Текст книги "Любовь как закладная жизни (СИ)"

Автор книги: Ольга Горовая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 47 (всего у книги 51 страниц)

Сейчас же Агния сидела на полу, скрестив ноги и подтянув их под себя. И вертела в руках какую-то банку.

– Ты чего, Бусинка? – зайдя в комнату и прикрыв за собой двери, Вячеслав приблизился к ней.

Малышка только задумчиво выпятила губки, даже не повернувшись в его сторону:

– А ты это для чего купил, Вячек? – поинтересовалась Бусинка, продолжая рассматривать банку.

Поскольку Вячеслав по большей части был вообще не в курсе, чего он тогда нагреб, он сел на пол рядом с женой и попытался увидеть, что она рассматривает. Походило на то, что это какая-то банка с краской. Кажется, розового цвета.

– Ну, этот твой Валентин Петрович, рекомендовал, чтобы у тебя были краски, если вдруг рисовать приспичит. Вот, я и купил, – напомнил ей Вячеслав о рекомендациях психолога.

Агния вдруг улыбнулась, совсем непонятно для него. Впрочем, это не уменьшило его радости. Она, вообще, в последние дни стала чаще улыбаться, и легче, что ли. И пусть это было пока единственным, в чем он видел заслугу психолога, Вячеслава и это радовало неимоверно. Малышка тем временем лукаво глянула на него и открутила крышку:

– Это краска для двухлетних детей, Вячек, – заговорила Бусинка, погрузив за каким-то лядом в эту розовую жижу два пальца. – Чтобы они руками рисовали, – все еще улыбаясь, она проследила за тем, как густые капли упали с ее пальцев обратно в банку.

Подняла лицо, осмотрелась, словно что-то разыскивая, Вячеслав правда не сразу понял, что именно. Пока малышка, видно не найдя бумаги, или чего там она искала, вдруг не начала придушенно хихикать. И, воспользовавшись тем, что он никак не ожидал от нее подобной подлости, вдруг не провела теми самыми пальцами, измазанными краской, по его белой футболке.

– Я не понял?! – возмутился Вячеслав, крепко ухватив ее за запястье, хотя, ясное дело, не сжимал сильно. Да его и самого уже на смех пробило. – И чего это ты делаешь, а, Бусинка? Совсем страх потеряла? Ты на кого это руку подняла?

– Я рисую, Вячек, – с выражением совершенной невинности, чуть подпорченной прорывающимся смехом, протянула она, продолжая водить пальцами по ткани. Ну не мог он ей что-то запретить. – Ты же говорил, что мне это надо делать, – она чуть прикусила свои подрагивающие от смеха губки.

Учитывая то, что бывали моменты, когда он уже сомневался в том, что его жена сможет опять так смеяться и заигрывать с ним, Вячеслав был больше чем просто доволен. Блин, у него реально перекрыло на какой-то миг горло от того, насколько светлым был взгляд его Бусинки. Вероятно, скоро в нем еще проступят уже привычные грустные тени. Но сейчас…

Не уверенный, что сможет в этот момент сказать что-то, не выдав эти чувства, он просто наклонился и прижался своим ртом к этим смеющимся губкам. И по фигу ему было, что малышка, высвободив руку из его захвата, обняла его за шею, по ходу, измазывая этой розовой краской и затылок, и волосы, и щеки Вячеслава. На здоровье. Даже больше ее баловства, его обрадовало то, как легко она откликнулась на его движения, как потянулась к нему в ответ, буквально забравшись на колени Вячеслава. Отклонилась на секунду, вновь порадовав его своей улыбкой, и еще зачерпнула краски из банки. И снова провела по груди, только теперь вниз. А потом и вовсе забрал под футболку, похоже, «рисуя» уже по коже Вячеслава.

Хулиганка.

– Я, вообще-то, точно покупал и бумагу, – невозмутимо заметил он, надавив на плечи смеющейся малышке, заставляя ее опуститься на пол спиной. И сам навис сверху. – Где-то тут точно должны быть листы. – Он сделал вид, что осматривает кучу всякой дребедени.

– Обязательно поищем, – прошептала малышка, покрывая короткими и жадными поцелуями его шею, отчего сама измазывалась в эту же дурацкую краску. – Но потом, позже, – прищурившись, она заставила его вновь наклониться к ней, и стащила футболку Вячеслава.

Потом, так потом. Он точно был не против. Не мог же он мешать заниматься жене рисованием, коли это именно то, что ей «доктор прописал».

О том, что Федот приедет вечером они договорились еще днем, Боруцкий набрал Андрюху сразу после того, как связался со своим человеком, наблюдающим за Шамалко. Слишком хорошие тот сообщил новости, чтобы медлить. Но, сказать по правде, ко времени, на которое они договорились, он уже прилично отвлекся. Не забыл, но это все сильно отодвинулось.

И все-таки, Вячеслав заставил себя спуститься вниз, оставив задремавшую Бусинку в спальне, хотя больше всего ему хотелось бы лежать рядом, наблюдая за сном малышки. Но Федот-то был не в курсах об этих его желаниях и планах и приперся, как было договорено.

Спустившись на первый этаж, он велел все еще не освоившейся и явно остерегающейся его домработнице принести в кабинет кофе для Федота и чай себе. Махнул другу, как раз заходящему в двери и повернулся, направившись к своему кабинету.

Но Федот, вопреки ожиданию Вячеслава, не двинул сразу следом, а как-то сдавленно прыснул:

– «Вызывает антирес и такой ишо разрез:», слышь, Боров, чего это у тебя вся спина, как у поросенка недорезанного, розовая?

Вячеслав остановился, обернулся и нахмурился с некоторым недоумением: он был в душе, точно как и Агния. И, по правде сказать, от одной мысли о том, как ее ладошки скользили по его коже, спускаясь вниз, смывая мыльной пеной с него краску, как ее губы повторяли путь пальчиков, щекоча, дразня, испытывая выдержку. Так что, в конце концов, он и не выдержал и, распластав жену на кафеле, обоих отвлек от мытья.

У него даже сейчас горячая волна прошла по позвоночнику от этих воспоминаний. Что ж, они точно тогда увлеклись и вполне могли пропустить какие-то участки. Только ему это было по фигу, как и ехидство друга.

Главное, что его малышка сама потянулась к нему, и это после того, как считала себя чуть ли не недостойной Вячеслава.

Она, его Бусинка – и он… Сравнила, блин.

Пфф. У него до сих пор не укладывалось в мозгу, как Агния могла такое выдумать? И потому сейчас – Боруцкому было так хорошо, что все остальное вообще стало неважно. Ну, розовый у него затылок, и фиг с ним. Вячеслав просто усмехнулся в ответ на поддевку Федота:

– Малышка баловалась, – не вдаваясь в подробности, хмыкнул он.

– А-а… – глубокомысленно протянул Федот. И тоже кривовато усмехнулся.

Но за всей этой насмешкой Вячеслав разглядел, как Андрюха немного расслабился, видно, начав успокаиваться насчет них.

– Какие новости? – идя следом за ним по коридору, уточнил Федот, оставив предыдущую тему разговора.

Вячеслав молчал, пока они не зашли в кабинет и плотно не закрыли двери. Здесь уже стоял чай и кофе.

– Я уеду через два дня. Ты останешься с Бусинкой, ну и охрана, само-собой. Думаю, я за пару дней управлюсь, – глотнув из своей чашки, скупо изложил он.

Федот покрутил чашку со своим кофе, шумно втянул воздух носом, а потом ругнулся:

– Паршиво.

Вячеслав согласно хмыкнул. Они достаточно хорошо знали друг друга, чтобы понимать мысли другого. И это замечание Федота относилось и к тому, что друг сожалел о невозможности прикрыть Вячеслава в этом деле; и к тому, что Бусинка, наверняка, не ахти как перенесет эти дни без него. Но и оба, так же, понимали, что никому другому Вячеслав жену не доверит.

– Ты уверен в Лютом? – все еще недовольно кривясь, уточнил Федот, словно ему кофе горчил, хоть дело явно было в другом.

– Я кроме тебя и Бусинки ни в ком не уверен, – криво усмехнулся Вячеслав, глядя на друга. – Ну, Соболь еще, наверное, ему просто смысла нас подставлять сейчас нет. Но Лютого мы уже не раз проверяли в деле, да и опять-таки, с какой стати ему идти против нас?

