Текст книги "Собиратель чемоданов"

Автор книги: Ольга Ляшенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 33 страниц)

СОБРАНИЕ ТРЕТЬЕ

Книга XIV. (1-я Истины)

1. Вот уже двое суток Дмитрий Васильевич Стяжаев не вставал со своего дивана. Он лежал одетый, навзничь, скрестив руки на груди, и смотрел в потолок.

Вокруг него бурлила жизнь. От многочисленных соседей по комнате с одной стороны его отделяла продырявленная фанерная перегородка, с другой – тонкие стенки Последнего Чемодана. Но Дмитрию Васильевичу не было дела ни до тех, ни до других. Он не ходил на работу, не умывался, не принимал пищи и не отвечал на телефонные звонки. И когда молодая Луна, заглядывая вечером к нему в окно, подбадривала его своим извечным «Ничего!», он тоже ничего не отвечал.

Конечно, он не собирался умирать. Он просто пока еще не знал, чем будет жить дальше.

Однако по прошествии двух суток он неожиданно почувствовал голод и сказал себе: «Ну, ладно. До утра еще полежу, а утром, если опять позвонит Виолетта, надо будет взять трубку. Все-таки нехорошо… И не мешало бы сходить за хлебом».

2. Из-под дивана послышались торопливые дробные шажки, а немного погодя знакомый голос проговорил с укоризной:

– Ну куда это годится? Все крючки расстегнуты!

Дмитрий Васильевич повернулся на бок.

Вскоре показался Чемодаса. Он не переставал ворчать.

– Ну как так можно! Ведь говорится: любишь кататься – люби и саночки возить.

И Дмитрий Васильевич подумал, что Чемодаса – пожалуй, единственный с кем бы он не отказался сейчас поговорить.

– Если не ошибаюсь, последний ездил Упендра, – отозвался он.

– Кому ж еще! Явно его почерк. Представляешь, от самой стенки пешком иду. Привет!

Чемодаса не только шел пешком, но и, преодолевая сопротивление до предела натянутой резинки, тащил на себе тележку бескатушечного автомобиля.

Всего два шага оставалось ему пройти, чтобы застегнуть крючок, как вдруг тележка вырвалась у него из рук и в мгновение ока скрылась под диваном. Чемодаса чертыхнулся и побежал за ней. Через минуту он снова оказался в поле зрения с тележкой на плечах.

3. – Ты, я вижу, тоже разочаровался в Упендре? – спросил Дмитрий Васильевич.

– Что? Разочаровался? – рассеянно переспросил Чемодаса.

Он как раз выполнял самую трудную часть своей задачи. Наконец ему удалось благополучно вернуть автомобиль в рабочее положение. Чемодаса расправил плечи и засмеялся.

– Разочаровался, говоришь? Да нет. Разочаровался – это не совсем даже то слово. Разочаровался-то я в нем давно, да и не я один. У нас даже малые дети еще когда его раскусили! А ты, я слышал, умудрился-таки попасться на его удочку?

– Да, – признался Дмитрий Васильевич. Его не обижал насмешливый тон Чемодасы. Уж очень хотелось поговорить. – Представляешь, все, что он мне рассказывал о Луне, оказалось неправдой, от слова до слова.

– Кому ты это рассказываешь! – засмеялся Чемодаса. – Мне, если хочешь знать, его обман был виден с первой же минуты.

Он взвалил себе на плечи очередную тележку. Вообще-то, он пришел сюда вовсе не затем, чтобы налаживать работу транспорта, но такова уж была его натура: не мог он равнодушно смотреть на безобразие.

– Кто бы мог подумать! – сказал Дмитрий Васильевич. – Нет! У меня в голове все это не укладывается.

– Просто ты его еще не изучил, – откликнулся Чемодаса. – Вот я изучил, так уж ничему не удивляюсь. А первое время тоже не укладывалось.

– И что самое ужасное, – продолжал Стяжаев, – теперь я уже не знаю, какую же на самом деле форму имеют планеты. Теперь я во всем должен сомневатья, даже в законах природы.

– Это почему же? Мне кажется, уж в чем-чем, а в законах можно не сомневаться.

– Но понимаешь, еще совсем недавно я был твердо убежден, что, например, каждая звезда представляет собой огненный чемодан величиной с дом, или даже еще крупнее, а когда встречаются какие-нибудь две звезды, то большая из них открывается и вбирает в себя меньшую. И таким образом возникают планеты. Но если все это – только досужий вымысел чемоданного жителя, то значит и сами законы, в силу которых это происходит, неверны! Чему же тогда верить? Ведь если так, то не исключено, что и все его книги – это сплошная ложь!

– Чьи книги? – переспросил Упендра. Он был занят делом и не успевал следить за мыслью Стяжаева.

– Я говорю о книгах Упендры.

– А, ты все о нем.

Чемодаса пристегнул последнюю тележку.

– Ну, ты, Стас, меня просто удивляешь, честное слово. Вроде неглупый человек, а так доверчиво рассуждаешь. Тоже мне, нашел писателя! Он ведь жизни не знает! Вот, хоть бы взять автомобили. Покатался и бросил. Разве такой может быть писателем? Да если хочешь знать, все его сюжеты заимствованы из телевизора. Начнет смотреть какую-нибудь передачу, еще и до конца не досмотрит, а уже начинает то же самое сочинять. Да и это только так говорится, что сочинять, а на самом-то деле просто пересказывает слово в слово. Что видит, то и рассказывает.

– Неужели?

– Не веришь – пойди послушай. И пересказать-то толком не умеет, все переиначит, с трудом узнаешь.

4. «Как давно я не смотрел телевизор!» – подумал Стяжаев.

– Ну, как вы хоть там живете? Как Марина? – спросил он.

– Соседка? Да ничего хорошего, – резко помрачнев, сказал Чемодаса. – В общем, спелись они с Упендрой. Ты же его знаешь, он кого угодно под свою дудку плясать заставит.

– Что же он ее заставляет делать?

– Да ничего! Ровным счетом ничего. Ни помощи от нее теперь, ни поддержки. По магазинам ходить отказалась, убирать не хочет. Бьюсь один, как рыба об лед. На деньги, что я ей выдал, купила себе платье. Обещала с зарплаты отдать.

– Платье? – заинтересовался Коллекционер.

– Да. Представляешь, все на кнопках сверху донизу, и пояс с желтой пряжкой. Полная безвкусица!

– Ты думаешь, это Упендра ей пососветовал его купить?

– Посоветовал или нет, не знаю, а только, по-твоему, зачем это ей вдруг новое платье понадобилось?

– Зачем же?

– Чтоб перед ним щеголять, разве не понятно? Мне-то ее наряды даром не нужны. Он ее совсем с ума свел. Мелет всякую чушь, а она ему в рот заглядывает. Смотреть противно! Другие для нее уже не существуют.

– Кто бы мог подумать! – Стяжаев сел на диване и опустил ноги на пол.

– Представь себе. Веришь ли, – продолжал Чемодаса, – держусь из последних сил. Инструментарий износился, материалы на исходе. Еще день-два, и работать нечем будет. А им все нипочем. С утра до вечера – болтовня и телевизор, а с вечера до утра – дым коромыслом. Ведь вся его прежняя компания за ним потянулась, да еще и новые пристали.

– Знаю. Мне слышно.

– Беруши не помогают! Бывает, до того расшумятся, что приходится пальцами уши затыкать. А много ли так наработаешь?

– Да, тебе не позавидуешь, – сказал Дмитрий Васильевич.

– Что ты! Иной раз вспомню, как мы здесь жили, так даже плакать хочется.

– А ты возвращайся, – неожиданно для самого себя предложил Стяжаев.

– Ты серьезно?

– Вполне.

Чемодаса чуть не бросился к нему на шею.

– Ты знаешь, я ведь уже и сам об этом думал, – признался он. – У меня даже идеи появились, как здесь все переустроить. Не хочу заранее распространяться, сам увидишь. Через двое суток ты эту комнату не узнаешь! Решено. Сегодня же перевожу оттуда все, что только можно, и начинаем обживаться. Бог с ними, с обедами да с ужинами, покой дороже.

5. Он уже занес было ногу в тележку автомобиля, как вдруг вспомнил о главной цели своего визита.

– Да, еще хотел у тебя спросить…

– О чем?

Разговор предстоял деликатный, и Чемодаса не знал, как начать. «Ладно, спрошу напрямую», – решил он.

– Говорят, ты открывал Чемоданы?

Как он и ожидал, у Коллекционера сразу испортилось настроение.

– Ну, открывал.

– И что там?

Стяжаев странно посмотрел на него.

– А ты не знаешь?

– В общем-то знаю, но…

– Ах, тебя интересуют подробности? – Коллекционер был возмущен до глубины души. – Тогда на вот, почитай. Здесь все написано.

Он схватил со стола какой-то журнал, раскрытый на середине и швырнул его на пол перед Чемодасой.

– Читай отсюда.

6. Чемодаса взошел на страницу и прочел:

– «Наши читатели спрашивают, как бороться с чемоданными жителями». Где ты это взял?

– Там, где и следовало, в Обществе Собирателей Чемоданов. Мне бы нужно было взять это заранее. Я считал себя умнее других, и вот, оказался в дураках. Сам виноват.

– Так ты состоишь в ВОСЧ?[109]109
  Всероссийское Общество Собирателей Чемоданов. – сост.


[Закрыть]

– Да, я вступил туда позавчера. Надо мной смеялись, не хотели принимать, требовали показать чемоданы. Один-то у меня остался, – он указал на сиротливо приютившийся в углу за дверью чемоданчик в полотняном чехольчике. – Но они сказали, что этого мало, нужно по крайней мере два, иначе это не коллекция. Пришлось изворачиваться. Я сказал, что у меня дома еще есть чемоданы, но они в данный момент нетранспортабельны. Тогда они спросили, может ли это кто-нибудь подтвердить. Спасибо, старик согласился дать письменное подтверждение, что видел у меня чемоданы.

– Надо же! – удивился Чемодаса. – Как благородно с его стороны!

Коллекционер зажмурился и глухо простонал, вспомнив о том позоре, который ему пришлось пережить.

– Сколько унижений! – проговорил он сквозь стиснутые зубы.

Но ему, по-видимому, хотелось еще раз упиться своим горем. Поэтому он приказал Чемодасе:

– Читай. Читай вслух.

7. – «Итак, первое, что должен знать собиратель чемоданов, – прочел Чемодаса. – После того, как чемоданные жители завелись в ваших чемоданах, бороться с ними уже нельзя, так как это противоречит известным решениям Совета Европы и Совета Безопасности ООН, которые, к сожалению, уже ратифицированы нашим парламентом и приобрели законодательную силу. Правда, еще остались страны, которые пока не присоединились к этим постановлениям. Однако любые попытки вывезти чемоданы в одну из этих стран обречены на неудачу, поскольку, несмотря на все усилия нашей фракции, большинство Государственной думы все-таки проголосовало за пресловутый новый закон «О вывозе и ввозе культурных ценностей», согласно которому чемоданы теперь не только отнесены к культурным ценностям, но и включены в Государственный свод особо ценных объектов культурного наследия Российской Федерации. Учитывая то давление, которое оказывают на нашу организацию враждебно настроенные средства массовой информации, мы призываем всех коллекционеров проявлять гражданскую лояльность и избегать противоправных действий. Сейчас наша главная тактическая задача состоит в том, чтобы развеять миф, усиленно распространяемый нашими противниками. Это – всего лишь требование политического момента»… Да это же фашисты! Как тебя угораздило туда вступить? – с возмущением сказал Чемодаса.

Стяжаев смутился.

– Это меня ни к чему не обязывает. При желании я всегда могу оттуда выйти.

– Смотри, как бы не оказалось поздно. Ладно, что там они дальше пишут? Это даже интересно. Так… «Однако предотвратить появление чемоданных жителей способен каждый грамотный и аккуратный коллекционер». Слова «грамотный» и «аккуратный» подчеркнуты красным. Это ты подчеркнул?

– Нет. Наверное, они. Чтобы больнее меня уколоть. Читай.

– «… Для этого надо всего лишь помнить и соблюдать тридцать шесть несложных правил. Правило первое, или правило «rolling stone». Как говорит старинная английская пословица, на вертящемся камне мох не растет. Поэтому никогда не держите свои чемоданы подолгу закрытыми. Не ленитесь открывать их ежедневно. А еще лучше делать это дважды в день, утром и вечером. Если по какой-либо причине вы не можете осуществлять эту процедуру собственноручно, вмените ее в обязанноть лицу, которому вы всецело доверяете, например, проверенному другу или члену семьи. Лучше, если это лицо само не является собирателем чемоданов…»

– А у меня, как ни стыдно в этом признаваться, никого подходящего и нет, – сказал Коллекционер. – Совсем никого.

– Ну, это ты уж слишком! – обиделся Чемодаса, – Зачем обвинять всех подряд? Одно дело – Упендра, а совсем другое, скажем, я. Мне-то ты можешь во всем доверять. Я тебя, кажется, еще ни разу ни в чем не подвел.

– Теперь об этом поздно рассуждать. Читай дальше.

– «Правило второе: Доверяй, но проверяй. Приобретая новый чемодан, требуйте от его прежнего владельца справку об отсутствии в нем чемоданных жителей, заверенную нашей печатью и личной подписью Председателя или Ответственного секретаря регионального отделения Всероссийского Общества Собирателей Чемоданов. Некоторые горе-коллекционеры полагают, что достаточно самому заглянуть в чемодан и убедиться, что он пуст. Они-то в большинстве случаев и становятся виновниками распространения чемоданных жителей. Чемодан может выглядеть совершенно пустым, в то время как за его подкладкой и в иных незаметных местах в большом количестве скрываются чемоданные жители…» – Верно, так бывает, – согласился Чемодаса. – «… Поэтому не стоит полагаться на собственные органы чувств. Только квалифицированный специалист может дать правильное заключение о состоянии чемодана. Такому специалисту вы можете смело доверять, в то время как суждения прочих, чаще всего некомпетентных субъектов, включая вас самих, требуют тщательной проверки.

Правило третье, или правило Троянского коня. Никогда не принимайте подарков от малознакомых лиц…»

– Что я и сделал! – в полном отчаянии воскликнул Коллекционер.

– Не терзай себя. Ты же не знал. Лучше слушай, что пишут дальше. Так… Ага, вот: «Особенно остерегайтесь чемоданов с двойным дном.

8. Правило четвертое, или правило карантина. Если какой-то чемодан внушает вам сомнение, лучше содержать его отдельно от остальных. Такой чемодан не следует не только помещать в коллекцию, но даже оставлять в непосредственной близости от нее. Чемоданные жители, какправило, избегают открытого простанства. В то же время, с помощью своих приспособлений, они легко преодолевают стенки стоящих вплотную друг к другу чемоданов, после чего так искусно заделывают ходы, что их невозможно обнаружить невооруженным глазом…» – И откуда только знают! – невольно восхитился Чемодаса. – Да не убивайся ты так! Я больше не стану читать, раз это на тебя так действует. Лучше расскажи мне, как там вообще.

– Что вообще?

– Ну, вообще жизнь. Как там?

– Не знаю, – сказал Коллеционер. – Мне трудно судить.

– Но тебе-то самому понравилось? – допытывался Чемодаса.

– Нет. Мне не понравилось, – честно ответил Коллекционер.

– Странно. Это, наверное, с первого раза.

– Я много раз заглядывал. Никак не мог поверить! Все надеялся: может, показалось. И каждый раз убеждался.

Он обхватил голову руками и замычал, словно у него болели зубы.

– Все-таки странно, что тебе там не понравилось, – смущенно сказал Чемодаса.

– Да что там может нравиться! Грязь, плесень, все покрыто какой-то слизью, клей разбух. Запах – как из канализации! Меня чуть не стошнило.

– Неужели? Кто бы мог подумать! – растерянно проговорил Чемодаса. – А раньше, если бы ты знал, как там было замечательно! Если бы ты только знал!

– Я-то знал.

Они замолчали, погрузившись каждый в свои воспоминания.

– А что говорят? – спросил Чемодаса.

– Кто говорит?

– Ну, там, в Чемоданах. Как они? Ты с ними разговаривал?

– Я даже кричал. Но на меня и внимания не обратили.

– Ну да, конечно. Все на работе, логосы поснимали.

– Да никто там не работает! И все как один в логосах.

– Чем же они заняты? – изумился Чемодаса.

– Не знаю. Толпятся под навесом, по очереди что-то проповедуют, кричат, ссорятся. Только что не дерутся. Я, сколько ни прислушивался, так ничего и не смог понять. Но ясно, что дела там идут неважно.

9. Слова Коллекционера ошеломили Чемодасу. Он просто не верил своим ушам.

– Что же это такое? Сколько я себя помню, у нас никогда никаких проблем с канализацией не было. Даже загадка такая была, про канализацию: «Не успеешь позвонить, а уже бегут чинить». И вправду, бывало, чуть какая поломка или засор – только подумаешь, что надо бы позвонить, глядь – а уже ремонт полным ходом. И так было не только с канализацией. Во всем был порядок: и в транспорте, и электроснабжении, не говоря уж о медицине и образовании. Причем все – абсолютно бесплатно. А уж какое было лифтовое хозяйство! Потому никогда и не ссорились – не было причин. А тем более чтобы драться! Если кого и ругали, так только одного Упендру, и то по заслугам.

– Ну, я не знаю, какие у него там были заслуги. Я рассказываю то, что видел.

– Честное слово, я ничего не понимаю! – чуть не плача сказал Чемодаса. – Но ты, по-крайней мере, веришь, что у нас не всегда так было?

Коллекционер пожал плечами.

– Какая разница, верю я или нет? Мне от этого не легче.

10. Что же произошло? Чемодаса сосредоточился, силясь собрать воедино все, что услышал от Коллекционера и о чем смутно догадывался сам. Как и всякий раз, когда он думал о чем-то вредном или неприятном, навязчивый образ Упендры неотступно маячил перед его мысленным взором. Он отчетливо вспомнил, какую неблаговидную роль сыграл Упендра при крушении стола, затем припомнил все ужасные подобности той катастрофы – и причина чемоданных бедствий обозначилась со всей ясностью.

– Я понял. Все дело в воде. Я тогда еще удивлялся, куда так быстро ушла вода? Неужели вниз, к соседу? А теперь я понял. Она ушла в Чемоданы.

Коллекционер фыркнул.

– Как могла вода попасть в чемоданы? Я сам убирал и хорошо помню: вокруг чемоданов было сухо. Вода не прошла за стену.

– Это только так кажется, – уверенно сказал Чемодаса. – Всех свойств воды мы знать не можем. Это же стихия, она непредсказуема. А он, между прочим, знал! И не предупредил, наоборот, еще и юродствовал. Я-то думал: что это он мелет, не иначе, как совсем свихнулся, а оказывается, вот оно что!.. Да-а… Положение у них там незавидное. Знаешь, чего мне сейчас захотелось больше всего на свете?

– Чего?

– Подойти к Упендре, посмотреть ему прямо в глаза и спросить, что он обо всем этом думает.

– Мне тоже! – сказал Коллекционер.

– Так в чем же дело? Пойдем и спросим. А я заодно соберу все для переезда.

11. Стяжаев задумался. Предложение было неожиданным. «А почему бы и вправду не сходить? – подумал он, – В конце концов, это меня ни к чему не обязывает. Заодно и поем, за хлебом идти не придется».

– Пожалуй, ты прав, – сказал он. – Почему бы нам не сходить? Это нас ни к чему не обяжет, мы ведь все равно остаемся при своем мнении.

– Разумеется, – отозвался из-под стола Чемодаса.

– Правда, я как раз собрался в магазин за хлебом…

– Зачем идти в магазин? У нас хлеба навалом, возьмешь сколько твоей душе будет угодно. Заодно и поужинаешь.

– А ты?

– Я-то само собой. Мне и после переезда придется там ужинать. Отказаться нельзя, для соседки это смертельная обида.

– Я знаю.

Дмитрий Васильевич встал с дивана. В первый момент у него от долгого лежания закружилась голова, но скоро все прошло. Он привел в порядок костюм, поправил волосы.

– Ты иди, а я подъеду позже, – сказал Чемодаса. – Приберусь немного на складе.

– Хорошо.

Дмитрий Васильевич прошел через прихожую и постучал в дверь соседней комнаты.

– Войдите! – послышалось оттуда, и он вошел.

Книга XV. (2-я Истины)

1. В соседней комнате было чисто и уютно. Горела яркая люстра. По телевизору шла передача «В мире животных». Пахло чем-то сдобным, и тараканы уже собирались к ужину, но хозяйка не спешила накрывать на стол.

– Молодец что зашел! – обрадовался Упендра. – Сейчас закончим статью, и будем ужинать. Мы как раз только что о тебе говорили. Знакомься, это Марина, моя новая соседка. А это – он обратился к бывшей жене Стяжаева, – то самый мой друг, о котором я тебе говорил.

Марина обернулась и рассеянно кивнула Стяжаеву. Она сидела за столом, перед ней лежал большой лист бумаги, по которому прохаживался Упендра.

– Да ты садись! – засмеялся Упендра, – Ну до чего застенчивый человек! Пока ему не предложат, ни за что сам не сядет. Надеюсь, у тебя найдется несколько минут?

– Я не спешу, – ответил Дмитрий Васильевич.

– Тогда располагайся поудобнее. Мы вот-вот освободимся. Я должен срочно закончить статью. Чтобы успела попасть в вечерний выпуск.

2. – Ты решил написать статью? – удивился Стяжаев.

– Да, в защиту животных. Это сейчас актуально. Скажи, ты когда-нибудь был в зоопарке?

– Был. С мамой.

– Так что же ты молчал? Я и представить себе не мог, что животные в такой степени нуждаются в защите!

Дмитрий Васильевич пожал плечами. Он полагал, что наверняка есть люди, которые этим специально занимаются, и всецело им доверял, хотя и не знал их лично.

– Чему ты удивляешься? – сказал Упендра. – Ты, наверное, думаешь, что животным спаведливость не нужна? Что они не способны даже помыслить о лучшей доле и готовы всю жизнь влачить скотское существование?

Стяжаев поймал на себе испытующий взгляд соседки. «А Чемодаса прав. Они спелись», – подумал он и сказал с вызовом:

– Честно говоря, я об этом вообще не думаю.

Марина осуждающе поджала губы.

– Не удивляйся, – сказал ей Упендра. – Было бы очень странно, если бы рядовой гражданин, наслаждаясь всей полнотой своих прав, еще и думал о других. На это способны немногие.

– Да! – сказала она, глядя на Упендру глазами, полными восхищения.

– Будь добра, подскажи, на чем мы остановились, – попросил Упендра.

3. – Ты пишешь, что животным тоже нужна справедливость.

– Вот именно! Если они не высказываются в защиту справедливости, это еще не значит, что у них нет глаз, и они не видят, что творится вокруг. Взять хотя бы слона, – Упендра обратился к Стяжаеву. – Вот скажи, ты думаешь, ему не обидно?

– А что? – удивился Стяжаев

– Как что? Поставь себя на его место. Ты работаешь не приседая, день и ночь на ногах. Со всеми приветлив, общителен, практически один обеспечиваешь всю выручку зоопарка, на тебе, можно сказать, все держится. А рядом с тобой, буквально через стенку, пристроился какой-нибудь гад, злобное ничтожество, циничный паразит, который даже не считает нужным скрывать свое презрение к окружающим. Развел вокруг себя грязь, разлегся в своей лохани, только к ужину и выползает. Посетители от него шарахаются, дети плачут, взрослые откровенно плюют, никто понять не может, за что только его держат! И при всем при этом вы с ним уравнены в правах и питаетесь из общего котла. Скажи, положа руку на сердце, что бы ты чувствовал?

– Даже не знаю. Мне трудно представить.

– Вот видишь, – сказал Упендра Марине. – А ты сомневалась, – хотя, глядя на нее, трудно было допустить, что она способна сомневаться в Упендре. – Люди все могут понять, надо только уметь им разъяснить. Для этого и существует пресса. Итак, на чем мы остановились?

– На том, что животным нужна справедливость.

– Правильно. И не меньше, чем всем остальным. Теперь пиши с красной строки: «ПРЕДЛАГАЮ!». Пиши крупно и поставь восклицательный знак. Написала?

– Да.

– Теперь снова с красной строки: «ПРЕДЛАГАЮ…»

– «Предлагаю» уже есть, – деликатно напомнила она.

– Я помню. И все-таки, если тебе не жаль бумаги, напиши еще раз, чтобы людям было понятно, что я не только на словах ратую за права животных, но и предлагаю конкретное решение. Итак, «ПРЕДЛАГАЮ КОНКРЕТНОЕ РЕШЕНИЕ». Слово «конкретное» подчеркни двумя чертами, а «предлагаю» – одной.

Марина принялась выполнять его указания.

– Ты, конечно, уже понял, в чем состоит мое предложение? – спросил Упендра.

– Пока нет, – честно признался Стяжаев.

– Тогда я тебе объясню. Между прочим, это было бы справедливо и по отношению к посетителям. Может быть, кто-то вообще не желает смотреть на животных, пришел просто подышать свежим воздухом, а его вынуждают платить за вход. Поэтому, я считаю, меня многие поддержат.

– А, ты хочешь сделать вход бесплатным? – догадался Стяжаев.

– Совершенно верно. А кассы установить возле каждой клетки. Чтобы брать плату за осмотр каждого отдельно взятого животного. Тогда сразу будет видно, кто чего стоит… Ты уже подчеркнула?

– Да.

– Тогда пиши дальше. «ПРЕДЛАГАЮ ВОССТАНОВИТЬ СПРАВЕДЛИВОСТЬ».

– С красной строки?

– Разумеется. И слово «справедливость» как-нибудь выдели.

– Может, подчеркнуть?

– Не стоит, у нас уже многое подчеркнуто. Напиши красными чернилами, а еще лучше – возьми в рамочку, ведь это – ключевое слово. В общем, сама подумай, ты не хуже меня разбираешься.

4. – Понятно, – сказал Стяжаев. – Ты предлагаешь распределить корм пропорционально выручке каждого животного. Остроумно, ничего не скажешь!

– Я рад, что ты, наконец, догадался, но это далеко не все. Не стоило бы разворачивать целую кампанию в прессе только ради того, чтобы лишний раз поговорить о еде и блеснуть остроумием. Я, конечно, и сам не прочь повеселиться и вкусно поесть, но существуют и высшие ценности.

– Например?

– Например, свобода. Я считаю, что тем, кто полностью окупил расходы по своему содержанию, плюс налоги, плюс муниципальные сборы, плюс взносы в Пенсионный фонд, плюс небольшой процент в фонд зоопарка, нужно дать полную свободу.

– Ты так думаешь?

– Только так. Иначе мы просто не имеем права заводить разговор о справедливости.

– Хорошо. Но тогда в скором времени в зоопарке останутся только худшие.

– Ничего подобного! Я не собираюсь из милости кормить бездельников и уродов!.. Так. Ты уже освободилась?

– Да, – сказала Марина.

– Тогда пиши: «А КОТОРЫЕ СЕБЯ НЕ ОКУПАЮТ, ТЕХ ГНАТЬ!», восклицательный знак, и слово «гнать» подчеркни жирно, черным фломастером. Чтобы не думали, что я шучу. Да, только так! Гнать в три шеи, и никаких поблажек!

Марина взялась за дело, а Стяжаев задумался.

– Нет, – сказал он наконец. – Так нельзя. Сам подумай, к чему это приведет: животные без всякого надзора будут бродить по улицам, озлобяться, начнут приставать к людям, кусаться…

– Так что же, мы, по-твоему, управы на них не найдем? – решительно сказал Упендра. – Пиши: «А КОТОРЫЕ БУДУТ КУСАТЬСЯ, ТЕХ ЗАДЕРЖИВАТЬ – И ЗА РЕШЕТКУ!!!» Три восклицательных знака, и все подчеркнуть… Написала? Теперь прочти все с самого начала. Посмотрим, что получилось.

5. Марина откашлялась и громко прочла заголовок статьи:

– «В ЗАЩИТУ ЖИВОТНЫХ».

– Надо же! – восхитился Упендра. – Я уже и сам успел забыть, как называлась моя статья, а у нее записано! Отлично! Читай дальше.

– «ЖИВОТНЫМ ТОЖЕ НУЖНА СПРАВЕДЛИВОСТЬ», – громко продекламировала Марина.

– Ты слышишь? Это же буквально мои слова! – вокликнул Упендра, – Я даже помню, как я это говорил. – Ну, дальше.

– «ПРЕДЛАГАЮ», – прочла Марина.

– Точно! Ну, слово в слово! Ты просто молодчина.

– «ПРЕДЛАГАЮ КОНКРЕТНОЕ РЕШЕНИЕ!»

– Правильно. Давно пора предложить что-то конкретное. Мир устал от общих фраз. И не удивительно, что все философствуют, а никто никого не слушает. Просто потеряли надежду услышать что-нибудь дельное. Я по себе знаю. Бывает, начнешь смотреть какую-нибудь передачу с интригующей заставкой, а после двух-трех кадров уже с трудом заставляешь себя следить, потому что знаешь заранее, что будет дальше.

Между тем передача «В мире животных» уже кончилась, и теперь по телевизору показывали состязания по гребле на байдарках и каноэ.

6. Когда соседка дочитала статью до конца, Упендра на минуту задумался, а потом сказал:

– Между прочим, у меня появилась одна философская мысль, и кстати, ее тоже не мешало бы изложить в письменном виде и отправить в специальный журнал.

– Может, в «Вопросы философии»? – подсказала Марина.

– Совершенно верно, именно туда, – сказал Упендра. – Так что это тоже надо будет записать.

– О чем же твоя мысль? – поинтересовался Стяжаев.

– Эта мысль о том, что любая идея, если ее как следует развить, в конце концов переходит в свою противоположность. Отсюда вывод: если хочешь добиться какого-то позитивного результата, ничего не доводи до конца. В каждом деле надо вовремя остановиться.

– А что делать дальше со статьей о животных? – спросила Марина.

– Отмерь ровно половину, а лучше две трети или около того, и поставь точку, а остальное зачеркни.

Марина принялась усердно отсчитывать буквы, а Стяжаев сказал:

– Боюсь, из того, что останется, читатели мало что поймут.

– Почему? – возразил Упендра. – Ведь ты же понял, а они, надеюсь, не глупее тебя.

– Я пользовался твоими пояснениями, а у них такой возможности не будет.

– Спасибо за идею! Мы им такую возможность предоставим. Марина! Будь добра, когда зачеркнешь все лишнее, поставь внизу наш адрес и номер телефона. И хватит об этом! Пора ужинать. А то скоро пойдут звонки, и мне уже будет не до еды.

7. За ужином Дмитрий Васильевич спросил:

– Кстати, как продвигается твоя книга?

– Какая книга? Куда продвигается? – переспросил с набитым ртом Упендра. – Ах, книга! Ты ведь еще ничего не знаешь. С книгой покончено.

– Как! Ты ее уже дописал?

– Да нет. Я решил вообще больше ничего не писать, кроме хлестких статей на самые острые темы. Вместо писанины лучше буду ставить фильмы.

– Фильмы?!

– Да. В наше время книг уже практически никто не пишет, а главное – не читает. Все переходят на режиссуру. И это разумно. Сам подумай: ну что такое книга? Кто ее прочтет? В лучшем случае, какие-нибудь два-три умника. А фильм может посмотреть каждый, у кого есть телевизор. И потом, в книге всего не передашь. Взять хотя бы музыку. Ведь я, когда сочиняю, всегда представляю себе какую-нибудь мелодию. Например, в моем «Чемодане», в самом конце, когда главный герой уплывает на лодке…

– А разве он не уезжает на поезде? – осторожно напонила Марина.

– Нет, я уже изменил конец. Согласись, уезжать из чемодана на поезде – это, мягко говоря, надуманно.

Марина засмеялась.

Стяжаев почувствовал, как подступает злость, но решил пока промолчать.

– Закройте глаза и представьте такую картину, – сказал Упендра. – Низкие своды чемоданов, едва уловимое колыхание воды, медленно удаляющаяся лодка, а в лодке – он, одинокий странник. И в это время с экрана звучит примерно такая музыка.

Он привязал гармошку и тихонько наиграл отрывок из своей любимой мелодии.

– Ты не поверишь, – сказал он, обращаясь к Дмитрию Васильевичу, – но я сам чуть не заплакал, когда сочинял этот эпизод. И даже она, – он указал на Марину, – чуть не заплакала вместе со мной.

8. «Пора наконец напомнить ему, кто он такой!» – подумал Стяжаев и со злорадтвом сказал:

– Между прочим, пока ты здесь проливал слезы о своем вымышленном герое, твоим соотечетвенникам – чемоданным жителям и в самом деле было не до смеха.

И он без прикрас рассказал обо всем, что видел в Чемоданах.

Упендра внимательно его выслушал и сказал:

– Не пойму, что же там все-таки стряслось, – сказал Упендра. – Из того, что ты рассказываешь, пока ничего не ясно.

– Очевидно, дело в наводнении, – многозначительно сказал Коллекционер. – Когда Чемоданы залило водой, жизнь там резко ухудшилась. Естественно, это породило панику и общую растерянность.

– Ну что ж, – сказал Упендра. – Если ты ничего не преувеличиваешь, то думаю, им сейчас, как никому другому, нужно посмотреть мой фильм.

«Ну, уж это слишком! – мысленно возмутился Стяжаев, – Для него и впрямь не существует ничего святого!»

Не будь рядом Марины, он вы высказался иначе, но в ее присутствии позволил себе только спросить: