Текст книги "Собиратель чемоданов"

Автор книги: Ольга Ляшенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 33 страниц)

– Кстати, хотел тебе задать деликатный вопрос, – сказал Упендра. – Как тебе удается прокормить такую ораву? Небось, всю зарплату на них спускаешь?

Коллекционер покраснел. Упедра, как всегда, прочел его самые тайные мысли.

– Да это – мелочи, не стоит и говорить, – ответил он смущенно. – Они ведь мало едят. Я, например, позавчера принес пять буханок хлеба и две банки сардин. И все наелись, даже осталось. А вчера – семь батонов и банку килек в томате. И тоже всем хватило, и еще осталось. Если разобраться, у меня и раньше все деньги уходили на чемоданы, а теперь…

– И теперь – туда же. Ты просто зациклился на чемоданах. В своей же квартире устроил богадельню. Ну, ладно, все равно, я вижу, тебе ничего не внушишь. Пойдем, а то, небось, Чемодаса там заждался.

– Не стоит торопиться. Я думаю, он еще не доехал.

– Да не этот, а наш Чемодаса! Или мы уже не берем его на поруки? Ты что, передумал?

– Нет, не передумал! Конечно, берем, – Коллекционер и забыл о Чемодасе-старшем.

– Не знаю, не знаю. Может, я совершаю ошибку, что иду у тебя на поводу. Ну, да ладно. Дадим ему еще один шанс. Хотя не сомневаюсь, что мы очень скоро об этом пожалеем….

Продолжая рассуждать таким образом, Упендра стал натягивать на себя «серьгу».

– Гляди, как поправился, даже в ремни не влезаю, – пожаловался он, по тону его было заметно, что он вполне доволен собой и своей новой жизнью.

Коллекционер защелкнул клипс, и они двинулись в путь.

14. Заседание суда было в самом разгаре. Коллекционер тихонько придвинул стул и сел к столу. На него почти никто не обратил внимания. Все слушали свидетеля – щуплого замухрышку, одетого в слишком большой для него спортивный костюм, с тоской в глазах и грязной тряпицей на шее. Он один лишь и отреагировал на появление Коллекционера с Упендрой – испуганно на них покосился и на полуслове оборвал свою речь.

– Продолжайте, свидетель, не обращайте внимания. Все в порядке, – успокоил его судья.

Но свидетель окончательно сбился и не знал как продолжать.

– Ну, если забыли, как дальше, так начните сначала, ничего страшного, – благодушно сказал судья.

Протестую! – решительно сказал прокурор.

– А что я такого сказал? – быстро ответил судья.

– А то, Федор Соломонович, что это – только шестнадцатый свидетель, а записалось триста двадцать восемь человек! Мы так и за месяц всех не выслушаем.

– А куда спешить? Мы здесь хорошо сидим…

– О чем я тебя и предупреждал – прошептал Упендра на ухо Коллекционеру. – Они здесь плотно уселись.

– Да, я и сам вижу. Но что ты предлагаешь?

– Пока ничего. Давай послушаем.

Еще некоторое время им пришлось слушать, как препираются судья с прокурором. Наконец, вспомнили и о свидетеле. Но замухрышка, окончательно сбитый с толку, только хлопал глазами.

– Свидетель, не задерживайте суд, – строго сказал прокурор.

Но это не помогло. Тогда защитник выразил протест, заявив, что прокурор оказывает давление на свидетеля.

– Вот, Степан Сергеевич, чего ты добился! – возликовал судья. – Защитник тебе выражает протест! А не мешал бы мне, так давно бы уж свидетеля выслушали и сделали перерыв. Восьмой час, давно пора чай пить – и на покой, в Чемоданы.[122]122
  Очевидно, что судья здесь имеет в виду не собственно Чемоданы, а жилую надстройку. – сост.


[Закрыть]

– Ну, так давайте прервемся, – сказал прокурор. – Попьем чаю, а потом продолжим.

– Нет уж, перерыв – так перерыв, до утра, как полагается. Зачем порядок нарушать? Да и свидетеля надо дослушать. А то получается неуважение… Свидетель, что вы так оробели? Не вас ведь судим! Не бойтесь, вам ничего не будет… Обвиняемый! Хоть вы ему скажите, он вас послушает.

– Смелее, Уисибо-ши! Вспомни, как у тебя славно получалось на репетиции, – ласково сказал со своего места Григорий Федорович.

Неизвестно, что подействовало на свидетеля – похвала Учителя или напоминание о том, что на этот раз судят не его, – но он заметно приободрился и смело, даже как будто развязно, обратился прямо к прокурору.

– Степан Сергеевич, так я начну с начала? А то пока вы тут разбирались, я и забыл на чем остановился.

– Ладно, начинайте с начала, – сдался прокурор.

15. Свидетель откашлялся и начал гнусаво читать по замусоленной бумажке.

– «Я рос в самой обычной семье. Отец мой был сварщиком, а мама – прачкой. Родился недоношенным, да вдобавок еще в три года упал с табуретки и стал инвалидом. До семнадцати лет переболел всеми болезнями, какие только есть в Чемоданах. С восьми лет начал курить, с двенадцати – выпивать. В четырнадцать начал встречаться с женщиной, которая мне в бабушки годилась. В школе учился в основном на тройки, двойки и колы, пока не исключили. Короче, жизнь моя была не сахар, к тому же нас в семье с каждым годом все прибавлялось: то брат, то сестра, а то и двойня либо тройня, а один раз родилось сразу пять человек: два брата и три сестры. Родители мои были люди простые, и не знали, как это предотвратить. Да тогда еще и средств никаких не было. А поскольку я был самым старшим, то на меня уже никто не обращал внимания. Когда мне было восемнадцать лет, появились наркотики, я их попробовал и, конечно, сразу же начал употреблять, а женщин менял как перчатки. В двадцать четыре года женился, но стало только хуже. Я изменял жене, жена изменяла мне. Дважды пытался повеситься, трижды резал вены на руках, четыре раза топился. Все это я делал, как я теперь понимаю, от чрезмерной привязанности к жене. В общем, из-за мирских желаний. Да, еще до этого два раза попадал в переплет. Один раз, когда меня поймали с поличным за незаконную передачу по сговору, и мне грозило лишение на три года…»

– Верно, было такое, – подтвердил судья. – Помните, Маргарита Илларионовна?

– Конечно, – коротко ответила Подкладкина, не отрываясь от протокола.

– А вы, Степан Сергеевич, помните?

– Да помню, помню! – огрызнулся прокурор. – Продолжайте, свидетель.

Свидетель откашлялся и продолжал, уже от себя:

– Но тогда меня Илья Ефимович вытащил: нарисовал справку, что у меня не все дома.

– Протестую! – раздался энергичный голос, и из глубины зала, раздвигая локтями сидящих и ловко перелезая через скамьи, начал быстро продираться вперед пожилой чемоданный житель, низенький, толстый и совершенно лысый, но зато с бородкой и в больших очках.

– Это же сам Справкин! – воскликнул Упендра. – Надо же, как постарел! А я-то думал, что не застану его в живых.

– Протестую! – повторил доктор Справкин, пробившись наконец к столу присяжных. – Я никогда никому липовых справок не давал, а тем более – в суд! Это – клевета и оскорбление личности! А то, что у свидетеля не все дома, могу и сейчас подтвердить, под присягой!

– Да ну ее, присягу! – махнул рукой судья. – Мы вам и так, без присяги верим. Вы, Илья Ефимович, не волнуйтесь. В нашем с вами возрасте волноваться вредно, вы же мне недавно внушали, помните? Тем более, сами говорите, что у свидетеля не все дома. Что ж его всерьез-то принимать? Мало ли что он скажет! Давайте уж его дослушаем, а потом объявим перерывчик, заварим чайку, и тогда уж спокойно побеседуем. Да вы не стойте, присядьте хоть вот тут, рядом со мной, чтоб далеко не ходить, – при этом судья гостеприимно подвинулся на стуле.

Но психиатр не хотел садиться.

– Я намерен сделать заявление!

– Заявление? – заинтересовался судья.

– Да. До сих пор я крепился, исключительно из профессиональной этики, но сколько можно? Уже шестнадцатый свидетель выступает, и каждый – с какими-то личными нападками против меня. Мне это надоело! Раз они так, то и я молчать не стану!

– Правильно! – поддержал его судья. – С какой это стати вы должны молчать? Вы можете хоть прямо сейчас…

Но прокурор не дал ему договорить.

– Федор Соломонович! – сказал он. – При всем моем глубочайшем уважении к доктору Справкину, если вы сейчас дадите ему слово, то я не знаю, что я сделаю!

– Хорошо, хорошо! – спохватился судья и просительно обратился к доктору: – Илья Ефимович, давайте уж свидетеля дослушаем, все-таки его очередь. А после него – сразу вы…

– Вам решать, – пожал плечами доктор. – Я только хотел помочь суду, – и повернулся чтобы идти.

– Не обижайтесь! – вслед ему взмолился судья.

Доктор пожал плечами и полуобернувшись, сказал:

– Я никогда ни на кого не обижаюсь. Это противоречило бы моей профессиональной этике.

В первом ряду оставалось только одно свободное место – то самое, на котором сидел учитель Сатьявада до того, как его препроводили на скамью подсудимых. Потому-то никто и не решался его занять. По обе стороны от этого места сидели Достигшие. Когда они увидели, что доктор идет прямо к ним, они как-то странно заерзали в падмасане, как будто им стало очень неуютно.

Подойдя вплотную, доктор поздоровался с ними как со старыми знакомым, после чего с невозмутимым видом уселся прямо на место Учителя и стал наблюдать за выступающим свидетелем.

16. – Вы остановились на том, как первый раз попали в переплет, – подсказал судья. А второй раз?

– Второй раз – когда меня хотели за пьянку выдворить из Чемоданов. Но, к счастью, на суде выяснилось, что нет такой статьи.

– Точно! Был такой случай, – вспомнил судья. – Между прочим, ваша была промашка, Маргарита Илларионовна. Приняли заявление, не разобравшись.

– Ну, и что она плохого сделала! – горячо вступился Степан Сергеевич. – Если б она не приняла, он бы и до сих пор пил как свинья, а мы бы сидели при старом законе. А так – и законодательство усовершенствовали, и человека спасли.

– А разве я сказал, что она плохо сделала? – беззлобно отпарировал судья. – Вы, Степан Сергеевич, шуток не понимаете… Продолжайте свидетель.

– Вот-вот, – неприязненно заметил Упендра. – Он и тогда точно так же фиглярничал. На протяжении всего процесса никому слова сказать не дал. Постоянно не к месту шутил, со всеми заигрывал. А потом ни с того ни с сего взял и присудил высшую меру.

– Сам присудил? – удивился Коллекционер.

– Формально, конечно, не сам, а фактически сам. Он судом вертит как хочет. Да ты понаблюдай. Весьма поучительное зрелище.

– … В общем, меня временно отпустили, до изменения закона, – гнусавил свидетель. – Я тогда здорово струхнул и решил не дожидаться, когда примут поправки, а побежал опять к Справкину. Он мне и до этого предлагал гипноз, но я не давал согласия. Потому что гипноз – это насилие над личностью. Ну, а тут, когда меня прижали, деваться было некуда. Тогда я еще не был знаком с Истиной, и не знал, куда податься. Короче, он со мной провел пару сеансов, и я со спиртным завязал. Так что, когда закон изменили, и меня опять вызвали в суд, то уже все соседи честно подтвердили, что я две недели как не пью…

Свидетель остановился, чтобы перевести дух. По-видимому, еще никогда ему не приходилось произносить таких длинных речей.

– Молодец, Уисибо-ши! – негромко сказал со своего места учитель Подкладкин. – Смело продвигайся дальше, у тебя все написано.

– Это и есть тот самый великий гуру? – ревниво спросил Упендра.

– Да, это Сатьявада. В переводе с санскрита – «Знающий истину».

Упендра криво усмехнулся.

– Не удивлюсь, если он сейчас во всеуслышание объявит себя всемогущим магом и прорицателем.

– Уже объявил! – сказал невесть откуда появившийся Чемодаса-младший. – Здравствуйте еще раз. Давно прибыли?

– Да уж полчаса как сидим, – ответил Коллекционер.

– А я застрял под диваном. Резинка ослабла, пришлось укорачивать… Это ведь он предсказал наводнение. Об этом даже заметка в была, в его же собственной газете. Тогда-то на нее никто и внимания не обратил. А Соломоныч где-то откопал и вчера зачитывал.

– Все-таки зачитал? – удивился Коллекционер.

– Да, я как раз не успел вам рассказать. Как Степан Сергеич ни протестовал, но он таки исхитрился, взял слово – и зачитал! Потом дядя Чех перед ним публично извинился. Еще бы: главная улика.

– В чем? – не понял Упендра. – В чем его вообще обвиняют? В шарлатанстве?

– В организации стихийного бедствия! – выпалил Чемодаса-младший.

– А разве не Чемодаса это все устроил? Что-то я ничего не пойму.

– Чемодасов – только исполнитель, а главный организатор – Подкладкин, – без колебаний сказал юный адвокат. – Иначе как бы он мог это предсказать? А что Чемодасов – его правая рука, это уже ни у кого не вызывает сомнений. Чемодасов сам похвалялся, что он – любимый ученик Сатьявады. Это все верующие подтверждают.

– Ну, это они из зависти, – сказал Упендра. – Небось, каждый мечал стать правой рукой.

– Да он и сам то же сказал, под присягой…

Они уже говорили в полный голос. Другие зрители, устав слушать свидетеля, тоже переговаривались, сначала шепотом, а теперь уже и вслух, все громче и громче. А судья, перебравшись за стол присяжных, рассказывал им что-то такое, от чего мужчины откровенно хохотали, а женщины смеялись исподтишка и при этом краснели и хорошели на глазах.

Маргарита Илларионовна, хмурясь, все ниже склонялась над протоколом.

– Тише! – рыкнул прокурор. – Невозможно слушать свидетеля. Федор Соломонович, следите за порядком!

Застежкин, на полуслове оборвав свой рассказ, трусцой перебежал на судейское место и застучал молотком.

17. Все замолчали, в наступившей тишине опять был слышен только гнусавый голос свидетеля.

– … Как только я бросил пить, я начал искать смысл жизни. Стал читать разные книги. От этого у меня совсем ум за разум зашел. Я – опять к Справкину, а он мне и объясняет, дескать, вам пока лучше от чтения воздержаться, так как в книгах содержится много противоречивой информации, а от этого у вас возникает сумбур в сознании и хаос мыслей. И посоветовал мне лучше заняться каким-нибудь спортом, для улучшения своего тела. Как я сейчас понимаю, это была чисто масонская тактика, направленная на то, чтобы увести человека от Истины. А то, что он владеет техникой эн-эл-пи и оказывает гипнотическое влияние на людей – так это всего лишь связь с нижним астральным миром. А там, как объяснял Ананда-сейтайши, живут такие мрази, от которых лучше вообще держаться подальше, если не хочешь переродиться в аду или в мире голодных духов… И вообще Справкин с самого начала меня неправильно лечил! – вдруг с неожиданной злобой выпалил свидетель. – Он мне все время внушал, что я псих, а я совершенно здоров и лечиться мне вредно! Это он своим лечением подорвал мое здоровье. Я это осознал только после встречи с Истиной, а раньше не понимал и во всем его слушался. А надо было давным-давно послать его куда подальше! Но ничего, он свое еще получит, можете не сомневаться. Корпорация с ним еще разберется! У нас есть такие ребята, которые могут запросто к нему подойти прямо на улице и набить морду! Мне сам свами Митяй говорил, что когда Истина восторжествует, со справкиными нянчиться никто не станет! Они думают, что они боги, но мы им боговать не дадим! Хватит, побоговали!..

В зале зашумели. Судья поднял молоток, отчего свидетель шарахнулся в сторону и испуганно втянул голову в плечи. Видя его непомерный испуг, Федор Соломонович не стал опускать молоток и, найдя глазами доктора Справкина, мягко сказал:

– Извините, Илья Ефимович, вы же сами понимаете… – на что доктор только хмыкнул и пожал плечами. – Свидетель, попрошу не отвлекаться. Ближе к делу. Расскажите, как вы познакомились с учением Истины.

– Вот я и говорю, – приободрившись продолжил плюгавый свидетель, – Когда я еще не был знаком с Истиной, сбить меня с тольку ничего не стоило. По совету своего лечащего врача, доктора Справкина, я занялся спортом. Сначала бодибилдингом, потратил на это полтора года, пока не понял, что с моими данными это просто нереально. Тогда я поочередно перепробовал занятия несколькими видами боевых искусств. Изучил диужитсу, ушу, тхейквандо, карате, но все это мне показались забавой для детей. И я занялся айкидо, каковым и занимаюсь до настоящего времени. Я преподаю детям искусство самообороны. Живя во втором браке, ради здоровья дочери жены бросил курить и не курю уже 13 лет. Но все-таки после семи лет этот брак тоже распался, как и первый. Сейчас женат третий раз. Детей нет, поскольку мы оба занимаемся духовной практикой, познаем Истину… Так что считаю, наш союз двух сердец удачным…

18. Судья легонько постучал молотком по столу и осторожно спросил:

– Свидетель, вам был задан вопрос: как вы познакомились с учением Истины? Не могли бы вы на него ответить?

– Вот я и говорю… – Свидетель уставился в свою бумажку и, наконец, найдя нужное место, отметил его пальцем и продолжил чтение: – «Преподавая айкидо, я однажды ходил по домам культуры в поисках помещений для работы. В одном из домов культуры я встретил своего бывшего одноклассника Миямото-ши…

– Как-как? – не прекращая записывать, переспросила Маргарита Илларионовна. – Еще раз, пожалуйста. Как звали вашего одноклассника?

– Миямото Мусаси.

– Это его гражданское имя?

– Что? – не понял свидетель.

– Секретарь интересуется, как звали Миямото в миру, – пояснил один из адвокатов защиты.

– А-а! Так бы и сказали. В миру его звали Серегой. Серега Загвоздкин. Мы с ним в одной спецшколе учились. Только меня из пятого класса выперли, а он дотянул до седьмого. А Миямото Мусаси – это был такой знаменитый мастер кэндо…

– Мастер чего? – снова переспросила Маргарита Илларионовна.

– Кэндо. Искусства меча, – охотно разъяснил свидетель. – А Уисибо Марихэ – тоже был знаменитый мастер, только айкидо. Поэтому я и взял себе его имя.

– Айкио я знаю, – сказала Маргарита Илларионовна. – Мой сын одно время увлекался.

– И он же, этот Уисибо, был известный буддист, Достигший Махамудры, основатель школы…

– Секретарь, не отвлекайте свидетеля! – перебил прокурор.

– Что значит не отвлекайте?! – вспыхнула Маргарита Илларионовна. – А если мне непонятно? Как я должна писать?

– Пишите своими словами, как поняли. Мы не можем на каждого свидетеля тратить по два часа. Свидетель, продолжайте.

– А чего продолжать, если вы сами рот затыкаете? – сказал свидетель. – Почему я не могу ответить, если человек интересуется? Тем более, у нее сынок занимался. Как его звать-то? Может, как раз у меня и занимался?

– Маргарита Илларионовна! – строго предупредил прокурор.

– Извините, мы с вами потом, отдельно побеседуем, хорошо? – сказала Маргарита Илларионовна плюгавому свидетелю. – А сейчас и в самом деле времени нет. Еще ведь и другие на очереди, тоже хотят выступать.

Но свидетель был явно разочарован.

– Ну, вот! – проворчал он, – И это называется суд. То – говорите, это – не говорите. Цензуру установили. В таких условиях хрен кого приведешь к Истине.

– Свидетель, не выражайтесь! – строго сказал прокурор. – Вас не об Истине спрашивают, а о том, как было дело.

19. – Значит, истина суд не интересует? Я вас правильно понял? – едко осведомился главный защитник Учителя Морнар-сейтайши.

– Протестую, – вмешался судья. – Вопрос некорректен. Свидетель, все-таки расскажите, пожалуйста, суду, как вы познакомились с учением Истины. Вы уже начали об этом рассказывать, но вас перебили. А теперь, если вам не трудно, продолжите, мы вас внимательно слушаем. Вы остановились на том, что встретили своего одноклассника. И что же он вам сказал? Это очень интересно!

После этих слов судьи плюгавый свидетель, который уже совсем было собрался отказаться от всех своих показаний, а вдобавок к этому выразить неуважение к суду, и раздумывал только о том, в какой форме это лучше сделать, переменил свое решение, снова развернул шпаргалку и забубнил:

– «… своего бывшего одноклассника Миямото-ши, который изложил мне суть постижения Истины в истинном смысле, а не так, как об этом пишут и говорят в средствах массовой информации. Я поверил в Учителя Сатьяваду и полюбил его больше всех на этом свете! Как говорится, я «влез в озеро Истины» с головой и рад, что пройдя через ад прожитых лет, могу отдать себя Учителю со всеми своими потрохами. Я – самый счастливый человек! А теперь я хочу рассказать о своих опытах в постижении Истины…»

– Вот-вот, мы как раз об этом-то и хотели вас расспросить, – обрадовался судья, видя, что дело идет к концу.

– «…После того, как я стал читать литературу и выполнять Тренинг Ветра, у меня началась чистка тела и духа. Потом началась чистка каналов ног. Ноги стали толстыми, как бревна, и из них потек гной. Приходилось обматывать ноги, чтобы не запачкать одежду и постель. Тело покрылось прыщами и гнойниками. Жена уговаривала меня бросить все это и жить как прежде, но я люблю преодолевать трудности и никогда не отступаю. Еще через некоторое время у меня был опыт «крещения огнем и водой». Температура поднялась выше сорока градусов. Мне было жарко, как в печке, а через полчаса температура резко упала и начался сильный озноб. Минут сорок не мог согреться. За всю ночь три раза отжимал майку, как будто ее вынули из ванны с водой. У меня было несколько таких «крещений огнем и водой». У меня также был опыт во время концентрации на мандале Всевышнего Бога Шивы и его жены. Из мандалы выходили семь лотосов необычайной красоты: черный, желтый, зеленый, синий, красный, фиолетовый и серебристо-белый – и уходили в виде пара в Сахасрара-чакру Учителя Сатьявады. После этого я уже не сомневался, что Гуру пишет чистую правду. И напоследок хочу заверить всех желающих заняться духовной практикой: у меня было еще около двадцати опытов помимо тех, что я уже описал, но если рассказывать обо всех, то и целого дня не хватит, тем более, что мне все время мешают и не дают говорить. И прошу вас всех от чистого сердца и со всей любовью ко всем, кто сейчас прослушал это повествование о жизни в аду и о приходе в рай: бросьте все фиксированные идеи и вступайте на путь Истины! И поверьте моему опыту прожитых лет – жизнь в этом мире не стоит и ломаного гроша!»

Свидетель опустил руку с бумажкой и отер пот со лба.

– Это все, что вы можете сказать суду? – спросил судья.

– Все.

– Тогда спасибо. Объявляется перерыв, до завтра… Клаша, что там у нас с Чемодасовым? Так никто за него и не поручился?

– Я за него ручаюсь, – сказал Коллекционер.

– Вот, Дмитрий Васильевич за него ручается, – сказала Маргарита Илларионовна.

– Ну, и слава богу. Тогда оформите все как положено, и пусть он идет отдыхать. Шутка ли – который день на ногах! Пойдите прилягте, гражданин Чемодасов, в ногах правды нет.

– А завтра приходить? – спросил Чемодаса.

– Завтра? Дайте подумать… Нет, можете не приходить. Когда будет надо, мы вас пригласим.