Федот еще раз шумно вдохнул, соглашаясь. Да и ясно было, что он просто бесится, а иного выхода-то не существовало. Так что они оставили эту тему и принялись обсуждать детали.

Глава 42

Возможно, именно благодаря тому, что он не ринулся в месть сломя голову, а потратил на обдумывание и организацию столько времени, несмотря на всю свою ярость и бешенство, все и прошло так, как они задумывали. Лишь однажды они с Лютым засомневались и допустили вероятность, что какой-то этап плана придется переиграть: когда Шамалко прямо во дворе своего дома принялся о чем-то спорить с начальником своей охраны. Бывшей охраны. Виктор дураком не был и понимал, что ему пора исчезать из страны. А в лишних свидетелях он не нуждался, потому охрану отпустил. Что послужило причиной конфликта – они не особо поняли, возможно, Виктор зажал на оплате, а может еще что. Но Шамалко смог это быстро уладить, Вячеслав только начал прикидывать, что стоит изменить в плане, когда охрана расселась по своим машинам и уехала. Судя по действиям, и сам Шамалко не собирался задерживаться. А так как бегство Виктора не входило в их планы, тут-то они его и взяли.

Лютый не просто так неделями наблюдал за резиденцией Виктора по просьбе Вячеслава, изучая распорядок, план дома, все входы и выходы. И нашел-таки лазейки. Может этот парень был и не особо разговорчив (по правде сказать, на фоне Лютого Вячеслав порой ощущал себя болтуном, парень часто откровенно смахивал на немого), зато находить просчеты и лазейки в охране других он умел, этого было у Лютого не отнять. А если таких лазеек не существовало, Лютый мастерски создавал их сам.

Многие из тех, кто шапочно знал этого парня, ошибочно предполагали, что свое прозвище он получил за бешенный характер. На самом же деле, Вячеслав мало знал настолько безэмоциональных и отстраненных людей, даже его неизменный администратор ресторана, Семен, проигрывал Лютому в умении себя контролировать. И Вячеслав склонялся к мысли, что тут больше аналогии с февралем [2]2
  Лютий (укр., читается через "ы") – февраль (рус.)


[Закрыть], таким же холодным и сдержанным, как этот парень. Впрочем, его это никогда не интересовало настолько, чтобы спросить. Разве что Федот время от времени приставал со своими догадками, которые Боров по большей части игнорировал.

Мысли о друге потянули за собой другие, те, которые Вячеслав старался пока отодвинуть. О том, как там его девочка, наверняка, не на раз-два переносящая отсутствие Вячеслава. Эти мысли и раздумья не добавляли ему равновесия, необходимого для того, что Боруцкий задумал для Шамалко. Щелкнув зажигалкой, все той же, уже потертой и старой, с крышкой, которую давным-давно отремонтировал, он прикурил и глубоко затянулся, рассматривая Шамалко.

Виктор сидел на стуле, связанный так, что не получалось двинуться, как он ни старался. Щурился и периодически тряс головой, наверняка ощущая раскалывающую головную боль после удара, которым они его вырубили во дворе, чтобы беспрепятственно доставить сюда. Вячеслав хмыкнул: он планировал доставить Шамалко куда больше проблем со здоровьем.

Лютый сидел на подоконнике и без каких-либо эмоций наблюдал за обстановкой в комнате. Не выпуская при этом из рук пистолет. Вячеслав не планировал позволить ему применить это оружие к Шамалко. Такого просто пути эта падла не заслужила.

– А ты не зарвался ли, Боров? – все еще щурясь, наконец, заговорил Виктор. Он держался. Все-таки, достойный и опытный противник. Но они оба понимали, что Вячеслава не свернешь уже никакими угрозами. И как ни пытался Шамалко скрыть свой страх, тот было видно. – Тебе не спустят такого хамства…

Вячеслав хмыкнул, еще раз затянувшись. Он себя контролировал. Контролировал, несмотря на то, что знал все, что этот человек, творил с его Бусинкой. Оттолкнулся от стены, на которую опирался до этого, и подошел ближе к Шамалко:

– А я не пру, нарушая договоренности и понятия, – скупо заметил Вячеслав, хотя меньше всего ему хотелось болтать с этой сукой. – Никто не будет возмущаться, все в курсе, со всеми все утрясли. И люди даже довольны. На тебя, сбежавшего, можно теперь столько навесить, что этим многие решили воспользоваться. Ты ведь не только мне дорогу перешел, – Вячеслав вытащил тлеющую сигарету изо рта и цокнул языком. – Так что, можешь не сомневаться, твою тачку найдут брошенной на стоянке какого-нибудь супермаркета в ближайшем городе соседней державы. Ясное дело, после этого шума тебя подадут в международный розыск. И долго будут искать. Но не найдут, – Вячеслав еще раз цокнул языком. Глянул на сигарету. Затянулся. – И да, тебе Соболев привет передавал, просил кое о чем напомнить, – Вячеслав прижал тлеющую сигарету к шее Шамалко.

Виктор начал материться, пытаясь отодвинуться. Но Вячеслав лишь сильнее вдавил сигарету в кожу.

– Да и у Соболя к тебе еще пара претензий, мы с тобой еще вернемся к этому, – удовлетворенный видом ожога, Боруцкий отбросил окурок на пол. – Но сейчас к моему счету…

Они не сказали ей, куда Вячеслав уехал. Точнее, ее мужчины пытались что-то смутно объяснить про бумаги, которые следует переоформить, про договоренности с Соболевым, которого Агния знала лишь понаслышке. Но, несмотря на все эти «пояснения», она на все сто процентов была уверена, что точно знает, куда поехал ее муж. Взгляд Вячеслава, который он так старательно от нее прятал…

Агния не знала, каким образом ей удается держать себя в руках. Хотя, разве ей это и правда удавалось? Вот уже несколько часов подряд она сидела в ванной их спальни, завернувшись в одеяло, несмотря на летнюю жару, и крепко держала в кулачке кольцо Вячеслава, которое так и осталось у нее.

Федот заходил несколько раз, пытался с ней о чем-то говорить. Звал играть в бильярд и заманивал обедом. Пока она, обвинив друга в том, что отпустил Вячеслава одного, не закрыла, наконец, двери на защелку.

На ее упреки Федот не ответил. Зато пригрозил выломать двери, если Агния немедленно не откроет. И ему по фигу, даже если она не одета. В голосе друга звучала настоящая угроза. А еще – страх. То чувство, которое Федот, наверняка, испытывал нечасто.

Агния была одета. Но что это меняло?

Она не ответила на ультиматум. Внешний мир сейчас не задевал ее. Но эта была и не та апатия, с которой Агния так долго боролась. Ох, сейчас она бы даже обрадовалась той отупляющей серости. Но неконтролируемый первобытный страх за самого родного и близкого человека не оставлял ей ни единого шанса.

Федот все бубнил и бубнил за дверью.

Агния продолжала сидеть на полу, лишь время от времени поднимаясь, чтоб засунуть замерзающие ладони под горячую воду и умыться, в жалкой попытке изгнать эту изморозь у себя изнутри.

Она знала, что Федот боится за нее. И да, он пытался помочь ей, отвлечь. Кажется, сидел под дверью с другой стороны и все еще о чем-то говорил, говорил, говорил, добиваясь какого-то ответа от нее, а она все равно не могла на этом сосредоточиться, испытывая дикий, неконтролируемый ужас от одной мысли, что может опять потерять мужа. И на все уговоры Федота отвечала только одно:

– Почему ты не поехал с ним?

– Блин, малышка, ну ты же понимаешь, что он тебя бы никому другому не доверил! – с какой-то беспомощной злостью, вдруг гаркнул Федот с той стороны двери после очередного раза. – Думаешь, я тут от радости торчу, что Боров сам поперся?! Только Славку хрен переспоришь! – судя по грохоту, он с размаху ударил по двери. Вслед за чем последовал поток мата, видно, выплескивавший все переживания самого Федота.

Агния верила. И знала. И понимала. Всех: и Федота, и даже Вячека. Она слишком хорошо знала своего любимого, чтобы решить, будто он сможет оставить все и жить дальше, не отомстив. Но это не помогало ей избавиться от своего внутреннего ада. Потому и не могла она сейчас выйти отсюда и с милой улыбкой заверить друга, что все хорошо, и лишь сильнее сжимала кольцо. Настолько, что грань металла уже начала продавливать кожу ладони.

Федот же, похоже, не собирался разбрасываться пустыми обещаниями. Продолжая материться, он снова и снова бил чем-то по двери, видимо, все же намереваясь ту выломать. И на фоне всего остального, это смогло задеть Агнию. Она так отчаянно старалась начать новую жизнь со своим любимым, так тщательно занималась этим домом и обстановкой. Ей вовсе не хотелось, чтобы хоть что-то здесь было сломано!

Ей даже удалось заставить себя встать, подбирая одеяло, чтобы не споткнуться и не упасть. Удалось сделать пару шагов ногами, занемевшими от долгого сидения в неудобной позе. А вот успеть дойти – не удалось. И хорошо, наверное, потому как защелка не выдержала всех этих ударов, в которых Федот выплескивал свое напряжение, и слетела. Дверь с грохотом хлопнулась об стену, распахнувшись едва ли не перед самой Агнией, и они с Федотом оказались нос к носу. Причем оба были взведены до предела.

– Ты! – Федот ткнул пальцем чуть ли ей не в лоб. – Сейчас выйдешь, поешь и сядешь где-то, где я смогу тебя видеть, ясно?! А лучше – ляжешь спать. Твою ж… – друг замолк, видно окончательно рассмотрев Агнию. – Бл…! Девочка, прекращай!

Федот вдруг взял и сделал то, чего она точно никогда не ожидала бы от него: крепко ухватив ее за плечи, он встряхнул Агнию. А потом как-то неловко и коротко обнял, погладив по растрепанным волосам.

Этот жест до того напомнил ей Вячеслава, отчего-то, что Агния позабыла и злость из-за поломанной двери, и все остальное. Тихо всхлипнув, она ссутулилась и закусила губу, чтобы не расплакаться. Слишком сильно боялась за любимого. Федот же, похоже, еще больше растерялся из-за ее реакции.

– Бусина, не реви. Ты же знаешь, он меня прибьет, как увидит, что ты плакала. А увидит же. У Борова на это чуйка такая, что ого-го, – Федот приподнял ее подбородок и подмигнул Агнии. – Фору даст любой собаке. Блин, малышка, – раздосадовано крякнул он, видя, что ей это не помогает успокоиться. – Да, нормально все будет, я тебе говорю. Славка так все просчитал, что компьютер обзавидуется. Все что только можно учел. И он не один. С ним надежный человек.

– Он к нему… к Шамалко поехал, да, Андрей? – заставляя себя говорить ровно, она встретила напряженный взгляд друга. – Я знаю, можешь даже не говорить, – хмыкнула Агния, когда Федот упрямо сжал губы. – Но есть я не хочу. И двери пусть починят.

Махнув головой в сторону отлетевшей задвижки, она обошла Федота. Аккуратно свернула и отложила одеяло, в которое все это время куталась. Подошла к широкому подоконнику, на котором лежала расческа, поскольку подходящего комода для этой комнаты Агния еще не нашла. Она старалась следить за каждым своим движением. Контролировала, обдумывала чуть ли каждый вздох. Чтобы не сорваться. Зная, что Федот внимательно следит за ней. Да и понимая, что все они – заложники ситуации, которую невозможно разрешить истерикой или упреками.

– Бусина, тебе надо поесть, серьезно. – Федот следом за ней отошел от двери в ванную и сейчас откинулся на стену, наблюдая, как она расчесывается. – Ты последний раз ела еще вчера.

– Вчера? – Агния замерла. Опустила расческу и обернулась к нему. – Сколько времени прошло? – немного растерянно уточнила она, поняв, что совсем потерялась в часах.

До этого заявления Федота она была уверена, что обедала с Вячеславом всего лишь три-четыре часа назад. И проклинала время, тянущееся так вяло.

– Малышка, – Федот прищурился, внимательно вглядываясь в ее лицо. – На улице ночь. Ты больше двенадцати часов просидела в этой долбанной ванной. Я реально стрематься начал.

Агния моргнула. Обернулась в поисках часов, не нашла ничего, кроме своего мобильного. Схватила его и всмотрелась в дисплей. Три часа ночи. Ох. Нет, она видела, что стемнело. Но как-то не задумывалась, что уже столько времени.

– Когда он вернется? – испытывая просто невыносимое желание набрать номер Вячеслава и убедиться, что с ним все хорошо, поинтересовалась она у Федота.

– Я не знаю. – Друг напряженно хрустнул пальцами. – Но ты и сама в курсе, Славка наизнанку вывернется, чтобы управиться как можно скорее и к тебе приехать.

Отодвинув телефон в сторону, она зажмурилась, так и не позвонив. Слишком боялась подставить любимого, не представляя, что именно он сейчас может делать, если поверить Федоту.

– Я поем, – наконец, после нескольких минут молчания, со вздохом согласилась она. – А потом – отвезешь меня в церковь, пожалуйста?

– Малышка, ты не поняла, может? Три часа ночи! – с какой-то обреченностью воскликнул расслабившийся было Федот.

Агния с тоской посмотрела на него, а потом на кольцо Вячеслава, которое все еще сжимала в руке: на ладони уже проступил синяк, повторяющий форму массивной мужской печатки. Вячеслав расстроится, когда вернется и увидит это. Господи, пожалуйста! Пусть он вернется! Скорее…

– Андрей, пожалуйста, – тихо повторила Агния, больше не имея сил контролировать свой страх и отчаяние. – Мне очень надо.

– Да там же и попа нет, Бусина, – попытался образумить ее Федот.

– Так у меня есть телефон отца Игоря, – Агния не обратила ни малейшего внимания на его попытку. – Вот, – схватив мобильный, она быстро обнаружила контакт. – Он приедет, я сейчас позвоню. Правда, Андрей. Отвези меня, ну, пожалуйста.

– Твою мать, Бусина! – Федот в сердцах ударил ладонью по стене. – Ты кого угодно уболтаешь. Давай, иди, на кухне эта ваша Ивановна дежурит. Поешь. А я пока соберу охрану. – Продолжая ворчать сквозь зубы, он вышел, а Агния сжала ладонями голову, стараясь хоть немного собраться с мыслями.

После чего послушно пошла на кухню.

Вячеслав не знал, было ли этого достаточно, но и тратить больше времени уже не мог. Федот скинул сообщение, интересуясь – все ли нормально? Он достаточно хорошо знал друга, чтобы понять – это призыв о помощи. Кому больше нужна помощь: Федоту или Агнии – он не планировал разбираться. Даже «вспоминая» все Шамалко, может, как самая распоследняя тварь, испытывая холодное удовлетворение от того, что наконец-то за все отомстил, он ни на секунду не переставал думать о Бусинке. Искупили ли несколько часов мучений этого гада целый год ее страданий? Вячеслав не стал бы утверждать. Но и ухудшать состояние своей девочки, затягивая свое отсутствие, он не собирался.

Вячеслав глубоко вдохнул свежего воздуха, прогоняя привкус гари и тяжелого духа крематория, из которого они с Лютым только что вышли. Этот объект курировали люди Мелешко, потому им без проволочек и ненужных сложностей удалось избавиться от тела. Сторож, открывший двери, когда они приехали, просто «не заметил», что кто-то приходил. Вячеслав точно знал, что если кто-то и вздумает поинтересоваться ночными посетителями, этот дядька ничего «не вспомнит».

В какой-то степени та попытка наезда Виктора на него была справедлива, и серьезные люди действительно могли бы возмутиться. Потому и не мог добраться Вячеслав до него так долго, потому и выискивал пути. Но теперь, когда подключился Соболь, Мелешко; когда Шамалко задел слишком много интересов и они объединились – и другие вспомнили старые обиды. Потому Боруцкий был уверен в том, что реально Шамалко никто искать не собирается. Все уже были в курсе. За это отвечал Мелешко, получивший основой куш от дел Виктора и его основные сферы влияния.

Оба уже успели переодеться и даже быстро помыться. Сейчас им предстояло разъезжаться в разные стороны: Лютый переправит машину Шамалко через границу и создаст полную иллюзию, что тот убежал из страны. Вячеслав же поедет домой. Правда, до того, как он доберется до Бусинки, у него имелось еще одно дело, которое следовало обязательно решить.

Остановившись у автомобиля, Вячеслав посмотрел на Лютого. Оба ограничились сдержанным кивком. Вячеслав уже перевел деньги на счет, который держал этот парень для оплаты заказов, хоть тот и отказался от гонорара. Боруцкому так было спокойней. Тем не менее, он знал, что Лютый прикрывал его не из-за денег и ценил это. А тот знал, что рассчитался со своим долгом за давнее спасение.

– Если что, ты в курсе, как со мной связаться, – уже садясь за руль автомобиля Виктора, выдал Лютый самую длинную свою фразу за это время.

Вячеслав кивнул:

– Мы с Федотом тоже на связи, – гарантировал он в ответ свою готовность помочь в случае чего.

Больше ничего не добавив, они разъехались, покидая столицу в разных направлениях.

Рассвет застал Вячеслава в дороге. Он смотрел на солнце, медленно поднимающееся по небу впереди его машины, и очень надеялся, что этот рассвет значит куда больше, чем просто наступление очередного дня. Он заплатил по всем счетам. Шамалко оставался последним из тех, кто был повинен в муках его малышки.

Первым Вячеслав убил Щура. Достал сразу, как только смог более-менее самостоятельно передвигаться после того, как Леха подлатал его. Ясное дело, Федот поплелся следом. Но не встревал, позволив Вячеславу самому это уладить. Перед тем, как окончательно пристрелить Щура, они сумели-таки его расколоть.

Оказалось, столь оберегаемая ими тайна о слабом месте Боруцкого выплыла наружу из-за Стаса. Того самого композитора, которого Бусинка считала своим другом, и который достаточно неплохо жил в последние годы, став известным и обеспеченным именно благодаря своим песням, написанным для Агнии. Этот композитор так и не сумел изжить в себе остатки пацанячей влюбленности в Бусинку. И когда узнал, почему Агния отказывается продолжать петь – сорвался с катушек. Напивался. Бегал за ней, уговаривая не рубить свою карьеру, а по факту, как подозревал Вячеслав, наконец-то в полной мере осознав, что ни фига ему тут никогда не светит. И что он теряет свою последнюю связь с Агнией в виде песен. Так он однажды и добегался до того, что по вине Стаса Агния чуть не упала. Когда, устав от глупых и пьяных бредней, возвращалась со встречи с ним в одном из кафе к машине, где ее ждал Вячеслав. Ясное дело, он успел свою малышку подхватить. Усадил ее в машину, а потом устроил такой втык этому парню, пусть и только на словах, что тот опешил. Но, видимо, наконец-то сложил два и два, осознав, что за все эти годы и не видел рядом с Агнией никакого другого мужчины. Может и обошлось бы, потому как Вячеслав собирался на следующий день (само-собой оставив Бусинку дома), уже серьезней поговорить с этим композитором о том, что и как тому стоит думать и говорить. Да только Стас не домой после этого пошел, а в бар, где часто гулял. Как и еще половина их музыкальной тусовки. И Щур, в том числе, все еще занимавшейся продюсированием молодых талантов.

В чем Вячеслав не сомневался, так это в том, что Щур и не ожидал, какой куш сорвет, когда подсаживался к Стасу, заливающему свою обиду и злость алкоголем. По словам самого Щура, просто надеялся переманить талант для своих подопечных.

И смех, и грех. И больно так, что продыху даже сейчас нет. Правду говорят – не утаить шила в мешке. Вот и всплыло все. Совпало. Сложилось так по-дурному.

Стас по пьяни пожаловался на Агнию, все эти годы «морочившую» ему голову и выскочившую замуж за своего крестного. Причем, парень ведь так и не знал, кто же такой Вячеслав.

Зато Щур это знал прекрасно. Как и то, что в городе как раз шли войны за территорию и дурь. И знал Щур то, кому эту информацию за хорошие бабки можно было толкнуть. А Шамалко предложил заработать еще больше и лично устранить Боруцкого. Щур не отказался. Даже деньги эти еще никуда потратить не успел, когда Вячеслав потом до него добрался. И чего стоило на одну только морду его посмотреть, когда Щур понял, что зря решил помучить Боруцкого сильнее, и не добил, оставив полуживым на растерзание голодной своры псов. Недооценил.

Покончив со Щуром, Боруцкий навестил и Стаса. Поздно, конечно. Но все же. Нет, этого он не убил. Наверное потому, что понимал – Бусинка расстроится. Да и тут дело в другом было. В огромной и непроходимой дурости, в непонимании того, что натворил своими пьяными словами. И все-таки, Стас тоже получил свое наказание. В понимании Вячеслава за ним имелась огромная доля вины. Может песни он и продолжает сочинять, но вот записывать их сможет только с чужой помощью. Да и, насколько он сейчас знал, парень сильно запил после того, как в полной мере осознал, на что обрек Агнию. Вячеслав его об этом подробно просветил, пока избивал. И плевать, что срывал злобу и бессилие от невозможности спасти жену. Последние полгода парень то и дело уходил в запой, если верить Федоту, который курировал этот вопрос.

А теперь – все. Полный расчет. Практически.

В свой город Вячеслав въехал около восьми утра, дороги оказались практически пустыми. Он хотел есть и безумно устал. Но, несмотря на это все и на дикое желание, почти потребность увидеть Бусинку, завернул на дорогу, ведущую к ее старому дому. Проехал эту пятиэтажку, знакомую ему, казалось, до последнего своего кирпича, преодолел еще три квартала и припарковал машину в пустом дворе у церкви. В самом храме, по счастью, так же не наблюдалось толкотни. Собственно, он не увидел никого, кроме продавщицы свечей. Купив несколько свечек, Вячеслав уточнил у женщины, куда именно надо ставить, чтоб «за здравие», поскольку, несмотря на регулярные посещения церкви Бусинкой, сам во все эти тонкости не вникал никогда. И с этой охапкой, снабженный информацией, пошел в зал, уверенный, что Игорь его сам скоро разыщет. Сейчас Вячеславу был нужен не священник, а несколько минут одиночества. У него имелся один разговор. Просьба, если так можно было сказать. А может сделка, хрен знает. Только он хотел прояснить один момент. С Богом. И не нуждался в свидетелях.

Поставив все свечи за здравие Агнии, Вячеслав медленно осмотрелся, ощущая себя не к месту и как-то неуютно. И все-таки, он не собирался отступать. Слишком хорошо Вячеслав помнил, как уламывал Игоря молиться за свою девочку, когда у нее подозревали рак. И совсем не хотел еще когда-то оказаться в подобной ситуации. Подойдя к центральным иконам и алтарю, Вячеслав криво усмехнулся, вспомнив, как стоял на этом самом месте, венчаясь со своей девочкой, и как за его спиной ворчливо гундосил Федот, у которого под конец церемонии онемели обе руки.

Время шло. Он словно наяву слышал, как щелкали секунды. В любой момент кто-то мог зайти. Тот же Игорь, наверняка, заинтересуется, чего это он сам приперся.

Вячеслав откашлялся и опять глянул на эту икону. Бусинка говорила ему, как она называлась, но он точно не помнил – то ли ужин какой-то секретный. То ли еще чего-то в этом духе.

– Короче, – ощущая себя придурком, потому как разговаривал в пустом помещении неясно с кем, тихо начал он, – это все, что было ночью – это мое все. Не надо на нее вешать. Бусинка тут не при делах, вообще. – Он прижал кулак к подбородку, вдруг поняв, что реально нервничает. И от ситуации. И потому, что не знает, как мысль свою донести. И как убедить, чтоб Бусинку его это все и краем не тронуло. Только тот старый страх не давал ни на секунду усомниться в том, что в этом мире есть и что-то за гранью его понимания. И от этого Бусинку тоже надо уберечь. – Я ж крещенный… Короче, если чего, пусть мне все будет. Все счета за это. Но ее трогать не надо. Блин.

Не выдержав, ощущая растерянность, Вячеслав присел на корточки, сцепив пальцы перед собой замком. Расцепил, взъерошил свои волосы. Тут же засомневался, можно ли тут такое делать, и снова вскочил на ноги, когда услышал удивленный оклик Игоря: