрос не решен.

– Кьяра, сегодня на ужин приглашены гости… друзья, так скажем. Я хотел бы тебя представить.

– Это важно…моё присутствие?! – насторожилась. А обещала верить. Приручать её будет весьма интересно.

– Да. И это не обсуждается! – хмуриться, что весьма понятно, суровость в моем голосе – это повод. – Я хочу… гордиться тобой.

– Хорошо. Мне нужно быть готовой…

– Горничная поможет тебе выглядеть соответственно. В девять за тобой придут.

– Это всё?!

– Ты…куда‑то спешишь?!

– Я… хотела бы побыть одна. Но если ты…

– Кьяра, я чувствую твоё смятение и твою…ложь, – она снова у окна. Что же так привлекло её внимание? – не надо пытаться меня обмануть. Глупо. Лучше скажи прямо, что тебя мучает!?

Подойдя к ней, я снова обнял её. Не удержался. На этот раз она не вздрогнула, но и не расслабилась. Куда она смотрит? Кладбище. Теперь вздрогнул я.

– Кьяра! – не реагирует. Настолько погрузилась в свои мысли? – Кьяра, демон тебя дери, не смотри туда! Кьяра, я… я шутил! Неудачно! Кьяра! Да что ж это такое?!

Мои руки охватили её, ледяные. Повернул к себе. Снова обнял.

Я смотрю в её глаза. И понимаю, не верит! Она вообще не верила ни единому моему слову, сказанному в этой комнате. Адское пекло!

– Кьяра, девочка моя, послушай… Это был щантаж. И еще… Я просто запугивал.

Я…

– Какая из них?! Какая… – её осипший голос прервался, – есть ли там моя?! И где?!

– Кьяра! – встряхнул. Она словно в дурмане. – Кьяра, там нет и никогда не будет твоей могилы, ты меня слышишь?! Ты слышишь меня?!

Молчит. Я грел её магией, отдавая часть собственного тепла. Поможет ли?! Должно помочь. Кожа рук уже чуть теплее.

– Прости… меня! – слова давались с трудом. Всего два никчемных словечка, но как же тяжело. – Прости!

Её голова безвольно опустилась на мою грудь. Тело чуть вздрагивало. Я гладил её спину, волосы, плечи одной рукой, другой удерживал её на весу. Ослабнет. И может упасть. Потому держал. А еще потому, что только что осознал, как весь мой недавний триумф от обладания ею, от осознания факта владения, власти рассыпался как карточный домик.

Доверие. Её вера в меня – вот истинная власть. Истинная ценность. Сардос был прав. Как же он был прав.

– Завтра, Кьяра, уже завтра ты будешь свободна! Ты сможешь стать тем, кем пожелаешь! Ты слышишь, малышка?! А то, что было… я просто дурак, Кьяра. Мальчишка, который заигрался, потерявшись в собственной игре. Ты только верь мне, хорошо?!

Подняв на руки, я отнес её на кровать.

– Спи, маленькая! Позже я пришлю горничную…

Уже уходя, в дверях, я услышал её слабый голос:

– Рихард, я…верю! Я верю тебе…

А может, мне всё это показалось. Так хотелось услышать.

* * *

Кьяра.

Да, Кьяра… В последнее время размышления посещают тебя всё чаще и чаще! К чему бы это? Ладно, подумаю об этом позже… Подумаю?!!! Так, со мной явно что‑то не то!

И вот лежу я на кровати и рассеяно слежу за лучиками заходящего солнца, весело играющими на складках золотистого балдахина. Почему, скажите мне, я должна верить Рихарду? И можно ли вообще полагаться на мужчин? Весь мой небогатый опыт говорил как раз таки об обратном!

Память услужливо перенесли меня в глубокое детство!

Отец! Герой всех услышанных мною сказок, глупых снов и наивных убеждений.

Отец. Папа. Сколько веры вкладывает любой ребенок в это коротенькое слово! Сколько надежды! Сколько любви! Ни один мужчина в мире, не будучи отцом, не ощутит такого неудержимого всепоглощающего чувства обожания, какое могут дарить только дети. Дети, свято и безусловно верящие в его непогрешимость, в его всесилие, в его любовь.

Верила и я. Но выбирая новую жену, Брон выбрал и новую жизнь, в которой уже не было места, ни для меня, ни для моей мамы.

Отец… и ложь! Ложь, что сквозит в каждом жесте, в каждом взгляде… Слова – всего лишь звуки. В них нет истинных чувств, намерений, желаний. Ими можно легко играть. Вот к каким выводам со временем пришла я, изо дня в день прокручивая в своей голове сцену, когда отец прощался с мамой, не пожелавшей и дальше играть роль постельной грелки.

– Сердечного прощания не будет, Сари! Ты уходишь, значит уходишь! Навсегда! И мы теперь враги!

– Брон! Но…пойми меня, я не смогу так жить! – рыдания матери напугали меня, но я была уверена, что папа сможет её успокоить. И мама вновь будет улыбаться, петь веселые песни.

– Не можешь?! А я не хочу, что бы моё имя было на языках всех сплетниц! Мне, дорогая моя, не отказывают! Потому накрепко запомни: это я бросил тебя!

– Да, – смиренно опущенная голова матери и слёзы, что она глотала молча.

– Вот и хорошо!

Отец развернулся и направился к выходу. Я бросилась за ним. Догнала и обняла сзади за ноги. Меня подняли и…отставили в сторону. Ни щекотали, как обычно, ни подбрасывали высоко вверх… Просто отодвинули, чтоб идти не мешала:

– Отродье своё с собой заберешь, и в дом её не приводи. Негоже молодой жене о моих былых шалостях напоминать! Да и сама на глаза не являйся! Ушла, так ушла. А я тебя из сердца вырву!

– Но… Брон, Кьярочка тебя так любит! Она же ни в чем не виновата!

– Вот и думала бы о дочери, когда 'нет' мне говорила! Гордая, да?! Так вот гордость твоя пусть отцом ей будет! Одумаешься, в ногах валяться станешь – тогда я может и прощу! Срок тебе – седмица!

Хлопнула входная дверь. Он ушел, даже не оглянувшись. А говорил, что любит.

Я тогда обиделась, как могут обижаться дети. На маму – что тогда не остановила отца, а потом лгала мне каждый день, что любит он меня, просто выразить свои чувства не может. Суровый он. На него… за то, что оставил нас и… просто лгал.

Я росла, впитывая жесткие порядки Живого Леса, который стал мне родным. Всё просто: либо съедят тебя, либо это сделаешь ты! Справедливо?! Более чем. А в мире людей те же правила, поверьте, только лжи намного больше.

Хочешь жить?!

Солги! Согласись! Притворись жертвой! Будь еще более слабой, чем тебя хочет видеть охотник! Пусть расслабится!

И помни, в любой момент всё может измениться и наступит день, когда ты, жертва, станешь охотником! И натягивать тугую тетиву лука будешь уже ты. Вот закон выживания в лесу двуногих зверей. Закон, который довлеет надо мной с самого детства.

А что случается с теми, кто его не усвоил? Отринул? Не принял? Чаще всего они ломаются.

Как это случилось с моей мамой! И тогда… давно… Тайя снимала с маминой шеи веревку, в амбаре, где отец хранил привозное зерно. Благо, что успела! С той ночи две женщины стали подругами. Не разлей вода, как говорят. Но и они солгали. Мне. Отцу. Общине. Айоре. Вернее лгала Тайя, а мама молчала.

Посмевшие вершить над собой суд божий, лишать себя жизни, подлежали изгнанию, если чудом были спасены, или же душа их обрекалась на вечное заключение в Гранях, между потусторонним миром и миром живых, без права на возрождение или вечный покой в Чертогах Скорби. Я знала и тоже молчала. Потому, что правда могла лишить меня матери. Наверное, тогда я поняла, что могу лгать или не говорить правды! Это ведь по большому счету одно и то же!

Только праведные души благословлялись Оракулом Айоры на возрождение. В новом теле.

Только зачем? Я не хочу быть рабой и не хочу возрождаться, чтобы стать им вновь! Я хочу свободы. Здесь и сейчас. Жить так, как жаждет моё сердце. По моим правилам. Как живет только охотник. И остается дело за малым – стать им.

Тогда прочь воспоминания, Кьяра! Настоящее перед тобой!

Я словно загнанный зверь мечусь из угла в угол этой совсем небольшой комнаты, если ты привык к простору. И мысли мечутся в моей голове, словно белки, запертые в клетке.

Верю – не верю… Слова, слова…

Рихард… Как он относится ко мне? Что испытывает?

Любовь?! Бред! Он знает меня без году неделю, какая любовь? Но очень хочет меня убедить в то, что она есть.

Определенный интерес!? Вот в это верю. Именно, интерес. Я ему нужна. Он меня хочет. Но для чего?! Я не знаю.

Теперь я. Я лгу ему? В чем? Когда? Не знаю.

Точно я уверена в одном: я его…хочу! Фу – у-ух, сказала, даже глаза зажмурила. Но врать себе – глупо. Что дальше?! А дальше…пусто. Он лжёт мне. И пока не скажет, зачем ему именно я, моё сердце будет для него закрыто. Хотя вряд ли именно оно ему нужно. Он – кукловод, я послушная кукла.

Я слепо иду за ним, играя по его правилам. И, несмотря на дар Сардоса, я боюсь. Впервые за последнее время. Боюсь до дрожи в коленях, до холодеющих рук, до заходящегося в безумной скачке сердца. Боюсь потерять саму себя в той, которой хочу предстать перед этим мужчиной. А ещё в той, что вытесняет во мне прямолинейную и наивную девочку, ставя лишь выживание во главу всех моих действий. Бесстрашная. Жестокая. Двуличная. Но живая. Идущая к своей цели. К свободе. И чем ты, Рокьяра, готова пожертвовать во имя неё? Собой? Своим Я?!

Мне страшно отвечать на эти вопросы. Я гоню от себя мысли. Прочь. Вон.

И все‑таки, в чем же я солгала Ему? В чувствах? В словах? И солгала ли?!

Глава 22. О том, что сколько Кьяру не корми, она всё равно в лес смотрит…

– Госпожа, вас ожидают в малой столовой!

– Да, сейчас, – я в очередной раз расправила складки тяжелой ткани моего в 'высшей степени удачного платья'. Это женщина, пришедшая мне помочь с выбором наряда, так и выразилась:

– Воистину удачный наряд, госпожа!

По мне, так это нелепая груда тряпья! Громоздкое и излишне оголяющее верхнюю часть тела бессмысленное одеяние. Хотя, чего там верхняя часть, вся спина – голая!!! И всё это безобразие швеи, которой ножницы в руки лучше не давать, – дикого фиалкового цвета.

А кружевные перчатки? Кошмар. Руки уже чешутся.

Но это лишь деталь туалета… Вы слышите, что за слова я нынче говорю? 'Деталь туалета' – вот оно влияние этой высокомерной сухопарой мадам, что меня наряжала и причесывала! Так вот, деталь – еще цветочки!

Волосы – вот верх безумия! Их не просто завили, подняли и закрепили сотней заколок, так в них еще и пестрое перо некой диковиной птицы воткнули. Чуть не умерла. От смеха. А оно длиннющее. В нос лезет, я чешусь и то и дело чихаю! В общем, красота!

Благо, не дала своё лицо какими‑то белилами намазать! Но глаза мне эта мымра, ой, мадам, всё‑таки накрасила. Предварительно связав меня каким‑то заклинанием. Магичка. Хотя, у такого хозяина и слуги должны быть непростыми. Но мне‑то от этого не легче? Скорее, тяжелее. Векам тяжелее, говорю… Закрываются они под тяжестью ресниц.

И вот иду я за очередной странной служанкой, усиленно и с трудом балансируя на высоких каблуках туфелек. Никогда ещё таких не носила! Иду и размышляю: а вот если бы меня сейчас в таком виде да в Живой Лес! Н – да… Далеко бы я не ушла: платье в лоскуты порвалось бы о ветви деревьев, а каблуки бы потонули в мягкой землице. И стояла бы я, как пришпиленная, фиалковым чучелом… пока медведь бы не вышел!.. Сожрал, не сожрал… Сожрал бы, только не сразу… Сначала долго бы рассматривал!

Задумавшись, я едва не упустила из виду хрупкую фигурку девочки – служанки, легко плывшей в воздухе над полом, как раз повернувшую за угол. Нормально?! И я так хочу летать, а не мучиться, топая и держась за стеночку.

В этом крыле замка я еще не была. Да, я вообще нигде не была! Кроме развалин у Западной башни и кладбища несостоявшихся невест или кайрими. Не порядок!

Причудливо тут, ничего не скажешь: коридоры, коридоры, коридоры, все сплошь из гладкого серо – синего камня, бац – проём! В никуда! Ибо скрыто всё за завесой сизого тумана!

Идем дальше: коридоры, коридоры, коридоры, бац – ступени вниз! Опять же в никуда! Скрыты туманом, скажете?! Ага, как же! Широкими лентами полупрозрачной ткани! Материя их переливается, словно радуга, всеми цветами! Ленты колышутся из стороны в сторону! А ветра‑то нет!!! Вот! Я точно знаю! У меня перо на башке!.. То есть, на голове в причёске!

Я закинула голову, пытаясь разглядеть, к чему они прикреплены, но потолка так и не увидела. Казалось вверху ночное беззвездное небо и искрящиеся ленты свисают прямо из темноты.

Идем дальше. Интересно?! А то! Мне тоже! Ткань погладила руками – гладкая и словно мокрая, скользит меж пальцев, не ухватишь. А за ней?! Ну что вы, не так быстро. Коридоры, коридоры, коридоры…

Надо было что‑то съедобное прихватить, путь, похоже, долгий! Свинное ребрышко, например…

О, окошки появились! От пола и до потолка. Представьте себе, с витражами! И каждое – еще и светиться в темноте каким‑то звездным светом. Так, что служанка слегка лампадку прикрутила.

Так, Кьяра, рот прикрываем и топаем дальше, лодочка плывет сноровисто, не отстать бы! То есть служанка летит. Догнали опять у очередного поворота в очередной коридор! Ладно, вру!

Не просто очередной, а весь увешанный картинами! Прекраснее них я ничего не видела! На них природа словно бы ожила.

Смотрите‑ка, действительно зверюшки по холсту двигаются! Шумят деревья, опадает листва… что?! На пол?! Мне даже слышатся крики птиц и шум водопада! Посмотрим, сухо ли под ногами, а то так недолго на себе все это шуршащее великолепие подпортить! Сухо? Ладушки, рот закрыли, бежим за огоньком в ночи!

Не отставать! Коридоры, коридоры… бац – проём! Наконец‑то! Служанка кланяется и пропускает меня вперед. Дошла. До ручки. В буквальном смысле. Вот она – ручка, серебристая, к дверям приделанная. Пожав плечами, я смело шагнула…в никуда. Конечно, я ж так и не знаю, куда пришла, потому и – ни…куда!

Если вы думаете, что в комнату я грациозно вплыла, плавно покачивая бедрами, то… вы глубоко ошибаетесь. Я не вплыла, я ввалилась, скользя по гладкой поверхности пола. А всё почему?! А потому, что дверь оказалась дурацкой! Я её на себя, а она ни в какую! Я со всей силы – на себя! А она…думаю, уже догадались. И вот, устав от трудов праведных, прислонилась я к ней зад…ой, спиною, и вот зад…да чтоб меня, спиною и ввалилась, попав прямо в чьи‑то сильные и так своевременно подставленные руки. Мужские, конечно. Поняв это, на всякий случай, зажмурила глаза. Даже представить боюсь, что сейчас будет.

– Мадам, я безмерно счастлив держать в руках такую хрупкую красоту!

– М – м-м, я за Вас рада! А что, перышко уже отвалилось?! – испуганным шёпотом произнесла я, не поворачивая головы. Красота‑то, но хрупкая ж, сволочь!

– Нет, миледи, перо на месте, щекочет мне ухо! Но лучше, если бы это были Ваши губы!

– Сомневаюсь, я сейчас голодна! Очень! Боюсь, вашему уху не выжить!

Мужской гортанный смех пробрал меня до дрожи. Интересно, а этот веселый господин собирается поставить меня на пол, или я так и буду полулежать на нем, вытянув ноги?!

– Вы неподражаемы! – и меня приобняли, еще крепче прижав мои плечи к твердой груди.

– А вы невероятно сильны, если и дальше собираетесь держать меня так!

Я чувствую, что он улыбается. Зуб даю!

– Благодарю за столь лестное мнение обо мне, миледи! Для Вас я готов на многое, в том числе и… стоять так!

– Оч – ч-чень счастлива за Вас, только я не готова! Отпустите меня!

– Вы уверены?! – и мое многострадальное тело угрожающе накренилось назад.

– Да, нет…не знаю!

– Зато знаю я! Аарон, убери свои руки от неё! Немедленно! – ой, как стыдно! Рихард, ну, почему ты появился именно сейчас. Что он там говорил по поводу гордости за меня?!

– Харди, милый, что за странная…девочка?! – а это еще кто?! Ладно, сейчас всё увидим. О, слава богини, я снова – на своих двоих. Собравшись с духом, я повернулась к присутствующим.

Оказывается, шагнуть в 'никуда' – это попасть в огромный овальный зал с узкими узорчатыми окнами, от пола до высокого сводчатого потолка, и невероятным узором. Он как будто был выдавлен в белый мрамор пола огромной круглой… печатью?! Но это единственное, что я смогла осмотреть, ибо взгляд мой натолкнулся на хмурое лицо Рихарда, шагнувшего под руку с кем‑то, прикрытого плащом, из светящегося тумана, столбом клубящегося над узором с Печатью.

– Кьяра, будь любезна… объяснить, что здесь происходит?! Думаю, почтенные гости со мной согласятся, и ранее такого способа входить в помещение мы еще не наблюдали?!

Ой, гости! Это ж получается, я упала на… Кто‑то хмыкнул. Плавно поворачиваю голову и…

Справа от меня, облокотившись о спинку уютного золотисто – пурпурного диванчика, стоял… Сардос, забери меня к себе! И, да, ты – не бог. Бог сейчас передо мной! Какая фигура, позавидовал бы любой рыцарь. Да и рост не подкачал, выше меня на целую голову! А глаза?! Вот они – не то, что я, действительно неподражаемы! Льдисто – серебристые, но в их глубине я вижу… и всполохи огня, и зелень молодой листвы, и весеннее лазурное небо. А эти снежно – белые волосы?! Будто сын зимы взирает на меня!

Точно на меня?! На всякий случай обернулась, за плечом – никого!

– А – а-а… мне оч – ч-чень ж – а-а – аль, наверное… – тупое объяснение, но ничего умного в мою голову так и не пришло. Порою люди немеют, встречая пред собой истинную красоту. Я – так уж точно, пальцем пошевелить не могу!

– Позвольте, миледи, принести свои извинения за столь вольное обращение с вами! И позвольте выразить своё почтение! – а – а-а, чего он мне ручку целует?! Ой, щекотно! – Аарон Шейн, граф Лайнвуд, первый меч королевства Прайоры, доверенное лицо Его величества…

– Достаточно, Шейн! Не стоит заставлять даму ждать! – что‑то Рихард не в духе, не говорит, а рычит. А вот голос графа Лайнвуда словно мёд, тягучий и от него так щемит в груди. Так сладко.

– А я не спешу! – мило улыбаюсь широкоплечему мужчине в военном мундире, пытаясь сгладить грубость хозяина замка. Мне, кстати, улыбаются в ответ. – Очень приятно познакомиться с настоящим… Первым мечом королевства! Я Рокья…

– Дорогая, прости, но речь не о тебе! Позволь представить тебе баронессу Моррэ! Летицию Моррэ – безусловно, истинную леди Прайоры! – это что?! Ехидство?! Насмешка?! А вот это зря, мы этого не любим.

Ну, и где это баронесса?! О – о-о… шикарная женщина! Нет, правда, шикарная. Без сарказма. Эти медные волосы, закрученные в сложную высокую прическу, эти огненные глаза и карминно – красные четко очерченные губы – как можно быть настолько …ммм… рыжей?! И даже удивительное по своей красоте темно – бордовое узорчатое платье не могло приковать к себе мой взгляд так, как это сделало лицо молодой женщины. Высокие скулы, тонкий маленький нос, бледность впалых щек еще раз говорили о его безусловном аристократизме.

– О, благодарю, Харди… – изящная ручка, затянутая в полупрозрачное кружево перчатки, скользнула по рукаву черного сюртука мага и подхватила подол платья. Рыжая дама слегка присела. – Представь же и ты нам… столь прелестное дитя!

Да – а-а, красиво она улыбается. Еще бы, все ж зубы целы, вот и улыбается! Ну – ну, пол в замке ох какой скользкий! Знаю, проверяла.

– Рокьяра, моя гостья в Сумраке! И…моя ученица! – вот тут челюсть и упала. Причем не только у меня. Ну, у баронессы только слегка так, она же истинная леди, а вот я и граф постарались на славу, у нас еще и брови к волосам подскочили.

– И чему, позвольте, поинтересоваться, Вы учитесь?! – действительно, зме…то есть леди, быстро очухалась. Господин Шейн, тот вот до сих пор как‑то странно на Рихарда посматривает.

– А – а-а! – вот сволочь! Чему я у него учусь?! Так, Кьяра, не краснеть… только не краснеть. Соберись. – М – м-ма… м – м-м…

– О, неужели магии?! – отмер все‑таки Рыцарь королевства и бросился Прекрасной даме на помощь. Если кто не понял, Прекрасная дама – это я! – Вам сказочно повезло, Ричард Дахрейн больше полвека не берет к себе учеников!

– Да, магия… знаете, с детства мечтала обуздать в себе эту… невероятную силу! Магия – она, ну, вы понимаете… в общем, магия! – богиня, что я несу?! Закройте мне рот и чем‑то плотным!

– Рихард! Я не прощу тебе этого! – так, леди медленно, но уверенно превращается в визгливую торговку с обоза, – Я же трижды просилась к тебе…в ученицы! Что в этой девочке есть такого, чего нет во мне?!

– Поверь мне, она – невероятно талантлива… в некоторых областях! И удивительно несведуща в других, что делает её обучение – захватывающим приключением! – и главное смотрит на меня и улыбается так, с намеком. А я краснею. Богиня, я краснею! – Дорогие гости мои, ужин скоро подадут, прошу к столу!

Плавно развернувшись к баронессе, Рихард протягивает ей руку, тоже, кстати, в перчатке, только в белоснежной. Я что, тут одна без перчаток?! Каюсь, сняла по дороге. Руки просто жуть как чесались!

О – о-о, неужели, опять наша леди приседает?! Да она уже на пол опустилась у ног герцога! Что это он там разглядывает?! Не замечала за герцогом такой любви к кружевам…

Великолепная все‑таки женщина, Летиция не– помню – дальше‑как. Как она так плавно поднялась и легко свою ладошку в руку мага поместила?! Эх, мне бы! И спина у неё, между прочим, закрыта, одна я, как дура, загорать решила. Вернее, за меня решили. Ненавижу это платье!

– Миледи?! – ах, да, граф. Ну что, будем приседать?! Знала бы, не делала бы этого никогда!

Через три удара сердца и дважды вспотевших ладоней…

– Леди Рокьяра, Вам помочь?! – ну, вы, наверное, поняли, что опуститься довольно низко, ближе к полу, я смогла. Проблемы начались, когда я попыталась встать. Каблуки туфель! Вот знала же, что это орудие демонов! Сижу теперь как курица на насесте. Ой, кажется, уже не сижу, а медленно валюсь на спину, ибо длиннющий и тяжеленный подол платья тянет за собой. А – а-а, спасите!

– С удовольствием! – меня вмиг подхватили мужские руки и… я что, опять вслух думала?!